Текст книги "Теряя невинность. Автобиография"

Автор книги: Ричард Брэнсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

8. Быть вторым – ничто

1974-1976

Уезжая на моем старом Bentley после концерта в Куин Элизабет-Холл, Майк Олдфилд исчезал из поля зрения в прямом смысле этого слова. В течение всех месяцев, пока он находился в Майоре, где они с Томом Ньюманом работали над альбомом, стараясь достичь идеала, Майк мечтал о том, чтобы все купили его «tubular bells». Но когда он стоял на сцене Куин Элизабет-Холл и видел публику, устроившую ему овацию, что-то надорвалось у него внутри. Он обнаружил, что хотя признание и было предметом его вожделения, теперь, получив желаемое, он не может с этим справиться.

Музыкальная индустрия способна сделать людей богатыми помимо их воли за какие-то месяцы. Хотел он того или нет, он уже попал в водоворот событий, превративших его в одного из богатейших людей Великобритании. Но успех опустошил его, и мне пришлось научиться жить с этой ответственностью. До сих пор не знаю, должен ли я был тогда заставлять его участвовать в концерте. Майк уехал со своей подружкой в отдаленную часть Уэльса и отказывался разговаривать со всеми, кроме меня.

Когда я в первый раз поехал на машине навестить его, то еле-еле смог найти дом. Это был маленький каменный коттедж, построенный на горной гряде Херджест Ридж. С задней стороны дом был открыт всем ветрам и находился так далеко, что напоминал Уатеринг Хайте[47]47
  Wuthering Heighis– «Грозовой перевал», название романа Эмилии Ьрсште.


[Закрыть]. Всю переднюю комнату занимал рояль. Майк взял меня в горы, прихватив шестифутовый планер, который сам смастерил из пробковой древесины. Я наблюдал за тем, как он осторожно бежал вниз по горе, а затем мягко запускал огромный самолет. Сначала казалось, что он совсем неподвижен и завис над головой Майка, но затем ветер подхватывал его, планер делал вираж, взмывая вверх и улетая от нас за гору к полям внизу. Майк следил за этим, порывы ветра откидывали его волосы назад так, что были видны глаза, и я впервые видел, как он улыбается.

Я вернулся в Лондон и оставил Майка на Херджест Ридж. В отличие от меня, перевезшего вещи Кристен на борт «Альберты». чтобы принудить её переехать ко мне, он сделал все с точностью до наоборот. Однажды вечером пошел в местный паб, попросил приятеля упаковать вещи своей подружки и отвезти ее на станцию. Последующие десять лет Майк Олдфилд жил как затворник и ничего не предпринимал для рекламы своих альбомов. К счастью, мы сняли документальный фильм о Майке, исполняющем «tubular bells». Кадры перемежались абстрактными скульптурами Уильяма Пайа. Би-Би-Си доказала этот фильм трижды. Каждый раз после показа продажи «tubular bells» и других альбомов Майка заметно увеличивались. Проведи Майк следующие десять лет на гастролях, как Pink Floyd, уверен, он стал бы одной из крупнейших рок-звезд в мире, и предсказание Джона Пила исполнилось бы. Как бы то ни было, альбом «tubular bells» стал известнее самого Майка Олдфилда, и хотя он записал много красивой музыки, в том числе мой любимый альбом «ommadawm». ни один не был так же успешен, как «tubular bells».

Многие фирмы звукозаписи были озадачены тем, что Майк избегал публичного представления. Ахмет Эртеган, которого я оставил в окружении двух его чернокожих красавиц, в конце концов, после длительных переговоров, приобрел лицензию на производство альбома «tubular bells» в Америке, не мог этого понять:

– Ты говоришь, что для рекламы у тебя есть фильм со скульптурами? – рычал он. – Не понимаю этого. И не уверен, что кто-нибудь здесь поймет. Мы все можем сходить в музей, если захотим.

Как всегда, Ахмет сумел найти решение: он продал «tubular bells» в качестве фонограммы к фильму «Изгоняющий дьявола»[48]48
  ПмКхогая.


