Текст книги "Миры Роберта Хайнлайна. Книга 13"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Нет, честное слово, без ревизорской проверки он не признал бы, что у него пять пальцев на руке.

– Следовательно, ваша обязанность – свести убытки вашей компании до минимума. Если я найду волшебника, который сумеет восстановить все – или хотя бы значительную часть – в исходном виде, гарантируете ли вы от лица своей компании гонорар в разумных пределах? Ну, скажем, двадцать пять процентов от сэкономленных сумм?

Он снова принялся экать и мэкать. Сказал, что не видит, каким образом он может согласиться на что-либо подобное, а если пожар вызвали чары, то прибегнуть к чарам для восстановления исходного состояния практически равносильно сокрытию преступления, поскольку нам неизвестно, какие связи в Полумире у причастных к этому делу чародеев. Кроме того, моя претензия еще не признана. Ведь я же не известил компанию о моем посетителе накануне пожара, а это, скорее всего, лишает меня права на страховую премию. В любом случае, речь идет о серьезнейшем прецеденте, и он обязан проконсультироваться в министерстве внутренних дел.

Джедсон встал.

– Я вижу, что мы просто зря тратим время друг друга, мистер Уиггин. Ваше утверждение, будто ответственность ложится на мистера Фрэзера, смехотворно, и вы это знаете. Условия контракта не требуют от него подобного извещения, но и в противном случае на извещение положены сутки, которые еще не истекли. Полагаю, нам самим следует проконсультироваться в министерстве. – Он потянулся за шляпой.

Уиггин поднял ладонь.

– Господа, господа, прошу вас! Не будем спешить. Согласится ли мистер Фрэзер уплатить половину гонорара?

– Нет. С какой стати? Это ваши убытки, не его. Ведь он застрахован у вас, а не вы у него.

Уиггин задумчиво постучал очками по зубам, а затем объявил:

– Надо поставить условие, что гонорар определяется результатами.

– А вам приходилось слышать, чтобы люди в здравом уме договаривались с волшебниками на какой-то другой основе?

Через двадцать минут мы ушли от него с документом, уполномачивавшим нас нанять любого колдуна или волшебника для восстановления моего магазина и складов при нем за гонорар, не превышающий двадцати пяти процентов восстановленных ценностей.

– А я думал, ты решил махнуть рукой на это дело! – Я даже вздохнул от облегчения.

– Да ни за что на свете, сынок! – Он ухмыльнулся. – Этот тип просто пытался заморочить тебе голову, чтобы ты заплатил тому, кто сбережет их деньги! Ну а я дал ему понять, что вижу его насквозь.

Нам пришлось пораскинуть мозгами, раздумывая, к кому обратиться. Джедсон сразу сказал, что ближе Нью-Йорка не знает специалиста, которому мог бы со спокойной душой доверить такую задачу, ну а Нью-Йорк при таком гонораре сразу отпадал. Мы завернули в бар, и я пропустил пивка, пока он звонил туда-сюда. Вскоре он присоединился ко мне и объявил:

– По-моему, нашел. Сам я с ним дела еще не имел, но у него отличная репутация, солидный стаж, и все, с кем я ни говорил, в один голос советовали обратиться именно к нему.

– А кто он?

– Доктор Фортескью Бидл. Приемная у него дальше по улице в Доме железнодорожной биржи. Пошли, это совсем рядом.

Я залпом допил пиво и встал.

Приемная доктора Бидла производила внушительное впечатление. Он занимал угловое помещение на четырнадцатом этаже и не пожалел денег на обстановку. Стиль был ультрасовременный: она дышала аскетической элегантностью кабинета модного врача. Стены опоясывал фриз из знаков зодиака (цветное стекло и алюминий). Этим украшения и ограничивались, мебель же была очень простой и строгой, но весьма дорогой – изобилие зеркального стекла и хрома.

