Текст книги "Великая Охота"

Автор книги: Роберт Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Кто ты? Что тут делаешь?

– На крепость напали? Отвечай же, мужчина!

– Он не солдат. Кто ты? Что происходит?

– Это молодой лорд-южанин!

– Кто-нибудь, остановите его!

Страх растянул ему губы, блеснули в оскале зубы, но Ранд не остановился, а постарался двигаться быстрее.

Потом в коридор шагнула женщина, оказавшись лицом к лицу с Рандом, и тот, сам того не желая, остановился. Он узнал это лицо, помня его лучше всех прочих, – юноше казалось, что он будет помнить его, даже если станет жить вечно. Престол Амерлин. Глаза ее расширились, когда она увидела Ранда, и она шагнула назад. Вторая Айз Седай – высокая женщина, которую он видел с жезлом, – встала между ним и Амерлин, что-то крича ему, – он не расслышал слов в нарастающем гуле голосов.

Она знает. Помоги мне Свет, она знает! Морейн рассказала ей. Зарычав, Ранд побежал дальше. Свет, только дайте мне убедиться, что с Эгвейн все в порядке, прежде чем они... Он слышал позади себя крики, но не прислушивался к ним.

В самой крепости, за порогом женской половины, суматохи хватало и без него. Мужчины с обнаженными мечами бегали по крепостным дворам, не глядя на Ранда. Теперь в тревожном звоне набатных колоколов слышались и другие звуки. Крики. Вопли. Лязг металла о металл. У Ранда едва хватило времени, чтобы сообразить, что он слышит звуки боя – Битва? В самом Фал Дара? – когда из-за угла перед ним выскочили три троллока.

Покрытые шерстью рыла уродливо выделялись на человеческих – во всем прочем – лицах, у одного из троллоков были бараньи рога. Оскалив зубы и взметнув мечи-косы, они устремились к Ранду.

Коридор, в котором мгновением раньше было полно бегущих солдат, теперь оказался пуст. Лишь он сам и три троллока. Захваченный врасплох, Ранд неуклюже вытащил меч из ножен, попытался применить «Колибри Целует Медвяную Розу». Потрясенный тем, что обнаружил троллоков в сердце цитадели Фал Дара, он исполнил этот прием настолько плохо, что Лан, случись ему увидеть такое, воспринял бы это как личное оскорбление, развернулся бы и, ни слова не говоря, ушел бы прочь. Троллок с медвежьей мордой легко уклонился от удара, на мгновение замедлив шаг двум другим.

Вдруг мимо Ранда на троллоков ринулась дюжина шайнарцев – наполовину одетых в пышные праздничные наряды, но с мечами наголо. Медвежьерылый троллок издал предсмертное рычание, а его товарищи бежали, преследуемые криками солдат и взмахами стали. Доносящиеся отовсюду крики и вопли повисли в воздухе.

Эгвейн!

Ранд свернул в глубь цитадели и промчался по вымершим коридорам. Там и тут на полу лежали мертвые троллоки. Или мертвые люди.

Потом Ранд выскочил на пересечение переходов – и слева застал конец схватки. Там лежало неподвижно шесть окровавленных солдат с чубами, седьмой – умирал. Мурддраал, вытаскивая свой клинок из живота противника, повернул его вдобавок в ране, и солдат вскрикнул, выронил меч и упал. Исчезающий двинулся с гадючьей грацией, сходство со змеей усиливалось от защищающего его грудь доспеха из черных, перекрывающих друг друга пластинок. Он повернулся, и его бледное безглазое лицо уставилось на Ранда. Мурддраал шагнул к юноше, улыбаясь бескровной улыбкой, нисколько не торопясь. Из-за одного человека торопиться незачем.

