Текст книги "10000 лет до нашей эры (СИ)"

Автор книги: Риш Катерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Мистер Италия заорал не своим голосом, завертевшись на месте. Тигр безостановочно поднимал и опускал копье, хрустела чешуя, но никак не мог добраться до орущего Мистера Италия. Крокодилы почуяли кровь и устремились к нему. Он захлебывался собственным криком. Живьем они разрывали его на куски.

Тигр выдернул меня из оцепенения, схватил за руку и потащил влево, к самому обрыву. Одуванчик и еще двое ждали только нас. Крокодилья река больше не стремилась вперед, посреди дороги словно образовался водоворот и в его центре был Мистер Италия.

Одуванчик заорал и швырнул копье. Наконечник пробил грудную клетку мужчины и его безумный крик, наконец, стих. Он упал на колени, а крокодилы с боков стали карабкаться друг другу на спины, лишь бы урвать кусочек жертвы, лишь бы добраться до тела.

Одуванчик толкнул Тигра в плечо, что-то сказал тому, но так и не дождался ответа. За это время Тигр все еще не произнес ни слова.

Неужели это… из-за того, что я приказала ему молчать?

– Г… го… говори, – прошептала я, заикаясь. – Го…говори!

Он изменился в лице, указал рукой в небо и проорал на своем, что-то вроде: «смотрите! Смотрите все!»

Огромные белые птицы, знакомые мне хищные чайки, не остались в стороне во время крокодильева пиршества. Однако их не интересовал погибший человек. Бились крылья, снова хрустели панцири и скреблись когти – чайки пытались подцепить новорожденных рептилий и унести в небо.

– Бежим! – очевидно, выкрикнул Одуванчик, читая мои мысли, и мы, прижимаясь к левому обрыву, устремились вперед, пригибаясь и закрывая головы руками.

Глава 6. Явление

Лагерь был пуст. Чернели разводы сажи на камнях, где когда-то были разложены и горели букеты. Одуванчик коснулся темных полос на песке и поднес палец ко рту. Это была кровь, даже мне было понятно, но он, похоже, знал разницу на вкус между крокодильей и человечьей.

Одуванчик помрачнел. Это было ответом, значит, кровь не принадлежала крокодилу.

Пепел костра в центре разметало по лагерю, а песок вокруг был истоптан десятками лап, разных размеров, а еще…

Я буквально припала к песку. Две параллельные полосы, очень похожие на полозья или следы от деревянных колес, растворялись во тьме. Гигантские лапища матери драконов отпечатались поверх полозьев, значит, девушки успели сбежать и, возможно, выжили.

Они жгли костры после моего побега. Конечно, я решила, что им нужен свет, чтобы обнаружить беглянку, но что если они просто подавали знак кому-либо еще, кто искал их во тьме? Ведь у их похода была и своя цель, еще до того, как они встретились со мной, верно?

Средство передвижения, каким бы оно ни было, означало, что речь идет о более развитой цивилизации. Не верю, что карета принадлежала таким, как Тигр или Одуванчик. У аборигенов была назначена встреча и товаром… вдох-выдох!.. товаром были женщины. Они отдали их, ушли, встретили меня и уж совсем последними здесь появились крокодилы.

За моей спиной Тигр, после того, как к нему вернулся голос, не умолкал ни на секунду и о чем-то вдохновенно спорил с Одуванчиком. Главарь отвечал коротко, односложно и скорей всего отрицательно. Но Тигр не сдавался. По тому, с каким испугом на меня косились два других выживших аборигена, я поняла, что речь, скорей всего, идет обо мне.

Тигр показывал рукой туда, куда умчалась загадочная колесница, а Одуванчик качал головой и оглядывался назад, ожидая, вероятно, что крокодилы вот-вот насытятся Мистером Италия и примутся за нас. Тигр упрямо показывал по маршруту доисторического экспресса, в промежутках между этим зачем-то хватаясь за собственное горло.

