Текст книги "Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Шумок тоже переменился. Новый блестящий инструмент, космический мундир от хорошего портного и манеры звезды. Я попросил официантку передать ему, что его слушает Счастливчик Кайф – тогда я звался иначе, но Шумок знал меня только под этим именем. И в первый же перерыв он спустился ко мне, позволил угостить его пивком, и мы стали врать друг другу, вспоминая о блаженных добрых временах в старом Гормон-Холле.

Я не стал напоминать Шумку, что он бросил нас без предупреждения, весьма расстроив этим девиц, которые решили, что он помер где-нибудь в придорожной канаве. Не стал потому, что он оказался жив. Но тогда мне пришлось самому разбираться в этом деле, потому что персонал мой был настолько деморализован, что заведение стало напоминать покойницкую – не дело для заведений подобного рода. Я сумел выяснить, что он поднялся на борт «Гиросокола», который должен был лететь в Луна-Сити, да так и остался на корабле. И я рассказал девицам, что Шумку вдруг представилась возможность вернуться домой, однако он просил начальника порта передать свой прощальный привет каждой из них. Девицы утешились, уныние развеялось. Им не хватало Шумка, но все понимали, что возможностью добраться до дома не пренебрегают, ну а поскольку он ни о ком не забыл, все остались довольны.

Однако оказалось, что он помнит их всех, причем по именам, Минерва, дорогая, между тем, кто ослеп, и тем, кто никогда не мог видеть, большая разница. Шумок всегда мог припомнить радугу. И «видеть» он не переставал, но только прекрасное. Я понял это еще там – на Марсе, когда – не смейтесь – он заявил мне, что я, дескать, красив, как ты, Галахад. Сказал мне, что может представить мою внешность по голосу, и выдал соответствующее описание. Пришлось сказать, что он льстит мне, и промолчать, когда он начал уверять меня, что я скромничаю. И все-таки надо сказать, что я никогда не был красавцем – хоть скромность и не относится к числу моих пороков.

Шумок считал красавицами и девиц. Одна как будто бы отвечала этому определению, а из остальных лишь несколько бесспорно были хорошенькими. Он спросил меня, что сталось с Ольгой, и добавил: «Боже, какой она была красоткой!»

Знаете, родственнички, эта Ольга не то что красивой, – хорошенькой не была, уродина уродиной. Лицо землистое, пирожком, не фигура – мешок… только в такой дыре, как Марс, она еще могла сгодиться для дела. Но голос мягкий, теплый, и ласковая была такая… Короче, если находился гость, который брал ее, когда остальные девицы были заняты, в следующий раз он уже старался взять именно ее. Вот что скажу вам, дорогуши, красотой можно разок завлечь мужчину в постель, но второй раз это получится, если он или очень молод, или весьма глуп.

– Так что же нужно для второго раза, дедушка? – спросила Гамадриада. – Техника? Мышечный контроль?

– У тебя есть жалобы, дорогуша?

– В общем-то… нет.

– Значит, ты сама знаешь ответ и пытаешься одурачить меня. Ни то ни другое. Способность сделать мужчину счастливым – в основном за счет собственной радости – качество скорее духовное, чем физическое. Ольга им обладала.

Шумку я сказал, что Ольга вышла замуж сразу после его отъезда, все в порядке, родила троих детей… Это была ложь, потому что она погибла – несчастный случай. Девицы рыдали, мне самому было нехорошо, мы даже закрыли заведение на четыре дня. Но Шумку я не мог сказать этого: Ольга-то и приветила его тогда, отмыла и стащила кое-что из моей одежды, пока я спал.

Впрочем, все они хорошо относились к Шумку и не ссорились из-за него. С историей Шумка я ничуть не отклонился от темы, ведь мы все еще говорим о любви. Кто-нибудь хочет высказаться?

– Значит, он любил их всех? – отозвался Галахад. – Вы это хотите сказать?

– Нет, сынок, он не любил никого из девиц. Они ему нравились, это точно, но он бросил их, не задумываясь.

– Значит, они любили его.

– Именно. И если вы уловите разницу между его чувствами к девицам и их чувствами к нему, вы поймете, к чему я клоню.

– Материнская любовь, – проговорил Айра и добавил недовольным тоном: – Лазарус, вы утверждаете, что кроме материнской другой любви не бывает. Боже, вы что, из ума выжили?

