Текст книги "Т. 01 Кукловоды"
Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
Спустя какое-то время город оказался в наших руках, и мой хозяин начал выводить меня на улицу. Я не хочу сказать, что у каждого появился горб, нет. Людей было слишком много, а хозяев слишком мало. Но все ключевые позиции в городе занимали теперь наши «рекруты» – от полисмена на углу до мэра и начальника полицейского управления, не говоря уже о мелких городских начальниках, священниках, членах советов директоров крупных кампаний и значительной части руководства связи и средств массовой информации. Большинство населения продолжало жить обычной жизнью, не только не обеспокоенное этим «маскарадом», но и ничего о нем не подозревающее.
Разумеется, до тех пор, пока кто-то из них не оказывался по той или иной причине на пути у хозяина. В таких случаях их просто устраняли.
Наших хозяев заметно сдерживали трудности общения на большом расстоянии. Они могли поддерживать связь лишь по обычным каналам при помощи человеческой речи, а если не было уверенности, что это безопасно, им приходилось прибегать к кодированным сообщениям вроде того, что я послал о первой поставке контейнеров. Очевидно, такого общения через слуг им было недостаточно, и, чтобы скоординировать действия, часто возникала необходимость в непосредственных контактах между хозяевами.
На одну из таких конференций меня отправили в Нью-Орлеан.
Утром я, как обычно, вышел на улицу, отправился к стартовой платформе в жилом квартале и вызвал такси. После короткого ожидания мою машину подняли на пусковую установку. Я уже собрался сесть, но тут подскочил какой-то шустрый старикан и забрался в такси первым.
Я получил приказ избавиться от него и сразу же второй: действовать осторожно и осмотрительно.
– Извините, сэр, – сказал я, – но эта машина занята.
– Точно, – ответил старик. – Я ее и занял.
– Вам придется найти себе другую, – попытался урезонить его я. – И покажите-ка номер вашего билета.
Тут ему деваться было некуда. Номер такси совпадал с номером на моем билете. Однако он и не думал уходить.
– Вам куда? – требовательно спросил он.
– В Нью-Орлеан, – ответил я, впервые узнав, куда направляюсь.
– Тогда вы можете забросить меня в Мемфис.
Я покачал головой.
– Это мне не по пути.
– Да там всего на пятнадцать минут дольше. – Он, похоже, злился и с трудом держал себя в руках. – Вы не имеете права забирать общественный транспорт в единоличное пользование! Водитель! Объясните этому человеку правила!
Водитель вытащил из зубов зубочистку.
– А мне все равно. Взял, отвез, привез. Сами разбирайтесь, а то я пойду к диспетчеру, чтобы дал мне другого пассажира.
С секунду я стоял в нерешительности, не получая никаких инструкций, затем полез в такси.
– В Нью-Орлеан. С остановкой в Мемфисе.
Водитель пожал плечами и просигналил на башню в диспетчерскую. Второй пассажир сопел и не обращал на меня никакого внимания.
Когда мы поднялись в воздух, он открыл свой кейс и разложил на коленях бумаги. Я без всякого интереса наблюдал за ним, затем чуть изменил позу, чтобы легче было достать пистолет. Но этот тип моментально протянул руку и схватил меня за запястье.
– Не торопись, сынок.
Я вдруг узнал сатанинскую улыбку самого Старика.
У меня хорошая реакция, но тут информация шла от меня к хозяину, осмыслялась и возвращалась обратно. Не знаю, насколько велика задержка, но пытаясь вытащить оружие, я уже почувствовал, как в ребра мне ткнулся широкий ствол лучемета.
– Спокойнее.
Другой рукой он прижал что-то к моему боку. Укол – и по всему телу разлилось теплое оцепенение. Препарат «Морфей». Я сделал еще одну попытку достать пистолет и рухнул лицом вперед.
Откуда-то доносились голоса. Меня грубо перевернули, потом кто-то сказал: «Эй, осторожней! А то эта обезьяна тебя цапнет!» Другой голос: «Не беспокойся. У нее перерезаны сухожилия». Снова первый: «Да, но зубы-то у нее остались».
Да, промелькнуло у меня в голове, если кто-то из вас окажется рядом, я непременно укушу. Насчет сухожилий тоже казалось все верно: ни руки, ни ноги меня не слушались. Хотя больше всего раздражало, что меня назвали обезьяной. Это просто непорядочно – обзывать человека, когда он не в состоянии постоять за себя.
