Текст книги "Возрожденный Дракон (др. изд.)"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 57 страниц)

– Убей же меня, ведьма! – произнес он срывающимся голосом. – Ну, давай! Прикончи меня, как ты лишила жизни моего отца!

Айз Седай не обратила на него никакого внимания. Ее сейчас интересовали спутники, их состояние. Белоплащники, видно, тоже забыли про своего офицера, они исчезли, скрывшись за тем самым холмом, из-за которого выехали на дорогу. Все они остались в живых, но на командира ни один из них не оглянулся. И конь его ускакал вслед за ними.

Под разъяренным взглядом Верин медленно и нехотя Эгвейн отпускала саидар.Разрывать свою связь с нею девушке всегда было трудно. Но еще более медленно угасало сияние вокруг Найнив. Она уже начала хмуро взирать на худое лицо Белоплащника, стоявшего перед ними, будто он был еще в силах выкинуть какой-нибудь трюк. А Илэйн выглядела потрясенной тем, что она наделала.

– То, что вы сделали, – начала Верин, но должна была остановиться, чтобы перевести дух. Взглядом она охватила трех молодых женщин разом. – То, что вы сотворили, – все это отвратительно! Айз Седай используют Силу как оружие только против Прислужников Тени, или в том крайнем случае, когда нет иного способа обороняться от неминуемой гибели. Наши Три Клятвы…

– Но они как раз и пытались нас погубить! – с жаром прервала ее Найнив. – Хотели убить нас или подвергнуть пыткам. Их командир уже отдал приказ…

– Но ведь мы… Мы вовсе не превращали Силу в оружие, Верин Седай! – Илэйн вскинула голову, но голос ее дрожал. – Мы не причинили вреда ни одному из Белоплащников, а умертвить их и не имели намерения. Разумеется…

– Не лови меня на словах! – Верин уже не могла сдержать свое негодование. – Когда ты наконец станешь Айз Седай – если, разумеется, у тебя хватит упорства добиться сего высокого титула, – то ты тоже, как все Айз Седай, будешь обязана подчиняться Трем Клятвам, однако даже от послушниц уже ожидают, что и они всею страстью души своей хранят верность драгоценным клятвам в любой миг своего пути.

– Но в таком случае что мы должны были делать с этим? – Найнив рукой указала на офицерика, все еще стоявшего перед женщинами и обескураженного всем происшедшим. Кожа на лице Найнив натянулась, точно на барабане, гнев ее кипел, видно, еще круче, чем бурлило негодование рассвирепевшей Айз Седай. – Он грозился взять нас в плен. Но промедление в пути грозило бы смертью Мэту, его необходимо как можно скорее доставить в Белую Башню, его и…

Эгвейн догадывалась, о чем Найнив не желает высказываться вслух. И мешок, не должен оказаться в чужих руках, он должен быть отдан самой Амерлин и никому другому.

Верин нехотя оглядывала Белоплащника.

– Дитя мое, – молвила она, – он всего лишь пытался нас запугать. Он великолепно понимал, что не заставит нас идти туда, куда нам не захочется, в противном случае забот у него было бы выше головы, что ему вряд ли пришлось бы по вкусу. Тем более это ему было не больно-то выгодно здесь, в двух шагах от Тар Валона. Поболтав с ним еще несколько мгновений, я обвела бы беднягу вокруг пальца, проявив лишь терпение и упорство. Он бы с радостью попробовал убить нас из засады и преуспеть в сем, но ни один из Белоплащников, пусть у него и мозг помельче козлиного, не вздумает нападать на Айз Седай, коли ей известно, где он находится. Поймите теперь, что вы сегодня натворили! Каких небылиц наплетут про вас бежавшие воины, сколько вреда нам от этих баек будет!

Услышав, как Верин упомянула о засаде, Белоплащник побагровел и лицом своим, и шеей.

– В том, что мы не нападаем на силы, что учинили Разлом Мира, никакой трусости нет! – Слова выплескивались из него, как лава. – Вы же, ведьмы, желаете снова перевернуть весь наш мир, мечтаете услужить Темному!

Верин, уже не желая с ним спорить, только покачала головой. А Эгвейн вдруг захотелось одним махом исправить все допущенные ею ошибки.

