Текст книги "Рождественская шкатулка"
Автор книги: Ричард Эванс
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Ричард Пол Эванс
Рождественская шкатулка
Моей любимой сестре Сью, по которой я скучаю
Глава первая
Особняк вдовы
Возможно, я старею и уже использовал больше слов, чем мне было отмерено в жизни. Возможно также, что я уже исчерпал отведенную квоту внимательных читателей. А может, я просто все сильнее устаю от скептического возраста, препарирующего мое произведение на манер школяра, который на уроке биологии терзает усыпленную лягушку в стремлении постичь то, что заставляет ее жить, и в конечном счете обрекает несчастное существо на смерть. Так или иначе, но я понимаю, что с каждым Рождеством история о рождественской шкатулке звучит все реже, а слышать ее хотят все меньше. И сейчас я записываю ее для всех грядущих поколений. Пусть сами решают, принять эту историю или отмахнуться от нее. Вот она.
Мои романтические друзья, верящие в Санта-Клауса, высказывали предположения, что эта темно-коричневая, украшенная затейливым орнаментом рождественская шкатулка была сделана святым Николаем из ствола самого первого рождественского дерева (вероятно, кедра), который он много-много веков назад, холодным декабрьским днем, принес из заснеженного леса. Другие считают, что шкатулку искусно изготовили (а затем отполировали) из куска грубого растрескавшегося дерева, из которого изготовили крест, и на этом кресте распятый Господь Иисус явил свою бесконечную любовь к людям.
Моя жена Кери придерживается мнения, что магия шкатулки не имеет ничего общего с ее материальным обликом, а обусловлена исключительно содержимым – тем, что некогда хранилось внутри шкатулки, чья крышка поднимается на медных петлях в форме листьев остролиста и удерживается в закрытом состоянии застежками с серебряными пряжками. Каково бы ни было истинное происхождение этой шкатулки, более всего я дорожу тем, что нынче она пуста. А еще я дорожу памятью об одном особенном Рождестве, когда рождественская шкатулка меня нашла.
* * *
Я родился и вырос в тени увенчанного снегами хребта Уосатч, протянувшегося по восточной оконечности долины Солт-Лейк. За два месяца до моего четырнадцатилетия отец потерял работу. Кто-то подсказал ему попытать счастья в Южной Калифорнии. Мы продали дом и подались в теплые края, манившие благоприятными возможностями. Привычное мне белоснежное Рождество стало зеленым. Меня сильно огорчало отсутствие снега, но я все равно ждал прихода Рождества почти с тем же религиозным трепетом, что и местные розничные торговцы. Не считая кратковременного момента славы после моего участия в школьном мюзикле, где я сыграл главную роль, мои подростковые годы проходили весьма заурядно и, кроме меня, никого не интересовали. Я окончил среднюю школу и поступил в колледж, где изучал тонкости ведения бизнеса. Учеба не помешала мне постичь и тонкости жизни. Я познакомился с Кери – кареглазой студенткой дизайнерского колледжа. После не слишком долгих ухаживаний я сделал ей предложение, и мы поженились. Через пятнадцать месяцев Кери родила нашу первую дочь Дженну – очаровательное создание весом в семь фунтов и две унции. [2]2
Около трех килограммов.
[Закрыть]
Нас с Кери никогда не манило многолюдье большого города. Когда через несколько недель после окончания колледжа мне предложили работу в родном городе, мы оба подпрыгнули от радости. Как здорово вернуться туда, где прозрачный воздух и снежные зимы! Почти все наши накопления мы вложили в новый бизнес. Первые доходы обещали кое-что в будущем, но их размер оставлял желать лучшего. Это научило нас расчетливости и умеренности. Тяжелее всего было мириться с нашим более чем скромным жильем – двое взрослых и ребенок просто задыхались в двухкомнатной квартирке. Нашей дочери было почти четыре года, однако покупка детской кроватки означала бы изрядную дыру в семейном бюджете, поэтому Дженна по-прежнему спала в колыбели. Но даже колыбель с трудом влезала в крошечную спальню. Между нею и нашей кроватью оставался какой-то жалкий дюйм пространства. Мы с Кери были придавлены к стене и вылезти из кровати могли только со стороны изножья. На кухне, куда ни глянь, стояли коробки с игрушками Дженны, сундучок с портняжными принадлежностями Кери и многоэтажная конструкция из коробок с консервами. Мы шутили, что Кери может шить и готовить обед, не вставая со стула.
