Текст книги "Аллергия на ложь"

Автор книги: Рина Осинкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Рина Осинкина
Аллергия на ложь

© Осинкина Р., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Кошмар повторился снова. Не в смысле сновидений, а в виде результата.

Более всего не нравилось Артему подозрительное совпадение, тянущее на закономерность. Естественно, два случая закономерность не выявят, но тенденцию обозначить могут. Еще раз проверять не хотелось.

И не надо ничего проверять. Вчера он был вынужден запустить программу, потому что получил ехидное послание от Влады. Типа, прежде чем хвастаться, следует сто раз убедиться, что это не глюк. Она предложила выявить соответствие. Под скрепкой были фотки пяти предметов и десяти разных людей.

Ему самому стало интересно, азарт обуял, но и волнение, конечно. Облажаться перед Владькой не хотелось, хотя кто она ему?

Баба молодая, разведенная, бездетная, тридцать с небольшим. Снимает полдома у Татьяны Гущиной с начала лета, говорит, чтобы воздухом дышать, а сама сиднем сидит в библиотеке.

Библиотеку, кстати, сама замутила, на общественных началах. Артем не верил в успех, но дело пошло. Договорилась кое с кем по электронке, чтобы ей разрешили занять пустующее помещение в бывшем клубе, где сейчас с одного входа промтоварный магазин, а с другого продуктовый. Развесила объявления по поселку, люди книг натащили, мужики шкаф приволокли, а письменный стол и несколько стульев в комнате и так имелись. Самое интересное, что приходят поселяне и книгообмен устраивают с непременным последующим возвратом.

Письмо от Влады Артем получил вчера до обеда, а проверкой собрался заняться ближе к вечеру. Во-первых, ни к чему указания выполнять по первому дамочкиному писку, во-вторых, решил, что если чего-то сильно хочется, а программой заняться у него прямо руки чесались, то следует себя укоротить и не вестись на порывы. Незачем расхлябанность натренировывать. Что значит хочу? А ты потерпи, повремени немного. У тебя и другие дела имеются.

Его айтишное бюро «Цифрониум Байт», специализирующееся на создании различного софта, недавно смогло выцарапать тендер на госзаказ, суть которого состояла в разработке приложений для йотофона. Так сказать, даешь отечественному телефону родное ПО. Лично Артем занимался графическим редактором с опциями коллажера. Программа шилась для йотофона, но примонтировалась и к компьютеру. А примонтировавшись, проявила дополнительную возможность, в которую Артем поначалу и верить не хотел.

Когда он инсталлировал ее в компе и запустил проверку, на опции просмотра споткнулся. Хрень какую-то демонстрировала прога. Вокруг каждого объекта на снимке, будь то дерево в лесу или стол в офисе, тонким слоем рисовалось сопливо-туманное облако, повторявшее очертания предмета. Артем было решил, что данная размытость оттого возникла, что глючит программа и ее следует доработать, только вот не все так просто оказалось. В отличие от столов и деревьев, то бишь вещей неодушевленных, человеческие фигуры выглядели не так банально. Люди рисовались помещенными в пухлые прозрачные эллипсоиды, но не полностью, а где-то до середины бедра. Ниже колен туман делался тонкослоен. Гигантские яйца на ножках.

Артему стало любопытно.

«Может, все же сбой?» – подумалось ему, и он принялся копаться в настройках. В результате информации прибавилось: коконы у разных людей могли отличаться плотностью. Могли иметь геометрические изъяны. Рассматривая слайд-шоу одного сюжета, он понял, что толщина облака вокруг одной и той же фигуры нестабильна по времени.

Вот те на… Это же… аура?

Та самая. Которую могут видеть лишь экстрасенсы, мнящие себя индиго. Какие ж вы индиго, если вот машина бездушная зафиксировала ауру, да еще с подробностями?!

