Текст книги "Т. 09 Свободное владение Фарнхэма"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Интересно, па, ты сам-то собираешься что-нибудь делать?

– Конечно. В основном, умственную работу. Осуществлять общее руководство, наблюдение – одним словом, надзор. По-твоему, это не адский труд, а? – он зевнул. – Ну ладно, всего хорошего. Я, пожалуй, прошвырнусь в клуб, зайду в турецкую баню, а остаток дня проведу за добрым крепким плантаторским пуншем.

– Папочка, может, ты лучше примешь холодный душ из ручья? Выдумал тоже, туалеты!..

– Отчизна будет гордиться тобой, дорогая!

Через полчаса Хью с сыном стали собираться в дорогу.

– Джо, – предупредил Хью. – Мы собираемся вернуться до темноты, но, в случае вынужденной задержки, мы до утра будем жечь костер и возвратимся завтра. Если тебе придется идти искать нас, ни в коем случае не ходи один, а возьми с собой любую из девушек. Впрочем, нет, возьми лучше Карен. У Барбары не во что обуться, только босоножки на шпильках. Проклятье! Придется изготовить мокасины. Ты понял?

– Конечно.

– Мы пойдем по направлению к тому холму – видишь? Я хочу подняться на него, чтобы осмотреть как можно большую территорию. Может быть, удастся заметить какие-нибудь признаки цивилизации.

Они отправились в путь. Их снаряжение состояло из ружей, фляжек, топора, мачете, спичек, сухих пайков, компасов, биноклей, грубых ботинок и плащей. Плащ и ботинки оказались Дьюку впору: он сообразил, что отец запас одежду специально для него.

Они шли, по очереди меняясь местами; тот, кто шел позади, старался не отставать и считал шаги, а идущий впереди изучал окрестности, определяя направление по компасу и запоминая увиденное.

Высокий холм, избранный Хью в качестве наблюдательного пункта, находился за ручьем. В поисках брода они немного прошли вниз по течению. Вокруг было много всякой живности. Особенно изобиловали эти места миниатюрными косулями, на которых, очевидно, никто не охотился, по крайней мере люди, так как по пути Дьюк заметил пуму, и дважды им встречались медведи.

Когда они достигли вершины, было уже примерно три часа пополудни. Подъем оказался довольно утомительным – мешал густой кустарник, к тому же они никогда не занимались альпинизмом. Как только они забрались наверх, у Хью возникло горячее желание рухнуть на землю и больше не вставать. Но он преодолел эту минутную слабость и огляделся. К востоку местность казалась более ровной. Его взгляду предстало бесконечное пространство прерий.

И ни малейших признаков присутствия человека.

Хью настроил бинокль и стал изучать окрестности. Заметив движущиеся вдали силуэты, он решил, что это антилопы, а может, и коровы, и подумал, что за ними стоит понаблюдать внимательнее. Но все это потом, потом…

– Хью!

Он опустил бинокль.

– Да, Дьюк?

– Видишь тот пик? Так вот, его высота равняется тысяче ста десяти футам.

– Не спорю.

– Это Маунтин-Джеймс. Отец, мы дома!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Посмотри на юг. Видишь там три глыбы? В тринадцать лет я сломал ногу, упав со средней из них. А вон та остроконечная гора между ними и Маунтин-Джеймс – это Хантерс-Хорн. Неужели ты не видишь? Ведь линию горизонта можно так же легко сличить, как и отпечатки пальцев! Это Маунтин-Спрингс!

Хью уставился туда, куда показывал Дьюк. Действительно, вид был ему знаком. Даже окно его спальни было расположено с таким расчетом, чтобы из него была видна вся панорама. Сколько раз он сиживал на закате и смотрел на эти горы!

– Да…

– Конечно, да, – с иронией согласился Дьюк. – Будь я проклят, если я понимаю, как это произошло! Сдается мне, – он топнул ногой, – что мы на вершине водонапорной башни. На том месте, где она раньше находилась. А… – он сощурился, – насколько я понимаю, убежище располагается прямо на лужайке перед нашим домом. Отец, мы вовсе не двигались с места!

Хью достал блокнот, в который они записывали количество пройденных шагов и курсы по компасу, и что-то посчитал.

– Да. Правда, возможна небольшая погрешность.