Потом я почему-то вдруг всплакнул и снова провалился в сон.
– Ну как, сынок, тебе уже лучше?
Старик задумчиво разглядывал меня, облокотившись на спинку кровати. Он стоял по пояс голый. На груди у него вились седые волосы.
– Э-э-э… да, пожалуй. – Я попытался сесть и не смог.
Старик зашел сбоку.
– Видимо, мы можем снять ремни, – сказал он, копаясь с застежками. – Очень не хотелось, чтобы ты поранился или еще что… Вот так.
Я сел, растирая затекшие мышцы.
– Ладно. Ты что-нибудь помнишь? Докладывай.
– А что я должен…
– Тебя захватили. Ты помнишь, что происходило после того, как на тебя попал паразит?
Мне вдруг стало страшно, безумно страшно, и я вцепился в постель.
– Босс! Они знают о нашей базе! Я сам им сообщил.
– Нет, об этой не знают, – спокойно ответил он, – потому что это другая база. Старую я эвакуировал. Так что об этой им ничего не известно. Во всяком случае, хотелось бы надеяться. Значит, ты все помнишь?
– Конечно, помню. Я выбрался отсюда – в смысле, со старой базы – через… – Мысли понеслись вперед, обгоняя слова, и неожиданно я вспомнил, как держал в руке живого наездника, собираясь пересадить его на спину агенту по аренде…
Меня стошнило. Старик вытер мне губы и мягко сказал:
– Продолжай.
Я с трудом сглотнул.
– Босс, они – повсюду! Город у них в руках.
– Знаю. То же самое в Де-Мойне. В Миннеаполисе, в Сент-Поле, в Нью-Орлеане, в Канзас-Сити. Может быть, еще где-то. Пока нет информации, но я не могу быть везде сразу. – Он нахмурился и добавил: – Это как бег в мешках. Мы проигрываем, и очень быстро. Даже в тех городах, о которых нам известно, мы ничего не можем сделать.
– Боже! Почему?
– Ты сам должен понимать. Потому что «более опытные и мудрые» по-прежнему не убеждены. Потому что, когда паразиты захватывают город, там все остается по-прежнему.
Я уставился на него в недоумении, и Старик поспешил меня успокоить:
– Не бери в голову. Ты у нас – первая удача. Первый, кого нам удалось вернуть живым. И теперь выясняется, что ты все помнишь. Это очень важно. И твой паразит тоже первый, которого нам удалось поймать и сохранить в живых. У нас появился шанс уз…
Должно быть, у меня на лице читался неприкрытый ужас. Мысль о том, что мой хозяин жив и, может быть, сумеет снова мной завладеть, была просто невыносима.
Старик встряхнул меня за плечи.
– Успокойся, – мягко произнес он, – Ты еще не совсем окреп.
– Где он?
– А? Паразит-то? Не беспокойся. Мы нашли тебе дублера и пересадили его на орангутанга. Кличка – Наполеон. Он под надежной охраной.
– Убейте его!
– Бог с тобой. Он нужен нам живым, для изучения.
Видимо, со мной приключилось что-то вроде истерики, и Старик ударил меня по щеке.
– Соберись. Чертовски неприятно беспокоить тебя, пока ты не выздоровел, но я должен. Нам нужно записать все, что ты помнишь, на пленку. Так что соберись и начинай.
Я кое-как справился с собой и начал обстоятельный доклад обо всем, что мог припомнить. Описал, как снял складской этаж и как «завербовал» свою первую жертву, затем, как мы перебрались в Конституционный клуб. Старик только кивал.
– Логично-логично. Ты и для них оказался хорошим агентом.
– Ты не понимаешь, – возразил я. – Сам я вообще ни о чем не думал. Знал, что происходит в данный момент, но это все. Будто… э-э-э… будто я… – Слов не хватало.
– Неважно. Дальше.
– После «вербовки» менеджера клуба все пошло гораздо легче. Мы брали их прямо у входа и…
– Имена?
