Текст книги "Восходящая тень (др. изд.)"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 76 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

И тут до него вдруг дошло, что из-за двери не доносятся отчаянные крики и стук. Поспешно откинув щеколду, Перрин распахнул дверь. Стальное лезвие топора поблескивало в свете масляных ламп, висящих на покрытых гобеленами стенах широкого коридора. Фэйли застыла перед дверью с поднятыми руками – видно, собиралась в очередной раз стукнуть по ней кулаками. Глаза ее были широко открыты. Девушка растерянно коснулась кончика своего носа и слабым голосом произнесла:

– Еще бы дюйм, и…

Неожиданно она бросилась к нему и, что-то бессвязно бормоча, стала исступленно целовать его, доставая губами только шею и бороду. Спустя мгновение, так же стремительно отпрянув, девушка с тревогой пробежала пальцами по его груди и рукам:

– Тебе больно? Ты ранен? Оно тебя не…

– Со мной все в порядке, – отозвался Перрин. – Ты-то как? Я не хотел тебя напугать.

Девушка уставилась на него:

– Правда? Ты совсем не ранен?

– Нисколечко, – подтвердил Перрин, и в тот же миг девушка влепила ему полновесную затрещину, от которой в голове у него зазвенело, как от удара молотом о наковальню.

– Дубина волосатая! Я ведь думала, что ты уже мертв! Боялась, что эта штуковина тебя убьет… Думала… – Фэйли замолчала в тот момент, когда Перрин перехватил на замахе ее руку, предотвратив вторую оплеуху.

– Пожалуйста, больше не делай этого, – спокойно попросил он. Отпечаток ее ладони еще горел у него на щеке – наверняка челюсть будет ныть всю ночь. Перрин удерживал ее руку так нежно, словно держал в ладони птенчика, но, хотя Фэйли отчаянно пыталась освободиться, его стальная рука даже не шевельнулась. Он привык целыми днями размахивать тяжеленным молотом и потому даже сейчас, после нелегкой борьбы с топором, почти не ощущал ее судорожных усилий. Дернувшись несколько раз, Фэйли, видимо, решила не обращать внимания на его хватку и вперилась в него взглядом. Черные и золотистые глаза не мигая смотрели друг на друга.

– Я могла бы тебе помочь. Ты не имел права…

– Еще как имел, – твердо заявил Перрин. – Ты не могла мне помочь. Если бы ты осталась, мы бы погибли оба. Я не мог одновременно и тебя оберегать, и с этой штуковиной сражаться. – Фэйли открыла было рот, но он возвысил голос и продолжал:

– Я знаю, тебе не понравится то, что я сейчас скажу, но придется послушать. Я и так изо всех сил стараюсь не обращаться с тобой как с фарфоровой статуэткой, но если ты потребуешь, чтобы я спокойно смотрел на твою смерть, я свяжу тебя, как овцу на рынке, и отошлю к госпоже Лухан. А уж она-то не потерпит таких выходок.

Потрогав языком зуб и удивившись, как он еще не выпал, Перрин мысленно представил себе, как Фэйли пытается показывать характер перед Элсбет Лухан, – да, интересно было бы посмотреть на такое. Жена кузнеца держала своего мужа под каблуком, и вроде бы даже без особых усилий. Уж на что у Найнив язычок острый как бритва, но в присутствии госпожи Лухан и та предпочитала держать его за зубами. Перрин еще раз потрогал свой зуб и решил, что он держится достаточно крепко.

Неожиданно Фэйли рассмеялась низким, гортанным смехом:

– Значит, связал бы меня, да? Только попробуй – смотри, как бы тебе не пришлось сплясать в объятиях Темного.

Перрин так удивился, что выпустил руку девушки. Кажется, он не сказал ничего особенного, однако прежде она так и вспыхивала от ярости, а тут выслушала его смирнехонько. Правда, он был не вполне уверен, что ее угрозы такие уж пустые. Фэйли носила под одеждой ножи и прекрасно умела с ними обращаться.

Девушка принялась демонстративно тереть запястье, бормоча что-то себе под нос. Перрин разобрал лишь:

«Бык волосатый» – и поклялся себе, что обязательно сбреет эту дурацкую бороду. Всю, до последнего волоска.