Не трудно было догадаться, что он предлагал Одуванчику сдать меня неизвестным на колесах, которые забрали их женщин. То ли потому что я и сама женщина, то ли потому что я явно не принадлежала к аборигенам, а тот народ, изобретший колесо и научившийся впрягать животных, явно разберется, что со мной, такой сложной и неоднозначной, дальше делать.

Мне снова предстояло стать чьей-то пленницей, но это мало тревожило меня. Еще час назад, лишь завидев отпечатки колес, я бы и сама побежала за ним сломя голову. Теперь же я вглядывалась во тьму и понимала, что пробудившаяся матерь драконов где-то там и это внушало мне гораздо большие опасения, чем перспектива рабства. Рептилия либо догнала колымагу и отожралась девушками досыта, либо разозлилась из-за неудачи и теперь следит за нами, поджидая удачного мига, чтобы напасть. Неопределенность действовала на мои и без того взведенные до предела нервы.

Я вглядывалась во мрак и делала это так старательно, что вскоре мне начало казаться, что я и правда различаю очертания шипов, движение хвоста и даже блеск влажных клыков в приоткрытой пасти, застывшей в ожидании жертвы. Такое бывает, если долго вглядываться во тьму. А живое воображение и радо было стараться.

Одуванчик, тем временем, махнул рукой, мол, делай с ней, что хочешь, и Тигр довольно улыбнулся. Вождь прошелся по песку и встал прямо передо мной. Хотя он и понимал, что я совсем не знаю их языка, ему будто казалось, что как-то не по-людски будет не объяснить мне моей участи. Я прониклась к нему уважением.

– Понимаешь, – как бы начал он, глубоко вздохнув…

Но в тот же миг тьма за его спиной ожила.

Разумеется, он обернулся. Любой на его месте обернулся бы. Я видела, как он инстинктивно сжал правую руку, но оружие осталось в теле Мистера Италия.

Будь Одуванчик вооружен, то именно сейчас, когда перед ним зияла распахнутая пасть, он мог бы нанести самый результативный удар, который прославил бы его среди племен, как великого охотника всех времен. Крокодилиха была наиболее уязвима сейчас. Он мог вогнать копье, целиком, во всю длину рукояти прямо в верхнюю мягкую и рыхлую часть нёба.

Но он стоял перед ней безоружным.

Челюсть крокодила с леденящим лязгом клыков захлопнулась. Наверное, он даже не успел ничего почувствовать. Я надеюсь, что это была легкая смерть.

Тигр и еще двое заорали. Они оттащили меня, хотя я, как завороженная, оставалась на месте, в непосредственной близости от щелкнувшей челюсти, в облаке уже знакомого гнилостного дыхания. Они потащили меня обратно, но остановились, только и успев, что отбежать на пару шагов – нам навстречу уже семенили чешуйчатые голодные отродья.

Тигр отфутболил в океан первого, который добрался до него, а второго проткнул копьем и швырнул следом. Два других аборигена направили копья во тьму, в которой скрылась и затихла матерь драконов. Как будто мы могли противостоять ее размерам и скорости…

У нас не было никаких шансов. Мы стояли между молотом и наковальней, и это был только вопрос времени, когда мама и ее потомство снова воссоединятся.

Я, как могла, помогала Тигру отбиваться. Так мы и стояли, не готовые сдаваться без боя, когда в небе, затмевая звездную крупу, совершенно беззвучно раскрылся огненный цветок фейерверка.