– Да, конечно. М. Гринберг, Тор Хансен, Хардвик Поттер, его шофер Джим Вэйкли, небольшого роста служитель в туалетной комнате, которого звали «Джейк», но от него пришлось избавиться: его хозяин просто не отпускал ему времени позаботиться о самом необходимом. Менеджер – я так и не узнал его имени… – Я на несколько секунд умолк, стараясь припомнить всех «рекрутов». – О боже!
– Что такое?
– Заместитель министра финансов!
– Вы взяли и его?
– Да. В первый же день. И я не знаю, сколько прошло времени. Боже, шеф, ведь Министерство финансов охраняет Президента!
На том месте, где сидел Старик, уже никого не было.
Я без сил откинулся на спину. Заплакал, уткнувшись в подушку, и вскоре уснул.
9
Проснулся я с жутким привкусом во рту, с больной головой и предчувствием неминуемой беды. Но по сравнению с тем, что было раньше, можно сказать, я чувствовал себя отлично.
– Как, уже лучше? – спросил рядом чей-то веселый голос.
Надо мной склонилась миниатюрная брюнетка. Очень даже симпатичная – видимо, я и в самом деле чувствовал себя лучше, поскольку сразу это отметил. Но одета она была довольно странно: белые шорты, нечто невесомое, чтобы поддерживать грудь, и металлический панцирь, закрывающий шею, плечи и позвоночник.
– Да, пожалуй, – признался я, скорчив физиономию.
– Неприятный вкус во рту?
– Как после встречи Балканского кабинета министров.
– Держи-ка. – Она вручила мне стакан с каким-то лекарством. Рот немного обожгло, но неприятный привкус сразу пропал, – Нет-нет, не глотай. Выплюнь, и я принесу тебе воды.
Я послушался.
– Меня зовут Дорис Марсден, – сказала она. – Я твоя дневная сиделка.
– Рад познакомиться, Дорис, – ответил я и снова окинул ее взглядом. – Слушай, а что это за странный наряд? Нет, мне нравится, конечно, но ты как будто из комикса сбежала.
Она хихикнула.
– Я и сама чувствую себя, словно девица из кордебалета. Но ты привыкнешь. Я, во всяком случае, уже привыкла.
– Мне нравится. Но с чего вдруг?
– Приказ Старика.
Я вдруг понял, в чем дело, и мне сразу стало хуже.
– А теперь ужинать, – сказала Дорис, переставляя мне на колени поднос.
– Я совсем не хочу есть.
– Открывай рот, – твердо сказала она, – а то я вывалю все это тебе на голову.
В перерыве между ложками – пришлось-таки есть, в порядке самообороны, – я успел выдохнуть:
– Я вообще-то ничего. Одна доза «Гиро», и я встану на ноги.
– Никаких стимуляторов, – категорически ответила она, запихивая мне следующую ложку. – Специальная диета и отдых, а под конец дня – снотворное. Распоряжение доктора.
– А что со мной?
– Истощение, длительное голодание, цинга в начальной стадии. А кроме того, чесотка и вши – но с этими бедами мы уже справились. Теперь ты все знаешь, но если скажешь доктору, что это я проболталась, мне придется сказать, что ты врешь. Перевернись.
Я перевернулся на живот, и она стала менять повязки. Оказалось, у меня полно воспалившихся болячек. Подумав о том, что она сказала, я попытался вспомнить, как жил при хозяине.
– Не дрожи, – сказала она. – Что, плохие воспоминания?
– Нет, все в порядке, – ответил я.
Насколько я помнил, есть мне доводилось не чаще, чем раз в два или три дня. Мыться? Вспомнить бы… Нет, за это время я вообще не мылся! Брился, правда, каждый день и надевал свежую сорочку: хозяин понимал, что этого требовали условия «маскарада». Но зато ботинки я не снимал с тех самых пор, как украл их на старой базе, а они еще вдобавок и малы были.
– Что у меня с ногами? – спросил я.
– Слишком много будешь знать, скоро состаришься, – ответила Дорис.
Вообще-то я люблю сиделок: они всегда спокойны, общительны и терпеливы. Ночной сестре, мисс Бриггс, с ее лошадиной физиономией до Дорис было, конечно, далеко. Она носила такой же наряд из музыкальной комедии, в каком щеголяла Дорис, но никаких шуточек по этому поводу себе не позволяла, и походка у нее была, как у гренадера. У Дорис, слава богу, при ходьбе все очаровательно подпрыгивало.