Ранд почувствовал, что ноги приросли к полу и он не в силах сдвинуться с места; язык прилип к небу. Взгляд Безглазого – страх. Так говаривают на Порубежье. Руки Ранда, когда он поднял меч, дрожали. Он и думать забыл о пустоте, о том, чтобы сосредоточиться на ней. Свет, он только что убил сразу семерых вооруженных солдат. Сеет, а мне-то что делать? Свет!

Внезапно Мурддраал остановился, улыбка пропала.

– Этот – мой, Ранд. – Юноша вздрогнул, когда рядом с ним, шагнув сзади, встал Ингтар – смуглый и коренастый, в праздничной желтой куртке, держа меч обеими руками. Темные глаза Ингтара неотрывно смотрели в лицо Исчезающему; если шайнарец и чувствовал страх от этого взгляда, то ничем не выдавал его. – Попробуй свои силы на троллоке-другом, – тихо произнес Ингтар, – прежде чем сразиться с одним из этих.

– Я шел вниз, проверить, все ли в порядке с Эгвейн. Она собиралась в подземелье, навестить Фейна, и...

– Тогда иди и проверь.

Ранд сглотнул комок в горле:

– Мы займемся им вместе, Ингтар.

– Ты не готов для этого. Иди займись девушкой. Иди! Или ты хочешь, чтобы на нее, беззащитную, наткнулись троллоки?

Мгновение Ранд еще стоял в нерешительности. Исчезающий поднял меч – на Ингтара. Рот Ингтара скривился в бессловесном рычании, но Ранд понимал – это не страх. А Эгвейн, может, осталась в темнице наедине с Фейном, или еще с чем хуже. Но когда он бежал к ведущей в подземелье лестнице, ему все равно было стыдно. Ранд знал, что от взгляда Исчезающего страх проберет до печенок всякого, но Ингтар победил свой страх, преодолел его. А у Ранда до сих пор внутри цепко держался холодок ужаса.

Коридоры под крепостью были тихи и бледно освещены мигающим пламенем настенных ламп, далеко отстоящих одна от другой. Оказавшись неподалеку от подземных темниц, Ранд сбавил шаг, стараясь красться как можно тише, на цыпочках. Поскрипывание подошв по голому камню било по ушам. Дверь в темницы предстала сломанной и приоткрытой на ширину ладони, а должна была быть закрытой и запертой на засов. Уставясь на дверь, Ранд попытался сглотнуть комок в горле, но не смог. Он открыл было рот, чтобы позвать девушку, но тут же прикусил язык. Если Эгвейн там, внутри, и в беде, то, позвав ее, он лишь насторожит любого, кто бы ни угрожал ей. Или то, что ей угрожает. Сделав глубокий вдох, Ранд решился.

Одним движением он широко распахнул дверь, толкнув створку ножнами, зажатыми в левой руке, и бросился внутрь, перекатившись через плечо по устланному соломой полу, и тут же вскочил на ноги, быстро крутанувшись на месте, чтобы окинуть взором помещение, в отчаянии высматривая возможного врага и ища взглядом Эгвейн. Никого.

Взор Ранда упал на стол, и он замер не дыша, и даже мысли будто оледенели. По обе стороны от все еще горящей лампы, будто какое-то украшение, в лужах крови лежали головы стражников. Выпученные от ужаса глаза уставились на Ранда, рты раскрыты в последнем, не слышном никому, вопле. Ранда затошнило, и он согнулся вдвое; желудок выворачивало наизнанку. Наконец юноша кое-как сумел выпрямиться, утирая рот рукавом, – в горле будто наждаком провели.

Мало-помалу Ранд стал воспринимать в караульной и все остальное, до того лишь замеченное мельком и не осознанное в те мгновения, когда он торопливо выискивал нападающего. По соломе раскиданы кровоточащие обрубки плоти. Ничего нельзя было признать за останки человека, кроме этих двух голов. Кое-какие из кровавых ошметков выглядели так, словно их жевали. Так вот что случилось с телами. Ранд подивился спокойствию своих мыслей, почти такому же, будто он, не прилагая усилий, достиг ощущения пустоты. Это от потрясения, отсутствующе отметил он про себя.

