Текст книги "Дорогой, это смерть"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

Итак, я глядел вниз и слушал шум прибоя, а шаги Джорджа все приближались.

– Салют, Глория, – сказал он. – Что ты делаешь на полу?

– Привет, Джордж, дорогой, – тут же отозвалась она. – Иди в кухню, я тебе приготовлю что-нибудь поесть.

Я слышал, как она вставала с пола. На мой левый глаз, который находился ближе к уровню окна, упала тень. Могу поклясться, что из-за этой тени я провис на целый дюйм ниже.

– Что ты делаешь на полу, Глория? – повторил свой вопрос Джордж.

– Я... я просто глядела в окно, Джордж. Любовалась видом.

– А разве там что-нибудь видно?

– Да, конечно. Мне нравится вид в темноте.

– Да? Дай-ка я погляжу.

– Нет! – почти что выкрикнула она, и я подумал: ну вот ты и допрыгался. Скотт. На твоем памятнике напишут: «Он умер мучительной смертью».

– Нет, дорогой, тебе не понравится, – быстро нашлась Глория. – Там... что-то жгут. Откуда-то, фу, так ужасно воняет.

Ха, это воняло от меня.

Я не слышал их разговора, в котором, похоже, не содержалось ничего для меня интересного, зато я услышал шаги. Если это были шаги Джорджа, собравшегося выглянуть в окно, то он скоро узнает, что я без боя не сдамся: я собрался плюнуть ему в глаза. Однако шаги удалялись. Наконец щелкнул выключатель, и все стихло.

Я вздохнул. Теперь я мог себе это позволить. Самое главное сейчас вернуться на террасу. Я хотел избежать даже мелких ошибок, потому что в моем положении любая мелкая ошибка могла обернуться большой бедой, но я не знал, с чего начать. До сих пор я не представлял, что от двух рук и двух ног зависело все остальное тело. В конце концов я оторвал от выступа одну ногу и стал медленно поднимать ее вверх, как неуклюжий акробат, пытающийся достать ногой голову, и наконец поставил ее на барьер. Убедившись, что она стоит там уверенно, я согнул колено, напрягся, оттолкнулся от подоконника и, переместив центр тяжести, попытался уцепиться руками за барьер. Со стороны, очевидно, я представлял из себя прелюбопытнейшее зрелище.

На какой-то миг мне показалось, будто во мне что-то сломается, но все обошлось. Вцепившись в барьер руками, я перелез через него на террасу. За стеной раздавались шаги Джорджа и Глории. Мой обратный путь был таким же, как путь сюда. Наконец я сел в «бьюик», отдышался и взял курс на стоянку, что позади основного здания отеля. За мной не гнались ни с кулаками, ни с револьвером, и я спокойно припарковался, вылез из машины и вошел в вестибюль. Там было много света. Но там мне никто не угрожал, разве что шайка вооруженных головорезов. Черт с ними, с пулями – мы с Глорией решили, что мне необходимо показываться на людях.

Единственное, что мне было известно относительно моего теперешнего статуса, это, что Торелли, поставивший Шутника следить за каждым моим шагом, знал, что я ускользнул. Однако я не ведал, что за участь мне определили. Как правило, Торелли и ему подобные по мере возможности стараются избегать насилия. Возглавляемый им синдикат слишком обширен и настолько привержен законности, что не в их интересах устраивать погромы и массовые убийства. Правда, другой раз и им приходится прибегать к красивому чистенькому убийству, а убийство одного Шелла Скотта это отнюдь не массовое убийство.

Я отыскал телефон и набрал номер, который дала мне Глория. Трубку взяла она.

– Салют, – сказал я. – Это человек-летучая мышь. Джордж дома?

– Да, – сказала она. – Я тебя слушаю.

Похоже, Джордж был рядом.

– Жажду тебя увидеть. Ночь такая изумительная, что можно было бы понырять.

– Чудесная мысль. Маски, ласты, трубки.

– Ты меня не так поняла. Понырять за жемчугом.

– С удовольствием, дорогой.

– А ты уверена, что Джордж дома?

– Да.

– Ну, в таком случае я пошутил. А вообще это было бы чудесно. А как насчет...

