Текст книги "Метаморфозы Трипутня (СИ)"

Автор книги: Риша Киник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Киник Риша
Метаморфозы Трипутня

Глава 1

Давайте знакомиться, я Антон Трипутень. Надо ли говорить, как меня бесит, когда люди в первую очередь обращают внимание на мою фамилию. Одни считают, что своим происхождением она обязана моему славному предку – большому любителю потрепать языком. Другие же полагают, что фамилия эта возникла по вине беспутного человека с его непристойным поведением и непутёвой жизнью.

Спешат сказать своё веское слово и учёные. Они глубокомысленно изрекают, что фамилия не несёт в себе смысловой нагрузки, которая достоверно указывала бы на знатность рода, к которому принадлежит её носитель. Фамилия только подчёркивает профессию человека, занимающегося трёпкой льна или конопли. А ещё служит всего лишь названием порхающего над просторами соседней страны дикого голубя – хотя, справедливости ради, нужно заметить – наделённого весьма ярким, красочным оперением.

Вот так, будто и не фамилия вовсе: то ли загадка, то ли недоразумение для окружающих. Крайне интересно было бы узнать, кем же на самом деле являлся тот самый предок, благодаря которому вся моя родня заполучила себе в пользование столь странную фамилию.

Кстати, на этом научные изыскания в части отыскания истоков фамилии не заканчиваются. Часть знатоков русской словесности выдвигают ещё одну версию, согласно которой фамилия моя происходит от слова "трепетать". Потому сторонники приведённой точки зрения авторитетно утверждают, что Трипутень означает пугливого, боязливого человека.

А вот с этим позвольте категорически не согласиться! Вся моя предшествующая жизнь служит ярким подтверждением тому, что я вовсе не из робкого десятка.

Однако оправданно ли в наше время быть смелым?! Даже несмотря на то, что тебя зовут Антон – что означает ни много ни мало "человека, вступающего в бой". Вот обо всём этом и пойдёт речь ниже.

Заседание коллегии министерства правдивости Рувимской Федерации проходило в актовом зале главного корпуса министерства. Съехались руководители региональных управлений со всей страны, в том числе и ваш покорный слуга. Министр правдивости господин Соловей в своём отчётном докладе отвесил меру должного каждому из нас: кого похвалил, кого раскритиковал. Возглавляемое мной управление он отметил пару раз в лучшую сторону. А потому я расслабился и уже не ожидал от коллегии каких-либо для себя неприятностей.

Однако после обеда ситуация резко изменилась. Министра на заседании не было, председательствовал его первый заместитель Фефилатьев. Пребывал он в скверном состоянии духа, что и не пытался скрыть от присутствующих. Его маленькие, глубоко посаженные глазёнки так и впивались, буравили нас насквозь. Не покидало ощущение, что он ищет повод придраться к нам. И вскоре мы смогли убедиться в этом сполна.

Фефилатьеву процесс председательства нравился так сильно, что в какой-то момент он непомерно возбудился и с ходу вошёл в раж: грубо перебивал докладчиков, бесцеремонно комментировал сказанное ими, а также своими провокационными вопросами выводил ораторов из душевного равновесия. Закончилось фефилатьевское глумление тем, что внезапно побледневший после его резкой критики очередной выступающий с грохотом свалился с трибуны.

В зале на мгновение повисла гнетущая тишина. Затем в районе падения докладчика послышались кряхтенье, подозрительный скрежет, через секунду сменившийся оглушительным грохотом пикирующего тяжёлого предмета.

Сидевшие в первом ряду двое мужчин поспешили за трибуну, откуда с трудом извлекли пожилого грузного коллегу. Не дожидаясь, когда его спустят в зал, Фефилатьев пригласил на сцену следующего по списку выступающего.

Собрав самообладание в кулак, я взошёл на трибуну...

С началом выступления для меня стало очевидным, что Фефилатьев несказанно рад моему появлению. Он не дал окружающим ни малейшего шанса усомниться, кого выбрал себе в качестве очередной жертвы. И как только я начал рассказывать, как вверенное мне управление пережило прошлый год, и какие созидательные задачи ставит на год новый – Фефилатьев поспешил меня перебить.

