Текст книги "Танец с мертвецом"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 15

Я не это хотел сказать.

Но, конечно, суматоха поднялась что надо. Девицы закричали, подпрыгнули, замахали руками, а уж выражение лиц у них было...

Все были шокированы, даже я. Но я не отступил, я взмахнул пистолетом и перст указующий направил на прелестную Лоану Калеоху.

На Лоану Калеоху, которая на самом деле была Рэйвен Мак-Кенной. Или, если хотите, миссис Орландо Десмонд и женой Уэбли Олдена, хотя закон и не освятил их брака. И похищена она не была. Все было гораздо проще.

Еще несколько девичьих вскриков, и раздались грубые вопли мужчин. Тип, который сопровождал Эда Грея вместе со Слобберсом, бросился ко мне, но я нацелил пистолет ему под ноги и выстрелил. Пистолет дернулся в моей руке, пуля пробила ковер, а грохот выстрела ударил по барабанным перепонкам.

Большинству присутствующих прежде не приходилось слышать выстрелов, во всяком случае, в такой близи. Они прямо-таки застыли на месте. Ну а те, кому выстрелы были не в диковину, Грей и компания, знали, что следующий выстрел будет в них. Так или иначе, но эффект был просто магический.

Все замерли: девушки в самых нелепых позах, с поднятыми руками, и девушки, чуть наклонившиеся вперед, и мужчины с разинутыми ртами – словом, все замерли. Это выглядело так, словно комнату заполнили жидким кислородом и все живое превратилось в льдину. Зрелище было незабываемое.

Пока длилась эта пауза, я громко сказал:

– Всем оставаться на местах! – Голос мой в тишине прозвучал монотонно и невыразительно.

Обозначилось легкое шевеление, не резкое и внезапное, а плавное. Я направил пистолет в грудь Эду Грею и приказал:

– Ты встань в угол. Ты и твои дружки – включая и Десмонда. – Они колебались, и я добавил негромко:

– Шевелись!

Они зашевелились: Эд, Слобберс, Десмонд и двое телохранителей Эда, образовав небольшую группу около двери, в которую выходили, а потом возвращались девушки. Теперь, когда они были на удалении от меня, я приказал им положить руки на затылок, а всем остальным гостям – перейти к большому окну.

Я стоял спиной к библиотеке, около повешенного мной на стену фото и наблюдал за Эдом Греем и его шайкой. Если и возникнут неприятности, то скорее всего от них, прикинул я. Но и остальных я не выпускал из поля зрения. Компания у нас получилась не маленькая: вместе со мной в комнате было двадцать девять человек. Десять девушек, восемнадцать мужчин – и я. Девушки стояли слева от меня неровным рядком, лица испуганные и шокированные.

Я обратился к ним:

– Успокойтесь, леди. Вам бояться нечего. Во всяком случае, кроме одной. – Я перехватил взгляд Рэйвен. – А вот ты, моя дорогая, свое получишь. Кончен бал.

Она ответила мне горящим взглядом черных глаз, но не, произнесла ни слова. Молчание длилось несколько секунд. И нарушил его маленький толстяк – Уиттейкер.

– Что все это значит? – спросил он. – Это... возмутительно!

Голос у него был негромкий и его «возмутительно» прозвучало слабо, но все-таки надо отдать ему должное, он попытался. И тогда я сказал:

– Все очень просто, мистер Уиттейкер. Вы собрались здесь, чтобы отметите годовщину журнала и отдать последние почести покойному Уэбли Олдену. Десмонд по этому поводу даже произнес элегическую речь – прямо-таки Брут, восхваляющий Цезаря. А именно Десмонд и убил Уэбба.

Тут раздался невнятный ропот. Я подождал, пока он утихнет, и добавил:

– Да, да. Десмонд всадил пулю в спину Уэббу, а помогала своему муженьку Рэйвен Мак-Кенна. Вот почему я здесь. – Я помолчал немного. – А еще ему очень помогал Эд Грей. Вплоть до того, что убил Пэйджин Пэйдж.

Голосом, дрожащим от злости, Грей сказал:

– Скотт, на этот раз тебе не уйти. Я тебя предупреждал...

