Текст книги "Двойные неприятности"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

Соавторы: Стивен Марлоу
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Честер Драм идет по следу

Лос-Анджелес, 20 ч. 32 мин., пятница, 18 декабря

Рекс Маркер, стоящий в дверном проеме мотеля, смотрел на меня злобным и недоумевающим взглядом. Его пистолет был в шести дюймах от моей груди. Мой «магнум» – в шести дюймах от его. Я прикрыл дверь левым локтем. Позади него стояла женщина, сжавшись от страха.

– Я убью тебя, – сказал он. – Богом клянусь!

– Я не от Рейгена. Я из Хартселльской комиссии.

Маркер не слыхал моих слов. В его помрачившемся от страха уме превалировала одна мысль: Рейген его нашел, и я – рейгеновский киллер.

Костяшка его указательного пальца на спусковом крючке побелела от напряжения.

– Бросай пушку и подтолкни ее ко мне ногой, – сказал он.

Капли пота блестели на его высоком лбу. – Я еще никогда не убивал человека, поэтому не заставляй меня делать это сейчас.

– Но ты спровадил в больницу хорошего человека, – напомнил я, – Дэна Моуди.

Он моргнул.

– Что? Что ты сказал? Я и пальцем не дотронулся до Моуди. Ру Минк и Кэнди... это они... а кто ты такой, черт побери?!

– Я веду расследование по заданию Хартселльской комиссии, – произнес я, чеканя слова. – Убери пистолет, и мы потолкуем, Маркер.

Тут подала голос женщина:

– Я видела его с легавыми сегодня в полдень, дорогой! Он не от Рейгена!

Маркер смахнул пот со лба широкой грубой рукой.

– Если я пойду на какие-то сделки, я – человек конченый, – сказал он. – Разве ты не понимаешь?

– Если ты пойдешь на сделку с Хартселльской комиссией, мы сможем обеспечить тебе охрану.

– Охрану? – хмыкнул он. – Скажите лучше, какого черта вы не охраняли Моуди? У меня быстрая машина. Они никогда не возьмут меня живым.

– А с чего ты решил, что им есть разница, брать тебя живым или мертвым? Ты приговорен, Маркер. До тебя уже пытались добраться однажды.

– Оставь меня в покое. Мне нечего сказать.

– Где Гедеон Фрост?

– Рекс, – снова заговорила женщина. – Пожалуйста, Рекс. Я убью себя, если с тобой что-нибудь случится!

Его расширившиеся от страха глаза на мгновение обратились на нее. Я протянул руку и успел направить дуло его пистолета вверх, когда раздался выстрел. Мне порохом опалило, щеку, а Маркер крепко зажмурился. Он вцепился мне в пиджак, дергая за лацкан. Женщина вскрикнула. Потом Маркер ударил меня в живот левым кулаком. Бить он умел – у меня возникло такое ощущение, словно на меня наступил слон.

Я бросил свой «магнум» и обеими руками обхватил его запястье. Он продолжал обрабатывать мой бок своим левым кулаком, но я постепенно заводил его правую руку ему за спину, пока не прижал ее ловким захватом между лопаток. Пальцы его раскрылись, и пистолет с грохотом упал на пол. Маркер попытался наступить каблуком мне на носок. Когда я дернул его руку выше, он наклонил голову и опустил плечи. В такой позе я проволок его пару ярдов и изо всех сил припечатал к стене. Маркер сильно ударился головой. Картина с изображением серфингистов, висевшая на стене, упала ему на голову. Я отпустил его, и он соскользнул по стене на пол.

Но к тому времени оба пистолета оказались в руках у женщины.

– Ты его ранил, – сказала она. – Ты не должен был этого делать.

– А больше ничего не хотите?

– Ты не должен был делать ему больно.

– Отдайте мне оружие!

Женщина покачала головой, но вдруг расплакалась. Она не сопротивлялась, когда я забирал у нее пистолеты. Застонав, Маркер принял сидячее положение.

– Где Фрост?

– В Блю-Джей. Городишко у озера Эрроухэд. У него там хижина.

– А Рейген?

– Весельчак Джек размышляет, как можно договориться с этим парнем. В противном случае... – Маркер покачал головой. – Договориться с такими, как Фрост, невозможно.