О каких таких тонких астральных телах вы толдычите, чувачки? Чуть ли не бестелесную человеческую сущность пятернями якобы сканируете. Не бредьте, аура – это всего лишь тепловое излучение. Как от холодильника или компьютера. Как от автомобильного двигателя. Или как от колебания атомов, если ты не организм и не механизм, а табурет. Отсюда вывод: о состоянии твоих внутренних органов можно судить по толщине и плотности твоей же ауры, но мистику сюда не приплетайте. Ничего нематериального тут нет.

Однако вывод этот тянул только на гипотезу, которую следовало неоднократно проверить, прежде чем бежать оформлять патент. Ребятам он ничего не сказал, а вот с соседкой поделился почему-то.

Она тогда зашла, чтобы пироги ему скормить. Третьего дня это было. Говорит, ждала подруг в гости, а те подвели, не приехали. А пирогов она много напекла, не пропадать же добру.

Пироги были с капустой и мясным фаршем. И еще с вишней парочка попалась. Дуры ее подруги, абсолютные дуры. И постоянно необязательные. Не первый раз он таким образом соседку выручал.

– По ходу, я тут открытие сделал, – глядя не на Владу, а в монитор, проронил Артем. – Вернее, изобрел. А куда с ним податься, не знаю. Сначала предполагал показать кому-нибудь… из специалистов… Для экспертизы. Я же не биоэнергетик, верно? Но тут кое-что дополнительно обнаружилось. Сейчас увидишь. Ты присядь, это займет время.

Влада подтащила стул от окна, согнав недовольно вякнувшего Шедулера, и присела, взглянув на Артема подозрительно.

Шедулером звался кот, а с какой стати он так именовался, Влада не интересовалась. Предполагала, что термин айтишный, демонстрировать серость в этой области ей не хотелось. Это во-первых. А во-вторых, не хотелось давать возможность мальчишке распушить хвост и раздуть щеки, когда он решит заполнить прорехи ее кругозора парочкой-тройкой свежих килобайтов.

Темкин питомец был бежевого окраса с коричневыми подпалинами на лапах, хвосте и рыльце. Когда он с важностью монаршьей особы ступал крепкими лапами по лакированным доскам половиц, мышцы играли и перекатывались под его гладкой шкуркой, искрящейся, как у норки. Кот был огромен и совершенно беспороден. Влада его не любила.

– Ночью с настройками повозился. И вшил кое-что в прогу. И теперь думаю, не убить ли мне ее на фиг, пока не поздно.

– Прогу убить?! – поразилась Влада. – А за что? Почему, вернее?

Программа уже демонстрировала снимки. Заурядные уличные снимки, на которых были изображены обычные люди. Артем застучал по клавишам, и снимки преобразились, на фигурах людей появились ожидаемо-знакомые белесые коконы.

– Ого, – проговорила Влада. – Не иначе как твоя программа ауру моделирует. И зачем? Наглядное пособие для начинающего экстрасенса?

– Не моделирует. Фиксирует, – пробурчал недовольно Артем.

– Иди ты, – с веселым скептицизмом хмыкнула Влада.

– Погоди веселиться. Я еще не все показал. Сейчас контрастность прибавлю.

Коконы начали изменяться, становясь различными по цвету, к тому же на их поверхностях обозначились рельефные узоры. Слабо обозначились, но Влада заметила. Артем выбил новую дробь. Снимки опять трансформировались.

– А это что? – удивленно спросила соседка, указывая на продолговатые мазки пятен, облепившие коконы аур, если это, конечно, были они.

Пятна не казались плоскими, напротив, имели объем, и эти нашлепки выглядели достаточно упитанными, напоминая жирных пиявок, изогнутых дугой или свернувшихся спиралькой. В отличие от блеклых коконов, они имели яркую окраску.

Артем не ответил, продолжая мрачно смотреть в монитор. Влада, быстро взглянув на него, проговорила:

– Если следовать твоей теории, то это как бы некие энергетические импульсы, которые могут свидетельствовать… О чем они могут свидетельствовать, кстати? Может, о патологии какой-нибудь в организме? Или о сильных эмоциях?

– Нет у меня никакой теории, – проговорил Артем, отчего-то раздражаясь. – Целостной, я имею в виду. Однако могу предположить, что это не энергетические импульсы, а напротив. Энергетические вампиры. И я не удивлюсь, если эти хрени имеют личность. По крайней мере, перед сном с этой прогой лучше не работать.