– "Эль Пенаско" подходит. Понимаешь?

Я ее понял. Джордж готов примириться с тем, что мы вдвоем с его женой совершаем вылазку в ночной клуб. Но только не с поисками жемчуга. И тут я его как никто понимал.

– О'кей, – сказал я. Отдавая себе отчет в том, что в случае, если телефон прослушивается, наш разговор может вызвать подозрение, добавил: – Серьезно, Глория, как насчет того, чтобы пообедать в «Эль Пенаско»? Ты смогла бы удрать от мужа.

– Думаю, что да. Он в маленькой комнатке сбоку от террасы, но ведь это ничего не значит, правда? Я все равно удеру и смогу встретиться с тобой, ну, скажем, через полчаса. Может даже раньше. Пока.

Я повесил трубку. Да, сэр, этот Джордж был настоящим кретином. Коль уж я собираюсь в ночной клуб, где так или иначе выясню относительно своей участи, мне сейчас нет никакого резона прятаться. Сейчас либо через час – какая разница? Чтоб убить время, я отправился в бар, уселся на табурет и заказал бурбон с теуаканой. Оказалось, это настолько вкусно, что я решил повторить. Оглядевшись по сторонам, заметил несколько отталкивающих физиономий, одна из которых была мне знакома по недавнему посещению виллы «Дель Map». Все было тихо, и я решил развлечь себя изучением афиши, рекламирующей ночное шоу.

«Эль Пенаско» значит «скала» или «утес», а также прекрасное название для ночного клуба, в котором можно пообедать и потанцевать и который подвешен сбоку утеса. Чтобы вся эта штуковина не бухнулась в воду, она со всех сторон была взята в тяжелую конструкцию из металлических балок. Будь здесь прозрачный пол, и посетители могли бы видеть океан, плещущийся в ста футах под ними.

Гвоздь программы этого шоу был поставлен по образцу «Ла Перла», шоу в отеле «Мирадор», похоже, одном из самых красивых и необычных ночных клубов мира, и заключался в том, что какой-то самоубийца нырял в сверкающем свете прожектора с утеса высотой 120 футов над уровнем океана. В придачу к этому самоубийце «Эль Пенаско» представлял сегодня вечером Марию Кармен, танцовщицу-акробатку, работающую с Эрнандесом и Родригесом, – так гласила афиша. Там была и фотография Марии Кармен, хорошенькой мексиканочки лет двадцати с небольшим, и фото этих Эрнандеса с Родригесом, но они меня не интересовали.

Прошло двадцать минут после нашего телефонного разговора с Глорией, уже было восемь тридцать, поэтому я вышел в вестибюль и стал ждать. Через пять минут появились два парня, смахивающие на Родригеса с Эрнандесом, потом ко входу подкатил большой желтый «кадиллак», из которого выпорхнула эта Мария Кармен, уступив руль швейцару.

Она была самых что ни на есть стандартных размеров – так по крайней мере казалось с первого взгляда. Однако впечатление она производила отнюдь не стандартное. Говорят, мексиканки созревают очень рано, Мария, держу пари, созрела в шесть лет. Сейчас она была такая милашка.

Когда она поравнялась со мной, я взял и сказал: «Привет, Мария». Из чистой бравады. Люблю бравировать. Она остановилась, решив, что перед ней кто-то знакомый, и сказала:

– Buena noche.[3]3
  Добрый вечер (исп.)


[Закрыть]

Похоже, меня ожидали трудности. По-испански я говорю спотыкаясь на каждом шагу, и если эта крошка Мария собирается со мной общаться при помощи этих «buena noche», мне пора сказать ей adios[4]4
  Прощай (исп.)


[Закрыть], одно из немногих испанских слов, на котором я не спотыкаюсь.

Воспользовавшись случаем, я сказал:

– Я поздоровался с вами из бравады. Узнал вас по фотографии.

Она засмеялась и сказала на чистейшем английском:

– О, такое часто случается. Как вас зовут?

– Шелл Скотт.