Ни одну голову юноша не узнал; после того как он здесь побывал, охранники сменились. Ранд этому даже обрадовался. Хуже было бы узнать их, даже Чангу. Кровь покрывала стены, разбрызгавшись во все стороны буквами-каракулями, отдельными словами и целыми предложениями. Некоторые буквы были угловатыми и неровными, на языке, которого Ранд не знал, хотя и узнал троллоков почерк. Другие слова он сумел прочитать, о чем сразу же пожалел. От таких непристойностей и ругательств побледнели бы самый распоследний конюх или купеческий охранник.

– Эгвейн. – Спокойствие исчезло. Засунув ножны за пояс, Ранд схватил со стола лампу, вряд ли заметив, как опрокинулись головы. – Эгвейн! Где ты?

Он устремился к внутренней двери и, едва сделав два шага, замер, широко раскрыв глаза. На двери, темные и влажно поблескивающие в свете лампы, были ясно видны слова:

МЫ ВСТРЕТИМСЯ ВНОВЬ НА МЫСЕ ТОМАН.

ЭТО НИКОГДА НЕ КОНЧИТСЯ, АЛ’ТОР.

Меч выпал из разом похолодевшей руки. Не отрывая взора от двери, Ранд нагнулся подобрать оружие. Вместо этого он схватил пучок соломы и принялся яростно стирать слова с двери. Тяжело дыша, он тер до тех пор, пока не размазал надпись в одно кровавое пятно, но никак не мог остановиться.

– Что ты делаешь?

От резкого голоса за спиной Ранд развернулся, пригибаясь и хватая с пола свой меч.

В дверях, ведущих во внешний коридор, стояла женщина, всем видом своим выражающая возмущение и негодование. Волосы, заплетенные в дюжину или больше косичек, отливали тусклым золотом, но темные глаза пронзительно смотрели прямо Ранду в лицо. С виду она была не старше, чем Ранд, и по-своему красива в своей угрюмости, но такие поджатые губы Ранду никогда не нравились. Потом он разглядел шаль, в которую женщина плотно закуталась, – с длинной красной бахромой.

Айз Седай. И да поможет мне Свет, она – из Красной Айя.

– Я... я только... Это – разные непристойности. Всякая мерзость.

– Все должно быть оставлено в точности как есть, чтобы мы осмотрели здесь все досконально. Ничего не трогай. – Глядя на Ранда, она сделала шаг вперед, а он попятился. – Да. Так, как я и думала. Один из тех, что с Морейн. Какое ты имеешь отношение к этому? – Она широким жестом указала на головы на столе и кровавые каракули на стенах.

С минуту он таращился на нее:

– Я? Да никакого! Я спустился сюда, чтобы отыскать... Эгвейн!

Ранд повернулся, намереваясь открыть внутреннюю дверь, но Айз Седай крикнула:

– Нет! Отвечай мне!

Все, что он сумел сделать, это – встать прямо, продолжая держать лампу и меч. Ледяной холод сжал его со всех сторон. Голова будто очутилась в морозных тисках; он едва мог дышать – что-то словно давило на грудь.

– Отвечай мне, мальчишка. Скажи мне свое имя.

Невольно Ранд хрюкнул, пытаясь ответить и борясь с холодом, который вминал лицо в череп, стягивая грудь заиндевелыми железными обручами. Он сцепил зубы, стараясь не произнести ни звука. Борясь с болью, он сдвинул глаза, устремив сквозь пелену слез яростный взгляд на женщину. Сожги тебя Свет, Айз Седай! Я ни слова не скажу, побери тебя Тень!

– Отвечай мне, мальчишка! Ну!