Нам пришлось прождать в приемной полчаса, и я коротал время, прикидывая, сколько я выручил бы за такой набор, учитывая привлечение чародея и десятипроцентную скидку. Затем подлинная красавица с нежным голосом проводила нас во внутреннюю комнатку, где мы прождали в одиночестве еще десять минут. Выглядела комната так же, как приемная, если не считать застекленных книжных шкафов и старинной гравюры, изображавшей Аристотеля. Мы с Джедсоном от нечего делать исследовали содержимое книжных шкафов. Полки заполняли классические труды по магии, и Джедсон как раз указал мне на «Красное наставление магу», когда позади нас голос произнес:

– Забавные вещицы, не правда ли? Древние знали поразительно много. Никакого понятия о науке, но поразительная находчивость… – Голос замер, мы обернулись, и он представился: – Доктор Бидл.

Выглядел он очень недурно: высокий, худощавый, чрезвычайно благообразный. Лет на десять старше меня, то есть разменял пятый десяток, седые виски, жесткая щеточка усов, как у английского майора. Костюм его словно сошел с модной картинки «Эсквайра», манеры казались приятными – словом, у меня не было причин сразу проникнуться к нему неприязнью. Разве что брюзгливая надменность выражения…

Он пригласил нас в кабинет, усадил, предложил сигареты и только тогда перешел к делу.

– Вы, разумеется, Джедсон, – начал он. – Полагаю, вас прислал мистер Дитворт?

Я навострил уши. Знакомая фамилия! Однако Джедсон ответил простодушно.

– Да нет. А почему вы так решили?

Бидл замялся. И сказал, словно про себя:

– Странно! Я был уверен, что он упоминал вашу фамилию. Один из вас знаком с мистером Дитвортом? – спросил он.

Мы оба дружно кивнули, удивив друг друга, но Бидл словно успокоился и добавил:

– Видимо, причина в этом. Однако… Мне нужно разобраться. Вы меня извините? Я справлюсь у него.

И он исчез. Я впервые увидел, как это делается. Джедсон говорит, что существуют два способа: отвод глаз, либо реальный проскок через Полумир. Но, на мой взгляд, все равно хамство.

– Насчет этого Дитворта, – обернулся я к Джедсону. – У меня как раз…

– Погоди, – перебил он. – Сейчас не время.

И тут возник Бидл.

– Все в порядке, – объявил он, обращаясь прямо ко мне. – Я могу заняться вашим делом. Полагаю, вы пришли по поводу того, что вчера произошло с вашим магазином?

– Да, – подтвердил я. – А откуда вы знаете?

– Есть способы, – он снисходительно улыбнулся. – Моя профессия открывает некоторые возможности. Но о вашей проблеме – чего вы хотите?

Я взглянул на Джедсона, и он объяснил, что, по его мнению, там произошло и почему он сделал такие выводы.

– Не знаю, – заключил он, – насколько вы специалист по демонологии, но мне кажется, можно вызвать силы, причинившие ущерб, и принудить их вернуть все в прежнее состояние. Если вы согласны, мы готовы предложить вам приличный гонорар.

Бидл чуть улыбнулся и самодовольно покосился на коллекцию дипломов, украшавших стены кабинета.

– Думаю, причины отказать вам не будет, – промурлыкал он. – Разрешите, я произведу осмотр места происшествия… – И он вновь исчез.

Во мне закипало раздражение. Пусть ты хороший специалист, но это еще не повод пускать пыль в глаза.

Однако меня еще не пробрало как следует, а он уже вернулся.

– Осмотр как будто подтвердил мнение мистера Джедсона, и особых трудностей не предвидится, – сообщил он. – А теперь о… э… материальной стороне дела… – Он деликатно кашлянул и смущенно улыбнулся, словно огорчаясь, что приходится касаться такой пошлости.

И почему некоторые люди ведут себя так, словно возможность заработать деньги царапает их нежные души? Я, лично, приветствую законную прибыль и не стыжусь ее. Раз люди платят деньги за мои товары и услуги, значит, мой труд приносит пользу.

Впрочем, договорились мы легко и быстро, после чего Бидл предложил встретиться у моего магазина через пятнадцать минут. Мы с Джедсоном вышли на улицу и махнули другому такси. Едва мы забрались внутрь, я спросил у него про Дитворта.

– Где ты с ним встречался?

– Приходил ко мне с деловым предложением.

– Хм-м-м… (Интересно! Дитворт и мне предложил кое-что, от чего мне стало не по себе.) Так какое предложение?