Месяца за два до Рождества теснота нашего жилья стала просто невыносимой. Мы лихорадочно придумывали выход. С этого-то и началась история о рождественской шкатулке. Началась весьма буднично, за завтраком, состоявшим из вареных яиц, слегка обжаренных ломтиков хлеба и апельсинового сока.
– Взгляни-ка вот на это, – сказала Кери, подавая мне газету, раскрытую на странице объявлений.
«Пожилая женщина, владелица просторного дома в районе Авеню, ищет супружескую пару для необременительного ухода за домом и двором и приготовления пищи. Предоставляется несколько комнат для отдельного проживания. Отдых в праздничные дни. Наличие детей (в т. ч. маленьких) приветствуется. Обращаться к миссис Паркин по телефону 445-3983».
Я прочитал объявление и отложил газету.
– Что скажешь? – спросила Кери. – Если у этой женщины дом в районе Авеню, места в нем наверняка предостаточно. Там полно магазинов, ходить за продуктами будет несложно. И разве трудно приготовить обед еще на одного человека и вымыть лишнюю тарелку? – риторически спросила она, потом наклонилась и откусила кусочек от моего хлебца. – Ты по вечерам все равно работаешь или куда-нибудь уходишь.
Я откинулся на спинку стула и стал думать.
– В объявлении все просто замечательно, на то оно и объявление. Но мы никогда не знаем, куда на самом деле попадем. Мой брат Марк однажды снял комнату у одного старика. Прельстился низкой платой. Это был полуподвал, но брата это не пугало. И хозяин казался тихим безобидным старичком. Все шло замечательно, пока не настала ночь. Марка разбудили крики старика. Вначале брат не понял, кого тот ругает. А ругал он свою жену, умершую около двадцати лет назад. Брат думал, что привыкнет. Не смог. Ночи превратились в кошмар. Марк лежал и ждал, когда у старика начнется очередной приступ безумия. Он выдержал дней десять и сбежал.
Кери недоверчиво посмотрела на меня.
Мне не хотелось разочаровывать жену. В конце концов, не всем же попадаются сумасшедшие старики.
– Несколько комнат для отдельного проживания – это здорово, – сказал я.
– Учти: зима на носу. Сквозняки здесь так и гуляют. Представляешь, сколько денег придется выложить за отопление? Ума не приложу, откуда нам взять дополнительные средства. А так мы бы сэкономили…
Против такой логики не поспоришь, да я и не видел причин спорить. Как и Кери, я радовался любой возможности выбраться из тесноты и холода нашего нынешнего жилища. Через несколько минут Кери позвонила по указанному номеру и спросила, остается ли предложение в силе. Ей ответили, что да. Кери поинтересовалась, когда можно прийти для разговора. Хозяйка особняка согласилась увидеться с нами тем же вечером. Я сумел пораньше уйти с работы. У кого-то из соседей по дому Кери узнала дорогу. Мы проехали по весело освещенному центру и выбрались на широкую, обсаженную деревьями улицу, что вела в сторону Авеню.
Дом миссис Паркин оказался великолепным особняком Викторианской эпохи. Он был сложен из красного кирпича и снаружи отделан затейливыми деревянными панелями кремового и малинового цвета. Мне понравилась темно-зеленая черепичная крыша. Эркер на западной стороне служил опорой просторному крытому балкону второго этажа. Балкон, как и крыльцо, украшали большие круглые столбы и декоративный фриз, увитый позолоченными листьями. Чувствовалось, что за домом хорошо ухаживают: все деревянные части были недавно покрашены. Посередине крыши, над деревянными и чугунными шпилями и башенками, возвышалась массивная кирпичная труба. Дом окаймляли аккуратно подстриженные вечнозеленые кустарники. В просветах между ними виднелось чугунное кружево невысокой решетки, протянувшейся вдоль массивных глыб фундамента. От ворот к крыльцу вела мощеная дорога. В одном месте она огибала черный мраморный фонтан. Фонтан окружала заснеженная подпорная стенка.
Я затормозил почти у самого крыльца. Мы поднялись по ступеням и оказались возле двойных дверей. Внешние двери со стеклянными филенками почему-то были открыты. Их стекла украшал цветочный орнамент.
Я позвонил. Внутренняя дверь приоткрылась.
– Добрый вечер. Должно быть, вы и есть Эвансы?
– Да, это мы.
– Мэрианн вас ждет. Пожалуйста, входите.
