Текст книги "Два пути России"

Автор книги: Ричард Пайпс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Другой момент. Россияне в целом, судя по опросам общественного мнения, не рассматривают себя гражданами России. Они чувствуют себя гражданами маленькой общности. Это семья, место проживания их родственников, друзей, но не Россия в целом. В Гарварде был такой профессор, Михаил Карпович, который преподавал нам российскую историю. Он рассказывал, как в августе 1914‑го он был в сельской местности. Там висели плакаты, что Россия воюет с Германией. Крестьяне пытались прочесть их, и один из сельчан сказал ему: «Извините, но вы похожи на интеллигента. Означает ли этот плакат, что и наша деревня тоже воюет с Германией?».

Вопрос: Уважаемый профессор Пайпс, в свое время мы внимательно следили за вашим спором с Александром Солженицыным о путях русской истории. Когда Солженицына попросили в двух словах назвать причины катастрофы 1917 года, он сказал то, что услышал от людей старшего поколения: «Люди забыли Бога». Как бы вы в двух-трех словах сказали о причине катастрофы 1917 года?

Ричард Пайпс: Это дело веры, историк так говорить не может. Какую роль Бог играет в нашей жизни, в нашей истории? Трудно сказать. Вообще Солженицын – мистик. Он плохо знал историю России. Он читал книги XIX столетия о России. Он верил в мистические идеи. Он на меня все время нападал. Когда он был в Швейцарии, я послал ему мою книгу «Россия при старом режиме», которая тогда вышла в свет. Он не ответил. Но два года спустя прочел доклад, в котором атаковал меня. Потому что я писал, что коммунизм имеет корни в русской истории, а ему эта идея не понравилась. Он думал, что в царское время народ и император жили в дружбе, и все было в порядке. А потом пришли коммунисты с Запада, евреи, сволочь такая, и сделали из России ад. Но с таким человеком нельзя разговаривать. Это вера. И я с ним никогда не спорил.

Русские не знают, к кому они принадлежат…

Примерно 60 лет назад я провел мой первый семинар по моей докторской диссертации о Советском Союзе, которая позже вышла книгой. Сегодня мы собрались поговорить о нынешнем положении.

Что мне хотелось бы сказать о политике США по отношению к России? Прежде всего, я хочу подчеркнуть, как сложно, но и как важно, знать другую культуру. Мы в Америке с трудом воспринимаем это. Я родился и вырос в Польше, где мы были окружены поляками, русскими, чехословаками. Мы знали, что существует много разных цивилизаций, отличающихся друг от друга. Не так в США. Это правда, тут существует Север и Юг, но для американцев другие национальности здесь должны ассимилироваться. Тут преобладает точка зрения, что все люди одинаковы.

Я никогда не соглашался с утверждением, что все люди равны, что означает в свою очередь, что все рождены одинаковыми. Это всегда было проблемой, особенно когда я работал в Вашингтоне у Рейгана. Когда я в своих статьях для Белого дома или в дискуссиях с президентом утверждал, что русские иные, это воспринималось враждебно, потому что предполагалось, что другие означает неполноценные.

США имеют социальную модель того, каким должен быть человек. Если же кто-то не такой как мы, значит он хуже нас, неполноценный. Потому меня называют русофобом.

Однако русские реально отличаются от нас. Мне даже трудно найти, в чем русские и американцы схожи.

Конечно, все люди имеют определенные качества, но когда речь идет о цивилизации, о культуре, особенно же о политике, разница огромна. Разрешите мне указать на нее.

Во-первых, русские антиполитичны. Они не заботятся о правительстве так, как мы. (Кроме, разумеется, некоторых интеллектуалов.) Они считают, что ВСЕ правительства состоят из воров, которые используют свои позиции для того, чтобы сделать себе деньги. Это, конечно, иногда правда, но не всегда и не полная правда.