– Я очень сожалею обо всем, что здесь произошло, – проговорила она, обращаясь к офицеру в перепачканном белом плаще. И поскольку речь ее была правдива лишь наполовину, Эгвейн радовалась тому, что она не связана еще по рукам и ногам клятвой, приказывающей не произносить ни одного слова лжи, как были связаны все полноправные Айз Седай. – Все случилось не по моей воле, и я прошу вас меня извинить. Надеюсь, Верин Седай Исцелит все полученные вами ушибы. – Вояка при этих словах отскочил назад, будто она собиралась содрать с него живого кожу, и Верин громко хмыкнула. – Мы одолели нелегкий путь, – продолжала Эгвейн, – мы выступили в путешествие от Мыса Томан, и не будь я такой усталой сегодня, я бы не…

– Прикуси язычок, голубка моя! – выкрикнула Верин, а Белоплащник зарычал, точно разбуженный медведь:

– Мыс Томан? Это же Фалме! Вы все были в Фалме! – Отступив еще на шаг назад, он вдруг наполовину обнажил свой меч. Лицо у него так исказилось, что Эгвейн не могла разобраться, собирается ли он атаковать путников заново или решил оборонить себя. Тем временем Хурин направил свою лошадь поближе к Белоплащнику, уже тронув рукой свой мечелом, но офицерик с узким личиком, впав в ярость, начал напыщенную речь, вместе со своей яростью выпуская на воздух и горячую слюну. – В Фалме погиб мой отец! Байар мне все рассказал! Это вы, вы, ведьмы, погубили его ради вашего Лжедракона! За это вы умрете! Я еще увижу, как вас испепелит!

– Точно избалованный ребенок! – проговорила Верин, вздохнув. – Ничем не лучше мальчишек, у которых язык без костей, им бы лишь болтать что ни попадя. Ступай со Светом, сын мой, – напутствовала она Белоплащника.

И, не добавив более ни слова, Верин во главе своих спутников проехала мимо человека, посылавшего вслед путникам угрозы:

– Имя мое – Дэйн Борнхальд! Запомните его, Друзья Тьмы! Я заставлю вас вспоминать меня с ужасом! Запомните, как меня зовут!

Как только крики Борнхальда у них за спиной умолкли, над всадниками, скачущими по дороге, воцарилось безмолвие. Они продолжали свой путь в молчании, пока Эгвейн не сказала, ни к кому как будто не обращаясь:

– Но я ведь хотела сделать как лучше…

– Лучше! – откликнулась Верин. – Ты должна выучить наизусть одно из главных правил: есть время говорить правду, а другое время – помалкивать, обуздывать свой язык. Собираешься прожить долгую жизнь и с честью носить шаль полноправной сестры – будь добра, усвой со тщанием все уроки, даже самые малые. Тебе не приходило в голову, что вести из Фалме летят быстрее, чем мы, спешащие за ними вслед?

– А почему Эгвейн должна догадываться об этом? – спросила Найнив. – Ни один человек из встреченных нами на пути ничего, кроме слухов, не слыхивал, а значит, мы в этом месяце обгоняем все сплетни и домыслы.

– А разве вести идут теми дорогами, которыми скакали мы? – Верин улыбнулась. – Ехали мы довольно медленно, а слух вооружен крыльями и несется вдоль сотен дорог и тропинок одновременно. Всегда ожидай наихудшего для себя, дитя мое, и тогда любой сюрприз принесет тебе лишь удовольствие.

– Но что же все-таки он сказал о моей матери? – неожиданно вмешалась в их разговор Илэйн. – Что ни сказал, все ложь! Она никогда не станет врагом Тар Валона!

– С Тар Валоном королевы Андора всегда поддерживали дружбу, но в мире меняется все, – лицо Верин оставалось по-прежнему спокойным, но в голосе ее слышалась тревога. Она повернулась в седле, оглядела трех молодых женщин, Хурина, Мэта, лежащего в носилках. – Мир – странная штука, и все в нем меняется.

Всадники поднимались на горный перевал, вот и деревня показалась впереди, желтые черепичные крыши теснились вокруг большого моста, который вел прямиком в Тар Валон.

