Текст книги "Как забыть Гарри"

Автор книги: Рини Россель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Весь день шел дождь; он то переставал, то опять припускал, и на душе у Эмили было так же мрачно, как и вокруг. Тоска сжимала ей сердце, и оно нестерпимо болело. Она не знала, на острове Лайон или нет, и жалела, что ей не все равно. Ее охватило чувство ярости и потери, и она застонала, как от сильной физической боли.

– Ну как я могла позволить себе так безнадежно влюбиться в мужчину, который не верит в существование любви?

Ее печальный вопрос потонул в грохоте грома. Окна дребезжали, и это было признаком надвигающегося шторма. Она была бы рада присутствию никогда не унывающей Мэг, но они с Айви опять углубились в свое любимое занятие – игру в шахматы.

Эмили ходила по комнате, смотрела на дождь и избегала смотреть на себя в зеркало, потому что ей было неприятно видеть горестное выражение собственных глаз.

Не зная, что делать, и чувствуя себя прескверно, она машинально выдвинула ящик, где лежало гэллантовское белье, купленное для нее подругой несколько недель назад. Гадая, что за коварное создание вселилось в нее, она достала изящные кружевные изделия и разложила их на кровати.

Если учесть вкусы ничем не смущающейся Мэг, то покупка, которую она сделала для Эмили, могла считаться чрезвычайно консервативной. Лифчик, хотя и малюсенький, был из кружевного шитья, что создавало представление о чем-то очаровательно сельском, и совсем не походил на то, что могла бы носить исполнительница стриптиза. Трусики были тоже из розового шитья. Почему-то этот миниатюрный предмет одежды казался скорее милым, чем бесстыдным. Если и сексуальным, то в каком-то сдержанном стиле. Она должна отдать должное Мэг. Если ей суждено когда-нибудь надеть что-то из каталога «Гэллантс», то пусть уж будет это.

Но она не наденет, не будет носить одежду, какую носят его женщины. Она не желает быть очередной игрушкой Лайона Гэлланта.

Однако, давая себе клятву никогда даже не примерять этого белья, она уже снимала то, что на ней было. Секундой позже она смотрела в зеркало на кого-то, кто был очень похож на Эмили Стоун.

Пикантный лифчик был открытого фасона, с глубоким клиновидным вырезом, специально подчеркивающим ложбинку между грудями. Она смотрела во все глаза, с открытым ртом.

– Вот это да! – изумленно выдохнула она, не узнавая своей фигуры в этом новом стиле. Трусики были вырезаны высоко на бедрах, а эластичный поясок даже не делал попытки сжаться на талии, оставшись далеко под пупком. А сзади эти трусики… ну, сзади их, можно сказать, вообще не было. Она закусила нижнюю губу. Что за бес в нее вселился? До какой же степени она слабовольна, если поддалась порыву увидеть себя такой, какими Лайон привык видеть своих женщин?

Громыхнул еще один раскат грома, и раскачиваемая ветром толстая ветвь ударилась о застекленную дверь, ведущую в патио, но Эмили этого почти не заметила. Словно в каком-то странном трансе, она медленно повернулась кругом и едва не вскрикнула, когда в зеркале появились ее голые ягодицы. Закрыв глаза, она решила, что, кроме нее, никто об этом никогда не узнает. Даже Мэг она не скажет, что поддалась на ее провокацию.

И вдруг со звоном разлетелось окно. Эмили вскинула руки, чтобы защитить лицо, и отшатнулась от неведомой опасности. Что это было? Ураган снес стену дома? Упал вертолет? Холодные струи дождя хлестнули по обнаженной коже, и тут сильный шквал отбросил ее назад. Она выскочила из комнаты, налетела еще на какое-то препятствие и вскрикнула от ужаса, чувствуя, что все вокруг рушится.

– Бог мой, Эмили! – раздался чей-то низкий голос. В ту же минуту ее остановили и поддержали чьи-то сильные руки. – Вы не ранены?

Ее мозг работал с бешеной скоростью, стараясь спасти ее от катастрофы, постигшей этот дом, и ей потребовалась лишь доля секунды, чтобы узнать Лайона. Чувствуя огромное облегчение, она прижалась к нему, а ее руки вцепились в него мертвой хваткой.

– О Лайон! – воскликнула она. – Что… что случилось?

