Текст книги "Нежнорогий возвращается в лес"

Автор книги: Римантас Будрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Буян

Это был обыкновенный, ничем не примечательный пес, дворняга без роду, без племени. В любой деревне, любом городке таких полным-полно: черных, рыжих, пегих. Они живут во дворах, лениво тявкают у своих будок, а случится удрать, шастают по садам, огородам, по своим запутанным собачьим тропкам.

Никто не знал клички этого лохматого чубарого песика. Мне, как и остальным, кто прибыл сюда на отдых, неизвестно было, где его дом и как его звать. Дружок, Шарик, Барбос? Находились, однако, и умные головы, которые сочинили ему неслыханное мудреное имя – Кид о гас. Я же про себя окрестил его Буяном: очень уж подходило ему такое прозвище.

Были у Буяна свои привычки, свои пути-дороги. Каждый вечер и каждое утро я видел, как он трусил вдоль забора, в дебрях лопухов и крапивы. Вид у него был сугубо деловой. Курортная публика в мишурных нарядах его ничуть не интересовала. По ровным, посыпанным песочком дорожкам пес редко хаживал. А если уж появлялся на чистенькой песчаной полоске, непременно жди от него какой-нибудь каверзы.

Буян явно недолюбливал приезжих. Неприязнь у него вызывали не столько сами отдыхающие, сколько их собаки – все эти Норы, Лоры, Рексы, Динги, Снежки, Пифы и прочая мелюзга. Стоило нашему Буяну завидеть их – выкупанных, ухоженных, в добротных ошейниках, угодливо трусящих за своими хозяевами, – как вся его утыканная репьями шкура начинала трястись от негодования.

Я не стал бы рассказывать вам про Буяна, если бы мне встретился другой пес, который бы так умел изводить комнатное зверье.

На Буяна стали косо поглядывать. А мне он нравился. Хоть и мешал спать по ночам, совсем как настырные гитаристы на взморье.

Днем, когда на пляже изнеженные комнатные собачки спасались от жары под деревянными топчанами своих хозяев, Буян занимался своими насущными делами или дремал где-нибудь в холодке под яблоней. А ночью, когда народ отходил ко сну, начиналась пора его буйной деятельности.

Он подбирался окольными стежками, вяло миновал освещенную фонарем площадку и усаживался в тени под кустами. Прислушается – ухо торчком, – всюду тишь и покой, только там и сям слышится гитарное треньканье. Тогда наш Буян почешет задней ногой затылок, поскребет за ухом, устроится поудобнее и – пошла потеха.

Сначала он взлает звонко несколько раз кряду – так лают собаки, если наткнутся на ежа. Подаст голос – замолчит. Еще несколько раз гавкнет, довольно сердито. Это уже будто в густенных зарослях взял кабаний след и сзывает других собак на подмогу. После Буян утихнет и навострит уши. Теперь он знает, что все Рексы, Пифы и Норы, которые ночуют на верандах, балконах и в комнатах, уже проснулись и насторожились. Он знает и то, что воспитанные городские собаки не так-то легко откликнутся на ночной лай, но времени у Буяна хоть отбавляй, и он своего добьется.

Буян снова заливается лаем. Теперь это лай затяжной, надсадный. Слышен в нем зов далеких предков – так ревели они, сбиваясь в стаи, преследуя могучего зверя, в пылу охотничьей страсти: скорей впиться зубами во вздымающиеся от бега бока… Буян лает взахлеб, мерно, точно заведенный, порой подпустит в голос чуточку дрожи, украсит свой лай переливами, почти срываясь на вой. Сюда! На ночную тропу! Только что промчался по ней таинственный зверь. О, как дразняще пахнут его следы…

Конец собачьему терпению. В ночной тьме начинала говорить в них кровь далеких предков. Сперва отзовется один голос, от силы – два, робкое тявканье с какого-нибудь балкона. «Нам обидно, обидно, что невозможно ринуться туда, куда зовет Буян», – тоненько визжат бедняги затворники. В ответ на это жалкое визганье Буян лает с остервенением, у комнатных сердца заходятся от его голоса. И начинается великий лай. На всех балконах, террасах, в комнатах лают, тявкают, гавкают всякие собаки. Лает весь дачный поселок, лает каждый дом. Собаки заливаются самозабвенно, уйдя в это упоительное занятие.