Он стал задавать мне один вопрос за другим, норовил ударить посильнее, больнее уязвить. Я же, как мог, защищался, изворачивался ужом, мобилизовался, сжался весь в пружину. Повторяя как мантру про себя: "Врёшь, не возьмёшь! Не буду я падать за трибуну – не дождёшься!".

Закончилась словесная дуэль тем, что ошалев от собственной дерзости, я неожиданно внёс пару предложений как об улучшении работы министерства в целом, так и его территориальных управлений в частности!

Подобного от меня Фефилатьев уж никак не ожидал! Он резко потерял ко мне интерес, разрешил сесть. И только по пути к своему месту я понял, как нелегко далось мне выступление перед переполненным залом: пылающие щёки, пот градом, слабость в коленях.

В перерыве ко мне подходили товарищи: жали руку, подбадривали, говорили, что я всё сказал правильно, не побоялся гнева начальства. А одна очаровательная коллега, жительница Крайнего Севера, к величайшей зависти находившихся рядом мужчин, с чувством расцеловала меня в обе щеки.

Вечер прошёл в компании коллег за ужином в ресторане нашей гостиницы. У меня было хорошее настроение: как-никак удалось выйти из сложной ситуации, не дрогнуть и выстоять до конца. А потому на радостях я пил спиртное много и в охотку. Не забывая обильно закусывать. Вечер получился славный!

Но каким ужасным выдалось утро следующего дня! С пробуждением я обнаружил, что жизнь внутри меня замерла наглухо, обменных процессов в организме не ощущалось совсем! Не давала покоя острая боль в животе. Почувствовав что-то неладное, я решил действовать.

Предупредив соседа по гостиничному номеру, что на сегодняшнем заседании коллегии меня не будет, я рванул в аэропорт. Там купил билет на ближайший самолёт в Руфию. Прибыв к себе в город, не мешкая направился к давнему приятелю, главному инфекционисту города.

После осмотра доктор немедленно госпитализировал меня с диагнозом "острый панкреатит". Авторитетно заявив, что это последствие пережитого стресса и последующего обильного запивания стресса спиртным, а также заедания жирной пищей. Мне сразу же вспомнились внушительная доза выпитого накануне спиртного, а также блюдо с плавающим в масле большим румяным куском аппетитной осетрины.

Итак, я получил печальный урок: надо меньше пить, не увлекаться жирной пищей. Особенно, когда ты в состоянии стресса. Понимание этого, однако, никак не повлияло на сокращение длительности стационарного лечения. Никак не подсократило срок моего недельного одиночного пребывания в боксе, впроголодь и под капельницами. Боли отпустили лишь на третий день.

Зато длительное возлежание на больничной койке дало мне возможность в подробностях вспомнить, как всё начиналось и во что в итоге вылилось... стоп – стоп, совсем чуть было не забыл!

Хотелось бы сразу оговориться: всё, что вы прочтёте ниже – это сущая неправда! Даже если порой возникающее чувство дежавю гложет и свербит надсадно, а описываемые события кажутся правдоподобными до неприличия.

Будет правильным исходить из того, что творение сие создано человеком с огромной и безудержной фантазией, не ставившего своей целью убедить читателя, что действие книги основано на событиях, имевших место в действительности, а персонажи в ней и не вымышлены вовсе. Потому давайте добросовестно считать, что любые в книге совпадения с реальными людьми и событиями лишь чистейшей воды случайность!

Конечно, тогда вы можете спросить, а с какой, собственно, целью написано это вымышленное произведение. Буду скромен и краток: в точности с той, с какой пишутся сказки – а они, как известно, учат нас любви, чести, мудрости и добру...

Глава 2

Замечательное утро, какая красота вокруг! Мы с женой Мариной приехали к друзьям на открытие горнолыжного сезона. И уже пару раз успели скатиться с горы. Какие непередаваемые ощущения от катания на горных лыжах! Ты у самой вершины горы, людское многоголосие и суета остались далеко внизу. Свежий воздух переполняет естество твоё, душа ликует от встречи с природой! Солнце щедро осыпает всё вокруг яркими лучами, переливающимися бликами на искрящемся снегу.