Смогу я договориться с Маркером или нет, больше не имело значения. Весь бойцовский дух из него улетучился. Я пошел к двери, подозвал таксиста и велел ему позвонить в полицейское отделение шерифу.

Патрульная машина, должно быть, курсировала неподалеку, потому что приехала в считанные минуты. Высокий помощник шерифа в желтовато-коричневой габардиновой форме прокладывал себе путь через небольшую толпу. Я показал ему свое удостоверение и по возможности быстро описал возникшую ситуацию.

– Значит, мы забираем Маркера в участок?

– Верно. И проверьте Блю-Джей. Пошлите туда человека. Черт, пошлите туда бригаду по разгону демонстраций. Вероятнее всего, там возникнут беспорядки, если это уже не произошло.

Он покачал головой:

– У нас в этой местности временные трудности с наличным составом, мистер Драм. Рождественские отпуска, пара лесных пожаров на юге. Но мы вышлем патрульную машину из Эрроухэда.

Я кивнул и пошел к своему такси.

– Я слышал, что вы ему рассказали, – сообщил мне таксист. – Насчет Блю-Джей, профсоюза дальнобойщиков и все такое. Вы собираетесь сами туда ехать? Это в сорока милях отсюда.

– Угу. Ну и что?

– А вот что: пару лет назад «Братство» попыталось прибрать к рукам нас, таксистов. Видите ли, у нас уже был собственный профсоюз, но разве они с этим считались? Черта с два! Некоторое время нам приходилось трудновато. Мне даже нос разбили однажды. – Он гордо показал мне доказательство юридических разбирательств между профсоюзами. – Я хочу сказать, что отвезу вас туда. Порядок? Любой, кто противостоит этим ребятам из «Братства», заслуживает моего доверия.

– Считайте, что у вас есть пассажир, – согласился я.

Когда мы усаживались в такси, помощник шерифа разговаривал с патрульным автомобилем по радио.

Чтобы добраться туда, нужно сперва ехать по скоростной автостраде до Бердо, затем по государственному шоссе номер 18, держа курс на север. Государственное шоссе изобилует поворотами, подъемами и спусками, а потом возвращается к исходной точке. Его называют Венцом Мирового Шоссе, и вы поймете почему, если, оказавшись в горах Сан-Бернардино солнечным днем или даже ясной ночью, посмотрите на него сверху. Но как только мы достигли Бердо, ясной ночи как не бывало. В Бердо было холодно и дождливо – проливной ледяной дождь не прекращался ни на минуту вплоть до самого Блю-Джей.

В Блю-Джей мы остановились у заправочной станции, работающей круглые сутки. Обслуживающий ее конопатый парень читал какой-то автолюбительский журнал, положив ноги в высоких сапогах на заваленный бумагами стол.

– Вам незачем выходить из машины, парни, – сказал он. – Зачем мокнуть под дождем!

– Я только хотел спросить. У человека по имени Гедеон Фрост где-то здесь имеется хижина, верно?

Он сощурился:

– Ага, думаю, да. В полумиле от Бердо, мистер. Поворачивайте назад. А потом поезжайте по проселочной дороге слева. Единственный подъем к хижине там.

Я поблагодарил его и побежал назад к такси. Мы развернулись и проехали назад полмили, затем отыскали проселочную дорогу, идущую влево, которая должна была привести нас к хижине Гедеона Фроста. Как только мы выехали на нее, такси занесло и оно забарахталось в жидкой грязи. Дорога была узкой и очень крутой. Она заканчивалась у камня величиной с четырехэтажное здание. Там была площадка для разворота, на которой уже стояло два автомобиля, а еще два – чуть поодаль.

Одним из двух, что ближе к камню, был черно-белый автомобиль государственной патрульной службы, другой – черный «фольксваген». Значит, если доктор Фрост здесь, этот «фольксваген» принадлежит ему. Двумя другими были «кадиллак»-седан и «мерседес». «Мерседес», должно быть, тот, который преследовали полицейские от меблированных комнат до центра Лос-Анджелеса.

– Мне пойти с вами наверх? – спросил меня таксист.

– Оставайтесь тут.

