Текст книги "Чужак в чужой стране"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Когда он это заметил, было уже слишком поздно – машина отказывалась выполнять приказы. Кэкстон с горечью осознал, что сдуру попался в ловушку, которой избежал бы любой уличный хулиган: его разговор был перехвачен, по нему было засечено такси, и его кибер-пилот теперь подчиняется приказам, передаваемым на частоте, используемой полицией. Он был похищен – аккуратно, без шума, без крика. Он попытался связаться с адвокатом.

Он все еще пытался это сделать, когда такси опустилось в каком-то дворе, где стены начисто отсекли сигнал. Он попытался выбраться, обнаружил, что дверца не поддается, и страшно удивился, ощутив, что теряет сознание…

Глава 8

Джил уверяла себя, что Бен, по-видимому, напал на какой-то другой след и позабыл дать ей знать об этом. Но ей в это не верилось. Бен был обязан своим успехом тому, что всегда помнил обо всех днях рождения, и скорее позволил бы себе не заплатить карточный долг, чем забыть о приглашении на чаепитие. Куда бы он ни отправился, как бы ни был занят, он мог – он должен был! – потратить две минуты на то, чтобы дать знать о себе.

Он должен был сказать ей хоть слово. В обед она позвонила в его офис и переговорила с Осбертом Килгалленом.

Тот лишь снова повторил, что Бен не оставил для нее никакого сообщения и что ничего не произошло со времени ее предыдущего звонка.

– Он не говорил, когда вернется?

– Нет. Но мы держим свободную колонку на тот случай, если что-то прояснится.

– Так… а откуда он звонил вам? Или я суюсь не в свое дело?

– Вовсе нет, мисс Бодмен. Он не звонил, это была открытка, отправленная из «Комнат Паоли» в Филадельфии.

Джил пришлось удовольствоваться этим. Она отправилась в буфет медсестер, взяла обед, села за столик и уставилась в тарелку. Она твердила себе, что это не тот случай, про который говорил Бен. Пока нельзя сказать, что все пошло не так или что она влюбилась в подлеца…

– Эй, Бодмен! Не спи!

Джил подняла голову и увидела Молли Уиллрайт, заведующую диетической кухней.

– Извини, задумалась.

– Я спрашивала: с каких это пор в вашем крыле держат в люксах тех, кто не может платить за лечение?

– У нас такого нет.

– А разве К-12 не на вашем этаже?

– К-12? Там лежит богатая старуха, такая богатая, что способна заплатить доктору, чтобы он следил за каждым ее вздохом.

– Гм! Она, должно быть, разбогатела сразу и вдруг. Последние полтора года она лежала в бесплатном отделении гериатрии.

– Нет, ты ошибаешься.

– Только не я… У нас на кухне ошибаться нельзя. У нее довольно сложный рацион… довольно жирная диета и длинный перечень противопоказаний плюс лекарства, о которых она не должна знать. Поверь, дорогая, рацион больного порой так же индивидуален, как отпечатки пальцев, – мисс Уиллрайт поднялась. – Ну, я побежала, птенчик.

– О чем это болтала Молли? – поинтересовалась сестра, сидящая за соседним столиком.

– Да так. Она ошиблась. – Джил подумала, что можно найти Человека с Марса, проверив диетические кухни, но тут же выбросила эту мысль из головы: потребовалось бы несколько дней, чтобы обойти их все.

В давние времена, когда еще случались войны, Бетесда была морским госпиталем, громадным уже тогда. Впоследствии госпиталь был передан обществу «Богатство, Воспитание и Благополучие» и расширился еще больше. Сейчас он принадлежал Федерации и был небольшим городком.

Однако в случае с миссис Бэнкерстон все же было что-то странное. Бетесда принимала всех больных: частных, бесплатных и правительственных; этаж, на котором работала Джил, предназначался, в основном, для привилегированных больных, в его палаты помещали сенаторов и высокопоставленных чиновников. Частных лиц сюда не клали.

Миссис Бэнкерстон могли перевести сюда только в том случае, если все остальные отделения были переполнены. Да, скорее всего, так и было.