– Ну, про личности это ты загнул, – усмехнулась Влада. – А вот как тебе еще один феномен, или ты его не заметил? Отчего, как считаешь, портфель у дядьки заляпан тем же цветом, что и его, гм, аура? Кейс рядом на скамейке лежит, дядька его даже не касается, а ручка и латунный замочек пятнистые?

Артем, удивленно взглянув на соседку, прильнул к экрану. Увеличил изображение, просмотрел еще несколько снимков. С ошарашенным видом почесал затылок и произнес:

– А вот это и вправду круто. Ты просто космос, Константиновна. Соображаешь, что сейчас ты отследила?

– Не дура, – холодно сказала соседка. – Отпечатки. Энергетические отпечатки владельца.

– А может, не владельца? – вскинулся было Артем, но сразу же пожалел о сказанном.

Конечно, владельца или, по крайней мере, того, кто часто с вещью соприкасался. Вон скамейка обычный вид имеет, не в цветах дядькиной ауры, несмотря на то, что он на нее облокачивался.

– Подведем итоги, – вставая со стула, проговорила Влада. – Выводы по первым двум феноменам сомнительны, а третий вполне подходящий для науки криминалистики. Если повторяемость будет, МВД с руками оторвет. Кстати, вот тебе еще гипотеза. То, что ты обозвал энергетическими пиявками, может оказаться всего-навсего проекцией определенных личностных свойств конкретного индивида. Как то: жадность, щедрость, злоба, доброта и так далее. Иными словами, схема его психики с узлами и связями. На этой гипотезе не настаиваю. Полет фантазии, поскольку пример заразителен.

Ни восхищения, ни хотя бы вежливого удивления Темкиными талантами. И зачем он перед ней разливался? На какие кайфы рассчитывал? Вдобавок опозорился, не заметив сразу то, что она разглядела. Да еще под конец по носу его щелкнула. Все-таки холодная она. Бездушная. Хоть и с симпатичной мордашкой.

Проводив соседку, Артем еще немножко посидел в компе, потом направился на кухню к пирогам и откушал их, не утруждаясь разогревом в микроволновке. Задал Шедулеру сухого корма и плеснул в его миску молока, потом, прихватив кружку с чаем и оставшиеся два пирога, вернулся к компьютеру и вновь погрузился в изучение небывалых возможностей цифрового детища. Ближе к полуночи улегся спать на широченной кровати, стоящей тут же, в его временной комнате на втором этаже пустующей от хозяев дачи, отстроенной как капитальный дом.

Проснувшись среди ночи, понял, что дико хочет курить, и зашарил в потемках в поисках прикроватной тумбочки. Сообразил, что ее тут нет и не было, вылез из-под одеяла, собираясь найти пачку где-нибудь возле компьютера. Не нашел, включил настольную лампу и вспомнил, что уже пять лет как бросил.

Открытие его удивило, потому что курить хотелось душераздирающе, как в те жуткие полгода, когда он выцарапывал, выдирал себя из этой привычки. Были бы поблизости курящие соседи, ломанулся бы к ним, невзирая на время суток.

От попытки раскурить самокрутку из щепоти листового цейлонского удержался как от заведомо никчемной, поэтому поскакал по деревянным ступеням вниз, выхватил из холодильника банку пива и опустошил ее крупными глотками, после чего смог заснуть.

Утром ломка была слабее, решил к пиву не прибегать, отвлекся минералочкой, но озадачен ситуацией был чрезвычайно. Он давно забыл эту дьявольскую дымно-никотиновую жажду, мог спокойно переносить вблизи себя курящих людей, глядя с состраданием на дымящих молоденьких девчонок или с недоуменной грустью на взрослых тетенек и пожилых мужиков с сигареткой в зубах.

Так что с ним? Ответ был очень близко, но ускользал.

К вечеру Артем сумел преодолеть остатки сигаретной тяги, а на следующее утро о ней забыл, как и о необходимости искать ответ. Прошло, и хорошо, и ладненько.

