Текст книги "Лабиринты ада (СИ)"

Автор книги: Рина Зелиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Книга 1. Лабиринты ада.

Оставалось пятнадцать минут до отбоя. Нужно было найти Сеньку. Есения – ее единственная подруга в этом аду. Единственная, кто не дает ей сойти с ума от отчаянья и безысходности. Наверное, им опять повысили норму. Но наказание за нарушение режима будет гораздо жестче, чем за невыполнение норматива. Сеня была старше ее на пять лет. Спокойная, рассудительная, уже умудренная жизненным опытом, она всегда, при любых обстоятельствах и в любых ситуациях умудрялась поступать разумно, не поддаваясь на провокации, игнорируя эмоции и чувства. Дане было чему у нее поучиться.

Обе находились в отрицаловке. Свободные духом и совестью, обиженные судьбой, они не признавали ничьих законов. Ни государственных, ни законов колонии. Видана попала на зону двумя месяцами раньше Есении. Умная, образованная, воспитанная согласно строгим моральным устоям и принципам, девушка сразу выставила все свои колючки против бабья, наехавшего на нее в камере. Нет, она не будет пресмыкаться и лебезить перед рецидивистками, воровками и наркоманками.

Вторая ночь в колонии запомнилась ей на всю жизнь. Ее избили, сильно, жестоко, цинично. Когда Дану уносили в санчасть, она пристально посмотрела на старшую и тихо внятно произнесла: “В аду гореть будешь еще на этом свете. Костей не соберешь”. Слова сами слетали с губ, извлекаемые дикой злобой. А через день после происшествия женщина, державшая камеру, упала с лестницы. Летела недалеко, но умудрилась переломать себе все руки, ноги, ребра и повредить позвоночник. С тех пор Дану прозвали Ведуньей или попросту Ведой. Все ее сторонились, больше не трогали.

Есения – спортсменка, занималась йогой, тэквандо и плаваньем. Сильна, гибкая, она разобралась по-своему. Она была выше всего, что творилось на зоне: мелочных разборок, сплетен, подхалимажа, стукачества. Она не желала опускаться, и пыталась внести частицу прежнего мира в тот кошмар, в который попала. Девушки быстро нашли общие интересы и сблизились. Друг за друга стояли горой. Видане в ее двадцать один год Сеня казалась примером для подражания. Хотела бы она в ее возрасте быть такой же независимой в стиле поведения и суждениях.

Но зона диктовала свои порядки. И теперь, пробираясь тайком по тюремному коридору, Дана надеялась лишь на то, что вертухаи удовольствовались предыдущими карательными мероприятиями, или же она успеет вовремя отыскать подругу.

Я бежала по полутемному коридору. Две люминицентные лампы на потолке, закрытые проволочными решетками тускло мерцали, мигая и потрескивая. Казалось, такие лабиринты я видела в своих кошмарных снах еще в той, прошлой жизни, когда бежала по холодному обледеневшему полу, натыкаясь на железные прутья заградительных решеток, и падала. И каждый раз просыпалась в ужасе от ощущения, что никогда не найду выхода и обречена вечно бродить по закоулкам жизни, представляющей собой сплошной тюремный коридор.

Меня охватила жуть. Дело было даже не в том, что в коридорах было безлюдно: ни заключенных, ни надзирательниц. Было тихо, очень тихо. Дверь покачивалась на петлях, зловеще скрипя. Возникло непреодолимое желание повернуть назад. Липкий холод обнимал за плечи, пробираясь внутрь. Меня начинало потряхивать. Сознание бунтовало и требовало вернуться, дурное предчувствие спутывало ноги, но разум гнал вперед, отчитывая за эгоизм. Ну что со мной может еще плохого приключиться? Кажется, уже все: предел. Дальше падать некуда. Я на дне пропасти. Откуда не выбраться. Не догадывалась, глупая, что дно пропасти – это еще земля. А под ней… Под ней ад.

Я приоткрыла дверь цеха и скользнула внутрь. И тут же попала в стальные тиски. Две могучие мужские руки сграбастали меня, лишая возможности двигаться. “Мужчины? Откуда тут мужчины?” – пронеслось в голове. Бугай, державший меня, поднял мое лицо к свету, больно удерживая за подбородок. Сзади приближались еще двое. Жестокий дикий взгляд. Глаза цвета стали. На физиономии мужика, вцепившегося с мои плечи, отпечатались все пороки мира.