После обеда она совсем закружилась с новыми пациентами, и ей было не до размышлений. Вскоре ей понадобилась энергетическая кровать. Обычно в таком случае она звонила на склад… но склад располагался в подвале, в четверти мили от их крыла, а кровать нужна была немедленно. Она вспомнила, что видела одну, принадлежащую К-12, в смежной комнате для посетителей. Она еще велела морякам не сидеть на ней. Наверное, ее вытащили туда, когда устанавливали гидравлическую кровать.

Может быть, она еще там… если так, у нее будет энергетическая кровать.

Смежная комната была заперта, и Джил обнаружила, что универсальный ключ не подходит. Она подумала, что следует сказать об этом ремонтникам, и вошла в К-12 намереваясь узнать о кровати у лечащего врача миссис Бэнкерстон.

Врач был тот же, что и раньше – доктор Браш. Он не был ни интерном, ни врачом, живущим при больнице. Доктор Гарнер, как он говорил, попросил его присмотреть за этой женщиной. Услышав, как отворяется дверь, Браш поднял голову.

– Мисс Бодмен! Вы-то мне и нужны!

– Почему же вы не позвонили? Как ваша больная?

– С нею все нормально, – ответил он, заглянув в глазок. – А вот со мной – нет.

– Что-нибудь серьезное?

– Нет, что вы. Это займет минут пять, не больше. Можете вы пожертвовать пятью минутами? И держать ваш ротик на замке?

– Думаю, что смогу. Если позволите, я воспользуюсь вашим телефоном и скажу своей помощнице, где я.

– Нет! – возразил он. – Просто заприте за мной дверь и не открывайте, пока я не постучу на мотив «Мы все умеем: стрижем и бреем».

– Хорошо, сэр, – произнесла Джил с сомнением в голосе. – Вашей больной что-нибудь нужно? Я что-нибудь могу сделать для нее?

– Нет-нет. Просто посидите и понаблюдайте за экраном. Не беспокойте ее.

– А где вы будете, если что-нибудь случится? В комнате отдыха персонала?

– Я буду в мужском туалете. И больше, пожалуйста, ни слова. Так надо.

Он вышел, и Джил заперла за ним дверь, а потом взглянула на монитор и посмотрела показания приборов. Женщина спала, экраны показывали сильный пульс и ровное дыхание. Джил удивилась постоянному врачебному наблюдению: больная вовсе не собиралась помирать с минуты на минуту.

Потом она решила посмотреть, нет ли в дальней комнате нужной кровати.

Хотя это и противоречило распоряжению доктора Браша, она была уверена, что не побеспокоит больную. Уж она-то знала, как пройти по палате, не разбудив пациента.

Кроме того. Джил давным-давно поняла, что не следует так уж беспрекословно слушаться докторов. Она открыла дверь и тихонечко вошла.

Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что миссис Бэнкерстон забылась в типичном старческом сне. Ступая совершенно бесшумно. Джил подошла к смежной комнате. Дверь была заперта, но универсальный ключ легко открыл ее.

Джил увидела, что энергетическая кровать стоит на месте. А потом она увидела, что палата занята: в кресле, держа на коленях книгу с картинками, сидел Человек с Марса.

Смит поднял глаза и подарил ей лучезарную улыбку обрадованного ребенка.

У Джил закружилась голова. Валентайн Майкл Смит здесь? Этого не могло быть, его же перевели, она сама видела запись в журнале.

Непонятные события вдруг обрели смысл. Подставной Человек с Марса в стереопрограмме… старуха, одной ногой стоящая в могиле, просто прикрывает тот факт, что в палате есть еще один пациент… дверь, к которой не подошел универсальный ключ… мучивший ее ночью кошмар про выезжающий из ворот Бетесды «мясной фургон» с путевым листом, в котором значилось не два трупа, а один.

Лишь только все это пронеслось в ее голове, она испугалась, представив, что с нею могут теперь сделать.

Смит неуклюже встал, развел руки и сказал:

– Водный брат!

– Здравствуй. Э… ну, как ты?

– Мне хорошо. Я рад, – он добавил еще что-то на странном каркающем языке, остановился, вспомнив, что она не понимает его, и сказал, тщательно подбирая слова: – Ты здесь, мой брат. Тебя не было. Теперь ты здесь, и я впиваю тебя.