Все последующие дни он был занят бюрократическими делами фирмы, хорошо хоть, что по электронке. Выкроил время, чтобы съездить в Москву и навестить в офисе ребят. Завидуют пацаны, что он от жары в пригороде прячется. Но в Тимофеевке с понедельника дожди наладились, так что завидовать особенно нечему.

Инцидент ночной, трехсуточной давности, подзабылся, причинно-следственной связи между приступом никотиновой ломки и новым графическим редактором выявлено не было. Абсурд чистый – какая еще связь?!

Когда от Влады письмо получил, стало прежде всего приятно, что соседка помнит о его то ли открытии, то ли изобретении. Хотя теперь он уже не считал, будто настолько оно эпохальное, даже конфузился слегка, что с такой патетикой о нем говорил. Однако Влада прислала материал для проверки, и он с энтузиазмом взялся за нее.

Запустил программу, скормил ей фотоснимки, дал команду сканировать их и сличить. Отметил совпадения между предметами и их владельцами, программу закрыл. Посмотрел в соцсетях новостные ленты, отправил несколько прикольных картинок на свои страницы и, довольный прожитым днем, отправился спать.

Проснулся рано, в начале седьмого, с жуткого бодуна и с определенным намерением опохмелиться стаканом портвейна, густого и терпкого, затянуться сигаретой, после чего остатки портвейна допить, смакуя. Затем снова дать храпака, проснуться и, уже со здоровой головой, поискать подходящую компанию, чтобы расписать «пульку». Или забить козла в домино. В домино даже предпочтительнее. А после – с мужиками по пиву.

В одурелых метаниях по дому он наткнулся на дверь в ванную. Мимо колонки водонагревателя ринулся в душевую кабинку спасаться от накатившего безумия холодным душем.

Промерзнув до серых мурашек, выбрался наружу и торопливо зашлепал по дощатым ступенькам наверх, оставляя голыми ногами мокрые следы.

Его осенило. Ответ был найден.

Он вспомнил два снимка, которые вчера ночью в числе прочих прогонял через графический редактор. Фотографии одного мужика в солнцезащитных очках за рулем крутой тачки и другого, небритого и грязного, больше похожего на спившегося грузчика.

Теперь же, всматриваясь в них мысленно, Артем различил струйки миазм, плывущие от «хозяйских» силуэтов в окружающее пространство, и ощутил необъяснимый с ними резонанс, породивший в его душе хотение и решение. Жгучее хотение и непоколебимое решение. Не свои. Вот этих грязных струек, кем бы или чем бы они ни являлись, хотение и решение.

Приплыли. Инвазия. Но не биологическая, а психическая. Или ментальная? Или ментально-психическая. И Артем теперь инвазивный.

Интересно, симптомы долго продержатся, если подпитки не будет? И чем эти гельминты изгоняются?

Будем надеяться, что со временем воздействие их ослабеет, а потом и совсем пропадет. Артем тоже приложит усилия, он все же не хлюпик слабовольный, поборется, сбросит с себя налипшую гадость.

А вот развлекаться с прогой больше не нужно. Хорошо еще, что вчера он не отправил Владе результаты. Как там она, интересно? Тоже подхватила какую-нибудь виртуальную заразу и мучается немотивированной тягой к чему-нибудь эдакому?

Придется ей сказать, что тестирование провалилось, а ее ехидство он как-нибудь переживет.

И программу с компа удалит. И лишние алгоритмы тоже. А на йотофоне она работать будет стандартно.

Однако объяснять Владе ничего не понадобилось.

В поселке случилось ЧП, и Темкин фоторедактор с его дивными возможностями больше соседку не интересовал.

Исчез ее любимый мальчик.

Ушел из дома и не вернулся.

Она его прождала почти час, а потом поняла, что Иван передумал. Или вообще ехать передумал, или передумал ехать с ней.

Или проспал.

Нужно ли его в таком случае разбудить? Можно бы, конечно, но Ваня не хотел, чтобы о его планах знала Евгения Петровна. Не потревожив Евгению Петровну, нельзя разбудить Ваню.

