Текст книги "Лабиринты ада (СИ)"

Автор книги: Рина Зелиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Укачало? – Ил обернулся, помогая ей обрести устойчивость, замечая, как скривилось лицо девушки, как она, кусая губы, старается сдержать слезы. – Что с тобой?

– Ерунда, – Веда попробовала беспечно улыбнуться, но выходило плохо. – На поезд опаздывала. Торопилась. И, кажется, ногу подвернула.

Илья помог добраться Видане в свое купе и тут же энергично стал организовывать оказание ей первой помощи, не пренебрегая предложенной подмогой своих дружелюбных соседей. Когда он усадил Веду на полку и закатал штанину на ее пострадавшей ноге, пухленькая розовощекая девушка, представленная, как Лида, ахнула. Лодыжка Даны сильно опухла, кожа на ней приобрела красочные синюшно-желто-бордовые цвета обширного синяка.

– Похоже на растяжение, – пробормотал Илья. – Хорошо, если обошлось без разрыва связок. По приезду нужно бы рентген сделать. Как ты вообще еще ходить-то умудрялась?

Лидия была отправлена разыскивать лед. Ее муж Аркадий, широкоплечий увалень, с приятным, простодушным лицом под шапкой соломенных кудряшек, вызвался раздобыть аптечку. Седой бородатый старик тоже помогал, как умел. В основном, советами. Дана смущенно улыбалась, растерявшись от такого внимания, искреннего сочувствия и желания помочь.

Затем ее напоили горячим чаем с домашними пирогами. Видана то и дело замечала, как Илья, и не только он, бросает на нее недоуменные озадаченные взгляды. Она ловила себя на том, что ведет себя дико, но ничего не могла с этим поделать. Жадно набросилась на еду, едва не захлебываясь горячим питьем. Была настороженна и напряжена. Отвечала коротко и односложно, вздрагивая от малейшего шума за дверью, прислушиваясь к голосам. Она пыталась улыбаться, но получалось слишком натянуто, больше похоже на гримасы. Муж Лиды веселый, разбитной парень, рассказывал глупые анекдоты, громко хохоча, стараясь разрядить обстановку. Судя по говору, манерам и простой немодной одежде, супруги были из какой-то российской глубинки. Даже дед вставил свои пять копеек, рассказав занимательную байку из своей далекой молодости.

До чего же довел меня этот урод и вся его банда. Вот, я уже и на человека не похожа. Скорее на зверушку. Одичавшую и затравленную. Этого Вир и добивался. Превратить меня в запуганное животное. Дрессированное. Безропотное. Выделывающее кульбиты и трюки по его команде. И люди, вроде, хорошие. Добрые. А все жду какого-то подвоха. Не могу довериться. Не верю в добро. В альтруизм весь этот.

Илья посвятил старика и молодых супругов в какой неловкой ситуации оказалась Видана.

– Так пусть у нас остается, – воскликнула Лида. – Не в коридоре же ей теперь ночевать.

– Да уж, – поддакнул ее муж. – С теми мужиками ей точно одной ночью оставаться не стоит. Кто знает, что они по-пьяни учудить могут.

– Вот люди пошли, – возмущался старик, который назвался Василием. – В наше время такого безобразия, как давече, не было. Быстро с поезда бы ссадили. Да и не вел никто себя так. Стыдно было. Кому перед людьми. Кому перед Богом. И уважение к женщине, опять же было.

– Да ладно, – отмахнулся Аркадий. – Во все времена люди разные бывали. И хорошие. И плохие. Не от времени это зависит. Правила поведения в обществе – это да. Это другое…

– Хорош философствовать, – оборвал их разглагольствования Илья. – Надо что-то решать. Я Дане свою койку уступлю. Сам как-нибудь перекантуюсь одну ночку. А там, может, место какое освободится.

– А если мы вместе как-нибудь на одной кровати с ней поместимся? – предложила Людмила. – Как ты всю ночь по вагону шататься-то будешь? Сам устал, небойсь. Какой день в пути…

– Это вряд ли, – крякнул Аркадий, окидывая красноречивым взглядом полную фигуру жены. – С тобой она точно не разместится. Спихнешь ее ночью. Вторую ногу сломает.

