Текст книги "Дело об убийстве Распутина"

Автор книги: Рина Хаустова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Женщины из царственного семейства Романовых, а именно из них составил аудиторию Маленький актер, тонко чувствующий зрителя, были растроганы до слез.

Нет! Фронт – их новый родственник, ласковый, любезный, с душою хрупкой и ранимой, не способный обидеть даже мухи? Никогда! Отпустить этого мальчика на войну – значит совершить бессмысленное убийство! И дамы горячо взялись за дело.

Вскоре двадцативосьмилетний Маленький стал слушателем Пажеского корпуса ^{10}.

Спасен! Призрак фронта с позором отступил.

Оставшись в Петрограде, он через пень колоду занимался в Пажеском, с треском проваливая экзамен за экзаменом на военный ценз.

Его преподаватели подозревали, что ученик намеренно прикидывается бестолковым. Грозили, что, учитывая нужду Родины в преданных защитниках, зачтут экзамены и дадут возможность послужить дорогой Родине с оружием в руках! Маленький улыбался.

Он свою силу знал!

Не мытьем, так катаньем, не мытьем, так катаньем, – твердил он, как заклинание, свою любимую поговорку. Фронт? Что фронт? Как от назойливого кредитора, можно ускользнуть от него черным ходом, а пока…

Он посещал госпитали, охотно фотографируясь на фоне выздоравливающих в окружении первых дам Романовского семейства. Копался в старых журналах. Скучал.

Все думали, он убивает несчастливое время. А он готовился убить Григория Распутина.

Почему маленький ненавистник кровопролития решил убить?

Тайна сия велика есть… но раз убить решил такой человек, каким был маленький соискатель жизненных выгод, значит, эта смерть была ему,и только ему лично очень нужна и полезна.

Перелистывая страницы жизни Маленького Феликса, вы уже, вероятно, подметили, что несмотря на красивую труху краденых уальдовых острот и парадоксов, несмотря на таинственный плащ демона декаданса, в который так изобретательно костюмировался маленький артист, он был бесом мелким ^{11}…

Только два заветных клича – «Мои хлеб!» и «Мои зрелища!» возбуждали в Маленьком лихорадочную работу воображения и ума. И только тогда изобретательные каверзы начинали высыпаться из головы Маленького, как из ящика Пандоры.

Все было просто!

На пути Маленького Феликса лег камень.

Мешающий камень с дороги надо убрать.

Не мытьем, так катаньем, не катаньем, так мытьем.

И поскольку Маленький в душе не был ни мистиком, ни философом, он счастливо избежал размышлений о том, кто положил на его пути этот камень … и зачем?

…и сомнения – имеет ли он право, смеет ли?

О, такие сомнения никогда не мучили его!

Маленький обладал редким даром – умением смотреть на людей и их трагедии, как пьесу, из которой он извлекает удовольствия и выгоды, но которая не трогает его совесть и не ранит душу.

И это редкое качество возводило маленького князя в прямые потомки Адама по линии Каина.

Человек, намеченный Маленьким в жертву, был ему знаком.

Еще до отъезда в Оксфорд маленький кающийся грешник заходил к Распутину.

Маленького неутомимого искателя секретов влияния на людские души завлекло к Распутину, собиравшему вокруг себя толпы почитателей, острое любопытство. Какие фокусы и ловкие трюки прячет новая знаменитость у себя в рукаве?

Но единожды повстречавшись с Распутиным, Маленький был разочарован.

Тот, кто называл себя опытным странником ^{12} и во главу духовного совершенствования ставил духовный опыт, с первых же слов показался маленькому цинику скучным моралистом… кроме занудных речей, он не нашел в арсенале сибирского пророка ничего для себя полезного.

Опыт? Да какое он имеет значение! Он только свидетельствует, что «наше грядущее подобно нашему прошлому, и грех, совершенный однажды с содроганием, мы повторяем в жизни много раз – но уже с удовольствием!»

В рукаве у Распутина оказалось пусто. Фи! Опытный странник Распутин не стоил потраченного времени! И Феликс досадливо захлопнул дверь к Распутину, чтобы вновь любопытно открыть ее и войти вновь… уже с черного хода.

На исходе второго года войны Маленький вновь отправился к Распутину.