И тут Фэйли спросила:

– С топором – это ведь он устроил, верно? Выходит, Возрожденный Дракон пытался убить нас.

– Должно быть, это был Ранд. – Перрин намеренно сделал ударение на имени. Ему не хотелось думать о Ранде как о Лорде Драконе. Он предпочитал помнить того Ранда, с которым вместе рос в Эмондовом Лугу. – Но навряд ли он собирался нас убить. Нет, я так не думаю.

В ответ Фэйли криво усмехнулась:

– Ну, коли так, будем надеяться, что больше он на это не пойдет.

– Не знаю, что он там затеял, но хочу пойти к нему и сказать, чтобы он бросил такие шутки. Прямо сейчас пойду и скажу.

– Никак не пойму, – пробормотала девушка, – и какое мне дело до человека, который так печется о своей безопасности.

Перрин недоуменно нахмурился, пытаясь сообразить, что она имеет в виду, но Фэйли, не говоря ни слова, взяла его под руку и повела к выходу. Они уже шли по коридору, пролегавшему в недрах Твердыни, а он все не переставал ломать себе голову. Топор остался торчать в двери. Застрявший, он больше ни для кого не был опасен.

* * *

Зажав в зубах трубку с длинным чубуком, Мэт распахнул кафтан малость пошире и попытался сосредоточиться на картах, лежавших перед ним на столе рубашкой вверх, и монетах, ссыпанных посередине стола. На нем был превосходный ярко-алый кафтан андорского покроя, из лучшей шерсти, с золотым шитьем по вороту и обшлагам, ни на день не позволявший ему забыть о том, насколько южнее Андора расположен Тир. Пот струился у него по лицу, и рубаха прилипала к спине.

Ни один из игроков, сидевших с ним за столом, похоже, не замечал жары, хотя одеты они были, пожалуй, потеплее. На всех были щегольские кафтаны с пышными рукавами, в прорезях которых виднелись шелковые, атласные и парчовые вставки. Двое слуг в золотистых с красным узором ливреях держали наготове кубки с вином и сверкающие серебряные подносы с сыром, орехами и оливками. Слуги, казалось, тоже не обращали внимания на жару, правда, один из них то и дело украдкой зевал, прикрывая рот ладонью. Час был уже довольно поздний.

Мэт хотел было взять со стола свои карты, чтобы взглянуть на них еще разок, но передумал. Измениться-то они все равно не могли. У него на руках было три властелина, три высшие карты в трех из пяти мастей – одна из лучших комбинаций, а это позволяло надеяться на выигрыш. Сам-то он чувствовал себя увереннее, бросая кости: в тех краях, где он обычно играл, карты вообще были не в ходу, зато существовало более полусотни разновидностей игры в кости, так что серебро частенько переходило из рук в руки. В Тире же юноши благородного сословия скорее согласились бы обрядиться в лохмотья, чем сыграть в кости. Крестьяне в здешних краях в кости играли, но при Мэте об этом старались не заикаться. Опасались они не его самого, а тех, с кем, по слухам, он водил знакомство. Потому долгие часы, а то и ночи напролет просиживал он за карточным столом в компании заядлых игроков. Карты изготавливал – разрисовывал вручную и покрывал лаком – один предприимчивый горожанин, который неплохо наживался на этой компании, как, впрочем, и на других картежниках. Только женщины или кони могли оторвать их от игры, да и то ненадолго.

Ну что ж, эту игру Мэт освоил довольно быстро, и если пока ему не везло в нее так, как в кости, тут уж ничего не попишешь – всему свое время. Во всяком случае, один туго набитый кошелек лежал перед ним рядом с картами, а другой, потолще, покоился в кармане. Прежде, в Эмондовом Лугу, он счел бы, что таких деньжищ хватит на то, чтобы весь остаток дней провести в роскоши. Однако с тех пор, как Мэт покинул Двуречье, его представления о роскоши заметно изменились. Молодые дворяне, те держали деньги на столе, небрежно рассыпав их сверкающими кучками, но Мэт не собирался изменять некоторым своим старым привычкам. В этих тавернах и постоялых дворах порой возникает необходимость поскорее унести ноги. Особенно если тебе улыбнулась удача.