Политика очень мало значит для русских. Они мало обращают внимания на то, что происходит в Кремле. Их не раздражают те проблемы, которые бесят нас. Например, выборы там сменились назначениями, но это не имеет значения ни для кого, кроме очень маленькой группы. По моим подсчетам, люди прозападного типа составляют от 10 до, максимум, 15 % от всего народа. Это, в основном, хорошо образованные люди в крупных городах.

Это отсутствие политического интереса необходимо учитывать, поскольку оно позволяет правительству оперировать самому по себе.

Во-вторых, русские антисоциальны. Они не чувствуют себя частью русского общества, но лишь частью родных и близких друзей. Они даже не считают себя полностью русскими.

Когда до революции спрашивали русского крестьянина кто он, тот отвечал: «Я русский» или «я православный». Сегодня, как мне кажется, люди определяют себя больше по городу, где родились: «Я москвич», «я петербуржец» и т. д. Это совершенно отличается от того, что мы имеем здесь. Все американцы, даже те, кто не ходит на выборы, определяют себя американцами и членами американского общества. Разумеется, американцев заботит их правительство. Если по какой-то причине наше правительство перестало бы существовать сегодня, например, в результате землетрясения, очень быстро появилось бы движение за его восстановление. Мне кажется, в Москве этого не случилось бы.

В-третьих, наверное, так же важен тот факт, что они не знают, к кому они принадлежат: к Европе или Азии.

Когда их спрашивают, европейцы ли они, то только небольшая часть отвечает положительно – что-то около 14 %. 4% говорит, что они никогда не ощущают себя европейцами. Разумеется, не чувствуют они себя и китайцами, монголами и др. Так кто же они?

Они уникальны.

Это результат, я думаю, многих веков церковного православного воспитания. Они уверовали, что уникальны постольку, поскольку Россия была много веков единственным ортодоксальным православным центром. Конечно все религии утверждают, что они единственно верные: католицизм, иудаизм и пр., но в русском случае была уникальная ситуация между государством и церковью. После того, как турки захватили Константинополь, Русское Государство было единственно православным, и точка зрения, что русские уникальны, глубоко засела в их подсознании. Они единственная другая нация, кроме евреев, которые называют свою землю Святой. Русь Святая. Как и Израиль, Палестина. Ни одна другая страна так не поступает. И у России ужасные трудности с определением, к кому она принадлежит.

Евразийство (сформулированное русскими эмигрантами в 20‑е годы) так популярно сегодня потому, что утверждает, что русские принадлежат некой евразийской земле, над которой однажды властвовали монголы, а теперь они. И хотя многие народы, населяющие эту территорию, не славянского происхождения, евразийцы не отказываются от своего утверждения. Я считаю, что эта гипотеза не имеет под собой никакой базы, но это психологически приемлемо для русских.

Эта «уникальность» делает очень сложным принятие решений во внешней политике.

Необходимо учитывать все эти факторы, когда имеешь дело с Россией. Мне кажется, что нужно проводить две политики по отношению к России. Учитывать их чувствительность, когда она справедлива, и игнорировать, когда она не имеет под собой основания.

Я принадлежу к тому меньшинству, которое считает, что их опасения о продвижении НАТО к их границам оправданны.

Их аргументы: НАТО было создано как военное сообщество против Советского Союза. СССР больше не существует, Варшавский договор распался. Зачем продвигать НАТО в Грузию, на Украину? Я симпатизирую в этом России. Если вспомнить какая истерика была у США, когда Куба вступила в Варшавский договор, то становиться понятна и истерика России по поводу Украины и Грузии. Я полностью уверен, что в случае размещения неважно сколь малых натовских групп на этих территориях, Россия вторгнется в них и сделает из них государства-сателлиты. Поэтому мы должны быть очень осторожны с этим.

С другой стороны, я не считаю, что мы должны отдавать им зону влияния, которую они оспаривают. Польша, Украина, Грузия и др. – суверенные государства. Конечно, Россия оказывает влияние на эти страны, как и мы на Среднюю и Латинскую Америки, но у нее не должно быть империалистических замашек. Это мы не должны позволить.

Требуется очень осторожная политика «да-нет», на которую нынешнее правительство вряд ли способно.

