Текст книги "С любовью, Феникс. Часть 1 (ЛП)"

Автор книги: Рина Гримл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Возвращаясь к попытке номер 3, хотелось бы сказать, что присмирела я на время не только из-за родителей. Нет, их бдительность, безусловно, тоже сыграло значимую роль, но основная причина была гораздо прозаичнее – я растерялась. До этого я действовала на эмоциях и совершенно не задумывалась над последствиями, будучи абсолютно и непоколебимо уверенной в положительном исходе своих «трудов», а именно – смерти. Но, как показала действительность, в моем случае торопиться было нельзя. Поразмыслив на досуге, я пришла к выводу, что мои неудачи заключались только из-за того, что я не продумывала все возможные ходы, действуя импульсивно и скоро. Как результат – сломанная ветка и спасение из реки. А ведь можно было проверить ветку на крепость, хотя бы повисев на руках, для начала. Но нет! Нет! Я же такая уверенна в себе и в своем решении, что даже не задумалась о том, что что-то может пойти не так! Настоящая малолетка, что тут ещё скажешь? Будь на моем месте более зрелый человек – ему бы одной попытки за глаза хватило. То же самое можно было сказать и про реку. Ну, кто мешал ночи дождаться? Или камней в рюкзак набросать, чтобы сразу на дно уйти? Но нет! Так же нельзя сделать!

Уф, ну, мистер Ломан, если Вы и после этого скажете, что я не достаточно полно и ясно выражаю свои мысли и мнение по поводу неудачных попыток, то я за себя не ручаюсь. Помните, в каком состоянии был Ваш кабинет, когда Вы в первый раз попробовали рассказать мне о смысле жизни и прелестях бытия? Уверенна, что да. Надеюсь, что мой намек был понятен, а в том, что Вы, читая эти записи его поймете, я даже не сомневаюсь.

Ну, хватит ходить вокруг да около. В общем, если уж быть до конца откровенной, то уж лучше бы я и дальше совершала попытки суицида, полагаясь на эмоции, а не расчет и не выжидая удобного момента. Так как подобного момента я всё равно не дождалась, а сам третья попытка осуществилась ещё хуже, чем две предыдущие.

В общем, как бы это удивительно не звучало, но в день, когда все мои планы побывали сразу в двух плоскостях, а именно : едва не исполнились, и едва не провалились, в школе было тихо. Нет, честно, я даже не помнила такого дня, когда всё внимание ко мне со стороны одноклассников было выражено неодобрительными взглядами и высказываниями в адрес моих волос. Ни подножек, ни тычков, ни прочих пакостей. НИЧЕГО. И это дико раздражало. Словно затишье перед бурей.

И эта буря не заставила себя долго ждать.

Едва я переступила порог дома, сразу стало понятно, что настоящие проблемы у меня только начинаются. На кухне за столом сидела хмурая мать, которая время от времени делала глоток кофе из большой зеленой кружки. Мама вообще очень любит зеленый цвет, поэтому у нас в доме много мелочей зеленого цвета, а у мамы всегда в одежде, присутствует какая – нибудь деталь любимого цвета. В тот день на ней был зеленый джемпер, который довольно неплохо сочетался со светлыми волосами.

– Пришла? – не глядя в мою сторону, поинтересовалась мама.

– Как видишь – пожала плечами я, и уже собиралась пойти к себе, как она добавила:

– Садись, поговорим.

Я ненавидела эти слова. Более того, я готова была сделать всё, что угодно, лишь бы не слышать это «садись, поговорим». Что ж, сейчас я признаю, что мать иногда выносит мозг получше мистера Ломана, так что мужику есть куда стремиться в своем карьерном мастерстве. Но тогда я мистера Ломана ещё не знала, а потому считала, что хуже матери никого нет, но пришлось подчиниться, и сесть на другую сторону стола, ожидая дальнейших слов.

– Что происходит, Керри? – похоже, матери надоело то подвешенное состояние, в котором была наша семья последние несколько дней, и она решила прояснить ситуацию.

Что ж, теперь понятно, почему она с самого утра бросала на меня хмурые взгляды.

– А что – то происходит? – удивилась я, покрепче прижимая к себе сумку, в поисках лишней опоры. Хотя, при разговоре с этим «великим комбинатором» опора никогда не бывает лишней.

– Да.

Вот никогда я не понимала эту фигню с риторическими вопросами! Что тогда, что сейчас. Зачем спрашивать, если в ответе не нуждаешься? Но это была любимая фишка разговора мамы, так что приходилось терпеть.

– И что же происходит?

– Прекрати переспрашивать! – чашка с громким стуком опустилась на стол, и на меня в упор посмотрели серые глаза с узкого лица – что за цирк ты устраиваешь?