– Скорее я всажу в тебя пулю, Эд. – В подтверждение своих слов я навел на него пистолет. – И не только за Пэйджин, нет. И за твоих горилл из «Алжира», которые дубасили меня до полусмерти. И твоих бандитов из «Пеле», которые пытались меня убить на Гавайях, тех самых, которые помогали организовать «женитьбу» Уэбба.

Он молчал.

Я посмотрел на Рэйвен:

– Кое-что из того, что я сказал, понятно только тебе и Орландо, да еще этим подонкам. – Я махнул рукой в сторону Эда и его бандитов. – Но скоро все будет понятно всем. Для этого я здесь. Начнем с начала, Рэйвен. Несколько месяцев назад Уэбб фотографировал тебя для журнала, и ты его очень заинтересовала. Потом вы встретились на Гавайях, он в тебя влюбился окончательно и сделал предложение.

Она прервала меня:

– Это идиотизм какой-то. Не думаешь же ты...

– Помолчи! – Я посмотрел на ее полные красные губы, густые черные волосы, горящие глаза. Потом продолжил:

– Ты не могла выйти замуж за Уэбба, даже если бы захотела, так как тайно от всех уже была обвенчана с Орландо Но ты, видимо, рассказала об этом предложении Орландо, а уж он родил блестящую идею.

– Шелл, ты сумасшедший, – быстро сказала Рэйвен. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Уэбб не был женат. Всем известно, что он был холостяком...

– Конечно. В том-то вся и штука, дорогая. Ты вышла замуж за Уэбба на Гавайях, но брак ваш заключил подставной судья – один из бандитов Эда Грея, возможно, из «Пеле». Когда я ему врезал в этом заведении, он явно возвращался за столик к тебе. Итак, судья – подставной, свадьба – фиктивная. Но для чего в тот же день была похищена «новобрачная»? Только один ответ будет правильным: тебя никто не похищал, ты просто вышла из аэропорта к ожидавшему тебя Орландо. Все прошло без сучка и задоринки. Но для чего инсценировка похищения? Какую выгоду ты тут преследовала? Ответ прост: двести тысяч долларов.

Пока я говорил, Блэкки приблизилась к двери слева от меня. Я поймал ее взгляд и легонько кивнул. Она скользнула за дверь.

Первый раз подал голос Орландо Десмонд, но это был совсем не тот голос, которым он пел. Он звучал гораздо хуже, хрипло и надсадно от страха.

– Это все не правда, Скотт. Все. Ты лжешь. Я...

– Номер не пройдет, Десмонд. (Он побледнел и не отрываясь смотрел на меня, пока я говорил.) Это тебе пришла блестящая идея: фиктивный брак, инсценировка похищения, получение выкупа. Тебе очень нужны были деньги. Можно сказать, что не достань ты денег, твоя собственная жизнь была бы под угрозой. Говорят, Эд Грей был готов разделаться с тобой, если ты не заплатишь своих долгов. Даже если бы он и не убил тебя, то уж внешность-то попортил бы.

– Ты сумасшедший и несешь чушь, дураком себя выставляешь. – Он облизнул губы, в глазах страх. Я продолжал:

– Фиктивный брак, да и вообще весь этот заговор, явно не в твоем духе, Десмонд. Поэтому ты, вполне логично, обратился к профессиональному бандиту – к тому, кому ты был должен кучу денег, кто был заинтересован в том, чтобы заговор удался. Эд Грей. Грей со своими бандитами и здесь, и на Гавайях. И конечно, Грей пошел тебе навстречу. Ну, что я не так сказал, Десмонд? Ну-ка попробуй что-нибудь опровергнуть, выставить меня идиотом. Не забывай, что, кроме всего, имеются еще и улики – фильм, снятый на свадьбе Уэбба, фото твоей жены, сделанное Уэббом в последние минуты жизни, и много чего еще. – Я улыбнулся. – Включая и это: ты видел меня в аэропорту Гонолулу, сказал об этом Грею, и его подонки уже ждали меня в Лос-Анджелесе. Тогда я тебя не узнал, но узнал теперь. Ты ведь Орландо Десмонд, а? Это ты стрелял в меня около «Спартан-Апартмент-отеля», а, Десмонд?

Он облизнул сухие губы и повернулся к Грею как бы за помощью. Но от того помощи ждать не приходилось. Орландо уставился на меня, лицо его исказилось.