Джил вдруг остро ощутила два чувства, раздирающие ее душу: одно нежное, от которого таяло сердце, и другое – леденящий страх. Смит ничего не заметил.

– Видишь? – обрадованно сообщил он. – Я хожу! Я немного окреп. – Он сделал несколько шагов и остановился – восторженный, задыхающийся, улыбающийся. Она заставила себя улыбнуться.

– А у нас прогресс, а? Ты набираешься сил. Вот это характер! Но мне пора идти… Я забежала просто поздороваться.

На его лице тут же проступило отчаяние.

– Не надо уходить!

– Но мне надо торопиться!

Смит удрученно поглядел на нее:

– Я причинил тебе зло, – с трагической уверенностью проговорил он. – Я не знал.

– Зло? Ох, нет же, нет! Но мне надо уходить… и побыстрее!

На его лице теперь не было совершенно никакого выражения.

– Возьми меня с собой, мой брат.

– Что? Нет, я не могу. И мне надо уходить, надо прямо сейчас. Знаешь, не говори никому, что я была здесь… Пожалуйста!

– Не говорить, что мой водный брат был здесь?

– Да. Никому не говори. М-м… я еще приду. А ты будешь послушным мальчиком, подождешь и никому не скажешь.

Смит переварил это с совершенно безмятежным видом.

– Я буду ждать. Я не скажу.

– Ну и хорошо! – Джил подумала, как ей, интересно, удастся выполнить свое обещание?

Теперь она понимала, что «сломанный» замок на самом деле вовсе не был сломан. Глаза ее метнулись к двери, и она увидела, почему не могла открыть ее. К ней была привинчена ручная задвижка.

Обычно задвижки на дверях в ванных и других комнатах были устроены так, что отпирались универсальным ключом, чтобы больной не мог запереться. Здесь же замок удерживал Смита взаперти, и задвижка редкого в Бетесде типа не позволяла войти в комнату даже тем, у кого был универсальный ключ.

Джил отодвинула задвижку.

– Жди меня. Я приду.

– Я буду ждать.

Она вернулась в первую комнату и сразу же услыхала: «ту-тук, ту-тук-тук» – сигнал, про который говорил доктор Браш. Она поспешно впустить его.

Он буквально ворвался в комнату.

– Где вы были, сестра? Я стучал три раза! – И он подозрительно уставился на дверь во внутреннюю комнату.

– Я увидела, что ваша пациентка заворочалась, – быстро солгала Джил, – и поправила ей подушку.

– Проклятье, я же велел вам просто сидеть у пульта!

Джил вдруг поняла, что доктор сам испуган, и мгновенно перешла в контратаку:

– Доктор, – произнесла она ледяным тоном, – я не отвечаю за вашу пациентку. Но уж раз вы поручили ее моим заботам, я сделала то, что сочла необходимым. А если вы недовольны тем, что я сделала, вызывайте главврача.

– Что? Нет-нет… забудьте о том, что я вам наговорил.

– Нет, сэр. Больным в таком возрасте ничего не стоит задохнуться во сне. Некоторые сестры сносят все нападки докторов… но только не я. Зовите главврача.

– Нет-нет, мисс Бодмен, я выпалил это не подумав. Прошу прощения.

– Очень хорошо, доктор, – произнесла она сквозь сжатые зубы.

– Я вам еще нужна?

– А? Нет, спасибо. Спасибо, что подежурили за меня. Только… ну, не говорите никому, ладно?

– Не скажу. – «Можешь быть уверен! Но что мне делать теперь? Ох, как бы я хотела, чтобы Бен был в городе!» Она вернулась к себе и притворилась, что просматривает бумаги. В конце концов она вспомнила об энергетической кровати и позвонила на склад. Затем отослала за ней свою помощницу и стала думать.

Где Бен? Если бы он был в городе, она бы отпросилась минут на десять, позвонила бы ему и перевалила бы все заботы на его широкие плечи. Но Бен, черт бы его побрал, скрылся за горизонтом, предоставив ей вести мяч в одиночку.