– А теперь вы и в самом деле должны быть начеку! – наказала спутницам Верин. – Тут нас ожидает настоящая опасность.

Глава 11
ТАР ВАЛОН

Маленькая деревушка Дайрейн, растянувшая свои улицы вдоль берега реки Эринин, раскинулась в длину, как и город Тар Валон, в одиночку занимающий целый остров. Скромные кирпичные домишки, одни красноватые, другие бурого цвета, и лавчонки деревушки, ее вымощенные камнем улицы дарили путникам услаждающий дух постоянства, вечности, но в годы Троллоковых Войн деревня Дайрейн была сожжена, а когда Тар Валон осадили войска Артура Ястребиное Крыло – разграблена. Не один раз была она разрушена и в период Столетней Войны, да и Айильская Война, прогремевшая здесь лет двадцать назад, вновь обрекла Дайрейн на сожжение. Для заштатной деревеньки история не слишком спокойная, разумеется, но уже само расположение Дайрейн возле въезда на один из мостов, ведущих в Тар Валон, всякий раз с лихвой обеспечивало ей новую застройку горелых участков, сколько бы раз ни являлись на деревенскую землю пожары. И началось это чудо с той поры, когда выстроился на острове Тар Валон.

Они въехали на деревенскую улицу, и поначалу Эгвейн почудилось, будто Дайрейн вновь ожидает неприятельский огонь. По мостовой бодро маршировало каре пикейщиков – ряды и колонны, ощетинившиеся будто чесальный гребень, а следом за ними выступали ряды и целые фаланги воинов, сопровождаемые шеренгами лучников, блистающих невысокими шлемами, везущими у бедра полные колчаны стрел, а на груди боевой лук. Повинуясь своему командиру, подавшему знак рукой, эскадрон конных латников, упрятавшихся в шеломы со стальными прутьями на лице, уступили дорогу Верин и ее спутникам. Все воины носили на груди похожее на слезу, рожденную растаявшей снежинкой, Белое Пламя Тар Валона.

Горожане, впрочем, занимались своими делами, не обращая внимания на воинов, рыночная толпа обтекала солдат, обходя вооруженных мужей как некое давно привычное препятствие. Несколько мужчин и женщин сопровождали солдатский строй, шагая в ногу с ратниками, стараясь заинтересовать непобедимых воителей разложенными на подносах фруктами, полузасохшими яблоками и грушами, извлеченными весной из погребов, но, кроме немногих торговцев и уличных разносчиков товара, никто не предлагал солдатам сладкой жизни. Верин как будто бы тоже не стремилась к общению с военными, она спокойно вела за собой Эгвейн и других своих спутников, понемногу проходя деревню насквозь и выводя усталых путешественников к широкому мосту, поднятому дугой над полумилей речных вод, точно кружево, сотканное из камня.

У въезда на мост караульную службу несли дюжина воинов с пиками и полдюжины лучников, они проверяли каждого, кто собирался пересечь знаменитый мост. Командир караула, лысеющий мужчина, повесивший шлем на рукоять своего меча, озадаченно почесывал затылок, как бы впервые в жизни разглядев приближающихся к подъему мужчин и женщин, пеших и конных, сопровождающих влекомые быками тележки, возы, доставленные к мосту лошадьми. Очередь перед мостом вытянулась всего только на сотню шагов, но почти всякий раз, как один человек был допущен на мост, другой человек присоединялся к хвосту ожидающих. Вновь и вновь лысеющий человек словно бы тратил время положенного ему отдыха, убеждаясь в том, что каждый желающий попасть в Тар Валон имеет полное право в сей град войти.

Верин решила провести свою группу сразу в голову очереди, однако офицер тотчас же сердито ее окликнул, но, присмотревшись, поспешил нацепить на голову свой шлем. И ему тоже, как многим прочим, не требовалось увидеть блестящее у нее на пальце кольцо Великого Змея, дабы признать в ней Айз Седай. Приложив к сердцу длань, воитель низко ей поклонился и промолвил:

– Доброе утро, Айз Седай! Счастливого вам денечка! Не угодно ли вам взойти на мост?