Мы прошли через вторые двери, не менее великолепные, чем первые, и очутились в вестибюле с мраморным полом. Я давно заметил, что старые дома отличаются не только особым убранством, но и особым запахом. Не всегда этот запах бывает приятен, однако нос его сразу же улавливает. Особняк миссис Паркин не явился исключением. В нем пахло довольно приятно – корицей и керосином. Мы прошли по широкому коридору с матовыми, отделанными «морозным» узором стенами. С них свисали керосиновые светильники, переделанные под электричество. Лампочки не были слишком яркими; вероятно, хозяйке нравилась некоторая сумрачность коридора.
– Мэрианн в задней гостиной, – сообщил наш провожатый.
Коридор оканчивался небольшим тамбуром и изящной дверью из вишневого дерева. Когда мы вошли, навстречу нам поднялась миловидная седовласая женщина. За ее спиной виднелся стол из палисандрового дерева с круглой мраморной столешницей. Вид хозяйки вполне сочетался с убранством в стиле рококо.
– Здравствуйте, – сердечно приветствовала она нас. – Меня зовут Мэрианн Паркин. Рада вашему приходу. Пожалуйста, располагайтесь.
Мы уселись. Наше внимание притягивала красивая и богатая обстановка гостиной.
– Вы позволите предложить вам мятного чая? – спросила миссис Паркин.
Перед ней на серебряном подносе стоял чайник в виде груши. Чайник тоже был из серебра, причем высшей пробы. Его украшал гравированный узор – переплетение птичьих перьев. Носик чайника изгибался наподобие журавлиной шеи и заканчивался птичьим клювом.
– Спасибо. Я, пожалуй, откажусь, – ответил я.
– А я с удовольствием выпью, – сказала Кери.
Седовласая женщина подала ей чашку и налила чая почти до краев.
– Вы родом из этого города? – спросила миссис Паркин.
– Я здесь родился и вырос, – сообщил я. – Мы сравнительно недавно вернулись из Калифорнии.
– Мой муж был родом из Калифорнии. Из окрестностей Санта-Розы.
Хозяйка внимательно смотрела нам в глаза, ловя искорки понимания. Мы бывали в Санта-Розе.
– Вот уже четырнадцать лет, как мой муж покинул этот мир.
– Печально это слышать, – тоном благовоспитанной девочки ответила Кери.
– Я постепенно свыклась с его уходом. Четырнадцать лет – большой срок. Я научилась жить одна.
Она поставила чашку на стол и выпрямилась, опершись о плюшевую спинку полукруглого кресла.
– Прежде чем мы начнем разговор, мне бы хотелось обсудить особенности моего предложения. Есть круг обязанностей… назовем их постоянными. Здесь я принципиальна и буду требовать неукоснительного их соблюдения. Мне нужен человек, чтобы готовить пищу. – Миссис Паркин повернулась к Кери. – Поскольку у вас есть семья, готовить вы умеете.
Моя жена кивнула.
– Ранние завтраки не нужны, но к одиннадцати часам утра должен быть готов поздний завтрак, а к шести вечера – обед. Мою одежду необходимо стирать дважды в неделю, желательно по вторникам и пятницам. Стирка постельного белья – не реже одного раза в неделю. Во все остальное время, когда вы не заняты стиркой моих вещей, вы можете свободно пользоваться прачечной и всем ее оборудованием для ваших нужд.
Теперь взгляд миссис Паркин устремился на меня.
– Что касается мужской работы. Лужайку необходимо подстригать раз в неделю, за исключением того времени, когда она покрыта снегом. В снежное время нужно очищать все дорожки и проезд и посыпать их солью. Для всех прочих работ внутри и снаружи дома я нанимаю других людей, об этом вы можете не беспокоиться. За оказываемые мне услуги я отдаю в ваше полное распоряжение восточное крыло дома. Я же беру на себя оплату счетов за электричество, отопление и прочие расходы по дому. От вас обоих требуется внимательное отношение к обязанностям, о которых я только что рассказала. Если мои требования не кажутся вам чрезмерными и у вас нет возражений, мы можем продолжать.
Мы с Кери утвердительно кивнули.
– Отлично. А теперь, с вашего позволения, я задам вам ряд вопросов.
– Мы готовы отвечать, – сказала Кери.
– Начнем с главных.
Миссис Паркин надела бифокальные очки в серебряной оправе, взяла со стола листок, по-видимому исписанный ее рукой, и начала задавать вопросы.
– Кто-нибудь из вас курит?
– Нет, – ответила за нас обоих Кери.