После того как Блэкки выскользнула из гостиной, девушек осталось девять. Они стояли у стены слева от меня. К этому времени ситуация стала поспокойнее, и я смог насладиться великолепным зрелищем, которое они собой представляли. Первоначальный шок у них сменился легким волнением, смешанным с некоторым любопытством. Из девяти девушек я узнал только Чарли из «Алжира» и Рэйвен Мак-Кенну. Рэйвен, которую я с той нашей встречи в «Пеле» считал Лоаной Калеохой, которая мгновенно просчитала ситуацию и обманула меня, на время впрочем. Теперь я понимал, что она не надеялась встретить здесь настоящую Лоану. И я подумал: а где же она, неужели они ее нашли и убили?

Я отвел взор от девушек и сказал, ни к кому в частности не обращаясь:

– Все до малейших деталей было продумано: после получения выкупа Уэбб должен быть убит, иначе он неизбежно раскрыл бы заговор, тем более что Рэйвен и не собиралась строить с ним счастливую семейную жизнь – не говоря уже о том, как на это посмотрел бы Десмонд. Нет, Уэбб должен был умереть.

Один из горилл осторожно снял руку с затылка и потянулся к лацкану пиджака. Я ничего не сказал, просто перевел ствол пистолета на него и стал ждать, что он будет делать дальше. Он сделал то, что я от него и ожидал: громко сглотнув, он крепко сцепил руки на затылке.

Блэкки показалась в дверях, посмотрела на меня и кивнула. Итак, закон уже приближался к нам. Я подумал, что до прибытия подкрепления я сумею контролировать ситуацию, и продолжал:

– Если бы все шло по плану, то это действительно прелестная шутка: фиктивно женить Уэбба, имитировать похищение, получить выкуп и убить Уэбба. Никаких концов, никто бы не узнал о женитьбе Уэбба, ее похищении – просто был бы найден труп Уэбба, и пойди догадайся, кто и почему его убил. Но кое-что пошло не по плану.

Я повернулся к Рэйвен:

– Естественно, ты настояла, чтобы Уэбб хранил в тайне ваш брак. Но Уэбб, перемучившись, когда ты пропала, кое-что рассказал мне. Поэтому я приехал к нему в пятницу вечером, хотя и слишком поздно, чтобы помешать убийству, но достаточно вовремя для того, чтобы спугнуть убийц. Они не смогли унести свидетельство своего присутствия – фото своей жены, сделанное Уэббом за несколько минут до смерти.

Глаза Рэйвен широко раскрылись, потом снова сузились. Я прислонился к стене, на которой висел мой фотомонтаж, изображающий всех девушек «В-а-а-у!», рукой взялся за рамку. Рэйвен казалась озадаченной и немного испуганной.

– Вот это фото, Рэйвен, – сказал я и перевернул картон.

Когда стало видно увеличенное фото, внезапно раздался гул голосов присутствующих. Рэйвен смотрела на фото, и блеск исчезал в ее черных глазах.

– Да, – сказал я, – за несколько минут или даже секунд до своей гибели Уэбб фотографировал. Очевидно, свою жену, вернее, ту, кого он считал своей женой. А ведь это твое изображение, Рэйвен. Ты была там, когда его убили.

– Это нелепо, – с дрожью в голосе сказала она.

– Это твое изображение, а?

В этих обстоятельствах она не посмела отрицать.

– Ну... я... же не знала, что Уэбб будет убит. Если бы знала, так и на милю бы не подошла к его дому. Твои собственные слова доказывают, что я...

– Теперь дальше, Рэйвен. Если за то время, что Уэбб собирал деньги на выкуп, он никому ничего не сказал, вы могли убить его и быть спокойны, что ваш заговор не будет раскрыт. Если же он кому-то что-то сказал, вы должны были узнать кому. Кроме того, Орландо не пошел бы к Уэббу с пистолетом, если бы не был уверен, что Уэбб один. А отсюда вывод: вы могли убить Уэбба и быть спокойными за последующие события только предварительно установив, что он никому ничего не рассказал. И кто же легче всех мог у него все это выведать, как не любимая новобрачная? Более того, появление постороннего человека в это время могло насторожить Уэбба, но он ждал возвращения своей жены, ведь он уже уплатил выкуп. А убийца – запомни, Орландо, – вряд ли вошел в дом и выстрелил в Уэбба во время съемки. Если, конечно, он не намеревался застрелить и натурщицу. А он этого делать не собирался. Естественно. Потому что этой девушкой была ты, Рэйвен.