Тут уже не до сна. Поднимались хозяева собак. Сквозь сон не разобрать, в чем дело, что за напасть одолела поселок. Взбудораженная собачня, позабыв свою вышколенность, не в силах утихомириться. Загудят сердитые людские голоса, а там послышится и пошлепывание кожаных поводков, пронзительный визг наказанных возмутителей ночного покоя.

Постепенно все затихало. Буян, сотворив столь гадкое дело, убирался восвояси. А на следующую ночь, на том же самом месте, пронзительно лаял, точно учуял ежа… И опять кутерьма, как прошлой ночью.

В теплые вечера отдыхающие выходили прогуляться по освещенной аллее вдоль взморья. Так сказать, людей посмотреть и себя показать. У кого собака, тот брал с собой и собаку.

Как-то встретились трое знакомых. Все трое с собаками.

Завязалась беседа, а собаки тоже общаются – дружелюбно обнюхивают одна другую, виляют хвостами…

И тут, как назло, бежит, вихляясь вдоль живой изгороди, он, Буян. При виде комнатной тройки встал. Сел на задние лапы, подергал ушами. Посидел и – к собакам. Я глазам своим не поверил: отщепенец Буян ищет дружбы с городскими баловнями! А он по всем правилам обнюхивает собак, тоже машет хвостом, и вся троица уже, видимо, признала его своим.

Вдруг ни с того ни с сего Буян как цапнет за ляжку пса – крупного, охотничьего, тот прямо-таки опешил от боли и неожиданности. А Буян ловко отскочил в сторону. Обиженный пес оглянулся, и попался ему на глаза ни в чем не повинный крошка пинчер. Охотничий решил, что это малыш проказничает, и вошел в небывалую ярость. Буян тем временем хватанул пинчера за лапку и отскочил. Тот обернулся: перед ним белый, пушистый Снежок. Пинчер схватился со Снежком, охотничий – с пинчером… Зарычал, завизжал, свился собачий клубок. Завертелись хвосты, переплелись лапы, оскалились зубы… Пыль поднялась под самый фонарь над аллеей. Хозяева во всю тянули собак за поводки, но не так-то легко растащить их. Только пыль столбом.

А Буян преспокойно наблюдал суматоху из своего укрытия под кустами, потом встал, вскинул задними лапами песок – знак величайшего презрения у собак – и как ни в чем не бывало удалился.

На пути домой я снова встретил Буяна. Он мирно возился с хозяйским щенком близ нашей дачи, кувыркался, скакал. Буян-то, оказывается, был добрый, ласковый пес. Но он терпеть не мог тех наглых приезжих, которые явятся на месяц и мнят, будто и сад, и дорожки, и море – все принадлежит им, будто под каждым деревом они имеют право оставлять свои заметки, а не будь их – и самое это место окажется не так красиво и уютно.

Я вполне понимал Буяна. Так мы с ним и подружились.

Перевела Д. Кыйв

После дюжины кругов

Птицы-странники улетели, но снега пока нет. Зазимок порой схватит землю, подержит цепко до полудня и опять растекается слякотью. В полях пустынно и вольно. В лесу с березовых вершин ветер обирает остатки листьев.

Кому положено путешествовать, тот и отбыл. А мы с Бойкой остались. И лес на месте. А в нем – лисы, зайцы. Чего еще желать охотникам, если дичь есть и можно легко взять след?

Мне, конечно, не дано чуять след, зато Бойка – мой верный гончий пес – в два счета поднимет длинноухого с лежки, как бы тот хитроумно перед тем ни скидывался. А я слушаю заливистый Бойкин лай и знаю: заяц уже поднят. И я жду, да так тихо, что слышу, как валятся подсеченные морозцем листья.

Славное выдалось утро. Мы с Бойкой вышли, миновали один пригорок, потом еще один и двинулись, увязая в раскисшей пашне… Точности ради надо сказать, увязал я один. Глинистые комья липли к сапогам, я с трудом вытаскивал свои ноги – две колоды. Бойка – тот бежит поверху, а завидит лужицу, кругом обойдет.