Ты стремительно летишь с горы вниз. Ветер нежными пощёчинами треплет лицо, но ты не обращаешь на это никакого внимания. Ведь в тебя уже вселился адреналин. Ты упиваешься скоростью, закладываешь один вираж за другим. Тело слушает команды: оно послушно, целиком в твоей власти. А ты же слушаешь свои ощущения. И пребываешь в полном ладу с собой и окружающим тебя миром...

Однако сегодня что-то мешало мне насладиться вволю катанием на лыжах. Я ощущал в себе напряжение и неясную тревогу. Затаившийся в глубинах подсознания голос подсказывал, что будет лучше, если я вернусь домой. Даже несмотря на то, что мы приехали к друзьям только вчера вечером и планировали сегодня весь день покататься на лыжах. А вечером, как обычно, побаловаться шашлычком и попариться в баньке.

Я засобирался в обратную дорогу. Жена, как могла, пыталась меня отговорить. Друзья недоумевали, почему я так спешу. Ведь сегодня первый день, как открыли горнолыжную трассу после долгих месяцев весны и лета. Они спрашивали – неужели я не соскучился по катанию на лыжах? К тому же, впереди ещё один выходной. Но я стоял на своём. Закончилось тем, что усадив Марину в машину, наскоро распрощавшись с друзьями и извинившись перед ними за скорый отъезд, я рванул домой.

Доехали мы до Руфии быстро. И когда уже подходили к своей квартире, услышали надрывный звонок телефон. Я поспешил поскорее открыть дверь и взять трубку. Звонил сам Главнюк! Поздоровавшись, он попросил меня подъехать к нему прямо сейчас. "Ах, вот почему я так спешил домой – подумалось мне – а ведь не подвела тебя интуиция бюрократа. Нутром чуешь, когда именно отцы могут призвать к себе на аудиенцию".

Я, как и все, боготворил основателя нашей Рифейской Республики. Граждане республики уважительно величали его Главнюком. Был он высокого роста и крепкого телосложения. Словно былинный богатырь сошёл с картины и встал на защиту родины от разом навалившихся на неё напастей.

Главнюк трудился много. Был он мобилен и всюду успевал побывать. Ничто не ускользало от его всевидящего ока. А какая у него была память! Он знал и помнил имена министров, членов своей администрации, их жён и детей; держал в голове множество цифр – начиная от надоев молока в конкретном районе и заканчивая расходными статьями бюджета республики.

В трудную минуту Главнюк сплотил вокруг себя народ, мобилизовал наличные ресурсы и вдохнул жизнь в почти забытое слово "суверенитет". В торжественной обстановке была провозглашена Рифейская Республика и принята Декларация о её независимости.

Этим основополагающим документом предписывалось, что в Рифее – как и в любом цивилизованном государстве – должны быть свои парламент, правительство, суды и государственные органы. Притом судам надлежало постановлять приговоры от имени Рифейской республики!

Все без исключения в республике должны были строго руководствоваться Конституцией республики и её законами! А для того, чтобы принимаемые в республике законы были юридически безупречными, мудрыми и справедливыми – Главнюк распорядился создать в республике министерство правдивости, основной функцией которого было бы активное участие в законотворческой деятельности.

Министром правдивости Главнюк неделю назад назначил меня. Конечно, я осознавал всё бремя навалившейся на меня ответственности в нынешнее непростое время. Предвидел, насколько сложно будет работать в условиях имеющихся трений между республикой и державным центром. Последний даже и не пытался скрывать своего крайнего раздражения позицией республики по вопросу обретённого ею суверенитета.

Несмотря на все сложности, я был спокоен и твёрдо убеждён в том, что Главнюк знает, что делает. Я верил ему, и был готов идти за ним до конца!