Морозные иглы болезненно вонзились в мозг Ранда, вгрызаясь ему в кости. Пустота сформировалась внутри Ранда – еще до того, как он сообразил, что подумал о ней, но и она не могла сдержать боль. Смутно где-то вдалеке он ощутил свет и тепло. От мерцания света накатывала дурнота, но свет значил тепло, а ему было холодно. Свет был далеко, вне поддающихся осознанию пределов, но тем не менее до него можно дотянуться. О Свет, так холодно. Я должен дотянуться... до чего? Она убивает меня. Я должен дотянуться до него, иначе она убьет меня. Отчаянным усилием он потянулся к свету.

– Что здесь происходит?

Вдруг холод, тяжесть, тиски, иглы исчезли. Колени у Ранда подогнулись, но он усилием воли выпрямил их. Ему нельзя упасть на колени; он не доставит ей такого удовольствия. Пустота тоже исчезла так же внезапно, как и появились. Она и в самом деле хотела убить меня. Тяжело дыша, Ранд поднял голову. В дверях стояла Морейн.

– Я спросила, что здесь происходит, Лиандрин, – сказала она.

– Я нашла здесь этого мальчишку, – спокойным тоном ответила Красная Айз Седай. – Стража – перебита, а он тут. Один из твоих. А что тут делаешь ты, Морейн? Сражение идет наверху, а не здесь.

– Я могла бы то же самое спросить у тебя, Лиандрин. – Морейн оглядела помещение, лишь едва заметно поджав губы при виде страшной картины. – Почему же ты здесь?

Ранд отвернулся от Айз Седай, неловкими движениями отодвинул засовы и потянул дверь на себя.

– Эгвейн спустилась сюда, – заявил он – кому это было интересно? – и шагнул через порог, высоко подняв лампу. Колени у него дрожали; он вообще не был уверен в том, как ухитряется держаться на ногах, разве только из-за того, что ему нужно отыскать Эгвейн. – Эгвейн!

По правую руку раздались сдавленное горловое бульканье и удары, и Ранд протянул лампу туда. Узник в нарядной куртке повис на железной решетке своей камеры, один конец его пояса стягивал шею, другой был захлестнут вокруг перекладин. Когда Ранд посмотрел на арестанта, тот в последний раз взбрыкнул ногой, шаркнул по полу, разметав солому, и затих; язык вывалился изо рта, глаза выкатились из орбит, лицо стало почти черным. Колени едва не касались пола – если б он захотел, то мог бы в любой момент встать на ноги.

Содрогнувшись, Ранд всмотрелся в соседнюю камеру. Забившись в самый дальний угол, съежившись, сидел тот здоровяк с выбитыми костяшками, обезумевшие глаза раскрыты дальше некуда. При виде Ранда он завопил, извернулся и принялся неистово скрести по каменной стене.

– Я не сделаю вам ничего плохого! – воскликнул Ранд. Мужчина продолжал вопить и царапать камень. Руки его были в крови и оставляли полосы на темных подозрительного вида пятнах. Это была уже не первая попытка голыми руками зарыться в камень.

Ранд отвернулся, радуясь, что в желудке у него уже пусто. Но ни для одного из узников он не мог ничего сделать.

– Эгвейн!

Свет лампы наконец-то пробился к концу коридора. Дверь опустевшей камеры Фейна была распахнута, но у порога снаружи виднелись две фигуры, при виде которых Ранд бросился вперед и упал на колени между ними.

На полу, распростершись, обмякнув, лежали Эгвейн и Мэт, без сознания... или мертвые. С громадным облегчением Ранд увидел, как дыхание вздымает грудь Мэта. Эгвейн тоже дышала. Ни у кого, как казалось, не было ни одной раны.

– Эгвейн? Мэт? – отложив меч в сторону, он нежно потряс за плечо Эгвейн. – Эгвейн? – Девушка не открывала глаз. – Морейн! С Эгвейн что-то случилось! И с Мэтом! – Дыхание Мэта было затруднено, на смертельно бледном лице – ни кровинки. Ранд едва сдерживался, чтобы не расплакаться. Это должно было случиться со мной. Я называл Темного. Я!