Добрались до опушки. Бойка – в кусты, я – ближе к подлеску. Только устроился, слышу: залился! Уже мчит. Я настороже: неизвестно ведь, откуда зайчишка выскочит. А длинноухий скакал да и ускакал. Вымахнул на поле, а оттуда умчался через горушку к заболоченному леску. Преогромнейший, между прочим, заяц. Те зайцы, которые мимо скачут, они все огромные. А за ним аккуратными, мерными скачками, совсем как учат в собачьих школах, со звонким лаем летит Бойка. Промчит круг вместе с косым и вернется. А я – подстаивай. Жди и слушай, как то приближается, то удаляется песня гончей. Голос у моего Бойки звонкий, чистый. Лес – и тот заслушался. Одним лишь охотникам на свете дано понять, до чего прекрасна песнь гончей в лесу.

А заяц на этот раз оказался хитрющий. Далеко увел моего звонкоголосого Бойку. Не слышно их и не видно. А мне остается только ждать. Так всегда на охоте с гончей. Заяц бегает широкими правильными кругами, возвращаясь примерно на то же место, откуда его подняла гончая. Петляет зайчишка, скидывается – все, чтобы измотать собаку и улепетнуть от нее. И все кругами, кругами. Вот охотник и выжидает, когда заяц приблизится настолько, чтобы…

Слышу вдалеке Бойкин голос. Совсем с другой стороны. Лает чисто, не заморенно. Заяц тоже мчится вихрем. Сиганул, мелькнул серой шубкой по краю озими, нырнул в кустарник на опушке, и был таков. Бойка – за ним. И опять уходит, удаляется его звонкий лай.

Я переместился дальше, к лесным луговинкам. Там зайцу тоже способно бегать. Все ближе Бойка, его голос. И снова я вижу зайчишку, на внушительном, однако, расстоянии. Значит, опять стой, охотник, дожидайся. И слушай. И я держусь ближе к кустарникам. Жду-поджидаю, когда-нибудь дождусь…

День по-осеннему мягкий. Есть в нем даже нечто от летнего тепла. Нежно зеленеют озими, взрыхленная пашня размокла. Увязают у зайца лапы. Да и Бойке это не то же, что по убитой тропе прыгать. Я подсчитал, что заяц уже отскакал одиннадцать кругов. После восьмого я его уже не вижу, только лай выдает, где они оба – и заяц, и пес. Пошел двенадцатый круг.

Слышу Бойкин голос. Довольно хилый, с подвизгом. Слышать слышу, но как бы все на том же месте, не нарастает. Надо бы взглянуть.

Выйдешь из лесу – перед тобой далеко уходят под горизонт широкие поля. Ну, а это что такое? Понизу, по торфянистой ложбинке, идут заяц и Бойка. Не бегом – шагом идут. Вот мой пес остановился, сел. И заяц садится. Близехонько друг от дружки. Даже переговариваются между собой. Тут и говорит зайчишка Бойке: «И чего ты носишься, сам язык выпустил, еле ноги волочишь, и у другого по твоей милости вот-вот сердце лопнет. Ступай-ка ты домой. Хоть лапы сотри, а меня не возьмешь». Бойка шумно дышит, свесил язык на бок. Вот убрал язык и отвечает: «Я гончий пес, а ты – заяц. Твой удел – бежать, а мой – догонять, пока не грянет охотничий рог». Бойка перевел дыхание, тявкнул, поплелся к зайцу. Заяц поднялся, отошел подальше. Расстояние не сократилось. Бойка опять сел. И заяц опустился. И говорит заяц Бойке: «Дурень ты, пес…»

Я поднял рог и затрубил. Конец охоте. Трубит рог в осенних лесах, раскатывается над полями и недолго дрожит в слабо-теплом воздухе. Заяц собрал все свои зайчиные силы и медленно, еле-еле двинулся прочь… Говорят, гончая обязана кинуться следом. Ее долг – гнать зайца, пока она видит его. Но мой Бойка – пес послушный, особенно когда едва тащится от усталости. Не преследует зайца и не лает. Он идет ко мне, но, одолев этак с полсажени, присаживается чуточку отдохнуть. Верный ты мой пес, звонкий мой Бойка, как же мы с тобой до дома доберемся? Уж не взять ли тебя на руки, незадачливого?

А охота удалась отлично. Разве главное – это ухлопать беззащитного зайчишку? Да разве непременно надо его догнать? Ты только взгляни, какая дивная, какая замечательная осень стоит перед первыми морозами!.. Давай-ка посидим немного на этом бесподобном валуне. Ведь мы с тобой на славу поохотились, правда?