Она все еще смотрела на фото. Потом дрожащим голосом произнесла:

– Нет, я... это фото было сделано несколько месяцев назад.

– Черта с два. Уэбб только за день до этого вернулся с Гавайев. И тебе, как никому, известно, что деревянную скульптуру Пана он купил там. Раз он снят на этом фото, значит, снимок сделан после его возвращения, и именно в последний вечер, в последние минуты своей жизни. Вот почему Пан должен был быть уничтожен, погибнуть в огне вместе с пленками и негативами Уэбба, а если удастся – то и со мной вместе. Вот почему вы и ваши сообщники так старались отнять у меня негатив этого снимка.

Я замолчал, припомнив, какой разгром я обнаружил в своей квартире и конторе.

Страх исказил прелестное лицо Рэйвен. Она закусила губу. Внезапно она сказала:

– Хорошо. Хорошо, Шелл. Я была там в этот вечер. Я просто не хотела... быть замешанной во все это. А убил Уэбба не Орландо. Я не знаю кто. Когда это случилось, я в ужасе убежала...

– Чепуха, дорогая. А почему бы тебе для пущей правдивости опять не назвать меня Уэбли? И не сказать, что ты Лоана?

Я напрягал слух, надеясь услышать вой полицейских сирен, но все было тихо. Но пока меня это не волновало. Все пока шло так гладко, что я все больше и больше надеялся на благополучное завершение дела. Может быть, слишком надеялся. Мне бы надо знать, что когда все идет слишком гладко...

Я услыхал какой-то звук – за спиной у себя.

Едва различимый тихий звук. Я начал поворачиваться.

Голос был высокий, скрипучий, монотонный:

– Стоять, не двигаться. Брось пистолет. Скотт... Я узнал этот голос. Я уже слышал его в аэропорту Лос-Анджелеса, когда в спину мне упирался ствол пистолета Вилли. Уи Вилли Уоллес. Я знал, что в дверь справа от меня никто не входил. Но голос раздавался у меня за спиной, примерно там, где находились раздвижные двери в библиотеку. Наверное, он был снаружи, увидел меня в окно гостиной и прошел через библиотеку. Надо мне было помнить, что окна в библиотеке были открыты, а я забыл об этом.

Две или три секунды прошли, как Вилли приказал мне бросить пистолет. Я колебался. Если я пистолет не брошу, Вилли почти наверняка выстрелит мне в спину. Даже если он это сумеет в присутствии всех этих людей, ему ничего не будет. Сочтут, что я сошел с ума, ворвался в частный дом, вопя и угрожая пистолетом. И все это будет очень близко к правде, черт возьми! Если не знать, почему я это сделал, то убийство мое могло быть приравнено к благотворительной акции.

Голос за моей спиной изменился, он поднялся в тональности, напрягся почти до предела:

– Ты сам напрашиваешься на пулю, Скотт! Брось пистолет!

С меня пот градом катился, но я все еще колебался. Я не мог резко повернуться и выстрелить в него. В ту же секунду как я шевельнусь, он наверняка и с удовольствием выстрелит мне в спину. Если даже по счастливой случайности я в него попаду, Эд Грей со своими громилами сделают из меня решето. И при этом они будут оправданы и выйдут из этой истории чистенькими. Вместе со мной исчезнут и доказательства, а убийство сойдет им с рук.

Но я также знал, что будет, если я брошу пистолет. Если я это сделаю, я скоро буду валяться где-нибудь на помойке, превратившись в удобрение для сорняков.

Возможно, эти грустные мысли и помогли мне решиться, а может быть, я уже слишком далеко зашел, обратного хода не было.

Я произнес одно слово:

– Нет.

Глава 16

В минуту величайшего напряжения или эмоционального стресса у человека перехватывает дыхание, он перестает рассуждать. То есть мозг-то функционирует, какие-то мысли в голове вертятся, но в полнейшем беспорядке.