Но уж когда ему действительно повезет и он заполучит столько, чтобы можно было жить в свое удовольствие, он уберется из Твердыни как можно скорее. Прежде чем Морейн догадается, что он задумал. Будь у него вдоволь деньжат, только бы его здесь и видели. Золото, которое можно прибрать к рукам, – вот что его здесь держало. Деньги, ради которых ему пришлось бы не одну неделю метать кости в тавернах, за этим столом можно было выиграть за одну ночь. Только бы ему улыбнулась удача.

Мэт слегка нахмурился и беспокойно подул в трубку – пусть партнерам покажется, что он не уверен в своих картах и раздумывает, стоит ли продолжать игру. Двое молодых лордов тоже держали в зубах трубки, только с янтарными мундштуками и отделанные серебром. В жарком стоячем воздухе висел ароматный дым их табака. Запах стоял такой, какой был бы, наверное, случись пожар в туалетной комнате знатной дамы. Правда, в туалетных комнатах знатных дам Мэту бывать не приходилось. Из-за болезни, которая чуть было не свела его в могилу, память его сделалась дырявой как решето, и все же он был уверен, что такое событие запомнил бы. Заставить его забыть об этом и сам Темный не сумел бы.

– Сегодня причалило судно Морского Народа, – пробормотал Реймон, не выпуская трубки изо рта. Широкоплечий молодой лорд носил коротко подстриженную напомаженную бородку. Это был последний крик моды среди знатной молодежи, а Реймон гонялся за модой так же усердно, как волочился за женщинами, и разве что чуточку менее усердно, чем играл в карты. – Гонщик. Самые быстрые корабли эти гонщики, так они говорят. За ними и ветру не угнаться, так и говорят. Хотел бы я на них поглядеть. Сгори моя душа, если не так. – Реймон кинул на стол серебряную крону и взял карту, но смотреть на нее не стал – он никогда этого не делал, пока не набирал полную пятерку.

Полный розовощекий парень, сидевший между Рей-моном и Мэтом, издал удивленный смешок.

– Ты хочешь поглядеть на этот корабль, Реймон? Поглазеть на девчонок – вот что ты, наверное, хотел сказать. На женщин, этих чудных красоток из Морского Народа. Все в кольцах, побрякушках и ходят вразвалочку, а? – Он положил крону, взял из колоды карту и, взглянув на нее, скривился. Это ровно ничего не значило: если судить по его лицу, карта не шла ему весь вечер, однако он все время оставался в выигрыше. – Ну ладно, – проговорил он, – может, с девчонками из Морского Народа мне повезет больше.

По другую сторону от Мэта сидел высокий стройный молодой лорд с заостренной темной бородкой, еще более щеголеватой, чем у Реймона.

Усмехнувшись, он провел пальцем по носу и сказал:

– Ты и вправду думаешь, что с ними тебе повезет, а, Эдорион? Зная их нрав и обычай, я полагаю, что в лучшем случае тебе удастся унюхать запах их притираний. – Он помахал перед носом ладонью и втянул в себя воздух, будто вдыхая аромат. Все рассмеялись, не исключая Эдориона.

Громче всех смеялся простоватого вида юноша по имени Истин, имевший обыкновение убирать пятерней постоянно падавшие на лоб прямые волосы. Одеть его попроще, и он вполне сошел бы за фермерского сынка. На самом же деле Истин был отпрыском Благородного Лорда, одного из богатейших землевладельцев Тира, и денег у него в карманах было куда больше, чем у любого другого за этим столом. Вина он тоже пил гораздо больше остальных.

Перегнувшись через своего соседа, фатоватого остроносого молодого человека по имени Бэрен, Истин ткнул сдававшего карты в бок своим вовсе не твердым пальцем. Бэрен, не выпуская изо рта трубки, скривился и отшатнулся, будто боялся, что Истин ненароком столкнет его со стула.

– Здорово сказано, Карломин, – пробулькал Истин. – Бэрен, ты ведь тоже так думаешь? Сдается мне, Эдорион с них и понюшки не получит. А если охота испытать удачу… рискнуть… ему стоит познакомиться с айильскими девчонками, на манер Мэта. Ох уж эти копья и тесаки! Сгори моя душа. Все одно что льва пригласить на танец. – Вокруг стола повисло мертвое молчание. Некоторое время Истин продолжал хохотать в одиночестве, затем заморгал и снова запустил пятерню в волосы:

– В чем дело? Я что-то не то ляпнул?