Джедсон наморщил лоб.

– Трудно сформулировать. Слишком много было цветистых аргументов. Короче, он представился секретарем местной некоммерческой ассоциации, цель которой – повысить требования к квалификации практикующих чародеев.

Я кивнул. То же самое Дитворт втолковывал мне.

– Ну а дальше что?

– Он распространялся о неадекватности законов, регулирующих выдачу лицензий, и повторял, что сейчас кто угодно может сдать экзамен и повесить табличку со своим знаком после двухнедельного знакомства с каким-нибудь «Наставлением» или черной книгой, притом понятия не имея о фундаментальных законах чародейства и волхвования. Его организация будет своего рода бюро стандартов и возьмет на себя ту же роль в этой сфере, какую играют в своих Американская медицинская ассоциация, или Национальная конференция университетов и колледжей, или Ассоциация адвокатов. Если я подпишу соглашение обращаться только к тем колдунам, которые отвечают их требованиям, то смогу получить свидетельство о качестве моих товаров и поставить на каждый предмет их печать.

– Джо, я выслушал ту же историю, – перебил я, – и не могу в ней разобраться. Вроде бы все правильно, но мне не хочется рвать с хорошо мне знакомыми чародеями, а откуда я знаю, одобрит ли их эта его ассоциация.

– И что ты ему ответил?

– Потянул время, сказал, что не могу подписать такого рода обязательство, не обсудив этого с моим адвокатом.

– Молодец! А он что?

– Ну, он как будто все понял правильно и искренне желал всего лишь помочь мне. Сказал, что я поступаю мудро, и оставил мне для ознакомления кое-какие проспекты. Ты что-нибудь о нем знаешь? Он сам чародей?

– Нет. Но кое-что я о нем выяснил. Я вроде бы знал, что он как-то связан с торговой палатой, но выяснилось, что он – член правления десятка, а то и больше, весьма солидных корпораций. По образованию юрист, но не практикует. По-видимому, посвящает все свое время деловым интересам.

– Он выглядит ответственным человеком.

– Еще бы! И известен куда меньше, чем можно ожидать, когда речь идет о бизнесмене такого масштаба. Он словно предпочитает оставаться в тени. Я наткнулся на одно подтверждение этого.

– Какое? – спросил я.

– Просмотрел регистрационные документы его ассоциации в канцелярии государственного секретаря. Всего три фамилии – его собственная и еще две. Как я выяснил – его секретаря и регистраторши.

– Подставные лица?

– Несомненно. Но это дело обычное. Меня заинтересовало другое: одну из фамилий я узнал.

– А?

– Ты знаешь, я состою в ревизионной комиссии моей партии в нашем штате, ну и поискал фамилию секретаря там, где, как мне казалось, я ее встречал. И не ошибся. Его секретарь, тип по фамилии Мэтьяс значится в списке за дьявольски большой взнос в личный избирательный фонд губернатора.

На этом наш разговор оборвался, так как такси остановилось перед останками моего магазина. Доктор Бидл опередил нас и уже приступил к приготовлениям, воздвигнув для своих манипуляций хрустальный павильончик десять на десять футов площадью. От прохожих он был отгорожен неосязаемым экраном. Джедсон предупредил меня, чтобы я не думал к нему прикасаться.

Должен отдать Бидлу должное: он работал без обычных броских эффектов. Просто поздоровался с нами, вошел в павильончик, достал из кармана блокнот и начал читать. Джедсон утверждает, что Бидл использовал кое-какие приспособления, но я их не видел, и работал он полностью одетый.

Несколько минут все оставалось как было. Постепенно стены затуманились, и все внутри стало неясным. Тогда же я обнаружил, что Бидл в павильончике не один. Кто или что это было я не разглядел, да и правду сказать, не очень старался.

Из павильончика не доносилось ни звука, но там несомненно вспыхнул спор. Бидл вскочил и принялся рубить руками воздух, а тот откинул голову и захохотал. Бидл тревожно оглянулся на нас и поднял правую ладонь. Тут же стены павильончика утратили прозрачность, и мы больше ничего не видели.