– Ну, и что ты думаешь по этому поводу?

Хью взглянул на небо.

– Ничего я не думаю. Дьюк, скоро наступит ночь?

– Пожалуй, часа через три. Солнце скроется за горами часа через два.

– Сюда мы добирались два часа, следовательно, дорогу обратно одолеем значительно быстрее. У тебя есть сигареты?

– Да.

– Можешь дать мне одну? И запиши на меня, разумеется. Выкурим по одной, тогда можно и возвращаться, – он огляделся. – Место здесь открытое, так что ни один хищник не сможет подкрасться к нам незамеченным, – он положил ружье на землю возле себя, затем снял пояс и уселся сам.

Дьюк протянул отцу сигарету. Они закурили.

– Отец, ты невозмутим, как рыба. Ничто тебя не удивляет.

– Ты так считаешь? Вовсе нет. Просто я раньше так часто всему удивлялся, что постепенно приучил себя не демонстрировать этого.

– Это не у всех получается.

Некоторое время они курили молча. Дьюк сидел, Хью улегся на траву. Он был в полном изнеможении, и ему сейчас больше всего хотелось, чтобы никуда не нужно было возвращаться.

Неожиданно Дьюк добавил:

– Кроме того, ты очень любишь издеваться над людьми.

– Возможно, ты и прав, если, по-твоему, то, как я поступаю, – издевательство. Человек всегда старается делать только то, что ему хочется, то, что его «радует», – в пределах собственных возможностей. И если я меняю спущенное колесо, так только потому, что мне это доставляет большее удовольствие, чем бесконечное сидение на шоссе.

– Не нужно утрировать. Тебе просто приятно издеваться над мамой. Ты и меня любил в детстве шлепать за малейшую провинность… до тех пор, пока мать не топнула ногой и не заставила тебя прекратить это.

– Пора нам двигаться, – сказал отец и стал надевать пояс.

– Еще минутку. Я хочу кое-что тебе показать. Не беспокойся, мы не опоздаем. Мне нужны считанные секунды.

Хью выпрямился.

– Что такое?

– А вот что: твоя роль отважного капитана окончена! – Дьюк дал отцу сильную затрещину. – Это тебе за издевательство над мамой! – он ударил еще раз – на этот раз с другой стороны и настолько сильно, что сбил отца с ног. – А это за то, что ты приказал ниггеру наставить на меня ружье!

Хью Фарнхэм лежал совершенно спокойный.

– Не ниггер, Дьюк. Негр.

– Он для меня негр только до тех пор, пока знает свое место. А то, что он прицелилсяв меня, делает его поганым ниггером. Можешь встать. Больше я тебя бить не собираюсь.

Хью Фарнхэм поднялся.

– Нам пора идти обратно.

– И это все, что ты можешь мне сказать? Давай-давай. Можешь тоже меня ударить. Отвечать тебе я не стану.

– Нет.

– Я не нарушал клятвы. Я ждал, пока мы покинем убежище.

– Согласен. Кто пойдет первым? Мне кажется, так будет лучше.

– Уж не думаешь ли ты, что я боюсь выстрела в спину? Отец, пойми, я просто должен был сделать это.

– Неужели?

– Да, черт возьми! Чтобы не потерять уважение к самому себе.

– Хорошо, – Хью надел пояс, взял ружье и направился к последней сделанной им по пути отметке.

Шли они молча. Наконец Дьюк произнес:

– Отец!

– Да, Дьюк?

– Прости…

– Забудем об этом.

Они продолжали идти и, дойдя до ручья, нашли место, которое переходили вброд. Хью торопился, так как быстро темнело.

– Ответь мне только на один вопрос, – обратился Дьюк к отцу. – Почему ты не назначил поварихой Барбару? Ведь она чужая нам. Зачем тебе снова было подковыривать мать?

Немного подумав, Хью ответил:

– Барбара теперь не более чужая, чем, например, ты, Дьюк, а приготовление пищи – единственное, что умеет делать Грейс. Или, ты считаешь, она должна бездельничать, в то время как остальные вкалывают?

– Естественно, нет. Все мы должны быть чем-то заняты, само собой разумеется. Но зачем ты издеваешься над ней при посторонних? Ты понимаешь меня?

– Дьюк!..

– Да?