– Салют, Шелл. Ну, я пошла. – Что она и сделала. Но прежде, чем завернуть за угол, остановилась и, повернув голову в мою сторону, крикнула: – Эй, Шелл, приходи, если можешь, на представление.

И исчезла.

Через две минуты я увидел выплывшую из темноты Глорию. Она поднималась по ступенькам, красивая и почти холодная в сравнении с Марией Кармен, тем не менее очень привлекательная в своем роскошном синем платье, которое вполне могло сгодиться для ныряния за жемчугом. Она радостно улыбнулась мне и подмигнула своим зеленым глазом.

– Привет, Шелл. Мне удалось улизнуть. Вижу, ты жив-здоров.

– Да, но все еще никак не оправлюсь от шока. Этим платьем ты можешь вогнать меня в новый.

– Нравится? – Она улыбнулась. Потом вдруг понизила голос: – Пока ты не позвонил, я все гадала, где тебя искать: то ли здесь, то ли в океане.

– Я не оказался там только благодаря чуду. Что называется, висел на волоске. Но волосок оказался крепким. – Я взял ее под руку, и мы направились в сторону ресторана. – Большое тебе спасибо, Глория, – ты ринулась на мою защиту как львица. Я перед тобой в долгу.

Она стиснула мой локоть и улыбнулась.

– Я непременно востребую с тебя этот долг.

Пока мы поднимались по бетонной лестнице в «Эль Пенаско», она все время смеялась и стискивала мой локоть. Мне это нравилось, и я тоже несколько раз стиснул ее локоть. Мы пришли рано, так что удалось занять столик на двоих прямо перед танцевальной площадкой. Я заказал выпивку и огляделся.

Здесь все было просто, однако создавалась иллюзия, будто ты плывешь на волшебном ковре. Сзади нас скала нависала над левой частью зала, в основном находящегося под открытым небом. Тут не было ни стен, ни окон, ни потолка, а только безбрежное пространство и перила высотой в четыре фута, окружавшие зал со стороны океана. Похоже, огромную площадку невероятным усилием втиснули в скалу, после чего на ней наставили столы и стулья. К шероховатой поверхности гранита лепились лампочки освещения. Слева на танцплощадке было небольшое возвышение для оркестра, который пока безмолвствовал.

Нам принесли выпивку, и я обратился к Глории:

– Не думаю, чтобы в стол был вмонтирован микрофон, да и ушей поблизости не видно. Итак, что ты мне скажешь? Кого назначили моим телоприказчиком?

– Насколько мне известно, никого. – Она улыбнулась. – Разумеется, Джордж горит желанием заняться тобой, но Торелли сперва хочет выяснить твои намерения. – И это, как ты понимаешь, поручено мне. Знай Джордж про нас всю правду, его бы хватила кондрашка. С тех пор, как я к нему подобрела, он не спускает с меня глаз.

Это было вполне понятно. Я размышлял над своим следующим вопросом. Судя по всему, от Глории я мог много чего узнать, но мне в свою очередь не хотелось, чтобы она узнала слишком много от меня. Вдруг она на самом деле вытягивает из меня сведения под предлогом, что хочет мне помочь? А поэтому для нее я так и остался отдыхающим.

– Сегодня я по ошибке попал на одно собрание. Там говорили о каком-то Пулеметчике. Не знаешь, что это за птица?

Глория глотнула из стакана.

– Он должен был приехать к Торелли по какому-то делу. Не знаю, что за дело, но, судя по всему, очень важное.

– Кто он такой? Он уже приехал?

Она покачала головой.

– Это доверенное лицо. Джордж его знает. Похоже, пока не приехал. По крайней мере я о его приезде не слыхала. Они из-за этого все всполошились. Тебе он зачем-то нужен?

– Дело в том, что меня сегодня приняли за него. Что очень настораживает. А ты не знаешь, по какому делу он должен был приехать к Торелли?

– Он должен был что-то ему привезти. Но я, Шелл, не знаю толком, что.

– Раз этот Пулеметчик не появился, у Торелли, выходит, еще нет того, что он должен был ему привезти, да?