Минут пять спустя Бидл вышел из своего рабочего помещения, которое тут же исчезло. На него стоило посмотреть: волосы всклокочены, по лицу пот льет градом, воротничок измялся и промок. И хуже того: апломба в нем заметно поубыло.

– Ну? – спросил Джедсон.

– Ничего сделать невозможно, мистер Джедсон. Абсолютно ничего.

– То есть вы ничего сделать не можете?

Бидл сразу подобрался.

– Никто на свете не может, господа! Откажитесь от своего намерения, забудьте о нем. Вот мой совет.

Джедсон промолчал, меряя его задумчивым взглядом. Я и вовсе прикусил язык. Бидл начал обретать самоуверенность. Надел шляпу, поправил галстук и объявил:

– Мне нужно вернуться к себе. Мой гонорар за предварительную разведку равен пятистам долларам.

От такой наглости я и вовсе онемел, но Джедсон сделал вид, будто не понял его.

– Да, конечно, – вздохнул он. – Так жаль, что вы его не заработали. Очень, очень жаль.

Бидл побагровел, но сохранил светскую невозмутимость.

– Видимо, сэр, я выразился недостаточно ясно. Согласно договору, который я заключил с мистером Дитвортом, чародеи, одобренные ассоциацией, бесплатно не консультируют. Это понижает престиж профессии. Гонорар, который я упомянул, является наименьшим для чародея моей классификации, независимо от оказанных услуг.

– А-а! – вздохнул Джедсон. – Вы столько взыскиваете за вход в вашу приемную. Но вы нас не предупредили, так что никаких обязательств мы не несем. А что до договора, который вы подписали с мистером Дитвортом, нас он ни с какой стороны не касается. Рекомендую вам вернуться к себе и перечитать наш с вами контракт. Мы ничего вам не должны.

Тут, подумал я, Бидл и взбесится, однако он ответил только:

– Я не намерен препираться с вами. Вы обо мне еще услышите! – И он исчез, даже не попрощавшись.

Позади меня кто-то хихикнул, и я обернулся, готовый сделать из весельчака фарш. День выдался тяжелый, а я не терплю, чтобы у меня за спиной надо мной потешались. Я увидел молодого человека, примерно моего ровесника.

– Кто вы и над чем смеетесь? – рявкнул я. – Это частная собственность!

– Извиняюсь, приятель, – сказал он с обезоруживающей улыбкой. – Я смеялся не над вами, а над этим нулем без палочки. Ваш друг отлично его отбрил.

– Что вы тут делаете? – спросил Джедсон.

– Я? Вы, конечно, имеете право требовать от меня объяснения. Понимаете, я сам занимаюсь этим делом…

– Подрядами?

– Да нет, чародейством. Вот моя карточка.

Он вручил ее Джедсону, тот скользнул по ней взглядом и передал мне. Она гласила:

ДЖЕК БОДИ

Лицензированный чародей I класса

Телефон Знак 3840

– Понимаете, я поймал в Полумире слушок, что одна знаменитость устроит здесь сегодня шухер на всю катушку. Ну я и заглянул поразвлечься. Но как это вы связались с таким шарлатаном, как Бидл? Ему подобная работа не по зубам.

Джедсон протянул руку и забрал у меня карточку.

– Где вы учились, мистер Боди?

– А? Степень бакалавра я получил в Гарварде, а аспирантуру кончил в Чикаго. Но не в том дело. Мой старикан обучил меня всему, что я знаю, а в университет послал потому, что, по его словам, в наши дни чародей без диплома приличной работы не получит, И он прав.

– По-вашему, вы способны справиться с этой задачей? – спросил я.

– Думаю, нет. Но валять дурака, как Бидл, я не стану. Вот что: хотите найти, кто с вашей задачей справится?

– Естественно, – буркнул я. – А то что бы мы тут делали?

– Ну так вы начали не с того конца. Бидл набил себе цену, потому что учился в Гейдельберге и в Вене, А это ровнехонько ничего не значит. Бьюсь об заклад, вам и в голову не приходило поискать старомодную колдунью без всяких дипломов?

Ему ответил Джедсон.

– Вы не совсем правы. Я навел справки у моих друзей в этой сфере деятельности, но никто за данное дело не взялся. Однако я всегда готов узнать что-то новенькое. Так кого вы порекомендовали бы?

