Текст книги "Золотое руно (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

В квартире Дианы было сезонное покрытие пола, продукт генной инженерии, способный изменять цвет на жёлтый, зелёный, оранжевый или белый в течение года. Сейчас на корабле был октябрь, и ворсистая поверхность, повинуясь слабому электрическому сигналу, который я в неё посылал, сделалась похожей на ковёр опавших листьев – мешанину охряных, янтарных, шоколадных и бежевых пятен. Арон прошаркал через неё к стенному шкафу – простой коричневой панели, вделанной в желтовато-серую стену.

– Открой, пожалуйста, – попросил он.

Я сдвинул крышку вверх; вибрация сервомоторов достигла моих камер и сотрясла их достаточно для того, чтобы изображение комнаты слегка запрыгало. Я не мог видеть, что внутри, но согласно чертежам «Арго» там должны быть три полочки регулируемой высоты, вставленные в шкафчик тридцати сантиметров в ширину, пятидесяти в высоту и двадцати вглубь.

Аарон медленно вынимал оттуда предметы и осматривал их: два браслета с драгоценными камнями, горстка кристаллов памяти, даже бумажное издание Библии, которому я весьма удивился. Последним он достал золотой диск двух сантиметров в диаметре, прикрепленный к чёрной кожаной ленте. На одной его стороне – той, которую рассматривал Аарон – вроде бы что-то было выгравировано, но шрифт был очень витиеватый, и из-за множественных отражений я не мог прочитать надпись под таким углом.

– Что это? – спросил я.

– Ещё один предмет старины.

Идентифицировав объект – старомодного вида наручные часы – я просмотрел список вещей, за разрешением взять которые на борт Диана обращалась перед стартом. Часы, конечно же, в нём отсутствовали.

– В медицинском импланте, вживлённом каждому в запястье, есть отличный хронометр, – сказал я. – Мне неприятно думать, что Диана потратила часть своей квоты багажа на вещь, которая ей не нужна.

– Они… были дороги ей как память.

– Я никогда не видел, чтобы она их носила.

– Нет, – сказал он медленно и, вероятно, немного печально. – Нет, она их не носила.

– Что на них написано?

– Ничего. – Он перевернул их. На одно мгновение выгравированная надпись оказалась мне чётко видна. Рукописный шрифт с завитушками сложился в слова. «МЫ УНЕСЁМ НАШУ ВЕЧНУЮ ЛЮБОВЬ К ЗВЁЗДАМ. ААРОН», и дата – за два дня до нашего отлёта с околоземной орбиты. Я заглянул в личное дело Аарона и обнаружил, что они с Дианой поженились в ходе обряда, проведённого совместно раввином и католическим священником за пятьдесят пять часов до отлёта.

– Ого, – сказал Аарон, взглянув сначала на антикварный круглый циферблат часов, а затем на светящиеся цифры корабельного медимпланта у себя на внутренней стороне запястья, – время-то неправильное.

– Наверное, батарея садится.

– Нет. Я установил в них десятилетнюю литиевую батарею перед тем, как подарить их Диане. – Он нажал на ромбовидный выступ на ребре часов, и на дисплее вспыхнула дата. – Бог ты мой! Да они врут на целый месяц.

– Спешат или отстают?

– Спешат.

Что тут скажешь?

– Да уж, в старые времена часы получше делали.

7

Инопланетяне.Так я называл те 1711 бит третьей страницы послания. В каком-то смысле расшифровать её было гораздо легче, чем вторую – две строки нулей и единиц, что описывали планетарную систему Лисички. В конце концов, третья страница содержала картинку, и картинка эта действительно, по-видимому, изображала инопланетную форму жизни. Конечно, я не был уверен, что данный набор пикселей изображает именно их, но два объекта походили на существ больше, чем на что-либо ещё, что я мог себе представить. Один из инопланетян был высокий и долговязый; второй, крошечный по сравнению с первым, гораздо более приземистый и компактный. Я назвал их Треногийи Щенок.

Треногий, хоть и не был гуманоидом, но имел много общего с людьми. У него было то, что по виду походило на конечности, хотя у него их было шесть, а не четыре. У него было вертикально ориентированное туловище (исходя из предположения, что я правильно повернул картинку) и какие-то выросты в верхней его части.