– Хорошо. Я не позволяю курить в доме. Табачный дым портит обивку мебели и портьеры… Вы позволяете себе выпить лишнее? – спросила она меня.
– Нет.
– У вас есть дети?
– Да. У нас дочь. Ей почти четыре года, – ответила Кери.
– Прекрасно. В распоряжении вашей малютки будет весь дом, за исключением этой гостиной. Возможно, я излишне беспокоюсь насчет собранного здесь фарфора, но он мне дорог, – с теплой улыбкой добавила миссис Паркин.
За ее спиной я увидел черную этажерку из орехового дерева, и на каждой из пяти полок стояло по изящной фарфоровой фигурке.
– Вы любите громкую музыку?
Вопрос и взгляд хозяйки снова были обращены в мою сторону.
– Нет, – коротко и честно ответил я, уловив в ее тоне деликатное предостережение.
– Поскольку, как вы поняли, работа не предполагает денежного вознаграждения, я вынуждена спросить: чем вы зарабатываете на жизнь для себя и семьи?
– Я недавно окончил колледж, получил диплом в сфере экономики. В Солт-Лейк-Сити мы приехали с целью организовать и наладить прокат одежды для торжественных случаев.
– Фраки, смокинги и все такое? – спросила она.
– Совершенно верно.
Миссис Паркин мысленно отметила это и одобрительно кивнула.
– Теперь что касается рекомендаций. – Она взглянула на нас из-под очков. – Я могу где-либо и у кого-либо справиться о вас?
– Конечно. Вы можете обратиться вот к этим людям.
Кери достала из сумочки сложенный вдвое лист, где ее размашистым почерком были написаны фамилии и телефоны наших прежних квартирных хозяев и работодателей. Миссис Паркин скрупулезно просмотрела весь список и отодвинула лист на край стола. Похоже, наша подготовленность к разговору ей понравилась.
– Отлично. Если отзывы будут благоприятны, мы сможем заключить соглашение. Думаю, правильнее всего установить испытательный срок в полтора месяца, после чего мы, к обоюдному удовольствию, закрепим это в официальном порядке. Вы согласны с таким предложением?
– Да, мэм, – ответил я.
– Можете называть меня Мэри. Мое полное имя Мэрианн, но друзья зовут меня Мэри.
– Благодарю вас, Мэри, – сказал я.
– У меня вопросов больше нет. Теперь я готова ответить на ваши.
– Нам бы хотелось осмотреть комнаты, которые вы нам предоставите, – сказала Кери.
– Разумеется. Ваши комнаты в восточном крыле, на втором этаже. Стив вас туда проводит. Они не заперты. Думаю, обстановка придется вам по душе.
– У нас есть кое-что из своей мебели, – сказал я. – Здесь она нам не понадобится. У вас найдется место, где ее можно оставить?
– В конце коридора второго этажа есть лестница на чердак. Там достаточно места. Полагаю, вашей мебели там понравится.
Я взял крекер с серебряного подноса.
– Скажите, а это ваш сын встретил нас у дверей и проводил сюда? – спросил я.
Миссис Паркин сделала несколько глотков мятного чая.
– У меня нет детей. Стив – мой сосед и давний друг. Он живет напротив. Я нанимаю его, когда нужно что-нибудь починить.
Она умолкла, будто о чем-то задумалась. Потом снова глотнула чая.
– Когда вы сможете переехать? – спросила Мэрианн, явно желая сменить тему разговора.
– Обычно нужно уведомлять хозяина за две недели, но у нас с ним хорошие отношения. Полагаю, он не будет возражать.
– Ну и отлично. Как приятно, что мне не придется встречать выходные в одиночестве.
Глава вторая
Рождественская шкатулка
Я вовсе не намерен превращать свои рассказ в длинный и нудный трактат об общественной ценности и влиянии предметов, внешне схожих между собой, но отличающихся по виду и предназначению. Отсюда и разница в их названии: одни из этих предметов мы называем ящиками, другие – шкатулками, а третьи – коробками. Разумеется, восточные ларцы для драгоценностей, чьи крышки украшены яшмой или кораллами, весьма отличаются от обычных солонок, какие были в ходу у пенсильванских немцев.