– Я не знаю. Похоже, упало дерево. – Он замолчал, и она поняла, что он изучает степень разрушений с того места перед дверью в ее комнату, где они столкнулись. – Я шел к вам сказать, чтобы вы переселились на нижний этаж на то время, пока дует сильный ветер.

Эмили судорожно сглотнула и подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Вот как. – Ее сердце забилось сильнее, когда она увидела, что на его красивом лице написано беспокойство, и у нее возникло опасение, что тот слепой страх, который душил ее лишь несколько секунд назад, превратился в печальное, безнадежное обожание. Она не должна давать волю эмоциям. Надо держаться от него на расстоянии. Разомкнув обвивавшие его торс руки, она положила дрожащие ладони ему на грудь. – Все… – звук ее голоса напоминал скрежет наждачной бумаги, когда ею водят по шершавому дереву, и она прочистила горло, – нормально. Я только вымокла. – Улыбка стоила ей больших усилий.

Выражение его лица не изменилось, он не отпустил ее, и так прошло несколько блаженных вечностей. Его взгляд передвигался по ее лицу, глаза сузились в раздумье.

– Лайон! – повторила она. – Пожалуйста…

Мольба в ее голосе, казалось, вывела его из транса, и он отпустил девушку. Увидел ее почти обнаженную фигуру и в удивлении приподнял одну бровь.

– Да-а, – протянул он, – это заслуживает одобрения.

– Боже правый! – В полнейшем смятении она прикрылась руками.

С улыбкой, от которой подрагивали уголки его губ, Лайон начал расстегивать свою белую рубашку. Хотя каждая клетка ее существа громко требовала спасаться бегством, она лишь с трепетом смотрела, как он раздевается – с какой-то необыкновенной экономией движений и плавной, возбуждающей мужской грацией. Ее восхищенный взор следил за игрой мышц у него на груди, пока он вытаскивал руки из рукавов. Она во власти безумия от любви к нему. Что он собирается делать? Разве это все еще имеет какое-то значение? Разве она сможет остановить его, даже если бы хотела?

Тепло дорогого хлопка обволокло ее, словно его руки, словно сама любовь. О, если бы это была действительно его любовь, а не сброшенная с плеч рубашка! Ткань прильнула к ней, вбирая в себя оставленную грозой влагу, прогоняя холод.

Лайон взял ее за руку и потянул к лестнице.

– Куда мы идем?

– Туда, где не дует. – Он поднялся на одну ступеньку ближе к ней. Когда она отступила, он остановился, пробормотав какое-то проклятие. – Вы стоите здесь, вся мокрая и красная, такая возбуждающая, а моя рубашка облепила ваше тело там, где положено быть моим рукам, – процедил он с тихой угрозой. – Черт побери, в этом виде ваше место – на обложке «Гэллантс», а этой ночью – у меня в постели.

Она смотрела на него во все глаза, ошеломленная резкостью его тона. Трепетал каждый нерв, напряглась каждая мышца. Она желала его, но боялась того, что произойдет, если она протянет руку и коснется желвака, вздувшегося у него на скуле. Кончики пальцев покалывало и жгло от желания прикоснуться к нему.

Она понимала, что если так сделает, то он получит желаемое – послушную игрушку, а она никогда уже полностью не оправится после встречи с ним. Как он может, как смеет так с ней поступать? Он прекрасно знает о своей чувственной силе, этот проклятый бабник, решивший во что бы то ни стало добиться победы и на этот раз!

Она с вызовом вздернула подбородок.

– Как это любезно с вашей стороны – пожертвовать мне несколько минут вашего драгоценного времени. – Ее голос был слаб, но зато буквально источал сарказм. – Но мне не нужны ваши уроки любви. Мне и так неплохо. Когда-нибудь появится мужчина, который полюбит меня – такую, какая я есть, со всеми моими досадными принципами.

Он нахмурился, по его лицу пробежала тень разочарования и досады.

– А знаете ли вы, что до вас меня еще не отвергала ни одна женщина? – В его низком голосе слышались резкие ноты. Он сжимал ее руку, словно не понимая ее отказа и ожидая, что она последует за ним куда угодно и что бы ни случилось.

* * *

Она улыбнулась, потом хихикнула. Это была истерическая реакция, но она ничего не могла с собой поделать.