– Не трогай их, пусть так лежат, – в голосе Морейн не слышалось ни волнения, ни даже удивления.

Комнату вдруг затопило светом, это вошли две Айз Седай. У каждой над ладонью в воздухе плыл горящий холодным светом шар.

Лиандрин прошла прямо вперед по центру широкого коридора, приподняв свободной рукой свои юбки, чтобы они не волочились по соломе, но Морейн приостановилась, прежде чем последовать за ней, и посмотрела на двух заключенных.

– Для одного уже ничего не сделать, – сказала она, – а другой может подождать.

Лиандрин оказалась возле Ранда первой и склонилась было к Эгвейн, но Морейн, метнувшись к девушке, опередила ее и положила свободную руку на голову Эгвейн. Лиандрин с кислой миной выпрямилась.

– Ей не очень сильно досталось, – спустя несколько мгновений сообщила Морейн. – Ее ударили сюда. – Она обвела пальцем область сбоку на голове Эгвейн; Ранд не видел ничего такого, что отличало бы это место от другого – и там такие же волосы, и тут. – Это единственный ушиб, который она получила. С ней все будет в порядке.

Ранд переводил взгляд с одной Айз Седай на другую.

– А что с Мэтом?

Лиандрин дугой изогнула бровь и с гримасой на лице повернулась к Морейн.

– Тише, – сказала Морейн. Пальцы ее по-прежнему оставались там, куда, по ее словам, ударили Эгвейн. Айз Седай прикрыла глаза. Эгвейн что-то пробормотала и пошевелилась, потом затихла.

– Она?..

– Она спит, Ранд. С ней все будет хорошо, но ей нужно поспать.

Морейн повернулась к Мэту, но лишь прикоснулась к нему на миг, потом отодвинулась.

– Это куда серьезней, – тихо произнесла она. Пошарила на поясе у Мэта, расстегнув куртку, потом сердито хмыкнула. – Кинжал пропал.

– Что за кинжал? – спросила Лиандрин. Вдруг из дальней комнаты донеслись голоса, восклицания, в которых звучали гнев и отвращение.

– Сюда, – позвала Морейн. – Принесите двое носилок. Быстрее.

Кто-то в той комнате громко распорядился о носилках.

– Фейн исчез, – сказал Ранд.

Обе Айз Седай посмотрели на него. На их лицах он не мог прочесть ровным счетом ничего, лишь глаза их блестели в холодном свете.

– Это я вижу, – сказала Морейн бесцветным голосом.

– Я говорил, чтобы она не ходила. Я говорил ей, что он опасен.

– Когда я пришла, – безучастным голосом сообщила Лиандрин, – он уничтожал надпись в караульной.

Ранд поерзал, стоя на коленях. Теперь взгляды Айз Седай показались очень похожими. Взвешивающие его и оценивающие, холодные и внушающие страх.

– Это... это была мерзость, – сказал Ранд. – Всего лишь грязные слова. – Они продолжали, не говоря ни слова, смотреть на него. – Вы же не думаете, что я... Морейн, вы же не думаете, что я имею отношение к... к тому, что там случилось?

Свет, а если имею? Ведь я же назвал Темного.

Она не ответила, и Ранд ощутил холодок, который не пропал, когда в темницы ворвались солдаты с факелами и фонарями. Свои светящиеся шары Морейн и Лиандрин погасили, а фонари и факелы не давали столько же света. В углах камер запрыгали тени. К лежащим на полу фигурам подбежали люди с носилками. Их вел Ингтар. Кисточка волос на его макушке дрожала от ярости, и, судя по его лицу, воин искал повода пустить в дело свой меч.

– Та-ак, к тому же бежал Приспешник Темного, – прорычал он. – Ну это самое малое из того, что стряслось этой ночью.