Ночью я проснулся от какого-то кошмара, но мисс Бриггс отказалась дать мне вторую таблетку снотворного, хотя и согласилась, чтобы убить время, сыграть со мной в покер. Выиграла у меня половину месячного жалования. Я пытался узнать у нее что-нибудь о Президенте, но это оказалось невозможно. Она делала вид, что вообще ничего не знает о паразитах и летающих тарелках, хотя наряд ее объяснялся только одной причиной.
Тогда я спросил, что передают в новостях. Она ответила, что была слишком занята и ничего не видела, а когда я попросил поставить мне в комнату стереовизор, сказала, что нужно будет спросить у доктора, который прописал мне «полный покой». Я поинтересовался, когда смогу увидеть этого самого доктора, но тут раздался сигнал вызова, и она ушла.
Я сразу подтасовал колоду, чтобы ей достались хорошие карты, не требующие прикупа – так мне не пришлось бы передергивать.
Позже я уснул и проснулся, лишь когда мисс Бриггс принесла мокрую марлю, чтобы я умылся, и хлопнула ею меня по лицу. Затем она помогла мне приготовиться к завтраку, который принесла уже Дорис. За едой я пытался выведать у нее какие-нибудь новости, но так же, как и с мисс Бриггс, ничего не добился. Сиделки порой ведут себя так, будто работают не в больнице, а в яслях для умственно отсталых детей.
После завтрака заглянул Дэвидсон.
– Мне сказали, что ты здесь. – На нем были только шорты и ничего больше, если не считать бинтовой повязки на левой руке.
– Это уже больше, чем сказали мне, – пожаловался я, – Что у тебя с рукой?
– Пчела ужалила.
Он явно не хотел говорить, при каких обстоятельствах его полоснули из лучемета – что ж, его дело.
– Вчера здесь был Старик. Вылетел отсюда пулей. Ты его после этого видел?
– Видел.
– И что?
– Все нормально. Сам-то как? Психологи уже допустили тебя к секретным материалам?
– А что, кто-то во мне сомневается?
– Спрашиваешь! Бедняга Джарвис так и не оклемался.
– Серьезно? – Почему-то мысль о Джарвисе не приходила мне до сих пор в голову. – И как он сейчас?
– Никак. Впал в коматозное состояние и умер. Через день после твоего побега. В смысле, после того, как тебя захватили. – Дэвидсон смерил меня взглядом. – У тебя здоровья, видно, хоть отбавляй.
Я, однако, совсем этого не чувствовал. Накатила слабость, и я заморгал, борясь с подступающими слезами. Дэвидсон сделал вид, что ничего не заметил.
– Видел бы ты, что тут было, когда ты смылся! Старик рванул за тобой, если можно так выразиться, в одном пистолете и насупленных бровях. И, наверно, поймал бы, да полиция помешала, и пришлось его самого выручать. – Дэвидсон ухмыльнулся.
Я слабо улыбнулся в ответ. Было в этой сцене что-то одновременно возвышенное и комичное: Старик в чем мать родила несется спасать мир от смертельной опасности.
– Жаль, я не видел. А что еще случилось в последнее время?
Дэвидсон пристально посмотрел на меня и сказал:
– Подожди минуту.
Он вышел из палаты, но вскоре вернулся.
– Старик сказал, можно рассказать. Что тебя интересует?
– Все! Что произошло вчера?
– Вот вчера-то меня как раз и прижгли. – Он повел забинтованной рукой. – Повезло еще, потому что троих других агентов убили. В общем, шороху много было.
– А Президента? У него…
Тут в палату ворвалась Дорис.
– Вот ты где! – накинулась она на Дэвидсона. – Я же сказала лежать. Тебе давно пора быть в госпитале. Машина ждет уже десять минут.
Дэвидсон встал, улыбнулся и ущипнул ее за попку здоровой рукой.
– Без меня все равно не начнут.
– Ну быстрее же!
– Иду.
– Эй! – крикнул я. – А что с Президентом?
Дэвидсон оглянулся через плечо.
– С ним-то? С ним все в порядке, ни единой царапины.
Через несколько минут вернулась рассерженная Дорис.
– Пациенты! – произнесла она так, будто это бранное слово. – Я ему должна была двадцать минут назад укол сделать, чтоб подействовал еще до больницы. А сделала, когда он в машину садился.
– Что за укол?