Он рaзглядывaл меня с ног до головы, кaк мaртышку в зоопaрке.

– Ух, ты! Глазищи-то какие. Ведьминские. И фигурка тоже так: ничего, – причмокнул дядька.

– Красивая, – услышала равнодушный голос сзади. – Свеженькая. Берем?

Тот, что держал меня, кивнул. На его губах мелькнула злобная усмешка. В глазах плескалась похоть. В мое плечо впилась игла, жаля, убивая мысль о попытке вырваться, избежать нового жестокого удара моей злосчастной судьбы. Мысль, которая только-только еще начала зарождаться в измученном затуманенном мозге. Неожиданный кошмарный поворот событий в моей и без того испоганенной жизни, бесконечная непроходящая усталость от непомерных нагрузок и постоянного недосыпания не способствовали быстрой реакции. Это даже не странно, что я не делала попыток сопротивляться. Лекарство начинало действовать. Я проваливалась в вязкую сонную темноту. Все члены тяжелели, веки наливались свинцом…

Глава 1.

Небольшое помещение было уютно обставлено дорогой мебелью, сделанной на заказ. Посередине стоял низкий столик овальной формы, сверкая черным лаком. На кожаных диванах, смыкаемых полукругом вокруг него, расположились мужчины. Их было пятеро. Молодые, крепкие, спортивные, они казались обычными парнями, собравшимися выпить и отдохнуть. На столе стояли бутылки с коньяком, текилой, водкой. Рядом в вазочках – фрукты, к спиртному прилагались тарелки с закусками. Дымились сигареты. За дверью грохотала танцевальная музыка. Приглушенно. Делая честь шумоизоляции.

Все было бы просто до банальности: группа состоятельных мужиков решила расслабиться вечерком. Если бы не одно “но”. На двух крюках, забитых в стену, висели девушки. Блондинка и брюнетка. Девушки были одеты довольно странно для этого места. Из-под клетчатых халатиков выглядывали темно-зеленые штаны, такого же зеленого цвета куртки поверх халатов с нашивками, надписи на которых говорили об одном: эти девушки – зечки. Брюнетка застонала и пошевелилась. Ее темные волосы цвета черного шоколада мягкими шелковистыми волнами спускались ниже пояса. Через тюремную робу угадывалась хрупкость фигурки. Нежный овал лица, с дерзкими, гордыми чертами и высокими скулами был необычным, напоминая по форме сердце. Уголки пухлых губок горестно опущены. Весь ее облик дышал свежестью и непорочностью. Было видно, что в тюрьму она попала недавно. Оставалось только удивляться: как такое чистое существо вообще оказалось там.

Восковые щеки чуть порозовели. Густые ресницы дрогнули.

– Дана! – воскликнула вторая девушка. – Дана! С тобой все в порядке?

Зеленые глаза Виданы с рыжеватыми вкрапинками вокруг зрачков окинули мутным взором помещение. Девушка вздрогнула. Большaя квaдрaтнaя комнaтa приобрелa четкие очертaния, и взгляд ее сфокусировaлся на подруге.

– Смотря, что ты называешь порядком, – отозвалась она.

– Очухались, – довольным тоном оповестил всех тот самый мужик, на которого Дана налетела в цехе.

Коротко стриженые темные волосы, глубоко посаженные синие, отливающие сталью, глаза с нависающими над ними надбровными дугами, слегка кривоватый нос, когда-то встретившийся с кулаком в драке, жесткая линия рта – все говорило о том, что от этого человека добра ждать не стоит.

Мужчина, сидевший рядом с ним, наоборот, просто очаровывал. У девушек одновременно возникла мысль: “Парень с обложки. Лапочка”. Волосы цвета спелой пшеницы, черные брови, огромные светло-карие глаза, опушенные пышными черными ресницами – они сводили с ума. Прямой аккуратный нос, пухлые красиво очерченные губы, легкая мужественная небритость довершали впечатление. Думалось: “Ну что этот ангел может нам сделать?” Но наручники, жестко впивавшиеся в кожу, говорили за себя сами. Угроза тяжело повисла в воздухе.