Я дал ему пистолет Рекса Маркера, оставив «магнум» себе.

– Я никогда в жизни не стрелял из этой штуки, – признался шофер. Но пистолет взял.

– У вас есть фонарик?

Он порылся в бардачке и вытащил оттуда фонарь. Я взял его, включил и шагнул в дождь.

Марш шатких ступенек из секвойи поднимался сбоку от камня. Даже с фонарем я не мог разглядеть, насколько высока эта лестница. Я начал карабкаться по ней. Камень выступал из крутого склона холма, и когда я забрался достаточно высоко, то смог рассмотреть основание деревянного крыльца, опасно нависающего над лестницей.

Но мне так и не довелось добраться до верха, потому что путь мне преградило нечто темное, лежавшее на шатких ступенях. Как оказалось, это был мужчина в желто-коричневой габардиновой форме службы шерифа. В него стреляли. За левым ухом у него была шишка величиной с теннисный мяч. Кровь сочилась из самого уха. Я пощупал пальцами его запястье – пульс был неровный и слабый.

И тут я услыхал, что внизу, у лестницы, остановилась еще одна машина.

Я выключил фонарик и стал ждать. Я не мог тащить на себе потерявшего сознание помощника шерифа. С фонариком в потной от напряжения левой руке и с триста пятьдесят восьмым в правой я затаил дыхание.

Скотт отправляется в горы

Сан-Бернардино, 21 ч. 20 мин., пятница, 18 декабря

Мне потребовалось сорок минут быстрой езды по скоростной автостраде Сан-Бернардино, чтобы добраться до Бердо. К тому времени пошел дождь, тяжелые капли стучали по капоту «кадиллака» и пластиковому верху. Показатель запаса бензина достиг нулевой отметки, и мне пришлось завернуть на станцию техобслуживания. Пока заливали бак, я оставил Алексис в машине, а сам поспешил воспользоваться телефоном и позвонить Пату.

Не успел я вымолвить: «Пат, это Скотт», как он сказал:

– Получилось. Мы выследили Рейгена.

– Где?

– Мне позвонил шофер, осуществляющий перевозки на побережье. Большой «кадиллак» Рейгена проехал мимо него по восемнадцатому шоссе за Бердо. Чертовски торопился.

Я почувствовал, что у меня на лбу выступил пот.

– Он видел его?

– Только узнал его «кадиллак». В нем сидело трое или двое парней, а за ним ехал «мерседес» – там пассажиров было гораздо больше.

– Давно это было?

– Он позвонил мне десять минут назад, не больше. «Кадиллак» Рейгена только что проехал мимо него. Я просто не знал, как связаться с тобой, Шелл. Собрался уже было ехать сам. Черт побери, не знаю, куда они все направляются!

– На восемнадцатом шоссе, говоришь?

– Угу.

Восемнадцатое шоссе от Сан-Бернардино идет прямо на север к Венцу Мирового Шоссе, которое, петляя по горам, выходит к озеру Эрроухэд, а там совсем рядом и Блю-Джей.

– Я знаю, куда они поехали, – сказал я и повесил трубку.

Служащий автозаправки как раз заканчивал заливать бак, когда я бегом помчался к «кадиллаку». Я бросил ему десятидолларовую бумажку, прыгнул в автомобиль и рванул с места так, что шины взвизгнули.

Алексис удивленно воскликнула:

– В чем дело?!

– Рейген едет в Блю-Джей. Он наверняка обнаружил, что доктор Фрост там. Каким образом это ему удалось, не знаю. Но мне стало известно, что он мчится туда на бешеной скорости.

Она сдавленно вскрикнула или всхлипнула, а потом без конца повторяла:

– О, быстрее... быстрее!

А меня и не нужно было торопить. Мы как раз въезжали на восемнадцатое шоссе, и я помчался во весь опор. А когда я мчусь во весь опор, то сидящему рядом остается только держаться и стонать. Но мне нужно было наверстывать время, а это можно сделать только на прямом участке дороги. В горах Сан-Бернардино автострада петляет, делая крутые повороты, резко спускаясь, поднимаясь, на пути к озеру Эрроухэд. В некоторых местах дорога идет над пропастью глубиной в тысячу миль, в которую можно легко сорваться при малейшей неосторожности.