– Не переживайте, дорогой. Вы все так же неотразимы. Зачем, по-вашему, я надела это… это треклятое белье? – выпалила она, и ее глаза наполнились слезами. – Затем, что хотела – пусть на одну минуту – посмотреть, могу ли я конкурировать с вашими женщинами!

Она прикусила язык, ненавидя себя за это признание. Ненавидя себя за то, что дала ему оружие против себя. Но Эмили знала, что теперь стала сильнее. Она теперь может сопротивляться искушению совершить в последнюю минуту безрассудный поступок. Сдавшись, она слишком многим рискует. Так что, если Лайон сегодня попытается взять ее силой, она будет драться, она поднимет на ноги весь дом.

Выражение его лица оставалось все таким же недоверчивым и жестким, а эротическое напряжение, скопившееся в пространстве между ними, стало почти осязаемым. Она видела, что ее резкие слова уязвили его и что он силится не потерять самообладания. Во время этой битвы взглядов она уловила, как что-то новое промелькнуло у него в глазах, и у нее возникло очень странное ощущение, что это беспомощность. Встретившись с безоговорочным отказом, он не знал, как ему себя вести. Мистер Сексобог раньше с этим не сталкивался! Пролетело несколько напряженных секунд, и наконец уголки его губ скривились в мрачной усмешке.

– Хоть одно вы усвоили за время нашего знакомства.

Она побледнела.

– Что же это?

– То, что у привлекательности и сексуальности есть и своя отрицательная сторона. Я бы советовал вам, когда вернетесь к себе в Айову, позаниматься на курсах самообороны. Или, как минимум, не разгуливать без одежды публично.

Она резко втянула в себя воздух и с силой вырвала у него руку.

– Вы нравились мне больше, когда были всего-навсего самодовольным мастеровым! – Ей внезапно пришла в голову одна мысль, и она требовательно спросила: – Зачем вы вообще строите этот коттедж?

По тому, как он вдруг наморщил лоб, она поняла, что своим вопросом застала его врасплох. Было похоже, что ему и самому эта мысль уже не раз приходила на ум.

– Это хобби. – Совсем для него нехарактерное смятение оказалось таким милым, что на нее нежданно нахлынула волна теплого чувства к нему.

Должно быть, он уловил в ней эту смену настроения, потому что она и опомниться не успела, как оказалась в его объятиях, а его губы мягко касались ее губ, приводя в восторг, искушая, ослабляя сопротивление.

Его руки разгоняли по ее коже опьяняющий огонь, его пальцы пробрались под рубашку, охватили ее обнаженные ягодицы. Эмили застонала, но ее руки предали свою хозяйку, вцепившись в желанную наготу его плеч. Для нее дороже жизни, дороже уважения к себе стало теперь желание ощутить его напрягшиеся мышцы, когда он притянул ее к себе.

Он подхватил ее на руки, а их губы и языки продолжали свой радостный, самозабвенный танец. Сознание отметило, что ее несут вниз по лестнице. Ей было непонятно, как он может одновременно и целовать ее, и так быстро спускаться по ступеням. Но факт оставался фактом: они миновали один пролет, потом второй, а упоительный поцелуй все не прерывался.

Наконец она догадалась: ведь это она сама не отпускает его губ, это ее руки так крепко обвили его шею, это ее пальцы вплелись ему в волосы. У нее возникло кое-какое подозрение, она приоткрыла один глаз и неожиданно встретилась с его темным взглядом.

Отшатнувшись, она запротестовала:

– Но у вас открыты глаза!

– Кому-то же надо было вести корабль, дорогая, – усмехнулся он.

Серебряные искры триумфа, сверкнувшие у него в глазах, привели ее в чувство. Она была на волосок от капитуляции, а он видел это и радовался.

Еще бы! Ведь его стаж соблазнителя останется непрерывным. Эмили содрогнулась от стыда.

Злясь на себя так, как никогда еще не злилась, она попыталась вырваться, извиваясь и отталкиваясь от его плеч.

– Отпустите меня! Я уже усвоила урок!

Она не удивилась тому, что он и не подумал отпустить ее. Продолжая барахтаться у него в руках, она услышала его вопрос:

– Какой урок?

– Я дам вам пощечину, если вы не отпустите меня сию же минуту!

– Но вы ведь на самом деле этого не хотите.