– А он не сказал?
– Нет.
– М-м-м… в общем-то, никакого секрета тут нет. Ему левую кисть ампутируют и пересаживают новую.
– Ого!
Теперь он, подумал я, уже не расскажет, чем кончилось, потому что увидимся мы не скоро: когда руку пересаживают, это не шутка; его дней десять под наркозом продержат. Снова решил попытать Дорис:
– А что со Стариком? Он ранен? Или раскрыть эту тайну будет против ваших священных правил?
– Говоришь много, – строго ответила она и сунула мне стакан с какой-то мутно-белой жижей. – Пора еще раз подкрепиться и спать.
– Рассказывай, а то я выплюну все обратно.
– Старик? Ты имеешь в виду шефа Отдела?
– Кого же еще?
– С ним, слава богу, все в порядке. – Она состроила недовольную физиономию. – Не приведи господь такого пациента.
10
Еще дня два или три меня держали в постели и обращались со мной, как с ребенком. Впрочем, я не возражал: последние несколько лет мне просто не доводилось отдыхать по-настоящему. Болячки заживали, и вскоре мне предложили – вернее, приказали – делать легкие упражнения, не покидая палаты.
Потом как-то заглянул Старик.
– Ну-ну, симулируешь, значит?
Я залился краской, но все же нашелся:
– Какая неблагодарность, черт побери! Достань мне штаны, и я тебе покажу, кто симулирует.
– Остынь. – Старик посмотрел мою больничную карту, потом сказал Дорис: – Сестра, принесите этому человеку шорты. Я возвращаю его на действительную службу.
Дорис уперла руки в бока и заявила:
– Вы, может, и большой начальник, но здесь ваши приказы не имеют силы. Если лечащий врач…
– Хватит! Принесите ему какие-нибудь подштанники.
– Но…
Старик подхватил ее на руки, поставил лицом к двери и, хлопнув по попке, сказал:
– Быстро!
Она вышла, недовольно бормоча, и вскоре вернулась с доктором.
– Док, я послал ее за штанами, а не за врачом, – добродушно сказал Старик.
Тот юмора не оценил и ответил довольно холодно:
– А я бы попросил вас не вмешиваться в лечебный процесс и не трогать моих пациентов.
– Он уже не ваш пациент. Я возвращаю его на службу.
– Да? Сэр, если вам не нравится, как я справляюсь со своими обязанностями, я могу подать в отставку.
Старик парировал тут же:
– Прошу прощения, сэр. Иногда я слишком увлекаюсь и забываю о принятом порядке вещей. Не будете ли вы так любезны обследовать этого пациента? Если его можно вернуть на службу, он нужен мне как можно скорей.
У доктора на щеках заиграли желваки, однако он сдержался.
– Разумеется, сэр.
Он долго изучал мою карту, затем проверил рефлексы.
– Ему еще потребуется время, чтобы восстановить силы… Но можете его забирать. Сестра, принесите пациенту одежду.
«Одежда» состояла из шорт и ботинок. Но на базе все были одеты точно так же, и, признаться, при виде людей с голыми плечами, без паразитов, у меня даже на душе становилось спокойнее. О чем я сразу сказал Старику.
– Ничего лучше мы пока не придумали, – проворчал он, – хотя база теперь напоминает пляж, полный курортников. Если мы не справимся с этой нечистью до зимы, нам конец.
Мы остановились у двери с надписью: «Биологическая лаборатория. Не входить!»
Я попятился.
– Куда это мы идем?.
– Взглянуть на твоего дублера, на обезьяну с твоим паразитом.
– Так я и думал. Нет уж, увольте. – Я почувствовал, что дрожу.
– Послушай, сынок, – терпеливо сказал Старик, – тебе нужно перебороть себя. И лучше будет, если ты не станешь уходить от встречи. Знаю, тебе нелегко. Я сам провел несколько часов, разглядывая эту тварь и пытаясь привыкнуть к ее виду.
– Ты ничего не знаешь. Не можешь знать! – Меня так трясло, что пришлось опереться о косяк.
– Да, видимо, когда у тебя на спине паразит, это все воспринимается по-другому. Джарвис… – Он замолчал.
– Вот именно, черт побери! По-другому! И ты меня туда не затащишь.