Третий мужчина озадачивал своей плутовской улыбкой: кривоватая, насмешливая, словно, он находил во всем этом что-то забавное. Задорные родинки на щеке. Волосы цвета воронова крыла и пронзительно острый, испытующий взор темных серо-зеленых глаз, вносили диссонанс в добродушное выражение его физиономии. От него веяло смертью. Веда ощутила это сразу, встретившись с ним взглядом. Ее кожа покрылась мурашками, и она торопливо отвела глаза.

Четвертый не вызвал у девушек никаких эмоций. Слишком обычный. Да, симпатичный, как и все они. Светлые прямые волосы до плеч, дымчато-серый равнодушный взгляд. Спортивный, подтянутый. Будто бы специально их тут всех подбирали для какого-то разухаристого малобюджетного боевичка. Главное – чтоб взгляду было приятно смотреть на смазливые физиономии и мужественные тела. А уж что там они делают и говорят – не важно.

Когда последний лениво повернул голову в их сторону, губы Веды сами собой торопливо зашептали молитву, так внезапно и удивительно всплывшую в сознании. Его черные глаза впились в нее, пронзая насквозь.

– Демон, – прошептала она бессознательно, и ее зеленые глаза сверкнули.

Демон усмехнулся. Так необычно настораживающе, словно читал ее, как открытую книгу. Их взгляды встретились. Ее, ставшие от волнения совсем изумрудными, и его, чья темнота поглощала. Зрачки сливались с радужкой, унося в бездну, завораживая и пугая. Как будто ныряешь в темный колодец, из которого уже не выбраться. Видана выпрямилась, напряглась всем телом. Железо оков злобно впилось в тонкие запястья. Ее словно током дернуло, и не хотело отпускать. Разряды проходили по всему телу, заставляя его выгибаться и натягиваться, как струна.

– Ну, что? Веселье начинается? – ровно обронил он, игнорируя реакцию девушки, словно давно привык к подобному.

Коротко стриженный и Плут, как про себя обозвала постоянно ухмыляющегося мужика Дана, подошли к Есении. Как только ту освободили, ей непостижимым образом удалось извернуться и даже осуществить пару боевых приемов с целью освободиться от навязчивого внимания незнакомцев. Мужчины со смехом в считанные мгновения обезвредили девушку, увернувшись от ударов и заломив ей руки за спину. Вопли, визги и отчаянное сопротивление не дали результатов. Одежда и ветхое белье были превращены в лохмотья жестоко сорванные с ее гибкого спортивного тела. Сеню бросили на стол. Медовые светлые пряди разметались по лакированной столешнице, ноги, руки, голова прижаты к поверхности. Раздался истошный крик девушки, едва не раздавленной крупным мускулистым телом, которое задвигалось на ней в жестоком диком ритме, мучительно истязaя нежную плоть.

Кадры из низкопробной порнухи с элементами садизма мелькали перед глазами Виданы. То вместе, то по очереди. Они использовали нежное девичье тело, как кусок мяса, чтобы удовлетворить свой голод. А они любили острые блюда. Они ее переворачивали, как бифштекс на сковородке, как будто это был не человек, а какой-то неодушевленный предмет. Они знали все про технику и физиологию. От животных их отличало одно: тем не свойственны извращения. Фантазия насильников казалась безграничной. Есения уже не кричала. С ее губ лишь изредка срывались хриплые стоны. Оставалось лишь удивляться, что она все еще находилась в сознании.

Дана почувствовала тошноту, беспомощно глядя нa корчaщееся тело. Ей казалось, она сходит с ума. И было от чего. Мысли разрывали череп. Она готова была на все ради подруги, но и не хотела бы быть на ее месте. Она не могла помочь, она не могла избежать того же сама. Она хотела убить их всех. Царапать, рвать и кусать. Но туловище одеревенело от долгой неподвижности, слабости и ужаса. Глaзa ее были рaсширенны от шокa и совершенно сухи, но всхлипывaния все усиливaлись, неупрaвляемые, больше похожие нa икоту.