Его глаза околдовывали, излучая такую волнующую красоту, что на ее месте женщина с меньшей решимостью просто растаяла бы от желания. Зная, что стоит на самом краю пропасти, Эмили, не долго думая, размахнулась и ударила его по щеке со всей силой накопившейся в ней ярости и разочарования. Она гневно смотрела на него, ощущая в руке пульсирующую боль и молча бросая ему вызов: пусть только попробует не сделать так, как она требует.

Он заморгал в изумлении от того, что она на самом деле его ударила, и его губы изогнулись в усмешке:

– Оказывается, вы говорили совершенно серьезно. – Он опустил ее на пол и предоставил самой удержаться на ослабевших ногах.

* * *

Отпрянув к стене, Эмили смотрела на него злыми глазами. Она была готова дать волю своей ярости и уже открыла рот, но остановилась, словно захваченная в плен мощными флюидами. Даже теперь, когда она обещала себе, что будет его презирать, теперь, когда он был явно разозлен, излучение его магнетизма продолжалось, пугая и парализуя ее.

Благодарение небесам, что он не подошел ближе, а то все ее разумные мысли разлетелись бы, словно рой испуганных светлячков, и она бросилась бы к нему в объятия.

– Какой урок? – мрачно повторил он.

– Я… я усвоила, что если заниматься сексом с человеком, который тебя не любит, то потом будешь чувствовать себя опустошенной. Я не хочу этого.

В напряженном молчании прошла, казалось, целая вечность, и она, не выдержав, снова посмотрела на него. Губы Лайона были крепко сжаты, глаза прищурены. С трудом собрав силы, она сказала:

– Я думаю, вы все время чувствуете себя опустошенным, кроме, может быть, того времени, когда строите свою хижину.

Несколько секунд у него было такое выражение, словно его опять ударили, но в следующий миг блеснула улыбка:

– Сколько я вам должен за этот психоанализ?

Сердце у нее дрогнуло и остановилось, из горла вырвался жалобный стон. Совершенно раздавленная, Эмили резко повернулась и побежала прочь, не желая, чтобы он видел слезы ее отчаяния.

В следующий раз она увидела его уже утром. Он стоял возле кустов гардении, усыпанных душистыми цветами. Должна была начаться еще одна съемка, и вокруг него собралась стайка манекенщиц – все явно влюблены в него и все практически голые. Эмили торопливо пошла через лужайку, заставляя себя смотреть только на ожидающий пассажиров вертолет. Вот сейчас они с Мэг сядут в вертолет и улетят в Майами, а оттуда – рейсовым самолетом домой.

Звучный смех Лайона перекрыл женское хихиканье, и она невольно посмотрела в его сторону. Их глаза встретились, он захватил в плен и не отпускал ее взгляд, но широкая улыбка лишь слегка поблекла. Это длилось две-три секунды, потом одна из манекенщиц взяла его под руку, и он отвел глаза от Эмили, позволив ей снова дышать, двигаться, жить дальше.

Она почти не заметила, как Айви обняла ее на прощанье, и даже не старалась прислушаться к болтовне Мэг. Забравшись в вертолет, она откинулась на спинку шикарного кожаного кресла и прижала руку к горлу, ощутив приступ тошноты. Перед ее мысленным взором стоял гипнотический взгляд Лайона, каким-то непостижимым образом соединявший в своей бездонной глубине и ярость, и нежность. Как такое возможно? И тут ее осенило: Лайон Гэллант стал к ней неравнодушен – пусть даже совсем чуть-чуть – и за это возненавидел ее.

Когда вертолет поднялся в воздух, она закрыла глаза и стала думать, как теперь вытравить из сердца это причиняющее боль открытие.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Эмили уговаривала себя почувствовать тот радостный подъем, который раньше всегда испытывала в первый день нового учебного года. Но после возвращения с острова Греха какое-то темное облако опустилось ей на сердце, не пропуская в него почти никакой радости. Что бы она ни делала, глупая тоска по Лайону Гэлланту не проходила.

Спеша по тротуару школьного городка к кирпичному зданию постройки 30-х годов, она чувствовала прикованные к ней взгляды учеников и невольно усмехалась про себя. Наверно, она действительно выглядит иначе в этом костюме строгих линий, с приталенным жакетом и короткой юбкой. Ей показалось, что старшеклассники, подталкивающие друг друга локтями, до сегодняшнего утра даже не догадывались, что у нее тоже есть коленки.