[Закрыть]. Поскольку фильм стал в Америке хитом, таковым стал и альбом. В итоге он достиг первой строчки в американских чартах, через год после британских.

Одна из целей, которую ставит каждая фирма звукозаписи, – превратить группы, чью музыку она записывает, в общеизвестные. Когда группа достигает определенных высот, она больше похожа на торговую марку, и люди начинают покупать ее новые альбомы на веру. Несмотря на то, что два плохих альбома не пройдут бесследно для карьеры почти любой звезды, если уж ты создал имя артисту, довольно легко предугадать количество экземпляров следующего альбома, которое будет продано. Начинающие артисты чаще терпят неудачу, но, однажды перейдя некий порог, имеют намного больший потенциал для роста, чем книги, фильмы или что-либо другое. Если пластинка начинает хорошо продаваться, она может совершить головокружительный взлет: сегодня никто не слышал о Karma Chameleon, а через неделю весь мир напевает шлягер.

Музыка имеет куда более интернациональный характер, чем любой другой вид бизнеса. Такие страны, как Франция и Япония, стоят несколько особняком, но большие звезды – Стив Уандер, Пол Маккартни или Fleetwood Mac – продают столько своих пластинок, сколько большинству промышленных компаний и не снилось. Отправка продукции на экспорт – трудное дело для любой компании, но только музыке удается преодолевать большинство границ: она распространяется по эфирным волнам, сведения о ней передаются из уст в уста, и если группа становится популярной, для нее уже нет никаких ограничений. В мире легче продаются песни на английском языке: немецкая и скандинавская публика с удовольствием слушает записи Beatles, тогда как мы (при некоторых исключениях в пользу Je T'Aime или Viva Espana) редко выносим исполнение популярной песни на иностранном языке.

Учитывая все это, мы с Саймоном разработали три ключевых принципа, которых придерживались во время переговоров с группами.

Во-первых, мы старались оставаться владельцами авторского права настолько, насколько это было возможно. Делали все от нас зависящее, чтобы никогда не заключать сделку, в которой авторское право переходило бы к артисту, потому что единственное, чем обладает фирма звукозаписи, – это авторские права. Мы также старались включить в контракт как можно больше прежних записей артиста, хотя часто это было связано с другими звукозаписывающими компаниями. При всем очаровании рок-звезд их единственная ценность состояла в авторском праве на песни. Мы, естественно, предлагали высокие стартовые суммы, но при этом стремились связать артиста обязательствами записать не менее восьми альбомов. virgin music никогда не упускала группу, которая записывалась у нас. И все потому, что мы всегда пересматривали условия контрактов после выпуска нескольких альбомов, хотя, но иронии судьбы, Майк Олдфилд был единственным человеком, с кем я не поспешил перезаключить контракт и потому едва его не потерял. Основополагающая позиция, связанная с новой группой, заключалась в том, что, если ты создал ей имя, то часто только третий или четвертый альбом мог оказаться наиболее ценным. Хорошим примером может служить группа Human League, которая выпустила на Virgin два альбома, причем второй продавался лучше первого, но настоящий успех пришел только после третьего альбома под названием «dare». проданного двухмиллионным тиражом. Меньше всего мы хотели упустить группу после выхода первых двух альбомов и увидеть, как к ней пришел успех в работе с другой звукозаписывающей фирмой. Вскоре после того, как контракт с артистом был подписан, мы, как правило, старались продлить его, и хотя иногда авторский гонорар увеличивался на 2 или 3%, это было незначительной уступкой по сравнению с потенциальными деньгами, которые можно было получить за два дополнительных альбома к концу срока контракта.

С самого начала я и Саймон старались позиционировать компанию Virgin как международную, и вторым принципом, на котором мы всегда настаивали при заключении контрактов, была возможность использовать авторское право я продажи пластинок, как в Великобритании и за рубежом. Смысл завключался в следующем: virgin менее всего заинтересована в том, чтобы раскручивать альбомы в Великобритании, а затем наблюдать, как группа использует свой здешний успех для продажи пластинок за океан с какой-нибудь другой компанией.