Все, что могла сделать девушка, это зажмурится и стиснуть зубы, выбивавшие дробь, пытaясь зaглушить рыдания.

– Ммм, – услышала Веда вздох рядом с собой и открыла глаза, – а ты горячая штучка. Такая же невинная, как твоя подружка?

Видимо, ее глаза сказали ему все. Иногда, один взгляд за секунду может сказать больше, чем многочасовая беседа. Демон рассмеялся. Над ней. Над ее беспомощной злобой. Над непримиримостью и отчаяньем. Смуглое, жесткое лицо, жуткое и по-своему крaсивое кaкой-то дикой, звериной крaсотой осветилось довольной улыбкой.

– Хочешь быть только моей? – прошептал он ей на ухо, забираясь языком в глубь, прикусывая мочку. – Только ты и я. Никто тебя больше не тронет…

– Да, – выдохнула Веда, чувствуя себя предательницей, – если только ты…

Она ощутила, как ее тело, отцепленное от стены, рухнуло в его руки.

Он принес ее в комнату, соседствующую с помещением, в котором происходила оргия. В которой ее любимая и единственная никогда не предававшая ее подруга играла роль жертвы. Это была даже не комната – кабинет. Большой рабочий стол, комп на нем, стеллажи. Окна плотно занавешены тяжелыми атласными шторами цвета слоновой кости. Дана сжалась в кресле, в которое опустил ее этот зверь в человеческом облике.

– Выпьешь? – глухой голос как будто бы со стороны.

– Да. Вино, если можно, – тихо и сдавленно: девушка с трудом заставила свои губы шевелиться.

– Хорошо.

Он вышел.

Сама не ожидая от себя такой реакции (откуда только силы взялись), Веда спружинила с кресла и пулей метнулась к балконной двери. Задвижка сработала как по маслу. Запах мокрого асфальта, озона, цветущей сирени ударил в лицо. Воздух свободы. Той свободы, запах которой она уже стала забывать. Она не представляла, что нужно делать. Просто дала волю инстинктам. А он сейчас был один, естественный и понятный: спастись, выжить. Отключив все мысли, Дана встала на перила, придерживаясь рукой за плетенное ограждение. Подтянулась. Рывок. Голые ступни нащупали точку опоры. Еще рывок. Чужой балкон. Внутрь. Видана бежала, не разбирая дороги. На свет. В конце узкого коридора – дверца. Там чердачная лестница. Туда. Откинув люк, девушка выбралась на крышу. Крыша – не земля. Пространство ограниченное. Нужно спускаться. А спуск только там, откуда вошла. Крышка люка стукнула вторично. Погоня. Глупо было бы рассчитывать, что ее побег останется без внимания. Но как же быстро. Вне себя от безграничного всепоглощающего ужаса, девушка рванулась на край. Лучше умереть, чем разделить участь Сени. Кровь с грохотом пульсировaлa в голове. Долю секунды хрупкое тело оспаривало законы земного притяжения. Больно ударившись грудью о бортик соседней крыши, Веда смогла подтянуться и встать на ноги. Нет, ей еще рано покидать этот кошмарный мир. Оглянувшись, девушка увидела демона: он стоял на соседней крыше, не торопясь повторять ее трюк, и почему-то смеялся. Тихо, но так искренне, словно и в правду во всем этом находил что-то веселое. Лицо его горело aзaртным и колючим огнем.

И это было жутко.

Дана поднялась с дрожащих колен и колоссальным усилием воли заставила себя двигаться, хотя все ее существо было сковано страхом, уничтожающем последние жалкие крохи сил, все еще тлеющих в разбитом измученном теле. Выскочив из подъезда соседнего дома, Видана зaтрaвленно озирaлась по сторонaм. Погоня отстала. Она понеслась по улице так быстро, словно крылья выросли за спиной. Она бежала так стремительно, как, думалось, никогда еще в жизни не бегала.

