Текст книги "В недрах секретных архивов"
Автор книги: Робер Букар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Как немецкий секретный дипломатический код попал к англичанам
Указывая, что наличие германского дипломатического кода дало возможность прочесть телеграммы, разглашение которых было одной да причин объявления войны США, Реджинальд Холл, однако, никогда не хотел рассказать о том, каким образом попал к нему в руки этот документ.
Выступая в, 1925 году на одной из конференций в Эдинбургском университете, Бальфур заявил, что «раскрытие германского кода было необычайно ценной услугой, оказанной союзникам, и поразительно, что до сих пор никто не вознагражден за эту гигантскую услугу…»
Мы можем сообщить Бальфуру имя человека, которое он так хочет знать.
С первых месяцев войны контрразведки союзников усиленно старались овладеть дипломатическим кодом Германии, с помощью которого последняя поддерживала связь со своими представителями за границей. Легко понять, какое важное значение имел этот код.
После многочисленных поисков было установлено, что один экземпляр кода имелся в германской комендатуре в Брюсселе. Но он тщательно охранялся. Личный состав радиотелеграфной станции, принимавшей официальные сообщения, был очень небольшой и вполне надежный.
Помогла случайность. Неожиданная порча радиопередатчика заставила немцев для ускорения ремонта прибегнуть к помощи молодого инженера Александра Сцека, известного специалиста.
Сцек был грубо «реквизирован» 27 ноября 1914 года и отправлен под сильным конвоем в помещение комендатуры.
В то время как власти в категорической форме излагали ему свои требования, полицейские производили обыск в его квартире; там они нашли новый радиоприемник, принимающий волны всевозможной длины. Сконструировал его сам Александр Сцек, который только один умел его использовать.
В то время радиотелеграфное дело лишь начинало развиваться, и изобретение Александра Сцека было весьма ценным.
Немцы получили об этом молодом человеке самые хорошие сведения – его отец был приближенный австрийского императора, – поэтому они решили закрепить его на радиотелеграфной станции и заставить перехватывать с помощью своего удивительного аппарата радиотелеграфные сообщения союзников.
Сцек был вынужден повиноваться полученным приказаниям.
До февраля 1915 года он записывал все секретные сообщения, получаемые им по радию. Сцек оказался ценным работником, так как он не только обладал замечательными техническими знаниями, но и бегло писал на пяти языках.
Начальство стало ему доверять и научило его пользованию секретным дипломатическим кодом.
Во время работы на германской радиотелеграфной станции молодой инженер подружился с членами патриотического общества «Свободная Бельгия», которые стали его упрекать за услуги, оказываемые им врагам своей родины.
Сцек хотя и был австриец по национальности, но родился в Англии, в юго-восточном пригороде Лондона.
Эмиссары английской контрразведки сумели внушить ему, что его долг – придти на помощь измученной Бельгии. Завербованный, наконец, на сторону союзников, он спросил, чем он может искупить тот вред, который причинил, отдав свое изобретение Германии. Ему было указано, что передача секретного дипломатического кода может в значительной мере затруднить действия захватчиков.
Александр Сцек сначала хотел просто завладеть этой книгой в толстом свинцовом переплете, но ему посоветовали отказаться от этого плана, так как следствием его, безусловно, было бы изменение шифра.
Тогда он и принялся за гигантскую работу по переписке кода. Работал он ночью, в часы своего дежурства, в очень трудных и; опасных условиях.
Возможно, что немцы в тот период почувствовали, как работа молодого Сцека повернулась против них. К нему начали относиться с подозрением. В апреле 1915 года он был арестован во время полицейского налета на одно из кафе на Биржевой площади; на следующий день один из офицеров германской контрразведки объявил Сцеку, что с этого времени он под страхом смертной казни не имеет права выезжать из Брабантской провинции.
Сцек неутомимо продолжал свою работу. После многих месяцев упорного труда он записал основные знаки дипломатического кода и старательно раскрыл большую часть употребляемых комбинаций. После этого он стал думать о том, как передать английской разведке плоды своих ночных трудов.
Исчезнувший человек
После одной неудачной попытки перейти голландскую границу Сцек покинул свою квартиру на улице Веррери и нашел приют у бельгийской патриотки Жиль.
Оттуда он отправился к бельгийцу Бок – агенту британской разведки. Последний не замедлил достать Сцеку фальшивые документы, а также письмо, адресованное майору Оппенгейму [4]4
Майор Оппенгейм в июне 1914 г. состоял английским генеральным консулом во Франкфурте-на-Майне.