– Последний год я занимался каратэ по три раза в неделю.

– Ну и что?

– Просто больше не пытайся драться со мной. Проще будет выстрелить мне в спину.

– Вот как!

– Да, а пока ты не решишь застрелить меня, тебе придется мириться с моим лидерством. А может, ты хочешь взять ответственность на себя?

– Ты что, предлагаешь мне это?

– Я не могу делать такого предложения. Возможно, группа предпочтет тебя. Твоя мать – она точно. Может быть – и сестра. А вот что касается мнения Барбары и Джо – тут ничего нельзя сказать наверняка.

– А как же ты, отец?

– Лучше я не буду отвечать тебе на этот вопрос: я ничего тебе не должен. Но я надеюсь, что до тех пор, – пока ты не решишь сделать заявку на лидерство, ты будешь сознательно подчиняться мне так же, как делал это, дав клятву.

– Ну ты и сказанул! Сознательно подчиняться! Надо же!

– В нашем положении иначе быть не может. Я просто не в состоянии подавлять мятеж каждые несколько часов – а их с твоей стороны было уже два, – да и твоя мать страдает отсутствием дисциплины. В подобных условиях не может действовать ни один руководитель. Поэтому я могу принять от тебя только сознательное подчинение. Оно включает в себя и невмешательство с твоей стороны в то, что ты назвал «издевательством».

– Но послушай, ведь я же сказал тебе, что я…

– Тихо! Если ты сам не решишь, как вести себя в подобных условиях, то самый лучший выход для тебя – выстрелить мне в спину. И не думай взять меня голыми руками или дать возможность выстрелить первым. В следующий раз, Дьюк, если я замечу угрозу с твоей стороны, я убью тебя. Если смогу. Но один из нас наверняка будет мертв.

Некоторое время они шли не разговаривая. Мистер Фарнхэм так и не обернулся. Наконец Дьюк спросил:

– Отец, скажи же ради бога, почему ты не можешь руководить демократично? Я вовсе не собираюсь захватывать власть, я просто хочу, чтобы все было честно.

– Да, ты не хочешь власти. Ты просто хочешь быть пассажиром на заднем сиденье, который указывает водителю, куда ему ехать.

– Чепуха! Я хочу, чтобы все было демократично.

– Неужели? Следовательно, нам придется устраивать голосование по вопросу о том, должна ли Грейс работать наравне со всеми и имеет ли она право накачиваться виски? А как нам вести заседания? Может быть, попробуем процессуальный кодекс Роберта? А удалять ее из зала во время дебатов будем или нет? Может, ей следует остаться и защищать себя от обвинений в лености и пьянстве? Значит, ты согласен подвергнуть родную мать такому позору?

– Не говори глупостей!

– Я просто пытаюсь выяснить для себя, что ты подразумеваешь под демократичностью. Если ты понимаешь ее как постановку любого вопроса на голосование – ладно, готов помочь тебе попробовать, разумеется, если ты сам будешь подчиняться любому решению большинства. Пожалуйста, выдвигай свою кандидатуру в председатели. Я устал от ответственности и знаю, что Джо тоже не очень доволен ролью моего заместителя.

– Не понимаю, какое отношение имеет Джо ко всему этому.

– А я думал, ты собираешься быть демократичным.

– Да, но ведь он…

– Кто же он, Дьюк? Ниггер? Или просто слуга?

– Ты любишь все вывернуть наизнанку.

– Это потому, что у тебя бредовые идеи. Можем использовать формальную демократию – правила порядка, дебаты, тайное голосование, все такое – в любой момент, когда тебе захочется испробовать эту чушь. Особенно – в такой момент, когда тебе захочется поставить вопрос о недоверии и перехватить лидерство, а мне все так осточертеет, что я сам буду надеяться на твой успех. Но пока что у нас и так самая настоящая демократия.

– Вот как?

– Я действую в интересах и от имени большинства – четверых против двоих. Так мне, по крайней мере, кажется. Ну этого не достаточно. Мне необходимо абсолютное большинство, я не могу бесконечно пререкаться с меньшинством. Я имею в виду тебя и твою мать. И я хочу, чтобы нас стало пятеро против одного еще до того, как мы вернемся в убежище. Я жду от тебя заверений в том, что ты не будешь вмешиваться в мои попытки заставить, принудить, пусть даже путем «издевательств», твою мать принять на свои плечи равную долю нашего общего груза, – это в том случае, если ты не намерен бороться за лидерство.