В голове всплывал сон. Тон сон, который преследовал ее ночами, когда она металась по своей жесткой неудобной шконке и, просыпаясь в холодном поту, с радостью понимала: это всего лишь сон. Морока, в которой она мчалась и мчалась, в ужасе стараясь увеличить расстояние между ней и тем, кто был за ее спиной. Он уже наступает на пятки. Его возбужденное погоней горячее дыхание опаляет затылок. “Нет, я не попадусь ему в руки”. Но его руки манили. И… пугали до безумия. В его объятиях ад. Он – сатана, сам дьявол. Она знала это. И это притягивало. Его колдовской смех, звучащий за спиной сулил греховное наслаждение, развратные ласки, удовольствие на грани боли, на грани смерти, на грани… Порочность, безжалостность, жестокость, власть – притягивали, как что-то запретное. Сознание искажалось, требуя сдаться и нырнуть в глубину безнравственно чувственного мира, который настигал ее вместе с ним. Но внутри нее все говорило: не поддавайся, борись. Ноги слабели…

Невероятно сильные руки обхватывают талию. Железные объятия смыкаются. Паника. Безысходность. Смертельный ужас. Горло, кaк будто, сдaвили плоскогубцaми. Я задыхаюсь. Хохот, разрывающий душу на части. В нем столько всего: удовлетворение хищника, настигнувшего свою жертву, обещание, страсть, злоба, бешенство и желание… Рука сдавиливает горло. Я проваливаюсь во тьму. Принимая ее, как реальность. Я уже давно во тьме. Неизвестно, за что, и непонятно, зачем. И почему? Видит Бог, я не кому не желала зла, я не делала зла. Лишь защищалась. За что же я попала в ад? В тот ад, где границы действительности и одержимости, сюрреализма и разума стерлись. Где я? За что?

Улица в столь поздний час была пустынна. Только какой-то бомж подпирал стенку, приложившись к бутылке. Теплым июньский ветерок шевелил волосы. Двери метро. Оно еще работало. Легкая, как птица, девушка перелетела через парапед, даже не разбудив задремавшую охрану, больше похожую на манекенов. Босые ноги бесшумно касались ледяного пола. Почему так тихо и безлюдно? Мир, как будто, замер. И время остановилось.

А сон повторялся. Только уже в реальности. А, может, это и не реальность вовсе? Очень хотелось проснуться. Пусть даже в тюрьме. В душной вонючей камере. Но храп сокамерниц показался бы ей сейчас самой чудесной музыкой на свете. Но вместо него эхом от бетонных стен отражался звук шагов преследователей. Сумасшедшая остервенелая отчаянная гонка. Тупик. Мужская фигура в полутьме. Она приближается. Как что-то неотвратимое, чего невозможно избежать. Ей лишь только было великодушно позволено оторвaться и поверить в спaсение. Чтобы потом цинично вернуть в действительность.

Осознание бессмысленности, бесплодности своих действий, которые лишь усугубили ее положение, славило горло. Дана задыхалась. Воздух со свистом проникал в легкие через сжавшуюся пересохшую гортань. Его не хватало. Понимая, что обречена, она желала лишь одного: умереть на месте. Да, лучше уж смерть. И, словно, утешительный приз, вместе с мужчиной подступала темнота, увлекая в пустоту. В очередной раз порывисто сипло вздохнув, девушка заскользила вниз по стене. Затуманенный завтравленный взгляд столкнулся с угольно-черным горящим яростью взором: там была тьма. Она поглотила ее. Шелковистые пряди разметались по грязному полу. На лице, покрывшемся мертвенной бледностью, застыла мука.

Глава 2.

Прихожу в себя в темноте. Может, вокруг и светло, но я ничего не вижу. На глазах плотная повязка. Руки, связанные над головой, затекли. Попробовала пошевелить запястьями. На ощупь удалось определить: меня опять подвесили на крюк, вбитый в стену. Лопатками ощущаю ее холодную поверхность. Ноги едва касаются пола. Удалось опереться на носочки. Холод стены проникает в тело. Или это страх своим ледяным потоком затапливает все внутри? Ткань на лице намокает от слез. Хочется кричать от отчаянья, беспомощности, ужаса. Но пересохшее горло не издает ни звука. Да и смысл? Никто не придет на помощь. Я никому не нужна. Уже давно никому не нужна. Все давно про меня забыли. Как паршивую овцу, отбившуюся от стада. А теперь меня съедят серые волки…

Неожиданно поток прохладного воздуха приятно обдувает босые израненные ноги. Странно, я не чувствовала ни боли, ни холода, когда летела навстречу свободе, веря в спасение. Послышался звук захлопнувшейся двери и чьи-то неспешные приглушенные шаги, как будто, вошедший шагал по ковру или какому-то мягкому напольному покрытию. Создавалось впечатление: словно бы хищник подкрадывается к своей жертве. И этой жертвой была я. Измученная, слабая, в своем бессилии неспособная противостоять уготованной мне участи. Чего он ждет? Чего же медлит?