[Закрыть], главному представителю английской контрразведки в Хай. Некто Кони, фабрикант, живший на улице Брэ, № 10, посвященный в это дело, в свою очередь передал путешественнику несколько бумаг для доставки в Англию.
С этой корреспонденцией Александр Сцек глубокой ночью выехал на велосипеде по направлению к границе. Вместе с ним отправился провожатый, которого достал ему Бок и который должен был помочь ему перейти границу.
Сцеку и его провожатому удалось благополучно миновать германские патрули и пробраться через проволоку с электрическим током [5]5
Для прохода через электризованную проволоку беглецы применяли любопытный прибор, состоявший из деревянной рамы, покрытой старыми велосипедными камерами. Эту раму вставляли между землей и нижним рядом электризованной проволоки.
В устроенном таким образом совершенно изолированном проходе человек мог проползти на четвереньках, не подвергаясь опасности быть убитым током.
[Закрыть]. Утром 15 августа 1915 года они прибыли в Голландию целыми и невредимыми.
С этого дня исчез всякий след молодого человека.
Все розыски, проводившиеся более десяти лет, остались безрезультатными.
Известно только, что копия секретного германского дипломатического кода попала в Лондон через несколько дней после передачи ее майору Оппенгейму и что с этого времени англичане получили возможность расшифровывать секретные послания Берлина.
Что касается Александра Сцека, то отец его не останавливался ни перед чем для того, чтобы выяснить загадочное исчезновение сына.
8 февраля 1920 года Жиль, приютившая Александра Сцека в день его бегства из Брюсселя, написала следующее письмо:
«Господин Сцек, я считаю себя обязанной сообщить для вашего утешения, что ваш сын Александр укрывался у меня и показывал мне конфиденциально секретный радиотелеграфный код германского правительства; он сообщил, что отправляется сначала в Голландию к английскому консулу, а оттуда в Англию.
Он уверял меня, что если ему удастся перейти с этими документами границу, война не сможет долго продолжаться…».
В конце этого письма сын Жиль, Евгений, сделал следующую приписку:
«До 14 августа 1915 года я работал с вашим сыном Александром и знал, что он тайно готовил материал, необходимый для дешифровки союзниками германских сообщений».
Аналогичное заявление сделал бельгийский генерал Люсьен Бюи. Узнав об исчезновении инженера, он сообщил, что «Александр отправился в августе 1915 года с целью добраться до Англии и передать сластям, секретный код германского правительства».
Было бы скучно цитировать все показания по этому вопросу. Присоединим, впрочем, к этой куче свидетелей еще одного – Нашмита, который был в 1915 году генеральным консулом США в Брюсселе.
В мае 1915 года Александр Сцек пришел к нему и умолял разрешить ему переправиться в его экипаже в Голландию, чтобы доставить союзникам «чрезвычайно важные документы».
В то время США были еще нейтральны, и Нашмит не имел права оказывать содействие в этом деле.
Что касается Бока, который помог бегству Сцека и достал для него провожатого, то английская контрразведка в 1920 году предоставила ему премию в двадцать пять тысяч франков «в благодарность за прошлые заслуги», а бельгийское правительство наградило его орденом Леопольда.
В начале 1921 года несчастный отец, неутомимо продолжая свои поиски, отправился в Роттердам. Там он был принят Дультоном, тоже служившим в английской контрразведке. Последний заявил, что он хорошо помнит приход молодого человека и вручение кода майору Оппенгейму. Он с готовностью взялся помочь убитому горем отцу и написал письмо на Ивнинг Стрит с просьбой дать сведения, которые могли бы облегчить розыски.
3 мая Холл лично ответил Сцеку. Он сообщил, что, к великому сожалению, не может ни помочь ему, ни сообщить сведения, полезные для расследования этого дела.
Несмотря на этот совершенно ясный отказ, хотя и переданный в чрезвычайно вежливой форме, Сцек продолжал с удивительным упорством и мужеством неустанные розыски сына.
Имелось слишком много достоверных данных, заставлявших семью пропавшего полагать, что молодой Сцек после визита к майору Оппенгейму отправился из Роттердама в Англию и что он лично передал на Ивнинг Стрит германский секретный код.
По поводу исчезновения Сцека могут быть только два предположения, оба правдоподобные: переписчик знаменитого дипломатического кода стал жертвой или германской секретной полиции, или английской контрразведки.