– Так я местечко у себя под бочком могу предложить, – гоготнул дедок. – Со мной-то ей вольготней будет. Я места много не занимаю, ссохся весь. Не бойся, красавица, обжимать не буду. В прошлые времена: да… Горяч я, прыток был. А тепереча че… Стар уже…

Видана замялась, представляя себе всю комичность и нелепость подобной ночевки. И обижать старичка не хотелось. Он же по-доброму, от души.

– Так, – прервал ее терзания Ил, – ты располагайся. А я пошел. Тебе отдохнуть надо. Нога, наверно, болит. Вон, бледная вся.

– Нет, – порывисто вскрикнула Веда, – я так не могу.

– Правильно, – заулыбался Василий, – вместе ложитесь. Парнишка-то он хороший. Лапать не будет. А обнимет крепко, так еще теплее будет. И надежней. Шоб не упасть, если че. Да и все тебе приятней с ним, чем со мной, скелетом старым.

Девушка окончательно смутилась, укоряя себя за такую слабость. Если учесть то, что с ней вытворяли, скромность, казалось бы, у нее должна была пропасть окончательно. Но этот парень, он будил в ней какие-то странные чувства, природу которых она понять еще не могла.

Илья тоже совершенно стушевался, опустив голову, не зная, что и ответить. Своими хохмами дед поставил его в неловкое положение. Глядя на его мучительно сконфуженный вид, Видана рассмеялась:

– Я тоже обещаю, что приставать не буду. Честное причестное.

– Ну и ладушки, – удовлетворенно постановил старичок. – Давайте все баиньки тогда. Время уж позднее.

На нижней узкой полке тесного контакта было не избежать, они итак ели поместились на ней бочком. Повернувшись лицом к Илу, Веда прижалась к нему и положила голову на его плечо. Так, по крайней мере, она исключила риск свалиться нечаянно во время сна. Илья крепко обнял ее, окутав своим теплом и силой.

– Я тебя держу, не упадешь, – тихо прошептал он, будто бы, в ответ на ее мысли.

Непроизвольно Видана расслабилась, подсознательно доверяясь ему. Она закрыла глаза, вдыхая чудесный теплый запах его тела, поймав себя на мысли, что еще никогда не чувствовала себя так уютно, как в объятиях этого едва знакомого парня. Вслушиваясь в перестук колес, Веда сама не заметила, как отдалась на произвол сна, глубокого, как смерть.

Солнце уже давно встало. Близился полдень. Илья лежал, страшась пошевелиться, чтобы не спугнуть сон девушки. Под утро он стал беспокойным. Нежное личико хмурилось, губки подрагивали, иногда с них срывались тихие всхлипы. Все мышцы парня затекли, но он мужественно терпел, противясь желанию их размять. И все ради этой странной девчонки. Какой трогательной и ранимой казалась она. За всей ее стойкостью, напряженными точеными чертами юного лица, влажным омутом изумительных изумрудно-зеленых глаз скрывалась какая-то жуткая трагедия. В этом он был убежден. Хотелось помочь, защитить, уберечь. Как? Он не знал. А задавать вопросы пока не решался. Просто не имел на это права. Кто он ей? Случайный попутчик. И нужно ли ей эта его помощь?

Дед Василий сошел с поезда еще ранним утром. Аркадий и Лида решили позавтракать в вагоне-ресторане больше из чувства такта, будучи по своей деревенской природе людьми крайне бережливыми. А Ил размышлял об этой удивительной штуке – жизни с ее неожиданными поворотами, всеми непостижимыми перипетиями судьбы.

После полугода службы он получил письмо от бабушки. Его девушка, в которую он был влюблен еще с первого класса, была беременна и выходила замуж за другого. Вот так банально. Обычно. Так часто бывало. Он не первый и не последний, кого подруга не дождалась из армии. Но Ил то жил надеждой, верой в чистоту их чувств, не признавая никакого другого конца для истории их любви, как пышная свадьба в кругу близких друзей и родственников, затем семья и дети. Обязательно двое, а лучше трое. Их семья должна быть большой, шумной и счастливой…

Не вышло. Сначала родители покинули своего единственного сына. Отец умер от сердечного приступа. А мать быстро угасла буквально на глазах в течение года. Очень любила она его. Умерла во сне. Тихо и печально с легкой улыбкой на губах, как будто, радовалась предстоящей встрече, их воссоединению по ту сторону реальности. Вот такую же великую любовь и он хотел пронести через всю свою жизнь.

