Текст книги "Возрожденный Дракон"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 57 страниц)

Мэт наконец перевел дух. Снова удача! Чтоб мне сгореть, но везет мне, видно, не только в кости! Разбойники скрылись с узкой улочки, ушли в переулок. На перекрестке Мэт больше никого не видел, но знал, что убийцы по-прежнему где-то там, у следующей улицы. А позади, с другой стороны, рыщут еще одни головорезы.

Один из ближайших домов был низеньким, всего в один этаж, и крыша на нем была вроде как плоская. Белокаменный фриз, вырезанный в виде громадных виноградных лоз, соединял два соседних здания.

Протянув руку вверх, Мэт нашарил концом шеста край крыши и сильным толчком закинул свое оружие на крышу. Посох сухо клацнул по черепице. Не думая о том, слышат ли его обитатели жилища, Мэт взобрался по резному фасаду, что было нетрудно – широкие виноградные листья позволяли подняться как по надежной лестнице, даже в сапогах. Через секунду шест уже вновь был у него в руках, и Мэт побежал по крыше, не разбирая дороги и полагаясь на свою удачу.

Еще трижды пришлось ему взбираться вверх, всякий раз одолевая один этаж. Черепичные крыши с пологими скатами вели Мэта все вперед и вперед и пока на одном уровне; на этой высоте уже прогуливался ветер, приглаживая своим холодком волосы юноши и не давая ему забыть о возможной погоне. Да успокойся ты, дурень! Они уже кварталах в трех от тебя, высматривают кого-то другого с толстым кошельком, чтоб им в жизни удачи не видать как своих ушей...

Подошвы скользили на черепичных плитках, и Мэт одобрил явившуюся ему вдруг мысль спуститься с крыш на мостовую. Он осторожно подвинулся к самому краю крыши и глянул вниз. Футах в сорока внизу тянулась пустая улица. Слева Мэт приметил неподалеку три таверны и гостиницу, из их окон лились на булыжную мостовую свет и музыка. А справа виднелся каменный мост, проложенный от верхнего этажа здания, на крыше которого стоял Мэт, к дому, возвышавшемуся на противоположной стороне улицы.

Мост показался путнику ужасно узким, он пролегал через темноту, не тронутый огнями таверн, на страшной высоте изгибаясь над булыжником, однако Мэт сбросил вниз свой шест и, не вдаваясь в раздумья, заставил себя последовать за ним. Глухо стукнули по мосту сапоги, и Мэт покатился по камню – еще пацаном он наловчился прыгать с деревьев. Так Мэт и докатился до ограды моста, оказавшейся ему по пояс.

– Рано или поздно, но за дурные наклонности приходится расплачиваться, – попенял он себе, поднимаясь на ноги и подхватывая боевой посох.

Окно дома на другом конце моста, плотно закрытое ставнями, светом не манило. Мэт не рассчитывал, что хозяевам темного оконца придет в голову от души приветствовать незнакомца, заявившегося к ним среди ночи. Украшавшую здание богатую резьбу по камню Мэт разглядеть сумел, – тьма ночи скрывала своим пологом все и вся, даже если на фасаде и была хоть какая-то зацепка для пальцев. Ну вот, знают меня там или не знают, а в дом я вломлюсь!

Повернувшись от перил, Мэт вдруг обнаружил на мосту еще одного полуночника. В руке у незнакомца был кинжал.

Оружие не успело полоснуть Мэта по горлу – он схватил нападающего за руку. Но едва он сжал запястье врага, его собственный посох будто подставил ему подножку, и Мэт повалился спиной на перила и свесился вниз, потянув за собой налетчика. С трудом удерживая напрягшейся спиной равновесие, Мэт видел перед своим лицом оскаленную пасть злыдня и вполне отчетливо представлял себе долгое падение с высокого моста, как ясно видел лунный отблеск на лезвии, нацеленном ему в горло. Пальцы его, сжимавшие запястье убийцы, уже слабели, а другую руку прижало стиснутым меж борющимися телами шестом. С того момента, когда перед ним явился кровопийца с ножом, прошло всего несколько секунд, и столько же, пожалуй, оставалось до смерти удачливого игрока от ножа незнакомца, всаженного беглецу в горло.