Все напоминало семилетней давности визит. Черные одежды. Прежняя маска грешника, выдернутая из нафталина его обширной костюмерной. Только цель Маленького теперь была другой, и он сгорал в жарком пламени неутолимого любопытства.

Маленький изучал свою жертву.

Его, решившего стать убийцей, интересовало теперь все: вкусы, привычки, желания человека, которого он собирался убить. Поэтому, он закрывал и открывал двери к Распутину, не жалея ни затраченных сил, ни времени ^{13}.

Он копался в старых журналах, выискивая отчеты о загадочных убийствах, перечитывал знаменитые истории о знаменитых сыщиках и убийцах… листал медицинские справочники… и размышлял.

Как и всегда, маленький соискатель на роль убийцы держал в голове две цели.

Одна – убить… устранить человека.

Второе – как убить?

Из убийства, дела «неэстетичного, вульгарного, оскорбляющего животной грубостью, отсутствием изящества», – так отзывалась об убийстве любимая книга Маленького, он желал создать, как советовала та же самая книга, «великую трагедию, в которой будут элементы художественной красоты, изящества и увлекательного драматизма»… Политическую трагедию, которая потрясет Россию и мир.

Это была его вторая цель.

На подмостках своего воображения он создал сценарий убийства в жанре зловещей трагедии, в которой ему отводилась, разумеется, самая выигрышная роль, роль героя.

Маленький драматург скрупулезно составил перечень действующих лиц:

Роль жертвы. На эту роль, в ночь с 16 на 17 декабря приглашен Распутин. Маленький нашел правдоподобный предлог – обещал познакомить Распутина с женой, княгиней Ириной ^{14}, и заручился твердым обещанием Распутина приехать к месту трагедии в назначенное время.

Далее он сам – герой.

На роль второго героя была приглашена важная персона – прямой потомок Александра Второго, член императорского дома Романовых, любимец и воспитанник правящего государя, великий князь Дмитрий Павлович.

Есть в пьесе еще три роли второго плана.

Маленькому пришлось повозиться, прежде чем он подыскал подходящих исполнителей.

Думский депутат Пуришкевич.

Доктор медицины Станислав Лазаверт, военный врач, сотрудник и подчиненный Пуришкевича.

И офицер, поручик, который в данный момент лечится в Петрограде после полученной контузии. Это некто Сухотин, близкий знакомый маленького.

Есть еще актеры на выходе – Иван да Степан…

Но основных исполнителей – пять, не считая жертвы.

Сейчас маленький убийца в последний раз осматривает сцену и декорацию, в которой обреченному человеку предназначено умереть.

Маленький доволен.

Сцена обставлена прекрасно. Маленький говорит себе: «что ни случись здесь, все будет утаено от человеческих глаз, скроется навсегда в молчании этих каменных стен».

Бросим же и мы пристальный взгляд на декорацию, созданной, как потом отрекомендует ее французский посланник при императорском дворе, в духе пиров легендарного отравителя и братоубийцы Цезаря Борджиа.

В дальней части комнаты, в гостиной, расставлены массивные дубовые кресла и небольшие столики, покрытые цветными тканями, на них кубки слоновой кости и различные предметы художественной работы.

Сбоку, в стороне, противоположной окнам, старинный шкафчик с инкрустациями, внутри которого устроен целый лабиринт из зеркал, бронзовых колонок и потайных ящичков. Именно этот шкафчик таит в недрах своих потайных лабиринтов реквизит – заготовленный Маленьким цианистый калий. На шкафчике стоит великолепное распятие из горного хрусталя и серебра итальянской работы семнадцатого века. Перед шкафчиком широко раскинулась шкура белого медведя.

В той части комнаты, которая именуется условно столовой, камин изысканно декорирован несколькими золочеными кубками, тарелками старинной майолики и скульптурной группой черного дерева. Необычайно красиво выделяются на фоне серых каменных стен стоящие в небольших нишах рядом с входом две китайские вазы красного фарфора.

Уже накрыт стол, за которым должен пить свой последний чай Распутин. Уже растоплен большой самовар. Верный Иван, актер на роль «кушать подано», уже выложил из коробок на блюдо закупленные в кондитерской угощения. У окна на небольшом столике приготовлены бутылки с крымскими винами из знаменитых виноградников князей Юсуповых.