А потом его оставила невеста. От разочарования и непереносимого чувства потери хотелось повеситься на солдатском ремне. От мыслей о суициде его удерживал лишь страх разбить сердце бабушки. Она вырастила его. Была ему и матерью, и отцом, и другом. Как она станет доживать свой век без своего любимого и единственного внука? Ведь кроме него у нее никого не останется. Выдержал, выдюжил, пережил. А потом все как-то сразу прошло. Ил утешился думами о том, что, значит, еще не судьба. Значит, не любовь это была вовсе. А то самое, настоящее еще впереди. Все оно, наверно, и к лучшему.

Теперь Илья был в этом уверен, глядя на Видану. Какое-то щемящее чувство зарождалось в груди, ранее неизвестное, ни с чем несравнимое. Оно пугало и манило окунуться в него с головой. Ил прикрыл глаза. “Ты бредишь”, – сказал он себе. – “Ты знаком с ней всего несколько часов и совсем ее не знаешь. Женщины давно у тебя не было. За годы службы совсем отвык от женской ласки. Но это пройдет. Вот приеду, отмоюсь, отдохну. С друзьями встречусь. И оторвемся с ними где-нибудь в клубе. Отпразднуем мое возвращение со всеми вытекающими”.

Но праздновать почему-то не хотелось. И отпускать от себя эту хрупкую зеленоглазую девушку тоже. Илья вздохнул и открыл глаза, погружаясь в глубину ясного взора цвета лесной зелени.

– Тебе неудобно, – заметила Видана слабым со сна голосом.

– Ничего. Нормально.

– Ну, ладно, совсем чуть-чуть, – сдался он в ответ на ее недоверчивый, полный упрека взгляд, – но рядом с тобой это даже очень приятное неудобство.

– Ты покраснел. Как мило, – хмыкнула Веда, спускаясь с полки, пытаясь не наступать на больную ногу.

– Мило… Капец, – окончательно потерялся Ил.

– Ну, да. Первый раз вижу, как парень краснеет. Это забавно.

– Мило, забавно. Прикалываешься, да? – заворчал Илья, вставая вслед за ней.

– Нет. Не обижайся. Ты, правда, хороший очень. Я еще не встречала таких людей.

– Все. Пошли завтракать. Или уже обедать? Без разницы. Есть хочу. Давай помогу, – прекратил этот смущающий его диалог скороговоркой парень.

Он обхватил Видану за талию, поддерживая, и почти донес до кафетерия.

– Награждаешь меня качествами, которых у меня по жизни не было, – бубнил он дорогой под нос, не замечая озорную улыбку девушки. Она едва доставала ему до плеча. – Что это тогда за люди тебе попадались? Если уж я милый…

Они стояли возле своего купе в коридоре и смотрели в окно, жмурясь от лучей наконец-то выглянувшего из-за туч солнца.

– Значит, ты остался совсем один? – вздохнула Видана, сочувствуя пареньку.

Он только что рассказал ей, как умерли один за другим его родители, как его растила с совсем юного возраста бабушка, которая тоже умерла еще в первый год его службы. Потом он подписал контракт еще на два года, только бы не возвращаться в пустую квартиру, где все напоминало об утрате единственного оставшегося у него родного человека.

– А ты? У тебя кто-то есть?

– Нет. Я тоже одна.

– Но ты же к кому-то едешь? – продолжал свои расспросы Илья. Уж больно сильно его интриговала эта его новая знакомая. И очень надеялся при этом на ответную откровенность.

– Я просто еду. Уже говорила, – начала раздражаться Веда.

– Я помню. И все-таки? – настаивал Ил. – У кого-то ты должна остановиться? На первое время. Что ты вообще собираешься делать?

До прибытия поезда на конечную станцию оставалось около часа.

– Зачем тебе? – попыталась увильнуть девушка.

Придумывать что-то, врать ему не хотелось. Нужно было. Но она не могла себя заставить. Промолчать также не получалось.

– Хотелось бы еще раз увидеться с тобой, – честно признался Илья.