Наш последний принцип: гарантия, что Virgin является собственником авторского права на музыку не только конкретной группы, но и отдельных ее членов. Иногда трудно точно определить группу: например, в состав Rolling Stones всегда входили Мик Джаггер, Кейт Ричарде, Билл Уайман и Чарли Уотс, но другие музыканты менялись. Звукозаписывающая индустрия в итоге определила группу Rolling Stones как «Мик Джаггер плюс еще трое». Некоторые коллективы раскололись и их бывшие участники добились собственного успеха. Возможно, пример группы Genesis стоит здесь на первом месте, поскольку Питер Габриэл и Фил Коллинз приобрели гораздо большую известность после того, как покинули группу, нежели когда были в ее составе. virgin не заключает контракт с группой, от которой впоследствии может остаться только название, а ее ведущий гитарист будет преуспевать в качестве солиста на другой фирме звукозаписи.

Единственная великая истина, которую мы для себя уяснили: если мы действительно очень хотим заполучить группу, то должны подписать контракт, какой бы высокой ни была сумма сделки. Часть секрета в управлении фирмой звукозаписи заключается в создании некоего толчка для привлечения к сотрудничеству новых групп и продолжения сотрудничества с ними на пути к успеху. Даже если известная группа приносила убытки, мы все равно получали неосязаемые выгоды, поскольку привлекали другие группы для заключения контракта и открывали двери радиостанций новичкам.

Придерживаясь этих принципов, virgin, на фоне успеха Майка Олдфилда, начала подписывать контракты с новыми коллективами. Огромное их количество неминуемо проваливалось. Мы по-прежнему выплачивали себе маленькие зарплаты и все еще жили за счет друг друга, но все деньги, полученные от альбома «tubular bells». вкладывали в новых музыкантов и развитие компании.

Мы с Кристен были женаты два года, когда поехали отдыхать в Мексику. У нас были некоторые сложности во взаимоотношениях. После свадьбы Кристен настояла на том, чтобы я продал плавучий дом и мы переехали в обычный. Ей требовалось больше места для рисования, и она считала, что на «Альберте» слишком тесно. Сначала мы пытались придти к компромиссу: я купил плавучий дом под названием «Дуанд». который был просторнее и стоял прямо вдоль бечевника. Но это не решило проблему, поэтому я продал его певцу Кевину Аэррсу. Кристен нашла маленький домик на Денби-террас, который находился вблизи от Портобелло-роуд, в двух кварталах от на офисов на Вернон-ярд. Мы перебрались на сушу.

Мы оба находили жизнь на Денби-террас довольно дискомфортно, Кристен не было покоя от постоянного потока сотрудников Virgin музыкантов, приходивших и уходивших каждый вечер. Я давал свой дома адрес и телефон, потому что хотел быть в курсе любых проблем раньше, чем они перерастут во что-то более серьезное. Со времен работы в студенческо-консультативном центре я проводил многие часы в общении по телефону, поскольку считал, что самое важное в компании Virgin – это ее сотрудники, хотел, чтобы они были как можно счастливее. Но Кристен справедливо утверждала, что у нас нет никакой личной жизни. Она все больше и больше расстраивалась из-за того, что вся моя жизнь – это сплошная работа, и что я не отделяю личные дела от бизнеса. Всякий раз, как я приходил домой, раздавался телефонный звонок. Я всегда снимаю телефонную трубку. Сколько раз слышал из уст деловых людей фразу:«Я перезвоню». но сам никогда не мог поступить так же. Иногда, может, и хотел бы, но всегда кажется, что я должен поговорить с человеком: один звонок тянет за собой другой, а тот может привести к новой возможности. Поскольку постоянно приходилось бороться, чтобы свести концы с концами, я бился за каждый новый контракт. Моя жизнь была непрерывным потоком телефонных звонков.