Влада закрыла библиотеку на замок, скотчем прикрепила к двери написанное маркером оповещение, что обмен книг откладывается до после обеда, извините. И неторопливо направилась вдоль по улице Ильича, чтобы, свернув через квартал направо, а потом еще раз, пройти мимо дома Ваниного опекуна.

Населенный пункт под названием Тимофеевка не был ни дачным, ни коттеджным поселком. Не был он в анамнезе и колхозным селом. Тимофеевка – это классический пригород на расстоянии от Москвы в одну остановку на электричке или двух кварталов пешим ходом до бетонного ограждения Московской кольцевой. Застройка пестрая: и срубы с мансардами, еще сталинские, и аккуратные кирпичные домики брежневских времен, и несколько современных коттеджей – опять же либо бревенчатых, либо из бетонных плит, либо из кирпича.

Воздух в поселке был не идеален, но и не слишком загазован, и уж конечно чище и приятнее, чем в любом спальном районе Москвы. А преимущество очевидно – близость к столице. Тимофеевская молодежь и люди среднего возраста предпочитали ездить на заработки в Москву, а не в ближний райцентр, до которого, кстати, добираться было сложнее и дольше. Имелись в поселке и дачники – бывшие аборигены, которые, обзаведясь жилплощадью в столице, не пожелали расстаться с загородной недвижимостью и наезжали сюда для отдыха.

Влада Лукианова тут тоже в каком-то смысле для отдыха пребывала. Нельзя сказать, что семья Лукиановых, состоящая из мамы, бабушки, младшего брата с женой и двух их малолетних отпрысков, в четырехкомнатной квартире теснилась, но шуму, сутолоки и суеты было очень много. Как только появлялась возможность съехать на пару месяцев от родных и любимых, Влада подыскивала дачку для аренды и собирала чемоданы.

В Тимофеевку она прибыла впервые, поскольку коттедж в соседней Коммунарке, предоставлявший ей в течение шести последних лет кров на летние месяцы, был хозяйкой продан, а новые владельцы плотно обосновались на всех его этажах. Да и не стала бы Влада селиться под одной крышей с табором. В Москве у нее собственный табор, от которого и бегает регулярно.

Семья ее любила, и Влада любила свою семью тоже. Но еще она любила уединение и тишину и, кроме всего прочего, не могла избавиться от ощущения, что ее родные, хоть и сочувствуют ей по поводу разрыва с мужем, однако отнюдь не рады, что Влада опять вселилась в свои пятнадцать квадратов, на которые рассчитывали брат и невестка. Наверное, рассчитывали. Прямо об этом ей никто не говорил. Наверное, ждут не дождутся, когда она снова выйдет замуж и освободит помещение. Хотя предположение это из разряда гадких мыслей о самых близких, такие мысли нужно гнать.

Но как ни гони, а лезут, проклятые, поэтому Влада старалась относиться к ситуации философски, а про себя думала иронично, что лучше бы домочадцы беспокоились о том, чтобы не привела она в эту свою, вновь занятую, пятнадцатиметровку следующего мужа, и не оказался бы он дебоширом и пьяницей.

Ей нужно жить одной, но как это исполнить? Снимать постоянно квартиру – это маму обидеть и бабушку. Купить? На какие шиши?

Может, поселиться здесь, у тети Тани Гущиной? Продолжать выплачивать мизерную ежемесячную аренду, а родных известить, что выкупила полдома у хозяйки.

Если вранье вскроется, будет очень неприятно. Причем сразу всем.

Влада поначалу удивилась и, конечно, обрадовалась, что мадам Гущина запросила копейки за все два месяца проживания в половине дома да еще с отдельным крыльцом. А потом поняла, в чем дело, но было поздно.

Татьяна Степановна любила заложить за воротник, и об этой ее особенности успели прознать все постоянные съемщики летнего жилья в Тимофеевке. Притока новых съемщиков не предвиделось, что здорово Гущину огорчало. Она была взвешенной дамой и тратить на выпивку пенсию не хотела. Арендную плату можно, а пенсион – ни-ни.