Видана закусила губу.

– Дана?

– Мне бы тоже хотелось, Ил. Но я пока не знаю, где буду жить.

– Давай я тебе хорошую гостиницу покажу? – воодушевился парень. Так ее и искать по всему огромному городу не придется. – Недорогая. Чистая. И кормят хорошо. У меня там, – он запнулся, – ну, в общем, знакомая одна работала.

– Нет. Не надо в гостиницу.

– Почему? Пока ты еще жилье приличное найдешь, – удивился Ил.

– А что тебе, не все равно? Чего ты ко мне привязался? – взорвалась девушка. – Ты не считаешь, что мы еще слишком мало знакомы, чтобы ты мог требовать от меня объяснений?

Она круто развернулась и поковыляла в сторону выхода из вагона, сильно припадая на одну ногу, но давая ясно понять, что выяснение ее дальнейшей судьбы – это не тема для беседы.

– Да не требую я, – Илья в два шага нагнал ее и схватил за предплечье. – Не сердись. Я помочь хотел. И все. Прости. У тебя что-то очень плохое случилось, да? Видно же. Ну не хочешь делиться, не надо. Просто если я чем-то смогу помочь, скажи. Хорошо?

– Хорошо, – буркнула Видана, сменяя гнев на милость, думая о том, что окончательно поссориться с ним и никогда больше не встречаться было бы намного лучше. Лучше для него.

– Ну, пока.

– Пока, – прошептала Веда, сжимая в руке бумажку с телефоном Ильи.

Они стояли на перроне. Опять начал моросить холодный нудный осенний дождь. Резкие порывы ветра кружили желтую опавшую листву по асфальту. Весь город казался каким-то серым и неприветливым. Суетливые безликие прохожие, спешащие по своим делам, шум транспорта, гул голосов провожающих, равнодушный голос диспетчера. К запахам мазута, прели и выхлопных газов примешивалась вонь прогорклого масла от ближайшей точки продажи фастфуда. Оборванный бородатый бомж, нудно и жалобно что-то канючил, настырно ковыляя за прохожими, протягивая свою грязную волосатую руку за подаянием. Цыганские детишки не отставали в настойчивости и наглости, пытаясь обойти конкурента. Видана вдруг представила себя тут рядом с ними, сидящую на картонке у тротуара с протянутой рукой, чумазую, со спутанными в колтун волосами, одетую в тряпье, похожую на старуху.

– Ты точно обещаешь позвонить, как только устроишься? – еще раз переспросил парень. Ему почему-то совсем не хотелось оставлять ее одну.

– Точно, – уверено сказала девушка, заведомо выдавая ему приготовленную ложь во спасение.

Она уже не в первый раз заверила Илью, что нога совсем не болит, что она не маленькая и сама разберется со своими делами.

“Уходи, ну уходи же”, – шептала она про себя.

– Хорошо, – ничего не оставалось, как согласиться Илу. – Тогда я пошел?

– Иди, – Видана обреченно опустилась на скамью возле стены здания вокзала, провожая взглядом широкую спину Ильи.

Глава 18.

Веда продолжала сидеть на скамейке, рассматривая лениво проплывающие в небе облака.

И что же мне теперь делать? Может, купить билет на очередной поезд? А что? Провести всю жизнь, катаясь на поездах. Пусть попробуют поймают. Нет. Бредовая идея. На всю жизнь мне денег не хватит. От силы – на месяц. Перекантоваться на вокзале? А если ППС пристанет? Документы потребуют. Тоже не вариант. Ну, выкручусь на первый раз, если получится. А потом что?

Мысли текли вяло. Все напряжение последних дней сменилось жуткой, катастрофической усталостью. Не хотелось даже двигаться. Ей казалось, что все ее потуги избежать расправы за побег, своеволие будут безрезультатны. Ее все равно настигнут. И тогда… При этой мысли тошнота подкатила к горлу. Лучше бросится под поезд. Секунда… и все. Быстро и без мучений.

Вир останется ни с чем. Это, вероятно, будет ему самой лучшей местью. Он прогадал со мной. Поставил не на ту лошадку. И отыграться на мне за проигрыш не получится. Да он сгорит в своей бессильной злобе. На ком ему еще вымещать свой гнев? Столько усилий и времени потрачено на меня. И все в пустую. Вместо универсальной рабыни он получит изувеченный труп.