Мои легкие продолжали работать, пока я не понял, что затаил дыхание и затаил его давно, с того самого момента, как услышал шорох за спиной. Мысли путались у меня в голове, и прошло немало, как мне показалось, времени, прежде чем я осознал, о чем я думаю. Я думал о том, что я почувствую, когда в меня выстрелят.

– Что? – Голос был тихий и удивленный.

Я медленно перевел дух:

– Ты меня слышал, Вилли. Если ты пустишь в меня пулю, то следующую лучше сразу пусти себе в башку.

– Это как это? – Он ушам своим не верил.

Он знал столько же, сколько и я. А я знал, что я не брошу пистолет и не позволю этим ублюдкам убить меня – здесь или на каком-нибудь пустыре. И что скоро либо в меня выстрелят, либо я сам начну стрелять.

На мне нитки сухой не было. Я потел, как эскимос на экваторе. Я знал, что нельзя делать резких движений, но и просто стоять и ждать было нельзя. Я не знал, насколько крепкие нервы у Вилли, но точно знал: нажать на спусковой крючок ему труда не составит.

Направленный в живот Грею мой пистолет удерживал его и его головорезов от действий. Я видел, кося глазами, их лица, мужчин справа от меня, девушек у стены. Никто не шевелился, лица всех были напряжены. Наверное, и мое лицо было похоже на посмертную гипсовую маску. Чувствовал я его именно таким.

– Ты хочешь схлопотать пулю? Ты что, спятил? – Теперь голос был почти нормальным – твердым и скрипучим, более, так сказать, готовым к действию.

Я медленно скосил глаза вправо, совсем чуть-чуть. Я не мог видеть Вилли, не повернув головы назад, но я пытался увидеть его отражение в большом окне, выходящем на бассейн. И я его увидел. Он стоял в дверях библиотеки, вытянув в мою сторону правую руку. Я знал, что в руке он держит оружие, но не мог разглядеть, какое именно. Во рту у меня пересохло.

Вилли сказал:

– Ну уж никто теперь не скажет, что не сам ты напросился.

От этих слов у меня по спине пополз холодок. Так мягко и прочувствованно они были сказаны. Теплый голос, нежные слова. Так иногда мужчина говорит с женщиной в постели.

Я выдавливал слова из моей пересохшей глотки, и голос мой был не похож, звучал как чужой. Но я все же выговорил:

– Погоди, Вилли. Ты этого не сделаешь. Ты об этом не догадываешься, ублюдок, но потеряешь ты много больше, чем я.

Выстрела все не было, но непроизвольно я согнулся, выгнув спину. Пока я говорил, я медленно поворачивал голову вправо в сторону Вилли. Легче было бы руками грузовик стронуть с места.

– Я потеряю всего четыре дня, Вилли. А ты потеряешь всю свою жизнь.

Это было правдой. И наверное, потому, что это было правдой, моя в этом уверенность дошла и до него. Я уже достаточно повернул голову, чтобы видеть его. Уголком глаза я видел еще Грея и Десмонда, других мужчин, но девушек я уже не видел. Мой пистолет все еще был направлен в сторону Грея и его мальчиков. Они стояли неподвижно, держа руки на затылках.

Мои нервы и мышцы напряглись до боли. Я чувствовал, как затвердели мои затылок и спина. А пистолет я сжимал так крепко, что он слегка стал в руке подрагивать.

Я пытался услышать звук сирены, но все было тихо.

Вилли был футах в десяти позади меня, ноги широко расставлены, ствол направлен на меня. У него был короткоствольный револьвер 38-го калибра. Хоть ненамного, а полегче.

Я мягко сказал:

– Знаешь, сколько может прожить человек, в которого попала пуля 38-го калибра? А у меня в руке сорок пятый, Вилли. И я пущу его в ход. Если ты начнешь стрелять, то твой первый выстрел должен быть абсолютно точным. Ты не должен мне дать возможность выстрелить. – Я говорил тихо, почти шепотом, но он меня слышал. И понимал. Я с удовольствием отметил, что он побледнел. Выглядел он озадаченным, но одновременно колеблющимся и нервозным. Может быть, даже немного испуганным. Совсем немного.