– Нет, я не стану этого делать. Но, очевидно, врач был прав. Возвращайся, сынок, и ложись обратно. – Старик шагнул за порог.
Он сделал три или четыре шага, когда я позвал:
– Босс!
Старик остановился и повернулся ко мне с непроницаемым лицом.
– Я иду, – добавил я.
– Может быть, не стоит?
– Справлюсь. Просто это трудно… вот так сразу… Нервы…
Мы пошли рядом, и Старик участливо взял меня под локоть.
Прошли еще одну запертую дверь и очутились в помещении с влажным теплым воздухом.
Обезьяну поместили в клетку. Ее торс удерживало на месте сплошное переплетение металлизированных ремней. Лапы безвольно висели, словно она не могла ими управлять. Обезьяна подняла голову и зыркнула на нас горящими ненавистью и разумом глазами. Затем огонь во взгляде угас, и перед нами оказалось обычное животное, в глазах – тупость и боль.
– С другой стороны, – тихо сказал Старик.
Я бы не пошел, но он все еще держал меня за руку. Обезьяна следовала за нами взглядом, но ее тело надежно удерживала рама с ремнями. Зайдя сзади, я увидел…
Хозяин. Тварь, которая бог знает сколько ездила у меня на спине, говорила моим языком, думала моим мозгом. Мой хозяин.
– Спокойно, – сказал Старик. – Ты привыкнешь. Отвернись пока, это помогает.
Действительно помогло. Я несколько раз глубоко вздохнул и попытался сдержать бьющееся сердце. Потом заставил-таки себя смотреть на паразита.
Ужас, собственно, вызывает не сам его вид. И дело не в том, что ты знаешь о способностях паразитов: то же самое чувство я испытал и в первый раз, еще до того, как узнал, что это за твари. Я попытался объяснить свои мысли Старику, и он кивнул, не отрывая глаз от паразита.
– Да, у других то же самое. Безотчетный страх, как у птицы перед змеей. Возможно, их основное оружие. – Он отвел взгляд, словно даже его дубленые нервы не выдерживали такого зрелища.
Я тоже не трогался с места, заставляя себя привыкать и пытаясь удержать завтрак внутри. Говорил себе, что теперь хозяин уже не страшен, что он ничего не может мне сделать. Затем отвел взгляд и обнаружил, что Старик наблюдает за мной.
– Ну как? Уже легче?
Я снова взглянул на хозяина.
– Немного. Но больше всего на свете я хочу его убить. Убить их всех! Я бы всю свою жизнь убивал и убивал этих тварей. – Меня опять начало трясти.
Старик задумался, глядя на меня, затем протянул свой пистолет.
– Держи.
Я не сразу понял, в чем дело. Своего оружия у меня не было, поскольку мы пришли сюда прямо из больничной палаты. Я взял пистолет и бросил на Старика вопросительный взгляд.
– Э-э-э… зачем?
– Ты же хочешь ее убить. Если тебе это нужно, вперед. Убей. Прямо сейчас.
– Ха! Но ты же говорил, что тварь нужна для изучения.
– Нужна. Но если ты считаешь, что должен ее убить, убей. Это ведь твой хозяин. Если для того, чтобы вновь стать человеком, ты должен ее убить, не стесняйся.
Вновь стать человеком. Мысль звучала в мозгу, как набат. Старик знал, какое мне нужно лекарство. Я уже не дрожал. Оружие, готовое извергать огонь и убивать, лежало в ладони, как влитое. Мой хозяин…
Я убью его и вновь стану свободным человеком. Если хозяин останется в живых, этого никогда не произойдет. Мне хотелось уничтожить их всех, отыскать и выжечь всех до единого, но первым делом – этого.
Мой хозяин… Повелитель. До тех пор, пока я его не убью. Почему-то мне показалось, что, останься я с ним один на один, мне ничего не удастся сделать, что я замру и буду покорно ждать, пока он не переползет ко мне на спину и не устроится, захватывая мой мозг, всего меня.
Но теперь я мог его убить!
Уже без страха, с переполняющим меня ликованием, я прицелился.
Старик по-прежнему смотрел на меня.
Я опустил оружие и неуверенно спросил:
– Босс, положим, я убью этого паразита. А другой есть?
– Нет.
– Но ведь он нужен.
– Да.
– Тогда… Черт, зачем ты дал мне пистолет?
