Текст книги "Синдром МакЛендона"

Автор книги: Роберт А. Фреза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Он правду говорит? – в некотором замешательстве поинтересовалась Макхью.

Я подтвердил:

– Мысль несколько непривычная…

– Ну и что, черт возьми, мы будем делать? – потребовала ответа Макхью, переводя взгляд с Твердобокого на Бо-бо. А потом многозначительно прибавила: – Мой инструктор кое-что говорил о том, как плохо мыть окна яйцами, сваренными всмятку.

Я и забыл, что она сержант запаса. У меня в го-лове словно что-то щелкнуло – наверное, потому, что по сосудам тек сплошной адреналин.

– Так! – во всеуслышание объявил я. – Твердобокий, будучи единственным офицером запаса на этом судне, я поднимаю восстание. Для чего сам себя призываю в действующую армию и реквизирую твой корабль для военных целей согласно параграфу 147.2-а Общих Правил. Вылазь из кресла!" И ты, Бо-бо, тоже. Дайкстра, помоги-ка сдвинуть с мест этих снеговиков.

Дайкстра, может быть, и медлительна, но уж никак не глупа. Твердобокий отлетел в сторону, как рыба, выброшенная на берег.

– Макхью, ты теперь мой заместитель, занимай кресло Бо-бо. Дайкстра, вы со Спунер выгоните всех отсюда, а потом возьмете лом, выпустите Линдквист и пришлете ее сюда.

– Но дверь же заварена, – напомнила Дайкстра.

– Я более чем уверен, что Дэви Ллойд работал горелкой со своим обычным старанием, так что за

пять минут вы должны справиться. После этого спуститесь вниз и подготовьте спасательную шлюпку. Мостик опустел.

– Макхью, сбрось давление во втором трюме до нуля. Нас продырявили, и сейчас мы распыляем жабий помет по всему прилегающему пространству.

– Есть, кэп. Так что там другой корабль сделал – напал на нас?

– Именно.

– Если бы эти циркачи, которые им управляют, имели хотя бы половину нормы мозгов на всех, мы бы и сами сейчас превратились в жабий помет. Как пить дать у них маневренность выше, и скоро они вернутся. – Макхью резво щелкала переключателями.

– Дай-ка подумать. Второй трюм… У нас там дыра, заделать ее мы не можем. Все это дерьмо летит вокруг нас с такой же скоростью и помогает нас обнаружить. Нагони-ка давление – пусть все к чертям вылетит. Тогда получится целое облако, и мы используем его как дымовую завесу.

– Только не второй, – простонал из коридора Твердобокий.

Макхью продула второй трюм.

– Слышишь? У нас мыши завелись, – сообщила она мне.

– Потише там! – заорал я. Потом взглянул на Макхью. – У них наверняка есть радар. Что там у нас в третьем трюме?

Макхью немного подумала.

– Проросшая пшеница.

– Не пойдет. А в малых трюмах? В четвертом?

– Пара тонн рождественской мишуры.

– Отлично! Мишура! Продуй четвертый трюм!

– Нет! Только не четвертый! – взмолились в один голос из коридора Твердобокий и Бо-бо.

– Так что тут у вас случилось? – услышал я за спиной голос Катарины.

Макхью продула четвертый трюм. Пряди мишуры завертелись вокруг оси движения корабля – и я понадеялся, что на экране радара они вполне могут сойти за силуэт корабля «Кобольд»-класса.

– Господи, – ухмыльнулась Макхью, – навоз и мишура. Просто польское Рождество.

Я повернулся к Катарине:

– У нас проблемы. Рядом болтается какой-то корабль. Похоже, это торговец Грызунов, вооруженный не хуже крейсера. У него есть ракеты, а возможно, и пушки, и он в нас стреляет. Я продул третий и четвертый трюмы, чтобы спрятаться за дымовой завесой. Погоди-ка… – Я набрал несколько команд на корабельном компьютере, кое-что вызвал из памяти и нарисовал простую плоскую модель.

– Похоже, ты хочешь насыпать им навозу на хвост, – заметила Катарина. – Чем я могу помочь?

– Через минуту ты мне понадобишься на месте Макхью. Аннали, пока ты служила на действительной, ты наверняка побывала на Вулмере. Не забыла курс молодого бойца-подрывника?

– Ты, грязная сексистская свинья!

– Умничка. Где-то на складе у нас завалялись четыре заряда для расчистки препятствий. Подумай, как лучше связать их в веночек и к последнему прицепить пятидесятиметровый линь.

– Заряды-то у нас есть, но ведь этот корабль не будет сидеть на одном месте, дожидаясь, пока мы не подвесим заряд ему на нос. Мы не сможем управлять зарядами, да и взрывчатки в каждом совсем немного – не более килограмма.

– Я придумал другое. Возьми Дайкстру и Спунер и вытащите лебедку. Надо поднять в воздушный шлюз один из кислородных баллонов, повесить на него веночек и установить таймер на три минуты. Когда я тебе скажу, запусти механизм и вытолкни все наружу. И сделай там что-нибудь с этими Траляля и Труляля.

На мостик заглянул Клайд.

– Я… э-э… не мог не подслушать. – Он потер пальцы о свой пиджак и подул на них. – Я руками хорош-шо работаю. Могу помочь.

– Почему бы и нет? – кивнула Катарина.

– Ну что ж, это и твои похороны тоже. Давай, Макхью.

– Есть, кэп, – козырнула Макхью и убежала, все еще слегка озадаченная.

На ее место села Катарина.

– Почему они в нас стреляют?

– Черт меня подери, если я знаю.

– Когда военный корабль нападает на торговый, торговцу остается надеяться только на две вещи: на удачу и глупость, или на глупость и удачу. Дайкстра сказала, что ты самовольно занял место Дэви Ллойда. Как у тебя с нервами?

– Не очень. Терпимо.

– Смотри. – Она указала на экран. Несколько сотен небольших белых пакетиков плавали в пространстве среди мишуры и гуано. – Должно быть, они выпали из четвертого трюма.

– Черт, с каждой минутой становится все интереснее.

– Так оно и есть, Кен. Не люблю быть пессимистом, но даже если эти ребята пока не видят нас через светлую изнанку твоей коричневой тучки, тучка-то трещит по всем швам. Мне кажется, скоро у нас будут проблемы.

– Корабль качается, помоги удержать его ровно. Думаю, один из "У"-каналов все-таки попал не совсем на свое место, когда я на полной скорости включил обратный ход. Вот так, хорошо. Да, я понял, что ты хочешь мне сказать, но есть две вещи, которые сработают в нашу пользу: во-первых, они не могут не увидеть эти белые пакетики, и я думаю, они не станут палить по ним изо всех орудий, если решат, что могут взорваться из-за них и сами.

– Неплохо. А что еще?

– Скажу, когда придумаю. – Я нажал кнопку внутрикорабельной связи. – Макхью, ты на месте?

– Черт, нет еще! – пришел ответ.

– Нечто большое и близкое, – сообщила Катарина, глядя на метеоритный экран.

– Компания?

– Она самая. Они сильно нас повредили. Эта ржавая мышеловка не годится для ответного удара. Есть какой-нибудь план, Кен?

– Я хочу сделать большое облако из гуано и кислорода. И пустить искру. В идеале мне бы хотелось, чтобы хорошенько бабахнуло, когда облако взорвется.

– А мы где будем?

– Надеюсь, далеко-далеко отсюда. На максимальном ускорении. Кажется, я вижу их на курсе градусов сто, они идут параллельно нашему курсу.

– Это они. Допустим, мы не взорвемся прежде, чем успеем убежать подальше настолько, чтобы перестать об этом беспокоиться. Как ты считаешь, сколько у нас шансов, что кислород с гуано смешаются достаточно хорошо для взрыва?

– Как сказано в Библии: «Из праха вышел и в прах обратишься…»

Она огляделась, вывела на дисплей мою модель и принялась обсчитывать ее.

– Я бы сказала, один к трем тысячам.

– Примерно так.

– Я и сама так подумала, – кивнула она. – Я слышала, ты цитировал Общие Правила, когда узурпировал командование?

– Я процитировал параграф 147.2-а, который может существовать, а может и не существовать. Короче говоря, мой захват капитанского мостика – такое же гуано, но в тот момент мне показалось, что это неплохая идея. Ты не хочешь попробовать?

– Нет, у тебя неплохо получается.

– Не жалеешь, что полетела с нами?

– Я никогда ни о чем не жалею, если это только не увеличивает объем моей талии. – Она отрегулировала выход энергии. – Боишься?

– Черт возьми, нет, – буркнул я, пытаясь придать себе храбрости. – Я испугался, когда первый снаряд просвистел мимо моего носа. А с тех пор уже дошел до полного ужаса.

– Ну, пока мы ждем, ты еще не вычислил, кто убил Фридо?

– Два голоса за тебя; Аннали говорит, что это сделал злой дух; и ни у кого нет никаких догадок. Я решил, что это кошка.

Она протянула руку и потрепала меня по шевелюре.

– Анна Катарина, знаешь, что меня больше всего беспокоит?

– Что?

– Когда я дотрагиваюсь до людей, потом обычно пересчитываю пальцы на руке, чтобы убедиться, а все ли я получил обратно.

– Постарайся, чтобы это не выглядело слишком слезливо. Твоя бывшая жена?…

– Она просто служит примером к общему правилу. Мне совсем не нравится, что лучший друг, который у меня есть на корабле, – это вампир, да еще и, возможно, бывший убийца.

Она попыталась улыбнуться.

– Кен, знаешь… – Она щелкнула меня по носу. – Ты вроде догадливый.

Я немного подумал, потом наклонился и поцеловал ее.

– Я давно собирался это сказать – ты вовсе не плохая.

– Эта лесть кружит мне голову. Может, поддадимся?

Я включил интерком:

– Макхью, как дела?

В ответ раздался взрыв ругательств.

– Проклятая штуковина застряла. Дай мне еще пятнадцать минут.

– Мы скоро там будем, – добавил Клайд.

– Где Твердозадый? – поинтересовался я.

– Заперся в спасательной шлюпке, – доложила Дайкстра.

– Что он там делает?

– Подожди немного… Спунер говорит, он там мочится… Черт, нет, она хотела сказать, молится.

– Спасибо. – Я выключил интерком.

Катарина улыбнулась:

– Я все поняла.

– Вот именно. Дэви Ллойд воспользовался тамошней рацией. Если они до сих пор не приняли его капитуляцию, думаю, уже и не примут.

– И что мы будем делать – лететь прямо вперед в течение пятнадцати минут, непрерывно молясь?

– Жду предложений.

– Ты действительно думаешь, что нам удастся отсюда выбраться?

Вообще– то в это время я думал, как выразить то, что крутилось у меня в голове, не показавшись слишком серьезным.

– Нет, – ответил я, не услышав ее вопроса. Наверное, у меня все было написано на лице.

Она улыбнулась, подняла руку и провела ладонью по моим волосам.

– Тогда у меня есть предложение.

Мы заперли дверь на мостик, и, черт возьми, я и не думал, что именно так проведу последние пятнадцать минут своей жизни. Катарина заставила меня держать одну руку на пульте, чтобы вести корабль по курсу, что было не очень-то честно. К тому времени, как Макхью вызвала меня по интеркому, мы подобрались к самому интересному.

– Ну вот, – доложила она. – Мы с Клайдом собрали все в кучу. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Мы с Катариной разъединились.

– Нет, не знаю, но быстро учусь, – пробормотал я и посмотрел на Катарину. – Мы готовы?

Она пожала плечами. Наше маленькое коричневое облачко быстро теряло плотность, скрывая нас не больше, чем может скрыть мокрая ночная сорочка.

Я включил интерком:

– Макхью! Сосчитай вслух до тридцати, вытолкни все наружу, да не забудь про выключатель.

Первые пять цифр, которые она произнесла, все как одна рифмовались со словом «мать».

– Я дам полное ускорение через двадцать секунд после того, как Макхью выпихнет подарочек, – шепнул я Катарине. – Ты должна мне помочь, взяв управление тем боковым двигателем, который пока не сломался.

– Так точно, капитан Блад.

– Держи корабль на курсе, Джереми, пока я не выжму из этого ведра все, на что оно способно.

– Похоже, сейчас и этого будет недостаточно.

– Пошло! – крикнула Макхью в интерком.

– Дайкстра, что там Дэви плетет? – вдруг вспомнил я.

– Он рассказывает им о бомбе!

– Тысяча чертей! Тяжко же нам придется. Мы подождали.

– Даю ускорение, – объявил я. Катарина держала корабль на курсе. – О, Катарина…

Она опять потрепала меня по волосам.

– Кен, прибереги сантименты до той минуты, когда мы увидим, чем все это кончится… Гони, они сбросили ход и выпустили ракеты! Кажется, и лазеры пошли в ход!

Мы пулей выскочили из мишуры, оставив вражеский корабль в пресловутом облаке навоза.

– Они палят по нас из всего, что имеют, – заметила Катарина. – Справа сзади.

– Это не важно! Ты можешь сказать, как быстро они сбрасывают скорость?

На заднем экране полыхнула небольшая белая вспышка.

– Не сработало, – отметила Катарина. От крохотного взрыва во все стороны разлетелись маленькие вихри жабьего помета и мишуры.

– Значит, мы покойники.

– Нет, погоди, – среди мишуры и помета их ракеты потеряли курс и разлетаются теперь в разных направлениях. Одна из них полностью развернулась и, кажется, летит к своему же кораблю. Они пытаются изменить курс…

Внезапно наш кормовой экран опустел – вся его поверхность стала ослепительно белой. Взрывная волна прошла далеко позади.

– …но недостаточно быстро, – закончила Катарина.

– Разрази меня гром, – выдохнул я с чувством, отвечая в основном на ее последнее замечание.

– Кен, не могу сказать, как я сомневалась в этой твоей затее, – проговорила Катарина с точно выверенной долей почтения, и я почувствовал, как потеплело у меня на душе.

– Мы их сделали. Все могут оставить боевые посты, – сообщил я в интерком. – Всем ставлю выпивку.

– Черт! – услышал я Макхью.

– Ты права, Аннали.

На другом конце провода шумно ликовали. Я выключил интерком и посмотрел на Катарину:

– Наверное, уже поздновато спрашивать, но все же – может, мне стоит почистить зубы и принять душ?

Катарине пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку.

– Незачем.

– Я и сам так подумал. Да что там, Маклендон – всего три процента населения восприимчивы, так?

– Неужели ты думаешь, что тебе может повезти дважды за один день?

– Трижды. Как же ты заполучила Маклендона?

– То ли от дверной ручки, то ли аист принес – я уж и забыла.

– Задай глупый вопрос… – Я включил интерком. – Эй, Макхью, скажи Твердозадому и Бо-бо, чтобы шли сюда. Это все же их вахта.

– Сейчас найдем Бо-бо и отправим его к вам. Твердозадый задержится. Ему надо переодеть штаны.

Я повернулся к Катарине:

– Как ты думаешь, там кто-нибудь уцелел? Она покачала головой:

– Вряд ли. На аварийных частотах никаких сообщений, а все обломки, кажется, очень маленькие.

– Хорошо. А вот нам надо чиниться. – Я еще раз включил интерком и передал всем: – Через десять минут прекращаю продольное вращение. Убедитесь, что все вещи закреплены. – Потом снова повернулся к Катарине: – Это ведро никогда больше не сможет убежать от опасности, если будет иметь такую форму, как сейчас. Как ты смотришь на то, чтобы мы вышли наружу и залатали дырки?

Она улыбнулась и козырнула:

– Принимается. Знаешь, у нас есть еще десять минут.

Таковых оказалось почти двадцать. Я решил, что если уж и вхожу в три Маклендоновых процента, все равно волноваться уже поздно.

Теоретически работа за бортом была довольно простой, да и практически не очень сложной. Всего-то и надо было вылезти, положить заплатки на дыры и приварить их. Мы надели костюмы, пристегнули спасательные лини и выпустили воздух из воздушного шлюза, который на кораблях «Кобольд»-класса для пущего удобства оборудован механической рукой и грузовыми поддонами. Еще я прихватил с собой ломик, который, разумеется, был нужен мне вовсе не для приваривания заплат. Выбравшись на наружную сторону обшивки и вытащив заплаты, мы с Катариной прислонили друг к другу наши шлемы, чтобы не включать радио.

– Не хочешь перед тем, как начать ремонт, заглянуть в чужие каюты или, может быть, мне это сделать? – предложила Катарина.

– Ты читаешь мои мысли. Я бы посмотрел каюты Дайкстры и Макхью. Думаю, в дыру я пролезу. Возьму с собой наружную и внутреннюю заплаты и паяльник. Дай мне минут десять. Потом прилетай с новыми панелями, а я тебя встречу на спуске.

Она кивнула. Пластины наружной обшивки весили не много, но сварить их было невозможно.

Я прыгнул, выбрав линь подлиннее, так, чтобы по пологой параболе попасть на нужное место. Отталкиваясь, я посмотрел на воздушный шлюз, и мне показалось, что кто-то смотрит на нас из внутренних дверей. Я приземлился на корпус корабля на расстоянии примерно одной трети его окружности и немного стравил линь.

Дыра в стене гостиной Макхью и Дайкстры оказалась достаточно большой, чтобы в нее можно было пролезть. Края гладко оплавились, но все же я очень старался не порвать гермокостюм, потому что это еще более плохая примета, чем даже пройти под стремянкой. Сначала я обшарил каюту Дайкстры.

Поймал летавшую фотографию ее дочери и осторожно отложил снимок в сторону. Быстрый обыск показал, что ничего нового там не появилось, и я перешел в каюту Макхью, где, воспользовавшись ломиком, забрался в шкафчик. Среди прочего барахла там плавал пакетик с белым порошком. Я поймал его, положил и принялся за ее стол. Пошарив по ящикам, я ничего не обнаружил, но, впихивая их назад, случайно задел нижнюю часть одного из них, и что-то отлетело вбок. Это была половинка старой монеты, залитая в воск, – она не упала вниз, а стала летать вокруг меня. Я сунул ее в карман и потянул за веревку, чтобы выбраться тем же путем, что и пришел.

И тем не менее остался на месте. Линь плавно летел ко мне. Я смотал его, стараясь не думать, чем могло бы все это кончиться, останься я на корпусе корабля. Конец линя был отрезан, вероятно в воздушном шлюзе. Поэтому прежде чем выбраться наружу, я подлетел к двери кабины и привязался к дверной ручке.

Не успел я протиснуться в открытый космос, как из-за горизонта прилетела Катарина. И сразу крепко меня обняла. Может быть, она и притворялась, но мне все равно было очень приятно.

– Ты не принесла пластины, – попенял я.

– Ну и что, Кен. Ну и что. Принесем позже. – Она укоризненно посмотрела на меня. – Не стану шутить насчет конца вьющейся веревочки. Когда я увидела, как линь улетает, у меня чуть сердце не оборвалось. Это не случайность.

– И в самом деле.

Кто бы ни держал нож, он все еще находился на том конце и мог бы легко покончить со всем делом, когда Катарина прыгнула ко мне и борт корабля заслонил от нее шлюз. Я не мог не подумать, что она рискнула жизнью, чтобы попытаться спасти мою. Это в случае, если не она сама перерезала линь. Я дернул за ее нить Ариадны.

– Может, это звучит сентиментально, но давай будем держаться за руки, когда прыгнем назад. Просто на всякий случай.

Пока мы летели, я коснулся своим шлемом ее шлема:

– Я так понимаю, ты разузнала, где находился каждый из нас, когда мы встретились.

– Дай подумать. Мы с тобой провели вечер в «Гарцующем пони». Макхью была в «Белом олене», Дайкстра – в таверне Смейда, О'Дей – у Каллахэна, а Спунер – у Гейвагана. Твердобокий провел вечер в «Вульгарном единороге».

– Я мог бы и не спрашивать. «Вульгарный единорог?»

– Это такая маленькая забегаловка недалеко от Асприн-стрит. Мальчиков от мужчин там можно отличить только по количеству косметики на лицах.

– Довольно смешное название для питейного заведения. Бо-бо не покидал корабль. Остается один Фридо, – заметил я.

– Кен, я и впрямь начинаю волноваться. Перестань играть в Шерлока Холмса.

– Извини, Ватсон. Я лично заинтересован в нем. Где же был Кандл?

– Трудно сказать. Все остальные члены нашей веселой компании рассеялись по городским кабачкам. Фридо же не оставил ни углей, ни следов, чтобы я могла воспользоваться твоими методами, – старательно выговорила она, нарочито утрируя британский акцент. – Преступники теперь стали такими чистюлями.

– Ты говоришь так, словно осуждаешь методы великого Шерлока.

– Шерлок был так занят разгадыванием загадок, что упустил нескольких преступников и потерял пару возможных клиентов. Великий «холм с» Англии, к сожалению, теперь мало обитаем.

Я закрыл глаза.

– Последняя шутка необычно плоха даже для тебя. Ладно. Я не буду больше говорить на эту тему. Но что тебя тревожит?

Она помолчала.

– Кен, не знаю, как и сказать, но, пока ты шарил в каюте Макхью, я глянула на решетки. Они жутко разбиты ракетами. С этой стороны не хватает секции длиной метров пятнадцать.

– О Господи! А я и не посмотрел.

– С тем, что у нас осталось, нельзя ни пройти черную дыру, ни выйти из нее. У нас есть запасные решетки?

Я подумал.

– Только короткие отрезки.

– Значит, мы не сможем ее починить. Думаю, нам придется поворачивать обратно на Шайлер.

– Господи, ну и дела. Корабль будет разорен.

– Вероятно. Я не так хорошо знаю дела Дэви Ллойда, как ты.

– Нас ждет немало проблем, пока мы не найдем запчасти и замену для Фридо на Шайлере. Может быть, мы и выкарабкаемся, если продадим акции экипажа, но все равно нам придется туго. Ты не догадываешься, почему в нас стреляли?

– Не могу представить себе. Все, что у меня есть, – длинный список вопросов, ответы на которые могут быть получены только на Шайлере.

Едва мы хлопнулись на корпус, я подошел к интеркому:

– Где все? Доложите!

Спунер с Клайдом были на складе. Макхью – на камбузе, отмечала спасение. Дайкстра приводила в порядок спасательную шлюпку. Бо-бо торчал на мостике, а Твердобокий – в своей каюте.

– Могу поспорить, никто из них не имеет алиби, – с неприятным чувством собственной правоты пожаловался я Катарине и снова включил интерком. – Хорошо, мне нужно, чтобы через пять минут все собрались на мостике.

Когда мы поднялись в рубку, я попросил Катарину рассказать про решетки, а потом поведал о том, как чуть не отправился в долгое-предолгое путешествие. Я переводил взгляд с одного лица на другое и видел, как гаснет радость в глазах.

– Но нам надо в Новую Бразилию, – упрямо промолвил Твердобокий. Его лицо совершенно потеряло всю краску. Хуже выглядел только Берни.

– Дэви, мы не можем туда попасть, – мягко указала ему Катарина. – Проход черной дыры так же безопасен, как поездка на автобусе, но проход без решеток – это все равно что поездка на автобусе без тормозов. Мы потеряем прибыль, но страховка покроет ремонт и потерю груза.

Берни покачал головой:

– Дэви перестал оплачивать страховку три месяца назад.

Я пожал плечами:

– Послушай, Дэви, если ты не сможешь продлить срок кредита, может, мы сможем скинуться нашими зарплатами за полгода. Но нам надо возвращаться.

Мы позволили проголосовать и Клайду, и результат был шесть против двух в пользу возвращения. Никто из проголосовавших «за» не хотел застрять на Шайлере, но еще больше никто не хотел погибнуть.

Потом я задал несколько более чем невежливых вопросов о том, кто же все-таки посетил воздушный шлюз. Спунер утверждала, что все то время, которое мы провели в космосе, они с Клайдом были на складе. Судя по отметкам, оставшимся на Клайде, такое вполне было возможно, но Клайд признал, что на несколько минут они все же расставались. Любой из остальных мог легко подойти к шлюзу незамеченным.

Берни предположил:

– Может, это был несчастный случай?

Все с подчеркнутым вниманием смотрели на него до тех пор, пока я не объявил собрание закрытым.

Я вернулся в воздушный шлюз и осмотрел острый край одного из пальцев механической руки.

– Как ты думаешь, сколько на это надо времени? – спросил я Катарину.

– Минуту-две, – ответила она.

– Знаешь, вшивый какой-то детектив выходит. В хорошей истории всегда есть один-два человека, которые хоть иногда говорят правду, – заметил я.

Проходивший мимо Берни остановился:

– М-м… Кен. Я просто хотел сказать тебе… Мне очень дорого то, что ты для нас сделал. – И ушел вперевалку.

Я повернулся и посмотрел на Катарину.

– Как ты думаешь – это он благодарил меня за спасение его жизни?

Она кивнула, а я покачал головой, не соглашаясь с этим.

Порошок я запер в своем шкафу, а половинку монетки прилепил к изнаночной стороне зеркала. Примерно через час мы вернулись, поставили Спунер и Дайкстру стеречь шлюз и без помех залатали дыры. После чего мы с Катариной завалились спать. День выдался очень суматошный. Я спал, пока желудок не заявил, что пора вставать.

Обычно я не ем на ходу, но желудок требовал внимания. Я прошел на камбуз и пошарил в своем углу холодильника. Когда мы остановили вращение корабля, кое-что слетело со своих мест, и теперь надо было разобраться. Я вытащил яблоко и уже начал разрезать его, как вдруг заметил, что прямо на меня глядит малюсенькая дырочка от булавочного укола. Я отрезал небольшой кусочек яблока и понюхал.

У меня не очень хорошо получается описывать запахи, но яблоко пахло миндалем. Я завернул его в фольгу, засунул в морозильник и принялся разглядывать остальные свои фрукты. Две груши и грейпфрут носили очевидные следы вмешательства. Я все выкинул. Кто-то не очень хотел, чтобы я закончил путешествие в добром здравии.

Осматривая прочие продукты, я остановился, привлеченный волной странного запаха. Запах, по-видимому, шел от пакетов с молоком, стоявших у задней стенки; я вытащил их и провел полную инспекцию всех подряд. Два были слегка надорваны. Один из них я открыл. Тот до самого верха был наполнен чем-то красным, что дико воняло тухлятиной, в другом было то же самое.

Кто бы ни запечатывал пакеты, сделал он это неаккуратно. Я поставил оба в морозильник, стараясь не оставлять отпечатков пальцев. Даже если Катарина и любила кровь, эта давно испортилась.

Слазив в инструменталку, я разыскал там короткий кусочек трубы и сунул его в карман, чтобы всегда носить с собой. Потом вернулся в свою каюту – потрясений с меня было достаточно.

Поджидавшая меня Катарина, едва увидев мое лицо, явно встревожилась. Я охотно поделился новостью:

– Похоже, кто-то отравил мои фрукты. В морозильнике теперь лежит яблоко с булавочным уколом, которое пахнет как миндаль. У нас на борту змея или же ведьма. Еще я нашел что-то похожее на два литра протухшей крови, наверное крови Фридо. Я не схожу с ума?

Она немного подумала.

– Вряд ли, Кен. Позови Дайкстру, и пусть она снова приварит засов к двери. – Наверное, я как-то странно на нее посмотрел, потому что она погладила меня по щеке. – Я снова затворяюсь. Мы достаточно рисковали.

Постепенно я начал понимать. Если считалось, что Катарина кого-то убила, то, заперев ее, я уменьшал свои шансы получить незаслуженный нимб.

Она пояснила:

– Я никак не ожидала, что путешествие окажется таким тяжелым. Теперь ты будешь вместе со мной питаться одним «Молоком леопарда» и шоколадным печеньем, если не хочешь разделить судьбу крыс, да еще чтобы меня в этом обвинили.

Наконец, все поняв, я согласился с ней. Кивнул и отправился искать Твердобокого.

К своей чести, Дэви Ллойд попытался отговорить меня от этой затеи, пока я не рассказал ему об отравленных фруктах. После этого он уже не возражал.

На всякий случай я передал Катарине изумруд и порошок. Потом какое-то время смотрел, как Розали и Дэви Ллойд приваривают на место запор. После того как они закончили, меня разыскал Клайд.

– Розали рассказала мне, что сделали с Катариной. – Он выглядел несколько застенчивым. – М-м… мы с Ваймой Джин хотели спросить – вы еще хотите поиграть в покер?

Я начал смеяться. Я просто не мог остановиться.

– Извини, Клайд, – простонал я, вытирая слезы. – Денек выдался нелегкий. Конечно, мы с удовольствием. Хороший способ развеяться.

Дайкстра и Макхью предложили постоять вместо меня на вахте, и покер стал ежедневным обрядом на нашем пути назад.

Это позволило мне лучше узнать своих сослуживцев. Я заметил, что Клайд играет агрессивно и методично. Был он и ловким политиком – я заметил, как он подавал Спунер напитки и вообще всячески ее обхаживал. Спунер играла более неровно – иногда она быстро пасовала, а иногда начинала совершенно явно блефовать. Ей больше бы понравилось играть в бейсбол. Мы не то чтобы совсем растащили ее кучку изюминок, но все же прилично к ней приложились. Я играл так себе – иногда проигрывал изюминки, но понемногу.

Обычно больше всех выигрывала Катарина – в конце концов, это был ее изюм. Она вела игру скорее спокойно, чем порывисто, но я заметил, что один раз за вечер она регулярно обыгрывала меня в пух и прах, наверное только ради удовольствия, что, если бы спросили моего мнения, действовало на меня не очень ободряюще.

Однажды с нами посидел Берни с Сашей-Луизой. Голова Берни выглядит так, словно укреплена на шарнире. Его адамово яблоко – как круглый сустав, а когда Берни приходит в волнение, оно скачет вверх-вниз, как теннисный мячик, что отнюдь не помогает хорошо играть в покер. Берни быстро проиграл все свои изюминки, что, судя по словам знающих людей, было его крупнейшей потерей за последние несколько лет.

Время от времени я останавливался возле холодильника, чтобы с тоской взглянуть на еду. Через день-другой и кровь и яблоко исчезли из морозильника.

Я начал жалеть, что Фридо не попал под поезд.