– Возможно. Но не настолько. Я же сказал только, что его привечали, а про материнскую любовь не было ни слова.

– Что же, он спал с ними со всеми?

– Айра, не удивляйся. Я не пытался узнать этого. В любом случае это несущественно.

– Айра, – обратилась к отцу Гамадриада, – материнская любовь здесь ни при чем, зачастую это лишь чувство долга. Мне так хотелось утопить двух моих отпрысков – ты же знаешь, какие это были бесенята.

– Дочь, все твои отпрыски просто очаровательны.

– Ерунда. Мать воспитывает ребенка в любом случае – хотя бы ради того, чтобы из него не выросло чудище. Помнишь моего сына Гордона малышом?

– Восхитительный ребенок.

– В самом деле? Я скажу ему – если только среди моих сыновей действительно числится Гордон. Извини, дорогой, я напрасно пыталась подловить тебя. Лазарус, Айра – идеальный дед и никогда не забудет чьего-нибудь дня рождения. Но я всегда подозревала, что за такими вещами следит Минерва, и теперь знаю, как обстоит дело. Верно, Минерва?

Та не ответила.

– Она на тебя не настроена, Гамадриада, – сказал Лазарус.

– Конечно же, она следит за подобными вещами, – возмутился Айра. – Минерва, сколько у меня внуков?

– Сто двадцать семь, Айра, если считать мальчишку, родившегося на прошлой неделе.

– А правнуков? Мальчик-то у кого родился?

– Четыреста три, сэр. У нынешней жены вашего внука Гордона.

– Вот-вот. Я как раз думал об этом самом Гордоне, умница моя, Гордон сын Гордона от… Эвелин Хедерик, кажется. Лазарус, я обманул вас. Я хочу эмигрировать потому, что потомки мои уже заполонили весь этот шарик.

– Отец, ты действительно собрался уехать? Это не сплетни?

– Дорогая, эту страшную тайну я приберегаю для десятилетнего собрания попечителей. Но я действительно собираюсь уехать. Хочешь со мной? Галахад и Иштар уже согласны. Они откроют в колонии реювенализационную лавочку.

– Дедушка, а вы?

– Едва ли, дорогая. Уж я навидался колоний.

– Вы можете передумать. – Гамадриада встала и повернулась к Лазарусу. – В присутствии троих свидетелей – нет, четырех, ибо лучше Минервы в данной ситуации свидетеля не найти – предлагаю вам заключить контракт, предусматривающий совместное проживание и рождение потомства. Остальные условия – ваши.

На лице Иштар отразилось изумление. Усилием воли она справилась с собой, остальные молчали.

– Внучка, – ответил Лазарус, – не будь я таким усталым и старым, я обязательно отшлепал бы тебя.

– Лазарус, вы зовете меня внучкой лишь из любезности. Во мне меньше восьми процентов вашей крови. А в доминантных генах ваша доля еще меньше, так что риск нежелательных мутаций минимален, все плохие рецессивные факторы устранены. Я пришлю вам генетическую схему для анализа.

– Я не о том, дорогая.

– Лазарус, я не сомневаюсь, в прошлом вам уже приходилось жениться на своих потомках – или у вас есть какие-то возражения именно против меня? Скажите, тогда, быть может, удастся кое-что поправить. Должна сказать, что, если вы решитесь уехать, соглашение будет недействительно, – проговорила Гамадриада. – Можно ограничиться и рождением потомства, хотя я была бы горда и рада, если бы вы разрешили мне жить с нами.

– Почему, Гамадриада?

Она помолчала.

– Не знаю, как сказать, сэр. Я полагала, что могла бы сказать: потому что люблю вас – но, как выяснилось, я не понимаю смысла этого слова. И чтобы описать свои чувства, я не могу подыскать нужных слов ни в одном языке, поэтому можно обойтись и без них.

– И я люблю тебя, дорогая, – ласково произнес Лазарус.

Лицо Гамадриады просветлело.

– И именно по этой причине я должен тебе отказать. – Лазарус огляделся. – Я люблю вас всех… Иштар, Галахада, даже твоего противного ворчливого папашу, сидящего здесь с озабоченной физиономией. А теперь улыбнись, дорогая, – я не сомневаюсь, что сотни молодых бычков рвутся осчастливить тебя. Улыбнись и ты, Иштар… а тебе, Айра, не надо – кожа потрескается. Иштар, кто сменит вас с Галахадом? Нет, мне не важно, кто у тебя там записан. Могу я остаток дня провести в одиночестве?