– Ты сам знаешь. Если тебе нужно, убей. Если сумеешь обойтись, тогда им займется Отдел.
Я должен был. Даже если мы убьем всех остальных, пока будет жив этот, я так и не перестану трястись в темноте от страха… А что касается других, то в одном только Конституционном клубе можно взять сразу дюжину. Убью этого, и мне уже ничего не страшно: я сам поведу туда группу захвата. Учащенно дыша, я снова поднял пистолет.
Затем отвернулся и кинул его Старику. Тот поймал оружие на лету и спросил:
– В чем дело?
– А? Не знаю. Когда я уже совсем собрался нажать на курок, мне стало достаточно просто знать, что я могу это сделать.
– Я тоже так решил.
На душе у меня стало тепло и спокойно, словно я только что уничтожил врага или был с женщиной, словно я в действительности убил эту тварь. Я мог повернуться к ней спиной и даже не злился на Старика.
– Черт, у тебя все решено заранее! Как тебе нравится выступать в роли кукловода?
Но он шутки не принял.
– Это не про меня. Обычно я лишь вывожу человека на дорогу, которой он сам хочет идти. А настоящий кукловод – вот он.
Я обернулся.
– Да… Кукловод. Только ты думаешь, что знаешь, насколько точно угадал, но это не так. И я надеюсь, никогда не узнаешь.
– Я тоже, – сказал он серьезно.
Теперь я мог смотреть на хозяина без содрогания и, не отводя взгляда, сказал:
– Босс, когда вы с ним закончите, я его убью.
– Заметано.
Прервал нас человек, который неожиданно влетел в лабораторию. В шортах и в белом лабораторном халате он выглядел довольно глупо. Не Грейвс, другой. Кстати, Грейвса я больше никогда не видел – наверно, Старик его просто съел.
– Прошу прощения, шеф, я не знал, что вы здесь. Я…
– Да, я здесь, – перебил его Старик и направил пистолет ему в живот. – Почему ты в халате?
Человек посмотрел на пистолет с таким выражением лица, будто происходящее показалось ему неудачной шуткой.
– Э-э-э… Так я же работал. Не ровен час обольешься чем, а там у нас растворы бывают…
– Снять!
– А?
Старик повел пистолетом и сказал мне:
– Приготовься.
Человек торопливо скинул халат. На плечах у него ничего не было, красной сыпи на спине тоже.
– Теперь ты возьмешь этот халат и к чертовой матери сожжешь, – приказал Старик. – А затем вернешься к работе.
Залившись краской, человек шмыгнул к двери, но у порога остановился и спросил:
– Шеф, вы уже готовы к этой… э-э-э… процедуре?
– Скоро буду. Я дам знать.
Когда дверь за ним закрылась, Старик тяжело вздохнув, убрал пистолет и проворчал:
– Вот так всегда. Отдаешь приказ. Знакомишь всех. Заставляешь каждого расписаться. Можно даже вытатуировать приказ на их хилых мощах, и все равно находится какой-нибудь умник, который считает, что его это не касается. Ученые…
Я снова повернулся к своему хозяину. Вид его по-прежнему вызывал у меня отвращение, но теперь оно сопровождалось обостренным – и не совсем, по правде говоря, неприятным – ощущением опасности.
– Босс, – спросил я, – а что вы собираетесь с ним делать?
– Я хочу его допросить.
– В смысле… Как это? Обезьяна ведь не…
– Да, обезьяна говорить не может. Нам придется найти добровольца. Человека.
Когда я сообразил наконец, что он имеет в виду, ужас охватил меня почти с прежней силой.
– Неужели вы и в самом деле… Это невозможно, такого даже врагу не пожелаешь!
– Возможно! И я на это пойду. Что должно быть сделано, будет.
– Вы не найдете добровольца!
– Одного уже нашли…
– Да ну! И кто же это?
– …но я не хотел бы использовать того человека. Мне нужен другой.
Сама мысль об этом казалась мне отвратительной, и я не стал скрывать своих чувств.
– Доброволец он или нет, это все равно грязное дело. Ладно, один у вас есть, но второго такого психа вы долго искать будете.