Чем дольше я на него смотрел, тем больше, как мне казалось, я видел. У него, по-видимому, три ноги, и, если я правильно интерпретировал изображение, они равномерно распределены вокруг нижней части тела. Я отметил, что они оканчиваются широкими ступнями с обращёнными вниз пальцами или когтями. Левая нога не была зеркальным отображением правой, но я предположил, что это не отражение реально существующей асимметрии, а попытка показать ноги как бы видимыми под разным углом. Ноги расходились в стороны от тела, так же, как и руки. Единственными видимыми сочленениями в руке были те, что мы бы назвали локтем и запястьем. На каждой руке лишь по два пальца. Однако, принимая во внимание низкое разрешение картинки и любовь Отправителей к пропорциям, очевидной из их описания планетарной системы на второй странице, я подумал, что, вероятно, два пальца на руке и три – на ноге показывают лишь, что количество пальцев на руках и ногах относится как 2:3, так что у них, возможно, по четыре пальца на руках и по шесть на ногах, или даже шесть на руках и девять на ногах.

Ни из одной из этих комбинаций не выводилась шестнадцатеричная система, использованная на странице с картой планетарной системы, но, с другой стороны, и пятипалой людской анатомии она тоже не соответствовала. Выбор шестнадцатеричной системы – естественного расширения двоичной – вероятно, свидетельствовал о том, что в мире этих существ имелись электронные мозги, построенные на принципах, сходных с теми, из каких исходили на Земле при разработке моих собратьев. Хотя двоичная, а потом шестнадцатеричная системы не были единственным способом выполнения электронных вычислений, они и правда были наиболее вероятным выбором инженеров в любой части вселенной.

Так или иначе, для демонстрации ловкости их рук на каждой пальцы изображены были в своей конфигурации. Или возможно, пальцы каждой из рук были специализированы для выполнения конкретного вида действий или манипуляций.

Туловище Треногого представляло особый интерес. В нём было четыре дыры. Было ли это попыткой изобразить реальные дыры, проходящие насквозь через всё тело? Или то были просто телесные отверстия, скажем, одно для приёма пищи, другое для выведения отходов, третье для дыхания, четвёртое для размножения? Может быть, хотя, если следовать земной модели, то маленькие отростки на нижней части туловища Треногого должны бы быть гениталиями.

Но в его туловище и вправду имелись бы сквозные дыры, то где у этого существа находился бы мозг? Два отростка, отходящие от туловища сверху, казались слишком маленькими, чтобы вмещать сколько-нибудь существенную черепную коробку. Хотя они оба были одинакового размера – каждый по четыре пиксела – ориентированы они были по-разному. Вероятно, это было что-то вроде глазных стебельков, или усиков, или ещё каких сенсорных органов. Интересно, что их лишь два, а не три. Существо явно не следовало рабски принципу трёхсторонней симметрии.

А бугорки по обеим сторонам туловища: может быть, это опоясывающие всё тело горизонтальные рубцы, изображённые в проекции? Может быть, это тело, с его пустотами и армирующей гофрировкой, эволюционировало с целью амортизации толчков? Если так, то, возможно, тремя расставленными в стороны ногами оно пользуется, чтобы прыгать по своему миру, а его туловище сжимается при приземлении. Или, принимая во внимание загнутые книзу фаланги на пальцах ног, возможно, существо это просто танцует на цыпочках, как… как… – подключилось хранилище данных по массовой культуре – как Фред Флинтстоун во время боулинга.

Или, возможно, эти бугорки действительно изображают отдельные бугорки, а не кольцеобразные рубцы. Может быть, соски? На Земле у млекопитающих обычно количество сосков соответствует максимальному размеру помёта плюс один, округлённому до следующего чётного числа, если необходимо, чтобы соответствовать принципу двусторонней симметрии. Если это соски, то у Треногого их, похоже, было восемь. Технологически развитая форма жизни, надо полагать, может обеспечить своему потомству безопасность на время взросления, и никакое общество не может себе позволить увеличиваться в размерах в шесть или семь раз за одно поколение без того, чтобы почти сразу не столкнуться с проблемой перенаселения. Интересно, как они с ней справляются?

А что можно сказать про Щенка? Был ли он особью того же вида? Но другого пола? Если так, то это ярко выраженный половой диморфизм. Если бугорки на Треногом и правда соски, то Щенок должен быть самцом. Конечно, концепция самцов и самок, возможно, вообще лишена смысла в применении к совершенно чуждой форме жизни. Возможно, это детёныш. Треногий и правда выглядит довольно-таки насекомоподобно, а насекомые в течение жизни проходят через радикальные метаморфозы. Нет, я опять мыслю земными моделями.