Мэт с трудом сдержал досаду – надо же было этому болвану помянуть айильских воительниц – для всей компании не было более неприятного предмета разговора, не считая, конечно, Айз Седай. На худой конец все они предпочли бы встретить в коридорах Твердыни этих айильских гордячек, смотревших на жителей Тира свысока, чем увидеть хотя бы одну Айз Седай. А сейчас в городе находились сразу четыре Айз Седай. Мэт нащупал в кошельке серебряную андорскую крону и бросил ее в кучу посередине стола. Карломин неторопливо сдал ему карту.

Мэт осторожно приподнял ее ногтем большого пальца и чуть не зажмурился, боясь поверить в такую удачу. Это был властелин чаш. Рисунок на карте изображал Благородного Лорда Тира. Чаши считались высшей мастью во всех странах, но властелин чаш изображался правителем той страны, в которой делались карты. Это были старые карты. Мэту уже случалось видеть новые, на которых в качестве властелина чаш был изображен Ранд со знаменем Дракона в руках. Ранд – властелин Тира. Мэту и по сей день это казалось нелепостью. Ранд был пастухом, славным малым, добрым приятелем, который никогда не корчил из себя важную персону. Но теперь Ранд – Возрожденный Дракон, и, по разумению Мэта, надо быть полным болваном, чтобы сидеть здесь, дожидаясь, что еще вздумает выкинуть Ранд, оставаясь при этом под приглядом Морейн. Нет уж, надо убираться отсюда. Может быть, Том Меррилин пошел бы с ним или Перрин. Впрочем, Том, похоже, обосновался в Твердыне так, будто решил поселиться здесь до конца дней, а Перрин, тот вообще с места не сдвинется, пока его Фэйли пальчиком не поманит. Ну что ж, если придется, он, Мэт, готов пуститься в путь в одиночку.

Однако в центре стола поблескивало серебро, перед знатными игроками высились горки золотых монет, и, если только ему удастся вытянуть из колоды еще одного властелина, он наберет лучшую из возможных комбинаций. Впрочем, и без того карты его были хороши. Неожиданно Мэт ощутил особый подъем – он чувствовал, что удача на его стороне. Это не было тем легким покалыванием, которое сулило выигрыш в кости, – на сей раз он и не сомневался, что никто не сможет побить четырех его властелинов. Значит, нужно повышать ставки. Играя ночь напролет, тирские лорды входили в раж и, не задумываясь, ставили на кон стоимость десятка ферм.

Но сейчас Карломин уставился на колоду и, по всей видимости, не собирался прикупать четвертую карту, а Бэрен, яростно пыхтя трубкой, складывал монеты столбиком, будто намереваясь рассовать их по карманам. Реймон насупился в бороду, а Эдорион сосредоточенно разглядывал свои ногти. Только Истин, похоже, ничего не заметил – он с ухмылкой озирался по сторонам, видно, уже позабыв о том, что сказал. Обычно молодые люди ухитрялись не подавать виду, что побаиваются айильских воительниц, однако на сей раз они сплоховали, и то сказать – и час поздний, и вина выпито немало.

Надо было срочно что-то придумать, чтобы удержать их за столом, а их золото – на столе. Бросив один лишь взгляд на их лица, Мэт мигом смекнул, что переменой темы разговора ему не обойтись. Но ведь можно и по-другому. Вот если заставить их посмеяться над этими айильскими красотками… А может, самому прикинуться дурачком – пусть над ним посмеются? Мэт грыз мундштук трубки, пытаясь придумать выход.

Бэрен взял в обе руки по пригоршне монет, определенно собираясь сунуть их в карман.

– А я, может, и попытаю счастья с девчонками из Морского Народа, – торопливо заговорил Мэт, оживленно размахивая трубкой. – Когда ухлестываешь за айильскими девицами, случаются чудные вещи. Очень чудные. Вроде той игры, которая называется у них «Поцелуй Девы».

Ему удалось привлечь их внимание, правда, Бэрен назад деньги не положил, а Карломин не спешил прикупать карту.