Главнюк работал у себя в кабинете. Встретил меня приветливо. Поинтересовался здоровьем моих жены и детей. Потом заявил, что хочет сделать мне одно предложение. Начал издалека. По его словам, завтра утром в Руфию прилетает министр правдивости нашей страны господин Соловей. И вот я должен буду его сопровождать. Чтобы познакомиться поближе: поскольку Соловей – мой будущий начальник.

Таким вот оригинальным образом Главнюк довёл до меня принятое им решение о моём очередном назначении. На этот раз – на должность руководителя территориального управления державного министерства правдивости по Рифейской республике.

Утром следующего дня встречающий господина Соловья народ собрался в ВИП – зале Руфийского аэропорта.

Я стоял рядом с секретарем синедриона общественной опасности республики Вениковым и беседовал с ним о конской колбасе. Он оказался большим знатоком и любителем колбас. Веников увлечённо рассказывал, какого возраста жеребят пускают под нож при изготовлении конской колбасы, какие именно филейные части молодых лошадок идут в указанный продукт и какие специи в него добавляются.

Ох, и интересный человек Веников, скажу я вам! А какой таинственный орган он возглавляет! Он появляется внезапно, словно Бэтмен. Притом возникает там, где интересам Главнюка, по его разумению, может быть причинён хоть какой-то вред. Пусть самый несущественный: будь то нечаянно обронённое слово, или же действие какое, даже совершённое не по злому умыслу.

Вот и сегодня Веников в аэропорту объявился неспроста. Интересно, за кем он решил присмотреть в этот раз?!

За столиком в дальнем углу зала лакомился шоколадом худощавый мужчина, недавно назначенный представителем державного наместника по Рифейской республике. Он закидывал в рот очередной кусок шоколада, а затем шумно всасывал в себя горячий чай. Было очевидно, что процесс чаепоглощения доставляет представителю неимоверное удовольствие – разве что сравнимое с тем, что он испытывает при любимых катании на горных лыжах или же пении под гитару у костра.

Чиновники окрестили его между собой Знатоком: наверное, имея в виду его прошлое преподавателя местного университета и подобающую академическую внешность. На облике Знатока обречённо отразились учёба в престижном техническом вузе, частое погружение в себя с умными книгами наперевес, а также тяга глубокомысленно порассуждать при первой же возможности проделать сие при большом стечении внемлющего ему народа.

Его огромная голова с проплешиной, по-детски увенчанная на макушке пушком мягких волос, близоруко щурящиеся глаза из-за очков в толстой оправе и дорожка седых усищ под шнобелем в сочетании с присущей ему степенностью производили на окружающих неизгладимое впечатление.

Синергетический же эффект достигался в случае, если Знаток приступал к процессу говорения: слушатели тотчас впадали в подобие транса и в их мозгах явственным отзвучием начинало раздаваться шипение гигантской змеи. Поначалу окружающие пугались подобной манеры Знатока говорить, но со временем привыкли, а позже даже сумели разобраться и в самой глубинной сущности сладкоречивого оратора. При этом абсолютное большинство граждан укрепились во мнении, что Знаток чрезмерно болтлив и дальше праздных разговоров дело у него дело не идёт, да и вряд ли сдвинется с мёртвой точки в обозримом будущем.

Закончив чаепитие, Знаток подошёл ко мне. Поздоровавшись, он поинтересовался целью моего визита в аэропорт. В ответ я сказал о данном мне Главнюком поручении встретить в аэропорту господина Соловья.

– Ах, вон оно что, – задумчиво произнёс Знаток. – Вот что я скажу, чтобы для вас не было новостью: я против вашего назначения. Знаете, почему?! А потому, что вашу кандидатуру со мной никто не согласовывал!

– О назначении на должность мне вчера впервые сказал Главнюк. Решайте, пожалуйста, вопрос с ним.

– Я то решу. Но вот вы однозначно не будете назначены. Я вас предупредил.

Так нежданно-негаданно я обрёл в лице Знатока если не врага, то недоброжелателя точно. Несмотря на то, что наши дорожки ранее нигде и никогда не пересекались. Выходит, Главнюк проигнорировал представителя державного центра в лице Знатока и не согласовал с ним мою кандидатуру на значимую должность в системе державной государственной службы. Конечно же, это не понравилось Знатоку – да и вряд ли понравилось бы кому-то другому, в том числе и мне. В то же время, если посмотреть на случившееся объективно – при чём тут, собственно, я?!