Покумекав, Татьяна обратилась за помощью к Артему, который был в поселке новеньким. Он недавно вселился в коттедж по диагонали напротив, выполняя обязанности смотрителя, а вернее – сторожа усадьбы, как он всем объяснял. Поговаривают, что прежде он наезжал в Тимофеевку проведать дом, но посещения были буквально двух-трехчасовые. За это время трудно погрузиться в жизнь поселян, чтобы иметь представление о местных новостях и нравах. Артем мало кого знал, зато все были в курсе, что он программист. Человек с компьютером, не сведущий о Татьянином пристрастии к перцовке, – это именно то, что нужно.

Артем по просьбе Гущиной разместил в интернете объявление, и вот, пожалуйста, желающая арендовать полдома отыскалась.

Наверное, потом ему было неловко перед Владой.

Квартирная хозяйка в первый же вечер по получении от постоялицы денежных средств нализалась как зюзя и до ночи на полную громкость слушала Таню Буланову – у Гущиной имелась радиола с проигрывателем и пластинки к нему, – причем одну и ту же песню про «ясный мой свет», выводя вторым надрывным голосом, а потом пьяно рыдала и материлась. Через стенку все было отлично слышно.

Владе пришлось перебраться с постельными принадлежностями в дальнюю от общей стены комнату, и звуки дебоша сделались почти неслышными, даже тише, чем в московской квартире, когда у соседей собираются гости.

Таким образом, вопрос с ночным спокойным сном был разрешен. А чтобы сократить для квартирной хозяйки, случись той напиться спозаранку, возможность приставать к жиличке с пьяными разговорами в течение дня, Влада затеяла в поселке библиотеку, дабы отсиживаться там среди книг. Запах книг, особенно старых, Владе нравился.

У нее всегда хорошо получалось что-либо организовать. Надо было ей в менеджеры податься, а она библиотечный окончила. Теперь вот при НИИцветмет в библиотеке заведует отделом художественной литературы и редактурой подрабатывает. Статьи с инженерного на русский переводит для институтского толстого ежемесячника.

Относительно роли Артема в истории с ее заселением в гущинские хоромы она узнала от самого Артема. Вероятно, тот решил, что заслуживает благодарных слов. Зашел с улыбкой до ушей в почти еще пустое помещение общественной библиотеки и сказал:

– Привет, я тот самый, кто устроил тебя на постоялый двор.

– Мы на «ты»? – поинтересовалась Влада с холодной усмешкой.

– Естественно, – с готовностью ответил новый знакомый. – Не старые еще. Можно на «ты». Даже необходимо.

Мальчишке было года двадцать два, не больше. Ну, может, двадцать три – это максимум. Нагленький, вальяжный, тощий, длинный. Волосы на макушке собраны в хвост и стянуты пучком под резинку. Остальные – те, что ниже верхушек ушей – стрижены коротко, почти под ноль.

Весьма по-хипстерски, но именно это Владу раздражало в мужиках более всего – когда изо всех сил стараются выделиться и повыставляться. Дешевый способ, кстати. Если не брать в расчет траты на барбершоппера.

В остальном – обычный пацан. Старые джинсы, обрезанные ниже колен до состояния бриджей, стоптанные сандалии на босу ногу, майка широченная навыпуск. Руки у мажора… Руки были мужские.

– Желаете что-то про сталкеров почитать? Или про постапокалипсис? – спросила посетителя Влада. – Пока у нас небольшой фонд, но кое-что имеется. Кстати, если дома завалялась какая-либо беллетристика, несите.

Тот прошелся не спеша вдоль книжного шкафа с почти пустыми полками, обернулся к ней и сказал:

– Артем Адамыч. Адамыч – это у меня отчество такое. Но ты можешь звать меня Артем.

И слегка поклонился всем корпусом. С руками в карманах его жест нельзя было истолковать как особо почтительный. Скорее уж хамоватый.

– Владислава Константиновна. Можно Влада, – сказала она и тут же уткнулась в блокнот, изображая, что делает пометки.

– Фигасе. Круто. Из западных славян?