– Самое малое даже здесь, – резко сказала Морейн. Она жестом распорядилась уложить Мэта и Эгвейн на носилки. – Девушку отнесите в ее комнату. К ней нужно будет приставить сиделку на случай, если она ночью проснется. Она может быть напуганной, но более всего ей теперь необходим сон. Мальчика... – Она прикоснулась к Мэту, когда двое мужчин подняли носилки с ним, и поспешно отдернула руку. – Отнесите его в покои Престола Амерлин. Отыщите Амерлин – где бы она ни находилась – и передайте ей, что он там. Скажите ей, что его имя – Мэтрим Коутон. Как только смогу, я явлюсь к ней.

– Амерлин! – воскликнула Лиандрин. – Ты хочешь, чтобы Амерлин стала Целительницей для твоего... твоего любимца? Ты обезумела, Морейн.

– Престол Амерлин, – спокойно сказала Морейн, – не разделяет ваших – Красных Айя – предубеждений. Она исцелит мужчину, не имея в намерениях использовать его для какой-то особой цели. Идите вперед, – сказала она солдатам с носилками.

Лиандрин проводила взглядом уходящих – Морейн и тех, кто нес Мэта и Эгвейн, потом пристально посмотрела на Ранда. Тот попытался игнорировать ее. Он сосредоточился на том, чтобы вложить меч в ножны, на том, чтобы тщательно счистить все соломинки, прилипшие к штанам и рубашке. Правда, когда юноша поднял голову, Лиандрин по-прежнему изучала его, лицо ее было холоднее льда. Ничего не сказав, она повернулась, обратив задумчивый взор на остальных. Один из солдат придерживал тело повесившегося, пока второй распутывал пояс. Ингтар и другие почтительно ждали. Бросив последний взгляд на Ранда, Лиандрин ушла, по-королевски вздернув голову.

– Жестокая женщина, – пробормотал Ингтар, затем, кажется, сам удивился тому, что сказал. – Что здесь случилось, Ранд ал'Тор?

Ранд покачал головой:

– Не знаю, кроме, разве, того, что Фейн каким-то образом бежал. И при этом пострадали Эгвейн и Мэт. Я видел караулку... – юноша передернулся, – но здесь... Что бы тут ни произошло, Ингтар, это настолько испугало того бедолагу, что он полез в петлю. По-моему, другой, увидев все, сошел с ума.

– Сегодня ночью мы все сойдем с ума.

– Исчезающий... ты убил его?

– Нет! – Ингтар со звоном вогнал меч в ножны; рукоять торчала под его правым плечом. Он выглядел одновременно разъяренным и пристыженным. – Сейчас он уже вне крепости, вместе с теми, кого мы не сумели добить.

– По крайней мере, Ингтар, ты – жив. Этот Исчезающий убил сразу семерых!

– Жив? Разве это так важно? – Вдруг лицо Ингтара стало не яростным, а усталым и огорченным. – Он был в наших руках. В наших руках! И мы потеряли его, Ранд. Потеряли!

Он говорил так, словно не мог поверить своим словам.

– Что потеряли? – спросил Ранд.

– Рог! Рог Валир. Он пропал, ларец и все остальное.

– Но он же был в сокровищнице.

– Сокровищница ограблена, – устало сказала Ингтар. – Не считая Рога, многого они не взяли. Только то, чем сумели набить карманы. Если б они забрали все оставшееся и оставили его... Ронан мертв, и часовые, которых он выставил на охрану сокровищницы, тоже. – Голос Ингтара стал совсем тихим. – Когда я был еще мальчишкой, Ронан с двадцатью воинами удержал Башню Джехаан против тысячи троллоков. Но так легко он не дался. На кинжале старика была кровь. Мужчине о большем спрашивать незачем. – Он помолчал. – Они вошли через Собачью Калитку и через нее же ушли. Мы прикончили с пятьдесят или больше, но куда больше спаслось от наших клинков. Троллоки! Никогда прежде троллок не ступал в цитадель. Никогда!