Или, может быть, Щенок – это изображение существа, из которого эволюционировали треногие (или наоборот). Или, скажем, этот мир населяют две различные разумные формы жизни, как люди и китообразные на Земле. Но у Щенка, по-видимому, были только ноги, а рук не было – никаких манипулятивных приспособлений. Может быть, нетехнологическая цивилизация? Если так, то обитатели созвездия Лисички уживались друг с другом лучше, чем приматы с китами. Я отметил, что у Щенка имеются такие же сенсорные стебельки, что и у Треногого, даже ориентированные точно таким же образом. Подразумевает ли это синхронизированное общение? Чем может быть маленький бугорок между сенсорными стебельками Щенка, я не мог сказать. Он мог изображать черепную коробку, или половой орган, или просто декоративный нарост.

Или, может быть, это и есть щенок – домашнее животное? Нужно обладать действительно чуждой психологией, чтобы разместить изображение домашнего животного в послании вроде этого. Если только… если только оно не является симбионтом, необходимой частью жизни своего хозяина, скажем, как собака-поводырь.

Отправители были вынуждены использовать кадр шириной пятьдесят девять бит, потому что это было наименьшее простое число, подходящее для 1711-битной картинки. Однако я заметил, что два дополнительных, неиспользуемых столбца были размещены по бокам картинки, и не были использованы для того, чтобы отодвинуть изображения Треногого и Щенка подальше друг от друга. Если бы я хотел сообщить о том, что эти две формы жизни живут порознь – скажем, одна на суше, другая в воде – то я бы постарался разнести их в кадре на по возможности большее расстояние. То, что Отправители этого не сделали, могло означать, что эти два вида живут совместно.

Я выполнил поиск по научно-фантастической и научно-популярной литературе о внеземной жизни. В ней часто встречалась идея о том, что высокие худые существа будут жителями планет с низкой силой тяжести, а приземистые и коренастые – уроженцами тяжёлых планет. Мне это показалось чрезмерным упрощением: в конце концов, Земля как-то породила и галапагосских черепах и жирафов, и аллигаторов и брахиозавров, и утконосов и страусов. Нет, ориентация тела определяется скорее экологической нишей, чем силой тяжести. В какой нише эволюция могла произвести гигантский прыгающий треножник? Возможно, он питался плодами. Правая рука существа, возможно, поднята не в приветствии, а в попытке дотянуться до своего обеда на высокой ветке; прыгучие ноги могут быть полезны для того, чтобы достать до ветвей, до которых иначе не дотянуться. Конечно, есть школы, которые утверждают, что травоядные неспособны построить технологическую цивилизацию, поскольку изготовление орудий может возникнуть лишь при необходимости убивать и разделывать добычу.

Невозможность узнать, однозначно интерпретировать сводила с ума. И всё же последняя часть этого послания была ещё труднее для понимания, ещё загадочнее…

8

Не буду даже притворяться, что понимаю, через что проходила сейчас Кирстен. Вот она, в своей квартире, которую делит с Аароном, пытается утешить любимого человека, переживающего смерть бывшей жены. То, что это причиняло ей страдания, было очевидно из её медицинской телеметрии: пульс учащённый, ЭЭГ возбуждённая, дыхание неровное. У меня нет возможности непосредственно замерить кислотность её желудка, но все косвенные признаки сильнейшей изжоги были налицо. Кирстен, высокая, спокойная и уравновешенная, не так легко демонстрировала своё внутреннее состояние, но обычно была, хоть знал о том лишь я, более искренней.

Аарон молчал в течение трёх минут и двадцати одной секунды, сидя напротив Кирстен в своём любимом кресле – массивном пилотском кресле с челнока, которое он сам неумело обтянул коричневым вельветом. Последнее, что сказала Кирстен, было: «Она не была похожа на…», что, как я считал, означало, что Диана не обладала свойствами, которые Кирстен ассоциировала с самоубийцами. Я уверен, что медицинская подготовка Кирстен включала лекции и на эту тему, так что я не сомневался в правомерности её наблюдения. Однако, как мне было хорошо известно, даже самые рациональные и неэмоциональные люди могут наложить на себя руки.

– Это я виноват, – сказал, наконец, Аарон глухим бесцветным голосом.