– Пора метнуть кости! – произнес вдруг Мэт.

Ему почудилось, будто слова его на миг смутили, остановили незнакомца, а как раз мгновение и нужно было, и вот оно, вот! Рывком вскинув ноги, Мэт перебросил себя и своего противника в пустоту.

Несколько мгновений он не чувствовал собственной тяжести. Ветер свистел в ушах, приглаживал и развевал его волосы. Мэт слышал, как его противник то ли орал, то ли пытался заорать во всю мочь. Вышибив из легких весь воздух, нежданный удар бросил в глаза Мэту пригоршню серебряно-черных пятен. Они, точно живые, заплясали у него перед носом.

Но вскоре Мэт уже снова мог дышать и видеть. Он тотчас осознал, что лежит не на камнях, а на теле атаковавшего его убийцы, словно на подушке.

– Удача! – прошептал Мэт. Он с трудом поднялся с недвижного незнакомца, на все лады кляня кровоподтек, оставленный поперек ребер его верным боевым посохом.

Мастер игры в кости считал, что злодей мертв, – мало кому удается выжить, брякнувшись о булыжную мостовую с тридцатифутовой высоты, да еще когда прихлопнут сверху живым весом. Но Мэт увидел то, чего никак не ожидал: кинжал неудачливого летуна по самую рукоять вонзился в сердце кровожадного. Убить его хотел какой-то совершенно невзрачный тип. Человека со столь тусклой, заурядной внешностью в толпе и не заметишь.

– Не повезло тебе, приятель, – посочувствовал Мэт трупу.

И внезапно перед ним чередой пронеслись все последние события. Два грабителя в узком кривоколенном переулке. Переползание с крыши на крышу. Нападение оскалившегося убийцы. Падение с моста, наконец! Мэт поднял голову, прикидывая высоту моста, и его пробила холодная дрожь. Похоже, я совсем спятил. Маленькое приключеньице – это одно дело, но на этакое и Рогош Орлиный Глаз не стал бы напрашиваться!

Мэт осознал, что, стоя над трупом, из груди которого торчит рукоять кинжала, он будто смиренно ждет, когда же наконец кто-нибудь пройдет мимо сей милой парочки добрых друзей, увидит мертвеца, бросится прочь, вопя с перепугу на весь город и призывая стражников с Пламенем Тар Валона на груди. Спасти Мэта от стражников могла бы бумага, подписанная Амерлин, но это не факт. Если Амерлин обо всем узнает, дело, скорей всего, кончится тем, что Мэта вернут в Белую Башню, причем без охранной грамоты, и впредь ему наверняка и шагу ступить не дадут за порог Башни.

Знал Мэт, знал, что в эту минуту надо бежать в гавань да поскорее отплыть на первом же судне, покидающем Тар Валон, пусть даже на старом прогнившем корыте, набитом протухшей рыбой, но его колени еще слишком сильно дрожали после всего случившегося, так что шел он с большим трудом. И сейчас Мэту мучительно хотелось хоть на минутку присесть. Всего на одну минутку, чтобы перестали дрожать колени, а потом он и отправится к пристани.

Таверны были совсем недалеко, но Мэт добрел до гостиницы. Здесь, в общем зале, в обстановке всеобщего дружелюбия, любой путник мог как следует отдохнуть, не опасаясь, что к нему подкрадется убийца. Из окон лилось достаточно света, и Мэт сумел разглядеть вывеску. Красавица с заплетенными в косы волосами держала в руках то, что было, как догадался Мэт, оливковой ветвью. Мэт прочитал вывеску: «Женщина из Танчико».

Глава 31
«ЖЕНЩИНА ИЗ ТАНЧИКО»

В ярко освещенном общем зале в столь поздний час была занята от силы четверть всех столиков. Несколько служанок в белых фартуках разносили кружки с пивом и вином. Приглушенный шепот разговоров струился под бренчание арфы. Судя по хорошо сшитой одежде и тонкой шерсти кафтанов, здесь коротали вечер офицеры с судов и младшие купцы из торговых домов помельче. Об их небольшом достатке говорило отсутствие серебряных галунов и вышивки, которой щеголяли купцы побогаче. И впервые не слышалось клацанья и стука игральных костей. Лишь одна пара склонилась над доской для игры в камни. В просторных каминах, вделанных в торцевые стены, сверкало пламя, но даже без огня и вьющихся кое-где над трубками и головами гостей дымков вошедшего сразу охватывало теплое чувство.