Вспышка света разбавила ночь до сумерек, и я воочию увидела перед собой десятки шипастых спин, которые извивались, ворочались и ползли. Я поглядела через плечо в тот краткий миг, когда пламенный цветок в небе стал опадать и гаснуть, но мне хватило и гаснущих искр, чтобы понять – крокодилиха не утолила голода. Она держала окровавленную пасть раскрытой, готовая…

Тигр неожиданно сбил меня с ног. Тьма в стократ усилилась, и я будто ослепла. Я натыкалась руками на шипы и чешую, и чувствовала, как дрожит подо мной земля. Людей рядом не было. Земля тряслась, и до меня стало доходить, что, как только погас свет, матерь драконов атаковала, а Тигр попросту отшвырнул меня с ее пути…

В небесах снова полыхнуло. Сверкнули клыки в сантиметре от моего лица, но короткие, небольшие, я увернулась, откатившись в сторону. Заверещали объятые пламенем рептилии и пахло горелой плотью. Они стали прыгать в воду и удушливый запах гари только усилился. Безумным звездопадом с неба сыпались раскаленные белые искры, которые жалили будто рассерженные осы. Только мокрая одежда и влажные волосы спасли меня от худших ожогов на свете.

Я слышала решительные, воинственные крики, но вертелась на месте в огненном ливне, не в силах определить, куда бежать и где искать людей.

Они сами нашли меня.

Гореть на песке было нечему, но, тем не менее, от нарастающего жара и дыма слезились глаза. А вот мужчина в чем-то красном и без рукавов словно бы не замечал ревущего пламени. Он шагнул ко мне и потянул за собой, уводя из пекла. Полы его длинного халата развевались следом, и я сама путалась в них, потому что старалась идти ближе к нему, но одежда, ровно как и пламя, не доставляли ему никакого дискомфорта.

Я зачарованно глядела на его рыжеватые в отблесках огня волосы, разметавшиеся по спине, и только и могла что думать о том, почему они еще не вспыхнули, как факел.

Песок под моими ногами больше не горел, и тогда мужчина остановился. Обернулся. У него было неправдоподобно узкое, вытянутое лицо с острым подбородком. Прямые и, действительно, рыжие волосы визуально еще более удлиняли его лицо. Похвастаться богатой шевелюрой, в отличие от ранее встреченных мною неандертальцев, мужчина в красном не мог – локоны его были тонкими, жидкими и облепляли голову, будто мокрые. Хотя таковыми не были.

Кстати, он тоже заинтересовался моими волосами. Он провел рукой по моим спутанным, влажным волосам и лицо его еще немного вытянулось от удивления, словно бы светлая копна на моей голове была для него невероятной неожиданностью. А впрочем, иди, знай, как они относятся к блондинкам в этом мире, верно?

В поясе его красный халат сильно и несколько раз был перетянут кожаным ремнем. Складывалось впечатление, что рукава были именно оторваны, а не отрезаны. Из ткани по шву торчали нитки.

Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Губы у него были тонкими, как и он сам. Улыбка преобразила его суровое некрасивое лицо. Морщинки в уголках глаз прибавили мягкости. Я улыбнулась в ответ, на этот раз уверенная, что моя дружелюбность не отпугнет собеседника так же, как девушек в лагере.

Он не отпрыгнул и не переменился в лице. Он заговорил со мной тихим голосом исповедующего священника, а цепкий взглядом холодных голубых глаз внимательно следил за любой моей реакцией.

Аборигены, наверняка, уже рассказали ему о том, что я не понимала их речи. И он проверял меня, ожидая, что сейчас я ненароком выдам себя и обнаружу познания их языка.

Как бы не так.

Я опасалась делать каких-либо движений в ответ, например, я могла бы покачать головой или пожать плечами, но я не знала, что он говорил мне, и любое движение могло быть принято за ответ. Я просто смотрела с отсутствующим видом на него, на две нитки бус из разноцветных мелких, как горох, камней на шее, на грубоватую, словно мешковина, ткань халата.

Он остался доволен моей реакцией.

Но затем поглядел поверх моей головы и удивленно вскинул брови. Я проследила за его взглядом и нашла на сереющем рассветном небе белую точку. Она стремительно приближалась.

Пламя еще не потухло, оранжевые искры отражались в волнах океана по обе стороны от дороги. Я оглянулась назад, белеющее полотно дороги вело прямо до горизонта. Очень далеко виднелись люди и та самая колесница. Я надеялась, что смогу подойти ближе и разглядеть все собственными глазами. Само собой, ни Тигра, ни других моих безымянных защитников я не могла бы различить с такого расстояния, но мне хотелось верить, что они тоже спаслись и они там, с остальными.