Рядом с бутылками уже стоят темноватого стекла фужеры.

Подойдем же поближе и внимательно присмотримся к сервировке стола.

Долго дожидаться таинственных загадок не пришлось. Первая загадка лежит прямо перед нами на тарелке– розовые и шоколадные эклеры. Это – кончик нити, который опрометчиво высунулся из тщательно намотанного клубка. Уцепившись за него, мы начнем понемногу распутывать клубок и углубляться в мрачные и обманчивые лабиринты механизма предстоящих фантастических событий.

ЭКЛЕРЫ

Не пройдет и часа как компания заговорщиков, сгорая от дикого любопытства, насыплет яда в розовые эклеры. Потом князь Юсупов отправится за жертвой, привезет во дворец и один на один останется с ней в окружении «свято хранящих тайны» каменных стен. Он угостит жертву чаем и пирожными и с ужасом убедится, что на жертву не действует смертельная отрава. Так звучит сцена в классическом изложении Юсупова, она привычна слуху и вызывает скорее естественное недоумение Распутиным, чем подозрения о недобросовестности Маленького отравителя.

Но сейчас мы добавим к классической сценке небольшую черточку, и в одну секунду все совершенно переменится.

Распутин, намеченный Маленьким в жертву, не любил и никогда не ел ничего сладкого ^{15}.

Можем ли мы предполагать, что Маленький ничего не знал об этом и, собираясь предложить жертве цианистый калий в кондитерском креме, совершил досадную оплошность?

Да? Нет?

Нечего гадать! Нет!

В последние недели перед убийством Маленький Феликс часто посещал Распутина, подолгу просиживал с ним за столом, пил чай, закусывал, разговаривал… и очень внимательно присматривался.

Он собирался пригласить к себе в гости Распутина и накормить его ядом.

Яд можно подмешать только в пищу. Маленький Борджиа отчетливо сознавал, что в случае неудачи другого случая может не представиться. Наблюдая за своей будущей жертвой со всей мыслимой пристальностью, Маленький не мог не обратить внимания на то, что Распутин никогда не пьет чай с конфетами, печеньем и пирожными.

И вот, после всех своих наблюдений Маленький Феликс отправляет своего Ивана в кондитерскую?

И?.. В чем дело?

Как же, прикажете, понимать… эту… оплошность?

Пройти мимо, не вникнув хорошенько в смысл феномена «оплошности» князя Юсупова – значит просто позволить бессовестно себя провести!

А стоит только начать вдумываться в смысл этой «оплошности», как в голове начинают писаться целые тома подозрений ^{16}.

Маленький совершенно определенно знал, что Распутин никогда не притронется к эклерам. Этого могли не знать его сообщники – они не были близко знакомы с Распутиным, и все сведения о нем получали из рук Маленького, но сам Маленький Феликс должен был знать об этом наверняка! И это рассуждение неминуемо приводит нас к неумолимому логическому выводу – Маленький намеренно заказал к столу сладости!

В его намерения не входило отравлять жертву с помощью эклеров. Ему необходимо другое – создать видимость, иллюзию того, что он травил свою жертву эклерами, а жертва не отравилась! Из этого логического вывода естественно вытекает вопрос: а для кого же это маленький фокусник собирается устроить свой розыгрыш?

Поскольку на вечеринку с граммофоном Маленький Феликс, кроме соучастников и жертвы, никого не ждет, самым логичным будет предположить, что представление предназначено для сообщников. Или части сообщников.

На этом главная загадка могла бы быть полностью разрешена, если бы…

…если бы не маленький столик возле окна. На этом столике тускло мерцают винные бутылки и фужеры.

Стекло фужеров темное. Это для того, чтобы жертва не могла видеть, что в фужеры уже что-то налито. Согласно плану Маленького в вино тоже должен быть подмешан яд.

Это обстоятельство все запутывает.

Яд был подмешан также и в вино.

Вино Распутин пил. Цианистый калий, добавленный в вино, прямой дорогой ведет Маленького Феликса к убийству – от вина его гость не откажется, выпьет и мгновенно умрет.

И если мы правы в своей догадке, если Маленький Феликс действительно собирается сделать из отравления Распутина комедию, то какая роль отводится в этой комедии отравленному вину?