Свернув к главному входу, она споткнулась и застыла на месте – у подножия широкого веера лестницы стоял Гарри. Эмили сделала глубокий вдох, крепко сжала зубы и направилась прямо к нему. Он лучезарно улыбался, но левое веко нервно подергивалось – это бывало у него всегда, когда он нервничал.

Он помахал букетом желтых роз:

– Привет, Эм.

Она подошла к нему и устало улыбнулась:

– Здравствуй, Гарри. Ты ехал мимо?

Его бледное лицо порозовело, но он храбро протянул розы:

– Я хотел вручить тебе это.

Она не стала перекладывать из руки в руку ни портфель, ни сумочку, всем своим видом показывая, что не намерена принимать цветы.

– Гарри, все это мы уже проходили.

Его рыжие брови опустились. Взяв Эмили за локоть, он увел ее с тротуара под тень деревьев.

– Эм, нельзя же быть такой бесчувственной! – взволнованно проговорил он. – Я ведь уже говорил, что сожалею о случившемся. Неужели ты не можешь простить мне одну маленькую ошибку?

Маленькую ошибку? Она высвободила локоть, стараясь сохранять спокойное выражение лица. Ведь кругом толпились ее ученики, которые не спешили расходиться по классам до самой последней секунды. Ей не хотелось устраивать сцену.

– Гарри, я уже говорила, что прощаю тебя. И мне очень жаль, что у тебя с Элси ничего не получилось. Но и у нас с тобой больше ничего не будет.

Он втянул воздух сквозь зубы, и вид у него был словно у щенка, которого ругают. Раньше она никогда не замечала, насколько он зауряден. Она всегда считала его довольно привлекательным, но теперь почему-то он казался не худощавым, а худосочным и бесцветным. Рыжие волосы были безжизненными, словно тертая морковь, залежавшаяся на тарелке. А она терпеть не может морковь… Неужели теперь каждого мужчину, которого она встретит на жизненном пути, ждет одна и та же печальная участь – сравнение с неким самовлюбленным плейбоем?

– Эм! – Голос Гарри прервал ее мрачные мысли. – Я знаю, что уже говорил тебе это. Просто дело в том, что ты теперь такая… такая непохожая на себя прежнюю. Ты более независимая, ты такая сильная и – ну, я не знаю… Ты такая возбуждающая – вот, наверно, подходящее слово.

Румянец смущения окрасил ее щеки.

– Если умную женщину бросают на ступенях церкви, то она обязательно кое-чему научится и позаботится о том, чтобы больше с ней такого не случилось.

– Больше такого и не случится, солнышко, – сказал он умоляющим голосом.

Она засмеялась, но смех этот был скорее саркастическим, чем приятным.

– По крайней мере в этом ты прав. – Она пристально посмотрела на него и решила, что ему будет полезно услышать кое-что нелицеприятное. – Послушай, Гарри. Я уже не та покладистая, наивная девушка, от которой ты сбежал. Ты очень унизил меня. Я ненавидела себя за то, что я такая неудачница, и хотела измениться. Моим открытием было то, что ты – легкомысленный и безответственный тип. – Он вздрогнул и поежился, но это ничуть не смутило ее. – Второе мое открытие заключалось вот в чем: пытаясь переложить вину за свою неудачу на других, я поняла, что не должна этого делать. За себя отвечаю я сама. Может быть, властный характер папы тоже сыграл какую-то роль, но ведь и у меня, и у Элси отец был один и тот же. Она решилась и уехала из дому, а я осталась, потому что хотела угодить отцу. Теперь я поняла: у меня просто не было такой страсти к путешествиям, я осталась вовсе не потому, что папа угрозами принудил меня к этому. Мне нравится быть учительницей. Единственное, что мне понравилось бы еще больше, – это растить своих собственных детей. – Он хотел что-то сказать, но Эмили нахмурилась: – Даже не начинай, Гарри. Это будут не твои дети.

Его лицо вытянулось и приняло такое трагическое выражение, что Эмили стало его жаль.

– Теперь я знаю, что я – хорошая учительница. А благодаря тому, что ты меня бросил, я узнала, что есть во мне достойного и правильно; оказалось, что я этим горжусь.

– Еще бы. Ты это излучаешь, словно свечка, – жалобно пробубнил он.