– Как им удалось проникнуть через Собачью Калитку, Ингтар? Там один может остановить сотню. А все ворота были заперты на засовы. – Ранд поежился, вспомнив, почему они были закрыты. – Стража не впустила бы никого.

– Им перерезали горло, – сказала Ингтар. – Оба добрые солдаты, и все-таки их зарезали как свиней. Все было сделано изнутри. Кто-то убил стражников, потом открыл ворота. Кто-то, кому удалось подобраться к ним близко, не вызвав подозрений. Кто-то, кого они знали.

Ранд оглянулся на пустую камеру Падана Фейна.

– Но ведь это значит...

– Да. В стенах Фал Дара есть Друзья Темного. Или были. Если дело таково, то мы вскоре узнаем. Сейчас Каджин проверяет, не пропал ли кто. Мир! Предательство в крепости Фал Дара! – Нахмурившись, Ингтар оглядел подземелье, ждущих его приказа людей. У всех были мечи, надетые поверх праздничных одежд, у некоторых были шлемы. – Тут нам больше нечего делать. Выходите! Все! – Ранд присоединился к уходящим солдатам. Ингтар похлопал по куртке Ранда. – Что такое? Ты решил стать конюхом?

– Долго рассказывать, – ответил Ранд. – Да и не место тут. Может, как-нибудь в другой раз. – А может, и никогда – если мне повезет. Может, сумею в этой суматохе улизнуть. Нет, я не могу. Не могу, пока не узнаю, что с Эгвейн все в порядке. И с Мэтом. Свет, что станется с ним теперь, когда кинжала нет? – Наверное, Лорд Агельмар на всех воротах удвоил стражу.

– Утроил, – сказал Ингтар удовлетворенным тоном. – Никто не пройдет через ворота, ни сюда, ни отсюда. Как только Лорд Агельмар узнал о происходящем, он приказал никого не выпускать из крепости без его личного разрешения.

Как только он узнал?..

– Ингтар, а до того? А раньше приказа никого не пропускать не было?

– Раньше? Что за приказ? Ранд, крепость была открыта, пока Лорд Агельмар не услышал о происходящем. Кто-то сказал тебе неправду.

Ранд медленно покачал головой. Ни Раган, ни Тима не стали бы выдумывать ничего подобного. И даже если приказ исходил от Престола Амерлин, Ингтар должен был знать о нем. Тогда кто? И как? Он глянул искоса на Ингтара, раздумывая, не лжет ли шайнарец. Ты и впрямь сходишь с ума, если подозреваешь Ингтара.

Теперь они находились в караулке подземной тюрьмы. Отрезанные головы и изрубленные тела стражников убрали, хотя о них напоминали красные потеки на столе и влажные пятна на соломе. Тут были две Айз Седай, с безмятежными лицами, в шалях с коричневой бахромой; женщины изучали намалеванные на стенах надписи, совершенно не заботясь о том, что их юбки волочатся по соломе. На поясе у каждой был несессер с чернильницей, и каждая пером делала заметки в небольшой книжечке. Они даже не оглянулись на мужчин, строем проходящих мимо.

– Взгляни сюда, Верин, – сказала одна из них, указывая на участок камня, покрытый строчками троллоковых письмен. – Выглядит весьма любопытно.

Вторая поспешила к ней, юбкой пройдясь по красноватым пятнам.

– Да, вижу. Рука много лучше прочих. Не троллок. Очень интересно. – Она принялась писать в своей книжке, поглядывая иногда вверх, чтобы прочесть угловатые буквы на стене.

Ранд заторопился наружу. Даже если б они не были Айз Седай, то и тогда ему совсем не хотелось бы оставаться в одной и той же комнате с кем-то, кто считает «интересным» читать троллоковы письмена, выведенные человеческой кровью.