Истин хмыкнул:

– Ткнут копьем меж ребер – вот тебе и поцелуй. Они же называют себя Девами Копья. Сталь. Пика под ребра – и весь сказ. Сгори моя душа.

Никто не засмеялся. Но они слушали.

– Ну уж не весь. – Мэт изобразил ухмылку. Ладно, раз уж начал говорить, придется выложить все. – Руарк втянул меня в это дело, говорит, хочешь, мол, подружиться с Девами, попроси их сыграть в «Поцелуй Девы». Дескать, это самый верный способ познакомиться с ними поближе. Ну, я и решил, что эта игра вроде тех, в которые я мальчишкой играл у себя дома, – «Поцелуй маргаритки» и все такое. – Припомнив этот разговор, Мэт с трудом сдержал усмешку. Кто бы мог подумать, что вождь айильского клана окажется таким шутником. Впредь надо быть поосторожнее. – Вот я и пошел к Байн и…

Реймон нетерпеливо нахмурился. Никто из них не знал ни одного айильца по имени, кроме Руарка, и никто не хотел лишний раз эти имена слышать.

Мэт заторопился:

– Короче, я пошел как распоследний дурак и попросил их показать мне эту игру.

На лицах слушателей расцвели широкие улыбки – вид у них был как у котов, собравшихся поиграть с мышкой.

– И не успел я сообразить, что к чему, как мне в шею со всех сторон уперлись острия копий. Воротник, да и только. Случись мне чихнуть, думаю, вмиг оказался бы побритым.

Слушатели разразились смехом.

Увлекшись рассказом, Мэт почти позабыл о своих слушателях. Он снова почувствовал, как в шею ему упираются острия копий. Стоило ему хоть чуточку шевельнуться, как копья давили сильнее, а Байн при этом без удержу хохотала, приговаривая, что в жизни не слыхала, чтобы кто-нибудь сам напросился на игру в «Поцелуй Девы».

Но об этом им знать ни к чему. Мэт заколебался, и Карломин заметил это. Погладив бородку, он сказал:

– Начал – так продолжай. Когда это было? Держу пари, что две ночи назад. Ты тогда играть не пришел – мы все гадали, куда ты запропастился.

– В ту ночь я просто играл в камушки с Томом Меррилином, – не задумываясь, ответил Мэт, радуясь, что навострился лгать, совершенно не меняясь в лице. – А девочки просто потребовали, чтобы я всех их расцеловал, вот и все. Если красотке нравился мой поцелуй, она малость ослабляла свое копье, а которой не нравился, та нажимала чуток сильнее – вроде как для поощрения. И вот что я вам скажу: после той забавы на мне было меньше порезов, чем после бритья.

Мэт снова зажал в зубах трубку. Если им охота разузнать побольше, пусть сами сходят и попросят, чтобы с ними сыграли в эту игру. Может, и найдется среди них такой дурак. Проклятые Девы со своими проклятыми копьями. Он тогда до утра маялся, не мог уснуть.

– Мне бы этого вполне хватило, – сухо заметил Карломин. – Сожги мою душу Свет, если не так. – Он кинул серебряную крону в центр стола и вытянул новую карту. – Поцелуй Девы, ну и ну! – И он затрясся от хохота, а все вокруг покатились со смеху.

Бэрен прикупил пятую карту, а Истин взял из рассыпавшейся кучки монету и принялся рассматривать ее, будто не понимая, что это такое. Прекращать игру теперь никто не собирался.

– Дикари, – заявил Бэрен, не выпуская изо рта трубки, – невежественные дикари. Иначе не скажешь. Все они такие, сгори моя душа. Живут в пещерах где-то в пустыне. Это ж надо – в пещерах! Ну кто, кроме дикарей, смог бы жить в пустыне?

Реймон кивнул:

– Ну, во всяком случае, они служат Лорду Дракону. Если б не это, я взял бы сотню Защитников и вышиб их из Твердыни.

Бэрен и Карломин поддержали его дружным ревом. Мэт, однако, и бровью не повел. Ему доводилось слышать такое и прежде. Легко похваляться, зная, что не потребуется выполнять обещанное. С сотней Защитников? Да даже если бы Ранд по какой-то причине остался в стороне, несколько сотен айильцев, составляющих нынче гарнизон Твердыни, сумели бы отстоять цитадель против любой армии, какую способен собрать Тир. Хотя, похоже, сама Твердыня им вовсе не нужна. Мэт подозревал, что находятся они там только из-за Ранда. Правда, скорее всего, никто из молодых лордов этого так и не понял. Все они старались делать вид, будто айильцев вовсе не существует, только вот легче им от этого не становилось.