Или нет? Червячок, точивший ее подсознание, прогрыз себе ход наружу.

Бен не покинул бы город, не сообщив, чем окончилась его попытка повидать Человека с Марса. Как сообщница заговорщика она имела на это право… а Бен всегда играл честно.

Она словно наяву услышала сказанные им слова: «…если что случится, ты будешь козырем в рукаве… солнышко, если обо мне ничего не будет слышно, вся надежда только на тебя».

Раньше она не думала об этом, потому что не верила, что с Беном может что-нибудь случиться. Теперь пришла пора серьезно подумать. В жизни каждого человека наступает время, когда он – или она – вынужден рискнуть «жизнью, богатством и честью священной» ради дела с весьма сомнительным исходом. Для Джил Бодмен это время наступило сегодня, в три часа сорок семь минут пополудни.

Человек с Марса, едва ушла Джил, опустился в свое кресло. Он не взял в руки книгу с картинками. Он просто стал терпеливо ждать, хотя слово «терпеливо» не совсем соответствовало марсианским понятиям. Он неподвижно сидел и тихо радовался тому, что его водный брат обещал прийти снова. Он готов был ждать вот так – не двигаясь, ничего не делая – столько, сколько понадобится. Пусть даже годы.

Он не имел ни малейшего понятия о том, сколько времени прошло с той минуты, когда он разделил воду со своим братом. И не только потому, что это место непонятным образом искажалось во времени и очертаниях и это сопровождалось явлениями и звуками, не поддающимися пока грокингу, но и потому, что всей культурой его гнезда время воспринималось совсем иначе, чем людьми. Разница заключалась не в более продолжительном, если перевести на земные годы, времени жизни, а в самой основе. На Марсе нельзя найти подходящих выражений, чтобы сказать: «Сейчас позднее, чем ты думаешь» или «Скоро не бывает споро», хотя и по разным причинам: первое просто немыслимо, тогда как второе – неписаный закон, упоминать о котором так же ни к чему, как советовать рыбе принять ванну.

Но сказать «Как было в Начале, так есть и так будет» – настолько по-марсиански, что перевести это гораздо легче, чем «два плюс два – четыре», а на Марсе это вовсе не считается трюизмом.

Смит ждал.

Услышав, как в двери поворачивается ключ, он вспомнил, что слыхал этот звук перед последним появлением водного брата, поэтому он ускорил метаболизм на тот случай, если все повторится. Он изумился, увидев, что дверь открывается и в нее проскальзывает Джил, поскольку ему не было даже известно, что это тоже дверь. Но он сразу грокнул это и переключился на всепоглощающую радость, приходящую только в присутствии птенца из редкого гнезда, твоего водного брата или (при определенных обстоятельствах) в присутствии Старших.

Радость его была слегка испорчена тем, что водный брат не разделял ее… он казался более расстроенным, чем тот, кого нельзя было спасти от рассоединения из-за какой-нибудь досадной потери или травмы.

Но Смит уже знал, что эти существа способны выносить отрицательные эмоции, о которых и подумать-то страшно, не умирая при этом.

Его брат Махмуд подвергал себя душевным мукам пять раз в день и не только не умирал, но даже утверждал, что эти мучения совершенно необходимы ему.

Его брат капитан Ван-Тромп был подвержен ужасным непредсказуемым приступам, каждый из которых должен был, по разумению Смита, привести к немедленному рассоединению, чтобы избежать конфликта… и все же этот брат, насколько он знал, жил в добром здравии.

Поэтому он не придал особого значения состоянию Джил. Она протянула ему узел.

– Вот, надень-ка это. Быстрее!

Смит взял узел и ждал. Джил выразительно поглядела на него и сказала:

– О господи! Ладно. Снимай одежду. Я помогу.