– Ну да. Джордж сказал, Торелли рвет и мечет. И пытается достать этого Пулеметчика живым или мертвым. – Она помолчала и добавила: – Я думаю, Пулеметчик должен был привезти Торелли что-то противозаконное. Наркотики. Или атомную бомбу.

Она, можно сказать, попала в точку. Если она не лжет, у Торелли пока нет на руках этих документов и он все еще ничего не знает о Пулеметчике.

– Глория, а что если я попрошу тебя не задавать мне вопросов? – осторожно поинтересовался я.

– Согласна.

Я не знал, с чего начать, но если Глория на самом деле не лгала, то теперь она может оказать мне существенную помощь.

– Судя по всему, голубушка, Пулеметчик должен был привезти Торелли нечто архиважное, – начал я. – Хотелось бы знать, что именно. Когда ты что-либо узнаешь, прошу тебя, сообщи мне как можно скорей. Но если об этой моей просьбе кто-нибудь узнает, мне не сносить головы. Возможно, тебе тоже. Когда ты что-то такое узнаешь и скажешь об этом мне, а это каким-то образом дойдет до Торелли, тебе конец.

На этом я завершил свой монолог.

Глория какое-то время молчала.

– Неужели, Шелл, тебе это на самом деле интересно? – наконец сказала она. – Значит, ты здесь по делу, да?

Она затравленно озиралась по сторонам. Если Глория хотела подставить мою шею под топор, то у нее красиво получалось. Если же она была со мной откровенна, я теперь Бог знает как выглядел в ее глазах. И все равно я не имел права быть с ней откровенным до конца.

– Глория, голубушка, никаких вопросов, да?

– Даже если меня прикончат?

Я промолчал.

– Потому ты и решил помочь мне, Шелл? – Я понял по ее интонации, что она очень напугана. – Что ж, если я что-то узнаю, обязательно тебе скажу. Тебе от меня это нужно?

– Да. – Я чувствовал себя полным ничтожеством. Осушив до дна свой стакан, я предложил: – Теперь давай развлекаться.

– Давай, – подхватила Глория. – Умрем с улыбкой на губах. – Она залпом выпила свое виски и оттолкнула от себя стакан. – Хочу еще. Буду развлекаться, пускай даже это... это кончится плохо.

Найдя глазами официанта, я жестом велел повторить. Еще я заметил несколько знакомых лиц. Десять минут назад здесь было, можно сказать, совсем пусто. Теперь ресторан наполнился до отказа. Когда мы только пришли, я, машинально оглядевшись по сторонам, узрел всего трех знакомых мошенников. Теперь здесь кишмя кишело моих «дружков» из Лос-Анджелеса и с «Вилла. Море».

Глория пила безостановочно. Я потянулся через стол и накрыл ее ладонь своей.

– Спокойней, голубушка. У нас с тобой есть еще полчасика.

Она снова отпила из стакана.

– Черт побери, разве я не ради тебя лез на скалу?

– На самом деле не ради меня, Шелл, – с улыбкой ответила она.

– Ну, допустим, не на все сто процентов ради тебя. Но, поверь мне, голубушка, я бы влез туда еще, на сей раз только ради тебя.

Глория улыбнулась чуть-чуть шире.

– Ловлю тебя на слове. – Она хмыкнула. – Похоже, ты не любишь легких дорог.

Я улыбнулся, огляделся по сторонам, и улыбка мгновенно испарилась с моих губ. Две респектабельные престарелые пары, сидевшие за три столика от нашего, уже больше там не сидели – на их месте сидели две другие, которые никак не назовешь ни респектабельными, ни престарелыми. Девицы были отнюдь не дурны, довольно оригинальные девицы, которых можно встретить и в Нью-Йорке, и в Голливуде, и в Мехико-сити, и в Париже, и в Акапулько и которые обычно путешествуют со своими «дядюшками». В одном из этих «дядюшек» я опознал Дэйви Морони, Морона, который был одной из мелких сошек в агентстве «Убийство инкорпорейтед», в то время как Багси Зигель все еще считался одним из самых знаменитых телохранителей. Этот был первоклассным канониром, большим любителем собак, а также всяких изощренных пыток.