На столе, декламируя «Мара и три глупых короля» и тихонько аккомпанируя себе, стоял арфист. Его инструмент, отделанный золотом и серебром, не вызвал бы нареканий и во дворце. Мэт знал этого человека. Когда-то он спас Мэту жизнь.

Худого арфиста можно было бы назвать высоким, если бы он не сутулился, кроме того, он заметно прихрамывал. Даже в жарко натопленном зале он не снял своего плаща, пестрящего многоцветными заплатами. Ему всегда хотелось, чтобы все знали, что он менестрель. Белоснежные длинные усы и кустистые брови, густые волосы, такие же белые, как помнил Мэт, но в голубых глазах декламирующего менестреля он увидел затаенную боль и скорбь. Этот взгляд был не меньшей неожиданностью, чем сама встреча тут с этим человеком. Скорби на лице Тома Меррилина Мэт не видел никогда.

Мэт уселся за столик, положил свои вещи на пол возле табурета и заказал две кружки. Хорошенькая служанка удивленно округлила и без того большие карие глаза:

– Две, молодой господин? А по вам не скажешь, что вы такой любитель выпить. – В ее голосе слышалось почти нескрываемое озорство.

Пошарив в кармане, Мэт выудил оттуда два серебряных пенни. За вино более чем достаточно одного, но он подтолкнул к милой девушке и второй – за ее славные глаза.

– Ко мне сейчас друг подойдет.

Мэт знал, что Том его заметил. Когда Мэт вошел, старый менестрель чуть не умолк на полуслове. Это тоже было ново. Немногое так поражало Тома, чтобы он выказал удивление, и, насколько знал Мэт, ничто, кроме троллоков, не заставило бы менестреля оборвать рассказ на середине. Когда девушка принесла вино и медь на сдачу, Мэт отодвинул оловянные кружки в сторону и стал слушать историю и слушал ее до самого конца.

– «Именно так, как мы и говорили, – сказал король Мадель, пытаясь выпутать рыбину из длинной бороды». – Голос Тома звучал будто не в обыкновенном общем зале, а под куполом необъятного чертога. Громко смеялась арфа над последней глупостью трех королей. – «Да, так, как мы и сказали», – провозгласил Орандер. И, скользя ногами, он с немалым всплеском уселся в грязь. «Так, как и должно было быть», – заявил Кадар, а сам, по локоть в воде, искал в реке свою корону. – «Женщина совсем не знает, о чем говорит. Она дура!» – громко согласились с ним Мадель и Орандер. И при этих словах Мара решила, что с нее довольно. «Я им предоставила все возможности, коих они заслуживают, и даже больше», – пробормотала она. Сунув корону Кадара к себе в сумку, к первым двум, Мара забралась в свою повозку, причмокнула кобыле и поехала прямиком в свою деревню. И с тех пор как Мара рассказала там о случившемся, у жителей Хипа вообще нет никакого короля.

Струны Томовой арфы вновь проиграли основную тему королевской глупости, на сей раз возвысившись до крещендо, что куда больше прежнего походило на смех. Потом Том поклонился, широко взмахнув рукой, и едва не свалился со стола.

Слушатели смеялись и довольно стучали ногами; весьма вероятно, каждый слышал эту историю много раз и раньше, но сейчас они хотели еще. Сказку про Мару всегда и все принимали очень хорошо, единственным исключением были, пожалуй, короли.

Слезая со стола, Том опять чуть не упал и, двинувшись к сидевшему неподалеку Мэту, пошатывался сильнее, чем можно объяснить негнущейся ногой. Небрежно положив арфу на стол. Том шлепнулся на табурет рядом со второй кружкой и окинул Мэта тусклым взглядом. Глаза, всегда зоркие, как у совы, теперь казались замутненными горем.