Ей пришлось и раздевать, и одевать его. На нем было больничное белье, халат и шлепанцы – не потому, что ему так нравилось, а потому, что ему велели так одеться. Он уже мог управляться с одеждой, но не так быстро, как надо было Джил. Она быстро раздела его. Она была медсестрой, а он никогда не слыхал о табу, действующих между мужчинами и женщинами, так что соблюдение приличий не было им помехой. Он пришел в восторг от фальшивых кожиц, которые Джил натянула ему на ноги. Она не дала ему времени восхвалить их и быстро подвязала чулки тесемкой. Одежду медсестры она выпросила у одной из женщин, объяснив, что она нужна ее двоюродной сестре для маскарада. Джил завязала пелерину и решила, что скрыла большинство половых отличий – по крайней мере, она надеялась на это. С туфлями была проблема; они немного жали, а Смиту было трудно ходить даже босиком.

Потом она все же повязала ему на голову косынку.

– Волосы у тебя, пожалуй, коротковаты, – сказала она обеспокоенно, – но все же не короче, чем носят некоторые девушки. Ладно, сойдет и так. – Смит не ответил, поскольку не совсем понял это замечание. Он подумал, что надо отрастить волосы, но понял, что на это потребуется время.

– Теперь, – сказала Джил, – слушай меня внимательно. Что бы ни случилось, не говори ни слова. Ты понял?

– Не говорить. Я не буду говорить.

– Просто иди за мной… Я возьму тебя за руку. Если ты знаешь молитвы, молись!

– Молитвы?

– Ладно, забудь. Просто иди за мной и не разговаривай. – Она отворила дверь, оглянулась и вывела его в коридор.

Смит обнаружил там массу предметов странных конфигураций, многие сильно раздражали глаза.

На него буквально навалились расплывчатые изображения, которые он никак не мог разглядеть. Он слепо заковылял, почти полностью отключив зрение и прочие чувства, чтобы оградить себя от этого хаоса.

Она довела его до конца коридора и ступила на пересекающую его бегущую дорожку. Смит пошатнулся и упал бы, не подхвати его Джил. Дежурная сестра покосилась на них. Джил выругалась сквозь зубы и впредь более внимательно присматривала за ним.

На крышу они поднялись на обычном лифте: Джил была уверена, что не сможет помочь ему в трубе скоростной подъемки.

На крыше они столкнулись с первой проблемой, хотя Смит этого не заметил.

Небо привело его в буйный восторг, он не видел никакого неба с тех пор, как покинул Марс. Это небо было ярким, красочным и радостным – обычный вашингтонский день.

Джил высматривала такси. Крыша была пуста, как она и надеялась – все сменившиеся с дежурства сестры уже разлетелись по домам, исчезли и дневные посетители. Но одновременно исчезли и такси. А она не осмеливалась воспользоваться аэроавтобусом.

Она уже собиралась вызвать машину, когда одна из них пошла на посадку.

– Джек! – крикнула она служителю. – Это такси занято?

– Я заказал его для доктора Фиппса.

– О господи! Джек, вы не сумеете быстренько заказать еще одно для меня? Это моя двоюродная сестра Мэдж… работает в южном крыле… у нее ларингит, и ей вредно стоять на ветру.

Служитель почесал затылок.

– Ну… только для вас, мисс Бодмен. Берите это. А доктору Фиппсу я вызову другое.

– Джек, вы просто прелесть! Мэдж, ничего не говори, я отблагодарю его. У нее пропал голос, и я собираюсь дать ей горячего рому.

– Вот-вот, самое то, что надо. Старые средства лучше всего, как говорила моя матушка. – Он забрался в такси, по памяти набрал адрес Джил, а потом подал им руку. Джил села первой, чтобы Смит не выдал, что незнаком с этой церемонией.

– Спасибо, Джек. Огромное спасибо.

Такси поднялось в воздух, и Джил глубоко вздохнула.

– Ну вот, можешь говорить.

– Что я должен сказать?

– А? Все, что заблагорассудится.

Смит обдумал это. Широта предложения требовала ценного ответа, подходящего для братьев. Он подумал о нескольких, отбросил их, поскольку не мог перевести, и остановился на одном, оставляющем даже в этой странной плоской речи достаточно тепла, которому могли бы обрадоваться сближающиеся братья.

– Пусть наши яйца делят одно гнездо.

Джил изумленно взглянула на него.

– Как? Что ты сказал?