Перевела Д. Кыйв

Бегунок

Но близко, но и не очень далеко тот лес, где живут зубры. Если направиться на юг от дремучих лесов Дзукии, то можно прийти туда за один день. Однажды мне захотелось взглянуть на то, как живут эти удивительные, редкие звери, и я отправился в Беловежский лес. А там… со всеми ушел на поиски Бегунка.

Попал я туда в разгар событий. Старый усатый лесовод Роман Романович разослал всех своих людей в лес искать исчезнувшего Бегунка. Самый опытный лесник Степан руководил поисковой группой, которая сейчас месила грязь в отдаленных болотах. А молодой ученый и знаток зверей Олег вел через сосновые леса и брусничник второй отряд. Всем лесникам, всем сторожам и охранникам леса был дан приказ, если будут какие-нибудь новости, немедленно сообщить о том, где скрывается Бегунок. Сообщить любой ценой. Если нет телефона, хоть среди ночи прыгай на коня и скачи.

А Бегунок как в воду канул. Два дня все ищут его, а его и след простыл.

Во всем мире только в нескольких местах живут эти тупорогие с выгнутыми шеями звери. У каждого зубра есть своя кличка, под которой он записан учеными в большую книгу. Каждый зубр охраняется, о нем заботятся, чтобы он жил долго и был здоровым. А Бегунок в лесу один. Наверное, заблудился в сосновых лесах и болотах. Через лес ведут тропинки и тропы. Люди их не видят, но звери всегда их чувствуют. Бегунку всего один год. В лесу ему заблудиться легко.

Пошла только вторая весна, с тех пор как Бегунок увидел свет и в первый раз заморгал, не выдержав его сияния. Тогда цвела калужница. На небе ярко светило светлое и жаркое солнце, точно такое, какое каждую весну видит весь старый род зубров. Бегунок слышал, как жужжат пчелы, но так и не понял, откуда доносится это тихое, усыпляющее гудение. Он попробовал встать на короткие, слабые ножки, но какая-то ветка выскользнула из-под его мягкого копытца, и он уперся крутым лобиком в бок своей большой и лохматой мамы. Зубриха лизнула его шершавым языком и оглянулась, не грозит ли ее детищу какая-нибудь опасность, и не разрешила ему никуда от себя отходить.

А вокруг возвышался лес. Зубриха не видела, как через бревенчатый забор за ней наблюдали спрятавшиеся люди. Эти люди и назвали зубренка Бегунком.

Рос Бегунок около старой зубрихи. Гулял он только в загоне. Мир такой большой – от забора до забора, невиданный и манящий. Бегунок видел все и все хотел исследовать. И все ему было интересно: и трава на лужайке, и качающиеся на ветру деревья, и ограда. Бегунок подходил к забору и подолгу смотрел на лес. Что-то влекло его туда, где переплетавшиеся ветви деревьев отбрасывали темные тени. Чужой, незнакомый лесной мир дышал прямо в его влажные ноздри. И Бегунок отходил от забора. Ему хорошо и в загоне. Можно лежать на солнечном припеке и сладко подремывать.

Деревья оделись в новые одежды. Раньше такими красками освещалось небо, когда солнце по вечерам садилось за сосны. Теперь эти краски окрасили листья. Когда дул ветер, листья, кружась, падали наземь.

Скоро с серого неба посыпалась белая крупа. Она покрыла всю землю, оставались торчать только черные ветки. Идешь и оставляешь позади себя отпечатки следов. С каждым вздохом втягиваешь холодный воздух, даже ноздри покалывает. И в лесу, и за оградой – все белым-бело… Бегунок гуляет в загоне. Он уже почти совсем взрослый зубр!

По небу быстро катится солнечное колесо. Зима длилась недолго, поэтому ходить по сухому и пушистому снегу, оставляя в нем отпечатки глубоких следов, очень интересно… Но вот подули, зашумели в елях теплые ветры, и белизна вокруг потемнела. Влажно. Некуда прилечь. Рвался, шумел в ветвях деревьев ветер, пока земля не стала точно такой, какой она была раньше. Теперь опять можно было видеть упавшую хвою, понюхать каждую лежащую на земле ветку. Хорошо поваляться на солнечном припеке. Ноги его стали крепкими, хоть перепрыгивай через корягу. Только здесь, от забора до забора, нет ни одной коряги.