– Обыкновенный, – пробормотал Том. Его голос еще не утратил глубины, но уже не отражался от высокого свода. – В сто раз лучше звучит при декламации, а возвышенным слогом – в тысячу! Но им подавай обыкновенный стиль!.. – И, не сказав больше ни слова, он припал к вину.

Мэт не припоминал, чтобы Том хотя бы раз, окончив игру, не уложил арфу немедленно в твердый кожаный футляр. Он глазам своим не верил, глядя, как Том с жадностью выпивохи схватил кружку. Юноша с облегчением услышал жалобы менестреля на слушателей: Том всегда считал, что их уровень не настолько высок, как его собственное понимание мастерства. По крайней мере, в чем-то Том не изменился.

Тут вернулась девушка, в глазах – ни намека на смешинку.

– О Том, – промолвила она нежно и повернулась к Мэту: – Знай я, что он и есть тот самый друг, которого вы ждете, я бы даже за сто серебряных пенни не принесла вам вина для него.

– Я не знал, что он стал пить! – запротестовал Мэт.

Но внимание девушки снова обратилось на Тома, в голосе снова зазвучала нежность:

– Том, тебе нужно отдохнуть. Дай им волю, и они заставят тебя рассказывать истории день и ночь напролет.

С другой стороны к Тому, снимая через голову передник, подошла вторая женщина. Она была старше первой, но такая же миловидная. Вероятно, они были сестрами.

– Да, Том, красивая история, я всегда так считала. И исполняешь ты ее красиво! Идем, я тебе постель согрела, и еще ты обещал рассказать мне о королевском дворе Кэймлина.

Том заглянул в кружку, будто удивившись, что она опустела, затем распушил свои длинные усы и принялся рассматривать то одну женщину, то другую.

– Хорошенькая Мада. Хорошенькая Сааль. Говорил ли я вам когда-нибудь, что меня в жизни любили две прекрасные женщины? О таком большинству мужчин остается лишь мечтать.

– Том, все это ты нам рассказывал, – печально проговорила женщина постарше. Молодая осуждающе воззрилась на Мэта, как будто во всем был виноват он.

– Две, – пробормотал Том. – У Моргейз был крутой нрав, но я думал, что сумею совладать с ее характером... И кончилось все тем, что ей захотелось убить меня. А Дена... Ее убил я. Можно сказать и так. Разницы почти никакой. Два шанса у меня было, другим-то и одного не выпало, а я... а я оба упустил.

– Я о нем позабочусь, – сказал Мэт. Мада и Сааль теперь рассматривали юношу. Он одарил их лучшей из своих обаятельных улыбок, но она не сработала. В животе у Мэта громко заурчало. – Там случайно не жареным цыпленком пахнет? Принесите мне трех или четырех. – Женщины заморгали и удивленно переглянулись, когда Мэт добавил: – А ты, Том, поесть не хочешь?

– Мне бы лучше этого великолепного андорского вина! – Менестрель с надеждой поднял свою кружку.

– Сегодня, Том, вина достаточно. – Старшая женщина отобрала бы у менестреля кружку, если б ей он позволил.

Почти разом с сестрой та, что помоложе, сказала:

– Том, ну съешь цыпленка. Он очень вкусный. – Голос ее выражал одновременно и твердость, и мольбу.

Ни одна из женщин не отошла от столика, пока менестрель не поддался уговорам и не согласился поесть. Уходя, обе одарили Мэта такими взглядами и фырканьем, что ему оставалось лишь головой покачать. Чтоб мне сгореть, можно подумать, я его пить упрашивал! Ох уж эти женщины! Но у этой парочки такие красивые глаза.

– Ранд говорил, что ты жив, – сказал Мэт Тому, когда Мада и Сааль отошли подальше и не могли их слышать. – Морейн всегда твердила, что ты жив. Но я слышал, что ты в Кайриэне и собирался в Тир.

– Значит, с Рандом все в порядке? – Глаза Тома обрели почти ту же пронзительность и цепкость, какие помнил Мэт. – Я не ожидал такого оборота. Морейн по-прежнему с ним? Да? Красивая женщина... Великолепная женщина, не будь она Айз Седай. Свяжись только с ними, сунься в их дела, и не только пальцы обожжешь...

– А почему ты думал, что с Рандом что-то случилось? – осторожно спросил Мэт. – Ты что-нибудь знаешь? Ему что-то угрожает?