– Вы знакомы с миссис Амандой Тодд Дженнингс? Она живет в старом городе за конгрегационистским кладбищем.

– Дженнингс… Дженнингс. Хм-м-м… пожалуй, нет. А впрочем, погодите. Вы о старушке, которую все называют «бабушка Дженнингс»? Носит широкополые шляпы и сама ходит за покупками?

– Вот-вот!

– Но она же не колдунья, а гадалка!

– Напрасно вы так думаете! Конечно, она коммерческим колдовством не занимается, поскольку на девяносто лет старше Санта-Клауса и порядком одряхлела. Но у нее в одном мизинце больше всяких чар, чем во всей Соломоновой книге.

Джедсон посмотрел на меня, я кивнул, и он сказал:

– По-вашему, вы сможете уговорить ее взяться за это дело?

– Ну если вы ей понравитесь, она вряд ли вам откажет.

– А ваши условия? – спросил я. – Десять процентов вас устроят?

Он словно бы даже обиделся.

– Черт, – сказал он. – Комиссионные я не возьму. Она всю мою жизнь меня привечала.

– За хороший совет полагается платить, – не отступал я.

– Бросьте! Может, вы ребята, как-нибудь подбросите мне работенку. Будем квиты.

Ну мы и отправились – но без Боди. Ему было некогда, но он обещал предупредить миссис Дженнингс, что мы заедем к ней.

Найти ее дом оказалось просто. Он находился на старой улице, над которой смыкались ветви вязов, и стоял в глубине двора – одноэтажный коттедж с верандой, обильно украшенный резными завитушками. Двор был запущен, но над крыльцом вьющаяся роза образовала прелестную арку.

Джедсон крутанул ручку старинного звонка. Несколько минут мы стояли в ожидании, и я рассматривал треугольники из цветных стекол, вделанные в боковые панели двери, и прикидывал, сохранился ли на свете хоть один умелец, способный изготовить вот такую дверь.

Потом она нас впустила. Выглядела она, ну просто невероятно. Такая маленькая, что я смотрел сверху вниз на ее макушку, на чистенькую розоватую кожу, которая просвечивала сквозь жидкие аккуратно причесанные волосы. И весила она меньше семидесяти фунтов, даже одевшись, чтобы выйти на улицу. Но стояла она, гордо выпрямившись в своем бледно-зеленом платье из альпаки с белым воротничком, и оглядывала нас живыми черными глазами, которые равно подошли бы и Екатерине Великой, и пророчице, накликающей беду.

– Доброго вам утра, – сказала она. – Входите.

Она провела нас через тесную прихожую, раздвинула занавеску из бус, прикрикнула «брысь, Серафим!» на кота, облюбовавшего кресло, и усадила нас в своей гостиной. Кот спрыгнул на пол, отошел с величавым достоинством, а потом сел, обвил хвостом тщательно размещенные лапы и уставился на нас таким же невозмутимо-оценивающим взглядом, что и его хозяйка.

– Мой Джек предупредил меня о вас, – начала она. – Вы мистер Фрэзер, а вы мистер Джедсон. – Это был не вопрос, а утверждение, и распределила она нас безошибочно. – Полагаю, вам хочется узнать свое будущее. Какой способ вы предпочитаете – ладони, звезды, кофейную гущу?

Я хотел было объяснить ей, что вышло недоразумение, но Джедсон меня опередил.

– Думается, способ лучше выбрать вам, миссис Дженнингс.

– Ну хорошо. Тогда на чаинках. Сейчас поставлю чайник, это и минуты не займет.

Она засеменила на кухню. Мы слышали, как она ступает там по линолеуму, как деловито и уютно позвякивает и побрякивает посудой.

Когда она вернулась, я сказал:

– Надеюсь, мы не причиняем вам лишних хлопот, миссис Дженнингс.

– Ну что вы, что вы! – успокоила она меня. – Я люблю с утра попить чайку, так подкрепляет! Но мне надо было снять с огня приворотное зелье, вот я и задержалась.

– Извините…

– Ему не повредит немножко отстояться.

– Формула Зекербони? – поинтересовался Джедсон.

