Текст книги "Будет револьвер — будем путешествовать (сборник)"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Стриптиз убийства

«Strip For Murder» 1955

Он умер мгновенно и незаметно с открытым ртом, так как собирался рассказать остальную часть истории, и единственное, что я услышал, это как его голова стукнулась о красное дерево моего стола. Можно было не опасаться ни опухоли, ни ссадины: он был мертв еще прежде, чем наклонился вперед и стал падать из моего лучшего кресла: аккуратная дырочка почти в центре лба зияла как третий незрячий глаз.

Если говорить точно, это не было началом, по крайней мере, для меня лично. Все началось за пять минут до того, как пуля пронзила его мозг и, разворотив ему череп и кожу, вылетела из затылка.

Он пришел ко мне в пятницу около семи вечера. Я только что скормил очередную порцию сушеной дафнии рыбкам гуппи, которых я держу в большом аквариуме на книжном шкафу в моей конторе. Я люблю маленьких рыбок – и можете думать обо мне, что угодно.

Он был пожилой и высокий. Почти с меня ростом, скажем, шесть футов и один дюйм, а весом, пожалуй, превосходил фунтов на двадцать мои двести шесть. Эти лишние двадцать фунтов были за счет его брюшка, которое он начал уже отращивать. Его словно размытые голубые глаза смотрели сквозь очки в стальной оправе. У него было квадратное красное лицо, слабый подбородок и толстая шея, которой было явно неудобно в воротничке по меньшей мере семнадцатого размера.

Он спросил неожиданно очень высоким голосом:

– Мистер Шелдон Скотт?

– Он самый.

– Лоринг. Джон Лоринг.

Он пожал мне руку, как будто это были чаевые. Кожа у него была мягкая и гладкая, как у женщины.

Я сказал:

– Присаживайтесь, мистер Лоринг. Чем могу служить?

Когда он усаживался на краешек кожаного кресла у моего письменного стола, я вспомнил, где мне встречалась фамилия Лоринг. Она мелькала в лос-анжелесской печати всегда в связи с долларами, но до сих пор перед ней всегда стояло «миссис», а не «мистер». Я никогда не представлял себе, что есть еще мистер Лоринг. И вот этот мистер сидел на краешке моего кресла. Без всяких предисловий он сказал:

– Мистер Скотт, я заплачу вам пять тысяч, если вы избавите меня от одного человека.

Я вскинул на него брови, тихо кашлянул и сказал:

– Полегче, мистер Лоринг. Я частный следователь, а не наемный убийца. Что вы имеете в виду под избавлением?

Он быстро и нервно усмехнулся.

– Простите за неудачный выбор слов, мистер Скотт. Я как-то замотался. Я вовсе не имел в виду, что вы должны кого-то убить. По крайней мере, не думаю, чтобы это было необходимо. Я хочу, чтобы вы избавили меня от шантажиста. Меня шантажируют, и самое смешное в том, что я не уступил ему ни пяди. – Он немного поколебался. – Ну, может быть, это не совсем точно. Сегодня сказал этой дряни, как раз перед тем, как поехать к вам, что не заплачу ему ни цента и что, если это не прекратится, я обращусь в полицию. Я вспомнил, что читал о некоторых ваших подвигах, мистер Скотт, нашел ваше имя в телефонной книге и вот приехал к вам.

– Почему ко мне? Вы ведь хотели в полицию?

– Все-таки, знаете ли, шантаж. Похваляться тут особенно нечем. Я бы хотел, по возможности, избежать шума и огласки. Поэтому я обращаюсь к частному следователю. Дело довольно необычное, и мне хотелось бы остаться в стороне, насколько это возможно. Это очень важно. – Он пошарил в кармане, вытащил белый конверт и протянул его мне. – Я готов заплатить пять тысяч долларов, если вы сделаете все так, как мне нужно.

Я взял конверт, раскрыл его и любезно взглянул на хрустящие зеленые бумажки внутри.

Закрыв конверт, я похлопал им по руке и сказал:

– Ваше предложение очень заманчивое, мистер Лоринг, но я бы хотел выслушать всю историю. Кто вас шантажирует? С кем вы сегодня вступили в спор? Начните с самого начала.

Он вздохнул и поправил очки.

– Ну, это фактически началось, когда я чрезмерно заинтересовался искусством. – Он нахмурился. – Искусством, – повторил он с горечью.

Но тут те пять минут истекли, и с этого момента он был уже мертвецом.

Он наклонился ко мне, открыл было рот, чтобы продолжать рассказ, и в это время в него выстрелили через открытое окно за моей спиной. Выстрел прогремел, как будто у меня в ухе.

Я увидел аккуратную черную дырочку у него во лбу как раз в тот момент, когда ноги мои распрямились и отшвырнули меня в сторону, к стене. Раздался второй выстрел, и пуля прорыла дыру в ковре, а я отскочил в угол, напротив окна.

Я выхватил из кобуры свой револьвер и приготовился стрелять, и в этот момент голова Лоринга с отвратительным звуком ударилась о край стола, и он свалился на ковер, как мешок с цементом. Почти в то же мгновение я услышал, как тот тип скатился по пожарной лестнице и бросился в переулок позади дома. Я бросился к окну и успел услышать, как взревел мотор автомобиля, который со скрежетом снялся с места и исчез за углом, прежде чем я смог его увидеть.

Я достал из стола электрический фонарь и обследовал пожарную лестницу, но никого и ничего на ней не обнаружил, потом закрыл и запер окно, опустил штору, и только тогда переключил свое внимание на Лоринга. Правда, он не нуждался ни в чьем внимании. Он лежал на ковре в небрежной позе, как будто обессилев после тяжелого рабочего дня. Я оставил его в покое и позвонил в полицию.

В этот день мне не везло. Вместо какого-нибудь приятного человека вроде капитана Сэмсона или лейтенанта Брауна, к телефону подошел Керриган. Лейтенант Джейсон Питер Керриган, лопоухий. Его голос в телефонной трубке звучал, как пронзительный скулеж, от которого меня передергивало, как от звука царапания ногтями по оконному стеклу. Я быстро объяснил ему, в чем дело, повесил трубку, не дослушав его писка, и покрутил пальцем в ухе, которое подверглось этой пытке.

Потом я обыскал Лоринга.

В карманах был обычный набор: носовой платок, расческа, бумажник, мелочь. Я сунул все обратно, за исключением бумажника, который я тщательно обследовал. Меня заинтересовали только две карточки, потому что обе имели отношение к искусству. Одна была от Касси, из хорошего известного художественного магазина на Гранд-стрит в центральной части Лос-Анджелеса, где за наличные деньги продавались произведения живописи, на другой было напечатано: «С. А. Филлсон – учитель живописи. Рисование с натуры» и адрес на Бродвее. Я присвоил обе карточки, хотя и незаконно, и сел за свой стол поджидать Керригана.

В мою контору ведет только одна дверь – та, на которой по матовому стеклу написано: «Шелдон Скотт. Расследования.», и Керриган вошел через нее с таким видом, будто входил сюда в первый раз.

На миг он остановился, широко расставив кривые ноги и злобно уставившись на распростертое на полу тело, потом перевел этот злобный взгляд на меня. На его толстом лице блестели капельки пота, а между полными губами, как всегда, торчала погасшая сигара. Голос звучал так же, как и по телефону, только еще громче.

– Так, значит кто-то застрелил его через окно, а? Вы сказали, через окно, верно, Скотт?

Зная наперед, что последует, я устало сказал:

– Верно.

– Прямо через окно? И прямо сквозь штору?

– Окно было открыто. Я закрыл его и опустил штору. Или я должен был оставить его открытым настежь, чтобы этот тип вернулся и попробовал еще раз?

– И вы надеетесь, что я это проглочу, Скотт?

Он меня не любил.

Я вобрал в себя воздух и медленно выпустил его сквозь зубы.

– Не заходите слишком далеко, Керриган. О'кей, это я его убил. Уж очень скучная у меня была жизнь.

Его лицо начало краснеть, и чем дольше мы говорили, тем краснее оно становилось. Когда оно достигло того оттенка, при котором он уже готов был арестовать меня по подозрению в убийстве и засунуть в свою машину, я охладил его пыл. Чуть-чуть.

– Ведите себя солиднее, Керриган.

Я выхватил из кобуры свой кольт и, держа его за ствол, протянул Керригану.

– Я не стрелял из него уже много дней. Что ж я, по-вашему, сделал с пистолетом, из которого убил? Съел его? Спустил в канализацию? Этот человек пришел ко мне как клиент. Я видел его первый раз в жизни. Моя цель была помочь ему, а не сбить его с ног. Кстати, тот, кто стрелял в него, стрелял и в меня.

Керриган понюхал ствол моего пистолета, что-то пробормотал себе под нос и на время заткнулся, пока мальчики из следственного отдела выполняли вокруг убитого свой обычный ритуал. Но, когда лейтенант собрался уходить, мне пришлось идти вместе с ним.

* * *

Пробыв в полиции с полчаса, я отправился обратно с напутствием быть в случае надобности под рукой. Поскольку уже было далеко за шесть, пришлось выйти через дверь, выходящую на Майн-стрит, а потом повернуть направо в сторону Первой улицы. Моя контора находится на Бродвее, между Третьей и Четвертой улицами, всего за пять кварталов от ратуши, так что я пошел пешком.

Когда я пересек Третью улицу и стал приближаться к Гамильтон-Билдинг, зданию, где помещается моя контора, я все еще задавал себе этот вопрос, но вместе с тем во мне шевельнулась смутная тревога – почему-то около здания стояла чья-то машина. Ее нос, чуть повернутый влево, смотрел на Бродвей, а задние колеса покоились на тротуаре. Я заметил ее случайно, за несколько шагов до нее. Подойдя поближе, я услышал тихое мурлыканье заведенного мотора. Может быть, я все еще был в напряжении, но только я не спускал глаз с машины.

И правильно сделал.

Поравнявшись с широкими дверьми здания, я увидел сидящего за рулем парня, и, заметив, что в его руке блестит что-то металлическое, отскочил в сторону и упал на колени. Это был чисто условный рефлекс. Я видел на своем веку слишком много пистолетов, чтобы медлить под их прицелом. И прежде чем мои колени коснулись тротуара, я уже запустил руку за своим кольтом.

Из машины вырвался язычок пламени, и пуля, порвав рукав, обожгла кожу на моем плече. Я вскинул револьвер и выстрелил в сидящего за рулем. Промедление было бы роковой ошибкой.

Не переоценивайте меня, обычно я не столь проворен. Просто это был удачный выстрел. Но я заметил, как он качнулся и упал на рулевое колесо, а пистолет выпал из его ослабевших пальцев и со стуком упал на мостовую. Под тяжестью его тела автомобильный гудок зловеще взревел. Пара пешеходов, испуганно посмотрев в мою сторону, бросилась прочь по улице, как встревоженные птицы.

Держа свой револьвер наготове, я поднялся на ноги и подошел к машине. Я оттащил парня от руля и рев гудка внезапно прекратился.

Он был небольшого роста, и во рту его зияло отверстие, как будто он потерял зуб. Так оно и было. Он потерял также и часть затылка. Я никогда не встречал его раньше и снова спросил себя: «Какого черта ему нужно было?» Казалось, что во всем этом не было никакого смысла, но постепенно он стал доходить до моего сознания. Кто-то хотел моей смерти.

* * *

Капитан, он же Фил Сэмсон, крепкая, хитрая, но абсолютно честная голова лос-анджелесского отдела по расследованию убийств, смотрел на меня из-под лохматых седых бровей, обдумывая все, что я ему рассказал. На его щеках выступили чугунные желваки, когда он размахивал передо мной руками.

– Два выстрела, – сказал он мягко, – целых два. Одного было мало, а, Шелл?

– Послушай, Сэм, – сказал я. – Я же говорил тебе, как это было. Ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы сомневаться в моей правоте. Почему это случилось, я не знаю – по крайней мере, пока. Лоринг успел сказать только, что ему нужна моя помощь. И что-то про шантаж.

– И потом таинственный некто уложил его выстрелом через окно, так ты сказал?

Я кивнул.

Сэмсон ничего больше не сказал, просто смотрел на меня, и его большая лапа медленно покачивалась передо мной, как чугунный маятник.

Я поднялся.

– Ну, ладно, Сэм, я пошел. Мало спал последнее время. Устал.

Он хотел еще что-то сказать, но передумал. Однако, когда я был уже у двери, он заговорил:

– Надеюсь, мне не надо напоминать тебе, чтобы ты был осторожен, Шелл?

– Разумеется, нет, Сэм.

Никто не остановил меня на обратном пути. Все было проще, чем я ожидал. Слишком просто. Я готов был побиться об заклад, что Сэмсон, мой друг, послал за мной охрану.

* * *

На самом деле я вовсе не хотел спать, поэтому направился в контору, чтобы переодеться. Дырка на рукаве и ожог плеча напоминали мне, что теперь в этом деле заинтересован и я лично.

Сэмсон сказал мне, что парень, которого я прихлопнул, был Слиппи Рэнсик, гангстер-телохранитель, с низким коэффициентом умственного развития. По тому, какой оборот приняло это дело, я не представлял себе, чтобы Рэнсик придумал все сам, в одиночку. И я хотел бы, чтобы моя пуля попала именно в того, кого нужно. Кроме того, у меня в кармане лежали те пять тысяч, которые вручил мне Лоринг, а я привык отрабатывать деньги, полученные от клиентов. Даже от мертвых.

Это дело было намного сложнее, чем мне показалось поначалу. Пожалуй, самое распроклятое дело за два года моей работы частным следователем в Лос-Анджелесе. У меня в конторе, под самым моим сломанным носом, убит человек. Я сам застрелил бандита, а в меня дважды швыряли пулями. Дважды я был в полиции, и у меня в кармане конверт, в котором пять тысяч долларов. А я еще даже не начал расследование!

Черт побери, я даже не знал еще, в чем суть дела. Однако было хорошо известно, что кто-то хотел отправить меня на тот свет. Он уже предпринял две попытки и, возможно, считает, что в третий раз это ему удастся.

Самое время, чтобы ищейка пошла по следу.

Без четверти девять мой отвратительно желтый «кадиллак» с откидным верхом доставил меня к жилищу Лорингов на бульваре Лоррейк. Я узнал адрес из телефонной книги, но она не дала мне никакого представления о масштабах. Всякий, кто живет в таком огромном доме, непременно должен быть крупной общественной фигурой или политическим деятелем. Дом немного напоминал старинный особняк полковника с Юга, только модернизированный и слегка усовершенствованный.

Поскольку в окнах был свет, я взошел на крыльцо и позвонил. Дверь открылась, и маленькая, похожая на птичку женщина с кукольным личиком вопросительно подняла на меня ясные карие глаза. Она совсем не была похожа на жену, только что узнавшую, что она стала вдовой, поэтому я попросил миссис Лоринг.

– Это я.

Да, она все-таки вдова, но, видимо, еще не знает об этом.

– Я – частный следователь, – сказал я. Но прежде чем я успел назвать свое имя и объяснить причину моего появления, она прервала меня замечанием, которое заставило меня замолчать.

– Ах, да. Входите, мистер Эллис.

Эллис! Я подкидывал это, как раскаленную монетку, пока входил за ней в просторную уютную комнату. Она села прямо ко мне лицом под единственной зажженной лампой.

Она сказала:

– Вы мне больше не нужны, мистер Эллис. У меня уже были из полиции и сообщили, что мой муж убит.

Она произнесла это таким тоном, будто говорила об убийстве Линкольна.

Взглянув в темный угол комнаты, она сказала:

– Нэнси, принеси, пожалуйста, мою чековую книжку. – Потом снова повернулась ко мне. – Вы хотели о чем-то доложить?

Голова моя шла кругом, как после десяти порций мартини. Мне часто говорили, что я очень быстро схватываю ситуацию, но сейчас я здорово отстал и быстро сдавал позиции. После всего еще и это. Эллис? Чековая книжка? Нэнси? Доложить?

Нэнси. Я взглянул в угол, где стояло что-то вроде низкого дивана, и как раз вовремя, чтобы заметить смутно мелькнувшие белые бедра. Кто-то, кого я до этой минуты не замечал, вскочил на ноги. Я не знал, как к этому отнестись: Нэнси могло быть девять лет и девяносто.

– Доложить? – пробормотал я. – Ну... нет. Мне не о чем докладывать. Ничего важного.

Какого дьявола я мог ей сказать? Я был смущен, как человек, попавший не на те похороны.

Миссис Лоринг пожала хрупкими плечиками.

– Не имеет значения, – сказала она. – О, спасибо, Нэнси.

Я поднял глаза и вдруг стиснул зубы так, что у меня перехватило дыхание.

Девушка стояла рядом с миссис Лоринг, и мне даже вполглаза было видно, что ей ни девять, ни девяносто. Ей было около двадцати пяти и, глядя на нее, можно было подумать, что она родилась с таким прекрасным лицом, на которое с каждым разом все больше хотелось смотреть.

А тело! Оно просто звало следовать за ним по пятам.

У нее была фигура высокой, безупречно сложенной женщины. На ней был белый свитер, подчеркивающий все выпуклости и изгибы, и черная плиссированная юбка. Рыжие волосы падали ей на плечи. У нее был угрюмый алый рот с такими полными губами, словно их ударили и они распухли. Но на ее лице они выглядели прекрасно. Ее глаза совершенно не гармонировали ни с чувственным телом, ни с как будто израненными губами. Они были карего цвета, который выглядит почти черным, притом самые большие, самые невинные из всех, какие я видел за тридцать лет своей жизни.

Она созерцала мою крупную фигуру голодным взглядом.

У меня коротко остриженные светлые волосы, которые торчат на полдюйма, покрывая всю мою голову, почти белые брови, которые выгибаются плавной дугой и резко опускаются к уголкам моих серых глаз. Нос, потерявший свою первоначальную форму после удара, нанесенного мне в Окинаве, и сильная челюсть. Мое лицо видело массу солнца и множество женщин, и некоторые из них смотрели на меня таким же голодным взглядом, но ни одна так откровенно и щедро, как эта.

Миссис Лоринг взяла у нее чековую книжку и сказала:

– Нэнси, это мистер Эллис. Мистер Эллис, это моя дочь, Нэнси Говард. – Должно быть на моем лице выразилось некоторое удивление, потому что она добавила:

– От первого брака.

Я кивнул Нэнси с идиотским видом, когда она сказала «добрый вечер» голосом, который прошелестел в моих ушах, как ласка.

Мне очень не хотелось прерывать возникшую тему, но не мог же я все время кивать в ответ, да и вообще я понимал, что эта сумасбродная ситуация не может продолжаться. Заметив на стене несколько больших полотен в рамах, я спросил миссис Лоринг:

– Кстати, как давно мистер Лоринг стал интересоваться искусством?

Она посмотрела на меня как-то странно и слабо улыбнулась.

– Мистер Эллис, – сказала она, – это и есть то самое, о чем, как предполагалось, вы должны были мне сообщить?

При этом она раскрыла чековую книжку и, вырвав из нее чек, стала слегка помахивать им, глядя на меня с явным подозрением. Я почувствовал, что наше свидание закончено, и встал.

– Извините, – сказал я, – никаких чеков. Мое имя вовсе не Эллис, и я...

– Как! – воскликнула она. – Но вы сказали... вы говорили мне...

Я вежливо прервал ее:

– Нет, мэм, это вы сказали. Я сказал вам, что я – частный сыщик – это сущая правда, но у меня не было возможности назвать свое имя. Я должен расследовать дело о смерти вашего мужа.

Я мог бы сказать еще кое-что, но миссис Лоринг уже два раза открывала рот, пытаясь прервать меня, правда потом, видимо, передумала и обернулась к дочери.

– Нэнси, – сказала она спокойным сдержанным голосом, который мог бы родиться прямо из глубин холодной Сибири, – выпроводи этого человека. Живо!

Когда мы дошли до двери, миссис Лоринг уже удалилась в соседнюю комнату, где, вероятно, молча меня ненавидела. Нэнси вышла вслед за мной на крыльцо и закрыла за собой дверь.

– Это было не очень хорошо с вашей стороны, – сказала она. В тоне ее не было и намека на осуждение.

– Что не очень хорошо?

– Выдать себя за другого человека.

– Я и не собирался. Ваша мать сделала поспешное заключение.

– Знаю. Ну, ничего. Просто она немного расстроена.

Однако она не выглядела расстроенной до того, как узнала, что я не Эллис. Должно быть, эта мысль как-то отразилась на моем лице, потому что Нэнси сказала:

– Полагаю, вы считаете, что мы должны плакать в подушку.

Я молчал.

– Так вот, не должны, – продолжала она запальчиво. – Джон Лоринг был никудышный. Не знаю, как только мать его выдерживала целых два года.

Я не возражал.

– Кстати, – спросил я, – кто такой Эллис? Миссис Лоринг как будто ничуть не удивилась, обнаружив за дверью частного сыщика.

– Он и есть сыщик. Мистер Эллис. Мать наняла его несколько недель тому назад.

– Неужели она никогда его не видела.

Она покачала головой.

– Нет. Она обо всем договорилась по телефону. Все это было ей немного неприятно.

– Хотите рассказать, почему?

– Что почему?

– Почему ваша мать наняла Эллиса? Начать с этого.

Она восхитительно нахмурилась и сказала:

– Это не может иметь никакого отношения к смерти Джона. Честно.

– О'кей, – сказал я. – Перескочим через это. Вы имеете хоть какое-нибудь представление, почему кто-то хотел убить вашего отчима? Какой-нибудь скандал? Шантаж, может быть?

– Нет, насколько я знаю. Просто он подонок.

Это не могло мне помочь, поэтому я поблагодарил ее, пожелал ей доброй ночи и повернулся, чтобы уйти.

Она удержала меня за руку. Сквозь грубый твидовый рукав пиджака я чувствовал мягкое прикосновение ее пальцев.

– Постойте, – сказала она. – Если вы не Эллис, то кто же вы?

– Скотт. Шелл Скотт.

– Честно, мистер Скотт. Шелл, я бы помогла вам, если бы знала хоть что-нибудь полезное для вас. Но я просто не знаю, что вам сказать. Я бы очень хотела вам помочь. Право же, очень бы хотела.

Без всякого основания я ей поверил. Может быть потому, что не было основания ей не верить. Я сказал:

– У меня кое-какие дела. Если вы еще не хотите спать, может быть, мы могли бы поговорить попозже.

– Я не буду спать.

Возможно мне просто почудилось, но я подумал, что она сделала движение в мою сторону. Ее рука легла на мою руку, будто раскаленное железо. Слабый свет, струившийся из окна, отбрасывал на ее лицо мягкие тени. Она смотрела на меня, полураскрыв влажные губы, как будто приглашая, но в то же время ее широко раскрытые невинные глаза кричали: «Нет, нет. Тысячу раз нет!»

Ч-черт побери! Что бы вы сделали на моем месте?

Я пробормотал «спасибо» и еще раз «доброй ночи» почти пересохшими губами и спустился с крыльца.

Мне вслед прошелестел ее голос:

– Позвоните мне позже, слышите, Шелл?

– Конечно, – ответил я.

* * *

Проехав две-три улицы, чтобы убедиться, что за мной не тянется хвост, и, сверившись с телефонной книгой, я нашел, что Эллис числится в маленьком отеле на Хилл-стрит. Еще не было десяти, но в номере было темно. Я постучал в дверь, думая при этом, что Эллису вряд ли понравится, что его кто-то разбудил.

Однако он как будто не рассердился. Внутри вспыхнул свет, дверь открылась, и из нее выглянул небольшого роста, но здоровенный тип с взлохмаченными волосами.

– Вы мистер Эллис? – спросил я.

Он откинул падающие на глаза пряди волос и утвердительно хмыкнул.

Я показал ему свою лицензию.

– Я хотел бы поговорить с вами, если вы не возражаете.

Он сонно поморгал, потом его лицо немного прояснилось.

– Ага, конечно, – сказал он, приободрившись. – Входите. Собрат, угу?

Он махнул рукой в сторону деревянного стула с прямой спинкой, а сам присел на кровать.

– Мне крайне неприятно сообщать вам это, но вы остались без работы, – сказал я.

– А?

– Я только что имел разговор с миссис Лоринг. Она приготовила для вас прощальный чек.

Он был озадачен.

– Не понимаю. Она передумала?

– Насчет чего?

– Разве она решила не разводиться? Или я что-нибудь перепутал?

– Ни то, ни другое, – сказал я. – Сегодня вечером кто-то прострелил Лорингу голову. Да еще в моей конторе. Понимаете, почему я этим интересуюсь?

Он присвистнул сквозь зубы.

– Мамочки мои. Так почему же вы хотели меня видеть?

– У меня слишком мало материала. Я подумал, может быть, вы подали бы мне какую-нибудь идейку.

Он охотно пошел мне навстречу. Миссис Лоринг хотела развода, но папа сказал: нет данных. Миссис Лоринг подумала, что ее муж резвится с какими-нибудь девочками, и по телефону наняла Эллиса, поручив ему следить за Лорингом и поймать его на месте преступления.

Эллис следил за Лорингом три недели, но не узнал ничего такого, с чем можно было прийти к ней. Она велела ему позвонить ей, когда он что-нибудь обнаружит. Поскольку ничего не было, он так и не позвонил.

Я задал ему несколько вопросов:

– Где Лоринг чаще всего бывал? С кем виделся? Мне нужен хоть какой-нибудь намек. – Подумав с минуту, я добавил:

– И как насчет его художественных интересов. Тут есть еще какая-нибудь связь с искусством?

Эллис подтолкнул ко мне сигарету, закурил сам и поднес мне горящую спичку.

– Следить за Лорингом было ужасно нудно. Он много играл в гольф в Уилширском клубе, ел либо в ресторане Майка Леймена в Голливуде, либо дома, и все вечера сидел дома.

Никаких завихрений в его жизни не наблюдалось. Вот, если бы мне его состояние, я бы... – На минуту его лицо приняло мечтательное выражение. – Искусство, а? – продолжал он, как бы спохватившись. – Ну, он купил пару картин у Касси на Гранд-стрит, современную ерунду вроде червячной дырки в яблоке под названием «Триумф рассвета». Вы, наверное, знаете этот хлам. Потом он ходил в класс живописи на Бродвее, недалеко от угла Шестой. По крайней мере мне кажется, что это класс живописи, туда входили типы с кисточками и мольбертами, как их там...

Я заинтересовался.

– Что за класс?

– А кто его знает. Что-то вроде студии какого-то типа по имени Филлсон.

Ага, снова Филлсон. Я извлек карточку, которую нашел в бумажнике Лоринга, посмотрел на нее и спросил:

– И давно Лоринг ходил к Филлсону?

– Не знаю, давно ли. – Он порылся в карманах брюк, перекинутых через спинку стула, вытащил дешевую записную книжку и полистал ее. – Сейчас посмотрим. Я начал следить за Лорингом в понедельник, три недели назад. Он был у Филлсона во вторник и четверг на прошлой неделе и во вторник на этой. В четверг, то есть вчера, его там не было. Он оставался там обычно около часа.

– Кто-нибудь сопровождал его или он был один?

– Всегда один. В то же время приходили и другие. Человек двенадцать. Всем лет под пятьдесят. Похоже, что они уже все сколотили деньги и занялись живописью – вроде хобби.

– А как насчет сегодня? – спросил я.

– Что насчет сегодня?

– Если вы следили за Лорингом, то, может быть, заметили, не шел ли кто за ним, когда он явился ко мне в контору?

– О, – он покачал головой, – сегодня нет. Я таскался за ним день за днем и просиживал полночи возле их особняка. Когда-нибудь надо и поспать. Кроме того, по вечерам он всегда дома. Сегодня я сплю с четырех часов дня. Когда я сюда пришел, он был дома. – Он нахмурился и поскреб затылок. – Может быть, лучше было мне поспать вчера?

– Может быть, – сказал я. – А что вы знаете о Филлсоне?

– Немного. Высокий, тощий. Никакого подбородка и черные усики из десяти волосков. Раньше держал магазин товаров для художников. Пожалуй, вы бы сказали, что теперь он образовался. Приобрел вкус к дорогостоящим рамам.

– То есть?

Эллис поднял два пальца, тесно переплетенные между собой.

– Он вот так с Вельмой Бейл, королевой стриптиза в Сейбр-клубе. Огненной и ужасающей. – Он вздохнул. – Ради такого персика я бы и сам научился любить картины с червячными яблоками.

Я вдавил сигарету в стеклянную пепельницу.

– Что-нибудь еще можете рассказать?