Это была еще та поездка! Я всегда буду ее вспоминать с дрожью. Большую часть пути я проехал со скоростью восемьдесят, но такая скорость на извилистой горной дороге – все равно что сто пятьдесят на обычном шоссе. И к тому же дождь превратился в настоящий ливень. С высоты двухсот миль обычно видны огни Сан-Бернардино, простирающегося внизу, и раз шесть, по крайней мере, мне приходила в голову мысль, что и наши бренные тела могут оказаться распростертыми на дне какого-нибудь ущелья. Надо отдать Алексис должное: она вскрикнула только пару раз.

Когда мы добрались до поворота на Блю-Джей, в моем поле зрения не было и намека на «кадиллак» Рейгена. Значит, он намного опередил нас. Я свернул с Мирового Шоссе на дорогу, ведущую к маленькой деревушке Блю-Джей, и снова нажал на газ. Здесь недавно выпал снег, тающий под дождем, но было светло. Дорога оказалась скользкой и опасной.

– Осталось приблизительно полмили, – сказала Алексис, нервно сглотнула и продолжала слегка дрожащим голосом: – Потом крутой поворот направо. Я скажу вам где. Это узкая проселочная дорога.

Через несколько секунд я начал снижать скорость, и вскоре Алексис указала:

– Вот туда. Сбавьте скорость. Вы все еще едете слишком быстро!

Я ударил по тормозам, переждал, потом опять нажал на тормоза. «Кадиллак» занесло, он заскользил по раскисшей от дождя дороге и свернул под углом к большим соснам на левой обочине, потом снова развернулся вправо. Нас занесло на повороте, автомобиль почти остановился, и я слегка прибавил газу. Дорога, узкая, грязная и изрядно разбитая, поднималась, извиваясь, вверх. Машина двигалась медленно.

– Следующий поворот, – сказала Алексис так, словно с трудом выталкивала слова, застрявшие у нее в горле. – Дорога заканчивается у самой хижины.

Когда я медленно снова повернул налево, она охнула и показала:

– Это машина папы!

Фары моего автомобиля высветили огромную каменную глыбу, вернее, ее основание. О высоте каменной глыбы судить я не мог – туда не доходил свет фар. Перед камнем была площадка, на которой могло разместиться несколько автомобилей. И сейчас она была заполнена до отказа. Я увидел маленький черный «фольксваген» и еще четыре автомобиля – большой «кадиллак» Рейгена, черно-белую машину шерифа, «мерседес» и такси. Во мне начало расти беспокойство, и сердце сжимала тревога. Я тем не менее тщательно обдумывал ситуацию, стараясь себе представить, что, черт возьми, происходит. И почему здесь оказалась патрульная машина?

Я повернул налево – шины увязли в грязи, – припарковался позади «фольксвагена» и притушил фары.

– Оставайтесь здесь, – сказал я Алексис, вытащил свой тридцать восьмой из кобуры и вышел из машины.

Холодные струи дождя, проникавшие сквозь густые сосновые лапы, обрушивались мне на голову и стекали по шее за шиворот.

Пока мы ехали, Алексис описала мне хижину и окружающую ее местность. Я знал, что хижина располагается довольно высоко на склоне холма и что к ней ведет деревянная лестница, начинающаяся у подножия каменной глыбы. В кромешной тьме я двинулся вперед, к лестнице. Под повязкой у меня в голове тупо и нескончаемо пульсировала боль.

Я отыскал ступеньки, нащупал перила, которые при этом слегка задрожали, и стал медленно подниматься вверх. Я достиг небольшой лестничной площадки, от которой ступеньки поднимались под прямым углом. Как только я добрался до этой площадки, раздался автомобильный сигнал. Он исходил оттуда, где были припаркованы автомобили, однако он не походил на сигнал моего «кадиллака». Значит, в стоящих там автомобилях кто-то есть, хотя, как мне показалось, они были совершенно пусты. Сигнал был очень короткий и прозвучал всего один раз. Мне это совсем не понравилось.