Иштар заколебалась.

– Дедушка, можно оставить хоть наблюдателей на посту?

– Ты все равно сделаешь это. Но пусть они сидят у своих циферблатов и датчиков. А я чтобы никого не слышал и не видел. Минерва и так доложит, если я буду себя плохо вести, не сомневайся.

– Сэр, за вами не будут наблюдать и подслушивать, – Иштар встала. – Пойдем, Галахад. Гамадриада?

– Секундочку, Иш. Лазарус, я вас не обидела?

– Что? Ни в коем случае, моя дорогая.

– А я подумала, что вы на меня рассердились за такое предложение.

– Ерунда. Гама, душа моя, таким предложением никого не оскорбишь. Лучшего комплимента нет. Но оно смутило меня. А теперь улыбнись и пожелай мне спокойной ночи. Никаких обид нет. Айра, задержись ненадолго, если можешь.

Трос, притихшие, как дети, направились в дом Лазаруса к эскалатору.

– Выпьешь, Айра? – спросил Лазарус.

– Только вместе с вами.

– Тогда обойдемся. Айра, это ты подучил ее?

– Что?

– Ты знаешь, о ком я. О Гамадриаде. Сперва Иштар, потом Гамадриада. Ты заправлял всем этим делом за моей спиной после того, как извлек меня из ночлежки, где я умирал – мирно и как подобает человеку. Ты опять пытаешься заставить меня встрять в какой-то твой план, заставляя этих дурочек крутить задами у меня под носом? Не выйдет, дружок.

Исполняющий обязанности невозмутимо возразил:

– Я могу отрицать это, и вы в сотый раз обзовете меня лжецом. Давайте спросим у Минервы.

– Сомневаюсь, что Минерва может оказаться здесь полезной. Минерва!

– Да, Лазарус?

– Айра подстроил это? С обеими девицами?

– Не могу знать, Лазарус.

– Ты уклоняешься от ответа, дорогуша.

– Лазарус, я не могу лгать вам.

– Ну… положим, можешь, если Айра прикажет, но не будем уточнять. Оставь нас ненадолго – веди только запись.

– Да, Лазарус.

– Айра, я хотел бы услышать от тебя «да». Потому что другое объяснение совсем мне не нравится. Я не красавец, и манеры мои совершенно не привлекательны для женщин… Итак, что остается? То, что я самый старый из всех мужчин. Женщины продаются за странные вещи, и не всегда за деньги. Айра, я не желаю быть производителем для этих красивых зверюшек, которым я нужен только ради престижа – чтобы завести ребенка от, кавычки открываются, старейшего, кавычки закрываются. – Он возмущенно взглянул на Айру. – Понял?

– Лазарус, вы несправедливы к ним обеим. И неожиданно тупы.

– Как это?

– Я следил за ними. По-моему, обе вас любят, и не затевайте игры в словеса – я не Галахад.

– Но… это жульничество.

– Не буду спорить, по этой части вы самый выдающийся специалист в Галактике. Женщины не всегда продаются, им случается и влюбляться… и по самым странным причинам. Если здесь вообще уместно это слово. Да, вы эгоистичны, ворчливы, некрасивы, грубы…

– Я знаю!

– …с моей точки зрения. Но женщине не важно, как выглядит мужчина, а вы с ними обходитесь на удивление мягко. Я заметил. Вы сказали, что ваши маленькие шлюшки на Марсе любили своего слепца.

– Не такие уж они были маленькие. Большая Энн была и выше, и тяжелее меня.

– Не пытайтесь увильнуть. А почему они его любили? Не надо отвечать. Почему женщина любит мужчину или наоборот, можно понять лишь с точки зрения выживания рода, а ответ все равно будет неудовлетворительным. Но… Лазарус, когда вы закончите реювенализацию, а я покончу с пари Шехерезады, кто бы его ни выиграл… вы опять собираетесь улететь?

Прежде чем ответить, Лазарус подумал.