Верин подъехала к нему поближе. Ожидающая офицерского «добро» очередь шепотом зароптала, но выступить с громогласным возражением не отважился ни один человек.

– Белоплащники беспокоят, стражник? – спросила Верин у командира караула.

Но почему мы опять остановились?

– Она что, забыла про Мэта? – Эгвейн еле сдерживала свое недоумение и ярость.

– Вы правы, но не совсем, Айз Седай, – сказал офицер. – Стычек с ними у нас и не было. Белоплащники возжелали продвинуться прямо в Элдонский Рынок, это деревенька на той стороне реки, но мы предложили им выбрать другую дорогу. Амерлин хочет быть уверена, что попытку свою они не повторят.

– Верин Седай, – заговорила Эгвейн, стараясь проявлять необходимую учтивость, – я хотела напомнить вам, наш Мэт…

– Сейчас, сейчас, дитя мое, – отозвалась Айз Седай, лишь отчасти рассеянно. – Я о нем не забыла. – Но внимание ее вновь принадлежало офицеру. – Для близлежащих деревень они также, я думаю, опасны…

– Мы не имеем возможности совсем не подпускать Белоплащников к окраинам, – бравый муж пожимал плечами, явно ощущая смущение, – но, заметив приближение наших патрулей, они тут же поворачивают назад. Возможно, они пытаются дразнить нас. – Верин дружелюбно ему кивнула и пустила лошадь в сторону моста, однако караульный стратег продолжал свою речь: – Прошу прощения, Айз Седай, но я сразу же догадался: вы прибыли издалека. Что новенького приключилось на белом свете? С каждым торговым судном к нам прибывают сплетни и слухи о событиях ниже по реке. Поговаривают, к примеру, что где-то в западных землях появился новый Лжедракон. Кое-кто осмеливается болтать, будто у него уже под командой воскресшие армии Артура Ястребиное Крыло, они, мол, исполняют все его приказы, так что он сумел изрубить уже немало Белоплащников, да еще и город Фалме буквально стер с лица земли, это, говорят, где-то там в Тарабоне вроде.

– Я слышал, ему помогала Айз Седай! – взвился над очередью мужской голосина. Хурин задышал, как боевой конь, и заерзал в седле, уже готовый отразить нападение.

Эгвейн повела взглядом, но угадать, кто выкрикнул обвинение, ей не удалось. Все люди перед мостом смиренно как будто бы ожидали своей очереди, кто терпеливо, а кто и с нетерпением, об одном лишь мечтая: перейти через мост. Времена изменились, и не к лучшему. В день, когда Эгвейн покидала Тар Валон, любой горожанин, осмелившийся слово молвить поперек Айз Седай, был бы неимоверно счастлив, когда бы ему удалось удрать от негодующих земляков, получив лишь один удар по носу за свою дерзость. Офицер, тоже услышавший обидные для дамы слова, покраснев всем лицом, цепко оглядывал очередь.

– Слухи не часто несут правду, – успокоила его Верин. – Уже сегодня я вам могу сообщить: Фалме по-прежнему возвышается на месте. И стоит сей город, кстати сказать, вовсе не в Тарабоне, стражник. Вы бы не слушали всякую чушь, а служили Престолу Амерлин. Да озарит вас Свет! – Верин взялась за поводья, и офицер склонился в поклоне, провожая с почтением проезжавших мимо него путников. Мост поразил воображение Эгвейн, как потрясали ее и прочие мосты Тар Валона. Каменные кружева изукрашенных узорами перил красовались столь замысловато, точно их сплела на своих пяльцах самая зоркоглазая из рукодельниц. С трудом верилось, что резьба по камню может быть исполнена кем-то столь тонко, при этом сама не разрушаясь под тяжестью собственного веса. Шагах в пятидесяти внизу, а то и ниже, несла свой неумолчный бурлящий шум река, а мост почти полмили речной ширины одолевал, летя в воздухе, единым махом и без опор перекинутый через поток Эринин, прямо в Тар Валон.