– Мэт, – Истин перебирал свои карты, словно не мог решить, с какой лучше пойти, – слушай, Мэт, ты ведь будешь говорить с Лордом Драконом, а?

– О чем? – осторожно спросил Мэт. Многие знали, что Мэт рос вместе с Рандом, похоже, потому эти тирские вельможи и полагали, что он всякий раз, когда не играет с ними в карты, находится в обществе Возрожденного Дракона. При этом ни один из них и близко бы не подошел даже к родному брату, если бы у того обнаружилась способность направлять Силу. Непонятно, с чего это они решили, что он, Мэт, дурнее их.

– А разве я не сказал? – Истин покосился на свои карты, почесал в затылке и просветлел:

– Ну да, конечно. О его новом указе, Мэт. Указ Лорда Дракона. Самый последний. Там говорится, что простолюдины могут судиться с лордами и для разбора споров лордов будут вызывать в суд. Где это слыхано, чтобы лорда вызывали в суд? Да еще кто – мужики!

Мэт стиснул в кулаке кошелек и спокойно сказал:

– Конечно, не к лицу знатному человеку распинаться перед судом из-за того, что он малость побаловался с дочкой какого-нибудь рыбака или отдубасил фермера, заляпавшего грязью его плащ.

Все с опаской переглянулись, уловив прозвучавшую в словах Мэта иронию, и только Истин, ничего не поняв, затряс головой в знак согласия с такой силой, что казалось, она вот-вот отвалится.

– Точно! Но до этого дело не дойдет! Лорд перед судом – никогда! Быть такого не может. – Он пьяно захихикал, таращась на свои карты:

– Ох уж эти рыбацкие девчонки! Они ведь рыбой пропахли, такое дело. Их сперва отмыть надо. Нет, по мне пухленькая хуторяночка не в пример лучше.

Мэт напомнил себе, что пришел сюда ради игры. А раз так, нечего обращать внимание на дурацкую болтовню. Главное, помнить о том, сколько золота можно вытянуть из кошелька Истина. Но его уже занесло:

– И кто знает, чем может кончиться дело. А ну как виселицей?

Эдорион бросил на него косой настороженный взгляд и сказал:

– И что это мы все об этих… простолюдинках, а, Истин? Скажи-ка лучше, как насчет дочек старого Астрила? Ты еще не надумал, на которой из них жениться?

– Что? А-а… Я, наверное, подброшу монетку. – Истин хмуро уставился в свои карты, переменил одну и снова нахмурился:

– Правда, у Медоры есть две или три служаночки – такие милашки. Может, остановлюсь на Медоре.

Мэт отхлебнул из своего серебряного кубка, исключительно для того чтобы остыть и не запустить им в простоватую физиономию Истина. Он еще не прикончил свой первый кубок, и слуги давно отказались от попыток подлить ему вина. Если он ударит Истина, никто и пальцем не шевельнет, чтобы заступиться за приятеля. Да и сам Истин сдачи не даст, а все потому, что он, Мэт, друг Лорда Дракона. Чем проводить время в такой компании, лучше уж играть где-нибудь в портовой таверне, где грузчики и матросы никому не дадут спуску, а ежели что не так, только меткое словцо, крепкая рука, а то и проворные ноги спасут твою шкуру. Но думать об этом сейчас было глупо.

Эдорион снова бросил взгляд на Мэта, прикидывая, что у того на уме:

– Тут сегодня слушок прошел. Поговаривают, будто Лорд Дракон задумал пойти войной на Иллиан.

Мэт чуть не поперхнулся вином:

– Пойти войной? – пробормотал он.

– Войной, – с довольным видом подтвердил Реймон, сжимая в зубах трубку.

– Ты уверен? – спросил Карломин, а Бэрен добавил:

– Я ничего такого не слышал.

– А я слышал об этом сегодня уже от троих или четверых, – заметил Эдорион, не отрываясь от карт, – не знаю только, правда ли это.