Смит расстроился из-за неудачной попытки и воспринял это как свою собственную ошибку. Он мрачно подумал, что время от времени вселяет тревогу в эти существа, хотя всего-навсего хочет добиться определенности. Он сделал еще одну попытку, мобилизовав весь свой небогатый словарь, чтобы выразить мысли по-другому:

– Мое гнездо – твое гнездо.

На этот раз Джил улыбнулась.

– Ух ты, как здорово! Я не уверена, что понимаю тебя, но лучшего предложения мне еще не делали, – она помолчала и прибавила: – Но сейчас у нас по горло забот. Так что давай повременим, ладно?

Смит понимал Джил еще меньше, чем она его. Но он уловил удовольствие водного брата и его предложение подождать. Ожидание не требовало никаких усилий; он откинулся на спинку сиденья, уверил себя, что между ним и его братом все отлично, и наслаждался расстилающимся внизу видом. Все это он видел впервые, и везде, куда ни глянь, находилось много вещей, которые было необходимо грокнуть.

Ему пришло на ум, что эпитеты, применяемые дома, не подходят для великолепного пейзажа, расстилающегося внизу.

Это чуть было не привело его к сравнительному анализу марсианских и человеческих методов, но этого не любили Старшие, и мозг поспешно отбросил эту ересь.

Джил тихо сидела и напряженно думала. Вдруг она обнаружила, что такси уже в двух шагах от ее дома… и до нее дошло, что дом – последнее место, куда стоит идти, и первое место, куда нагрянут, едва поймут, кто помог Смиту скрыться. Поскольку она ничего не знала о методах полиции, она подумала, что наверняка оставила в палате Смита массу отпечатков пальцев, но не вспомнила о том, что их видели в коридоре и на крыше. Была также возможность (как она слыхала), что техники прочтут регистрирующую ленту робота-пилота и определят, откуда и куда он летал.

Она нажала на клавиши, стирая свой адрес. Такси взмыло вверх и повисло в воздухе. Куда лететь? Где спрятать взрослого человека, полуидиота, не способного даже самостоятельно одеться? Ведь его будут теперь разыскивать тщательнее, чем любого преступника.

Если бы только рядом был Бен! Бен… где же ты?

Она взяла микрофон и безо всякой надежды набрала номер Бена. Ее сердце радостно подпрыгнуло, когда ей ответил мужской голос… и упало, когда она поняла, что это помощник Бена.

– О, простите, мистер Килгаллен, это Джил Бодмен. Я думала, что звоню Бену домой.

– Так оно и есть. Я переключаю его видео на офис всякий раз, когда он отсутствует дольше суток.

– Так его все нет?

– Нет. Могу я чем-нибудь помочь?

– М-м… нет. Мистер Килгаллен, разве не странно, что Бен исчез? Вас это не беспокоит?

– Нет, что вы. Он предупредил, что не знает, как долго будет отсутствовать.

– А разве это не странно?

– Только не для работы мистера Кэкстона, мисс Бодмен.

– Ну… Мне кажется, что в его отсутствии есть нечто очень странное. Я думаю, вы должны сообщить об этом. Вы должны уведомить об этом всю страну… весь мир!

В такси не было экрана, но Джил почувствовала, что Осберт Килгаллен выпрямился.

– Боюсь, мисс Бодмен, что мне придется выполнять распоряжения моего работодателя. И э-э… только не обижайтесь. Каждый раз, как только мистер Кэкстон отсутствует, ему обязательно названивает какая-нибудь «хорошая знакомая».

Одна из дур, жаждущих надеть на него хомут, перевела для себя Джил… А этот тип решил, что я – одна из них.

Она выбросила из головы мысль попросить помощи у Килгаллена и отключилась.

Куда деваться? В голову пришла неожиданная мысль. Если Бена нет… и к этому приложили руку деятели из администрации… то в самую последнюю очередь Валентайна Майкла Смита будут искать в квартире Бена… если только не связали ее с Беном, а это было маловероятно.

У двери в квартиру Бена Джил почти вплотную прижалась губами к шепталке и тихонько объявила:

– Карфаген должен быть разрушен!