Удивительным для Эгвейн было посетившее вдруг ее чувство: мост ведет к двери родного дома. Чрезвычайно неожиданные и немного пугающие мысли! Но дом мой в Эмондовом Луге!Нет, не в Эмондовом Луге, а в Тар Валоне научится она всему, чему научиться ей необходимо, дабы сохранить свою жизнь и не утратить свободу. И в Тар Валоне она узнает – должна узнать! – почему так мучительно сны тревожили ее, а иногда ей казалось, что значение их предупреждений для нее недоступно. И теперь жизнь Эгвейн стала связана с Тар Валоном еще более прочной нитью. Уж если она и возвратится когда-нибудь в Эмондов Луг, – о, как терзало ее это «если», но Эгвейн стремилась быть честной в разговоре с собой, – да, если она возвратится в родные края, то лишь ради того, чтобы увидеть своих родителей. Нет, она уже более не имела права считать себя всего-навсего обыкновенной дочкой владельца гостиницы. И семейные узы теперь не удержат ее возле домашнего очага, и вовсе не потому, что девушка тяготилась ими, но она уже переросла их, они стесняли ее.

Мост же был только началом. Дальним своим концом он ложился прямо под стены, окружавшие город со всех сторон, высочайшие стены, выстроенные из камня белого в серебряных искрах, стены с башнями, свысока взиравшие на гордые изгибы мостов. Сторожевые башни из камня такой же ослепительной белизны, встроенные в стены на равных расстояниях одна от другой, омывали блоки своих оснований быстрой водой Эринин. Но охваченные крепостною стеной и взметнувшиеся в небосклон еще выше стенных башен, плыли в небесах гордые короны истинных башен Тар Валона, башни сказаний и легенд, сверкали наточенные шпили, манили в свою глубину кружевные проходы и лестничные подъемы, соединенные тут и там прорезающими воздух мостами, подвешенными в сотнях шагов над землею. Но все это великолепие было лишь началом.

Возле городских ворот, одетых в бронзу, не было никакой стражи, хотя распахнуты они оставались так широко, что двадцать всадников могли въехать в Тар Валон, выстроившись неохватной шеренгой, и сразу попасть на одну из самых широких улиц, пересекающих заостренный остров вдоль и поперек. Весна вступала еще на самое начало своих путей, но над городом уже растекались ароматы цветов и пряностей.

От волнения у Эгвейн так перехватило дыхание, словно она видела Тар Валон первый раз в жизни. На каждой площади города, на любом из его перекрестков путники любовались игривым фонтаном или памятником, многие статуи увенчивали громадные колонны, высотой своей не уступавшие башням Тар Валона, – всему этому великолепию гости города радовались, как дети. Дома, даже незатейливо выстроенные, казались украшенными орнаментом столь щедро, что и сами как будто бы превратились в сплошной орнамент, а их упорядоченные массивы помогали узорам располагаться с большим достоинством. Здания огромные и скромные домики, выстроенные из камня всех возможных расцветок, напоминали обликами то морскую раковину, то некое фантастическое существо, быть может живущее где-нибудь на земле или рожденное фантазией художника. Жилые дома, и гостиницы, и даже конюшни – все здания в городе, включая самые непритязательные по виду, сооружались строителями во имя красоты. Большую часть Тар Валона долгие годы возводили огир, прославленные мастера-камнетесы, сразу же после Разлома Мира, и до сих пор город поддерживал славу своих строителей-чудодеев.

По улицам города расхаживали мужчины и женщины-красавицы из разных стран мира. Темнокожие и абсолютно белолицые, и с кожей чуть ли не всех оттенков, одетые в наряды самых ярких тонов, покрытые роскошными узорами, а если и мелькало кое-где платье серовато-коричневого оттенка, то оно несло на подоле своем и рукавах всевозможные украшения и сверкающие пуговицы, а рядом праздновали день своей жизни обладатели одежд щедро распахнутых и являющих взору прохожих более открытого тела, чем было прилично, по мнению Эгвейн, но там и тут виднелись незнакомцы и незнакомки в костюмах, оставляющих обнаженными лишь глаза да кончики пальцев. Паланкины и строго прикрытые покрывалами носилки продергивали сквозь толпу паутинку своего пути, и носильщики, влекущие привычную тяжесть, семеня по мостовой мелкими шажками, покрикивали на проходящих без дела: «Эй! Дорогу! Дорогу!» То и дело пробивались сквозь людской водоворот надменно замкнутые кареты, и сидевшие на облучках кучера в ливреях восклицали: «Хайя!» и «Хо!», будто надеялись достичь не равного со всеми горожанами неспешного движения, а стремительного галопа. Уличные музыканты наигрывали на флейтах, арфах и трубах, аккомпанируя иногда жонглеру или акробату, положив у себя перед ногами шапку для звонких монет. Лавочники призывали гуляющих посетить свои щедрые закрома, а уличные торговцы славили свой товар по всем стогнам славного града Тар Валона. Дивное мелодичное жужжанье полнило город – песня жизни.