Она вдруг почувствовала себя брошенной и такой одинокой. Никому на самом деле нет до нее интереса. Никто не расстроится об ее кончине. Никто и не заметит. Была, и нет. И что с того? Разъедающая сердце тоска наполняла глаза слезами, убивая последние крохи желания бороться, что-то предпринимать ради своего спасения. Она же совершенно осознанно отказалась от помощи Ила. Она не имела права его подставлять, а всякий, связавшийся с ней, рисковал не меньше, чем она сама. Да этот парень забыл, наверняка, про нее уже. Сколько девчонок к нему неровно дышат? Высокий, хорошо сложенный, симпатичный, обаятельный. И что ему до нее. Не захотела общаться, и ладно. С другой сложится.

– Я так и знал, – вздрогнула Веда от голоса, полного возмущения и укора.

Через мгновенье Илья тяжело плюхнулся рядом с ней.

– И долго ты тут сидеть собираешься?

Видана молчала, разглядывая носки своих кроссовок. Но сердце вдруг подпрыгнуло и сладко заныло. И в тоже время это было так непривычно: кто-то действительно не равнодушен к ее судьбе. Необычно. Она не могла пока довериться никому. Не верила.

– Поехали ко мне, – предложил Ил, – поживешь день, два. Сколько захочешь. Пока не отомкнет. Странная ты. Может, отойдешь немножко. Ты не думай ничего. Я же так. По-дружески. Ну, не могу я тебя тут одну оставить…

– И часто ты так по-дружески девушкам у себя пожить предлагаешь? – саркастично отозвалась Видана.

– Нет. Ты, пока, первая, – насупился Ил. – Тебе плохо. Видно. Вот и предложил.

– Пожалел, вроде как? – усмехнулась девушка.

– Какая ты.., – Илья не смог подобрать подходящего слова, а только махнул рукой.

– Как хочешь, – он встал, – навязываться не буду.

– Подожди, – крикнула она вслед удаляющемуся быстрым шагом парню. – Я согласна.

Зачем я это сделала? Это полнейший эгоизм с моей стороны. Жестоко. Я не должна пользоваться его добротой и расположением ко мне. Но это же ненадолго. Я немного отойду, найду себя. А затем придумаю, как выпутываться дальше. Всего на пару дней. Ведь, ничего же не случиться за пару дней? Я даже привязаться к нему не успею. И придумаю, обязательно, основательную причину для того, чтобы исчезнуть бесповоротно из его жизни. Такую, чтоб не обидеть. Хороший он.

Однако, Веда не исключала возможную провокацию со стороны Вира. И этого Илью она совсем не знала. Присутствие, незримое присутствие Визарда не ощущалось. Он настолько ее подавлял, что девушка научилась кожей ощущать его власть над ней. Сейчас, как будто бы, отпустило. Она чувствовала себя, как марионетка с оборвавшимися нитями. Палочки остались в руках кукловода. А она разбитой куклой рухнула на сцену, не в силах собраться и двигаться самостоятельно. Ила девушка не боялась. Почему-то была уверена, что он не причинит ей вреда, не ожидая от него никакого вероломства. Все фибры ее души не воспринимали его, как угрозу. На уровне подсознания, на которое она привыкла полагаться больше, чем на трезвый расчет. Чего-чего, а просчитывать ситуации Веда так и не научилась. Не ту, не ту игрушку выбрал себе Вир…

Обстановка маленькой однокомнатной квартиры Ильи была скромной, если не сказать – бедной. Старый засаленный, местами вытертый до дыр диван, старый черно-белый телевизор на черных деревянных ножках, оставшийся здесь, видимо, с доисторических времен, который надо бы в музей было отнести, как отметила про себя девушка. Одноместная узкая кровать, накрытая ярким, сшитым вручную из лоскутов, покрывалом, в изголовье которой возвышалась гора подушек, накрытая кружевной прелиной. На ней, судя по всему, спала бабушка. Совдеповский желтый комод с хрусталем, громоздкий в тон ему гардероб, колченогое кресло с ободранными подлокотниками, покрытое поеденным молью пледом. Видана, словно, попала в другую эпоху. Она-то была уверена, что так уже никто не живет. Тем более, это было совершенно не похоже на обиталище молодого парня.