– Наверное, да. Айра, а этот коттедж и сад с ручьем, которые ты мне одолжил, действительно очень милы. Когда мне случалось спускаться в город, я с радостью торопился домой. Но это лишь место для отдыха. Я не могу здесь остаться. Закричат дикие гуси, и я улечу. – Лазарус опечалился. – Но я не знаю куда. Мне не хочется повторять то, чем уже занимался. Быть может, Минерва что-то подскажет, когда настанет время трогаться в путь.

Айра встал.

– Лазарус, если бы вы не проявляли своей глупой подозрительности, можно было бы облагодетельствовать обеих женщин и оставить каждой на память по младенцу. Вам это не стоило бы особых усилий.

– Никаких детей. Я их не бросаю. Беременных женщин тоже.

– Простите. Я усыновлю еще в чреве любого младенца, которого вы зачнете. Пусть Минерва внесет этот пункт, а?

– Я сам могу прокормить собственных детей! Всегда мог.

– Минерва, введи и зафиксируй.

– Выполнено, Айра.

– Спасибо, лучшая из занудок. Завтра в то же время, Лазарус?

– Наверное, да. Да. Попроси Гамадриаду прийти ко мне. Скажи, что я просил. Я не хочу обижать девочку.

– Конечно, дедуся.

Контрапункт: IV

Спустившись на уровень личных апартаментов мистера Везерела, Гамадриада и Галахад подождали, пока Иштар отдаст распоряжения техникам-реювенализаторам, остававшимся на дежурстве. А потом все трое спустились вниз и, не выходя из дворца, направились к апартаментам, отведенным Айрой для Иштар. Помещение было просторней и удобней ее квартиры в реювенализационной клинике и куда роскошнее особняка на крыше – за исключением того, что при нем не было сада. Оно предназначалось для приема кого-нибудь из попечителей или вообще весьма важных особ… впрочем, здешняя роскошь особого значения не имела, поскольку Иштар с Галахадом почти все время проводили с Лазарусом, ели вместе с ним и лишь ночевали внизу.

Минерва выделила для Иштар с ее наблюдателями еще с дюжину помещений поменьше, одно из них предназначалось Галахаду, который в нем не нуждался. А потому Иштар распорядилась, чтобы Минерва отдала его Гамадриаде, неофициально влившейся в группу, обслуживающую старейшего. Не извещая об этом отца, Гамадриада иногда ночевала там, чтобы не ездить домой за город. Исполняющему обязанности не нравилось, когда члены его семьи пользовались помещениями дворца в личных целях без всякой на то необходимости. Иногда Гамадриада оставалась с Иштар и Галахадом.

На этот раз все трое направились в апартаменты Иштар: следовало кое-что обсудить. Когда они пришли, Иштар позвала:

– Минерва!

– Слушаю, Иштар!

– Как там?

– Лазарус и Айра беседуют. Частный разговор.

– Не забывай про меня, дорогая.

– Конечно, дорогая.

Иштар обернулась к гостям.

– Кто-нибудь хочет выпить или чего-нибудь еще? Обедать рано. Или уже пора? Гама?

– Лично я в ванну, – сказал Галахад, – потом выпить. Я как раз хотел окунуться – жарко, да и пропотел, когда Лазарус выставил нас.

– И душок от тебя, – согласилась Иштар. – Я еще в машине обратила внимание.

– Тебе, толстопопая, ванна тоже не повредит – ты трудилась не меньше меня.

– К моему прискорбию, ты прав, галантный рыцарь; я и так уже старалась сидеть подальше от наших стариков. Гама, сооруди нам что-нибудь прохладненькое, пока мы с вонючкой окунемся.

– Может, заказать вам обоим «ленивый» коктейль? Или что найдется? А мы все тем временем искупаемся. Я, правда, не трудилась, но, делая предложение дедусе, взмокла со страху. И все испортила. После твоих-то наставлений, Иш. Прости меня. – Она хлюпнула носом.

Иштар обняла за плечи младшую женщину.

– Не надо – ничего ты не испортила.

– Он отказал мне.

– Ты заложила основу – и встряхнула старика, а это как раз и необходимо. Правда, меня удивило, что ты выбрала именно этот момент, но все в порядке.

– Наверно, он больше не захочет меня видеть.

– Захочет. И не трясись. Пойдем, дорогая. Мы с Галахадом разомнем тебе спинку. Вонючка, возьми питье и приходи к нам в душевую.