– И ты хочешь, чтобы я согласился на такое?

– Я настоятельно советую тебе это сделать. Или сознательное подчинение с твоей стороны… или при следующем столкновении один из нас простится с жизнью. Учти, я ни словом, ни жестом не стану предупреждать тебя. Вот поэтому-то наилучший для тебя выход – застрелить меня.

– Перестань болтать чепуху! Ты же прекрасно знаешь, что я никогда не выстрелю тебе в спину!

– Ах вот как?! Тогда мне придется застрелить тебя при малейшем намеке на неповиновение. Но вот что я хотел бы тебе сказать: если ты найдешь невозможным для себя сознательно подчиняться мне, если ты поймешь, что не в состоянии заменить меня, если у тебя не хватит духу пойти на ссору со мной, ссору, в которой один из нас точно будет убит, то и тогда у тебя остается все же выход.

– Какой же?

– Как только захочешь, можешь уйти. Я дам тебе ружье, патроны, соль, спички, нож и все, что ты посчитаешь необходимым. Хоть ты этого и не заслуживаешь, но я не могу позволить уйти тебе ни с чем.

Дьюк зло рассмеялся.

– Предоставляешь мне возможность сыграть роль Робинзона Крузо, а всех женщин оставляешь себе?

– Отчего же? Всякий, кто захочет уйти с тобой, свободен. Со своей законной и равной с остальными долей всего, что у нас есть. Можешь взять с собой всех трех женщин, если, конечно, тебе удастся увлечь их своей идеей.

– Что ж, я подумаю.

– Подумай, подумай. А пока умерь немного свой пыл и постарайся увеличить свои шансы на победу в «демократических» выборах, не забывая в то же время об осторожности и стараясь не противоречить мне, чтобы не схватиться со мной раньше, чем ты будешь готов к этому. Я честно предупреждаю тебя. Тем более, что мое терпение кончилось – ты выбил мне зуб.

– Прости, я не хотел.

– Когда ты бил, этого не чувствовалось. Вот и убежище, так что можешь начинать «сознательно подчиняться» с того, что сделаешь вид, будто мы прекрасно провели время.

– Слушай, отец, если ты еще раз…

– Заткнись! Я устал от тебя.

Когда они подошли к убежищу совсем близко, их заметила Карен и радостно закричала. Из туннеля тут же вылезли Джо и Барбара. Карен помахала лопатой.

– Посмотрите, что я уже сделала!

Она выкопала туалеты по обе стороны от убежища. Каркасы их составляли щиты, сбитые из стволов молоденьких деревьев и обшитые листами картона от ящиков со спиртным. Сиденья были сделаны из дощечек, которыми были обшиты баллоны кладовой.

– Ну, как? – требовательно спросила она. – Разве не роскошь?

– Да, – согласился Хью, – значительно более основательно, чем я ожидал от тебя, – он не стал говорить, что на туалеты Карен извела почти всю их древесину.

– Я работала не одна. Большую часть плотницкой работы проделала Барбара. Слышали бы вы, как она ругается, когда попадает молотком по пальцу!

– Ты ушибла палец, Барбара?

– Ничего страшного. Лучше идите опробуйте лестницу.

– Обязательно, – он полез было в туннель, но Джо остановил его.

– Хью, пока не стемнело, давай кое-что обсудим.

– Ради бога. Что именно?

– Ты как-то упоминал о том, что нужно построить хижину. Допустим, мы соорудим ее: что мы будем иметь? Земляной пол и вечно текущую крышу, окна без стекол и дверной проем без двери. Мне кажется, что в убежище нам будет лучше.

– Что ж, возможно, – согласился Хью. – Я предполагал, что мы будем использовать его в качестве пристанища, пока не обзаведемся чем-нибудь получше.

– Думаю, оно не так уж радиоактивно, Хью. Стрелку дозиметра зашкалило бы, если бы крыша была по-настоящему «горячей». Ведь этого не произошло.

– Радостная весть. Ну, Джо, сам посуди, уклон в тридцать градусов более чем неудобен. Нам необходимо жилище с ровным полом.