Но не стоит забегать вперед. Ночь еще только начинается.

Раздается звонок. Он извещает Маленького Юсупова о приезде сообщников. Маленький из подвала поднимается им навстречу.

В кабинете он находит своих близких друзей – великого князя Дмитрия Павловича и поручика Сухотина.

Все они собрались минута в минуту, точно в назначенный срок.

Оставшиеся двое участников убийства запоздали.

И не по своей вине.

Как оказалось, режиссер ночной мышеловки, приготовил им неприятный сюрприз, о котором, к слову, и полусловом впоследствии не обмолвился в своих воспоминаниях.

В то самое время…

…когда Феликс Юсупов стоял на пороге подвала, любовался обстановкой и делал последние распоряжения, стараясь ничего не упустить, другой грядущий герой ночной трагедии, член Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич вышел из здания Городской думы на Невский проспект.

Он постоял немного. Достал сигару. Завернул за угол и стал прогуливаться по Думскому переулку, ожидая машину со своим сообщником и подчиненным, доктором Лазавертом.

Шли минуты.

Пуришкевича кропил мокрый снег. Пуришкевич нервничал. Часы били половину двенадцатого, потом три четверти двенадцатого. Пуришкевича начинал пробирать противный, сыроватый озноб… думскому депутату и будущему убийце начинало казаться, что каждый прохожий подозрительно его оглядывает.

И ему становилось не по себе.

Пуришкевичу еще минут пять предстоит прогуливаться по ночной мостовой.

Поскольку ему вскоре предстоит стать одним из самых важных действующих лиц фантастической ночи, нелишне будет коротко обрисовать и эту фигуру, в те оставшиеся минуты, пока он нетерпеливо поджидает своего сообщника.

ДУМСКИЙ БОЛТУН ПУРИШКЕВИЧ

Пуришкевич, вышагивая сейчас по мостовой, нервничает, и правильно делает, что нервничает. Пуришкевич – фигура заметная, яркая звезда на политическом небосклоне российской политики. Даже странно, что через несколько часов темнота дремучая – городовой Власюк его не узнает.

Этот характерный, словно наполированный бархоткой череп и выхоленные усы, которые с началом войны герой думских баталий начал залихватски подкручивать вверх, были известны любому российскому обывателю. Задержав взгляд на самой приметной черте его лица – глазах, вы предположили бы в нем натуру, по меньшей мере, непростодушную. Один глаз его неизменно сохранял выражение цепкое и внимательное, другой, широко раскрытый и словно стеклянный, смотрел на вас пустым отрешенным взглядом, присущим слепым… или фанатикам.

С началом войны Пуришкевич переменился не только формой усов. Он переменился и формой одежды. Возглавив санитарный поезд, снующий между фронтом и тылом, он облачился в мундир военного образца и совсем перестал носить штатское. А жаль! Его платье добрых мирных времен так удачно дополняло портрет!

Мало изобразить принадлежности его штатского туалета, тут надо изобразить, сколь много в нем чувствовалось притязания бессарабского помещика, обретшего неописуемую популярность в столицах, на добротность и франтовство! Огромная цепь червонного золота перепоясывала его поперек изящнейшего жилета, другая, еще толще, звенела и бряцала на запястье руки, в которую шестым пальцем вросла неизменная отличнейшая сигара. А многочисленные костюмы, словно секунду назад отутюженные и выпорхнувшие из рук портного, излучали самолюбивое добротное довольство. Вот и сейчас, собираясь стать убийцей, он положил в карман своей щегольской шинели купленный специально к случаю сверкающий никелированный кастет, карман же форменных брюк его оттянула замечательнейшая вещь – шестизарядный револьвер фирмы «Соваж».

Только самое лучшее, самого превосходного качества имело право служить этому восторженному себялюбцу!

В общем, Пуришкевич был самолюбивым и честолюбивым человеком, он был неизменно доволен собой… и он имел на это полное право!

Он был человеком одаренным.

В свое время он с отличием окончил историко-филологический факультет. Его сатирические стишки забавны и остры. Их с удовольствием цитируют на всех политических углах и соратники, и заклятые враги.

