Текст книги "Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций"
Автор книги: Ричард Роуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
От блудницы Раав до «Скрипача» Фоули
Необходимость сжатости повествования и сложное устройство более современной секретной службы быстро увлекут нас в ранние века; даже в то время, когда битвы выигрываются, народы покоряются и династии предаются забвению посредством шпионажа и организованной интриги. Раав, блудница из Иерихона (Иисус Навин, 2: 1–21), которая приютила и укрыла шпионов Израиля, а также заключила с ними договор и обманула их преследователей, была не только добровольным сообщником, имевшим огромную ценность для еврейских предводителей того далекого времени, но и прообразом «мифической сирены на секретной службе» – сюжет, который до сих пор то и дело эксплуатируется кинорежиссерами.
Продвигаясь к Земле обетованной, эти запоздавшие на тридцать лет еврейские беженцы из Египта неоднократно пользовались услугами шпионов; и очевидно, что их призвание не считалось чем-то зазорным. На протяжении тридцати веков на страницах истории появляется лишь случайный герой секретной службы вместе с его подвигами. Ветхий Завет, однако, называет двенадцать лазутчиков, которых Господь повелел Моисею послать в землю Ханаанскую (Книга Чисел, 13: 3–15), и сообщает, что «все эти люди являлись главами детей Израилевых». И Моисей, посылая их разведать местность, имел в виду не просто топографическую экспедицию. После привычных препираний с Иеговой, который, можно сказать, исключительно сам виноват в том, что шпионы постоянно досаждают человечеству, Моисей был полностью готов учредить закон о наступательной секретной службе.
Великий пророк велел своим соплеменникам подняться на гору, дабы узреть землю и живущих на ней людей, узнать, мало ли их или много, сильны они или слабы, хороша ли земля или плоха, какие там города и живут ли люди «в шатрах или в прочных крепостях». Он также посоветовал им вызнать, была ли земля жирной или тощей, и определить, много ли в ней запасов древесины; а еще они должны были быть «неустрашимыми и приносить земные плоды» (Книга Чисел, 13: 17–20). Штибер, знаменитый прусский глава шпионажа, с которым мы встретимся в XIX веке, добавил тысячи шпионов к тем двенадцати, которых наставлял Моисей, но мало что мог добавить нового к его древнееврейским наставлениям.
На протяжении столетий, прошедших между шпионской программой Моисея и столь же самонадеянными кампаниями, задуманными Вильгельмом Штибером, мы станем свидетелями постепенного развития военной и политической секретной службы и того, как самые известные в истории шпионы занимались своей тайной деятельностью. Определить точные истоки секретной службы так же невозможно, как и происхождение шпионажа, хотя их разделяли сотни лет. Трудно отыскать записи о какой-либо древней войне, в которой шпионы не играли бы определенной роли. Шпионаж в своей зачаточной форме напоминает такие «инстинктивные» занятия, как рекогносцировка и охота. Ученые отмечали, что примитивные, дикие племена, обладающие лишь простейшим оружием и не имеющие заметных тактических навыков или групповой стратегии, все же проявляют при подготовке к нападению или отражении оного ту необходимую осторожность, которая приводит к эффективной разведке и своего рода примитивному шпионажу. Зарождение организованной секретной службы не менее затуманено временем. Тот, кто решил изобрести ее как побочный продукт того или иного конфликта, не зарегистрировал ни свое имя, ни дату. Распредели Моисей своих двенадцать соглядатаев цепочкой по всей стране, причем так, чтобы каждый из них зависел от взаимодействия своих одиннадцати сотоварищей, мы смогли бы проследить происхождение организованного и систематического шпионажа до его самого раннего окружения из болотного камыша. Библейские записи, однако, ясны; инструкции, данные шпионам Израиля, показывают, что они представляли собой экспедицию независимых авантюристов, агентов наступательного шпионажа, продублированного дюжину раз – принимая во внимание вероятность обнаружения и смерти.