– Из московских.

Тут в библиотечную комнату вошли какие-то люди, и высокоинтеллектуальный разговор закончился.

Артем приходил еще несколько раз, и Влада узнала, что живет он в доме каких-то дальних родственников, решивших переехать на жительство в Питер, за постой им не платит, поскольку вселился по их же просьбе присматривать за недвижимостью, они ему тоже за присмотр дома не платят – по-родственному. Денег ему хватает, поскольку довольно времени их заработать: он программист и заниматься своим делом может в любом месте, был бы нормальный комп.

«Жрет одни чипсы. Или макароны, – думала она. – Хорошо, если сначала их сварит».

Владе не было никакого дела, ну абсолютно никакого, чего он там жрет. Но ей нетрудно затеять опару, замесить тесто и испечь дюжину пирожков. Два съесть самой, остальное – студенту.

Хоть и говорит, что программист.

Среди ее мотивов не было червонного интереса ни в малейшей степени. После двойной прививки от всех этих «любовей» ей в принципе никакой подобный интерес не грозил.

Влада презирала особей мужского пола. До полного безразличия и абсолютной свободы.

Исключение составлял Филька, потому что он ее брат. И ее племянники – потому что маленькие еще.

Недавно к списку прибавился Ваня, потому что друг, хоть ему тринадцать и он не знает, что друг.

А студент этот для Влады – пустое место.

И подкармливает она его пирожками, как подкармливала бы какого-нибудь спаниеля, оставшегося внезапно без хозяев. Обычное сочувствие, выраженное в поступке.

Мальчишка, кстати, одаренный. Хотя – нет, ни при чем его таланты. Софт он писал рядовой, а если и получился некий побочный эффект, то произошло это спонтанно. Посему ни удивляться, ни тем более восторгаться на его счет не стоит.

Наверное, не нужно было ей обращать лишний раз на себя внимание. Фотографии случайных прохожих слать, подначивать его что-то там проверить…

Зачем тебе все это, Влада? Ты лучше книжки читай, вон у тебя их теперь сколько, отдыхай, расслабляйся. Отпуск быстро пройдет, потом снова в НИИ нужно будет ездить. На электричке до трех вокзалов, а затем на метро две остановки – и ты на месте, даже ближе, чем от дома, получается.

Сейчас она уймет глупую тревогу за Ваню и вернется в библиотеку. Надо каталог до ума довести, распечатать карточки каталожные – в продуктовом имеется принтер, ей позволят. С бумажными карточками ей нравилось работать больше, чем с базой в компьютере. Казалось, что так именно и должно быть в библиотеке – бумажная картотека и бланки читательских формуляров.

Вчера Ваня рассказал про странное послание, которое он получил по электронке, и даже дал ей его прочитать. Дословно Влада не запомнила, а по смыслу – мальчишку предупредили о пакости со стороны опекуна и предложили встретиться в Москве в парке Сокольники, чтобы Иван смог ознакомиться с неким документом. Без подписи послание.

Дичь полная. Влада сказала: «Забей. Никуда не езди. А лучше покажи письмо Антону Дмитриевичу».

И тут же прикусила язык.

А вдруг как раз этого делать и не стоит? Что она знает о Боброве, кроме того, что ей рассказали тетка Татьяна и сам Иван?

Ваня проговорил: «Антона нет дома, в Казань рванул. До конца недели не вернется. По делам фирмы, наверное».

Тогда она сказала: «Я поеду с тобой».

Они договорились, что Ваня зайдет за ней в библиотеку в восемь утра, чтобы не маячить под окнами любопытной тетки Тани. Зачем разводить лишний треп в поселке?

Для Влады это ни свет ни заря, но она согласилась. На месте была без двадцати восемь, наскоро позавтракав мягким творожком и чашкой кофе эспрессо. Перед выходом сунула в рюкзак две плитки шоколада для перекуса, а воду брать не стала, Иван был категорически против. Сказал, что таскать жидкость литрами – это не для девочек, он сам с вечера наберет кипяченой воды в бутылку из-под минералки и сразу поставит в рюкзак. В летнюю пору путешествовать без воды, рассчитывая купить питье по дороге, – верх легкомыслия.