Культурные традиции и географическое положение тоже повлияли на внешний вид шкатулок, ящиков и коробок. Людям не прожить без этих предметов, и для каждого из них человечество определило свое назначение. Ящички для сигар, табакерки (по сути – миниатюрные шкатулочки для хранения нюхательного табака), шкатулки для денег, ларцы для драгоценностей (порой более прекрасные, чем их содержимое), ящики для льда и для свечей. На твердый каркас натягивали воловью кожу, закрепляли ее латунью и медью на деревянной раме. С распространением бумаги и появлением картона возникло собственно то, что мы привыкли называть коробками. Сразу же упомяну столь любимые женщинами шляпные коробки (или, как их еще называют, картонки) и коробки для обуви. А как не сказать об изящных, с красивыми картинками конфетных коробках, при одном виде которых замирают сердца всех сладкоежек?
Если вдуматься, весь круговорот человеческой жизни так или иначе связан с ящиками и коробками. Первая коробка, куда попадает пришедший в мир человек, называется колыбелью. Порою она проста, порою прихотливо устроена, имеет плетеный верх или особый полог. Но эта коробка будит в нас только радостные чувства и надежды на будущее. Тех, кто завершил свой земной путь, тоже кладут в ящик. Только вид у этого ящика совсем иной, и чувства, связанные с ним (полагаю, вы уже догадались, что я имею в виду гроб), совсем иного свойства.
По сути, с ящика началось и Рождество, а значит – все христианские истории. Что такое ясли, в которые положили новорожденного Иисуса? Ящик из грубого рассохшегося дерева, заполненный сеном. И волхвы, явившиеся поклониться родившемуся «царю всех царей», принесли ему шкатулки (или, говоря библейским языком, ларцы), полные драгоценностей и благовоний. А когда Господь Иисус кровью Своей искупил грехи человечества и Его сняли с креста, Он был положен в каменный ящик.
Наступает Рождество, и мы все ожидаем увидеть под елкой красиво упакованные коробки с подарками. Детям не терпится поскорее развернуть упаковку и открыть эти коробки. Вспоминая случившееся, я не слишком удивляюсь тому, что моя рождественская история тоже связана со шкатулкой. Но для меня по-прежнему удивительно, что эта шкатулка помогла мне понять смысл главного рождественского дара.
* * *
Мы решили не тянуть с переездом. На субботу я арендовал на работе грузовичок и обратился за помощью к Барри, брату жены. Других родственников в радиусе двухсот миль у нас не было.
Пока мы с Барри выносили мебель, Кери упаковывала посуду, заворачивала ее в газетные листы и укладывала в картонные коробки. Дженна играла в гостиной и даже не замечала, как исчезают вещи. Наш скарб был немногочисленным – почти все удалось запихнуть в кузов грузовичка. Остальные коробки отправились в багажник и на заднее сиденье нашего «плимута» – розово-красного, с изящными плавниками задних крыльев и хромированной радиаторной решеткой, напоминавшей широкую улыбку зубастого Чеширского кота.
Закончив погрузку, мы едва взглянули на покидаемое тесное и холодное жилище. В последний раз нам было тесно во время переезда в район Авеню – мы едва поместились в забитом вещами грузовичке и салоне «плимута».
Увидев, где нам предстоит поселиться, Барри присвистнул.
– Вы что же, в особняке будете жить? – с завистью спросил он. – Как это вы смогли?
– Твоя аристократическая сестра нашла. А будем ли жить, пока еще вопрос. Хозяйка установила полуторамесячный испытательный срок, – сказал я, чтобы несколько притушить его зависть.
Я открыл задний борт. Барри снял брезент, накинутый на наши пожитки.
– Помоги мне с вашим плетеным сундуком, – попросил он. – Неужели он вам здесь понадобится?
– Нет, конечно. Сундук и прочее мы отнесем на чердак, – сказал я.
– Это что же, она одна живет в таком громадном доме? – недоумевал Барри.
– До недавнего времени жила одна. А теперь нас будет четверо.
– Здесь же полно комнат. Почему ее семья не живет вместе с нею?
– У хозяйки нет семьи. Она сказала, что детей у нее нет, а муж умер четырнадцать лет назад.
Барри обвел взглядом прихотливо украшенный фасад викторианского особняка.
– У таких домов – богатая история, – задумчиво произнес он.
Мы доволокли тяжелый сундук до чердака, занесли внутрь и встали, чтобы перевести дух.
– Знаешь, давай-ка мы сначала подготовим место, куда будем ставить ваши вещи, – предложил Барри, – Думаю, хозяйка не будет возражать, если ее вещи мы немного передвинем и освободим уголок у стены.
Я согласился, и мы принялись расчищать чердачное пространство.
– Ты вроде сказал, что у хозяйки нет детей, – напомнил мне Барри.
– Да.