В-четвертых, Россия может руководиться только автократическим путем.

Когда я был в Москве, меня пригласила легендарная фигура, господин Сурков, в Кремль. Он, как вы знаете, идеолог Путина и Медведева и очень загадочная фигура. Я отправился на встречу с ним. Должен сказать, он очень симпатичный и привлекательный человек. Он начал разговор с заявления, что прочитал мою работу «Русская идеология». Это книга, которую я издал в 1974 году, в которой я доказываю, что Россия всегда была и будет автократичной. Суркову понравилась книга, понравилась потому, что подкрепляет его мнение о том, что страна не приспособлена для демократии. У нас был очень интересный разговор по этому поводу.

Мы должны признать, что рано или поздно Россия опять станет автократией. Судя по опросам, большинство россиян поддерживает это.

Кто наиболее популярные правители в русской истории? Иван Грозный и Сталин. Русские презирают слабых правителей, типа Керенского и Ельцина. Русские ждут приказаний от правительства.

Львов, первый министр-председатель Временного правительства, вспоминал, как приходили ходоки из провинции в Петроград за инструкциями. Они не понимали, когда он говорил им о демократии и самоуправлении, они были в растерянности.

Русские не верят, что они сами могут проявлять инициативу.

Когда я езжу в Россию, когда провожу лекции, я все время говорю им: «Вы – западники, вы западные люди, вы принадлежите Западу, у вас нет другого выбора! Вы не уникальны, вы не азиаты. Вы западные люди». Но это требует постоянного вдалбливания. Затем должны поменяться институты власти. Но у меня во все это нет большой надежды. Однако, возможно, со временем нам удастся убедить некоторых из них.

(«Око планеты», 21 октября 2010 г.)

Две перспективы русской истории

(из выступления Р. Пайпса в клубе Zavtra «Полит.ру»,

25 июля 2012 г.)

…В основе понятия гражданской свободы лежит институт частной собственности. Как только оно формируется в государстве, появляется идея соответствующего законодательства, а это, в свою очередь, ведет к возникновению идеи свободы.

Россия же представляет собой «вотчинное государство», в котором правители владеют страной, а не просто управляют ею. В результате концепция частной собственности как таковой не вырабатывается, потому что все на самом деле принадлежит государству. Россиянам нужно преодолеть те свои негативные традиции, которые сопротивляются свободе и правопорядку.

Другая большая проблема состоит в гражданской разобщенности, которую необходимо преодолеть. В связи с этим, России в ближайшем будущем следует сосредоточиться на внутренней политике (в первую очередь, на проблемах экономики, юриспруденции и образования) и оставить в стороне вмешательство во внешние дела, не имеющие к ней прямого отношения, и великодержавные амбиции.

Возможна ли хоть какая-то активная, пусть и неагрессивная, внешнеполитическая деятельность России? Да, но хотелось бы еще раз подчеркнуть, что это не должна быть империалистическая политика. Вам не нужно быть могущественными, никто не собирается на вас нападать. В качестве примера можно привести политику Китая. Я отнюдь не считаю китайскую власть идеальной, потому что в стране очень мало свободы, – тем не менее, могу сослаться на свои личные впечатления: там чувствуется, что люди сообща строят великую страну…

Традиции можно и нужно оценивать исходя из того, насколько они препятствуют или способствуют достижению целей, которые, в свою очередь, формулируются на основании того, как понимается идея хорошего общества. Для меня это общество свободное и благополучное. Если традиция становится барьером на пути к такому результату, это плохая традиция. В частности, можно сослаться на то, что подавляющее большинство россиян, согласно опросам, отрицательно относится к демократии. При этом нет сомнений, что у России великая культура, но она полностью изолирована от политической системы и не может влиять на нее в положительном ключе.