Ил достал отдававшее затхлостью, но чистое белье, белое с голубоватым оттенком. Пока он застилал для девушки кровать, она застыла на пороге единственной комнаты в полнейшей растерянности. Так было дико, что о ней вообще кто-то заботится.

– Располагайся, – обронил Илья, – я в магазин сбегаю, и будем чай пить.

Когда парень вернулся, Видана уже спала. Она устало прилегла и моментально провалилась в сон, едва ее голова коснулась подушки. Ил чему-то вздохнул и, улыбнувшись, накрыл ее одеялом. А для себя разложил диван, на котором проспал почти все свое детство и юность.

Когда Видана проснулась, то обнаружила рядом с собой записку, придавленную ключами: “Это запасные для тебя. Если захочешь прогуляться. Вернусь поздно. Ил”.

Девушка потерла глаза, зевнула и прошлепала на малюсенькую кухоньку ставить чайник. Пока он грелся, она проинспектировала помещение на наличие съестного. В шкафчиках царило запустение. Пачка печенек на столе, чай в пакетиках, хлеб, банка кофе и сахар. В холодильнике – яйца, молоко и пельмени.

– Да, не густо, – отметила она.

В углах нагло обосновались пауки. Слой пыли покрывал каждый сантиметр жилья. Пахло сыростью. Было заметно, что тут давно никто не жил.

Позавтракав, Дана отправилась с магазин. Телевизор все равно не работал, а сидеть и выжидать неизвестно чего, ей было не в моготу. И очень хотелось что-нибудь сделать для человека, который предложил ей поддержку. Веда уже совсем не представляла, чтобы делала, если бы Ил за ней не вернулся.

Илья пришел около восьми вечера. Он оторопело застыл на пороге кухни. В квартире сияла образцовая чистота, а на столе благоухал дразнящими желудок ароматами обильный ужин. Ил сглотнул слюну:

– Ну, ни фига себе, – только и смог выдавить из себя он.

– Мне было скучно, – отозвалась от плиты Видана, – мой руки и садись за стол.

– Прям, как бабушка, – засмеялся парень.

– Это комплимент? – хихикнула Дана.

– Как прошел день? – прервала затянувшееся молчание Веда в то время, как Ил с похвальным аппетитом уплетал приготовленную ею еду.

– Нормалек, – оторвался от поглощения бифштекса Илья, – дядька, как и обещал, пристроил к себе в прокуратуру. К бабушке на могилку съездил. К дружбанам заглянул повидаться. Обрадовались все. Завтра на зеленую приглашают. Отметить хотят.

– Скорее на рыжую, – поправила девушка.

– А ты что делать собираешься? На завтра есть планы?

– Пока не знаю, – уклончиво ответила Веда. – Утро вечера мудренее.

– Вед, мне все про тебя известно, – отложив вилку, ошарашил ее Ил, словно под дых ударил.

Эта тишина, эта неподвижность, казалось, тянулась бесконечно. Она уставилась на него во все глаза. Это был взгляд, выражающий всю боль чудовищной несправедливости. Тишина звенела в ушах.

– Что все? – похолодела Видана.

– Ты в розыске…

– Так.., – только и смогла выдавить из себя девушка.

– Что так? Это все, что ты можешь мне сказать?

– Хочу послушать, что можешь сказать мне по этому поводу ты. Что тебе известно? Если известно все, то ты бы не стал так спокойно ужинать со мной. Не боишься, что крысиного яда подсыпала? – съязвила Веда.

– Нет, – стукнул кулаком по столу неожиданно всегда такой уравновешенный Илья, – поэтому и спрашиваю. Ты объявлена в розыск, как сбежавшая из тюрьмы мокрушница. Буквально вчера твои фотки по всему городу расклеивали. Но ты не похожа на убийцу. Так мой дядя сказал, когда ориентировку просматривал. Уж у него-то глаз наметанный. И я так думаю. Ты же котенка не способна утопить, не то что человека грохнуть. В чем тогда дело? Может, все-таки расскажешь? Ты не считаешь, что теперь-то я имею право об этом знать? Я мог сегодня сюда с группой приехать, но предпочел поговорить с тобой…

– Не может быть, – хрипло прокаркала Дана, – я же мертва. Не может такого быть!