– Тогда откуда здесь колыбель? – спросил он, снимая пыльную тряпку, закрывавшую колыбель с пологом.
– Трудно сказать. Вряд ли они с мужем – первые владельцы этого особняка. Может, колыбель осталась от прежних хозяев. В таких домах чердаки не разбирают десятилетиями.
Я передвинул несколько пыльных коробок и тоже сделал открытие.
– А вот этой штучки я не видел со времен детства.
– Что ты нашел? – спросил Барри.
– Галстучный пресс. [3]3
Устройство из двух деревянных дощечек, между которыми укладывался галстук. Дощечки плотно скреплялись при помощи рычажков. Такими прессами обычно пользовались, чтобы сохранить форму галстуков из шелка и других деликатных тканей, глажение которых требует особой осторожности.
[Закрыть]Должно быть, им пользовался муж хозяйки.
Барри поднял тяжелую раму с большим портретом мужчины с усами в форме велосипедного руля. Чувствовалось, этот человек стоически позировал художнику, писавшему портрет. Рама была позолоченная, с орнаментом из листьев.
– Наверное, их банкир, – пошутил Барри.
Мы оба засмеялись.
– А вот тоже интересная штучка, – сказал я, доставая еще одну, явно фамильную вещь.
То была красивая шкатулка из орехового дерева, украшенного изысканной резьбой. Шкатулка была отполирована до зеркального блеска. Ее ширина составляла десять дюймов, длина – четырнадцать, а высота – полфута. [4]4
То есть длина шкатулки 35 см, ширина 25 см, а высота – 15 см.
[Закрыть]Крышка откидывалась на двух больших медных петлях в виде остролиста и не запиралась на замок. По бокам ее удерживали два кожаных ремешка с серебряными застежками. На крышке с большой искусностью и многочисленными деталями была выгравирована сцена рождения младенца Иисуса.
– Никогда не видел ничего подобного, – признался я.
– Что это? – спросил Барри.
– Так называемая рождественская шкатулка, куда складывались рождественские подарки. Какие-нибудь безделушки, небольшие игрушки, открытки.
Я слегка потряс шкатулку. Похоже, она была пуста.
– Как по-твоему, сколько ей лет? – спросил Барри.
– Полсотни, если не больше. Смотри, какая тонкая работа.
Пока брат моей жены разглядывал шкатулку, я осмотрел оставшийся фронт работ.
– На чердаке, конечно, интересно, но давай продолжим разгрузку. У меня вечером еще куча работы.
Я поставил шкатулку, и мы продолжили расчистку пространства для привезенных вещей.
Когда мы управились, за окном стемнело. Кери давным-давно распаковала посуду, и нас ждал приготовленный обед.
– И как тебе, сестрица, новое жилище? – спросил Барри.
– Постепенно я привыкну к такому количеству комнат и мебели из другой эпохи, – отозвалась Кери.
– Кстати, а чердак оказался очень интересным местом, – вставил я, но мою реплику заглушил вопрос Дженны.
– Мам, а как Санта-Клаус отыщет наш новый дом? – с тревогой в голосе спросила малышка.
– Санта-Клаус умеет находить дорогу, – успокоила ее Кери.
– Главное, чтобы олени Санты благополучно приземлились на крышу и не напоролись на острые шпили, – пошутил я.
Кери бросила на меня косой взгляд.
– Что значит «напоролись»? Кто их там будет пороть? – насторожилась Дженна.
– Не обращай внимания. Папа шутит.
Должно быть, Барри представил себе оленя, угодившего прямо на шпиль, и рассмеялся.
– Кстати, а ваша хозяйка будет обедать позже? – спросил он.
– Наша работа начнется с понедельника, – ответила Кери. – А завтра хозяйка сама приготовит обед. Во всяком случае, она нас пригласила.
– Ты не шутишь? – спросил я.
– Ни капельки. Пока вы возились с мебелью, миссис Паркин приходила сюда и пригласила нас на завтрашний обед.
– Наверное, это будет очень интересно, – предположил я.
После обеда мы горячо поблагодарили Барри за помощь и проводили его. Потом я погрузился в дела своей фирмы, а Кери стала укладывать Дженну спать.
– Папочка, ты мне почитаешь? – спросила дочка.
– Не сегодня, радость моя. Сегодня у папы очень много работы.
– Совсем чуточку! – не отставала Дженна.
– Не могу, дорогая. В другой раз.
Дженна горестно вздохнула и свернулась калачиком в новой кровати, мечтая, чтобы «другой раз» наступил поскорее.