Что касается коллективизма, будто бы присущего россиянам, я вообще не наблюдаю коллективизма в России, потому что россияне, наоборот, большие индивидуалисты, у каждого есть свое мнение. А в качестве примера настоящего коллективизма можно привести США…

Возникает вопрос о том, как развивать демократию, когда власть этого не хочет, а народ боится проиграть в переходный период. Никаких формул или алгоритмов тут быть не может. Процесс в любом случае будет длительным и тяжелым и займет не одно десятилетие. Если бы я был русским, я бы старался внести свой вклад в это дело с помощью своих лекций и публикаций. Я бы старался убедить людей в том, что выход есть…

У России преимущественно восточное прошлое, но ее будущее должно быть европейским.

Россия одержима идеей «великой державы»

Россия одержима тем, чтобы ее признали «еликой державой». Это стремление появилось у нее в XVII веке после завоевания Сибири, а особенно после победы в Великой Отечественной войне и успеха, связанного с полетом первого человека в космос.

По сути, ничего не стоит сделать вид, что вы признаете ее претензии на такой высокий статус, а также выказывать ей уважение и прислушиваться к ее пожеланиям. С этой точки зрения, последние замечания вице-президента Джо Байдена по поводу России в одном из газетных интервью были безответственными и вредными. «Россия должна сделать ряд очень сложных и просчитанных решений, – сказал он. – Ведь численность ее населения падает, экономика чахнет, а банковский сектор вряд ли сможет выстоять в ближайшие 15 лет».

Эти замечания неточны, но подобное публичное заявление не служит никакой иной цели, кроме унижения России. Тенденции, которые перечислил вице-президент, вероятно, сделают Россию более открытой для сотрудничества с Западом, считает Байден. Важно отметить, что, когда Государственный секретарь США попыталась быстро восстановить ущерб, нанесенный словами Байдена, «Известия», ведущая российская газета, с гордостью объявила в заголовке «Хиллари Клинтон признает Россию великой державой».

Влияние России на мировые дела никак не связано с ее экономической мощью или культурным развитием, а лишь с ее уникальным геополитическим положением. Она – не только крупнейшее в мире государство с самой длинной границей в мире, она доминирует на евразийском пространстве, непосредственно соприкасаясь с тремя основными регионами: Европой, а также Ближним и Дальним Востоком.

Это положение позволяет ей использовать преимущества тех кризисов, которые происходят в самых густонаселенных и стратегических районах земного шара. По этой причине она является и будет оставаться крупным игроком в мировой политике.

Опросы общественного мнения показывают, что большинство россиян жалеют о распаде Советского Союза и испытывают ностальгию по Сталину. Конечно, они скучают не по репрессиям, которые происходили при коммунизме, не по жалким условиям жизни, но по статусу их страны как силы, с которой приходится считаться, которую уважают и боятся. В нынешних условиях самый простой путь для достижения этой цели – сказать «нет» неоспоримой сверхдержаве, Соединенным Штатам Америки. Этим объясняется их отказ более эффективно бороться с Ираном, или их возмущение по поводу предложения Америки установить элементы ракетной обороны в Польше и Чешской Республике. Их средства массовой информации с удовольствием сообщают любые негативные новости о США, и особенно о долларе, который, согласно их предсказаниям, в скором времени совершенно обесценится (и это несмотря на то, что их центральный банк хранит американские ценные бумаги на сумму в 120 млрд. долларов, что составляет 30 % от всех валютных резервов).

Одно из вызывающих сожаление следствие одержимости статусом «великой державы» заключается в том, что это приводит к тому, что русские пренебрегают внутренними условиями в своей стране. Но именно здесь им еще многое предстоит сделать. Для начала: в экономике. Российская агрессия против Грузии дорого ей обошлась с точки зрения оттока капитала. Из-за падения мировых цен на энергоносители, которые составляют около 70 % российского экспорта, этот самый экспорт в первом полугодии 2009 года сократился на 47 %. Фондовый рынок, который испытал катастрофическое падение в 2008 году, восстановлен, и поддерживается устойчивость рубля, но валютные резервы тают, и будущее не выглядит многообещающим. Последние статистические данные свидетельствуют о том, что ВВП России в этом году упадет до 7 %. Именно это побудило президента Дмитрия Медведева потребовать проведения крупной реструктуризации экономики России и положить конец ее зависимости от экспорта энергоносителей. «Россия должна двигаться вперед», – сказал он на встрече с лидерами парламентских партий, – но этого движения пока нет. Мы тянули время, и это ясно продемонстрировал кризис… как только случился кризис, мы рухнули. И мы рухнули больше, чем многие другие страны».