– Две женщины… придется потрудиться… О'кей.

Когда Галахад явился с напитками, Иштар уже уложила Гамадриаду лицом вниз на массажный стол.

– Дорогой, – сказала она, – пока ты еще не намок, посмотри, найдутся ли в шкафу три халата – я не проверяла.

– Да, мэм, нет, мэм, как прикажете, мэм, это все, мэм? Найдутся – я еще утром заказывал. Осторожнее, не поставь ей синяков, она еще мне потребуется, а ты своей силы не знаешь.

– Вот бы превратить тебя в собаку, дорогой, и продать. Оставь питье и становись помогать, иначе ни одной из нас не получишь сегодня. И вообще, мы обе решили, что все мужчины – животные. – Она продолжала массаж, уверенно, мягко и с профессиональной сноровкой продвигаясь вниз по спине Гамадриады, тем временем массажный стол массировал живот пациентки. Она не прекратила манипуляций, когда Галахад повесил сосуд ей на шею, и приложилась к трубке.

Галахад поставил питье Гамадриады на столик, вложил ей трубку в руку, похлопал по щеке, а потом встал с другой стороны стола и, глядя, как работает Иштар, принялся помогать. Стол переменил режим, подстраиваясь под движения уже четырех рук.

Несколько минут спустя Галахад выпустил изо рта трубку своего сосуда.

– Иш, неужели дедуся обо всем догадался? Про вас, кобыл?

– Мы не лошади, по крайней мере Гама.

– Кобылами по-английски часто называют женщин, а ты же сама предложила думать и разговаривать на этом языке.

– Я просто хотела сказать, что Гамадриада не очень рослая. Правда, у нее было больше детей, чем у меня, а я после реювенализации еще не рожала. Но идиома яркая, мне нравится. Я даже не знаю, как Лазарус мог догадаться о нашей беременности. Впрочем, в моем случае это не важно – кто может знать, какой я состряпала отчет относительно источника клонированной клетки? Гама, ты не проговорилась Лазарусу, а?

Гамадриада выпустила изо рта трубку.

– Конечно, нет!

– Минерва знает, – проговорил Галахад.

– Конечно, знает – мы все обсудили с ней. Но… ты меня озадачил, Минерва?

– Слушаю, Иштар, – немедленно отозвался компьютер и добавил: – Айра уходит, Лазарус остается дома. Нет проблем.

– Спасибо, дорогая. Минерва, мог ли Лазарус каким-нибудь образом узнать о нас с Гамадриадой? То есть о том, что мы беременны… и каким образом и почему?

– Он не говорил, а в его присутствии никто не поднимал этого вопроса. По моей оценке вероятность точной догадки не более одной тысячной.

– А как насчет Айры?

– Меньше одной десятитысячной. Иштар, когда Айра приказал мне обслуживать тебя и выделить для тебя часть памяти, он запрограммировал меня так, что последующая программа просто сотрет твою область. То есть проникнуть в файлы твоей личной памяти невозможно; я тоже не могу самоперепрограммироваться, чтобы войти в нее.

– Да, это ты так говоришь, Минерва. Но я не разбираюсь в компьютерах.

Машина хихикнула.

– А я разбираюсь. Можно сказать, для компьютера сделала приличную карьеру. Не беспокойся, дорогая, к твоим секретам внутри меня не пробиться. Лазарус только что заказал легкий ужин. Потом он собирается лечь спать.

– Хорошо. Сообщи мне, чего и сколько он съест, когда ляжет и когда проснется. Ночью, в одиночестве, человек склонен к унынию, и я должна реагировать быстро. Но ты это знаешь.

– Я послежу за его мозговыми волнами, Иштар, и извещу тебя за две-пять минут… если только Эль Диабло не прыгнет ему на живот.

– Проклятый кот. Но такие пробуждения не угнетают старейшего. Его самоубийственные кошмары – вот что беспокоит меня. Уже приходилось применять крайние меры, но нельзя же второй раз поджигать особняк.

– В этом месяце, Иштар, у Лазаруса еще не было подобных кошмаров. Теперь мне уже известно, как выглядят эти волны, и я буду внимательна.

– Я знаю, дорогая. Но хотелось бы выяснить истоки его кошмаров в прошлом, чтобы их можно было стереть.