– Это я и имел в виду, Хью. Что, если использовать гидравлический домкрат? Его грузоподъемность – тридцать тонн. А сколько весит убежище?

– Сейчас, сейчас. Нужно вспомнить, сколько ушло бетона и стали, – Хью достал блокнот. – Ну, скажем, тонн двести пятьдесят.

– Просто я подумал…

– Идея сама по себе хороша… – Хью задумчиво обошел вокруг убежища – прямоугольной глыбы двадцати футов в длину, двадцати в ширину и двенадцати в высоту, прикидывая углы, вымеряя расстояния.

– Можно попробовать, – решил он наконец. – Мы подкопаем приподнятую часть до середины так, чтобы убежище встало ровно. Черт, жаль, что у нас нет отбойных молотков.

– А сколько времени может занять такая работа?

– Думаю, что двое управились бы за неделю, если бы не напоролись на валуны. Когда под рукой нет динамита, валуны могут стать проблемой.

– Совсем неразрешимой?

– Любую проблему, в принципе, можно решить. Будем надеяться, что скальные породы нам не встретятся. Вынутой землей мы подсыпем ту часть, которая окажется в воздухе, когда опустится задравшееся крыло, и все укрепим бревнами. В общем, потная работенка.

– Тогда я начну завтра с утра.

– Как бы не так! И думать не смей, пока не заживут твои ребра. Завтра утром начну я с нашими лихими девицами. Да и Дьюка подключим, после того как он подстрелит нам дичь, – консервы, я думаю, лучше экономить. Кстати, что вы сделали с пустыми консервными банками?

– Зарыли.

– Их нужно выкопать и вымыть. Жестяная банка для нас дороже золота – она годится для чего угодно. Ладно, поднимемся, а то я еще не насладился лестницей.

Лестницу смастерили из двух обтесанных стволиков, к которым прибили ступеньки все из тех же ящичных дощечек. Хью отметил про себя, что древесина расходуется более чем неэкономно, ступеньки следовало делать из обрубленных веток. Черт побери, сколько теперь появилось всего, чего нельзя получить, просто сняв телефонную трубку! Например, эти рулоны туалетной бумаги – по одному в каждой кабине. Их не следовало оставлять там – а вдруг пойдет дождь? Иначе очень скоро придется пользоваться листьями или вообще ничем.

Многое, очень многое они привыкли принимать как само собой разумеющееся. Гигиенические пакеты – насколько их хватит? И как обходились без них первобытные женщины? Они наверняка чем-то пользовались, но чем?

Нужно предупредить всех, что изготовленное фабричным способом, будь то клочок бумаги, грязная тряпка, булавка, – все следует беречь как зеницу ока. Нужно без устали следить за тем, чтобы это правило неукоснительно соблюдалось, постоянно удерживать их от бездумной траты чего бы то ни было.

– Замечательная лестница, Барбара!

Она, казалось, очень обрадовалась похвале.

– Самое трудное сделал Джо.

– Вовсе нет, – стал отпираться Джо. – Я только давал советы и помог обтесать кое-что.

– Все равно, кто бы ни сделал ее, она сделана прекрасно. Теперь посмотрим, выдержит ли она меня.

– О, конечно же, выдержит! – с гордостью воскликнула Барбара.

В убежище были включены все лампы. Значит, следует предупредить и насчет батарей. Нужно сказать девушкам, чтобы разыскали в книгах, как делают свечи.

– Где Грейс, Карен?

– Маме плохо. Она прилегла.

– Вот как? Тогда тебе лучше заняться обедом, – Хью вошел в женскую комнату, чтобы посмотреть, что за недуг сразил жену.

Грейс лежала на койке в одежде, забывшись в тяжелом сне, и громко храпела. Он нагнулся, приподнял ей веко. Она даже не пошевелилась.

– Дьюк!

– Да?

– Иди сюда.

Хью спросил у подошедшего сына:

– Ты давал ей выпить после ленча?

– Да. Но ведь ты и не запрещал.

– Я не обвиняю тебя. Сколько ты ей дал?

– Только один хайболл. Полторы унции скотча с водой.

– Как, по-твоему, похоже это на один хайболл? Попробуй-ка разбуди ее.