Она улыбнулась ему, чувствуя жалость. Бедный, он так страдает. Но помочь ему она ничем не может. У нее в этом плане хватает своих неприятностей.

– Спасибо, Гарри. Надеюсь, мы сможем остаться хорошими знакомыми.

Она смотрела, как у него от огорчения запрыгал кадык.

– И больше ничем мы не можем быть? Ты уверена?

– Уверена. Пожалуйста, не возвращайся больше к этой теме. – Бросив взгляд на часы, она сказала: – Мне надо идти. – И побежала вверх по ступеням в здание. Никто не знает лучше ее, каково это – продолжать жить дальше с разбитым сердцем. Но у нее было ощущение, что Гарри наконец уразумел: пора шагать своей дорогой. И она желала ему удачи.

Разумеется, Эмили сказала ему неправду, что довольна жизнью. После встречи с Лайоном она стала сильнее как личность, но настоящей жизнью это вряд ли можно назвать. Можно говорить лишь о выживании, о попытках справиться с безответной любовью. Какое уж тут счастье!

В коридоре стоял гвалт – ученики собирались кучками, изучая расписание занятий. Одни восторженно вопили, узнав, что попадали в один класс, другие разражались стенаниями и протестами, если оказывались разлученными.

Эмили уже опаздывала и поэтому ускорила шаг. До первого звонка надо успеть написать на доске несколько распоряжений. Повернув за угол в свой кабинет, она резко остановилась и со стуком уронила портфель на поцарапанный деревянный пол. Мужчина – такой высокий, широкоплечий и великолепный, что его никак нельзя было принять за ученика, – стоял, небрежно прислонившись к ее столу. Его лицо было повернуто в профиль и казалось задумчивым.

При звуке упавшего портфеля он повернулся в ее сторону. Потом широко улыбнулся, показав потрясающие зубы, и тогда ее сумочка последовала за портфелем, из нее посыпались пудреница, губная помада и другие мелочи.

Темные глаза блеснули.

– Это такая традиция в Айове – в ознаменование начала учебного года рассыпать по полу аксессуары?

Она сглотнула, не веря собственным глазам. Лайон оттолкнулся от стола и пошел ей навстречу, и она невольно залюбовалась его такой знакомой и волнующей походкой. Когда он подошел, Эмили ухватилась за дверную ручку, не зная, что будет дальше.

Лайон нагнулся и сложил обратно в сумочку рассыпанные вещи. Потом поднял и портфель и отнес все это к ее столу. Она не шевельнулась.

Когда он снова повернулся к ней, веселья у него во взгляде уже не было.

– Эмили! Что означает это выражение лица?

Она молчала, так как голос отказывался служить ей, и все еще старалась понять, что происходит.

Он снова подошел и взял ее безжизненные руки в свои большие теплые ладони. Как только он прикоснулся, кровь бросилась ей в голову, глаза защипало. Но она стояла не шевелясь.

– Давайте попробуем еще раз. – Он втянул ее в комнату, и выражение его лица было мягким.

– Лайон! – Вместо нормального голоса у нее вырвался какой-то писк. – Что… как… – Она не смела спросить, не смела надеяться.

Он поднес ее пальцы к губам и поцеловал, и всю ее охватил сладкий трепет. Ноги сделались ватными, стало трудно дышать. У нее не было сил отнять руку, хотя она знала, что это было бы самое разумное.

– Эмили, вы оказались правы в тот последний вечер на острове. – Продолжая держать ее руку, Лайон улыбнулся губами и глазами. – Я действительно чувствовал внутри большую пустоту, но даже и не догадывался о причине до тех пор, пока одна застенчивая женщина одним прекрасным утром не споткнулась об меня в поисках того, чего и не теряла.

Эмили услышала хихиканье и оглянулась. В класс заходили ученики, рассаживались, смотрели во все глаза… Но ее взгляд снова вернулся к лицу Лайона. О, эти глаза! В них была нежность, и они блестели так, словно увлажнились слезами.

Он взял ее лицо в сильные и нежные ладони.

– Я никогда не задумывался над этим, но постройка той хижины – как вы ее назвали – приносила мне чувство умиротворения, ощущение цельности, что ли. У меня было все, и эта хижина была мне не нужна, но я нуждался в том, что давало мне ее строительство. – Взгляд Лайона прошелся по ее лицу, и она поняла, что он пытается разгадать, о чем она думает. Она переживала за него и потому не имела ни малейшего представления о том, что написано у нее на лице.