Я повысил голос, как бы вдалбливая мои слова в него:

– Да, всю свою жизнь, болван. Может, загробная жизнь и существует, но что мы об этом знаем, а? Но я знаю, как это можно выяснить. Тебе решать, Вилли. Мы можем вместе с тобой выяснить это.

Он не произнес ни звука. Но на спусковой крючок не нажимал. Лицо у него искривилось.

Я продолжал:

– Вас тут столько, что у меня практически нет шансов. Ты можешь, конечно, меня застрелить. Но уж я позабочусь о том, чтобы прихватить с собой и тебя. Я прихвачу тебя с собой, Вилли.

Его пустые глаза задвигались. Он глянул на Эда Грея, потом опять на меня. И тут я понял, что он готов. Эта мысль загорелась во мне, и словно произошел медленный взрыв. Он ждал слишком долго.

Когда он владел инициативой, направив револьвер мне в спину, а я его не мог видеть – он был хозяином положения. Но теперь я его видел, точно знал, где он стоит. Теперь я был уверен, что если он выстрелит в меня, то у меня еще хватит сил спустить курок – я убью его. И он тоже это знал.

В глазах у него появился страх и разлился по лицу. Он перепугался. Он нацелил револьвер мне в спину, держал палец на спусковом крючке и все-таки боялся. Ему хотелось нажать на спусковой крючок, он очень хотел убить меня. И он сделал бы это, если бы я сделал резкое движение или шевельнул пистолетом. Это заставило бы его решиться спустить курок. Но он сам никак не мог решиться, знал, что это решение будет означать для него.

Так мы и стояли. Секунды тянулись как часы.

В комнате росло прямо-таки осязаемое напряжение. Нереальное, но ощутимое чувство чего-то... Мысли стали ощутимыми. Уже долгое время все присутствующие в комнате были до предела напряжены, все тридцать человек. Каждый нерв натягивался все туже, в каждом смешались шок, страх, гнев, паника.

Это можно было ощутить, словно туман, невидимый, но ощущаемый холодок, пробежавший по лицу. И это имело запах – резкий, кисловатый, – запах разъяренной толпы. Он носился в воздухе, обволакивал нас, проникал внутрь, действуя на каждого. Все было не правдоподобно неподвижно и спокойно, но долго так продолжаться не могло. Что-то должно было произойти. А произойти могло все, что угодно.

И тут я услышал вой сирены.

Ближе... ближе. Звук нарастал, приближался к дому, к этой комнате. Он достиг максимальной высоты, а потом стал понижаться по мере того, как машина замедлила ход.

Лицо Вилли исказилось, уголки губ опустились. Когда сирена взвыла прямо перед домом, он слегка повернул голову на звук. Ствол его револьвера слегка отвернулся от моей спины. Всего на несколько дюймов, но отвернулся.

И я подумал – теперь.

Я резко повернулся, полусогнув ноги, направив пистолет на него. Когда я двинулся, Вилли вскинул револьвер и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел – пуля слегка оцарапала мне бедро, но тут грохнул мой пистолет 45-го калибра, и тяжелая пуля ударила его в грудь. Я не стал смотреть, что с ним случилось, – я знал, что с ним сделала эта пуля. Он только начал падать, а я уже разворачивался лицом к Грею и его бандитам.

Грей пытался вытащить пистолет из кармана брюк, а Слобберс О'Брайен уже выхватил свой пистолет. Я чуть не пристрелил его. Направил дуло кольта ему в живот и положил палец на спусковой крючок. Он издал короткий свистящий звук, всасывая воздух, и поспешил бросить пистолет. Он упал на ковер с глухим стуком.

Я старался одновременно держать их всех в поле зрения.

Слышно было, как хлопнули дверцы автомобиля. Это, должно быть, полиция. Я слышал топот бегущих мужчин. Все молчали, одна из девушек в полуобмороке привалилась к стене. Больше никто не двигался.

Кроме Рэйвен.

Когда она двинулась, я находился в смятении, мои чувства представляли собой странное месиво. Прежде всего – почти физическое чувство облегчения. С каким-то бешеным весельем я понял – все. Все кончилось. Конец всему, дело сделано, финиш. Еще чуть-чуть, еще несколько секунд.