В Думе его считают признанным мастером ораторского искусства. Выступая с думской кафедры, он выпустил из своих красноречивых уст на вольный воздух немало крылатых фраз. Некоторые порхают в политических сферах и по наши дни.

Он начинал свою карьеру в Министерстве внутренних дел. Был завсегдатаем и желанным гостем правых политических салонов. Многие современники с восторгом отмечали его блестящие, из ряда вон, организационные способности.

Он антисемит, видный черносотенец. Первый защитник батюшки-царя и прав помещичьего дворянства.

За ним – большая партия правых, знаменитый Союз Михаила Архангела ^{17}. А он – его бессменный председатель, железной рукой собравший последователей под свои знамена. И здесь Пуришкевич мог бы гордиться и быть довольным собой, и тут он был в победителях, ибо свою партию он создал и выпестовал в жесткой конкурентной борьбе со своими же единомышленниками, правыми монархистами, пожирая одного правого лидера, за другим…

Придя в Думу, депутат от далекой российской провинции не растерялся, не остался безликой фигурой в безликой толпе заседающих в думских креслах народных избранников. Он быстро освоился в незнакомом фарватере народившейся демократии…

И благодаря своему экстравагантному поведению стал лоцманом-первопроходцем. Его первого удалили с заседаний за «хулиганское поведение». Потом за оскорбление, нанесенное председателю Думы. Он один из первых вспомнил о праве политической неприкосновенности, когда ему грозило следствие за наезд на прохожего. И стал общероссийской знаменитостью!

Верный признак славы – про него сочиняли анекдоты!

А в некоторых кругах российского общества его имя стало нарицательным для обозначения реакционера и мракобеса. Передавали такой анекдот – как-то во время ссоры один господин назвал другого «пуришкевичем» и был немедленно вызван на дуэль. И суд чести признал – повод для дуэли даже избыточен!

Его называли шутом, думским болтуном… политическим паяцем… трагическим клоуном. Пуришкевич же, демонстративно манкируя обидными кличками, гордо именовал себя «твердокаменным монархистом».

Так выглядела типичная картина думских заседаний с солирующим Пуришкевичем: «На кафедре беснуется Пуришкевич. Он говорит очень недурно, бойко, нахально острит и вызывает гомерический хохот аудитории».

И только очень немногие понимали, что за масочкой политического паяца и шута, за всем этим каскадом шуточек, эпиграммок, политических частушек и бесшабашного хулиганства скрывалось совершенно другое лицо – лицо холодного, очень расчетливого и безжалостного политика… кто обладал острым зрением, видел: Пуришкевич «человек опасный и вовсе не такая ничтожная величина, как принято думать».

Современники были правы: счастье, что Пуришкевич бывал смешон. Не будь этого, он внушал бы ужас, настолько «твердокаменный монархист» был лишен каких бы то ни было принципов и убеждений. Этот господин, в нетерпении выхаживающий по мостовой в ожидании автомобиля, который унесет его к месту убийства, совсем не соответствует данному самому себе определению – «я человек без тормозов». Его самый проверенный и верный тормоз – политическая выгода, точно выверенный политический расчет.

Но коли так, что означают загадочные политические маневры Пуришкевича в дни, предшествующие его участию в убийстве Распутина?

Так, как действовал он, мог действовать только человек, точно и наверняка знающий, что дни правления государя сочтены. Как иначе объяснить поспешное сжигание всех мостов, соединявших «твердокаменного монархиста» с ныне правящим монархом?

За несколько недель до убийства, после долгого перерыва, Пуришкевич взошел на кафедру Государственной думы, чтобы спуститься с нее в ореоле исторического бессмертия. Говорил Пуришкевич долго – почти два часа…

«Зло идет от тех темных сил и влияний, которые и заставляют взлетать на высокие посты людей, которые не могут их занимать. От влияний, которые возглавляются Гришкой Распутиным! Ночи последние не могу спать… лежу с открытыми глазами, и мне представляется ряд телеграмм, записок и сведений, которые пишет этот безграмотный мужик то одному, то другому министру… Неисполнение этих требований влекло к тому, что эти господа, сильные и властные – слетали!