– Да ни в коем случае! – Такое предположение ее даже расстроило. – Убивать кроткие милые существа? Зайчиков, ласточек, горлиц? Подумать и то страшно! Не понимаю, о чем думал Пьер Мора, когда составлял этот рецепт. Так бы и надавала ему оплеух! Нет, я пользуюсь совсем другим – колокольчик съедобный, померанец и амбра. А действует не хуже.

Тут Джедсон осведомился, не применяет ли она сок вербены. Она вгляделась в его лицо, а потом сказала:

– Сынок, у тебя у самого есть дар прозрения, верно?

– Очень слабый, матушка. Очень!

– Ничего, он наберет силу. Только не злоупотребляй им. Ну а вербена оказывает нужное действие, как ты знаешь.

– Так не проще ли?..

– Проще-то проще, но если такой нехитрый способ получит известность, то все, кому не лень, начнут им пользоваться направо и налево, а это куда как плохо. И колдуны с колдуньями поумирают с голоду в ожидании клиентов, что, пожалуй, не так уж плохо! – Она вздернула седую бровь. – Ну а если ты за простотой гонишься, так и вербену тревожить незачем. Вот, например… – она протянула палец и коснулась моей руки, бормоча «bestarberto corrumpit viscera ejus virilis»[15]15
  Набор бессмысленных и латинских слов. Последние можно примерно перевести: «Совратить плоть эту мужскую». (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Или что-то в этом роде. За точность я не поручусь.

Да и не было у меня времени думать о заклятии, которое она произнесла. Меня совершенно поглотило внезапно нахлынувшее чувство. Я вдруг влюбился – восторженно, упоенно влюбился… в бабушку Дженнингс! Нет, она вовсе не показалась мне красавицей, ничего подобного! Я по-прежнему видел перед собой маленькую высохшую старушку с лицом мудрой мартышки, годящуюся мне в прабабушки. Только это не имело ни малейшего значения. Она была – она. Прекрасная Елена, предмет вожделения всех мужчин, их романтического преклонения.

Она улыбнулась мне ласковой понимающей улыбкой, и я преисполнился счастья. Но тут она сказала добрым тоном:

– Не стану делать тебя посмешищем, сынок! – Опять коснулась моей руки и что-то прошептала.

И тут же наваждение рассеялось. Я снова видел перед собой милую старушку, которая и пирожки внуку напечет, и с больной соседкой посидит. Ничего не изменилось, и даже кот не моргнул. От пылкого чувства осталось только воспоминание – отвлеченное и спокойное. Но у меня будто отняли что-то очень важное.

Тем временем закипел чайник. Она засеменила на кухню и вскоре вернулась с подносом, уставленным чашками, между которыми красовался тминный кекс, окруженный ломтиками хлеба домашней выпечки, намазанными душистым маслом.

Когда мы все чинно выпили по чашечке, миссис Дженнингс взяла чашку Джедсона и всмотрелась в чаинки на донышке.

– Денег не очень-то много, – объявила она, – но тебе много и не потребуется, а жизнь смотрится полная и дающая радость. Она помешала ложечкой остатки чая. – Да, у тебя есть дар и понимание, которое должно ему сопутствовать, но, вижу, ты предпочел делать дело, вместо того чтобы постигать великое искусство или хотя бы малое. Почему?

Джедсон пожал плечами и ответил, словно извиняясь:

– Кругом полно работы, которую нужно делать сейчас. Вот ею я и занимаюсь.

– И правильно! – Она кивнула. – Из каждой работы можно почерпнуть понимание, и ты его почерпнешь. Торопиться некуда – времени много. Когда настанет черед твоего собственного дела, ты его узнаешь и будешь готов к нему. Ну-ка, дай мне свою чашку! – сказала она, оборачиваясь ко мне.

Я отдал ей чашку. Несколько секунд она смотрела на чаинки, а затем сказала:

– Ну, у тебя нет ясных глаз твоего друга, но ты обладаешь прозрением в том, что касается твоей работы. А все сверх того, только пробудило бы в тебе томление духа, потому что я вижу тут деньги. Ты наживешь много денег, Арчи Фрэзер.

– А деловой неудачи сейчас вы не видите? – торопливо спросил я.