Дьюк попытался, но безуспешно. Отчаявшись, он сказал:

– Отец, я понимаю, ты считаешь меня дураком. Но я действительно дал ей выпить только одну порцию. Проклятье, ведь ты прекрасно знаешь, что я не меньше тебя ненавижу ее пьянство.

– Не волнуйся, Дьюк. Надо думать, она добралась до бутылки уже после того, как ты ушел.

– Может быть, – нахмурился Дьюк. – Я дал матери выпить, как только обнаружил первую уцелевшую бутылку. Затем я занялся инвентаризацией. Кажется, нашел все, что осталось, если только ты не припрятал где-нибудь еще про запас…

– Нет, все ящики находились в одном месте. Шесть ящиков.

– Правильно. Я нашел тринадцать целых бутылок – двенадцать по три четверти литра и литровую бутылку бурбона. Я еще прикинул, что это будет по две бутылки на человека, а бутылку бурбона оставил на всякий случай. Я открыл «Кингс Ронсом», налил порцию матери и отметил уровень виски на этикетке карандашом. Сейчас мы узнаем, прикладывалась она еще раз к нему или нет.

– Ты спрятал спиртное?

– Да, я спрятал весь запас на самую верхнюю полку в противоположном конце убежища. Я прикинул, что ей довольно трудно будет забраться туда, – ведь я не такой уж идиот, отец. Она была в своем отсеке и не могла видеть, как я прячу ящик. Правда, она могла догадаться…

– Давай проверим.

Все двенадцать бутылок были на месте, нетронутые, тринадцатая – едва начата. Дьюк поднял ее повыше.

– Вот! Ровно до отметки. Но ведь была еще одна, помнишь? Мы открыли ее, когда все началось, после первого взрыва. Куда она делась?

– Когда вы заснули, мы с Барбарой слегка приложились к ней, но до дна там было далеко. Она осталась в комнате с баллонами.

– А! Все ясно. Разбита вдребезги. Я заметил ее, когда мы наводили там порядок. Но тогда я не понимаю, где мать могла взять спиртное?

– Она не брала его, Дьюк.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это не виски. – Хью подошел к аптечке и взял оттуда пузырек со сломанной печатью на горлышке. – Посчитай, сколько здесь капсул секонала. Ты вчера сколько выпил вечером – две?

– Да.

– Карен выпила одну перед сном, одну позже. Одну выпил Джо. Ни я, ни Барбара, ни Грейс не принимали его. Итого пять капсул секонала.

– Подожди, я считаю.

Отец принялся считать капсулы, которые откладывал Дьюк.

– Девяносто одна, – объявил Дьюк.

– Правильно, – Хью ссыпал капсулы обратно в пузырек. – Следовательно, она приняла четыре.

– Что же делать, папа? Промывание желудка? Рвотное?

– Ничего.

– Но как же? Неужели у тебя нет сердца… Ведь она пыталась покончить с собой!

– Успокойся, Дьюк. Она и не думала делать ничего подобного. Четыре капсулы – шесть гран – у здорового человека вызывают просто ступор, а она здорова как бык: месяц назад она была на осмотре у врача. Нет, она выпила секонал, чтобы подольше оставаться в состоянии опьянения, – Хью нахмурился. – Алкоголик – это уже само по себе достаточно плохо. Но люди часто, сами того не желая, убивают себя снотворными таблетками.

– Отец, а что ты подразумеваешь под тем, что она выпила его, чтобы подольше оставаться в состоянии опьянения?

– Ты не пользовался ими?

– Ни разу в жизни, только те две прошлой ночью.

– Помнишь, что ты сам чувствовал, когда принял две капсулы прошлым вечером? Тепло, радость и беспечность?

– Нет, я просто лег и отключился, а потом сразу очнулся стоящим на голове.

– Значит, у тебя еще не развилось привыкание к лекарству. А Грейс прекрасно знает, что за эффект оно дает. Опьянение, счастливое опьянение. Правда, я раньше не замечал, чтобы она принимала больше одной капсулы, но раньше и в спиртном ее никто не ограничивал. Когда человек начинает пить снотворное, будучи не в состоянии раздобыть спиртное, он на плохом пути.

– Отец, ты должен был подальше убирать от нее спиртное давным-давно.