Действительно: первая должна была пылать чувством мщения по отношению к инженеру-радиотелеграфисту, который покинул свой пост с явно подозрительными намерениями; английская же контрразведка со своей стороны могла опасаться, как бы из чувства понятной гордости этот перебежчик не начал хвастаться своим, подвигом, разглашение которого аннулировало бы все значение кода. Слишком многое зависело от возможной нескромности молодого человека, которая могла вызвать подозрения Берлина и побудить министерство иностранных дел изменить комбинации своего дипломатического кода.
Выходцы с того света
Загадочное исчезновение Александра Сцека не является единичным случаем.
Много других «похищений» как документов, так и людей приписывается секретным службам государств-участников войны 1914–1918 годов. Заинтересованные в сохранении тайны, они многих сотрудников исключили на время или даже навсегда из списка живых.
Так, Вальтер Джон Левингтон, уроженец Сиппенгэма в Букингэмшире, пропадавший в течение шести лет, неожиданно возвратился в свою семью; между тем официально было объявлено о его смерти и его имя выгравировано на могильном камне.
Отправившись в начале войны на корабле «Сандлей», Джон Левингтон был, по официальной версии, убит во время морской стычки. Мэр Сиппенгэма не только сообщил это печальное известие семье Левингтона, но, кроме того, передал также и вещи, принадлежавшие молодому моряку. Таким образом, не могло возникнуть ни малейшего сомнения в смерти Левингтона. Во время установки традиционного монумента в память солдат, погибших во время войны, муниципалитет выгравировал золотыми буквами и имя Левингтона.
Имя Джона значилось также на памятнике, поставленном в честь павших британских моряков в Портсмуте, где он служил.
Спустя шесть лет после официального сообщения о его смерти, Левингтон неожиданно вернулся. Свидетельство о его смерти было уничтожено. Мэр Портсмута был немало удивлен, когда к нему явился Джон с ходатайством об исключении его имени с могильного монумента.
Наряду с Левингтоном большой интерес представляет также исчезновение капитана Кумминга.
Когда разразилась война, Кумминг был самым молодым капитаном корабля в британском королевском флоте.
Так как английский флот, ввиду значительного численного превосходства, обладал бесспорным господством на море, то некоторое число кораблей оставалось на якоре в своих базах.
Среди последних находился и корабль Кумминга.
Молодой командир, который не мог свыкнуться с малоподвижным образом жизни, попросился из адмиралтейства на службу в контрразведку. Его желание было удовлетворено, и 15 августа 1914 года Кумминг отправился с секретным поручением на фронт.
Вскоре он разъезжал на автомобиле в прифронтовой полосе, устанавливая связь между французскими войсками и английскими частями. Его автомобиль в 60 лошадиных сил носился, как метеор, по Фландрии и району Соммы. Необходимость постоянных быстрых перемещений отвечала подвижному характеру Кумминга, и его начальство гордилось той быстротой, с которой передавались приказания и проводилось инспектирование.
После автомобильной аварии и продолжительной болезни Кумминг являлся неутомимым вдохновителем морской секретной службы. На этой работе он проявил выдающиеся способности. Тем не менее, он выразил своему начальнику желание освободиться от этой работы, слишком бюрократической, по его мнению, и окунуться в кипучую жизнь, чтобы изведать новью приключения.
Кумминг получил разрешение отправиться в Румынию. Там ему было поручено наблюдать за деятельностью германских агентов и вести пропаганду в пользу союзников, имевшую целью побудить Румынию к вступлению в войну.
Кумминг проехал через Россию и не без затруднений достиг Бухареста. Здесь он узнал, что немцы собрали в подвалах своей дипломатической миссии двести пятьдесят ящиков взрывчатых веществ большой силы и шестьсот бутылей, содержавших заразные микробы, среди которых были микробы, вызывающие сап и карбункулы.
Об этом он секретно сообщил румынскому министру иностранных дел Порумбару и послу США в Бухаресте Вильяму Андрю для ознакомления их с австро-германскими методами ведения войны. Посол США, с соблюдением соответствующих предосторожностей, поделился этим открытием со своим правительством.
Искусная деятельность, развернутая агентами Кумминга, оказала большое влияние на решение Румынии. Принужденная выбирать между двумя воюющими сторонами, сна без колебаний присоединилась к союзникам. Вскоре румынские войска, хотя и недостаточно обученные и снабженные, перешли Карпаты, чтобы спуститься в трансильванские долины.