В сорока или пятидесяти футах надо мной сквозь лапы сосен просачивался слабый свет. Он шел из хижины. Я сильнее сжал кольт и стал подниматься дальше. Расшатанная ступенька закачалась под моей ногой, другая громко скрипнула, перекрывая шум дождя.

Я замер на месте, настороженно прислушиваясь, но не услышал ничего, кроме дождя. Только дождь да кровь, пульсирующая у меня в висках. Я продолжил подъем, дыша ртом, напрягая зрение в темноте.

Неожиданно наверху, в нескольких футах от меня, вспыхнул яркий свет, полоснувший меня по глазам. Я автоматически пригнулся, напрягая левую ногу и рванувшись вперед, когда мужской голос прохрипел:

– Стой, ни с места!

Но я напружинился и ринулся наверх, нацелив свой кольт на говорившего. Луч света скользнул по металлу моего кольта, потом я увидел силуэт человека с фонарем в руке, а у его ног – человека, неподвижно лежащего на ступенях, человека в форме помощника шерифа.

И в этот самый момент я разглядел мужчину с фонарем в одной руке и с короткоствольным пистолетом – в другой. Я разглядел его лицо.

Это был человек, которого я видел вчера в газетном хранилище, в Вашингтоне. И имя которого я слышал в последнее время постоянно. Имя, лицо, пистолет, нацеленный на меня...

Да, это был тот самый человек, с которым я так хотел встретиться. И вот наконец встретился.

Я встретился с Четом Драмом.

Драм получает пинок от Скотта

Блю-Джей, 20 ч. 08 мин., пятница, 18 декабря

Я услышал автомобильный сигнал, донесшийся снизу. Это наверняка таксист о чем-то предупреждает меня. Затем послышались шаги человека, поднимающегося по скрипучей лестнице.

Когда человек подошел ко мне достаточно близко, я направил на него слепящий луч карманного фонаря и крикнул:

– Стой, ни с места!

Но он не остановился. Луч фонаря высветил лицо с резкими чертами и белесыми бровями и такой же, как брови, белесый ежик. Я нацелил на него свой «магнум», но он вцепился мне в запястье. У него тоже было оружие, и теперь он вынудил меня опустить пистолет. Он навел его на меня. Я поднырнул ему под руку и, бросив фонарь, левой рукой отвел его нацеленный на меня кольт. Я попытался сбросить его с лестницы, но он удержался и высвободил свою левую руку, продолжавшую сжимать мне запястье, для приема дзюдо, метя мне в висок. Ударь он чуть ниже, и моя шея могла оказаться сломанной.

Затем мы споткнулись о ноги помощника шерифа. «Магнум» выстрелил, расцветив темноту оранжевой вспышкой, но не причинив никому вреда. И мы вместе покатились вниз по шатким ступеням. Под тяжестью наших сцепленных тел перила прогибались, словно спички. Мы катились вниз с шумом и грохотом, болезненно ощущая телом каждую ступеньку. Я понял, что мы скатились вниз, когда вдруг очутился в холодном месиве грязи.

Когда белобрысый мужчина скатился с меня, я встал на колени, но тут же снова рухнул в грязь, смутно опасаясь, что у меня сломаны кости, но отнюдь не придавая этому значения в тот момент. Я еще раз попытался подняться на ноги, но упал лицом в грязную жижу.

И тут я услышал женский голос:

– Шелл! Что происходит, Шелл? – Женщина оказалась возле меня и заговорила уже иным тоном: – Вы ведь не...

Я посмотрел на нее. На ней было жемчужно-белое пальто спортивного покроя. На лице поблескивали дождевые капли.

Это была Алексис Сэнд.

– Что?! Это вы, Чет Драм?

По деревянным ступеням загрохотали вниз чьи-то шаги.

Я шарил в грязи, ища свой триста пятьдесят седьмой, но не мог его отыскать.

– Драм? – хрипло окликнул меня чей-то голос. Это говорил мужчина. Он с трудом поднялся на колени, потом попытался сделать шаг ко мне, но упал в грязь. Женщина приняла меня за него и назвала Шеллом. Не много требовалось ума, чтобы сообразить, что я наконец-то встретился с Шеллом Скоттом. – Драм? – повторил он.

– Скотт?! – завопил я во всю мощь своих легких.