– Должно быть, правда, – заявил Реймон. – Если Лорд Дракон, да еще и с Калландором в руках, поведет нас, нам и драться-то не придется. Он рассеет их войско, и мы прямиком вступим в Иллиан. Даже не интересно. Сгори моя душа, если не так. Я бы не прочь скрестить меч с иллианцами и померяться с ними силой.

– Ну, – вступил в разговор Бэрен, – коли нас поведет Лорд Дракон, такой возможности тебе не представится: они падут на колени, лишь завидев Драконово знамя.

– А не то, – со смехом добавил Карломин, – Лорд Дракон тут же испепелит их молниями.

– Сначала захватим Иллиан, – заявил Реймон, – а потом… потом мы завоюем для Лорда Дракона весь мир, вот так. Мэт, ты передай Лорду Дракону, что я сказал. Весь мир.

Мэт покачал головой. Всего месяц назад все они пришли бы в ужас при одной только мысли о человеке, способном направлять Силу и, стало быть, обреченном на безумие и ужасную смерть. Сейчас они готовы следовать за Рандом в бой с верой, что его могущество обеспечит им победу. Они рассчитывают на победу с помощью Единой Силы, хотя, возможно, не признаются себе в этом. Просто нужно же на что-то опереться. Несокрушимая Твердыня оказалась в руках айильцев, и в сотне футов над их головами воцарился в своих покоях овладевший Калландором Возрожденный Дракон. Трехтысячелетняя история Тира, легенды и предания – все пошло прахом, и мир перевернулся вверх тормашками. Ему и самому приходилось нелегко – в его собственном мире все пошло наперекосяк чуть больше года назад. Мэт задумчиво повертел в пальцах золотую крону – как бы там ни было, теперь он не отступит.

– Когда мы выступаем, Мэт? – спросил Бэрен.

– Не знаю, – неохотно промолвил Мэт, – мне кажется, Ранд не станет затевать войну. – А про себя подумал: если только Ранд вконец не спятил.

Собеседники посмотрели на него так, будто он взялся уверять их, что завтра не взойдет солнце.

– Разумеется, все мы преданы Лорду Дракону, – заговорил Эдорион, не поднимая глаз от своих карт, – здесь, в городе. Но вот по деревням… Ходят слухи, что кое-кто из Благородных Лордов пытается собрать войска, чтобы отбить Твердыню. Таких немного, конечно, но они есть.

Неожиданно оказалось, что никто не смотрит на Мэта. Истин, похоже, по-прежнему был занят своими картами.

– Когда Лорд Дракон поведет нас на войну, все это само собой прекратится. Ну а мы, ясное дело, преданы Лорду Дракону. И Благородные Лорды тоже, в этом я уверен. А тех, что колеблются, немного.

Их преданность, подумал Мэт, продлится до тех пор, пока они испытывают страх перед Возрожденным Драконом. На миг ему показалось, что он собирается оставить Ранда в яме со змеями. Но он тут же вспомнил, кто, собственно. Ранд ныне. Скорее уж он вознамерился оставить ласку в курятнике. Ранд, конечно, был его другом, но теперь, став Возрожденным Драконом… Разве у Возрожденного Дракона могут быть друзья? Нет, никого я не бросаю в беде. Да он, если захочет, может обрушить Твердыню на их головы. И на мою заодно. Похоже, самое время уносить ноги.

– И никаких рыбацких девчонок, – пробурчал Истин. – Ты поговори с Лордом Драконом.

– Твой ход, Мэт, – встрял Карломин. Он выглядел озабоченным, хотя трудно было сказать, что именно его тревожило: то ли он опасался, как бы Истин снова не разозлил Мэта, то ли не хотел, чтобы разговор вернулся к щекотливой теме преданности. – Что ты надумал: прикупишь пятую карту или будешь пасовать?

Мэт понял, что за своими мыслями позабыл об игре. Уже все, кроме него и Карломина, набрали по пять карт, правда, Реймон аккуратно сложил свои рубашкой вверх, показывая, что пасует. Мэт помедлил, делая вид, что размышляет, а затем, вздохнув, придвинул к кучке монет еще одну.