Впереди шагали Ингтар и его солдаты, намеренные вернуться к исполнению своих обязанностей. Ранд бесцельно брел следом, гадая, куда же ему теперь идти. Без помощи Эгвейн вернуться на женскую половину вряд ли возможно. Свет, только бы с ней все было хорошо! Морейн же сказала, что с ней все будет в порядке!

Прежде чем Ранд дошел до первой лестницы, ведущей наверх, его отыскал Лан.

– Ты можешь вернуться в свою комнату, пастух, если хочешь. Морейн распорядилась, чтобы твои вещи перенесли из комнаты Эгвейн в твою.

– Как она узнала?..

– Морейн знает великое множество всего обо всем, овечий пастух. Тебе бы следовало уже это понимать. Лучше бы обращал внимание на свое поведение. Все женщины только и толкуют о том, как ты, размахивая мечом, несся по коридорам. Приведя в замешательство своим взглядом Амерлин, – так они говорят.

– Свет! Мне жаль, что они сердятся, Лан, но меня пригласили туда. И когда я услышал тревогу... чтоб я сгорел, Эгвейн же была внизу!

Лан задумчиво подвигал губами; на его лице больше не дрогнул ни единый мускул.

– О, говоря точнее, они не сердятся. Хотя большинство считает, что тебе нужна строгая рука, чтобы немного тебя приструнить. Более вероятно – ты всех зачаровал и заинтриговал. Даже Леди Амалиса беспрестанно задает о тебе вопросы. Кое-кто уже начинает верить в сказки служанок. Они думают, что ты, пастух, – переодетый принц. Совсем не так плохо. Здесь, в Пограничных Землях, есть старая поговорка: «Лучше иметь на своей стороне одну женщину, чем десяток мужчин». Судя по тем разговорам, что женщины ведут между собой, они решают, чья дочь настолько энергична и сильна, чтобы совладать с тобой. Если не будешь смотреть себе под ноги, пастух, то раньше, чем успеешь понять, что случилось, окажешься женатым и станешь членом шайнарского Рода. – Лан вдруг расхохотался; это было столь же необычно, словно бы смеялась скала. – Беготня по коридорам женской половины посреди ночи, в одежде работника, размахивание мечом. Если они тебя не выпорют, то, по крайней мере, годами станут рассказывать о тебе. Они же никогда не видывали столь необычного представителя рода мужского, как ты. Какую жену они тебе ни подберут, она наверняка за десять лет сделает тебя главой твоего собственного Дома, причем обставив все так, что ты будешь полагать, будто это всецело твоя заслуга. Очень плохо, что тебе нужно уходить.

Ранд, разинув рот, глядел на Стража, но потом пробурчал:

– Я пытался. Ворота охранялись, и никого не выпускали. Я пытался, еще днем. Я даже Рыжего не мог вывести из конюшни.

– Теперь все неважно. Морейн послала меня передать тебе кое-что. Если хочешь, можешь уходить в любое время. Хоть сейчас. Морейн сделала так, что приказание Агельмара тебя не касается.

– Почему сейчас, а не раньше? Почему меня не отпускали раньше? И не она ли тогда закрыла передо мной ворота? Ингтар сказал, что до ночи не было никакого приказа о том, чтобы не выпускать людей из крепости. Он о таком приказе не знает.

Ранду показалось, что по лицу Стража пробежала тень беспокойства, но Лан лишь сказал:

– Когда кто-то дарит тебе лошадь, пастух, не стоит сетовать, что она не так резва, как тебе бы хотелось.

– Что с Эгвейн? И с Мэтом? С ними и в самом деле все хорошо? Я не уйду, пока не узнаю, что с ними все в порядке.

– С девушкой все обойдется. Утром она проснется и, возможно, даже не вспомнит о происшедшем. После удара по голове такое бывает.

– А Мэт?

– Выбор – за тобой, овечий пастух. Можешь уйти сейчас, или завтра, или на следующей неделе. Решать – тебе.

Лан зашагал прочь, оставив Ранда стоять в коридоре подземелья крепости Фал Дара.