– Нет. Да ты сам взгляни! – Она указала на чашку, я наклонился и заглянул внутрь. Несколько секунд за чаинками словно по киноэкрану скользили изображения. Я сразу узнал свой магазин – даже выщербины на столбах ворот, ведущих во двор – водители грузовиков склонны заворачивать в них слишком круто.

Но к магазину было пристроено новое крыло, а во дворе стояли две чудесные новехонькие пятитонки с моей фамилией на бортах!

И тут я увидел, что выхожу из дверей и иду по улице в модной шляпе. Костюм на мне, правда, был тот самый, в котором я пришел к миссис Дженнингс, и галстук тот же – клетчатый, цветов клана моих предков. Я поднял руку и погладил его.

– Ну, пока достаточно, – сказала миссис Дженнингс, и я увидел под чаинками дно чашки. – Ты видел, – продолжала она, – и можешь не тревожиться за свой магазин. Ну а любовь, женитьба и дети, болезни, здоровье и смерть… сейчас поглядим.

Кончиком пальца она коснулась остатков чая, и чаинки заколыхались. Несколько секунд она вглядывалась в них. Брови у нее сдвинулись, она было хотела что-то произнести, но опять уставилась в чашку.

– Не все ясно, – сказала она наконец. – Не понимаю. Моя собственная тень накладывается на образы.

– Дайте, я попробую, – предложил Джедсон.

– Не суйся, куда не просят! – ответила она с удивившей меня резкостью и прикрыла чашку ладонью, а потом посмотрела на меня с состраданием. – Будущее твое неясно, так как у тебя два возможных будущих. Постарайся, чтобы ум управлял твоим сердцем, и не терзай его из-за несбыточного. Тогда ты женишься, обзаведешься детьми и будешь доволен своим жребием. – Она исчерпала эту тему, так как тут же обратилась к нам обоим: – Но вы пришли не гадать, вы пришли искать помощи иного рода. – И вновь это было утверждение, а не вопрос.

– Какого же, матушка? – спросил Джедсон.

– Вот такого! – ответила она и сунула чашку ему под нос.

Он поглядел в чашку и пробормотал:

– Да, верно. А помочь можно?

Я тоже заглянул за край, но увидел только чаинки.

– Думаю, да, – ответила она. – Не стоило вам связываться с Бидлом, ну да кто не ошибается!

Без дальнейших разговоров старушка принесла перчатки, сумочку и пальто, водрузила на голову нелепую старую шляпу и выпроводила нас из дома. Об условиях мы не договаривались, это казалось лишним.

Когда мы вернулись ко мне, ее рабочее помещение уже высилось во дворе. В отличие от Бидла – никакого шика, а просто старая палатка, смахивающая на цыганский шатер, островерхая и пестрая. Миссис Дженнингс откинула шаль, заменяющую дверное полотнище, и пригласила нас войти.

Там было темно, но она достала большую свечу, зажгла ее и прилепила посреди палатки. При ее свете она начертила на земле пять кругов – сначала большой, а перед ним второй поменьше. Затем два по сторонам первого и самого большого. В них легко мог поместиться человек, и она велела нам встать там. Последним она начертила круг в стороне и не больше фута в поперечнике.

Я никогда не обращал особого внимания на процедуры чародеев – к ним я отношусь так же, как Томас Эдисон, по его словам, относился к математикам: когда ему требовался математик, он его нанимал. Но миссис Дженнингс была совсем другой. Как мне хотелось понять, что именно она делает и для чего!

Я видел, что на земле, расчерченной кругами, она нарисовала много всяких кабалистических знаков. Различные фигуры, а также письмена, которые я счел древнееврейскими, но Джедсон говорит, что я ошибся. Особенно мне запомнился длинный вытянутый зигзаг с петлей внутри, вплетенный в мальтийский крест. По обеим сторонам креста она прилепила еще две свечи и зажгла их.

Потом вогнала кинжал (Джедсон сказал, что это артам), которым выцарапывала фигуры, прямо в верхнюю точку большого круга, и с такой силой, что он еще долго дрожал. И вообще продолжал вибрировать до самого конца.