И мы двинулись друг к другу, словно борцы в замедленной съемке; схватка на площадке, залитой грязью.

На лестнице больше не было слышно шагов, и Алексис закричала:

– Сзади, они...

И тут затылок мой разверзся и поглотил и дождь, и темноту, и все остальное – даже Шелла Скотта.

Шелл Скотт сметает крошки со стола

Блю-Джей, 22 ч. 10 мин., пятница, 18 декабря

Единственное, что я мог отчетливо видеть перед собой, было его лицо. Лицо Чета Драма. Взметнувшийся в его руке пистолет побудил меня к быстрому действию, и я левой рукой крепко сжал его запястье.

Я выхватил свой собственный пистолет у него под носом, почувствовал, как он уперся во что-то, возможно в его руку или тело, когда вспыхнул фонарь у него в руке и осветил нависшие над нами сосновые лапы. И тут мы сцепились. Наши тела с силой шмякнулись друг об друга. От удара я весь содрогнулся, в висках запульсировала боль. Боковым зрением я увидел, как падает, вращаясь, фонарик, услышал, как он со стуком катится по деревянным ступенькам. Драм в ярости бросился на меня, а я занес над ним левую руку, изготовившись к рубящему удару ладонью по шее. Однако почувствовал, что удар пришелся ему по черепу.

Драм споткнулся о тело помощника шерифа, и его пушка выстрелила вверх, а мы покатились вместе, с грохотом считая телами ступеньки. Я выхватил свой кольт, попытался оглушить Драма, но тут мы ударились о перила. И неожиданно стали падать.

Я отцепился от него и падал в темноту. Чернота внизу становилась твердой и неслась мне навстречу, Я приземлился на бок, перекатился, почувствовал, как чуть было не свернул себе шею, стукнулся головой и оказался в грязи. На мгновение мне показалось, что моя макушка отделилась от черепа, и боль острым ножом резанула мне по мозгам.

Я не мог сдвинуться с места. Из меня вышибло дух, и я судорожно открывал рот в надежде глотнуть свежего воздуха, но вместо воздуха втянул в себя жидкую грязь, и она попала в горло. Я закашлялся, сплюнул, приподнялся на колени. Голова, казалось, раскололась как орех, а потом сомкнулась с пульсирующей болью, отчего у меня началось головокружение.

Наконец я услышал женский голос. Алексис. Она окликнула меня по имени. У меня в голове слегка прояснилось, но тут я услышал, как она уже громко воскликнула:

– Что?! Это вы, Чет Драм?

Я не мог его видеть. Я позвал:

– Драм... Драм!

В ответ он выкрикнул мое имя. Я сообразил, откуда исходит голос, и повернул туда голову. Мне казалось, что Драм находится в нескольких ярдах от меня, у лестницы. Алексис что-то крикнула, когда я услышал грохот ног по ступеням наверху.

Множество ног, словно несколько человек поспешно сбегали вниз по лестнице.

Вспыхнул свет, осветив грязную землю рядом со мной. Я успел заметить Алексис и двоих мужчин, почти спустившихся с лестницы. Я не мог знать, сколько человек не попало в полосу света, но один из двоих внизу был Кэнди, а грузный мужчина с гривой седых волос с руками, заведенными за спину, – доктор Гедеон Фрост. Громадный неповоротливый Кэнди толкал Фроста вперед, держа его за запястья.

До того как луч фонарика направили на меня, я выстрелил в Кэнди, потом выстрелил еще раз и понял, что пуля достигла цели, потом быстро перекатился влево, стараясь держаться вне досягаемости света фонаря. Я еще раз перекатился, грязь хлюпала подо мной, и тут ночь взорвалась выстрелами по крайней мере двух пистолетов, а возможно, и больше; вырывавшееся пламя как бы повисало в воздухе, слегка разбухая, а потом сразу же угасало. Пули посыпались в грязь рядом со мной, одна врезалась в дерево.

Я услышал, как кто-то застонал, выплевывая нечленораздельные ругательства. Человек, в которого я попал, держал в руках фонарь. Теперь света больше не было. Я остался неподвижно лежать в темноте, опираясь левой рукой о шершавую кору сосны, а в правой сжимая скользкое дуло своего кольта.