Я недоумевал, почему ушли те две пары и в следующее мгновение стал свидетелем прелюбопытнейшей сценки. За столиком справа от нашего сидели две девицы и какой-то сморчок в голубом твидовом пиджаке. Соседний с ними столик оккупировали два здоровенных субъекта, знакомых мне по бассейну в «Лас Америкас», которые теперь не отрываясь пялились на своих соседей.

С каждой секундой сморчок все больше сморщивался под их взглядами. Даже твидовый пиджак не мог его защитить. Один из субъектов прикурил сигарету и щелчком выстрелил спичку на столик Твидового пиджака. Того передернуло. Еще через минуту обе девицы и их до смерти перепуганный кавалер встали и ушли. Их столик заняли эти субъекты. Один из них мне улыбнулся.

Я понял, что мы попали в окружение. Похоже, здесь собрались отпраздновать конец трудового дня подонки со всего света. Им было очень даже по душе это сочетание приятного с полезным, тем более, что все они были крепко навеселе.

Странное совпадение – все эти бандюги очутились здесь одновременно со мной. Что касается меня, я отнюдь не любитель странных совпадений.

Я кое-что прикинул в уме и спросил у Глории:

– Голубушка, заметила контингент?

Она кивнула.

– Странно. Мне это не нравится.

– Мне тоже.

– Интересно, а Джордж... – начала было она и прикусила язык.

– Что Джордж?

– Да ничего. Думаю, ему известно, что мы здесь. Когда ты звонил, он стоял возле телефона. Но не похоже, чтобы он...

– Ты полагаешь, Джордж мог дать им всем команду собраться в «Эль Пенаско»? Большой аттракцион: охота на Шелла Скотта.

– О нет, нет, это глупо.

– Ты полагаешь, Джордж – средоточие разума?

Я снова огляделся по сторонам, и увиденное навело меня на мысль, что Джордж скорее всего не при чем, ибо в дверь на всех парах влетел мой приятель Шутник.

Он остановился на пороге и обвел взглядом зал. Я понятия не имел, кого он разыскивает, но очень скоро все понял. Увидев нас с Глорией, Шутник распрямил плечи и двинулся в нашу сторону.

– Держись, крошка, – велел я Глории. – Скоро нам с тобой будет очень весело. – И слегка отодвинул свой стул.

Под пиджаком у меня был кольт, но я и думать не мог о том, чтобы его достать.

Глория облизнула губы и сказала:

– О, Господи.

Шутник остановился возле нашего столика и несколько секунд молча на меня смотрел.

– Тебе, клоп, было ведено сидеть в своем номере, – наконец изрек он.

– Ну да. Под кроватью. И отложить все свои клопиные дела.

Я встал из-за столика и оказался с ним лицом к лицу.

Зрачки его глаз были величиной с булавочную головку. Я немедленно сел на место.

Он принял хорошую дозу. Я знал, что Шутник наркоман, однако в настоящий момент это было чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Судя по всему, он накачался под завязку, скорей всего морфином, а значит способен на все, что угодно. Поступки наркомана предсказать нельзя. Поэтому я не стал с ним связываться.

Шутник вел себя загадочно, что в его состоянии было естественно, только я был не в силах его разгадать. Он даже не глядел в мою сторону, он зыркал глазами по залу, заискивающе улыбаясь всем этим головорезам, которые улыбались ему в ответ. Он вовсю наслаждался собой, а те, кто знал его «игривые» наклонности, теперь не спускали с него глаз. Меня так и подмывало скрыться куда-нибудь подальше, но я чувствовал, что заторчу здесь помимо воли.

Шутник снова соизволил обратить свой взгляд на меня.

– Тебе, небось, не нравится, что я назвал тебя клопом, а?

– Не нравится.

– Тогда почему ты не сказал об этом мне? Я не буду называть тебя клопом. Я ведь всем на свете друг. Мне все это очень даже не нравилось.

– Лучше не трогай меня, ладно? – сказал я, подбирая слова самым тщательнейшим образом. – Ты портишь мне весь отдых.