В центре большого круга она поставила складной стульчик, села, вытащила какую-то книжечку и начала читать еле слышным шепотом. Слов я не разбирал, и, видимо, мне слышать их было не положено. Так продолжалось некоторое время. Я покосился по сторонам и обнаружил, что один из маленьких кругов тоже занят – в нем устроился Серафим, ее кот. А мы ведь заперли его у нее в доме. Он хранил величавое спокойствие и следил за происходящим с несуетным интересом.

Вскоре она закрыла книжицу и кинула щепотку порошка в пламя самой большой свечи. Порошок ярко вспыхнул и выбросил облако дыма. Точно не знаю, что произошло потом, так как от дыма у меня защипало глаза и я отчаянно заморгал, да и вообще Джедсон утверждает, что я понятия не имею, для чего нужно окуривание. Но я предпочитаю полагаться на свое зрение. Либо клуб дыма сгустился в плотное тело, либо замаскировало его появление через вход.

Во всяком случае в кругу прямо против миссис Дженнингс стоял могучий мужчина очень маленького роста – не более четырех футов, если не менее. Плечи у него были шире моих на несколько дюймов, а руки выше локтя поспорили бы с моими ногами выше колен и бугрились узловатыми мышцами. Одет он был в набедренную повязку, ременные сандалии и шапочку вроде капюшона. Его кожа была вовсе лишена волос и выглядела грубой и землистой. Все в нем было до невыносимости однообразным, кроме глаз, горевших зеленым огнем ярости.

– Ну-ну! – строго произнесла миссис Дженнингс, – долго же ты сюда добирался! Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Он ответил сердито, как мальчишка, которого поймали на шалости, а он и не собирается просить прощения. Говорил он на языке, полном скрежещущих и шипящих звуков. Она слушала с минуту, а потом перебила его:

– Мне все равно, кто тебе велел! Ты отвечаешь передо мной! И я требую, чтобы все было исправлено. И в один момент!

Он огрызнулся, и она перешла на его язык, так что я перестал понимать. Но было ясно, что речь идет обо мне – он злобно на меня косился, а под конец не сдержался и плюнул в мою сторону.

Миссис Дженнингс протянула руку и хлопнула его ладонью по губам. Он взглянул не нее, словно был готов тут же покончить с ней, и что-то буркнул.

– Ну и что? – сказала она, ухватила его за шею и перекинула через свое колено физиономией вниз. Потом сдернула с ноги туфлю и хорошенько его отшлепала. Он стал вопить, но вскоре умолк и только дергался при каждом ударе.

Кончив, она встала, так что он свалился на землю, но тут же вскочил и юркнул назад в свой круг, потирая ушибленные места. Глаза миссис Дженнингс метали молнии, голос стал грозным – она уже совсем не казалась дряхлой и слабой.

– Вы, гномы, начали много себе позволять, – отчитывала она его. – В жизни такого не слышала! Прекрати немедленно, не то я приглашу твой народец посмотреть, какую трепку я тебе задам. Зови своих на подмогу, пригласи своего братца и братца твоего братца. Во имя великого Тетра-грамматона отправляйся на положенное тебе место.

Он исчез. И почти тут же появился следующий посетитель. Сначала – как висящая в воздухе искорка, которая затем разгорелась в живое пламя, в огненный шар шести дюймов в поперечнике, а может, и больше. Шар парил над центром второго круга на высоте глаз миссис Дженнингс. Плясал, кружил, вспыхивал, ничем не питаемый. Хотя я их раньше никогда не видел, мне сразу стало ясно, что это саламандра. Чем еще мог быть живой огонек?

Миссис Дженнингс минуту-другую следила за саламандрой молча, видимо, получая от ее танца такое же удовольствие, как и я. Истинное воплощение красоты без малейшего изъяна. Пылкость, звенящая радость, которая не задавалась вопросами о добре и зле, а существовала вне их, вне всего человеческого. Гармония цвета и формы сама по себе была смыслом ее существования.

По-моему, я натура практичная. Во всяком случае, мой принцип – делай свое дело хорошо, а остальное приложится. Но тут я созерцал то, что имело право быть, какой бы вред оно ни причиняло по моим меркам. Даже кот – и тот мурлыкал.