Склонившись, Лайон поцеловал уголки ее губ.

– Когда я обнимал вас в тот день на пляже, то ощутил точно такую же умиротворенность и цельность. Но я сопротивлялся этому чувству к вам. Зачем мне какая-то консервативная женщина? Я мог получить любую красивую игрушку, какую хотел и когда хотел. Мои чувства к вам не имели смысла. Как не имело смысла и строительство хижины.

Она услышала, как кто-то вздохнул: то ли она сама, то ли одна из учениц. Но ей было все равно. Она смотрела в глаза мужчине, который говорил ей нечто невероятное, жившее лишь в самых сокровенных ее мечтах. И говорил совершенно серьезно.

Она открыла рот, но не смогла произнести ни звука.

Видя, что она продолжает молчать, Лайон покачал головой с выражением неуверенности и недовольства собой:

– Черт возьми, я все болтаю и болтаю, а самого важного так и не сказал. – Он улыбнулся. – Эмили, я люблю тебя, – прошептал он, и в доказательство этих слов она вдруг увидела у него в глазах глубокое, настоящее чувство. – Ты выйдешь за меня?

Раздались восторженные вопли, уханье и смех. Ее лицо стало пунцовым. Похоже, зрители увлеченно следили за происходящим. Лайон бросил на юнцов раздраженный взгляд, потом снова стал смотреть на нее.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Нотка тревоги в его голосе вывела ее из шока.

– Вы… ты любишь меня? – спросила она так тихо, что даже сама не услышала своего вопроса.

Он усмехнулся:

– После твоего отъезда я стал заниматься бегом в одиночку. Нужно ли приводить еще какие-нибудь доказательства?

Эмили почувствовала, как от этого мягкого юмора сердце у нее переполнилось чем-то новым, и всю ее охватила ни с чем не сравнимая радость.

– Ох, Лайон, – выдохнула она. – Я тебя люблю так давно…

– Вот это я и хотел услышать, любимая, – пробормотал он, подхватывая ее на руки.

Словно в бреду, она обняла его за шею. Сочтя это приглашением к поцелую, он повторил свою вечную клятву прямо ей в губы. Раздались хихиканье и аплодисменты зрителей.

Его поцелуй был жарким, жаждущим более полного удовлетворения, и она упивалась силой его желания. Сладкая истома пронизывала все ее существо. Ох, как же она любит этого человека! Ее любовь так же сильна – нет, еще сильнее, – как необходимость дышать.

Когда она поняла, что он вынес ее из класса и собирается вынести из здания школы, она слабо запротестовала:

– Мой класс!..

– Я договорился о замене. – Его глаза лучились преданностью. – В ближайшие несколько лет, дорогая, ты будешь слишком занята нашими с тобой детьми, для того чтобы учить чужих.

Она устроилась поудобнее в его объятиях, почти не веря в происходящее и чувствуя, что переполняющая ее радость вот-вот разорвет ей сердце.

– Ты все предусмотрел?

– Угу. – В его низком голосе она уловила эротичные нотки, и у нее появилось ощущение, что он думает только о том, как бы преподать ей урок номер четыре.

И до нее стала наконец доходить ошеломляющая истина: именно она и есть та женщина, которая завоевала недостижимого Лайона Гэлланта. А ведь ни один человек, пребывающий в здравом уме, не мог бы назвать ее экспертом по обольщению! Теперь, когда ее любит этот мужчина, она больше никогда не почувствует себя неудачницей. Лайон, любимый, молча обещала она, я буду лучшей на свете женой!

Услышав ее смешок, он озадаченно посмотрел на нее, но она лишь нежно поцеловала его и вздохнула.

– Надеюсь, что хижина достроена. Мне хотелось бы провести в ней наш медовый месяц.

– Достроена. – Он куснул ее за мочку уха. – Когда бег не помогал, я стучал молотком.

Дружный смех стал началом их совместной жизни. Застенчивая учительница нашла наконец свою настоящую любовь, а поглощенный своими делами миллионер обрел то, чего ему никогда не смогли бы дать ни богатство, ни власть, – истинное счастье.

КОНЕЦ

Внимание!

Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам