Текст книги "Дело об исчезнувшей красотке"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Величественный кивок.

У меня от сидения уже начинали затекать ноги и от смотрения вверх заныла шея. Я изобразил вздох облегчения, как бы благодаря его за высочайшее одобрение, и почувствовал себя полнейшим дураком. Что врать дальше?

– Я очень богат. И я бы хотел вас поддержать средствами. Ваше общество, я имею в виду. Я чувствую, что сегодня в моей душе произошел переворот, жизнь обрела новый смысл. Я очень признателен вам.

Не знаю, как меня не стошнило, но пока что игра получалась и надо было продолжать.

– Спасибо, сын мой. Приятно сознавать, что еще один несчастный обрел спасение в моем храме. Честно признаюсь, что средств нам действительно не хватает. Духовные наши богатства неисчислимы, но что касается материальных…

Но тут нас прервали. В дверь вошли двое близнецов, как две капли воды похожих друг на друга. Те самые, из «Эль Кучильо».

Тот, что вошел первым, сразу узнал меня, глаза его загорелись, а левая рука, как распрямившаяся пружина, шустро выхватила из-под правого плеча маленький автоматический пистолет.

– Провались я на этом месте, – процедил он сквозь зубы, направляя его на меня.

Я убрал из-под себя ноги и уже начал вставать, но тупорылый двойняшка нажал на спуск; пуля прошила край моего плаща с левой стороны, отрикошетила от пола и улетела куда-то вверх.

Я начинал заводиться.

– Не думай, что я промахнулся. Скотт.

Я встал на корточки, но вторая пуля прошила мой плащ с другой стороны.

– Сидеть, Скотт. Будешь делать, что я скажу! – Он осмотрел меня с ног до головы. – Хорошо, можешь встать. Только не дури.

Я поднялся на ноги и встал к нему лицом:

– Неплохо стреляешь. Можешь гордиться. Но за подкладку и ремонт я сдеру с тебя двести, не меньше. Если останешься в живых, конечно.

Близняшка заржал и кивнул на меня своему брату:

– Забери-ка у него револьвер, Пол.

Нарда смотрел на нас так, как будто ему только что выпало четыре туза:

– Почему… в чем дело?..

Такой резкий поворот событий застал его врасплох, и я, теперь уже стоя, смог наконец как следует его рассмотреть.

Он уже не казался таким высоким. Без тюрбана он стал бы на три-четыре дюйма ниже меня. В общем, ростом Нарда был шесть футов без одного или двух дюймов. Черты лица тонкие. Черное тяжелое одеяние, спускавшееся почти до пола, делало его фигуру приземистой и коренастой.

Нарда все никак не мог прийти в себя.

– Тебе надо было просто заглянуть в будущее, Нарда, для тебя ведь это раз плюнуть, – съехидничал я.

– Заткнись, – заорал на меня тупорылый. Потом он заговорил с Нардой:

– Это – вонючая ищейка. Я смотрю, он уже обвел тебя вокруг пальца. Работает на ту дамочку, Джорджию Мартин.

Нарда сразу пришел в себя, тряхнул головой и неприязненно уставился на меня:

– Позаботься о нем, Питер. Ты знаешь, куда его спрятать. Пусть пока посидит.

Но Питер позволил себе не согласиться:

– У меня, шеф, есть более подходящее соображение.

Нарда, однако, уже полностью овладел собой и говорил тоном, не терпящим возражений:

– Делай, как я сказал. Пусть пока посидит.

Больше он разговаривать не стал и пошел из комнаты так, словно везде на полу валялось разбитое стекло.

Братец Пол схватил меня за шиворот, залез мне за пазуху и вытащил револьвер. Я смотрел на него сверху вниз. Дорогой отутюженный костюм, плотно сжатый рот, стальной безжалостный взгляд и темные, тщательно уложенные волнистые волосы. Я перевел взгляд на Питера:

– А как вас мамочка в детстве отличала, а?

Но близнецам что-то шутить не хотелось. Пол взял мой револьвер за ствол, размахнулся и врезал мне прямо по челюсти.

Я покачнулся, мои затекшие ноги еще не успели отойти, и я рухнул, как мешок с дерьмом. Боли особой не было, но внутри нарастала такая ярость, что я с трудом сдерживался. Я потрогал подбородок. Из нижней губы шла кровь. Я вытер ладонь о мягкий габардин, плащ все равно испорчен, теперь только выбросить. Черт, как бы не пришлось выбросить еще и несколько зубов.

– А вы, сукины дети, не церемонитесь.

– Ну-ну, разговаривай поприличнее, Скотт. Мы тебя не обидим. Мы любим частных сыщиков. – Это наконец-то заговорил братец Пол. В первый раз в моем присутствии. И даже голоса у них были одинаковые.

Я встал с пола:

– На вашу любовь я и рассчитывал.

Пол посмотрел на брата:

– Убьем его здесь или как? Что решим?

– Не-ет, – протянул тот, – это мы сделаем где-нибудь в другом месте. И сделаем как полагается.

Они попридурялись в том же духе еще немного. Из сказанного Нардой я понял, что ликвидировать меня пока не будут. По крайней мере, сейчас. И я был прав. Они меня даже не испугали, но с их появлением в храме возникло несколько вопросов. Я решил попробовать расколоть Питера:

– Скажи-ка, красавчик, какого дьявола двое вооруженных до зубов джентльменов, хоть это слово к вам и не подходит, делают в религиозной общине? А может быть, вы оба – миссионеры Внутреннего Мира, так сказать, ревнители? Бегаете по городу и суете ваши идиотские лозунги под нос другим идиотам?

Питер в ответ прищелкнул языком:

– А ты, Скотт, похоже, неверующий. Плохо. Очень плохо. А что делают с неверующими, а? Их отправляют прямехонько в ад.

– Интересно, почему это меня от вас так тошнит? Игрушку можешь спрятать. Ты с ней так ловко обращаешься, что прикончить меня для тебя пара пустяков. Я и метра не пробегу.

Питер, однако, не послушался:

– Снова по челюсти захотел? Заткнись, а не то…

Я заткнулся. Решил поберечь зубы. Мне завязали глаза и повели какими-то кругами и коридорами, а потом по лестнице на второй этаж.

– Ну вот, – сказал Питер, – мы тебе даже больно не сделали.

По-моему, это был уже другой дом.

Повязку сняли, и близняшки вдвоем прижали меня к какой-то двери. Один из братцев, – я не мог различить, Пол это был или Питер, – вытащил из кармана ключ и всунул его в замок, а второй, когда дверь открылась, толкнул меня внутрь, ткнув в спину пистолетом:

– И чтоб тихо-тихо! Мы будем поблизости.

Дверь за спиной захлопнулась.

Передо мной сидела Трэйси Мартин.

Глава 8

Да, именно так нужно искать девушку. Сначала идешь в электрокомпанию, проверяешь, не прошла ли она по переадресовке, потом в телефонную, в газовую, – короче, обходишь их все. Справляешься на почте, ходят ли по прежнему адресу письма и газеты, подымаешь документы о регистрации брака – какое там место рождения, кто родители, пытаешься с ними связаться. Проверяешь счета, регистрацию автомобиля, получаешь за все это в челюсть, и – пожалуйста – тебя сажают с ней в одну комнату.

Трэйси сидела на жестком деревянном стуле и смотрела на меня. Кроме этого стула, мебели в комнате не было. В жизни Трэйси выглядела даже лучше, чем на фотографиях: удивительно молоденькая и симпатичная, и, глядя на нее, вспоминались и первая любовь, и юношеские грезы, и первое свидание. Правда, в отличие от имевшихся у меня фотографий, эта девушка успела немного повзрослеть, вырасти, так сказать, стать больше женщиной, но все равно я узнал ее с первого же взгляда.

По-моему, в тот момент мы неплохо дополняли друг друга. Я уже, кажется, обмолвился про свой сломанный нос, обрезанный кончик уха, торчащие брови. Добавьте сюда еще разбитую челюсть – от нее все лицо наперекосяк, и вы поймете, что я хочу сказать. Может, я неверно выразился, сказав «дополняли друг друга», но лицо у Трэйси тоже было немного не того. Не совсем правильное. На обложке журнала такое не встретишь, не тот тип. И родинка у рта только портила его, впрочем, родинка – это ерунда, мелочь. Поговорив с Трэйси часок-другой, без родинки ее уже трудно представить. Брови, пожалуй, чересчур широкие и прямые, но зато ее рот, ее губы компенсируют все с лихвой. Сочные, пухленькие – так бы сразу и поцеловал. Верхняя губка небольшая, почти как у ребенка, но она ее совсем не портила. Наоборот. И глаза – глубокие и зеленоватые, как два омута. Очень красивые глаза. Такое лицо вряд ли назовешь эффектным, но ей оно очень подходило, делало ее какой-то особенной, а кроме всего прочего, с ней удивительно приятно говорить.

– Свой или чужой? – первой заговорила она.

– Свой.

– Слава Богу. Я здесь с тоски помираю. Спасибо.

– Не за что. Я еще ничего не сделал. – Я принялся ходить по комнате, заглядывая во все углы.

– Бесполезно. Я сто раз уже все осмотрела. Выход только один. Других дверей или окон нет. А эта заперта, и ее не сломать. Бесполезно.

Я подошел к девушке и сел на пол.

– Ну что, Трэйси, попали мы с тобой в заварушку?

Она широко раскрыла глаза:

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? И кто ты такой вообще?

Вдруг я с ужасом подумал, что Трэйси ничего еще не знает о смерти сестры. О том, что Джорджия убита. Сидит здесь, наверное, с самой пятницы.

– Долго объяснять, кто я и что я. Но время у нас, судя по всему, будет, и тогда я расскажу, потерпи.

– Хорошо, я согласна. Но только мне кажется, что я нахожусь тут уже целую вечность. Ни разу не выпускали на улицу, ничего не объяснили. Я не могу понять, за что меня держат? Не знаю даже, какой сегодня день. Суббота? Воскресенье?

– Сегодня воскресенье. Сейчас около семи часов утра.

– Вот это да! Сестра и отец, должно быть, с ума сходят.

– Я вчера их видел.

– Да? Ну и как они? Наверное, везде меня ищут? Кстати, ты так и не представился. Объясни же наконец, кто ты и что происходит?

– Меня зовут Шелл Скотт. Я – частный детектив.

– Детектив?

– Ну да, твоя сестра меня наняла и просила помочь. Помочь найти тебя. Вчера она была у меня на работе.

Я, правда, не совсем ее понял, она вела себя немного странно. Джорджия, естественно, сказала, что ты пропала, но, по-моему, она хотела чего-то еще. Я в этом уверен. Может быть, лучше ты сначала расскажешь, что произошло? Как ты здесь очутилась? Давай, Трэйси, я внимательно слушаю.

– О'кей, я согласна. Итак, ты говорил с папочкой. И что он тебе поведал?

– Нет, нет, нет. – Я потряс головой. – Сначала ты.

Было очевидно, что Трэйси принимает наше совместное заточение за увлекательную авантюру, не более, и не сознает, какая серьезная опасность нам угрожает, что жить нам, возможно, осталось несколько часов. А может быть, я и сам еще тогда не вник во все как следует, и надо бы было, вместо того чтобы только беспокоиться, что-то и предпринимать. Я всячески старался оттянуть тот момент, когда придется сказать правду о Джорджии.

– Сначала я? Вы, детективы, всегда так работаете?

– Лично я – всегда так.

– Ну ладно. – Она внимательно посмотрела на мое лицо, потом на одежду. – Бедняжка, что с тобой? Кто это тебя так?

– Ты о чем?

– О твоем лице. И твоя одежда. Ты что, дрался?

– А, это. Ну да, в общем, пришлось подраться. Эти парни захотели поразвлечься. Но не обо мне речь, ты собиралась начать что-то рассказывать?

– Начать? А с чего начать?

– Ну хотя бы с того, почему ты здесь? Как это получилось?

– Но я и в самом деле ничего не поняла, мистер Скотт. Все-таки это Джорджия, это она все затеяла. Начала вести себя так странно, что я не знала, что и подумать. Ты хочешь, чтобы я об этом рассказала?

– Зови меня Шелл и, прошу тебя, Трэйси, выкладывай все, что знаешь.

– Хорошо. Началось это месяц или два назад. Джорджия стала вдруг замкнутой и раздражительной, на себя не похожа, и вот это-то меня и взволновало. Иногда она была как обычно, как та сестра, которую я всегда знала, а временами просто не подпускала меня к себе. Оставь, говорит, меня в покое, и все тут. Я ничего не понимала. Хотя, если честно, Джорджия всегда была немного непредсказуемой. И неуправляемой, не то что я. – Трэйси улыбнулась. – Никогда не знаешь, что ей придет в голову в следующий момент. Я подумала, у нее неприятности, а потом вспомнила, что она как раз тогда завела себе нового парня. Вот я и решила, что она с ним поругалась. – Здесь Трэйси прервалась, помолчала и продолжила уже вполне серьезно: – Пару недель назад я попробовала выяснить, в чем тут дело. И оказалось, что ее ухажер – угадай кто?

– Кто?

– Питер Сипель.

– Кто такой Питер Сипель?

– Да ты что? Он же тебя сюда привел. Один из братьев-близнецов.

Я проглотил это спокойно, переварил, и мне это не понравилось.

– Один из этих близнецов?

Да-а, дело принимало скверный оборот.

– Именно. Тогда у меня созрела идея. Я подумала, что это из-за него Джорджия сама не своя и что если я с ним познакомлюсь, то, может быть, смогу из него что-нибудь выудить. Джорджия со мной молчала как рыба.

Меня, кажется, даже пот прошиб при мысли, что такая миловидная девчонка хотела запудрить мозги кровожадному дебилу Сипелю, одним из любимых занятий которого было дырявить из пистолета полы плаща сидящего перед ним человека и, может быть, еще более любимым – делать дырочки в головах частных сыщиков.

– Ну ты даешь, крошка. И что было дальше?

– А дальше я подстроила нашу с ним встречу, все вышло как бы случайно, наговорила ему кучу комплиментов. И знаешь, ему понравилось.

– Еще бы.

– Мы потом с ним встречались несколько раз, пока наконец в этот четверг – впрочем, нет, вру, в пятницу – не договорились в очередной раз на после обеда. Он предложил зайти в бар. Я согласилась. Мне вообще-то пить в барах нельзя, еще рано, но я подумала, что если он немного поддаст, то язык у него развяжется.

При этих ее словах меня аж передернуло.

– Ну и вот. Он выпил, и я начала его расспрашивать. Что, мол, происходит с Джорджией, почему она такая и так далее. Но Сипель молчал, а когда мы из бара ушли, он отвез меня куда-то на Сильвер-Лэйк. Большой такой дом, как дворец. Сам ушел, а я осталась в комнате, где даже присесть негде было. Так и стояла, пока они не вернулись. Питер и еще один. Увидев того, другого, я чуть не прыснула со смеху. У него была очень чудная одежда – тюрбан на голове, черный плащ, и он буквально засыпал меня вопросами. В конце концов мне это надоело, я заявила, что хочу знать, что происходит с сестрой, сказала, что все это очень подозрительно, и потребовала объяснить, зачем Питер привез меня к нему.

Тогда этот в тюрбане повернулся к Питеру и уставился на него как удав на кролика. Питер начал оправдываться, но как-то очень робко. А потом они говорили так, как будто меня там вообще не было. Что, говорят, нам теперь с ней делать? Потом появился второй близнец, и меня отвели сюда. И все.

– Все? Взяли вот так прямо и заперли в эту комнату? И больше ты ничего не слышала? И никого не видела?

Трэйси наморщила лоб и дотронулась пальцем до родинки у рта:

– Дай вспомнить. Сначала вели куда-то по лестницам. Зашли на самый верх. Я там даже испугалась и начала реветь. Тихо, правда, про себя. И вот тогда-то, где-то сразу напротив лестничной площадки открылась дверь, и я увидела, как кто-то в нее выглянул. Но дверь моментально захлопнулась.

– Кто выглянул, вспомни? Как он выглядел?

– Не знаю, я не рассмотрела. У меня тушь потекла. Лицо, наверное, было ужасно грязное.

– А после этого?