– Да пожалуй, это все. Жизнь этого парня не была богата событиями.

Я поблагодарил его и ушел.

У стола администратора я остановился и поговорил с дежурным клерком. Он сказал, что Эллис явился где-то среди дня и поднялся к себе в номер. Вот и все, что я знал.

Из телефонной будки в вестибюле я позвонил Масси. Единственный номер телефона, указанный под этим именем, принадлежал его магазину в центре города, но там мне никто не ответил. Никто не ответил и в студии Филлсона, и у него дома. Пустота. Я решил во что бы то ни стало проверить студию Филлсона.

* * *

У себя в конторе я захватил фонарик и связку ключей, которые я собрал в процессе своих похождений. Может быть, это и не совсем законно, но все же лучше, чем взламывать замки, гораздо спокойнее и тише.

Я поставил свою машину позади здания и пошел по Бродвею. Дом, куда я направлялся, находился как раз на другой стороне Шестой. Я прошел между конторой по займам и агентством по продаже недвижимости, поднялся на один пролет и обнаружил дверь с надписью простыми жирными буквами: «С.А. Филлсон».

Третий ключ сработал. Я тихо проскользнул внутрь, удостоверился, что шторы опущены, и стал обшаривать вокруг своим фонариком. Помещение было явно оборудовано с комфортом: одна огромная комната, которая выглядела бы скорее как гостиная миссис Лоринг, чем как студия, если бы не крепкий запах застарелой масляной краски и скипидара, ударивший мне в нос. Вдоль стен стояли мольберты и подрамники с полузаконченными холстами, а на стенах висели по четыре или пять полотен с сюрреалистскими кляксами из сбесившихся квадратов и кругов.

Я быстро осмотрел холсты. Большей частью обнаженные фигуры, весьма противные, и несколько пейзажей и натюрмортов. Мебель, за исключением нескольких стульев с прямыми спинками и трех кожаных пуфов, состояла из роскошных мягких диванов и кресел, обитых материей в темно-красных и серых тонах. Толстый ворсистый ковер простирался от стены до стены, и я почти приготовился увидеть свору ирландских сеттеров, свернувшихся клубочком перед несуществующим камином. Ни стола, ни шкафов, ничего, в чем можно было порыться, хотя я не имел ни малейшего представления о том, что я ожидал бы найти, если было бы где искать.

Полдюжины растений в горшках темнели в полумраке, как миниатюрные деревья. Я провел по ним лучом своего фонарика и среди листьев одного заметил что-то белое. Я подошел и извлек маленький треугольник материи, ничего не означавший. Он немного напоминал половину игрушечного парашюта – мальчишкой я часто мастерил их из старого носового платка, четырех отрезков нитки и куска породы. Только этот выглядел, как три нитки, половина носового платка и никакого камня. Я сунул находку в карман.

Пятнадцать минут спустя осмотр студии был закончен. Я не нашел ничего, кроме запертой двери в глубине комнаты: открыть ее я не сумел. Я уже собирался уйти, послав все ко всем чертям, как вдруг фонарь на миг высветил что-то, втиснутое в щель между дверью и притолокой. Я нагнулся и посмотрел. Это был обрывок целлулоидной полоски, похожей на кинопленку.

Я осторожно вытянул его из щели и осветил фонарем: на меня смотрела стройная девушка, поднявшая руки над головой, как при исполнении национального валийского танца. Картинка была слишком мала, но то, что я мог разглядеть, было приятно. Похоже, что на танцовщице ничего не было, кроме собственной кожи и полоски ленты, – в общем, восхитительный лакомый кусочек. Я опустил ее в нагрудный кармашек, нежно похлопал по нему рукой, вышел из студии и запер за собой входную дверь.

* * *

Из аптеки на углу я еще раз позвонил в резиденцию С. А. Филлсона. Послушав некоторое время тихие гудки, я удостоверился, что ответа не будет, и дал отбой.

Выйдя из аптеки, я снова закурил, сел в свою машину и двинулся по Бродвею. Доехав до Второй улицы, я свернул влево и выехал на бульвар Беверли.

Сейбр-клуб находился примерно на милю дальше, чем Уилширский клуб. Это одно из тех маленьких интимных местечек, где вы знаете всех или никого.