– Как мертва? – теперь уже сел голос у Ила.

– Так. Могила за номером 3035. Но я не убивала. И не умирала. И… и…

– Рассказывай.

– Нет.

– Почему нет?

– Зачем? Что это – первое блистательно раскрытое дело, и карьера в гору? Нет. Моим рассказом ты не этого добьешься – пойми. А только свою могилу заимеешь. Поэтому – нет. Хватит! – она уже кричала, срывая голос. – Хватит смертей. Хватит всего. Я не хочу. Не хочу!

– Рассказывай, – ледяным тоном, подействовавшим на нее, как ушат холодной воды, прервал ее истерику Илья. – Если ты ни в чем не виновата, я тебе смогу помочь. И не по долгу службы. И не за что-то. Просто ты мне симпатична. И все. Ничего не потребую взамен. Об этом даже не думай. Мне так не нужно.

– Не сможешь помочь… Пойми, я не хочу тебя подставлять. Ты был добрым ко мне. И я уверена, делал это бескорыстно. Давай, я лучше уйду? И все? У тебя никаких проблем. И у меня тоже? ОК? – вскочила со своего места Видана.

– Рассказывай, – зарычал Ил, также поднимаясь и подавляя ее своим ростом и мощью через маленькое пространство стола.

Голос его был сухой, задыхающийся. На щеках проступили красные пятна, в тоне – никакой нежности, только раздражение и недовольство. Веда вздрогнула, не ожидая от него такой линии поведения, по всему прошлому их с ним общению не свойственному ему.

– Не дави на меня, – процедила сквозь зубы, обуреваемая резко накатившей на нее злобой Видана. – Ты даже не представляешь, чего хочешь. Ели я тебе все расскажу – ты заведомо труп. А этого я не хочу. Ты прав: я и котенка утопить не смогу. И у меня нет желания быть ответственной за твое будущее. Так уж сложилось – я несу смерть всем, кто со мной связался. Поверь мне. Просто поверь. А твоей смерти мне не нужно. Не хочу брать на свою совесть еще и твою поломанную жизнь.

– Моя жизнь… Не тебе ее предопределять. Никому. Пойми. Каждый человек сам властен над своей судьбой. Только ему решать, как она пойдет. Это зависит от его поведения, от его поступков. И ты не имеешь право распоряжаться моей. И думать, что для меня так лучше. Это только мое право. И я должен сам принимать решения, как распоряжаться своей жизнью.

– И ради меня ты готов ей рискнуть? – горестно выдохнула Веда, опускаясь на стул. – Зачем?

– Мне нечего терять. Я один по жизни. Друзья. У них свои семьи, свои дела, проблемы… Если со мной что-то случиться, никто об этом уж очень сильно горевать не будет. Никто особо что-то важное не потеряет. Понимаешь? Мне рисковать нечем. В чем проблема?

– Во мне…

– Да. В тебе.., – он так это сказал, что девушка забыла, как дышать. Но в следующую минуту обрела этим трезвость рассудка.

– Хорошо, – говорила, как рубила, – слушай тогда. И не перебивай. А на утро решишь, то ли ты меня никогда не знаешь, то ли сдашь операм, то ли еще че…

Глава 19.

Рассказ Виданы был долгим, сбивчивым и эмоциональным. Она путалась, пытаясь избежать интимных подробностей, захлебываясь чувствами, стараясь донести до Ильи: в какой серьезно опасной ситуации он оказался благодаря ей. А когда в глазах парня загорался огонек недоверия, она с еще большим жаром принималась выстраивать логику своего повествования, хотя ей и самой при этом начинала казаться вся эта история абсолютно запутанной и бредовой.

Ил же терялся в догадках: какой процент правды можно извлечь из всего этого рассказа. Весь целиком его принять за истину он оказывался. Слишком уж невероятной представлялась эта трагедия. Сердце подсказывало ему, что девушка говорит правду. Столько жара, негодования, надрыва, порой боли и гнева, горечи и ненависти было в ее голосе, а невероятные колдовские глаза сверкали неподдельными эмоциями. Невозможно так сыграть. Однако, разум твердил, что слишком много неправдоподобного, непостижимого было в ее рассказе. Сомнения и желание поверить разрывали его разум.