Что касается капитана Кумминга, то он во время операций румынской армии бесследно исчез. Прошли месяцы, а затем и годы. Каково же было общее изумление, когда 19 марта 1922 года во время одного празднества в честь Холла появился загадочный и улыбающийся моряк.
Его стали усиленно расспрашивать о причинах долгого отсутствия и обстоятельствах возвращения. Кумминг сдержанно ответил:
– Почему вы хотите, чтобы контр-адмирал Кумминг вспоминал о невероятных странствованиях капитана корабля? Не пытайтесь узнать мою тайну…
И действительно, как у Левингтона, так и у Кумминга никто не мог узнать тайну их необычайного исчезновения.
Методы шпионской работы
В «Штабе пяти»
В начале августа 1914 года немцы организовали в Сан-Себастьяне, у французской границы, образцовый центр шпионажа, который в течение всей войны оказывал им большие услуги.
Благодаря прекрасному наблюдательному пункту, созданному на испанской территории, германскому штабу удалось получить сведения о состоянии наших резервов в Мобеже, о плане нашего наступления в 1917 году, о пути следования крейсера «Клебе» (потопленного впоследствии), о технике производства наших первых траншейных гранат и многие другие, стоившие стольких жизней французским солдатам.
Центр германской шпионской деятельности в Сан-Себастьяне, который должен был собирать сведения от всех перебежчиков союзных армий, получил название «Штаба пяти». Эту секретную работу действительно вели пять специалистов по шпионажу, владевших этим делом в совершенстве.
Под ловким руководством генерала Шульца германскому правительству удалось создать образцовую организацию по краже документов. Была даже составлена книга расценок, точно устанавливающая вознаграждения, выплачиваемые дезертирам за доставку необходимых сведений. Например, детальный перечень всего, что имелось на аэродроме в 1917 году, расценивался в восемь тысяч франков, за исчерпывающий план артиллерии сектора давали двадцать пять тысяч франков.
Секретный приказ, исходящий из ставки главнокомандующего, расценивался в сто тысяч франков; за секретную бумагу, украденную в декабре 1917 года из штаба 5-й армии, его держателю было заплачено триста восемьдесят тысяч франков.
При таких условиях документы потекли в Сан-Себастьян со всех сторон. Но агенты Германии не расходовали денег понапрасну. Остерегаясь подлогов и обмана, они не признавали иногда даже подлинных документов. Как только в бюро в Сан-Себастьяне поступал какой-нибудь документ, германская разведка тотчас же старалась получить через свою агентуру во Франции подтверждения подлинности этого документа.
Для этого требовалось иногда несколько недель. Только в том случае, когда факт похищения подтверждался, шпион получал вознаграждение. Дезертиры и осведомители, ожидая необходимой проверки, бесплатно проживали в отеле на площади Монте Оргулло.
Работники «Штаба пяти» не всегда проявляли достаточную проницательность. Так, однажды дезертир принес немцам во время битвы на Сомме пакет, украденный у курьера штаба армии. В этом пакете содержались подробные сведения о французских резервах, сосредоточенных в стратегическом пункте первостепенной важности.
Как обычно, контрольное бюро в Сан-Себастьяне захотело проверить полученные сведения и запросило своих агентов, находившихся во Франции. К счастью, похищение пакета тщательно сохранялось в тайне, и шпионы, получившие запрос, не могли получить точных сведений. Так как факт воровства решительно отвергался, то шпионы сделали чересчур поспешный вывод, что полученный документ фальшивый и представляет ловушку, подстроенную французами. Их рапорт и был составлен соответственно этому заключению.
Похитителю документа, проживавшему в Сан-Себастьяне, надоело ждать, и он обратился за следуемым ему вознаграждением. Каково же было его изумление, когда вместо обещанной награды возмущенный немецкий начальник грубо выпроводил его, швырнув ему в лицо его документ.
Только позднее капитан Крафенберг, неудачливый герой этой истории, узнал о своей ошибке. Но время было уже упущено: битва на Сомме окончилась, и военные действия начали развертываться под Верденом.
В январе 1918 года «Штаб пяти» постигла другая, более серьезная неудача.
Контрразведка союзников решила отправить одного из своих агентов в неприятельское логово и в свою очередь наблюдать за неприятелем, чтобы помешать осуществлению его мероприятий.
Этот смелый план удалось осуществить благодаря хитрой уловке, о которой стоит рассказать.
Выбор второго бюро генерального штаба остановился на человеке, имя которого осталось неизвестным, и который всегда фигурировал под кличкой С25.