Пряча свое лицо, Верин натянула капюшон на голову. Эгвейн же подумала, что в толпе на проезжающих гостей и так никто внимания не обратит. Не только на дам, но и на Мэта, лежавшего в провозимых лошадьми носилках, никто не взглядывал более одного раза, только сторонились его некоторые из проходивших своей дорогой горожан. Все знали, что в Белую Башню частенько привозят больных, которым требуется Исцеление, однако никто не ведал, какую болезнь ухитрился подцепить незнакомец на носилках.

Эгвейн подъехала к Верин, склонилась поближе к ней и спросила:

– Вы, как прежде, ожидаете приближения беды? Но мы уже въехали в город. И почти добрались до места.

Уже и вправду видна была Белая Башня, ее высокие стены светились над коньками крыш.

– Беды я ожидаю постоянно, – спокойно ответила ей Верин, – и ты тоже должна быть всегда готова к беде. Но опасней всего нам являться в саму Башню. Все вы должны быть сейчас бдительны, как никогда прежде. Ваши… Ваши выходки, – рот ее на мгновение поджался в ниточку, но она тут же вернула себе спокойствие, – они напустили на Белоплащников страху, но в Башне за свое поведение вы можете быть казнены или подвергнуты усмирению.

– Но я вовсе не собиралась и в Башне вести себя так же, как вела себя с Белоплащниками, – запротестовала Эгвейн. – Никто из нас не станет так поступать!

Оставив Хурина следить за лошадьми, везущими носилки с Мэтом, Илэйн и Найнив подъехали к Эгвейн. Соглашаясь с подругой, они обе кивнули, Илэйн с горячим сочувствием к подруге, а Найнив так, как будто она не торопилась сказать все, что думала.

– Надеюсь, ты больше не повторишь свою выходку, дитя мое. Ни в коем случае и никогда в жизни! – Верин из-под капюшона обвела взором учениц и покачала головой. – Кроме того, я искренне надеюсь, вы уже научились не проявлять безрассудства и глупости, не болтать, когда следует держать язык в узде. – При этих ее словах Илэйн покраснела, и Эгвейн почувствовала, как ее щеки тоже становятся горячими. – Как только мы войдем под своды Башни, спрячьте язык за зубами и, что бы ни случилось, все воспринимайте спокойно. Повторяю: что бы ни случилось!О том, как встретят нас в Башне, вам ничего не известно, а если бы вы и знали свое будущее, вам бы подобное знание на пользу не пошло. Поэтому молчите – и точка!

– Буду вести себя так, как вы приказываете, Верин Седай, – пообещала Эгвейн, а за ней и Илэйн. Найнив насмешливо фыркнула. Айз Седай взглянула на нее со вниманием, и она неохотно кивнула в знак согласия с приказанием повелительницы.

Улица вывела их на широкую площадь, расположенную в самом центре города, посередине площади возвышалась Белая Башня, сияя в солнечных лучах и поднимаясь так высоко над всеми окружавшими площадь куполами дворцов, украшенными изящными шпилями, будто она пыталась коснуться облаков. Людей на площади было удивительно мало. Эгвейн припомнила с тревогою, что на территорию, принадлежащую Башне, без особой надобности не забредал ни один человек.

Как только они выехали на площадь, Хурин на своем коне провел лошадей с носилками вперед.