Я полагал, что домашние распри должны быть забыты во время войны. Теперь я нарушил запрет, чтобы дать докатиться к подножию трона думам русских масс…

Необходимо избавить Россию от того позорного положения, в которое ее поставили царские министры, обратившиеся в марионеток, нити которых прочно забрали Распутин и императрица Александра Федоровна – злой гений России и царя, оставшаяся немкой на русском престоле… чуждая стране и народу!»

Закончив свою крамольную речь, Пуришкевич скатился с думской кафедры в объятия тех, кто доселе лишь смеялся и возмущался им! В объятия заклятых врагов —идейных противников самодержавия!

О! Пуришкевич впервые ощутил, какие сладостные плоды приносит критика царя и его правительства! Когда он вечером станет заносить в дневник переживания минувшего дня, рука его, истомленная клещами сторуких пожатий, с трудом будет держать перо, а в ушах будут отдаваться громы аплодисментов, поздравлений, восторгов… Его дневник на странице, помеченной 19 ноября, полон восторженного сумбура. «Я не позволю, что бы МНЕ марали МОИ государственные идеалы»! – вдохновенно строчит в дневник грядущий убийца, становясь в самодовольном пафосе своем забавно схожим с пушкинским злодеем-отравителем Сальери.

МНЕ не смешно, когда маляр презренный,

МНЕ пачкает мадонну Рафаэля… МНЕ не смешно, когда…

«Царские министры – марионетки, нити которых прочно забрали Распутин и императрица Александра Федоровна – злой гений России и царя, оставшаяся немкой на русском престоле… чуждая стране и народу!»

Да, таких невозможных, таких крепких выражений не употребляли даже те, кто открытой своей целью поставил ограничение самодержавной власти царя! Те осторожничали, предпочитая оперировать аккуратными, тщательно взвешенными намеками и полунамеками.

Для того чтобы произнести неслыханные слова, принесшие Пуришкевичу популярность в кругах его бывших оппонентов и непримиримых врагов, он покидает ряды правой фракции Государственной думы. Через месяц с небольшим после убийства его исключат из Русского Дворянского Собрания, назвав «выжатым лимоном».

Такова была цена ноябрьского красноречия Пуришкевича, который своим исключением нимало не был смущен.

Интересно и то, что он, единственный из заговорщиков, не только не пытается скрывать, что собирается покончить с Григорием Распутиным, но и, рискуя провалить весь план, рассказывает о намерении убить Распутина журналистам, главе английской разведывательной службы, дипломатам стран-союзниц и, что в особенности настораживает, бывшим идейным врагам. Запомните, – многозначительно говорит он своим собеседникам – запомните – 17 декабря… ^{18}

В дни, предшествующие убийству, он весь искрится пафосом и самодовольством. Он делает шаги демонстративно неосторожные. Что это?

Потеря инстинкта самосохранения?

О, нет… Нет!

Зная Пуришкевича, можно утверждать: именно обострение этого инстинкта руководит в эти дни всеми действиями Пуришкевича. Пуришкевич подобно корабельной крысе учуял в самодержавном корабле непочиняемую течь и в панике перепрыгнул с лету на более успешный корабль.

И признаться, было бы очень любопытно понять, какая открывающаяся политическая перспектива заставила Пуришкевича так круто поменять курс и так решительно примкнуть к двум заговорщикам – членам императорской семьи? Ради каких посулов впутался он в сегодняшнюю кровавую игру, и каких ожидал для себя фанфар и трофеев?

Совершенно невероятно, чтобы этот расчетливый и изворотливый политик пошел в убийцы бескорыстно, как он будет впоследствии упорно твердить, руководствуясь нелепой и самоубийственной целью «спасти любимого монарха от Распутина, даже вопреки ему самому»…

Но вот пять минут истекли…

О Пуришкевиче и его резонах будет еще время поговорить, а теперь в оставшиеся секунды напомним, что незадолго до смерти бывший член Государственной думы Пуришкевич опубликовал дневник, в котором им были подробно описаны все события грядущего убийства. Таким образом, Пуришкевич вступает сейчас в повествование не один, а вкупе со своими записями и воспоминаниями ^{19}, которые мы начнем с этого момента скрупулезно сопоставлять с воспоминаниями Маленького князя Юсупова.