Одним из основных препятствий для ведения бизнеса в России является тотальная коррупция. Поскольку правительство играет такую огромную роль в экономике страны, контролируя некоторые из ее наиболее важных ее секторов, мало, что можно сделать без подкупа чиновников. Недавнее исследование, проведенное министерством внутренних дел России, показало со всей очевидностью, что средний размер взятки в этом году увеличился почти втрое по сравнению с предыдущим годом, теперь это более 27 тыс. рублей или почти 1 тыс долларов. Что еще хуже: предприятия не могут рассчитывать на суды при урегулировании своих претензий и споров, и лишь в крайних случаях прибегают к арбитражу.

Политическая ситуация может показаться иностранцам, воспитанным на западных ценностях, непостижимой. Демократические институты, хотя и не полностью подавленные, играют незначительную роль в ведении дел, определяемых ведущим идеологом режима, как «суверенная демократия». Действительно, президент Медведев публично заявил о своем несогласии с «парламентской демократией» на том основании, что она уничтожит Россию.

Одна единственная партия – «Единая Россия» – практически монополизирует власть, при содействии со стороны коммунистов и нескольких более мелких сателлитов. Парламентские структуры принимают все законопроекты, представленные правительством. Телевидение – основной источник новостей для подавляющей части страны – монополизировано государством. Одинокая радиостанция и несколько газет с небольшим тиражом имеют возможность свободно выражать свое мнение, эта свобода дана им для того, чтобы заставить замолчать инакомыслящих интеллектуалов. И, тем не менее, население в целом, кажется, не видит и не обращает внимания на эту политическую договоренность – их молчаливое согласие противоречит западной убежденности в том, что все люди жаждут права выбирать и направлять деятельность своего правительства.

Решение этой головоломки заключается в том, что в ходе 1000-летней истории их государственности, русские практически никогда не имели возможности избирать свое правительство или влиять на его действия. Как результат – они стали совершенно деполитизированы. Они не видят того, какое позитивное влияние правительство может оказывать на их жизнь: они считают, что сами должны о себе заботиться. Да, они охотно принимают социальные услуги, если их предложат, как это было при советской власти, однако они их совсем не ждут. Они вряд ли чувствуют себя гражданами большой страны, но ограничивают свое внимание ближайшими родственниками и друзьями, а также той местностью, где они живут. Из опросов общественного мнения становится ясным: они считают демократии во всем мире чистой фикцией, и что правительства всех стран находятся в ведении жуликов, которые используют свои должности ради личного обогащения. Все, чего они требуют от властей, – это поддержание порядка. На вопрос, что более важно для них – «порядок» или «свободы», – жители Воронежской области подавляющим большинством высказались за «порядок». Более того, они связывают политическую свободу, то есть демократию, с анархией и преступностью. Это объясняет, почему население в целом, за исключением хорошо образованного городского меньшинства, не выражает тревогу по поводу репрессий в отношении их политических прав.

Одним из аспектов синдрома «великой державы» является империализм. В 1991 году Россия потеряла империю, последнюю из остававшихся в мире, как и все свои колонии, ранее прикрываемые под видом «союзных республик», которые стали суверенными государствами. Этот имперский крах стал болезненным опытом, к последствиям которого большинство россиян все еще не могут привыкнуть.

Причина этого кроется в истории. Англия, Франция, Испания и другие европейские имперские державы создавали свою империю за границей и делали это уже после создания национального государства. В результате, они никогда не путали свои имперские владения с метрополией. Таким образом, отделение колоний они перенесли относительно просто. Совсем иное произошло с Россией. Здесь завоевание империи происходило одновременно с формированием национального государства. Кроме того, не было океана, отделяющего его от колоний. В результате распад империи вызвал путаницу в чувстве национальной идентичности русских. Они с большим трудом признали, что Украина, историческая колыбель их государства, в настоящее время является суверенной республикой, и даже мечтают о том дне, когда она воссоединится с Матерью-Россией.