– Знаю? Ничего я не знаю, парень! У меня полно подозрений, опасных для меня самого, но я ровным счетом ничего не знаю.

Мэт решил не продолжать разговор на эту тему. Незачем подкреплять его подозрения. Не надо, чтобы он знал, что мне известно больше, чем для меня самого безопасно.

Тут вернулась старшая из женщин – та, которую Том звал Мадой. Она окинула беловолосого озабоченным взором, а на Мэта бросила предостерегающий взгляд. Поставила на стол три тарелки с цыплятами и ушла. Цыплята были аппетитные, с хрустящей коричневой корочкой, Мэт отодрал ножку и занялся ею, продолжая говорить с набитым ртом. Том хмурился в свою кружку и на еду даже не взглянул.

– Том, а что ты делаешь здесь, в Тар Валоне? Зная, как ты относишься к Айз Седай, я тебя тут никак не ожидал встретить. Я слышал, ты в Кайриэне деньгу зашибал.

– Кайриэн, – пробормотал старый менестрель, взор его вновь утратил остроту. – Так неприятно и непросто убить человека, пусть даже он заслуживает, чтоб его убили. – Он взмахнул рукой, и в руке тотчас блеснул нож. У Тома всегда имелись при себе спрятанные ножи. Каким бы пьяным он ни казался, клинок он держал твердо и уверенно. – Убить человека, которого надо убить, а платят за это порой другие. Весь вопрос в том, стоит ли вообще это делать? Знаешь, всегда существует некое равновесие. Добро и Зло. Свет и Тень. Мы бы не были людьми, не будь этого равновесия.

– Хватит таких разговоров, – проворчал Мэт с полным ртом. – Не хочется мне говорить про убийства. – Свет, да тот парень все еще лежит на улице. Чтоб мне сгореть, я давно должен быть на каком-нибудь судне. – Я ведь только спросил, почему ты в Тар Валоне. Если тебе пришлось удрать из Кайриэна, потому что ты кого-то убил, я и знать об этом не желаю! Кровь и пепел, если у тебя мозги совсем вином пропитались и ты не в состоянии говорить нормально, я ухожу!

Кисло взглянув на нож, Том спрятал оружие.

– Почему я в Тар Валоне? А потому, что хуже для меня места нет, не считая, быть может, Кэймлина. Этого-то я и заслуживаю, парень. Кое-кто из Красных Айя еще помнит меня. На днях я видел на улице Элайду. Стань ей известно, что я здесь, она бы с меня шкуру полосками содрала, и то вряд ли осталась бы довольна.

– Никогда бы не сказал, что ты станешь жалеть себя, – произнес Мэт с разочарованием. – Ты решил утопиться в вине?

– Да что ты понимаешь, мальчишка? – прорычал Том. – Поживи с мое, узнай жизнь, полюби женщину или двух, вот тогда, быть может, что-нибудь поймешь. Если у тебя хватит ума чему-то научиться. А-а-ах! Тебе хочется знать, почему я в Тар Валоне? А ты почему в Тар Валоне? Помню, как ты дрожал, когда обнаружилось, что милая Морейн – Айз Седай. Всякий раз, как кто-нибудь хотя бы упоминал о Силе, у тебя медвежья болезнь начиналась! Что ты делаешь в Тар Валоне, где повсюду Айз Седай?

– Я ухожу из Тар Валона, вот что я делаю. Ухожу! – Мэт поморщился. Менестрель спас ему жизнь, наверное, больше, чем жизнь. Тогда за Мэтом гнался Исчезающий. Потому-то теперь правая нога у Тома и сгибалась плохо. Авось на судне не будет вина, чтобы он пил, не переставая. – Я отправляюсь в Кэймлин, Том. Если тебе по какой-то причине охота рисковать жизнью, почему бы тебе не отправиться со мной?

– В Кэймлин? – задумчиво протянул Том.

– Да, Том, в Кэймлин. По всей вероятности, Элайда рано или поздно вернется туда, тогда и будешь о ней беспокоиться. И, насколько я помню, если ты угодишь в руки Моргейз, то пожалеешь, что Элайда ее не опередила.