Часы показывают без десяти двенадцать…

Только без десяти двенадцать Пуришкевич услышал со стороны Садовой улицы характерный стук автомобиля, и вскоре доктор Лазаверт остановился у тротуара. Страшась начальничьего гнева, поспешно принялся объяснять, что по дороге у него лопнула шина. Время, меж тем поджимало, и сообщники, оседлав автомобиль, на бешеной скорости устремились к Юсуповскому дворцу.

Они прибыли к месту минута в минуту.

И там натолкнулись на сюрприз!

Согласно плану, который выработали заговорщики, Пуришкевич и Лазаверт должны были прибыть не к главному подъезду дворца, где постоянно дежурили два охранника, а прямо к дверце, которая вела на винтовую лестницу. По договоренности с Маленьким Феликсом железная решетка с двумя парами железных ворот, ведущая во внутренний дворик, должна была быть открыта к их приезду…

Но… Когда Пуришкевич с Лазавертом подъехали к дворцу, они обнаружили, что ворота закрыты… Вот так-так!

Озадаченные заговорщики сделали широкий круг, через Театральную площадь и Прачечный переулок и через несколько минут снова вернулись к железным воротам…

И снова ворота оказались закрытыми.

И тогда… взбешенный Пуришкевич вынужден был на полном ходу осадить автомобиль у парадного подъезда, спешиться, пройти во дворец мимо двух охранников в солдатской форме и, гневно стуча каблуками сверкающих сапог, прошествовать через внутренние покои в хозяйский кабинет.

Войдя в кабинет, он нашел там Маленького Юсупова, великого князя Дмитрия Павловича и поручика Сухотина.

«А! А мы вас уже пять минут, как ждем!» – воскликнули трое друзей все разом. «Уже начало первого».

Пуришкевичу ничего не оставалось, как скрепиться, задавить бешенство и вежливо указать на то, что ворота к маленькой двери закрыты. Большего «твердокаменный» позволить себе в присутствии члена императорской фамилии он не мог.

Маленький мило извинился и вышел распорядиться.

Пуришкевич стал раздеваться, ворота были, наконец, отворены, машина въехала во двор. Доктор Лазаверт поднялся в кабинет.

Так заговорщики собрались вместе.

Подведем итог.

Первыми прибыли к месту убийства близкие друзья Маленького. Мы никогда не узнаем, когда и как они прибыли к месту будущего преступления, но одно можно сказать убежденно: они прибыли и вошли во дворец тайно.

Думскому болтуну Пуришкевичу, маленьким режиссером убийства была определена другая участь.

Закрыв ворота, основное ядро заговорщиков расставили Пуришкевичу ловушку, в которую тот немедленно угодил.

Он прокружил мимо дворца, что для случайных очевидцев этих загадочных кружений, не могло не показаться странным и не могло не запомниться. Потом он вошел во дворец на глазах двух свидетелей – охранников, стоявших на часах у парадного. Его не мог не заметить и не запомнить городовой, стоявший на посту как раз напротив дворца, на другой стороне Мойки.

Каково?

По какой-то причине Маленькому нужны были свидетели, которые подтвердили бы факт пребывания Пуришкевича во дворце в ночь убийства.

Из этого небольшого и вроде бы незначительного происшествия, которое сам Пуришкевич мог бы объяснить забывчивостью Маленького, вытекает смутное, но вполне определенное подозрение.

Почему именно Пуришкевичу досталась роль? С какой целью Маленький Юсупов привлек к покушению на убийство Распутина именно Пуришкевича? Пуришкевича, которого Маленький аристократ презрительно не уважал, над которым подсмеивался.

Которого в письмах к жене пренебрежительно именовал Маланьей?

Это прозвище, почерпнутое из арсенала театральных скороговорок, яснее ясного дает понять всю глубину пренебрежения Маленького к думскому болтуну. ^{20}

«Маланья-болтунья молоко болтала, болтала, выбалтывала, перебалтывала… да не выболтала».

Не отводились ли в плане маленького хитреца Пуришкевичу и его коллеге доктору Лазаверту неблагодарные роли театральных простаков? Не впутали ли их в хитрую игру, в правила которой не посвятили?

А что? Именно на такое отношение Маленького и его верных друзей к своим собратьям-сообщникам нам еще предстоит, и не раз, натолкнуться этой ночью.

То тут, то там.

Ну, а теперь…

Теперь спустимся в подвал.