– Может быть, – согласился Старик. – Но, тем не менее, я не хотел бы использовать первого добровольца. А допрос нам необходим, сынок: мы ведем войну при полном отсутствии разведывательных данных. Мы не знаем нашего врага, не можем вести с ним переговоры. Нам неизвестно, откуда он и что из себя представляет. Все это мы должны выяснить, потому что от этого зависит наше выживание. Говорить с паразитом можно только через человека. Значит, так мы и сделаем. Но мне по-прежнему нужен доброволец.
– А что ты так на меня смотришь?
– Да вот, смотрю.
Я, в общем-то, задал вопрос в шутку, но он ответил таким тоном, что я чуть заикаться не начал.
– Ты… да ты с ума сошел! Нужно было убить эту заразу, когда ты дал мне свой пистолет. Знал бы заранее, что ты задумал, так бы и сделал. Но чтобы я добровольно позволил снова посадить паразита себе на спину – нет уж, увольте.
Он продолжал, словно и не слышал меня:
– Кто угодно тут не подойдет. Нужен человек, который сможет это выдержать. Джарвис, как оказалось, был недостаточно крепок, сломался. А ты все-таки выжил.
– Я? Да, один раз выжил. Но второй раз я просто не вынесу.
– Но у тебя больше шансов остаться в живых, чем у кого-то еще. Ты уже доказал, что способен, что тебе это по силам, а если взять кого-то другого, я рискую потерять агента.
– С каких пор это начало тебя беспокоить? – съязвил я.
– Поверь, это беспокоит меня всегда. Я даю тебе последнюю возможность решить: согласен ли ты на эксперимент, зная, что это необходимо, что у тебя больше всех шансов и что пользы от тебя будет больше, чем от других, потому что у тебя уже есть опыт? Или ты предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковал своей психикой и своей жизнью какой-то другой агент?
Я попытался объяснить ему, что у меня на душе. Мысль о том, что я умру, находясь во власти паразита, была просто невыносима. Почему-то мне казалось, что такой смертью я заранее обрекаю себя на бесконечные муки в аду. Но еще хуже было бы вновь почувствовать на спине паразита и остаться в живых. Вот только нужные слова никак не шли на язык, и я беспомощно пожал плечами.
– Можешь меня уволить, но есть какие-то пределы тому, что человек может вынести. Я не соглашусь.
Он повернулся к интеркому на стене.
– Лаборатория, мы сейчас начинаем. Поторопитесь.
– А объект? – донеслось из динамика, и я узнал голос человека, что влетел незадолго до этого в комнату.
– Первый доброволец.
– Значит, взять стенд поменьше? – с сомнением спросил человек.
– Да. Тащите все сюда.
Я двинулся к двери.
– Далеко собрался? – резко спросил Старик.
– Как можно дальше отсюда, – так же резко ответил я, – Я не хочу в этом участвовать.
Он схватил меня за руку и рывком развернул.
– Придется тебе остаться. Ты знаешь о них больше всех, и твои советы могут оказаться полезными.
– Отпусти.
– Ты останешься – либо по своей воле, либо я прикажу тебя связать, – раздраженно сказал Старик. – Я сделал скидку на болезнь, но твои фокусы мне надоели.
У меня уже не осталось сил спорить.
– Что ж, ты здесь главный.
Лаборанты вкатили в комнату кресло на колесиках, хотя, по правде сказать, этот предмет обстановки больше напоминал электрический стул: ремни для запястий, локтей, лодыжек и колен, крепления у пояса и груди, но спинка была срезана, чтобы плечи жертвы оставались открытыми.
Кресло установили рядом с клеткой обезьяны, затем убрали ближнюю к нему стенку. Обезьяна наблюдала за приготовлениями внимательным, настороженным взглядом, но по-прежнему не могла пошевелить безвольно висящими конечностями. Тем не менее, когда сняли стенку клетки, мне снова стало не по себе, и я остался на месте только из опасения, что Старик действительно прикажет меня связать. Лаборанты закончили приготовления и отошли в сторону. Открылась дверь, и в комнату вошли еще несколько человек, среди них Мэри.
Я растерялся. Мне очень хотелось ее увидеть, и я пытался отыскать ее через медсестер, но они или действительно не знали, кто она, или получили на этот счет какие-то распоряжения. Теперь мы наконец встретились, но при таких обстоятельствах… Черт бы побрал Старика! Ну зачем приглашать на такое «представление» женщину, пусть даже женщину-агента? Должны же быть какие-то рамки.