– А как, Дьюк? Постоянно твердить, что выпивки она не получит? На вечеринках вырывать рюмку из рук? Ссориться на людях? Спорить с ней в присутствии Джо? Не давать ей карманных денег, закрыть ее счет в банке, следить, чтобы ей не давали в кредит? Разве что-нибудь удержало бы ее в таком случае от соблазна начать закладывать вещи в ломбард?

– Мама никогда не опустилась бы до этого.

– Подобное поведение типично. Дьюк, пойми, нельзя удержать взрослого человека, желающего получить спиртное. Даже правительство Соединенных Штатов оказалось в свое время в этом плане бессильным. Более того. Невозможно быть ответственным за чье-либо поведение. Я говорил о том, что отвечаю за нашу группу. Не совсем так. Самое большое, что я или любой другой руководитель могли бы сделать это только заставить каждого нести ответственность за свою собственную судьбу.

Хью глубоко задумался, лицо его выражало тревогу.

– Вероятно, моя ошибка состояла в том, что я дал Грейс возможность бездельничать. Но она и так считала меня скупцом из-за того, что я позволял ей иметь только одного слугу и женщину, которая убирала в доме. Дьюк, сам посуди, что тут можно было придумать, кроме как бить ее?

– Ну… эта проблема потеряла актуальность. Что нам делать сейчас?

– Вот именно, ваше высочество. Что ж, спрячем для начала пилюли подальше.

– А я уничтожу эти проклятые бутылки!

– Этого я не стал бы делать.

– Ты бы не стал! Я не ослышался, что ты назначил меня хранителем спиртного?

– Нет, решать тебе. Я просто сказал, что, будь я на твоем месте, я бы не стал этого делать. Такой поступок был бы необдуманным.

– Ну, я так не считаю. Отец, я не буду разбираться в том, мог ли ты не дать матери дойти до состояния, в котором она сейчас пребывает. Но лично я намерен прекратить это.

– Очень хорошо, Дьюк. Виски так и так скоро кончится. Может, лучше было бы не мешать ей пока. Если ты согласишься, я мог бы вложить в это дело одну из своих бутылок. Да кой черт, хоть обе. Я люблю пропустить стопарик не меньше любого другого, но Грейс это необходимо.

– Это не имеет значения, – решительно заявил его сын. – Я не собираюсь давать ей ни глотка. Чем быстрее с проклятым зельем будет покончено, тем быстрее она станет нормальным человеком.

– Конечно, решать тебе. Но если можно, я внесу предложение.

– Какое?

– Утром встань пораньше, пока она еще спит. Вынеси все спиртное наружу и зарой его в месте, известном только тебе. А потом открывай по мере надобности по одной бутылке и распределяй примерно по унции на каждого. Пусть остальные пьют так, чтобы она этого не видела. Открытую бутылку тоже лучше хранить где-нибудь за пределами убежища.

– Вообще-то звучит довольно дельно.

– Перед нами стоит еще одна проблема – держать от матери подальше снотворное.

– Его тоже закопать?

– Нет, оно необходимо здесь. И не только снотворное. Димедрол, иглы для шприца, некоторые лекарства, среди которых есть ядовитые и наркотические, совершенно незаменимые. Если она не сможет найти секонал – пять пузырьков по сто капсул в каждом, – нельзя предсказать заранее, что она попытается принять. Придется воспользоваться сейфом.

– Чем?

– В толщу бетона вмонтирован небольшой сейф. Там ничего нет, кроме ваших свидетельств о рождении и других документов. Да, еще немного патронов и две тысячи серебряных долларов. Деньги хорошо бы куда-нибудь выложить, мы потом сможем использовать их в качестве металла. Ключ к сейфу – комбинация «4 июля 1776 года» [6]6
  То есть в день подписания Декларации независимости Соединенных Штатов Америки.


[Закрыть]– «47-17-76». Но лучше изменить ее, так как Грейс она может быть известна.

– Тогда я сразу так и сделаю!

– Не спеши, она не скоро проснется. Насчет запасных патронов… Дьюк, до сих пор ты был распорядителем спиртных напитков и сигарет, а теперь ты назначаешься еще и распорядителем лекарств. Поскольку я на некоторое время по уши зароюсь в землю, ты становишься моим заместителем по распределению и отныне отвечаешь за все, что не может быть возмещено: за спиртное, табак, патроны, гвозди, туалетную бумагу, спички, батареи, иглы…

– Боже милостивый! А погрязней работенки не найдется?