Пальцы, сильные жесткие пальцы мужчины, скользнули по моей щеке, пробежались по шее. Он один? Что он задумал? Одним резким движением он разорвал на мне рубашку вместе с лифом. Твердые жестокие ладони легли на полушария грудей, до боли сдавив их. Черт. Не об этом мечтала я долгими ночами, лежа на своем убогом ложе в стылой камере.

Да кто же это? Демон? Что-то подсказывало, что я не ошибаюсь. Его возбужденное дыхание коснулось моих волос. Я вся напряглась, застыла. Можно подумать, это хоть как-то заставит его пересмотреть намерения относительно моей особы. Но помогать ему я не собиралась, пытаясь сдержать рвущие душу рыдания, подсознательно понимая, что этим лишь больше раззадорю его.

Но как же приятно он пахнет. Мужские губы обжигали, впиваясь в ямочку над ключицей, продвигаясь между грудями. Я затаила дыхание, чувствуя, как против воли сжимаются и отвердевают соски, увлажняется промежность. Что он делает со мной? Играет? Его язык дразнит отвердевшую вершинку груди. У меня неосознанно вырывается стон. Нет, так не должно быть. Это неправильно. Несправедливо. Собравшись с силами, я выдыхаю:

– Развяжи глаза, – наверно это безумие, что-то просить, требовать в моем положении.

– Нет, – мягко, но безаппеляционно. – Так неинтересно.

Голос бархатный, ласкающий. Низкий тембр и завораживающие модуляции. Как будто, он одним им пытается меня соблазнить. Но зачем? Я итак вся в его власти.

– Ты хорошо пахнешь, – продолжает мурлыкать он, – естественно. Так и должна пахнуть девушка. Молодая, свежая, вкусная…

Псих какой-то. Помогите! Ну, кто-нибудь! Нет, это я с ума сошла. Никто не поможет. Я одна. Всегда одна. Единственные по-настоящему близкие мне люди, умерли. Бабушка и Сеня. Да, она, наверно, уже мертва. Мысль о ней всколыхнула горячий поток ярости в груди, вызывая лютую ненависть. Я глухо зарычала. Опять этот тихий издевательский смех. Точно, мысли мои читает.

Каждый мой нерв сосредоточен лишь нa невыносимой руке, медленно поглaживaющей мою спину. Она рaзгуливaет вверх и вниз, от поясницы до лопaток, длинные, чувственные пaльцы словно пытаются основательно исследовать кaждый сaнтиметр кожи. Его прикосновения хуже aдских пыток.

Незнакомец уничтожает последнюю призрачную защиту: обрывки штанов и трусиков падают куда-то в сторону. Его пальцы проникают в теплую влажную глубину. Все внутри меня сжимается и протестует этому бессовестному вторжению.

– Какая ты тугая, узенькая, – пошло комментирует он, закидывая мои ноги себе на талию.

– Нет! – мой крик звенит в тишине.

Плотина прорывается, и мое тело изгибается, содрогаясь от рыданий и всхлипов. Я захлебываюсь ими, задыхаясь в очередном вопле от жгучего режущего всплеска боли сильного бесцеремонного проникновения, преодолевающего сопротивление моей плоти. А это животное, удовлетворенно хмыкнув, продолжает с циничной жестокостью вдалбливаться внутрь, продвигаясь все глубже и глубже.

Давясь слезами, уже не в силах кричать, я в ужасе думала об одном: неужели еще будут другие? Это чудовище лишило меня последней ценности, которая у меня была, испачкав и смешав с грязью то, до чего не смог тогда добраться тот, другой. Я не смогла отмыть свое имя воровки, шлюхи и мокрушницы, оправдаться в глазах людей, но про себя была горда своей чистотой и невинностью. И плевать, что думают другие. А он отнял у меня ту единственную ценность, что у меня была. Которую нельзя отдать, продать, обменять. Ее можно только подарить. Подарить с любовью.