Она просидела в библиотечном помещении до десяти, периодически набирая Ванин номер. Каждый раз выслушивала, что «телефон абонента выключен или…» и так далее. Перед каждым очередным разом надеялась, что оболтус поставит наконец смартфон на подзарядку.

В десять с минутами решила пойти взглянуть на их усадьбу.

Может, зайти и спросить у Евгении Петровны?

А что спросить? Дома ли Ваня и выйдет ли гулять? По возрасту Влада в подружки по играм Ивану никак не подходит.

Ерунда. Как-нибудь выкрутится.

Дойдя до монументальных бобровских ворот, она подумала, что ведет себя нелепо и неадекватно. Решила, что нужно прекратить немую истерику, в которой не желала себе признаваться.

Мальчишка и не собирался никуда ехать. Это была такая игра в понарошку. Письмо ему, конечно, прислали, оно существует, но вот значения ему Иван никакого не придал. И молодец. А сейчас он мирно спит, посапывая, в своей постельке на втором этаже особняка.

Влада развернулась на сто восемьдесят и даже произвела несколько шагов в обратном направлении, но резкий звук распахнувшейся настежь металлической двери заставил ее обернуться. Из калитки, врезанной в ворота, вышла Евгения Петровна с пылающим лицом, за калиткой виднелся борт хозяйской «Ауди», выпачканный глиноземом по самые стекла.

– Владочка? – окликнула ее бобровская домработница, забыв поздороваться. – К вам в библиотеку Ваня не заходил? Вчера, поздно вечером?

– Нет, – помедлив, ответила Влада. – Я до вечера, тем более позднего, там не сижу. А в чем дело, Евгения Петровна?

– Да, в общем… Я подумала, может быть, он зашел в библиотеку по дороге на станцию. Может, передумал идти на электричку… Или вы его отговорили… Может, он там у вас на стульях переночевал… Ну, раз нет, так я в Москву поеду, там его искать буду. Адрес его квартиры мне Антон Дмитриевич вот тут написал… Не потерять бы…

Именно так, у Ивана была своя квартира в Москве. Весьма неплохая трешка в брежневской девятиэтажке. Сейчас там ремонт, а три месяца назад его не было. Были Ольга Сергеевна, Ванина мама, и Надежда Игоревна, Ванина гувернантка, а сам Ваня оканчивал шестой класс.

Гувернантка по большому счету уже была не нужна, Ваня вырос, но мама считала, что кто-то должен накормить ребенка обедом, когда он придет из школы, и помочь с домашкой. Мама подолгу пропадала на работе, у нее был художественный бутик и при нем небольшая гончарная студия, где она в компании трех подруг лепила, а потом обжигала стильную утварь из какой-то угольно-черной глины. Чайники, чашки, миски получались жутко кривобокие, со множеством вмятин, но именно такими они и должны были быть. Из липового лыка дамы плели сундучки и хлебницы, из перьев домашней птицы изготавливали креативные подвески и браслеты, скрепляя их эпоксидной смолой, но самым шиком была, конечно, посуда.

Мама много работала, чтобы накопить денег Ване на образование в будущем и на спокойную, обеспеченную жизнь им обоим в настоящем. Она пропустила момент, когда надо было остановиться и пойти к врачу. Угасала беспощадно быстро. Ваня не видел, как она умерла, это случилось в больнице. А он был все эти дни с Надеждой Игоревной.

Он не очень запомнил все дальнейшее. А что вспоминал, то хотел забыть.

«Знаешь, Влада, как больно маму потерять?»

«Нет. Расскажи».

«Это когда всегда кричишь, но молча. И внутри все рвется на части, и ты молча кричишь».

«Ты бы поплакал, а?»

«Не мог тогда. А сейчас не нужно. Мне так она сказала».

«Кто, Ваня?!»

«Так мама же. Она мне приснилась. Чуть больше месяца прошло после похорон. Я все это время и говорить-то ни с кем особенно не мог. Не хотелось совсем».