Когда серебряная монета покатилась по столу, он неожиданно ощутил приближение небывалой удачи – крона подпрыгивала по столешнице, и ее легкое постукивание звоном отдавалось у него в голове. Он мог заранее сказать, орлом или решкой ляжет монета при любом подскоке, и знал, какую получит карту, еще до того как Карломин вытянул ее из колоды. Мэт сложил свои карты стопкой, потом взял их в руку и развернул веером. Пятая карта в его наборе оказалась властелином пламени. С картинки на Мэта взирала Амерлин – правда, лицом она не походила на Суан Санчей, – и на ладони ее подрагивал язычок пламени. Что бы там ни думали жители Тира об Айз Седай, мощь Тар Валона они признавали, несмотря на то, что пламя считалось младшей мастью. Итак, Мэт набрал все пять высших карт. Что бы это значило? Прежде такая удача выпадала ему только в такой игре, как кости, где все решает один лишь случай, но, похоже, теперь ему начинало так Же везти и в карты.

– Да испепелит Свет мои кости, коли это не так, – пробормотал он. Или только подумал?

– Вот! – вскричал Истин. – Все слышали, не отпирайся. Ты это на Древнем Наречии сказанул. Что-то насчет костей да пепла. – Истин ухмыльнулся:

– Я сразу сообразил. То-то мой наставник возгордился бы. Надо будет послать ему подарок. Если, конечно, разузнаю, куда он подевался.

Считалось, что все знатные люди знают Древний Язык, хотя на деле большинство из них понимало его не лучше Истина. Молодые лорды затеяли спор, что же такое сказанул Мэт, и сошлись на том, что, по всей видимости, он помянул недобрым словом жарищу.

Мэт покрылся гусиной кожей, отчаянно пытаясь припомнить фразу, только что сорвавшуюся у него с языка. Какая-то тарабарщина, хотя ему и казалось, что стоит чуть поднапрячься, и он поймет. А все Морейн, чтоб ей сгореть! Если б она в свое время оставила его в покое, у него не было бы таких провалов в памяти, в которые добрая телега пройдет, и он не болтал бы… Правда, если бы так случилось, то нынче он не странствовал бы по свету с туго набитым кошельком, а по-прежнему доил папашиных коров; но об этом Мэт предпочитал не думать.

– Вы сюда играть пришли, – хрипло проговорил он, – или языки чесать, точно старые кумушки над вязаньем?

– Играть, – отрывисто произнес Бэрен. – Ставлю три золотые кроны! – и бросил монеты в кучу.

– И еще три сверху. – Истин икнул и добавил к кучке шесть золотых монет.

Мэт сдержал довольную ухмылку и выбросил из головы Древнее Наречие. Это далось ему без труда – он просто не хотел об этом думать. Кроме того, если уж они как следует завелись, за ночь он выиграет достаточно для того, чтобы поутру убраться отсюда. А если Ранд спятил настолько, что затеял войну, убираться надо немедленно, даже если придется тащиться на своих двоих.

Снаружи во тьме прокукарекал петух. Мэт вздрогнул и приказал себе не дурить – никто тут не собирался умирать. Он уставился в карты и заморгал – вместо язычка пламени в руке Амерлин сверкнуло лезвие ножа. И пока он убеждал себя, что устал, оттого ему и мерещится всякая чушь, она вонзила тонкий клинок ему в руку.

Отбросив карты, Мэт с громким криком откинулся назад и повалился вместе со стулом. Падая, он толкнул ногами стол. Казалось, воздух в комнате загустел, словно мед, а ход времени замедлился. Все происходило как будто одновременно. За воплем Мэта последовали другие крики, отдававшиеся гулким эхом, точно в провалах пустоты. Мэт медленно падал назад вместе со своим стулом, в то время как стол так же медленно всплывал вверх. Карта с изображением властелина пламени зависла в воздухе, она росла на глазах, и нарисованная Амерлин смотрела с нее на Мэта со зловещей усмешкой. Уже почти достигнув человеческого роста, она начала выступать из карты, оставаясь при этом плоской фигурой. Но эта фигура тянулась к нему, пытаясь поразить обагренным кровью кинжалом, словно уже пронзившим его сердце. А рядом с ней вырастала другая фигура. Властелин чаш, Благородный Лорд Тира, вытаскивал из ножен свой меч.