Я не понимала, чего мы ждем. Мужчина в подпоясанном халате-безрукавке, сузив глаза, наблюдал за полетом крупной белой птицы. Я же была сыта по горло здешней фауной и, когда уже можно было разглядеть невероятно крупную птицу, с огромным клювом и когтистыми лапами, я дернулась.

Мужчина разгадал мое желание. Он схватил меня за руку, явно забавляясь моим страхом, а второй рукой указал в небо на птицу и проговорил медленно, четко разделяя слоги ради меня:

– Jainkoаn ondoran, – звучало оно примерно так.

Он снова поглядел на меня, повторил слова, как делают это учителя иностранных языков, и указал на птицу.

Потом ткнул пальцем мне в грудь и сказал:

– V’ai e mastea. V’ai. Oi, – он показал на себя, потом снова на меня: – V’ai.

Это были «ты» и «я». Может быть, конечно, «мужчина» и «женщина», поэтому, положив себе руку на грудь, я уточнила:

– Oi?

Мой учитель просветлел.

– Bai, – кивнул он, что, вероятно, означало «да».

– Oi matea? – переспросила я.

– Ez, ez, – покачал он головой, что означало, видимо, «нет». – V’ai e ma-s-tea, – повторил он четче.

– Mastea, – выдохнула я, стараясь говорить в точности, как он.

– Bai! – просиял он.

Ну, начало положено! Не все так сложно. Теперь я знаю, как на «ихнем» будет «женщина», «да» и «нет».

А гигантский орел облетал над нашими головами пожарище. Но всадника на спине белой птицы я заметила только, когда он приземлился недалеко от нас, и мужчина спрыгнул наземь.

Так я встретила первого из потомков Бога на этой земле. Позже, я с удивлением узнаю, что «мастеа» означает вовсе не «женщина».

Глава 7. Выживший

Выжил только Тигр.

Я до сих пор считаю, что остальные погибли по моей вине. Не встреть они меня, им не пришлось бы будить оголодавшую на кладке яиц крокодилиху. Не пришлось бы носиться за мной и к ночи они, возможно, преодолели бы гораздо большее расстояние. Без меня они провели бы ночь в безопасности и, встретившись с вооруженным конвоем, все пятеро вернулись бы в свои неандертальские пещеры.

Но выжил только Тигр. Мне не позволили даже подойти к нему. Рыжеволосый мужчина, разгадав мой порыв, удержал меня рядом с собой, указав через плечо на закутанного в черный плащ всадника. Мне следовало подчиниться. Он единственный, кто пожелал обучить меня языку и вообще подумал о такой возможности. Более развития цивилизация, в этом все дело.

Тигр принадлежал к низшему классу. Он сдержанно кивнул мне, как бы говоря, что я приняла правильное решение, не кинувшись к нему. Я кивнула в ответ.

Поодаль от Тигра, обступив чье-то мертвое тело, рыдали девушки. Двое мужчин занимались колесом перекошенной повозки, когда подошли мы с рыжиком и черным всадником. При виде всадника мужчины бросили повозку и вытянулись по стойке «смирно», что уже говорило о многом. Рыдания, наоборот, не стихли, при виде него только усилились. Тигр стиснул зубы, глаза его недобро оглядели всадника, но он ничего не сказал.

Белая птица очень походила на орла, но мне, разумеется, еще не доводилось видеть таких огромных экземпляров. Птица с деловым видом прохаживалась поодаль меж мертвых детенышей крокодила, и, если отрешиться от того, что в ней было около двух метров в холке, ну, с виду обычная курица бродит по двору в поисках червяков. Когтистой лапой она придерживала тушки и умело разделывала их клювом, похожим на крюк. Вдали дороги, тонувшей в предрассветном тумане и сизом дыму догоравших костров, пировали те самые хищные чайки. Они старались держаться подальше от орла и не претендовали на его добычу.