Чуть менее трудно для них было признать суверенный статус Грузии, небольшого государства, которое находилось в составе России чуть более двух столетий. Имперский комплекс оказывает значительное влияние на российскую внешнюю политику.

Эти имперские амбиции получили новое выражение в законе, который президент Медведев представил на рассмотрение парламента в середине августа. В нем пересматривается ныне существующий закон об обороне, который разрешает российским военным действовать только в случае внешней агрессии. Новый закон позволит им действовать также, «чтобы не допустить или предотвратить агрессию против другого государства» и «для защиты граждан Российской Федерации за рубежом». Легко видеть, какие конфликты могут быть спровоцированы на основании этого закона, который позволил бы российским войскам вмешиваться в дела за пределами своих границ.

Как же можно общаться с таким сложным и весомым соседом, который может натворить много бед, если станет действительно буйным? Мне кажется, что иностранные державы должны относиться к России на двух разных уровнях: на одном принимать во внимание ее чувства, на другом – отвечать на ее агрессивность.

Мы правы, когда усиленно возражаем против того, чтобы Россия рассматривала свои бывшие колониальные владения не как суверенные государства, а как зависимые страны, находящиеся «в зоне ее привилегированного влияния». Несмотря на это, мы должны учитывать и ее чувствительность к продвижению западных вооруженных сил слишком близко к ее границам. Правительство России и большинство ее граждан считают НАТО враждебным альянсом. Следовательно, надо быть крайне осторожными и избегать любых мер, создающих впечатление, что мы якобы пытаемся военными действиями «окружить» Российскую Федерацию.

В конце концов, мы американцы, с нашей доктрины Монро и бурной реакцией на проникновение российских войск на Кубу или любой другой регион американского континента, должны хорошо понимать реакцию Москвы на инициативы НАТО вдоль ее границ. При этом должна существовать грань между мягкими манерами и суровыми реалиями политики. Мы не должны уступать России в ее отношении к странам «ближнего зарубежья», как к своим сателлитам, и мы действовали правильно, выступив против прошлогоднего вторжения в Грузию. Мы не должны допустить, чтобы Москва имела возможность налагать вето на планируемую установку частей нашей системы ПРО в Польше и Чешской Республике, а руководствоваться исключительно согласием правительств этих стран с целью защиты нас от будущей иранской угрозы. Эти перехватчики и РЛС не представляют ни малейшей угрозы для России, как это публично подтвердил российский генерал Владимир Дворкин, который долгое время служил в войсках стратегического назначения. Единственная причина возражений Москвы заключается в том, что она считает Польшу и Чехию странами, находящимися в «сфере своего влияния».

Сегодня россияне дезориентированы: они совершенно не знают, кто они и где находятся. Они – не европейцы: это подтверждается опросами общественного мнения, проводимыми среди российских граждан. На вопрос «Считаете ли вы себя европейцем?», большинство – 56 % – ответили «практически никогда». Но поскольку и азиатами они явно не являются, они находятся как в подвешенном психологическом состоянии, изолированными от остального мира и не определившимися, какую именно модель принять для себя. Они пытаются преодолеть эту путаницу путем жестких заявлений и жестких действий. По этой причине западные державы должны проявлять терпение, чтобы убедить россиян, что те принадлежат Западу и им следует принять западные институты и ценности: демократию, многопартийную систему, верховенство закона, свободу слова и прессы, уважение к частной собственности. Это будет болезненный процесс, особенно в том случае, если российское правительство откажется сотрудничать. Однако, в долгосрочной перспективе это единственный способ обуздать агрессивность России, и интегрировать ее в мировое сообщество.

(«Wall Street Journal», 24 августа 2013 г.)