Это его доконало. Он заржал точно чокнутый и хлопнул себя рукой по животу. Потом заткнулся, сделал разворот на сто восемьдесят и отбыл. Он держал путь в дальний конец зала, и у меня слегка полегчало на душе. Но не надолго, потому что он причалил к столику, за которым восседал Джордж Мэдисон и бросил там якорь.

– Крошка, мне здесь как-то не по себе. И нервишки пошаливают, – сказал я. – Вон там Шутник с твоим муженьком. Кому-то может показаться странным, что мы сидим с тобой.

Она вся позеленела.

– Тогда давай отсюда уйдем.

– Давай. По воздуху. – Я глотнул его, как выброшенная из воды рыба. – Хотя бы попытаемся.

Я привстал, и тут случилось нечто странное. Когда я отодвинул стул, он, отъехав назад дюймов на шесть, вдруг запнулся, вернулся назад и стукнулся о мои ноги. Я плюхнулся на сидение и обернулся.

Сзади за столиком на четверых, где восседало шестеро, был один тип моих габаритов, то есть весьма внушительных. Так вот, этот самый тип отфутболил мой стул назад ко мне, и теперь его ножища покоилась на спинке. Я не знал, кто он такой и что из себя представляет, хотя это последнее не представляло труда угадать. У него была физиономия бывшего боксера, который стал бывшим ввиду своей очевидной непригодности: приплюснутый нос, торчащие в разные стороны уши, шрам во весь лоб. Он качал головой – вперед-назад, вперед-назад – и молчал. Ему и не нужно было что-либо говорить. Его пять дружков были самых разных габаритов и степеней уродства. Они тоже качали головами, не одобряя моего поведения.

– Не обращай на них внимания, Глория, – сказал я, снова повернувшись к ней. – Знаешь, а мне тут несмотря ни на что нравится.

Она все поняла, осушила залпом свой стакан, схватила другой, только что принесенный официантом и жадно к нему припала. Я оказался расторопней – разделался с моим виски куда раньше, чем она и велел повторить. Если накачаешься, многое становится проще.

Обычно после такого количества виски со льдом из моего желудка поднимается теплая волна радости бытия. Теперь эта волна достигла самой макушки, но я все еще не начал радоваться жизни. Я осушил еще один стакан и стало чуть-чуть легче. Я не имел представления о том, что может произойти дальше, но что-то готовилось, и даже дураку было ясно, что поварами были Шутник и Мэдисон Смерть-на-месте, – то ли вдвоем, то ли каждый поодиночке.

– Слишком много поваров, – сказал я.

– Да, сэр, слишком много воров.

– Не воров.

– Воров, воров. Все они тут воры.

Я не собирался с ней спорить.

– Я не совсем то имел в виду, – уточнил я. – Мне не нравится, что Шутник и Джордж сидят вместе. Эти два головореза.

Глория несколько минут молча на меня смотрела.

– Наверное, они решили, что два головореза лучше, чем один головорез, – медленно изрекла она. И рассмеялась.

Я больше не стал распространяться на этот счет. Возможно, они решили, что я охочусь за бумагами. Они и еще какая-нибудь тысчонка бандюг. Не скрою, я бы с удовольствием поискал эти бумаги, если бы сумел отсюда выбраться. Особенно после того, что услышал от Глории.

Она оказалась милой малышкой.

– Глория, – сказал я. – Ты моя милашка. Ты мне очень нравишься.

– Ты тоже милашка. И тоже мне нравишься.

Итак, я кое-что понял, именно здесь, хотя здесь мне больше нечего было делать, в особенности после того, как сгустились тучи. А что если меня нарочно сюда заманили? Хотя нет, никто меня не заманивал – я сам свалял дурака. Не исключено, что официант тоже из их синдиката. Он мог подлить мне в виски воды из-под крана, а мексиканская вода такова, что можно запросто сыграть в ящик. Мои размышления прервали фанфары оркестра, а с утеса сзади нас на танцплощадку упал сноп света. Наступило время шоу. Церемонимейстер вытащил на середину площадки микрофон и сказал что-то по-испански.

– Сейчас начнется представление, – обратился я к Глории. – Думаю, это будет грандиозно.

Церемонимейстер перешел на английский и объявил Марию Кармен, танцовщицу-акробатку.