Возможно, наилучшим ключом к истокам первобытной секретной службы могут послужить не методы, которыми пользовались мужчины или женщины, а вероломство и кастовое сознание жрецов древних времен. Когда Кир со своим персидским войском разбил вавилонян под предводительством Валтасара, он осадил город Вавилон; но затем, при потворстве жрецов Бел-Мардука, «воины Кира вошли в Вавилон без боя» – эта сделка со жрецами произошла в 539 году до н. э. Набонид, отец Валтасара и последний царь семитских Халдеев, был свергнут и взят в плен Киром. Набонид был умен, хорошо образован и наделен богатым воображением, и он осознавал слабость своей империи, вызванную могущественными, богатыми жрецами и их враждебными культами. Решившись провести реформы и централизовать религию в Вавилоне, он приказал ввести многих местных богов в храм Бел-Мардука, чем мгновенно вызвал враждебность жрецов последнего, чей священный консервативный ужас перед новатором заставил их быстро организовать заговор против такого «большевизма». Кир вошел в Вавилон и немедленно выставил персидских часовых, дабы охранять святость великого бога Бел-Мардука. Все духовенство было коварно втянуто в предательство Набонида, но Кир мог иметь дело только с несколькими церковными посланниками, комитетом предателей.
Многие древние венценосцы были хорошо информированы своими шпионами, но деятельность их агентов велась слишком скрытно, чтобы ее можно было запомнить, да и монархи, которым они служили, сами почти забыты. Военный и политический шпионаж Римской и Византийской империй являлся продуктом систематизированной, высокоорганизованной секретной службы. Однако лишь немногие имена – Красс, Комод и императрица-куртизанка Феодора, с которыми мы вскоре столкнемся, – сохранились, чтобы отличить эти великие операции от двадцати столетий непрерывных анонимных интриг. Когда с закатом Рима западная цивилизация пришла в упадок, одним из наименее принимаемых во внимание благодеяний послужил упадок военного и, в значительной степени, политического шпионажа. Политики Священной Римской империи и еще более священной Римско-католической церкви нанимали шпионов, давали взятки и провоцировали заговоры; и все же нам придется еще подождать, пока после Крестовых походов и монгольских завоеваний не начнутся великие кампании церковной секретной службы, управляемой инквизицией, иезуитами и другими инструментами, выкованными и заточенными для того, дабы уничтожить неверного или еретика.
В военном деле о необходимости получения разведданных не забыли, однако со времен Митридата никакого прогресса в шпионских методах не произошло. Когда Альфред Великий счел необходимым добыть сведения о своих врагах, он вступил в самые ранние ряды агентов английской секретной службы. Переодевшись бардом, он тайком проник в датский лагерь и оценил угрозу своему Западно-Саксонскому королевству. Великий нормандский полководец Роберт Гвискар, несмотря на то что его армию опустошила чума под надежно защищенными стенами Дурреса (ит. Дураццо), предупредил гарнизон врага, что «его терпение, по меньшей мере, равно их упорству», заранее подкрепив свое терпение тайной перепиской с неким венецианским дворянином внутри осажденного города. Венецианец, чьей наградой был «выгодный и почетный брак», продал Дуррес Гвискару. «В кромешной ночи несколько веревочных лестниц были спущены со стен; легковооруженные калабрийцы в полной тишине поднялись наверх; и греки были разбужены трубами победителя». В течение трех дней, однако, они «защищали улицы… от врага, уже овладевшего крепостным валом». Почти семь месяцев прошло «между началом осады и полной капитуляцией» Дурреса, и только тогда его сопротивление было сломлено подкупом и предательством.
В бесконечных войнах по всей Европе не было ни национализма, ни патриотизма, и четкое определение таких понятий, как долг или вассальная зависимость, постоянно затуманивалось колебаниями рыночных котировок собственных интересов. Какая секретная служба не специализировалась на убийствах, имевших отношение в основном к переговорам о продаже попавших в затруднительное положение друзей какому-нибудь более щедрому врагу? Наемные доносчики и предатели, однако, редко находились среди гнойных отбросов среднего или низшего класса. Этих негодяев привлекала лишь утонченность придворной жизни, где для любых сомнительных талантов находился спрос. Система гильдий, замкнутая экономика феодализма и времен Средневековья поз волила усердному шпиону стать гордым достижением нашей современной индустриальной цивилизации. При большом числе ремесленников и подмастерьев, но при недостатке крупных работодателей еще столетие назад не возникало провокаций или злостных оправданий для трудового шпионажа. В сравнении промышленный шпионаж выглядит эдакой ветеранской находкой, чисто древней технологией по поиску прибыли. Его подлинное происхождение так же скрыто туманом, как и любая другая из более примитивных шпионских практик. Однако по крайней мере одно знаменитое состояние было заложено пионером промышленного шпионажа Англии, который, можно сказать, являлся первым в своем роде и который, разумеется, самым щедрым образом был вознагражден. Этот блистательный музыкант-авантюрист был известен в XVII веке и его аристократическим британским потомкам как «Скрипач» Фоули.
Промышленная секретная служба
Этот выдающийся похититель секретов иностранных гильдий был уже преуспевающим владельцем металлургического предприятия из Стоурбриджа в Вустершире, когда пришел к выводу, что простого процветания недостаточно. Он решил открыть секреты превосходных континентальных методов обработки железа и производства стали. И, отдавая должное цепкой любознательности Фоули, мы должны признать, что он не пытался послать шпиона или подкупить предателя. То, что хотел выведать, он намеревался разузнать сам. Рискуя жизнью, он отправился за границу и, будучи замечательным скрипачом, решил переодеться менестрелем. Используя свой грубоватый юмор наряду с музыкальными способностями, Фоули бродил босой по городам Бельгии, Германии, Богемии, Северной Италии и Испании, пытаясь разузнать сокровенные секреты производства стали у мастеров-ремесленников.
В конце концов он решил, что разведал все, что хотел знать о зарубежном производстве железа и стали. Он вернулся в Англию лишь затем, чтобы обнаружить, что чего-то все еще не хватает. И снова этот неугомонный притворщик отправился бродяжничать со своей скрипкой. На этот раз он убедился, что достиг цели, и, когда успех его шпионажа просочился наружу, иностранные металлурги и их гильдии пришли в страшную ярость. Похищение Фоули их старинных и ревностно охраняемых секретов имело целью не только лишить континент английских, шотландских и ирландских заказчиков, но также вывести на европейский рынок опасного конкурента. И поэтому обворованные им гильдии отплатили ему собственной секретной службой. Полагая, что Фоули из соображений личной выгоды не рискнет делиться своими знаниями с другими заводчиками в Англии, они предприняли несколько попыток его убить. Агенты гильдий тайком проникали в Стоурбридж, дабы попытаться разрушить его металлургические заводы; но ни наемные убийцы, ни первые диверсанты не добились успеха. Личный шпионаж «Скрипача» Фоули позволил внедрить новые процессы производства стали в Англии и сделал состояние промышленному шпиону и его наследникам.
Каким бы ни было его этическое воздействие, промышленный шпионаж вряд ли достигнет той гнусности, которую мы обнаруживаем в трудовом шпионаже. Даже в большой книге не хватит места для современных очистных канализационных или мусоросжигательных установок, чтобы воздать должное теме трудового шпиона, «детективным» агентствам, которые расследуют все, кроме преступной практики, включая свою собственную, и бесчисленным «современным» отношениям работодателей к своим работникам, а также к коммерческим секретам друг друга. Горы свидетельств роста трудового шпионажа в демократических странах доступны любому, кто вооружен противогазом и длинной палкой. Поэтому мы касаемся его лишь случайно и по двум причинам: 1) чтобы доказать, что никакое давление, убеждение или личное заблуждение любого рода не вызвало его ограничений или каких-либо упущений, и 2) чтобы объяснить, что любой, способный рыться в нечистотах, может подняться и воссиять – и стать могущественным, – благодаря использованию трудового шпионажа.