– Иш, – вступил в разговор Галахад, – ты так возишься с его памятью, что можешь потерять все, что ищет Айра.

– И спасти клиента. Дорогой мой, твое дело – тереть спину, тонкую работу предоставь мне и Минерве. Что еще, Минерва?

– Ничего. Да, Айра приказал мне разыскать Гамадриаду; он хочет переговорить с ней. Она ответит на вызов?

– Конечно! – Гамадриада повернулась на бок. – Пусть говорит через тебя, Минерва. Я не пойду к аппарату, потому что раздета.

– Гамадриада?

– Да, Айра.

– Тебе велено передать: будь со стариком любезна и завтра не опаздывай. А лучше приди пораньше и позавтракай с ним.

– А ты уверен, что он хочет меня видеть?

– Хочет. А мог бы и не хотеть: ты его так смутила. Что это на тебя нашло, Гама? Но сам просил тебе это передать, я здесь ни при чем. Он хочет убедиться, что не обидел тебя.

Она облегченно вздохнула.

– Раз он позволяет мне остаться, я не обиделась. Отец, я же говорила тебе, что уделю ему столько времени, сколько он сам захочет. Я это сказала и от слов своих не отказываюсь. Я даже сообщила директорше, что согласна выкупить свою долю по долгосрочному кредиту – видишь, насколько серьезно я отношусь к этому делу?

– Даже так? Я весьма доволен. Если ты пойдешь на это, я, то есть правительство, согласно взять на себя расходы; я распорядился открыть неограниченный кредит на обслуживание старейшего. Нужно только сообщить Минерве.

– Благодарю вас, сэр. Не думаю, что мне это понадобится, разве что когда надоем дедусе. Но дело мое процветает, и я могу позволить Присцилле сотрудничать со мной еще несколько лет. Вполне процветает. Кажется, мое состояние уже побольше твоего… личного, конечно.

– Не глупи, дурочка; как рядовой гражданин я просто бедняк – но находясь на таком посту, способен одним только словом конфисковать все твои капиталы… скажу только Минерве, и никто не сумеет оспорить.

– Ну этого ты никогда не сделаешь… ты у меня такой хороший, Айра.

– Ха!

– Действительно хороший… невзирая на то что не можешь припомнить имена моих детей. Ты так обрадовал меня, папа, развеселил даже.

– Ну вот, папой ты меня не звала лет пятьдесят или шестьдесят.

– Это потому, что ты не любишь близко общаться со своими детьми, когда они вырастают. Я тоже. Но это дело заставило меня ощутить близость к тебе. Все, я умолкаю, буду завтра пораньше. Пока?

– Минутку. Я забыл спросить, где ты. Если ты дома…

– Нот, я принимаю ванну у Иштар и Галахада. Ты только что прервал восхитительный массаж, который они мне устроили.

– Извини. Раз ты еще во дворце, лучше останься здесь, чтобы могла прийти пораньше. Попроси их, чтобы устроили тебя переночевать, а если это неудобно, приходи ко мне, придумаем что-нибудь.

– Не беспокойся обо мне, Айра. Если они бессовестно выгонят меня вон, Минерва отыщет мне кровать. Постель Лазаруса, похоже, единственная, куда мне не попасть… может быть, пора уже на реювенализацию.

Исполняющий обязанности не торопился с ответом.

– Гамадриада… ты всерьез решила завести от него детей, а?

– Это мое личное дело, сэр.

– Извини. Хмм… не нарушая законных прав твоей личности, скажу – по-моему, ты неплохо придумала. Если хочешь, я со своей стороны постараюсь посодействовать.

Гамадриада поглядела на Иштар и развела руками – что делать? – а потом ответила:

– Сэр, он отказался достаточно твердо.

– Позволь мне, дочь моя, сделать кое-какие пояснения с точки зрения мужчины. От такого предложения мужчина чаще отказывается, даже если и хотел бы принять – мы стремимся убедиться в искренности женщины. Он может и согласиться, но позднее, только не нужно его подгонять. Это может лишь испортить дело. Но если ты действительно хочешь – не торопись. Ты очаровательная женщина, я верю в тебя.

– Да, сэр. И если у меня будет от него ребенок, все мы станем богаче, так ведь?