Всадник был с ног до головы укутан в плотную черную ткань, виднелись разве что плетеные кожаные сандалии на ногах, и если он не успевал отдернуть свой плащ, то и драгоценные камни на шее. Он вошел в лагерь стремительным шагом хозяина, не удостоив никого из аборигенов даже взгляда, и потребовал у вытянувшихся по струнке солдат отчета. Он почему-то не стал требовать такового у мужчины в красном халате без рукавов, который терпеливо сцепив руки, стоял рядом со мной.

Солдаты, запинаясь и перебивая друг друга, очевидно, поведали ему о ночном происшествии. Мол, прибыли ночью, так и так, забрали вот этих, а потом как началось, как завертелось…

Я однозначно воспринимала этих двух мужчин в качестве солдат, хотя, конечно, могла и ошибаться. Но их выправка и вооружение, как мне казалось, однозначно говорили в пользу именно такого вывода. У них, к моему удивлению, на поясе были ножны, а в них могли быть или просто длинные кинжалы или же короткие мечи. Я десятки раз видела рыцарские облачения, но музейных экскурсий, конечно, было недостаточно, чтобы стать экспертом в вооружении. На них, само собой, не было рыцарских лат, только плетеная кожаная броня, перехваченная ремнем на талии. Что-то вроде шорт, не доходивших до колен с соответствующей кожаной защитой важных для мужчины мест. На ногах сандалии с обмотанными вокруг ног ремешками, чем-то напоминали римскую обувь, какую я видела в фильмах. Они не выглядели эффектно, их облачение было простым и непомпезным, вероятно, они принадлежали к низшим званиям, годным разве что для того, чтобы сопроводить толпу неандертальских женщин до точки назначения.

И даже с таким простым заданием они не справились. Не сложно было понять по тому, как хмурился и ярился всадник, что задание было провалено. Простейшая деревянная повозка лежала на боку с отвалившимся колесом. Других верховых животных, кроме орла, видно не было. Укрыться в случае нападения крокодилов на голой дороге было негде, значит, животное или унеслось в паническом бегстве, или его сожрали, так или иначе, солдаты его не уберегли.

Они понуро выслушивали нотации всадника, а когда он выговорился, то по его же приказу вернулись к колесу и повозке. А всадник широкими шагами направился к нам. Плащ бился за его спиной.

Его взгляд поразил меня до глубины души, хотя мне казалось, что уже ничто не способно удивить меня в этом непредсказуемом мире.

Он изучал меня с примесью отвращения и собственным превосходством во взгляде, словно это было ниже его достоинства вообще замечать таких, как я. Его губы скривились при виде моей разорванной, перепачканной рубашки, а джинсы привели в негодование. Похоже, штаны в этом мире, как и в нашем средневековье, считались неотъемлемой мужской прерогативой.

Глядя на меня, он обратился к моему учителю. Он говорил на том же языке, то же звучания слов, только немного беглый и не такой старательный говор. Мне даже подумалось, что он намерено немного коверкал произношение, чтобы я не смогла понять его речи.

Я внимательно следила за тем, как отвечал и вел себя с ним мой учитель. В нем не было того повиновения, как у солдат, но он тоже склонил голову и не поднимал глаз, разговаривая с всадником. Он отвечал тихо и коротко, но голос все же не звучал испуганно и он не оправдывался, не частил, не сбивался. Он спокойно и размеренно рассказал всаднику обо мне, и я уловила только одно-единственное слово: «mastea». Он словно произнес его ради меня, чтобы продемонстрировать, какой эффект произведет это на всадника.

Тот разъярился. Будь у него кнут или что-то подобное, он, пожалуй, захлестал бы рыжеволосого до смерти. Он сжал кулаки, явно сдерживаясь, и процедил сквозь зубы:

– Craasta.