Шум дождя заглушал все другие звуки. Я медленно поднялся на ноги, постоял немного, потом сделал шаг вперед. Тут я услышал скрежет стартера, рев двигателя. Потом завелся двигатель еще одного автомобиля. Через мгновение зажглись фары. И я бросился бежать.

Я зацепился за что-то правой ногой и растянулся на земле.

Звук автомобильного мотора стал слабее. Мне потребовалось некоторое время, чтобы подняться, и на какой-то безумный миг я оказался в полной темноте. Мои мысли путались. Казалось, будто я плыву в плотном черном космическом пространстве, ничего не чувствуя, не зная, где низ, а где верх, абсолютно утратив ориентацию. Словно я растворился в воздухе или погребен под слоем жидкой грязи. Это был момент безумия, очень страшный момент.

А потом я услышал какой-то шум. Это был жуткий звук, устрашающий. Он исходил откуда-то сзади. Я повернулся, вглядываясь во тьму, но ничего не увидел. Звук повторился – сдавленный хлюпающий звук, затем еще раз и еще. И ему вторил тихий стон, невнятный, напоминающий лепет плачущего ребенка.

Я медленно поднялся и пошел на звук. Но стоило мне сделать шаг, как я услышал тот же самый хлюпающий звук рядом.

Хлюпали и «стонали» мои собственные ноги. Я испытал облегчение и мысленно последовал за теми, другими шагами. Наверняка это был мужчина, идущий по грязи.

Хлюпающие звуки участились, но стали менее слышными.

Я услышал какой-то удар, словно человек наткнулся на дерево. И тогда до меня донесся его голос, слабый, прерывающийся от боли и шока:

– О господи... Боже мой. Помогите, помогите... О господи...

Это был человек, в которого угодила моя пуля. Я узнал его голос. Но даже эти жалобные слова человека, раненного, истекающего кровью и, возможно, умирающего, не вызвали у меня сочувствия.

Это был голос Минка.

Других звуков, кроме его стона да шума дождя, не было слышно. Я пошел его искать, и, когда наконец набрел на него неподалеку от хижины, Минк зашатался, сделал несколько нетвердых шагов от хижины, потом упал и покатился по крутому склону, оказавшись почти на его середине. Я прислушался, определил, откуда доносятся его стоны, и отыскал его в темноте. Опустился рядом с ним на колени.

– Минк, – сказал я. – Ты меня слышишь?

– Помогите!

– Конечно. Это Скотт, дружище. Шелл Скотт.

Минк застонал. Я наклонился и ощупал его тело. Одна пуля попала ему прямо в грудь. Стоны сопровождались булькающим звуком. Пуля разворотила его грудную клетку, застряв в легких.

Кровь теперь подкрадывалась к его горлу – отсюда и этот булькающий звук. Она вот-вот хлынет у него изо рта, смешиваясь с дождем.

– Минк, – сказал я. – Ты тяжело ранен.

– Господи, я знаю. Я... – Последовала продолжительная пауза, потом он с трудом выдавил из себя: – Умираю.

– Да, Минк. Как Браун. Браун Торн. Счет сравнялся, не так ли?

– Я... тебе все расскажу. Скотт, я не убивал его. Это Рейген и Кэнди.

– Клянусь. Мы с Кэнди все время следовали по пятам за женой Сэнда – от дома Фроста до твоей квартиры. Когда она оттуда вышла, мы прекратили слежку за тобой и... х-х-х! – Его голос исказился, как только приступ боли настиг его. Мгновение спустя он сказал: – О господи, боже мой! Я умираю! Господи, я умираю!

– Точно, Минк. Тебе не долго осталось.

Некоторое время он говорил тихой, опасливой скороговоркой, словно пытался высказать все разом.

– ...стреляли в тебя и проводили ее до «Амбассадора»... позвонили Рейгену, который находился в Спринг-Каньоне с Торном. Он приказал мне следовать за дамой, а Кэнди – пересесть в «бьюик» и ехать к нему. Автомобиль был поврежден... и ты это видел. Кэнди поехал к Рейгену. Они вдвоем и сделали это. А не я, Скотт. – Минк умолк, а потом слабым голосом спросил: – А где Рейген... и ребята?