– Конечно. Но у меня другие мотивы. Если он умрет или оставит нас, останется банк тканей и банк спермы – ему до них не добраться. Но я не хочу, чтобы он убил себя, Гамадриада, или вновь отправился скитаться. И не потому, что мне его жалко. Старейший – уникальная личность, я затратил слишком много трудов, чтобы сохранить его. Твое общество приятно ему, предложение взбодрило… хоть тебе и кажется, что он болезненно на него отреагировал. Благодаря тебе он все еще жив, и если тебе наконец удастся родить от него ребенка, возможно, нам удастся надолго сохранить ему жизнь. На неопределенно долгое время.

Изогнувшись от удовольствия, Гамадриада улыбнулась Иштар.

– Отец, ты вселяешь в меня гордость.

– Дорогая, такой дочерью, как ты, всегда можно было только гордиться. Впрочем, я не приписываю себе всей чести, твоя мать женщина исключительная.

Не поднимаясь, Гамадриада обхватила друзей за плечи и крепко обняла их.

– О, я чувствую себя отлично!

– Тогда слезай со стола, тощая кобылка, моя очередь.

– Тебе массаж не нужен, – строго сказала Иштар, – у тебя не было сегодня эмоциональных стрессов. Самая тяжелая твоя работа – пару раз мячом со мной перекинулся.

– Но я такой нежный и чувствительный.

– Конечно, дорогой Галахад, а теперь ты самым благородным образом поможешь ей спуститься и мы искупаем ее – еще благороднее.

Галахад подчинился.

– Это вам следовало бы купать меня, – жалобно сказал он. – Я – слепой музыкант. – Он закрыл глаза и запел:

 
Стоит «фараон»
За углом, за углом.
И он частенько недружелюбен
С парнем,
У которого нет ни шиша, ни шиша,
И вообще только одни неудачи.
 

Это про меня, неудачника: в доме две женщины, а мне приходится работать. Какой цикл, Иш?

– Конечно, расслабляющий. Гамадриада, поскольку ты говорила с Айрой при нас, я полагаю, что имею право высказаться. Я согласна с Айрой. Твое присутствие сексуально стимулирует Лазаруса, понимает он это или нет, ну, а если так, депрессия не опасна.

– А он действительно уже настолько поправился, Иштар? – спросила Гамадриада, поднимая руки, чтобы им было удобнее ее мыть. – Выглядит он получше. Однако манеры его почти не переменились.

– Ну что ты. Месяц назад начал мастурбировать. Шампунь, дорогая?

– Неужели? Чудесно! Ах, этот?.. Конечно, спасибо.

 
Как это здорово,
Если у тебя, у тебя
Есть сестра или старый дядька.
 

– Закрой глаза, Гамаребрышко, чтобы шампунь в глаза не попал. У Иштар клиент всегда под присмотром. А мне ведь не сказала об этом. Сам заметил по графикам. Иш, а почему я всегда завожусь, когда тру Гаме спинку?

– Ты у нас такой возбудимый, золотко. А тебе незачем было знать. Но если за дело взялась Минерва, клиент всегда будет под присмотром… так и должно быть; теперь, я вижу, нам в клинике понадобится компьютерная служба получше. Несмотря на то что, согласно присяге, мы должны предоставлять ему возможность уединяться. Хоть ты, Гама, человек в нашем деле посторонний, надеюсь, ты понимаешь меня.

– О, конечно! Потише, Галахад. Меня и раскаленными клещами не заставишь сказать то, о чем я говорю с вами двоими. Даже Айре. Иштар, а как ты считаешь, из меня может получиться реювенализатор?

– Если ты чувствуешь призвание и умеешь работать… А теперь сполосни, Галахад. Ты умеешь сочувствовать, не сомневаюсь. А какой у тебя индекс?

 
Детка, это друзья.
Не пренебрегай ими.
День рождения и йом киппур.
 

– А… «минус-гений», – призналась Гамадриада.

– Гения мало, – вставил Галахад, – нужна еще потребность в работе, она и подгоняет работника, Гамми, детка.

 
И Рождество,
И Ханука,
Карты и даже конфеты.
 

– Ты фальшивишь, дорогой. Гама, ты «плюс-гений» – это чуть выше, чем у Галахада. Я проверила на всякий случай, вот и пригодилось. Очень рада.

– Это я… фальшивлю? Нет, ты заходишь чересчур далеко.