Рядом со старой зубрихой появилось еще одно такое же странное существо. От него пахнет зубром, но трудно понять, зубр ли это, – стоит упершись короткими ножками в землю и шевелит оттопыренными ушами. А у Бегунка уже и рожки прорезываются.

Однажды Бегунок видел, как далеко в чаще леса двигались большие бурые животные. Целое стадо! Ему показалось, что это зубры. Издалека не разглядишь, а ветер дует с другой стороны. Его притягивал к себе лес, но он не знал, что там и в самом деле жили зубры, которых давно выпустили на свободу. Лишь зимой люди наполняли для них кормушки сеном и сочной свеклой. Хотя кора деревьев была тоже вкусной, но Бегунок больше любил свеклу.

Он не знал, что всех подросших зубрят тоже пускают в стадо зубров.

В один прекрасный день пришли люди. Те самые, которых Бегунок хорошо знал. Они всегда сваливали через ограду сено и бросали тонкие веточки. А теперь они проделали в заборе дыру. Бегунок не понимал, для чего она понадобилась, но сразу же подошел ближе. Только он высунул голову за ограду, только шагнул несколько шагов вперед, как хлоп! – и отверстие закрылось. Бегунок рванулся обратно, а ходу нет.

Бегунка со всех сторон обступил лес, и он прижался к ограде. Лес зовет, а ему страшно покинуть свою ограду.

– Ну, беги! Беги прочь отсюда!

Голос человека словно оттолкнул его от забора. Люди хотели, чтобы Бегунок убежал в лес, где неподалеку паслись зубры. Люди долго ждали, пока все стадо подойдет ближе к ограде, чтобы молодой зубр мог легко его найти.

Бегунок немного отошел от ограды. Человек захлопал в ладоши. Бегунок взмахнул головой, посмотрел в его сторону, потоптался на месте и побежал.

Лужайка! Дальше она еще красивее. Бегунок вспомнил об ограде. Повернул в другую сторону. И здесь нет забора! Свобода ему понравилась. Он только слышал, как шумит ветер в вершинах могучих елей. Его ноздри раздулись и втягивали воздух. Зеленый луг пах смолой, молодыми листьями и оградой. Нет, нет, не оградой – зубрами! Он перепрыгнул поваленный ствол и поспешил через чащу в ту сторону леса…

Вдруг какой-то незнакомый запах ударил ему в ноздри. В кустах подскочил черный пень и с треском прокатился мимо Бегунка. За ним в траве замелькали буроватые с полосками комочки. Бегунок, прижав круглые уши, большими прыжками метнулся в сторону. Но страшный невиданный зверь и не думал гнаться за ним. Кабаниха со своими пестрыми поросятами отбежала чуть подальше и опять принялась подкапывать корни кустов.

Бегунок остановился. Стал прислушиваться. Прислушался и лес. Вот хрустнула тронутая ленивым ветром ветка. Бегунок отпрыгнул. Нет, все спокойно… Но лес все-таки что-то скрывает от него. Что-то таится в его тени. Бегунок пошел дальше, но запаха зубров он уже не чуял.

Темнело. Шумели грабы. Чернели ели. Много елей, очень много. И все одинаковые. Только на стволе одной ели была содрана кора. Об эту ель зубр точил свои рога. Скоро и Бегунок начнет точить рога. Но сейчас страх следовал за ним по пятам.

Ветки деревьев словно хотели его схватить. Кто-то нюхал следы Бегунка и крался следом за ним. Зажегшиеся редкие звезды, которые он столько раз видел через листву берез, теперь казались ему пугающими и чужими. Но Бегунок все шел и шел, боясь прилечь на мох и отдохнуть.

Когда рассвело, он был уже далеко.

А тем временем к стаду зубров утром пришел лесник Степан. Осторожно, крадучись от дерева к дереву, он пересчитал всех зубров. Бегунка среди них не было. Тогда он позвал двух сторожей, которые днем и ночью дежурили около загона. И они обошли все вокруг. Но не нашли ни Бегунка, ни его следов. Они хорошо осмотрели все тропинки и следы вокруг. Ни следа. Бегунок заблудился – это ясно. Но где? Зубренок еще молодой, слабый. А вдруг его волки задрали или рысь на него напала?