Использование трудового шпиона осталось там же, где и началось; это не секретная служба в какой-либо утонченной форме, а примитивное выживание среди высокоорганизованных разведывательных и оснащенных слежкой систем. Состязание «Скрипача» Фоули с гильдиями состоялось уже давно, и его обман и денежная выгода кажутся теперь подвигом – раз уж прибыльное мародерство Генри Моргана и других пиратов имеет привкус старинной дерзкой романтики. Но трудовой шпион XX века – даже такой новичок, у которого нет родословной, на которую можно возложить вину, – не больший романтический авантюрист, чем любой карманник или косящий под хромого или слепого нищий. Владельцы фабрик вожделеют прихода агентов-шпионов на свои предприятия. Какая защита их может удержать?
Как работодатель, заводское руководство может нанять и уволить, принять на работу любого нового человека, чужака-шпиона; и поэтому процесс вступления – зачастую столь скрытный и почти всегда столь опасный для военного шпиона – ничего не значит в практике трудового шпионажа. Кроме того, в то время как передача информации неизменно подвергает опасности агента секретной службы – патриота, отчеты трудового шпиона могут быть представлены в нерабочее время из телефонной будки общего пользования или направлены в письменной форме на промежуточный местный адрес. Как это может его выдать?
Если рабочий шпион не глуп и не беспринципен, он не рискует быть обнаруженным и подвержен только тяжелому труду и, возможно, случайному увечью. Но многим военно-морским агентам на чужой верфи приходится работать не менее усердно, подвергаясь при этом реальной опасности из-за постоянного общения со своим начальством за границей. В дальнейшем мы будем главным образом ограничиваться эффективными операциями секретных служб, подвигами их агентов или интригами их работодателей. А начнем мы с беглого обзора различных древних изобретений пионеров военного шпионажа.
Глава 3
Древние уловки
В древние времена имелось много шпионов, но крайне мало организаций секретных служб – по той очевидной причине, что, какими бы ограничениями относительно удобств, связи или научного понимания ни страдали древние, они были избавлены от административных помех и большинства наших вредных форм бюрократии. Короли и военачальники сами решали свои разведывательные задачи, а вождь или капитан, который вел своих воинов в бой, вряд ли должен был усваивать донесения своих шпионов через нескольких бюрократических посредников.
Более того, то, чего не хватало древним в системности, уравновешивалось их исключительной плодовитостью в изобретательности и инстинктивной хитростью. Те военные уловки и внезапные атаки, которые, если полагаться на Библию и «Илиаду», на самом деле были указаниями Иеговы или воинственных греческих богов, являлись разновидностью импровизированной секретной службы, которая, не обладая спортивным мастерством, но добиваясь желаемых результатов, должна быть застрахована от презрения потомков посредством надежного религиозного происхождения.
Когда Александр Македонский вторгся в Азию, до него дошли слухи о росте недовольства среди его союзников и наемников. Тогда молодой завоеватель решил разузнать правду и добыл ее самым простым способом. Он объявил, что собирается написать домой, и рекомендовал своим офицерам сделать то же самое. Затем, когда курьеры загрузились почтой и отправились в Грецию, он приказал незаметно вернуть их и приступил к изучению всей отосланной корреспонденции. Недовольные были выявлены, истинные причины недовольства определены. Та же самая система была использована для определения морального и боевого духа американских экспедиционных войск во Франции в течение решающих месяцев 1918 года. Таким образом, происхождение военной почтовой цензуры сочеталось с зарождением контрразведки.
Сципион Африканский, один из немногих победоносных военачальников Античности, который современному уму кажется вполне достойным восхищения, не стыдился щадить жизни своих воинов – и, в некоторой степени, жизни своих врагов, – прибегая перед сражением к хитрости, если это позволяло ему сделать стратегию сражения более гибкой и решительной. Фронтин, военный писатель времен Веспасиана, в своем труде, который он с гордостью назвал «Стратагемы» – ключ ко всем военным и политическим успехам в древние времена, – описывает, как Сципион Африканский вступил в переговоры с Сифаком, царем Нумидии, якобы для заключения договора с африканским монархом, но на самом деле для пособничества римскому шпионажу. Посланником Сципиона был назначен Лелий, и, согласно предварительной договоренности, в его свите не должны были находиться военные офицеры. По этой причине Лелия сопровождало несколько переодетых высокопоставленных командиров.