– У тебя есть и другие достоинства, мой верный рыцарь, не обязательно быть трубадуром. Гама, дорогая, если ты искренна и действительно хочешь этого, то к началу переселения сможешь стать помощником техника. Если ты, конечно, захочешь ехать. Если нет – в клинике всегда требуется персонал. Истинное призвание – это редкость. Но мне ужасно хочется, чтобы ты поехала с нами. Мы оба тебе поможем.

– Конечно же, Гамми! Я фальшивлю, надо же! А в колонии будет разрешена полигамия?

– Спроси Айру. Разве это важно? Возьми халат и накинь на Гаму, а потом быстренько потри меня – есть хочется.

– Хочешь рискнуть? После того, как ты отозвалась о моем пении? Я же вижу каждое пятнышко. Уж я тебя пощекочу.

– Зачеркнем крестом! Извини! Обожаю твое пение, дорогой.

– Это означает «похерить», Иш. Значит, мир. Гамми, бери халаты на всех, будь хорошей девочкой. Кстати, Длинные Ножки, пока я пел – совершенно не фальшивя, – то вдруг сообразил, в чем дело. Минерва ошиблась: «Веселый дом» – это бордель, а значит, сестричка неудачника служила там гетерой… вот и последний кусочек встал на свое место.

– Конечно! Не удивительно, что она субсидирует братца – артистам всегда платили больше.

Гамадриада принесла халаты и положила их на массажный стол.

– Я не знала, что ты не понял этого, Галахад. Я с первого раза обо всем догадалась.

– Жаль, что сразу не сказала.

– А это важно?

– Просто еще один ключ. Дело в том, Гама, что, когда пытаешься разобраться в культуре, то мифы, народные песни, словечки и афоризмы куда важнее формальной истории. Ты не можешь понять личность, если не имеешь представления о ее культуре. Точнее, «его», коли уж мы говорим на английском. Уже одно это слово кое-что говорит о культуре, в которой вырос наш клиент, раз местоимение используется в мужском роде вне зависимости от пола. А это значит, что мужики доминировали или что женщины лишь недавно подняли свой статус – но язык как всегда с запозданием отражает культурные перемены. А причина их – в том варварском обществе, которое породило Лазаруса, о чем свидетельствуют и прочие факты.

– Неужели все это следует из правил грамматики?

– Иногда, Гамми, некогда я занимался этим вполне профессиональным образом – когда был стар, сед и ждал реювенализации. Работа детектива, одной улики зачастую оказывается мало. К примеру, женщине никогда не добиться равного с мужчиной статуса, даже при благоприятных обстоятельствах. Кто слышал, чтобы мужчина заведовал борделем? Вышибала – да, другое дело, Лазарус сам говорил об этом, но управляющий… абсурд на наш нынешний взгляд. Или же марсианская колония была необычайно отсталой. Возможно, так оно и было, не знаю.

– Продолжим за едой, детки, – мама хочет есть.

– Идем, Иш, дорогая. Галахад, я поняла эту идиому, не раздумывая. Дело в том, что мать моя была и сейчас является гетерой.

– В самом деле? Какое невероятное совпадение. И моя… у Иштар тоже. И все мы занимаемся одним делом у одного и того же клиента. Гетера и реювенализатор – профессии редкие… интересно, каковы шансы подобного совпадения?

– Они невелики, – сказала Иштар, – обе профессии требуют умения сопереживать. Если хочешь выяснить, спроси Минерву, а мне дай халат. Терпеть не могу фенов и не хочу простыть за едой. Гама, сладкая моя, а почему ты не пошла по стопам матери? С твоею внешностью ты была бы звездой.

Гамадриада пожала плечами.

– О, я знаю. Но мать способна увести у меня мужчину, просто поманив его пальцем, – так что лучше не пробовать. Красота здесь ни при чем – вы же видели, как меня сегодня отверг мужчина. Лазарус сегодня поведал нам, что делает человека художником – это духовное качество можно только чувствовать. Мать моя обладает им, а я – нет.

– Я поняла тебя, – проговорила Иштар, когда через лоджию они прошли в буфетную. И принялась разглядывать меню, присланное из располагавшейся внизу кухни. – У моей матери тоже есть это качество. Она не красавица, но у нее есть то, что нравится мужчинам. До сих пор, а ведь она уже отошла от дел.