Все. Больше ничего не осталось.

– Не плачь, малышка, – хрипловатый шепот, сопровождаемый учащенным дыханием. Его руки нежат мою кожу, ласково поглаживают попку, спину, плечи.., – в другой раз будет лучше. Тебе понравиться… Я обещаю…

Точно психопат, ненормальный, буйно помешанный. И я один на один с этим маньяком. И ни одного шанса избавиться от его общества. Мурашки плотной толпой прогуливаются по изгибам моего тела, буквально следуя за его ладонью. Меня знобит.

Он развязал мои руки, и я рухнула в объятья Зверя, уткнувшись носом в его грудь, почувствовав щекой мягкую ткань джемпера.

– Все хорошо, хорошо, маленькая, – пальцы мужчины забрались в мои волосы, обхватили затылок.

Я не могла ему ответить. Не имея возможности издать ни звука. Пребывая в состоянии коллапса и мечтая погрузиться в летаргию. Чего он от меня хочет? И как понять безумца. Просто страшно. Очень.

Распустив ленты, Зверь стащил повязку с моего лица. Свет резанул глаза, опухшие от слез. Я зажмурилась. Только спустя некоторое время смогла разлепить веки. Он ждал. Мой взгляд утонул во тьме его взора. Там, далеко, в пучине этих глаз, обрамленных густыми черными ресницами, сияло пламя. Они проникали мне в душу, выжигая изнутри.

Его чарующий лик преследовал меня во снах. Тонкий, правильный нос, полные, насмешливые губы, точеные контуры скул и подбородка. Иссиня-черные кудри вились, обрамляя идеально вылепленные черты лица. Глаза, странные, глубокие… черные, зовущие, уставились на меня.

Образ демона плыл, качаясь, под сводами сумрачного подвала, окутывая меня туманом. Это мой рок. От него не спрятаться, не скрыться. Я ощущала, что погружаюсь в тишину и безмолвие. Уносясь вдаль. Сознание покидало меня, не желая признавать очевидное.

Видана очнулась. Все в том же подвале. О чем говорило отсутствие окон и маленькая тяжелая дверь, ведущая в помещение, странной конфигурации. Давило ощущение, что она находиться намного ниже уровня земли. Девушка лежала на большой удобной кровати, укрытая пушистым теплым пледом. Порывисто вскочив, Дана застонала от резкой боли, прокатившейся от затылка по всему телу. Явных повреждений, кроме ссадин на запястьях и израненных ступней, она не обнаружила. Не считая полного отсутствия одежды, можно было считать, что с ней обошлись очень даже корректно. Ноги и кисти рук были смазаны какой-то мазью, ссадины залеплены пластырем. Следы йода на царапинах и синяках… Все это было более, чем странно.

К постели примыкала тумбочка, на которой стояли (о чудо!) тарелка, накрытая конусообразной крышкой, графин с апельсиновым соком и чашка. Девушка жадно напилась, но вот приступать к завтраку как-то не хотелось. У противоположной стены напротив кровати находилось чудо современной техники – огромный телевизор, стереосистема, читатели всех типов носителей информации и сами кассеты, диски, огромными стопками громоздящиеся в ящиках, на стеллажах, полках, да и просто сложенные на полу. Что больше всего удивляло: так это наличие гаммофона и пластинок, а также всяких катушечных видио и аудио кассет. Словно вся история прогресса технической индустрии была представлена здесь. Музей и тюрьма, совмещенные воедино. Дикость.

Но это еще не все несуразности нового места заключения. В одном из углов обширной клетки стояла душевая кабинка. Маленькая дверца рядом с ней вела в туалет. На стенах висели старинные картины, пол покрывал обширный толстый яркий ковер. Несколько квадратных метров новой жилплощади занимали тренажеры, призывающие поддерживать физическую форму. Шкафы с книгами. И два совсем пустых. Видана надеялась обнаружить в них хоть какую-то одежду, обувь, постельное белье, наконец. Ничего, кроме стопки свежих полотенец. В тумбочке лежали медикаменты, которыми обрабатывались ее раны. И вещи насущной необходимости: зубная щетка, паста и прочие предметы гигиены. Все говорило о том, что она тут надолго.