– Кэймлин... Да, Кэймлин мне по нраву, как перчатка по руке. – Менестрель посмотрел на деревянную тарелку с цыплятами и вздрогнул: – Парень, что ты с ними сделал? Сунул себе в рукав?

От трех птиц остались кости да шеи с редкими мясными жилками.

– Иногда меня одолевает голод, – пробормотал Мэт. Он с трудом удержался, чтобы не облизать пальцы. – Ты идешь со мной или нет?

– Да, парень, я иду с тобой. – Том встал и теперь как будто покачивался куда меньше прежнего. – Ты подожди здесь да постарайся не слопать стол, а я пока соберу вещички и кое с кем попрощаюсь. – Менестрель заковылял прочь, ни разу не споткнувшись.

Мэт отпил вина из кружки и ободрал с цыплячьих остовов оставшиеся лохмы мяса, раздумывая, не успеет ли он заказать еще одну порцию, но Том вернулся очень скоро. На спине, рядом со свернутым одеялом, висели в темных кожаных футлярах арфа и флейта. Опирался менестрель на обычный дорожный посох, правда, был тот с него высотой. Слева и справа от Тома шагали обе служанки. Мэт решил, что они точно сестры. Одинаково большие карие глаза смотрели на менестреля снизу вверх с одинаковым выражением. Том направился к двери, кивком позвав за собой Мэта. По дороге Том поцеловал вначале Сааль, затем Маду, потрепал их по щекам. Пока Мэт собрал пожитки и подхватил собственный посох, Том уже вышел на улицу.

Младшая из женщин, Сааль, остановила Мэта на пороге:

– Что бы ты ему ни сказал, пусть даже твои слова позвали его в дорогу, за вино я тебя прощаю. Он буквально ожил, я его таким много недель не видывала.

Сааль что-то вложила в руку юноши. Посмотрев на ладонь, он смущенно захлопал ресницами. Она дала ему серебряную тарвалонскую марку.

– Это за твои слова, те, что ты ему сказал. Кроме того, у тебя красивые глаза, хоть и кормят тебя, прямо сказать, неважнецки. – Она рассмеялась, глядя на оторопевшего Мэта.

Выйдя на улицу, Мэт тоже, хоть и не столь весело, рассмеялся, вертя серебряную монету между пальцев. Так у меня красивые глаза, да? Но за порогом гостиницы смех его разом оборвался, будто последняя капля из винной бочки: Том там был, но на булыжной мостовой не было трупа. Света, льющегося из окон таверн дальше по улице, хватало, и никаких сомнений у Мэта не оставалось. Городская стража не убрала бы мертвеца, не начав задавать вопросы во всех близлежащих тавернах и в «Женщине из Танчико» в том числе.

– Что ты там высматриваешь, парень? – спросил Том. – Троллоки там в тени не прячутся.

– Грабители, – пробормотал Мэт. – Я подумал о грабителях.

– В Тар Валоне, парень, нет ни уличных воришек, ни разбойников. Когда стражники задерживают грабителя, причем, если верить молве, немногие решаются играть здесь в эти игры, но когда стражники задерживают злодея, они волокут его в Башню, и, что бы с ним Айз Седай ни делали, назавтра парень убирается прочь из Тар Валона, с распяленными глазами, как у перепуганной девчонки. Насколько я понимаю, с пойманными воровками обходятся еще жестче. Нет, здесь, чтобы отнять у тебя деньги, разве что кто всучит тебе начищенную бронзу вместо золота. Или кинет в игре обточенные кости. В этом городе грабителей нет.

Мэт повернулся на пятках и зашагал мимо Тома, направляясь в сторону доков. Посох стучал о булыжную мостовую – юноша старался идти быстрее.

– Сядем на первое же отплывающее судно, каким бы оно ни было. На любое, Том.

Палка Тома зачастила вслед за Мэтом.

– Потише, парень. Что за спешка? Тут полно судов, они отчаливают и днем, и ночью. Чуть помедленней. Нет здесь никаких грабителей.

– Проклятье, Том, мы сядем на первое же попавшееся судно! Даже если оно идет ко дну!

Если они не грабители, то кто же? Они должны быть ворами. Кем же еще они могут быть?