– О чем ты?

– Крашеные волосы, тем более в подобный цвет, низкие оценки в школе, отвратительное поведение, на которое жалуются учителя. А как бонус этого цирка – неудавшееся свидание, которое чуть не закончилось твоей смертью. Что за парень с тобой был? Почему не я, ни отец не знаем о том, что у тебя появился кто – то?

Знаешь, тетрадка, я до сих пор помню ту темноту внутри, которая грозила вырваться при каждом вдохе. Слушая эти обвинения хотелось кричать, обвинять, заставить задуматься мать над свои поведением, обратить внимание на меня, а не на их с отцом вечные проблемы. Очень хотелось, но я молчала. Только опустила глаза на стол, невидяще смотря на светлую скатерть, даже не зная, что можно ответить, чтобы мать не поняла насколько далеко всё зашло. Всё-таки останавливаться на половине пути не хотелось.

Во всяком случае, тогда.

– Что молчишь? – голос матери прорвался сквозь мантру самовнушения, заставляя вздрогнуть, и понял голову.

– Я просто не знаю, что можно ответить – четно призналась я, сжимая под столом кулаки.

– Что значит , не знаешь что ответить? Керри, прекрати кривляться, и немедленно говори, что происходит!

– Я исправлюсь – едва слышно отвечаю я, опуская глаза обратно на скатерть.

В груди медленно ворочается что – то тяжелое. Настолько тяжелое, что хочется кричать, вцепившись в тело ногтями, вырывая из себя это чувство. Оно словно рвалось с цепи, заставляя кричать и обвинять всех, но я держалась, пусть и остатками воли.

– Думаешь, этого достаточно? Керри! Что происходит? Немедленно отвечай!

– Всё нормально.

– Нормально? Нормально?! Это ты считаешь нормальным? – серые глаза матери метали молнии, заставляя чувствовать себя провинившимся грешником перед Зевсом – а что тогда по – твоему ненормально?!

– Что по– моему ненормально? – сорвалась я, вскочив – ненормально – это когда родители плюют на свою дочь и не видят дальше своего собственного носа!

Голова мотнулась от удара, заставив прокусить губу. Несколько секунд я просто приходила в себя после удара, чувствуя, как нестерпимо горит щека, а на глазах появляются слезы.

– Что ты о себе возомнила? – шипела мать, дрожащими руками беря меня за щеки и поворачивая к себе – из-за тебя мы с отцом до сих пор вместе! Наша жизнь – сущий ад, но мы держимся из –за тебя! А ты вздумала нас обвинять?!

Наверное, тогда удар просто отключил у меня все тормоза, заставляя действовать, не обдумав всю ситуацию в целом.

– Да вам просто нравится трепать друг другу нервы! Мне не пять лет, чтобы использовать подобные отговорки! Мне – пятнадцать и я прекрасно знаю, что родители запросто могут разойтись!

Как мать не ударила меня второй раз – сама не знаю. Она просто оттолкнула меня от себя, словно я что – то мерзкое и процедила сквозь зубы:

– К себе. Домашний арест на неделю и вечером с тобой поговорит отец.

Это стало последней каплей в моей неглубокой чаше терпения.

– Да пошли вы все к черту! – крикнула я и, круто развернувшись, побежала в ванную.

– Керри! Немедленно вернись!

Захлопнув дверь комнаты, и закрыв её на щеколду, я двумя руками оперлась на раковину, и, тяжело дыша, посмотрела на свое отражение в зеркале. Внутри все бушевало от ярости и обиды, глаза щипало от слез, на щеке горел след от пощечины, а боль от прокусанной губы только сильнее усугубляло и так хреновую ситуацию. Смешно сказать, но меня даже трясло от бешенства, в то время как мать продолжала стучать в дверь, крича при этом:

– Керри! Немедленно открой дверь! Слышишь меня?! Керри!

Сжав зубы, я опустила голову вниз и несколько секунд просто бессмысленно смотрела на светлый кафельный пол, принимая решение. Всё, чего мне хотелось в тот момент – заставить родителей почувствовать то, что испытывала я. Заставить их понять, что при всех их проблемах, я – не железная. Мне тоже хочется быть значимой, а не какой – то отговоркой неудавшегося развода. Неужели я так много прошу? Почему же ни мать, ни отец не видят, что моя жизнь давным – давно разлетелась на куски «до» и «после»?

Поэтому проблем с дальнейшими действиями не было. Да и само решение пришло внезапно. Не смотря на все мои попытки как можно расчетливее подойти к очередной попытке отправить себя на тот свет, эмоции всё равно взяли верх над разумом. Резко подняв голову, я подошла к брошенному в углу комнаты рюкзаку. В тот день у нас как раз был урок рисования, и у меня в пенале лежал канцелярский нож, которым было весьма удобно резать плотную бумагу и подтачивать карандаши. Достав нож, я покрутила его в руках, лихорадочно вспоминая всё, что когда – нибудь слышала про вскрытие вен.