– Ты невиноват, – сразу ответила Кирстен с уверенностью, которой Аарон, наверное, ждал от неё ранее. – Ты не можешь винить себя в том, что случилось. – Психологическая помощь отстояла довольно далеко от области медицинской специализации Кирстен, и я не мог сказать, делает она это экспромтом, или на самом деле знает, что ей нужно делать, чтобы поддержать Аарона. Я запросил сведения о её подготовке. Учась в Сорбонне, она посещала вводной курс психологии. Единственный курс, и сдала его на тройку с плюсом. – Ты не можешь позволить этим вещам губить тебя.

Вещам.Их любимое слово, которое может означать всё, что угодно. Она говорит о предполагаемом самоубийстве Ди? О настойчивости, с которой Аарон винит в нём себя? Или о чём-то ещё, менее очевидном? Чёрт их возьми, хотел бы я, чтобы они были точнее в своих высказываниях.

– Она просила меня – умоляла – не бросать её, – сказал Аарон, опустив голову. С моей точки обзора я не мог сказать, смотрит он в пол или закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на испытываемом им внутреннем смятении. То, что Диана не хотела, чтобы их отношения с Аароном завершились, было правдой, но взгляд Аарона на её действия был искажён чувством вины. Либо так, либо – менее достойная альтернатива – он намеренно лжёт, чтобы вызвать больше симпатии со стороны Кирстен. Так или иначе, но Диана никогда не упрашивала его остаться.

– Не вини себя, – снова сказала Кирстен, что означало, по-видимому, что она уже исчерпала запас психологических приёмов, которые остались в её памяти после того единственного курса.

– Я чувствую себя… пустым. Беспомощным.

– Я знаю, что это больно.

Аарон снова погрузился в молчание. Потом произнёс:

– Это и правда больно. Это охренеть как больно. – Он поднялся – руки засунуты глубоко в карманы – и запрокинул голову к созвездиям дырочек в звукопоглощающем покрытии потолка. – Я думал, мы с ней расстались друзьями. Мы любили друг друга, я правда любил её всем сердцем, но потом мы отдалились. Стали другими. Разными. – Он слабо качнул головой. – Если бы я знал, что она так тяжело это воспримет, я бы никогда…

– Никогда бы не оставил её? – нахмурившись, закончила за него Кирстен. – Ты не можешь быть пленником чувств другого человека.

– Может быть. А может, и нет. Ты знаешь, Диана и я встречались почти год, прежде чем пожениться. Я и маме-то про неё сказал только перед самой свадьбой; она бы никогда не одобрила моей связи с блондинистой «шиксой». Мы всегда должны принимать во внимание чувства других людей.

– Ты хочешь сказать, что остался бы с Ди, если бы она заявила, что наложит на себя руки, если ты уйдёшь?

– Я… я не знаю. – Аарон начал мерять шагами комнату, отбрасывая с дороги валяющиеся на полу предметы. – Возможно.

Голос Кирстен отвердел.

– И, я полагаю, ты принял во внимание её чувства, когда начал встречаться со мной?

– Я не хотел делать ей больно.

– Но ты сделал бы больно мне, если бы передумал и решил бы остаться с Дианой.

– Тебе я тоже не хотел делать больно.

– Кому-то из нас всё равно было бы больно.

Аарон к этому моменту пересёк комнату полтора раза. Он стоял на дальнем краю, глядя в стену, серо-жёлтую, как и в его прежней квартире. Не поворачиваясь к Кирстен, он прошептал:

– Наверное.

– Ты сделал то, что должен был сделать.

– Нет. Я сделал то, что хотел. Огромная разница.

– Послушай, – сказала Кирстен. – Это всё теория. Она не сказала тебе заранее, что покончит с собой, если ты уйдёшь. – Она поднялась со своего кресла и пошла к Аарону; длинные ноги легко несли её через комнату. – Или сказала?

Аарон резко развернулся к ней; она остановилась в двух метрах от него.

– Что? Нет, конечно, нет. Боже, я бы все сделал по-другому, если бы она сказала.

– Ну, тогда ты не можешь себя винить. – Она снова двинулась к нему, сокращая разделяющее их расстояние, но, заметив, как затвердело его лицо, тут же остановилась. – Такое случается, – сказала она, помолчав.

– Я никогда не был знаком ни с кем, кто потом совершил самоубийство, – сказал Аарон.

– Мой дед, – тихо сказала Кирстен. – Он стал старый и больной и не захотел ждать смерти.