Вскоре приземлился военно-транспортный самолёт военно-космических сил страны. Присутствующие в ВИП – зале во главе с Главнюком потянулись на лётное поле встречать гостей.

Первым на землю из самолёта на землю сошёл сотрудник державной службы охраны. Он внимательно огляделся по сторонам, а затем стал пристально рассматривать толпу встречающих. Через минуту по трапу стала спускаться группа представительных мужчин.

Соловей был одет в чёрное шерстяное пальто, был он ростом выше среднего. Крепко сбитая фигура выдавала в нём бывшего спортсмена, скорее всего борца. У него было мужественное лицо и крепкое рукопожатие.

Поздоровавшись с встречающими, прямо у трапа самолёта господин Соловей сделал краткое заявление для прессы. Он сообщил, что прибыл в республику обсудить с Главнюком вопросы создания и деятельности в республике территориального управления возглавляемого им державного министерства правдивости, а также решения в связи с этим кадрового вопроса. Произнеся последние слова, он посмотрел в мою сторону. Тут же все разом взглянули туда, куда обратился соловьиный взор. Я тотчас ощутил на себе множество любопытных глаз и нацеленные объективы видеокамер.

После общения с представителями СМИ хозяева повезли гостей в город. Главнюк усадил Соловья в свой любимый черный Мерседес. Оба заместителя Соловья вместе с охранниками, а также я и Веников расположились в комфортном минивэне, следовавшем сразу за Мерседесом. Представитель державного наместника Знаток, ехавший за нами на служебной "Волге", поначалу приотстал, а затем и вовсе скрылся из виду.

Повестка поездки Соловья была насыщенной. Главнюк повёз его по всем намеченным заранее мероприятиям. Мы же с Вениковым и заместителями Соловья после завтрака в ресторане направились в сауну. Где играли в бильярд и грелись. А один из заместителей, курировавший тюрьмы, чрезмерно утомившись отдыхом, сладко уснул на диване.

Затем мы проследовали в "Президент – Отель". Там Главнюк давал ужин в честь Соловья. За большим столом в уютном зале нас собралось шесть человек, по три с каждой стороны: Соловей со своими заместителями, и Главнюк со мной и главным тюремщиком республики. Ужин прошёл, как говорится в таких случаях, в тёплой и сердечной обстановке. Ели и пили мы много, произнесли уйму приятных слуху друг друга тостов.

Главнюк представил меня державному министру. Соловей приветливо улыбнулся и сказал, что читал мою справку – объективку: славная трудовая биография у меня, похвальное резюме. Конечно же, мне было лестно слышать это из уст самого главного правдиста страны.

Поужинав, мы направились в аэропорт. Перед самой посадкой в самолёт Главнюк отвёл Соловья и меня в сторонку и стал выяснять у министра, когда же мне ехать в Златоглавск за назначением. Подумав немного, Соловей сказал, чтобы я приехал в министерство послезавтра. Главнюк возразил на это и настоял, чтобы я вылетел в столицу уже завтра утром. Министр заикнулся было о своей занятости в это время, но, взглянув на Главнюка, осёкся и ответил, что он не против моего приезда уже завтра.

После того, как Соловей улетел, Главнюк позвонил в Златоглавск в полномочное представительство республики. В разговоре с его руководителем Главнюк сказал, что завтра к ним прилетает молодой, перспективный человек за высоким назначением. Попросил встретить меня, выделить машину для поездок и всячески помогать. Затем Главнюк по-отечески напутствовал меня, пожелал удачной поездки и уехал.

Итак, в этот нескончаемый день я прошёл своеобразный кастинг, был представлен Соловью, и обласкан Главнюком. Понимая, что ничего уже больше в этот день не произойдёт, я поехал домой спать. Ведь мне предстояло завтра ни свет, ни заря вылететь в столицу.