И одной рукой сорвал с меня остатки рубашки. Я вздрогнула от неожиданности. Ткань полетела в песок. Глупо было ожидать защиты от рыжеволосого, который даже в глаза-то ему не смотрел. Я глянулась на Тигра, тот пылал праведным гневом, но что с того? Солдаты только делали вид, что заняты ремонтом, но вмешаться никак не могли.

Я вскинула глаза и посмотрела на всадника. Невероятно красивое лицо, надо отдать ему должное. Правильные и крупные черты лица, ровный нос, очерченные губы скрыты светлой ухоженной бородой, несравнимой с всклокоченными мочалками Одуванчика или Тигра. Подстриженные пшеничные усы.

Зевс, да и только, но толку-то с красоты с таким характером?

И только тогда до меня дошло, что хоть и смотрю прямо ему в глаза, но я все равно запрокидываю голову, а это означало… Что в нем точно больше двух метров росту. Бесформенный плащ, конечно, скрывал его тело, но, напяль он себя мешок, и тот не скрыл бы широкие плечи, грудь колесом.

Точно Зевс.

Зевс метал молнии, пока только взглядом. Я понимала, что он не привык, чтобы женщины смотрели на него гордо вскинув голову. Такое неповиновение не пройдет даром, читалось в его глазах, но, черт возьми, он оставил меня без одежды, такое не прощается. Джинсы тоже разорвешь, псих ненормальный?

Он снова заговорил с рыжеволосым, хотя и продолжал глядеть на меня. Тот кивнул, осенил всадника какими-то движениями тонких, как спички, рук, и мужчина в плаще направился к обожравшемуся орлу.

Когда он ушел, рыжеволосый пару раз глубоко вздохнул и выдохнул, словно бы с облегчением и пробормотал что-то, что можно было расценить, как: «А теперь займемся делом».

Он направился к рыдающим девушкам и те сразу пропустили его к телу одной из них. Я с облегчением заметила Тину Тёрнер среди выживших.

Он велел им отойти на приличное расстояние, подозвал Тигра и сказал ему несколько слов на знакомом Тигру языке. Тигр кивнул и отошел в сторону.

Полы его красного халата вдруг затрепетали, хотя ветра не было. Он вскинул обнаженные руки, словно делал разминку перед зарядкой, потом поводил пальцами в воздухе над мертвой девушкой.

И ее тело вспыхнуло.

Вот откуда взялся огонь прошлой ночью. Это он вызвал его. А у Тигра он, видимо, просил разрешение, чтобы сжечь тело.

Девушки запели странную песню, отчасти похожую на ту, про согласные буквы алфавита во время похорон рыбьего пузыря. Я почувствовала на себе взгляд – это Тигр смотрел на меня поверх пламени. Я не могла однозначно объяснить этот взгляд, но в нем не было осуждения или ненависти, слава богу. Мне с лихвой хватало собственного чувства вины. Его кожа была в саже и крови, руки расцарапаны, значит, к тем белым полосам старых шрамов прибавятся новые. Солдаты ненадолго притихли, отдавая дань ритуалу, а потом снова вернулись к работе.

Тело догорело быстро. Ветер с рассветом усилился и скоро разметал пепел и остатки костей по белому песку дороги.

Ни с кем не прощаясь, Тигр развернулся и побрел к берегу, мимо развороченных клювом орла крокодилов. Хищные птицы не обращали на него внимания, у них хватало пищи. Он выполнил задание и уходил один.

Я глядела ему в след. Он не обернулся.

К полудню издали послышался стук копыт. Еще один солдат, очевидно, посланный всадником, привел нам нового вола. У него были широкие, сужающиеся рога, и он гневно скреп копытом песок, пока его впрягали в починенную повозку.

Я поднялась на нее вместе с девушками, рыжеволосый маг занял свое место во главе, один солдат правил волом, два других шли позади.

Пейзаж был до однообразия уныл. Только синева океана, куда ни глянь. Я держалась, но потом сползла вниз, обхватила колени руками и заснула.