– Но Диане было ещё жить да жить. Она была молода и здорова. Ведь она была здорова, да?

Кирстен задумалась.

– Ну, я её не видела с тех пор, как вы расстались. Вероятно, да. До следующего планового обследования было ещё несколько месяцев, но по результатам предыдущего с ней всё было в порядке. О, были признаки того, что со временем у неё может развиться диабет 2-го типа, так что я на всякий случай начала для неё выращивать клонированную поджелудочную, но помимо этого ничего. И ЯЗОН говорит, что в её медицинской телеметрии не было ничего достойного упоминания. И это вообще-то не удивительно. В конце концов, она не прошла бы отбор в экспедицию, будь у неё что-то серьёзное. Мир не видел ещё такой здоровой группы людей.

– Тогда сомнений нет. – Руки Аарона, всё ещё засунутые глубоко в карманы, сжались в кулаки, которые обрисовались под натянувшейся тканью. – Она покончила с собой, потому что я от неё ушёл.

– Ты не можешь знать наверняка, что это так. Может быть, это был просто несчастный случай. Или может быть она сошла с ума и не соображала, что делает.

– Она не баловалась ни наркотиками, ни током. Она даже не пила – кроме единственного бокала шампанского на нашей свадьбе.

– Не вини себя, Аарон. Без предсмертной записки мы никогда не узнаем, что случилось на самом деле.

Предсмертная записка! Я быстро просмотрел всё, написанное Дианой – теперь я уже жалел, что уничтожил последние её рабочие документы – и провёл лексикографический анализ, чтобы посмотреть, смогу ли я сымитировать её стиль. Шестой класс по Флешу-Кинкейду, индекс Ганнинга 9, средняя длина предложения 11.0 слов, средняя длина слова 4.18, среднее количество слогов в слове 1.42. Несмотря на любовь к разорванным инфинитивам и употреблению слов в кавычках без особой на то причины, Диана писала кратко и понятно, что, в общем-то, удивительно для учёного – худших писателей, чем они, ещё поискать – к тому же по жизни весьма словоохотливого.

Я посадил одну из своих подсистем за составление соответствующего письма, но отменил задачу раньше, чем она была завершена. Все принтеры на борту являются моими периферийными устройствами. Если предсмертная записка всплывёт сейчас, мэр Горлов захочет знать, почему я не попросил о помощи сразу, как только узнал о том, что Диана задумала.

– С запиской или без записки – всё и так очевидно, – сказал Аарон.

– Мы не можем знать наверняка, – сказала Кирстен. – Это мог быть несчастный случай.

– Раньше ты была уверена, что она покончила с собой, – сказал Аарон. – Ты даже пыталась в этом убедить меня.

Мне кажется, что Кирстен была обижена и даже, может быть, испытывала ревность по поводу того, как тяжело Аарон переживал смерть своей бывшей жены. Она должна была ему это сказать, извиниться за ту мелочность, что заставила её быть такой чёрствой с ним, когда они поднялись на борт «Орфея», чтобы забрать тело Ди, но она, как и Аарон, плохо умела справляться с чувством вины.

Вместо этого она продолжала наседать, пытаясь – так мне, по крайней мере, показалось – зародить в Аароне утешительное сомнение в причинах гибели Дианы, крошечную неуверенность, которая удержала бы его от погрязания в мыслях о своей ответственности.

– Вспомни, в этом деле по-прежнему много непонятного, – сказала она, подойдя, наконец, к нему вплотную и, после секундного промедления, обняв его руками за шею. – Мы всё ещё не знаем, откуда взялся такой высокий уровень радиации.

– Это вопрос для физиков, тебе не кажется? – в голосе Аарона слышалось раздражение.

Кирстен не отставала, убеждённая, как мне казалось, что находится на правильном пути к тому, чтобы преодолеть этот приступ самообвинения.

– Нет, правда. Ей пришлось бы провести снаружи несколько часов, чтобы стать настолько горячей.

– Может, какая-нибудь космическая воронка, – неуверенно сказал Аарон. – Может, с её точки зрения она провела снаружи несколько часов.

– Ты хватаешься за соломинку, милый.

– И ты тоже, чёрт возьми! – Он оторвал от себя её руки и повернулся к ней спиной. – Да какая разница, что там за радиация? Главное, что Диана мертва. И я убил её точно так же, как если бы воткнул ей нож в сердце.