Уловка римского посланника состояла в следующем: когда он прибыл и разбил свои шатры близ лагеря Сифака, то дал возможность своенравному коню сорваться с привязи и ускакать за линию пикетов. Переодетые офицеры, которые выдавали себя за слуг и лакеев, тотчас пустились в погоню за скакуном и ухитрились преследовать его по всему лагерю Сифака, и их совместные наблюдения составили достоверную разведывательную сводку о численности нумидийской армии. На другой день хитрость с переодетыми офицерами была чуть не раскрыта, когда нумидийский полководец остановил одного из римлян и подозрительно посмотрел на него. Затем он гневно обвинил римлянина, что он известный военный офицер, которого он знал много лет назад, когда они вместе учились в школе в Греции. Лелий, заметив эту стычку, мгновенно выступил вперед и, подняв хлыст, ударил своего римского коллегу прямо по лицу.
– Как смеет он, низкое отродье, собака раба, так богато наряжаться, чтобы его приняли за римского командира? – допытывался он, снова поднимая хлыст, в то время как несчастный съежился.
Нумидиец застыл в замешательстве, поскольку знал римский кодекс; никто не осмелился бы ударить военачальника Латинской республики, как это только что сделал Лелий. Раболепная поза «раба» была особенно убедительной, и затем он поспешил удалиться прочь, пока Лелий извинялся перед нумидийцем за потерю самообладания.
В своем долгом и изнурительном противостоянии Ганнибалу, Сципион Африканский подвергся серьезнейшему испытанию, которое может выпасть полководцу, преданному своей родине. Карфагенский военный гений был неумолимо нацелен на ослабление и разрушение Рима, дабы не дать не менее непримиримым римским политикам и дельцам выжить и окрепнуть настолько, – что им в конечном итоге и удалось, – чтобы уничтожить Карфаген. Одержав победу в решающей битве при Заме, Сципион проявил редкое сочетание гибкости ума и дальновидности и фактически изменил свою тактику в самый разгар сражения. Он изобрел два способа справиться с натиском ударных войск Ганнибала, с чьей грубой силой в виде восьмидесяти пяти тяжело бронированных карфагенских боевых слонов ему предстояло столкнуться. Сципион не мог расстрелять гусеничные траки или воспламенять бензиновые баки этих неуклюжих древних танков, но он мог действовать на их коллективную нервную систему. Для этого он собрал всех трубачей и горнистов своего лагеря в одно подразделение, которое встретило приближающихся слонов Ганнибала оглушительной какофонией. Резкий шум моментально спас положение легионов. В ужасе слоны вышли из-под контроля, вплетая вторую импровизацию Сципиона в ткань этой знаменитой битвы. Римский главнокомандующий выстроил свои войска у Замы таким образом, чтобы они предстали перед наступающим противником скорее разорванным фронтом, чем обычными сомкнутыми рядами. И пока римляне в шеренгах ожидали удара, обезумевшим слонам были открыты пути отхода – новое построение Сципиона ускорило их паническое бегство с поля боя.
Сципион был не только блестящим военным стратегом, но и невероятно великодушным и благородным человеком по сравнению с любым высокопоставленным римлянином своего времени. Когда его младшего брата Луция послали командовать первой римской армией для вторжения в Азию, Сципион Африканский настоял на том, чтобы быть у него под началом. Однако именно его опыт и дальновидность привели к триумфальному завершению борьбы с Антиохом III, с царем Селевкидов и Ганнибалом, бежавшим из Карфагена после Второй Пунической войны и вынужденным искать убежища в Малой Азии. Братьям в этой кампании, по-видимому, помогал необычайно эффективный разведывательный корпус, и благодаря быстрой системе связи они были своевременно предупреждены о начале подготовки Ганнибалом и Антиохом внезапного наступления. Немедленная перегруппировка сил Луция Сципиона привела к сокрушительной победе при Магнесии в Лидии над «огромной смешанной армией» под командованием Антиоха.