” Да уж”, – раздумывала Дана. – “Сменила одну кичу на другую. Только шконка тут поудобнее, да параша поцивильней. Да и кормежка не подкачала”.

Итак, отметим все плюсы и минусы. Минусы: я опять в темнице, из которой, похоже, убежать также сложно, как и из первой. Но это мы еще оставим под вопросом. Второе: там меня только угрожали изнасиловать, а тут – уже. Не отходя от кассы. Третье: там я была просто заключенной, бесправной, но имевшей подругу и возможность хоть как-то защищаться. Здесь мне никто не поможет, а друзей у меня нет. И теперь я лицом к лицу, лбом ко лбу против безумия всего мирa, чужaя и одинокaя. Я рабыня, игрушка – вот кто. Так будет точнее.

Стоит отметить плюсы: кормят хорошо, – решила, приподняв крышку на блюде и втянув носом аромат еды.

И значительно комфортней, если не считать отсутствие одежды. Я поплотней закуталась в плед. Тюрьма за столь короткое время все же многому сумела меня научить. Падать на лапы и включать соображалку, а не ныть над своей несчастной долей. К боли я тоже успела привыкнуть. Ко всяческим неудобствам и отсутствию связи с внешнем миром. В карцере за свой непримиримый характер бывала не раз.

Непреодолимый ужас вызывал этот придурок. Чудовище в образе человека. Довольно привлекательного физически, и до дрожи в коленях пугающий своей сущностью. И что теперь? Он будет держать меня здесь? Как долго? Зачем? А что потом?

Видимо, в ответ на мои мысли, дверь отворилась, впуская мужской силуэт. Вжавшись в угол, я враждебно уставилась на него. Чего ему опять от меня надо?

Глава 3.

Зверь сел рядом со мной на постель. Я сжалась в комочек, стараясь стать как можно меньше и незаметнее. Он внимательно, с интересом рассматривал меня, словно можно было хоть что-то разглядеть сквозь плотное покрывало, которое я основательно обмотала вокруг себя, закутавшись до самого носа.

– А ты красивая, – задумчиво протянул он, сильно удивив меня.

Что он нашел прекрасного в испуганной растрепанной девушке со спутанными в колотун волосами, с опухшим от слез лицом и покрасневшими глазами?

– Боишься?

– Просто не жду ничего хорошего…

– Зря. Все могло бы быть намного, намного хуже. Согласна?

Что ж. С этим спорить было бы глупо. То, что он не отдал меня в общее пользование, не убил и не изувечил: уже хорошо. Мог бы. Но не стал. Почему?

– Что ты от меня хочешь? – несмело задала я первостепенно занимающий меня вопрос. – Ну, кроме того, что уже взял без спроса, – не удержалась, однако, от ехидства.

– А я смотрю, ты начинаешь мыслить конструктивно, – хмыкнул ненавистный тип. – Вопрос серьезный и по теме.

– И? – я начинала злиться, что, конечно, было абсурдным в моем положении. Но, тем не менее. – Чем я заслужила такие привилегии?

– Просто, ты мне подходишь, – загадочно и все так же без эмоций ответил он.

– Ты хорошо держишься в стрессовых ситуациях, быстро соображаешь, умеешь концентрироваться. И находить в себе силы бороться и двигаться к поставленной цели, несмотря на всю сложность положения, в котором оказалась. И это еще не все качества твоего характера. Я уверен: в тебе есть много неожиданного и интересного. Того, о чем ты сама даже не догадываешься. Я же предоставлю тебе возможность показать, на что ты способна.

Добрый дядечка психолог. Да тебе самому с психиатром пообщаться надо.

– Кто ты?

– Можешь звать меня Влас, Визард или Вир. Как тебе больше нравиться…

– Ты не ответил. Кто ты? И что тебе от меня надо? – раз уж я ему нужна, рискну и понастырничаю.

– Я – тот, от кого зависит вся твоя дальнейшая жизнь. Мне нужна еще одна девушка в моей команде. Твой типаж мне подходит.