Глава 3

В аэропорту Златоглавска меня встречал заместитель руководителя полномочного представительства республики. Сам руководитель приехать в аэропорт не смог, находился в командировке. На его персональной машине с мигалкой и крутыми номерами мы быстро добрались до расположенного в центре города здания представительства. Приведя себя в порядок с дороги, и позавтракав, я поспешил в министерство правдивости.

В отделе кадров министерства мне дали так называемый лист согласований и объяснили, что я должен обойти всех перечисленных в нём лиц. Каждый из указанных персоналий, после по окончании беседы со мной, должен был поставить подпись в данном листе напротив своей фамилии.

В этом перечне я насчитал двадцать две фамилии. В список входили двенадцать заместителей министра, а также многочисленные службы министерства, включая, в том числе, пожарника, библиотекаря и кладовщика. Я заикнулся было кадровику о том, что список согласующих лиц очень длинный, и вряд ли я сумею быстро их всех обойти – на это кадровик коротко отрезал, что таков порядок и по-другому никак нельзя.

Я, конечно, знал, что каждому назначению на мало-мальски значимую должность предшествует процедура согласования кандидатуры претендента на должность с соответствующими должностными лицами. Однако никак не мог предположить, что мне придётся лично пережить целых двадцать две аудиенции за пару дней!

Впрочем, вру – довелось мне как-то пережить одно памятное согласование, въевшееся в память на всю жизнь. А дело было так.

Несмотря на то, что дело шло к полуночи, мы – три кандидата на должность судьи в сопровождении завотделом административных органов обкома партии, томились в ожидании у двери приёмной первого секретаря обкома партии. Начиная с самого обеда, мы терпеливо ожидали, когда партийный бонза найдёт в своём плотном графике время принять нас. Увы, но время у первого секретаря уже в течение более чем десяти часов на нас так и не находилось.

Ситуация осложнялась тем, что мы не могли куда-либо надолго отлучиться, поскольку в любой момент нас могли пригласить к первому секретарю. А потому приходилось томиться ожиданием в непосредственной близости от приёмной, сидя при этом в неудобных креслах, установленных вокруг круглого столика в фойе коридора. Я сильно устал: сказывались бессонная ночь, четырёхчасовая поездка на машине через заснеженные горы, пережитое волнение от череды собеседований с важными лицами в их устрашающе действующих парадных кабинетах.

Неожиданно дверь приёмной открылась и оттуда вышли два крепких охранника. Они попросили присутствующих в коридоре отойти в сторону и освободить проход к лифту. Один из охранников вставил ключ в замок персонального лифта, и, открыв его двери, замер истуканом рядом. Второй охранник встал у двери приёмной, откуда вскоре показался сам первый секретарь, одетый в длинное серое пальто.

Это был высокий крепкий мужчина лет шестидесяти, с мужественным лицом, словно отлитым в бронзу. Мне сразу подумалось, что именно с него скульпторы лепили лица героев революции, отлитых в многочисленных памятниках, тысячами установленных по всей территории нашей необъятной страны.

В это время откуда-то из затенённой ниши коридора вынырнул и подбежал к первому секретарю маленький лысый мужчина в мятом костюме.

– Валерий Петрович! Прошу вас, не увольняйте меня! Это недоразумение, я не виноват! Умоляю вас, Валерий Петрович! Я единственный кормилец семьи, у меня трое маленьких детей...

– Как?! Вы ещё здесь?! Вас до сих пор не уволили?! – удивленно и одновременно грозно воскликнул первый секретарь. Затем он метнул гневный взгляд на проштрафившихся охранников, осмелившихся подпустить к его телу незадачливого сотрудника.

– Валерий Петрович, прошу вас! Войдите в моё положение, очень прошу, – бормотал проситель и... вдруг он опустился на колени перед первым секретарём и низко склонил голову. Стали отчётливо слышны его громкие всхлипывания.

– Это ещё что такое?! Что вы себе позволяете?! – вскричал первый секретарь и отпрянул в сторону. – Охрана! Уберите его!