– Они бросили тебя. Унесли ноги. Теперь мы с тобой остались один на один, Минк. Поэтому давай выкладывай правду. Этот серый «бьюик», в котором ты был... ты воспользовался им, чтобы загнать Брауна в кювет?

Он говорил с трудом. Его дыхание отдавало кровью.

– Да. Мы с Кэнди. Мы... следили за домом Фроста, понимали, что Торн скорее всего пойдет туда, чтобы сообщить о пленках, которые украл. Мы... заметили Торна, когда он выходил от Фроста, схватили его и притащили к Рейгену. Должно быть, Фрост удрал, пока мы занимались Торном.

– Я знаю, как Браун заполучил эти пленки, Минк. И что такое важное было в них? Взял ли он что-нибудь еще?

– Да, но эти... пленки – главное. Это телефонные разговоры Сэнда, его звонки из Вашингтона в Лос-Анджелес. Не из здания «Братства», а... из телефонной будки поблизости. Сэнд считал, что обезопасил себя, но...

Минк замолчал на несколько секунд – в тишине, казалось, дождь забарабанил еще сильнее, – потом продолжил:

– Рейген приказал Хольту поставить «жучок». Рейген знал, что эти пленки помогут разделаться с Сэндом, а Фрост... может, и не воспользуется ими. Жена Сэнда...

Голос его затих.

– А что же Браун Торн? Что было дальше?

Минк, застонав, продолжал свой рассказ. Каждое слово было подобно стону и сопровождалось вздохом. Однако он все еще мог выдавливать их из себя.

– Потом Рейген рассказывал, что они его избили, выбросили в Спринг-Каньоне... Торн не сказал ни слова. Хотя они здорово его отделали, он... кинулся бежать. Обрабатывал его Кэнди, а Рейген потом вынул пушку и пристрелил его. Он не хотел убивать его... пока тот не расколется и не скажет им, отдал ли он эти пленки Фросту. Рейген не мог позволить ему уйти из опасения, что Торн доберется до шоссе и остановит попутную машину.

Минк замолчал. Я подумал, что он умер. Поискал пульс у него на шее, нащупал его. Пульс едва прослушивался, но Минк был еще жив.

– Минк!

Он не ответил. Я затряс его, и он застонал.

– Минк, – сказал я. – Куда они поехали? Ведь Фроста они прихватили с собой, верно?

– Да.

Я едва его слышал. Шум дождя заглушал его слова. Я наклонился, подставил ухо к самому его рту. Он проговорил тихим, прерывистым шепотом:

– Рейген... самолет. Полетят с Фростом и с... материалами, которые дал ему Торн...

– Куда полетят?

– На встречу, в воскресенье ночью. С Сэндом... Аббой... окончательная договоренность...

Он закашлялся, плевки теплой крови из его рта попали мне на лицо. Я сглотнул, но не отстранил уха от его губ.

– Куда, Минк? Куда?

– За городом. На Бен... – Голос его прервался. И затих.

Затих навсегда.

Я медленно встал, отер щеку мокрой от дождя рукой и подставил ее под капли дождя. Теперь ничто не нарушало тишину ночи. Я вспомнил об Алексис и несколько раз окликнул ее, но ответа не последовало.

Скользя по жидкой грязи, я направился к своему «кадиллаку». Алексис в машине не было. Не оказалось и чемодана, который она взяла с собой из «Статлера» и все время держала при себе. Я подумал, что скорее всего она уехала с Рейгеном. Он не мог ее не заметить, а она конечно же увидела его... со своим отцом. Поэтому они вряд ли оставили ее здесь.

Если они направляются к аэродрому, им неминуемо придется вернуться к Венцу Мирового Шоссе. Я не надеялся их догнать. Но попытаться стоило. Я дал задний ход, поворачивая на проселочную дорогу. При этом фары моего автомобиля высветили площадку для стоянки машин, и я увидел три стоявших на ней автомобиля: «фольксваген», автомобиль шерифа и такси. «Кадиллак» и «мерседес» Рейгена уехали. Никого не было видно. Я направился к шоссе, свернул налево и, добравшись до Венца Мирового Шоссе, покатил по нему вниз.