– Сейчас я должен покинуть вас, Верин Седай, – проговорил он. На Башню Хурин разок взглянул, но больше старался не смотреть, хотя и непросто было найти нечто иное для своего взгляда. Хурин был родом из страны, где Айз Седай пользовались всеобщим уважением, однако одно дело уважать кого-либо, а другое – быть окруженным сими уважаемыми тобой людьми.

– В путешествии ты был нам надежной опорой, Хурин, – сказала ему Верин, – а путь наш был долог. Думаю, в Башне найдется местечко, чтобы тебе отдохнуть перед тем, как отправиться в обратный путь.

– Я не могу терять ни дня, Верин Седай! – ответствовал ей Хурин, в голосе его прозвенела решимость. – Даже часа терять не имею права. Мне следует вернуться в Шайнар и тотчас же доложить королю Изару и лорду Агельмару всю правду о том, как все происходило в городе Фалме. Нужно рассказать им о… – Он резко оборвал свою речь. Никого из посторонних сейчас не было поблизости, так что подслушать его не мог никто, но Хурин все же понизил голос. – Рассказать им о Ранде. О том, что Дракон Возродился. В порту должны стоять торговые суда, направляющиеся вверх по реке, я намерен отправиться в Шайнар с первым же парусом…

– Тогда ступай в Свете, Хурин из Шайнара! – молвила Верин.

– Да озарит Свет вас всех! – отвечал Хурин, перебирая уздечку своей лошади. Немного помолчав, он добавил: – Потребуюсь вам снова – пришлите весточку в Фал Дара, и я найду способ явиться к вам. – Смущенно прокашливаясь, будто поступил как-то неловко, Хурин повернул свою лошадь и пустил ее мелкой рысью куда-то прочь от Белой Башни, вниз по узкой улочке. Вскоре всадник скрылся из виду.

– О мужчины! – воскликнула Найнив и досадливо покачала головой. – Они всегда просят послать за ними, когда они нам потребуются, но когда тебе действительно нужен хотя бы один из них, значит, нужен он немедленно!

– Ни один мужчина не поможет нам там, куда мы сейчас направляемся, – сухо сказала Верин. – Не забывайте об этом. Да и прекратите наконец болтать!

Отъезд Хурина поселил в душе Эгвейн ощущение потери. Хотя он и редко разговаривал с кем-то из своих спутников, кроме Мэта. Да и права, разумеется, Верин. Хурин – всего лишь мужчина, оттого он и стал беспомощным, как ребенок, когда им пришлось ступить на территорию, принадлежащую Башне, где ждать их могло неизвестно что. Тем не менее исчезновение бравого мужа сделало их отряд на одного человека меньше, и Эгвейн не могла удержаться от мысли, насколько кстати мог бы сегодня им прийтись вооруженный мечом воин. Кроме того, Хурин был связующим звеном между ними и Рандом с Перрином. Хватит, у меня и собственных забот полон рот!У Ранда с Перрином рядом есть Морейн, которая не спускает с них глаз. А Мин обязательно присмотрит за Рандом,подумала Эгвейн со вспышкой ревности, пытаясь ее в себе подавить. В чем и преуспела – почти что.

Вздохнув, она взялась руководить лошадьми, везущими носилки. Мэт лежал, укрытый одеялом до самого подбородка, и дыхание вырывалось из его груди сухим хрипом. Скоро,подумала она, ты будешь Исцелен, очень скоро. А мы узнаем, куда ведет нас судьба.Эгвейн хотелось, чтобы Верин прекратила свои попытки запугать учениц. Ей удобнее было бы не знать, что нагонять на них страх Верин имеет солидные причины.

Между тем Верин провела своих подопечных вокруг Башни и остановилась перед небольшими боковыми воротами, где стояли два стражника, ибо вход был распахнут. Помедлив, Айз Седай откинула свой капюшон и, не покидая седла, наклонилась, желая потихоньку поговорить с достойным воином. Подняв на нее грозный взгляд, он сразу побелел от страха, затем стал с удивлением осматривать спутниц важной дамы. Торопливо пробормотав: «Как прикажете, Айз Седай!» – он вприпрыжку ринулся в сторону Башни. Верин, не вслушиваясь в его бормотание, уже проезжала через ворота. Свою лошадь она вела так, словно путникам некуда было спешить.