Ничего. Проклятье! Он сменил код. Она стояла, пытаясь справиться со слабостью в коленях и пряча лицо от Смита. Потом она снова приблизила губы к шепталке. Одна и та же электронная цепь открывала дверь и докладывала о пришедших.

Она решила назвать себя на тот невероятный случай, если Бен вернулся.

– Бен, это Джил, – прошептала она. Дверь открылась. Они вошли, и дверь захлопнулась. Джил сперва подумала, что это Бен впустил их, но потом поняла, что случайно наткнулась на новый пароль… задуманный, как можно было догадаться, в виде комплимента… который должен был заодно излечить ее от паники.

Смит спокойно стоял у края зеленой лужайки и внимательно изучал обстановку. Это место было настолько ново для него, что не поддавалось грокингу за раз, но чем-то оно очень к себе располагало. Оно не так будоражило, как то движущееся место, в котором они только что были, оно казалось свернутым в себя. Он с интересом поглядел на окно в дальнем конце комнаты, но не воспринял его как окно, приняв за живую картину, похожую на домашние… Его палата в Бетесде была без окон, она располагалась в новом крыле, и сама идея окна была ему пока неведома.

Он с одобрением заметил, как хорошо передана глубина изображения и движение. Картину, наверное, создал какой-нибудь знаменитый художник. До сих пор ему не приходилось видеть ничего, что подтверждало бы знакомство землян с искусством. Его грокинг людей сильно возрос с этим новым знанием, и он почувствовал разливающееся внутри тепло. Его отвлекло какое-то движение.

Он обернулся и увидел, как водный брат снимает с ног туфли и фальшивые кожицы. Джил вздохнула и пошевелила пальцами ног в траве.

– Бедные мои ножки! – Она подняла голову и увидела, что Смит разглядывает ее с любопытством, нарушающим наивную детскость его лица. – Давай сам. Тебе понравится.

Он моргнул.

– Давать… что?

– Господи, я все время забываю. Иди сюда. Я помогу. – Она разула его, развязала тесемки на чулках и сдернула их. – Сюда. Ну разве не прелесть?

Смит пошевелил пальцами ног в траве, помолчал и робко спросил:

– Но ведь это живое?

– Будь уверен. Это самая настоящая трава. Бену стоило кучу денег вырастить ее здесь. Знаешь, одно только освещение стоит больше, чем я зарабатываю за месяц. Так что погуляй по ней, пусть твоим ногам будет приятно.

Смит не понял большую часть сказанного, однако понял, что трава – живые существа и его приглашают погулять по ним.

– Погулять по живым существам? – В его голосе звучал неподдельный ужас.

– Конечно. Почему бы и нет? Ничего этой траве не сделается: ее специально здесь вырастили вместо паласа.

Смит заставил себя вспомнить, что водный брат не может толкать его к неправильным действиям. Он решил рискнуть и походить по траве… и обнаружил, что это приятно и что живые существа не протестуют. Он до предела обострил все свои чувства: брат оказался прав, эти существа были здесь для того, чтобы по ним ходили. Он решил охватить это и возблагодарить их… это стоило ему таких же усилий, с какими человек простил бы склонность к каннибализму – обычаю, в котором Смит не находил ничего дурного.

У Джил вырвался вздох.

– Пора открыть карты. Я не знаю, долго ли мы будем в безопасности.

– В безопасности?

– Нам нельзя здесь оставаться. Они проследят за всем, что покинуло сегодня Бетесду. – Она задумчиво наморщила лоб. Ее дом не подойдет, это место тоже… Бен намеревался доставить Смита к Джубалу Харшоу. Но она не была знакома с Харшоу и не знала, где он живет… Бен говорил, что где-то в Покопосе. Ладно, придется уточнить. Все равно деваться больше некуда.

– Почему ты не счастлив, мой брат?

Джил мысленно выругалась и поглядела на Смита. Бедный ребенок даже не подозревал, что творится вокруг него! Она попробовала посмотреть на события с его точки зрения. Ничего не получилось, но до нее, по крайней мере, дошло, что он не имеет ни малейшего понятия о том, что они спасаются… От кого? От копов? От администрации Бетесды? Она даже не знала толком, что она сделала, какие законы нарушила. Она знала только, что встала поперек дороги Большим Людям, Хозяевам.

Могла ли она рассказать Человеку с Марса, кому они противостоят, если сама толком этого не знала? Есть ли у них на Марсе полицейские? Разговаривать с ним – процентов на пятьдесят – было все равно, что кричать в цистерну с дождевой водой.

Небеса всемогущие, да есть ли на Марсе цистерны для дождевой воды? И бывают ли там вообще дожди?

– Не обращай внимания, – сказала она трезвым голосом. – Просто делай то, что я скажу.

– Да.

Бесконечное согласие, вечное «да». Джил вдруг почувствовала, что Смит выпрыгнет в окошко, прикажи она ему. И она была права. Он прыгнул бы с двадцатого этажа и был бы рад все те секунды, которые продолжалось бы его падение, и принял бы смерть без удивления или возражения. Он не знал бы даже, что это падение убьет его, а страх смерти был за пределами его понимания. Если бы водный брат выбрал для него такой странный способ рассоединения, он бы только возблагодарил его и постарался грокнуть.

– Так… мы пока остаемся здесь. Нам надо поесть, потом я дам тебе другую одежду и мы уйдем. Раздевайся. – Она пошла взглянуть на гардероб Бена.

Она отобрала дорожный костюм, берет, рубашку, нижнее белье, ботинки и вернулась. Смит запутался в одежде, словно котенок в клубке. Одной рукой он даже не мог пошевельнуть, лицо туго обтягивала юбка. Он даже не развязал пелерину перед тем, как раздеваться.

– О господи, – вздохнула Джил и поспешила на помощь. Она высвободила его из одежды, скомкала ее и затолкала в вентиляционную отдушину – ей вовсе не хотелось, чтобы копы наткнулись на нее, а Этте Шере она потом заплатит.

– Знаешь, мой хороший, тебе следует помыться, прежде чем одевать чистую одежду. Тебя совсем запустили. Идем-ка. – Будучи медсестрой, она привыкла не замечать тяжелых запахов, но по той же причине фанатично относилась к воде и мылу… а было здорово похоже, что этого больного вообще ни разу не мыли. И хотя от Смита пахло не очень сильно, все-таки был какой-то запах, как от лошади в жару.

Он восторженно глядел, как она наполняет ванну. В К-12 была ванна, но Смит не знал о ее назначении. Сидячие ванны – вот и все, с чем он был знаком, да и это знакомство было не слишком продолжительным: ведь он то и дело впадал в свой транс.

Джил потрогала воду.

– Великолепно, забирайся.

Смит в замешательстве уставился на нее.

– Быстрее! – приказала Джил. – Ложись в воду.

Все слова входили в речевой запас Смита, но они потрясли его. Брат желал, чтобы он целиком погрузил свое тело в воду жизни! Его никогда не удостаивали подобной чести. Насколько он знал, никто и никогда не имел такой привилегии. Хотя он уже начинал понимать, что эти, другие, очень свободно обращались с водой жизни… это никак нельзя было грокнуть, но следовало принять к сведению.

Он погрузил трепещущую ногу в воду… погрузил другую… осторожно присел… и ушел под воду с головой.

– Эй! – завопила Джил и схватила его за волосы. Она держала голову мертвеца. Боже всемогущий! Не мог же он уйти в свой транс в такое время, твердила она себе. Она здорово перепугалась и принялась трясти его. – Смит! Проснись! Прекрати сейчас же!

Издалека-издалека Смит услышал зов брата и начал выходить из транса. Глаза его заблестели, сердце забилось быстрее, восстановилось дыхание.

– С тобой все нормально? – встревоженно спросила Джил.

– Со мной все в порядке. Я очень счастлив… мой брат.

– Ты напугал меня. Слушай, не надо больше опускаться под воду. Просто сиди, вот как сейчас.

– Да, мой брат, – Смит прокаркал что-то непонятное для Джил, зачерпнул ладонями воду с таким видом, словно это была сказочная драгоценность, и поднес ее ко рту. Губы его коснулись воды, и он протянул сомкнутые ладони Джил.

– Эй, не надо пить воду из ванной. А тем более предлагать ее мне.