Агент С25 был человек колоссального роста, храбрый и исключительно энергичный. Перед войной он несколько лет служил коммивояжером да продаже спортивного инвентаря и с этой целью не раз ездил в Германию и Испанию. С25 обладал выдающимися знаниями языков и исключительным торговым красноречием. Кроме того, этот коммивояжер был отмечен как вполне преданный работник. Когда он с доброй улыбкой протягивал свою широкую ладонь и скромно говорил: «Я попытаюсь, мой командир», можно было быть уверенным, что его усилия увенчаются успехом.
Никакие опасности не пугали этого великана. Получив поручение, он ограничивался лишь следующими словами: «Обещайте мне, если я не вернусь, позаботиться о моей жене и ребенке».
Эту фразу он произнес и тогда, когда ему предложили добровольно отправиться в Сан-Себастьян и проникнуть в логово немцев, чтобы изучить их секретную работу.
С25 отправился в Сан-Себастьян, снабженный многочисленными рекомендациями, инструкциями и фальшивым воинским билетом, испещренным отметками о бесчисленных наказаниях и строгих взысканиях.
Он должен был разыграть роль плохого солдата, бежавшего из дисциплинарного батальона и находившегося под следствием военного суда. Эту роль он играл с несравненным мастерством.
Форма в лохмотьях, вещевой мешок привязан на веревочке, каска на затылке – в таком виде С25 в один прекрасный вечер отправился на вокзал Аустерлица, чтобы сесть на поезд, направлявшийся к границе. Но этот поезд пришлось пропустить. Прапорщик, наблюдавший за порядком, сделал ему вполне справедливое замечание за его неряшливый вид. Агент, вошедший в свою роль, допустил такие неподобающие выражения по адресу офицера, что дело кончилось в военном комиссариате.
Там решили без лишних формальностей немедленно отослать виновного солдата под конвоем в крепость. Тогда офицер из второго бюро, издали наблюдавший за отправкой агента С25 и последовавший за ним в комиссариат, поспешил вмешаться и объяснить, в чем дело.
Чтобы избежать новых неприятных инцидентов, которые могли в последнюю минуту помешать выполнению плана, так терпеливо и тщательно подготовленного генеральным штабом, было решено проводить мнимого дезертира до самого вагона.
С25 уселся в свое отделение, не преминув, однако, отпустить на потеху собравшейся толпе целую кучу шуток по адресу своего начальства. Наконец, поезд умчал его по направлению к Испании.
В вагоне С25 уснул. Он проснулся на другой день утром в Бордо и завел знакомство со своими соседями. Это были главным образом солдаты-отпускники или гражданские лица, ездившие навестить в госпиталях своих раненых родственников.
Неожиданно поезд, приближающийся к концу своего пути, замедлил ход перед вокзалом Хэндая.
В вагон вошел военный патруль и приступил к тщательному осмотру.
В военный комиссариат прифронтового вокзала поступило сообщение из Парижа о том, что в поезде находился опасный дезертир. Его следовало во что бы то ни стало задержать, прежде чем он успеет добраться до Испании.
Описание примет совпадало с наружностью агента С25.
Несмотря на горячие протесты последнего и разыгранное им негодование, его немедленно арестовали.
После короткого допроса и проверки воинского билета не осталось никаких сомнений в подозрительности этой личности. Он был отведен под строгим конвоем в помещение, превращенное во время войны в тюрьму. С25 пробыл под стражей два дня, ожидая распоряжений, которые должны были решить его судьбу.
Тем временем один из секретных агентов, служивший на пограничном вокзале, получил сообщение из второго бюро о предполагаемой операции и о способах ее проведения. Ему же поручалось организовать побег своего товарища.
На третью ночь этот агент был назначен дежурным в тюрьму. Во время обхода ему удалось оставить открытой дверь камеры агента С25. Выждав подходящий момент, он назвал себя пленнику и подал ему сигнал для бегства.
Он поднял тревогу только тогда, когда С25 оказался вне пределов досягаемости.
Таким образом, беглец, спешивший скрыться, смог приблизиться к границе.
Все же внезапно поднявшаяся стрельба заставила нашего беглеца броситься в реку Бидассоа, чтобы укрыться от преследования.
Наш мнимый дезертир переплыл эту извилистую реку, отделяющую Францию от Пиренейского полуострова. Французский патруль видел, как он вылез из воды около Фонтараби и начал переговоры с испанским таможенником.
Это было только начало порученного С25 дела.