Степан тотчас же за ворота – и к телефону. Ответил ему сам Роман Романович. Тогда и поднялась суматоха. Немедленно на поиски зубренка были отправлены люди.

К концу подходил уже второй день, а никаких вестей…

Конь Романа Романовича всегда был оседлан. Сейчас Роман Романович собирался в лес. Он предложил мне поехать вместе с ним. Далеко, в укромный участок леса. До сумерек еще можно было успеть.

Лесоводы обыскали все вокруг. Даже синоптик Антон Еремушкин, высокий, веснушчатый, всегда смеющийся парень, вечно занятый своими термометрами, ловящий капли дождя, считающий облака и измеряющий солнечный свет, и тот пошел бы искать Бегунка, но ему некому было оставить свои приборы, за которыми нужно было наблюдать несколько раз в день.

Все говорили о Бегунке. Все о нем беспокоились.

Не успели мы отъехать, как зазвенел телефон.

– Что вы говорите? Следы?! – спросил Роман Романович. – Коровьи следы? Какой коровы? Ага, значит, корова ни у кого не пропадала. И телка?.. А следы старые?..

Это звонил лесник из отдаленного участка. Туда зубры никогда не забредали. Лесник никогда не видел их следов. Сегодня, когда он обходил свой лес, он заметил свежие следы на илистой почве. Как будто коровьи… Но никто здесь коров никогда не пас. И возникло у лесника подозрение: может быть, там прошел пропавший Бегунок.

Теперь мы поскакали прямо к тому леснику. Чуть дальше мы встретились с отрядом Степана. Мужчины собрались здесь заночевать. Разводили костры, собирали ветки. Все были уставшие, промокшие, искусанные комарами. Теперь всем нужно торопиться на тот участок, где найдены эти неясные следы. И поспеть туда надо до рассвета.

Мы с лесником нашли эти следы еще ночью. Осмотрели с фонарями всю дорожку. И правда здесь прошел зубренок.

Утром собрался отряд Степана. Разведчики пошли искать Бегунка. Верховой поскакал на коне, чтобы пригласить отряд Олега. До полудня собрались все. Один из разведчиков увидел Бегунка. Тот стоял в чаше и к чему-то прислушивался. Видимо, почуял человека, бросился в сторону, немного отбежал и остановился. Ясно, гнать его к зубрам нельзя. Он так перепугался, что мог бы побежать куда-нибудь не в ту сторону и опять исчезнуть. Стадо зубров далеко отсюда, но…

Роман Романович все же решил не ловить Бегунка, а пригнать стадо зубров к нему.

Прошла еще одна ночь. Мы ночевали в лесу. Сражаясь с комарами, немного вздремнули у костра. На заре люди выстроились в ряд и медленным шагом стали приближаться к стаду зубров. Совсем как на охоте. Но это не была охота. Нужно было спасти одного зубренка. Нужно было помочь Бегунку. Шли невыспавшиеся, очень усталые люди.

И зубры двинулись. Как раз в ту сторону, куда нужно. Там должен быть Бегунок. Конечно, если он ночью не ушел.

Зубры шли медленно. Люди их не подгоняли. Еще свернут в другую сторону… Впереди целый день, до вечера успеется. Распоряжался всем Роман Романович.

Бегунок, один скитавшийся в лесу, стал пугливым и осторожным. Совсем непохожим на прежнего бойкого и веселого зубренка. Он долго стоял у дерева или в ельнике, во что-то вслушивался, потом опять брел дальше. Не зная, куда и зачем. И сейчас, стоя между молодыми ясенями, он подозрительно прислушивался к шуму леса.

Дуновение ветра повеяло старым, знакомым запахом. Хрустнула сломанная ветка. Бегунок вздрогнул, но остался на месте. Он почуял что-то знакомое и родное. И потому сам пошел в ту сторону. И сразу сквозь деревья увидел первого, самого большого зубра, вожака, идущего прямо к нему навстречу.

Долго осматривали зубры Бегунка. Откуда он взялся? Может быть, пришел из другого стада? Они обнюхали его. Наконец признали своим и приняли в стадо.

Перевела Е. Ветрова