Следом за ней продвигалась к известной Башне сопровождающая носилки Эгвейн, она поглядывала на Илэйн и Найнив, так же как и они пытаясь догадаться, какие слова прошептала Верин стражнику.

Караульное помещение располагалось рядом с воротами, в сером каменном доме, похожем на шестиконечную звезду, поставленную на бок. В дверях здания без дела толпились несколько стражников; завидев проезжавшую мимо них Верин, они прекратили болтовню и склонились перед ней в глубоком поклоне.

Двор Башни, усаженный деревьями и подстриженными кустами жимолости, разлинованный широкими дорожками, усыпанными гравием, походил на парк в имении знатного лорда. Между раскидистыми вязами виднелись здания служб, сама же Башня возвышалась над мирным пейзажем, точно древний замок.

Проложенная между вязами и дубами оранжевая дорожка, на которой усталых лошадей приняли подбежавшие к всадницам грумы в кожаных жилетках, привела женщин на конюшенный двор. По приказанию Айз Седай грумы освободили носилки с лежащим в них Мэтом и бережно поставили их на землю. Как только лошадей повели в конюшню, Верин взяла с носилок кожаный мешок и с равнодушием на лице небрежно сунула его себе под мышку. Прекратив потирать затекшую спину, Найнив посмотрела на Айз Седай недовольно:

– Вы говорили, что оказать помощь Мэту следует немедленно. Но сейчас вы, по-моему, не собираетесь…

Верин взмахнула рукой, но пыталась ли она жестом утихомирить Найнив или просто поскользнулась на гравии и поддержала равновесие, Эгвейн понять не удалось.

Вскоре женщины узрели Шириам Седай, а за ней следовали три Принятые, чьи белые одежды по краю подола и на манжетах рукавов были украшены цветами всех семи Айя – от голубого цвета до красного. Сопровождали же дам двое рослых и широкоплечих мужчин, одетых скромно, как принято среди рабочих. Наставница послушниц была немного полновата, но у нее очень выделялись высокие скулы, какие можно заметить у жительниц Салдэйи. Но на самом деле неповторимой внешность ее казалась из-за огненно-рыжего цвета волнистых волос надо лбом ее и за плечами, а еще потому, что незабываемо блистали зеленоватые раскосые глаза Айз Седай. Приезжих дама оглядывала с нарочитым спокойствием, но рот ее был упрямо сжат.

– Ты вернула наших троих беглянок, Верин. Учитывая все случившееся, я уж и не знаю, стоило ли так стараться…

– Мы не… – начала свою речь Эгвейн, но Верин оборвала ее резким возгласом:

– Помолчи-ка!

Долго и пристально всматривалась Верин в лица всех трех своих питомиц, будто ее накаленный взор мог заставить их молчать.

Эгвейн была уверена: Верин поставила перед собой задачу вполне сообразную своим силам. Прежде девушка никогда не видела свою наставницу настроенной столь свирепо. Найнив скрестила руки на груди и бубнила что-то себе под нос, однако вслух высказаться не решилась. Три Принятые, выстроившиеся за спиной Шириам, разумеется, хранили молчание, но Эгвейн казалось, будто она видит, как от напряженного внимания к каждому слову у них растягиваются уши.

Удостоверившись, что убедила Эгвейн и остальных своих учениц держать язычок за зубами, Верин обернулась к Шириам и проговорила:

– Паренька лучше унести отсюда поскорей куда-нибудь подальше ото всех. Он болен, причем болен опасно. И болезнь его опасна для других не меньше, чем для него самого.

– Мне донесли, – промолвила Шириам, – что с собой вы везли носилки.

С этими словами она поручила двум мужчинам в рабочей одежде поднять носилки, одному из них сказала что-то очень негромко, и через мгновение после ее слов Мэта унесли прочь.

Желая напомнить всем и каждому, что помощь Мэту необходимо оказать как можно скорее, Эгвейн уже изготовилась к очередному своему выступлению, и только гневный взгляд Верин был в силах снова ее успокоить. Найнив подергивала свою косу с такой силой, как будто пыталась оторвать ее от головы.