– Мужской голос за дверью заорал: «Питер, Питер!» – и Питер побежал туда, они поговорили через щелку, а после этого меня уже вели по лестницам вниз, пока не втолкнули сюда.

От волнения у меня зазвенело в ушах. Я наклонился вперед и ухватился рукой за спинку стула, на котором сидела Трэйси:

– Постарайся вспомнить этот голос. А не мог он принадлежать женщине? Пусть грубый, низкий, но, может быть, все-таки женский?

Трэйси снова потрогала пальцем родинку:

– Не знаю, но вполне возможно, что да. Я была напугана и ревела. Пожалуй, что так оно и было.

Я и это переварил:

– А скажи, Трэйси, знала ли ты, что Джорджия в последние несколько недель снимала в банке крупные суммы денег со своего счета?

– Нет, этого я не знала. – Девушка нахмурилась. – А что, правда?

– Правда. Может быть, она что-нибудь купила за это время? Куда она их тратила?

– Понятия не имею. Покупок вроде бы никаких, разве что обычные мелочи. Шубка из соболя месяц назад – так это отец заплатил, я знаю. Ума не приложу.

– Я так и думал. А сейчас, Трэйси, подумай вот о чем. Мог ли кто-то, не знаю пока почему, вытягивать из нее деньги, то есть шантажировать Джорджию. Может быть, было у нее что-нибудь такое, что она могла скрывать? Какая-то тайна, разглашения которой она боялась настолько, что готова была выложить любые деньги?

Трэйси прикусила маленькую верхнюю губку и ненадолго задумалась:

– По-моему, ничего не было. Никакой тайны. Я уже сказала, мистер Скотт, она часто бывает непредсказуема, но ничего такого у нее не было. Насколько я знаю, конечно.

Пока я переваривал услышанное, Трэйси смотрела в пол. Потом взглянула на меня:

– Твоя очередь.

– Что?

– Я говорю, твоя очередь.

У меня противно засосало под ложечкой.

– Ну да, конечно. Но сначала давай сделаем вот что: я попытаюсь найти отсюда выход.

– Бесполезно, господин сыщик, – это во-первых. А во-вторых, ты обещал, что тоже все расскажешь. Ты сказал… – Внезапно Трэйси смолкла и побледнела. – Уж не случилось ли что-нибудь? Что-то нехорошее, да?

Я молчал, не зная, как начать.

Трэйси собралась с силами, напряглась и посмотрела мне прямо в лицо:

– Мистер Скотт, если что-то действительно произошло, я обязана это знать. Не бойтесь, со мной ничего не будет. Что-нибудь с папой? Он в порядке? Да не молчите же, мистер Скотт!

– С твоим отцом, Трэйси, все в порядке. Только зови меня Шелл.

– Так говори же, Шелл, не тяни.

Рано или поздно мне пришлось бы это сделать.

– Твоя сестра… Джорджия… ее застрелили.

Трэйси даже не шелохнулась, как будто ждала еще чего-то, только лицо у нее окаменело. Она опустила глаза, потом снова их подняла и продолжала смотреть на меня застывшим пристальным взглядом. Когда она заговорила, я с трудом разобрал слова.

– Ее… убили?

– Да, Трэйси.

Ничего не случилось. Девушка отвернулась и не мигая уставилась в стену. Так прошло минут пять или десять. Она не проронила ни слова и не сделала ни единого движения. Наконец ее напрягшееся лицо обмякло, исказилось гримасой невыносимой боли, и Трэйси громко застонала:

– О Боже, Боже…

Она повторяла это снова и снова. Голова ее склонилась на колени, а хрупкие плечики затряслись от безудержных рыданий.

Я предпочел не мешать в такую минуту, отошел в противоположный угол и сидел там, пока она плакала. Прошло сколько-то времени.

– Все. – Не глядя на меня, Трэйси подняла голову. – Со мной все нормально. У вас не найдется носового платка, мистер Скотт?

Платок у меня был, я достал его из внутреннего кармана и подал девушке:

– Послушай, Трэйси. Тебе тяжело, я знаю. Но у нас нет времени. Давай все же подумаем, как тебя отсюда вызволить. – Я полагал, что если она чем-нибудь займется, начнет думать о чем-то другом, то ей станет легче. – Есть у тебя какие-либо соображения?