Но от предыдущего напряжения я чувствовал нечто вроде похмелья. Соображал я медленно, но испытывал сумасшедшее желание притопнуть и пуститься в пляс. Чувствовал я себя бодрым, вдохновленным, способным совершить что угодно; слегка кружилась голова от чувства облегчения. В голове у меня беспорядочно проносились обрывки мыслей. Я думал о том, как полицейские будут управляться с этими полуголенькими помидорчиками, и еще о многом другом я думал.

И тут Рэйвен двинулась.

Она подошла ко мне, остановилась у фото на стене, которое даже в этих условиях не могло не привлекать внимания.

– Во всем, что ты тут наговорил, Шелл, только одно неверно, – бесстрастно сказала она.

Я услыхал, как от удара распахнулась входная дверь. Рэйвен наклонилась вперед, всматриваясь в снимок. Выпрямилась и сказала:

– Только одно неверно. Это не моя попка. Ошарашенный, я глянул на снимок, потом опять на Рэйвен.

Черт возьми, это была ее попка! А меня она вокруг пальца обвела.

Вилли отвлек звук сирены. Меня тоже отвлекла сирена, но другого рода. Но такие сирены мне нравились. Если у человека есть слабость – пусть уж эта слабость будет хороша собой. Пусть это будет моей эпитафией.

Наградой за то, что Рэйвен перехитрила меня. Справа я услыхал металлический звук передернутого затвора пистолета. Я покатился по полу, сжимая в руке пистолет. Воздух огласился криками, люди бросились врассыпную. Но не Эд Грей. Он уже держал пистолет в руке, и, когда я прицелился в него, он выстрелил первым.

Грохот выстрела ударил по ушам, но я слышал, как пуля вонзилась во что-то деревянное позади меня. Я нажал на спусковой крючок. Пуля, весившая 230 гран[18]18
  Гран – мера веса, равная 0,0648 грамма.


[Закрыть], ударила Грея в грудь, отбросила его назад. Оскалившись, он сделал шаг назад, одна нога у него подогнулась.

Казался он совершенно невредимым, просто потерял равновесие, но вдруг он на полсекунды застыл в этой неудобной позе, потом, словно у него все жилы перерезали, рухнул на пол.

Поднялась суматоха, раздались крики, образовался такой калейдоскоп цветовых пятен, что я едва мог различить фигуры, двигавшиеся от двери. Они подходили справа, топая по ковру. Полиция.

Когда я повернулся к ним, Орландо Десмонд заорал:

– Осторожно, Фарли! У него пистолет. Во главе полицейских в форме был человек в штатском. Плотного телосложения, с грубым, неприятным лицом, он выглядел рассерженным, даже разъяренным. В руке у него был пистолет.

– Брось оружие, Скотт! – завопил он. – Или я стреляю!

Он выстрелил в меня, как только произнес «или». Пуля зацепила мне голову. Куда там или во что она попала, я не знал, но мой череп издал какой-то металлический звон, похожий на тот, который издает большой медный гонг, когда по нему бьют колотушкой. Звук становился все громче и быстро достиг максимальной громкости, и осязаемая вибрация крутила и дергала меня, словно героев мультфильмов, которые дергают сначала каждой конечностью порознь, а потом всеми вместе.

Была какая-то доля секунды, вместившая в себя и гром, и звон, и вибрацию. И в эту долю секунды все было четким, ясным и прозрачным. Вокруг меня в розовом тумане танцевали яркие точки, и я видел вибрацию, цвет и двигающихся людей. А еще в эту долю секунды я увидел – десять попок.

Я про себя воскликнул: «В-А-А-У!»

Они, эти попки, витали вокруг меня и были везде – и нигде, появлялись и исчезали. Может быть, это и есть нормальное для попок поведение, но как бы там ни было, зрелище это было грандиозным, запоминающимся, даже несколько устрашающим.

А потом – чернота.

Но я еще успел подумать вот о чем. Если в этот момент тупая пуля медленно сокрушает мои мозговые извилины и это грандиозное зрелище – последнее, что я вижу в своей земной жизни, пусть так и будет. Не стану возражать.

Каким-то образом, даже ничего не помня о себе, кроме последних нескольких дней, которые пришлось пережить, я знал, что если Шеллу Скотту суждено умереть... то он хотел бы умереть таким образом.