Подоспевшие охранники подхватили рыдающего мужчину под руки и бесцеремонно поволокли его в дальний угол фойе. Первый секретарь равнодушно наблюдал за происходящим. После того, как охранники освободились, он в их сопровождении вошёл в лифт и уехал.

Взял вот так и уехал – к нашему великому изумлению! Это что же такое получается: напрасно мы около одиннадцати часов прождали аудиенции с первым партийным руководителем республики?!

Ладно, нас успокоила секретарь приёмной: она объявила, что сейчас собеседование с кандидатами в судьи проведёт второй секретарь обкома Чистяков. И действительно, уже через полчаса я входил в его кабинет.

Второй секретарь был подчёркнуто вежливым и доброжелательным. Чистяков стал задавать мне вопросы. Их было много: о руководящей роли партии, социалистической законности и правосудии, о народных заседателях как воплощении принципа непосредственного участия народа в отправлении правосудия, о борьбе с тунеядством и алкоголизмом. Особенно много вопросов было о принятых на недавно прошедшей державной партийной конференции резолюциях, в частности, резолюции "О правовой реформе".

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что со мной такого никогда не происходило – чтобы глубокой ночью беседовать со вторым лицом в партийной иерархии республики! От понимания значимости момента плечи непроизвольно расправились, и я ощутил необыкновенный прилив сил от сопричастности к происходящим в державе значимым событиям. Минут через двадцать допроса с пристрастием Чистяков, наконец, перестал задавать вопросы и сказал мне: "Я вижу, молодой человек, вы отлично подготовились. Похвально! Желаю вам успехов! Можете быть свободны".

Когда уже под самое утро мы возвращались домой, и я сладко заснул на заднем сиденье старенького служебного "Москвича", приснился мне необычный сон в виде красочного калейдоскопа из людей, с которыми за последние сутки столкнула меня судьба.

Вот председатель Верховного суда республики вальяжным гусем прохаживается по сцене; заведующий административными органами обкома партии с иезуитской улыбкой толкает с трибуны речь, многозначительно тыкая указательным пальцем ввысь; министр юстиции до неприличия громко сморкается, а второй секретарь обкома в угрюмой сосредоточенности сводит густые брови воедино. Первый секретарь из окна своего кабинета деловито вылетает и в сопровождении охранников, а также невесть откуда взявшихся диких гусей направляется домой на ковровой дорожке, коими устланы бесконечные коридоры огромного, длиной до неба, здания обкома, нависающего над жилыми домами, словно коршун над стаей цыплят.

Надо ли говорить, как удивил сон: никогда раньше мне не доводилось видеть столь красочные сны, да ещё с такими колоритными персонажами в придачу. Чего только стоит один полёт первого секретаря на ковровой дорожке! Согласитесь, редко нас большие руководители балуют полётами на лёгких летательных аппаратах, да ещё в сопровождении птиц.

В целом же сон ничего плохого мне не навеял. Наоборот, был воспринят как добрый знак к будущему своему назначению. Вскоре так оно и случилось: уже через неделю я приступил к работе судьей.

Отвлёкся я что-то, давайте вернёмся к министерству правдивости. Итак, набравшись терпения, я стал методично обходить один высокий кабинет за другим. Мне удалось побывать на аудиенции у пяти заместителей министра, выслушать инструктаж бравого пожарного о принятых в министерстве правилах пожарной безопасности, а также заполучить визу у полной безмолвия служительницы библиотеки.

Кроме того, я успел посетить отдел капитального строительства и доверительно пошептаться с его начальником о перечислении казённых денег на ремонт помещений в нашем региональном управлении.

Надо сказать, общение с людьми давалось мне легко, ибо природе было угодно, чтобы я народился на свет божий коммуникабельным человеком. Внешность моя, пожалуй, также располагала к коммуникациям: представительный мужчина ростом выше среднего; симпатичное круглое лицо доброго человека; искренняя, располагающая к себе улыбка и приятная полнота, дающая людям основание искренне предположить, что я отношусь к категории людей, наделённых добродушным характером.

Справедливо посчитав, что день прошёл плодотворно, я поспешил отдохнуть вне министерских стен.