– Я не думаю, даже не жду, что ты не заподозришь меня во лжи, – закончила Веда, – но, наверное, даже рада, что излила душу. Стало немного легче. Но это неправильно: перекладывать всю эту муть на твои плечи.

– Ложись спать, – Илья зарылся пальцами в свои густые русые волосы, – я разберусь…

Видана встала на ватные подгибающиеся в коленях ноги.

– Как скажешь, – грустно улыбнулась она.

Ей было обидно так обмануться в человеке. Где этот милый заботливый мальчик? Открытый и добрый. Он превратился в жесткого бескомпромиссного мужчину. Резкого и безжалостного. Стоило только ему узнать, какие проблемы принесла с собой в его жизнь его новая знакомая. Но он прав: надо попытаться заснуть. Хотя бы на пару часов. А потом она убежит. Как только он уйдет на работу.

– Дана, – окликнул ее в дверях Ил, – ствол отдай.

Девушка застыла изваянием.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, я же не дурак, – хмыкнул парень, – может, конечно, и выгляжу, как придурок. Я на него наткнулся еще тогда, когда ты упала на меня в поезде. Потом видел, как переложила его в карман моей куртки. Куда сейчас спрятала?

– Не отдам, – круто повернулась Веда. – Это единственная гарантия того, что если они меня поймают, то не смогут заставить пройти опять через все те пытки, которым подвергали за непослушание. Парочку завалю, а последнюю пулю для себя оставлю. Больше никогда, никогда не позволю над собой измываться!

– А почему ты вообще со мной связался? Тебя не насторожило, что девушка носит с собой ствол за поясом? – осенило Видану. Она злобно прищурилась.

– Насторожило. Но мне было интересно. И потом, я подумал, что это умно: носить с собой орудие самозащиты. Тем более для хрупкой девчонки, да еще и в дороге, в которой может всякое приключиться. Я же не предполагал, что это огнестрел. Теперь в этом уверен. И будет лучше, если он пока побудет у меня.

– Нет, – грозно и безапелляционно отрезала Веда.

– Ладно…

Заснуть не получалось. Видана лежала с закрытыми глазами и слушала, как Ил меряет шагами коридор. Звякнули ключи: забрал ее комплект со столика у двери. Значит, сбежать не получится. Девушка судорожно сжала пальцы на холодной стали под подушкой. Этот возможный вариант исхода событий она отвоевала. Илья тоже не сомкнул глаз. Он долго курил на кухне, затем ушел. Сон все равно не приходил. Если подумать, то ничего другого ей и не оставалось. Но напряжение не покидало. Веда вскочила и заметалась по квартире. Спрыгнуть с четвертого этажа? Может, и не убьется, учитывая свою невезучесть. Но переломает все, что можно. Ждать – это все, что она могла. Минуты, часы тянулись чудовищно медленно…

Входная дверь со скрипом открылась. Задремавшая в кресле Видана вздрогнула и прижала к груди глок.

– Это я, – оповестил ее еще из коридора Илья. – Один.

Он вошел и рухнул на диван, запрокинув голову и закрыв глаза. Изнеможенный и взъерошенный, он показался Дане самым родным человеком на свете…

– Я все проверил, – спустя какое-то время начал Ил. – Поднял архивы, перерыл базу. Тебя судили за убийство сына Синявского, того самого, который ворочает миллионами в городе, где ты училась. Надо же было так попасть, – нервно хохотнул он. – Игнат жив. Это факт. Ты, понятное дело, невиновна. А дальше пурга какая-то…

– В смысле? – хриплым шепотом только и смогла спросить Веда.

– В смысле, что ты вовсе не Видана Архипцева, а Есения Корсикова. Так, кажется, звали твою подругу, с которой вы вместе, судя по твоему рассказу, попали к Визарду и его банде? Архипцева давно оправдана и живет себе припеваючи. А вот Корсикова числится беглой заключенной. В деле Есении – фото твое. Ну, а в твоем…

– А могила? – прошелестела Веда.