– Сколько угодно, Дьюк. Каждому я пытаюсь поручить ту работу, которая соответствует его талантам. Джо слишком робок, к тому же он пока не воспользовался ни единой возможностью что-нибудь сэкономить; Карен живет только сегодняшним днем. Барбара чувствует себя безбилетным пассажиром, хотя это и не так, она не сможет ни на кого прикрикнуть. Я бы сам занялся этим, но меня ждут другие, не менее важные дела. Ты же самый подходящий для этого человек! Ты не колеблясь отстаиваешь свои права и, случается, проявляешь даже дальновидность, правда, не слишком часто.

– Большое спасибо. Мне сразу стало понятно.

– Самое сложное, что тебе предстоит, – это вбить им всем в головы, что необходимо беречь каждый кусочек металла, бумаги, ткани и дерева – те вещи, которые американцы за долгие годы привыкли бездумно транжирить. Что еще? Рыболовные крючки.

Продукты не так важны – мы постоянно будем пополнять запас: ты – охотой, Барбара – огородничеством. И тем не менее возьми на строгий учет продукты, которые невозможно возместить. Соль. Ты должен следить за тем, чтобы соль расходовалась особенно бережно.

– Соль?

– Если только тебе не удастся набрести во время охоты на соляной выход. Соль… Черт побери, ведь нам наверняка придется дубить кожу. Обычно я всегда только просаливал кожи перед тем, как отдать их меховщику. Да разве что еще выскребал. Но так ли это было необходимо?

– Не знаю.

– Нужно посмотреть. Проклятье, очень скоро мы обнаружим, что я не догадался запастись множеством вещей, без которых нам просто не обойтись.

– Отец, – возразил Дьюк, – по-моему, ты и так сделал все, что мог.

– Ты так думаешь? Приятно слышать. Тогда мы попробуем… – Хью направился в кладовку.

– Папа?

– Да?

Из люка показалась голова Карен.

– Папа, нельзя ли нам войти? Снаружи уже темно и страшно. Что-то большое и ужасное загнало Дока внутрь.

– Прости, детка. Конечно, входите. А потом мы закроем люк крышкой.

– Есть, сэр! Отец, ты обязательно должен выглянуть наружу. Звезды! Млечный Путь похож на неоновую вывеску. И Большая Медведица… Может, это все-таки не другая планета? Или мы и с другой планеты будем видеть тот же небосвод?

– Точно не могу сказать, – тут он вспомнил, что женщины и Джо еще не знают об их открытии – о том, что они находятся в графстве Джеймс, район Маунтин-Спрингс. Но рассказать об этом должен Дьюк – ведь это он определил их местонахождение. – Дьюк, хочешь еще раз оглядеться перед тем, как мы закроемся?

– Покорнейше благодарю, я уже налюбовался.

– Ну, как знаешь, – Хью выбрался наружу, подождал, пока его глаза привыкнут к темноте, и убедился, что Карен была права: никогда еще не приходилось ему видеть такое глубокое в своей чистоте небо, не загрязненное ни малейшим признаком смога.

– Изумительно!

Карен взяла его за руку.

– Да, – согласилась она, – но я бы все-таки предпочла бы обычные уличные фонари этим звездам. Там, в темноте, кто-то ходит. Мы слышали, как воют койоты.

– Здесь водятся медведи, а Дьюк слышал рычание пумы. Джо, ты держи кота ночью взаперти, да и днем лучше не давать ему отлучаться.

– Он достаточно смышлен и поэтому и сам далеко не уйдет. К тому же кто-то уже поучил его уму-разуму.

– Меня тоже! – провозгласила Карен. – Это медведи! Барбара, ползи внутрь. Отец, если взойдет луна, то это уж точно Земля – в этом случае я больше никогда ни на грош не поверю комиксам.

– Лучше спроси у своего брата, где мы находимся.

За ужином открытие Дьюка было основной темой разговоров. Разочарование Карен немного возмещалось ее интересом к тому, отчего никто из них раньше не смог определить, что они находятся в Маунтин-Спрингс.

– Дьюк, ты действительно уверен в том, что говоришь?