– Никаких, – покачала она головой, – эти двое постоянно торчат за дверью.

– Где мы сейчас? Что это за дом?

– Не знаю, мистер Скотт.

– Шелл.

– Шелл.

Меня осенило:

– А есть тебе сегодня давали?

– Пока нет. Хотя до сих пор кормили регулярно.

Я встал и что было силы заорал:

– Эй вы! Эй! Эй! – и осторожно приблизился к двери.

С той стороны раздались шаги, в дверь дважды стукнули чем-то тяжелым. На кулак не похоже. Скорее пистолет.

Я приготовился и, как только дверь начала открываться вовнутрь, дернул ее на себя. Сердце бешено колотилось.

– Заткнись, ты! – зарычали на меня снаружи. – По какому поводу недовольство?

Вторгаться к нам он не собирался. Значит, можно расслабиться. Я отошел на несколько шагов назад и сказал;

– Мы проголодались. Как насчет завтрака? Не подыхать же нам с голоду по вашей милости.

– Закрой пасть, Скотт! Получишь свою жратву, когда придет время. – Говоривший со мной удалился в глубь коридора.

А я принялся мерить шагами комнату. Еще пять минут прошло. А может, и полчаса, я бы не удивился. Шаги по коридору снова загрохотали в нашу сторону, и я опять приготовился.

– Откройте. Горничная, – раздался голос. – Кушать подано. Ха-ха-ха…

Я набрал полную грудь воздуха. Самочувствие было великолепное, я готов был действовать как никогда решительно. Сжав кулаки, я встал за дверью. В голове мелькали одна за другой различные идеи, я даже начинал получать от сложившейся ситуации определенное удовольствие.

Но дверь не открывалась, и радостное предвкушение потасовки покинуло меня. Голос за дверью объявил:

– Внимание, сейчас я вхожу. Пистолет взведен. И если только вы оба, понятно тебе – оба, не будете сидеть на полу посреди комнаты, открываю стрельбу без предупреждения. Ты меня понял, полицейская гадина?

Я понял. Я отошел от двери и сел рядом с Трэйси. Мы слышали, как в замке повернулся ключ. В дверь сильно пнули ногой. На пороге стоял один из братцев с пистолетом в руке и с волчьей ухмылкой на губах. Он, казалось, искал малейшего повода, чтобы нас прикончить. Кровожадный, как раненый вепрь. Пойдя по этой дорожке, многие из них такими становятся.

Ухмылка исчезла с его лица, он наклонился и одной рукой, ни на мгновение не сводя с нас глаз, поднял с пола поднос и также одной рукой, войдя в комнату, поставил его перед нами.

– Тебе бы официантом работать, – заметил я как ни в чем не бывало.

Кровожадный Сипель опять оскалился, отступил назад к двери и вышел. В замке щелкнул ключ, и мы остались сидеть как сидели.

Потом я поднялся и придвинул поднос к стулу.

– Неплохая попытка. – Трэйси первая нарушила молчание. – Только с ними это не пройдет. С ними ничего не пройдет. – Ее голос дрожал, девчонка, казалось, готова была вот-вот сорваться.

– Замолчи, – прикрикнул я на нее, – мы выберемся!

Я почти верил в это.

Поесть нам принесли нечто наподобие жаркого. Оно было в плотной картонной коробочке с отрезанным верхом. Тарелки и ложки тоже были картонные. Мерзавцы не рисковали, играли наверняка. Но что интересно, я почти ничего не съел.

Закончив трапезу, мы оба задумались. Говорить было не о чем. Я ушел к дальней стене, сел там на пол и, откинув назад голову, попытался прикинуть возможные варианты спасения Трэйси, а вместе с ней и своего. Получалось – ни одного шанса. Итог моих раздумий был весьма неутешителен. Что ж, решил я, попробую еще.

Но навалилась усталость. Веки смыкались, тело налилось свинцом, и, начнись пожар – не знаю, смог ли бы я пошевелить хоть пальцем. Я зевнул, закрыл глаза, еще раз зевнул. Дремота сковала меня и наконец победила.