Знаешь, тетрадка, как смешно слышать от сверстников рассказы про неудавшееся самоубийство. Особенно про причины, которые приводили их к этому шагу. Кому – то отказал парень, кого – то лишили карманных денег…. Помню, Анна Скотт даже показывала своим подругам след от попытки сведения счетов с жизнью, после того, как отец отказался купить ей супермодное платье. Но даже я, тогда ещё и не помышляющая самоубийством девчонка знала, что это просто позерство, уже потому, что никто вены поперек руки резать не будет. Но свое мнение как обычно я держала при себе, ограничившись простой улыбкой, которую никто кроме меня не видел.

Кто бы мне тогда сказал, что я сама буду заниматься подобным? Усмехнувшись, и не обращая внимания на крики матери, которая, по всей видимости, уже всерьез забеспокоилась, я открыла кран и молча смотрела на то, как ванна быстро наполняется водой, бездумно поглаживая нагретый моим теплом тонкий нож.

– Керри! Немедленно открой, слышишь?! Что ты задумала, дрянная девчонка? Только посмей совершить какую – нибудь глупость, слышишь?! – дверь содрогнулась от ударов.

– Слышу – тихо отозвалась я, не заботясь о том, как мать сможет услышать меня за шумом воды.

Когда набралась уже половина, я решила, что больше мне и не нужно. Не снимая одежду я, как была в джинсах и светлой кофте с короткими рукавами, залезла в ванную и, опустив руку в воду, поднесла к ней нож. Дверь продолжала содрогаться от ударов, мать что – то кричала, но я так и не могла разобрать слов. В голове стало пусто и легко. Никакого страха я не испытывала. Да и какой может быть страх у того, кто так стремиться умереть? Наверное, у меня всегда был слабый инстинкт самосохранения, или же он стал таковым после неудавшегося утопления.

Помню, боль от пореза была довольно сильной. Вот только рука невольно вздрогнула от сильного удара в дверь и поэтому лезвие соскочило. Но желаемого я всё-таки добилась и теперь молча смотрела на то, как вода практически моментально окрашивается в красный цвет. Невольно на ум пришла мысль о том, что свои волосы я хотела покрасить точно в такой же, потому что у моей любимой диснеевской героини они были красными. А я всегда любила воду, хотя и не умела плавать.

Последнее, что я запомнила, перед тем как на меня накатила слабость, и я закрыла глаза, был страшный шум и мысль, что у меня, наконец – то получилось….

Очнулась я в палате интенсивной терапии. Растерянность сменилась абсолютным безразличием. Словно кто – то выключил свет, оставив меня в темной комнате. И я почему – то не хотела из этой комнаты уходить. В палату заходили врачи, потом родители, потом и врачи и родители….Они что – то говорили, говорили….Мать держала меня за руку, поглаживая холодными пальцами мое запястье, отец внимательно слушал врача. А я молчала. Молчала и смотрела в потолок, словно хотела увидеть все ответы мироздания. Увы, но их там не было. Впрочем, я не сильно расстроилась этому факту. В моей жизни никогда и ничего не происходит нормально или же просто так.

Если честно, не вижу смысла описывать то, как я лежала в больнице. Впрочем, расскажу про одну деталь, которая меня позабавила, но о которой я узнала уже после выписки. Родители никому не сказали о том, что я хотела покончить с собой. Даже врачам. Официальная версия произошедшего : я неосторожно порезалась ножом, когда помогала матери готовить ужин. Не знаю, поверили им или нет, но раз я до сих пор на свободе, а не в дурдоме, то по-видимому копать никто дальше не стал. Хотя после первого же «свидания» с мистером Ломаном, я уже пожалела о такой халатности врачей и социальных служб.

В общем, так и закончилась моя третья попытка. Если честно, то я, даже после двух месяцев, которые прошли после выписки и первой встречи с психотерапевтом не могу сказать, рада ли я такому исходу, или нет. Чтобы радоваться жизни, нужен хотя бы повод или мотивация на худой конец. У меня же нет ни повода, ни мотивации. У меня ничего нет. Я просто живу в подвешенном состоянии, автоматически выполняя необходимые действия, но при этом совершенно ничего не чувствую. Жалею ли я о том, что неоднократно хотела покончить с собой? Определенно нет. Более того, мне до сих пор кажется, что эти «ненормальные» планы никуда не ушли, и я просто жду действительно подходящего момента. Мистер Ломан считает подобное отношение к жизни болезнью, а Николь – благословлением.

Интересно, кто из них прав?»