Помимо этого, у нас с Кристен возникла странная аллергия друг на друга. Всякий раз, когда мы занимались любовью, болезненная сыпь распространялась но моему телу, и требовалось недели три, чтобы она прошла. Мы обращались ко многим врачам, но так и не разрешили эту проблему. Я даже пошел на то, чтобы сделать обрезание, пытаясь избавиться от нежелательной реакции. Производить обрезание, когда тебе 24 года от роду, – не самая лучшая идея, особенно если на следующий день после операции ты не можешь удержаться, чтобы не посмотреть эротический фильм с участием Джейн Фонды «Барбарелла». Раньше, чем остановиться, я порвал швы. Услышав мой крик, Кристен прибежала выяснить, что случилось. Когда она поняла, стало плохо ей. Мне уже – нет.

Наша половая жизнь была невероятно сложной и безрадостной, и в результате все остальные взаимоотношения начали идти ко дну. Мы решили съездить в Париж на выходные, чтобы сбежать от Virgin, и остановились в маленьком непрезентабельном отеле неподалеку от площади Вож. В тот вечер Кристен отказалась заниматься со мной любовью. Я чувствовал себя, словно прокаженный, и так никогда и не смог забыть об этом отказе.

К 1974 году наш брак развалился, и у каждого было множество любовных связей. Меня вполне устраивала такая бродячая жизнь, но Кристен стремилась к более безопасным отношениям. Сейчас странно возвращаться в те годы, потому что я думаю, что любил Кристен больше, чем она меня. Я не мог провести больше одной ночи с другой женщиной, но стоило Кристен завести роман, как он перерастал в серьезные отношения. Помню, как подвозил ее к дому одного из мужчин, с которым у нее был роман, и она просила меня не входить в дом. На следующее утро я приехал, чтобы забрать ее, и отчаянно умолял не возвращаться туда.

Летом 1974 года мы решили поехать в отпуск, чтобы сбежать от всего и попытаться подштопать наш брак. Кристен выбрала местечко Козумел в Мексике, недалеко от морского побережья, именно из-за отсутствия там телефонов. Мы провели две чудесные недели, которые оборвались на полуострове Юкатан. Никогда в жизни я не рыбачил в открытом море, и однажды вечером в баре маленького порта мы разговорились с несколькими туристами, которые сообщили, что здесь лучшее место в мире для ловли рыбы. Мы договорились, что попросим опытного рыболова взять нас в море на следующий день.

Несмотря на то, что этот день казался прозрачным и ясным, рыбаки очень осторожно отзывались о возможности выйти в море. Они изъяснялись на плохом английском и ломаном испанском, но Кристен выяснила, что есть вероятность шторма.

– Да ладно, – умолял я. – У нас осталось здесь всего-то два дня. Заплатим вдвойне.

Стимул возымел действие. Вместе с двумя туристами, которые тоже заплатили дороже, мы вышли в море. Начали ловить рыбу и по очереди учились управляться с удочками. Вскоре Кристен поймала большого парусника, который выпрыгнул из воды примерно на восемь футов, и потребовалось примерно сорок минут, чтобы завести его в лодку. Мы освободили его от крючка и начали ловить снова. Двое туристов поймали марлиня, один из них попросил у меня наживку. Марлинь часто подбрасывает рыбу вверх из воды при помощи своих острых выступов, а затем ловит ее в воздухе. Мы наблюдали, как вслед за моей наживкой показался плавник, затем она взвилась в воздух, и огромный серебристо-черный бок марлиня показался над водой.

Развлекаясь с марлинем, мы и не заметили, как внезапно надвинулась темень и стало холодать. За нами собирались тучи, и вскоре стало ясно, что приближается предсказанный шторм. Крупные капли дождя ударили по палубе один из рыбаков без предупреждения достал нож и перерезал мою леску. Внезапная потеря рыбины и мысль о том, что она будет плавать вокруг с торчащей из глотки нейлоновой леской длиной двести ярдов, вызвали у меня тошноту. Мы освободили других пойманных рыб, но этот марлинь был обречен на верную смерть.

Рыбаки завели мотор, но вместо того, чтобы направиться к берегу, лодка начала описывать круги. Руль заклинило. Волны вздымались вокруг, и вода начала заливать корму. Кристен трясло. Мы промокли и ужасно замерзли. Грозовые тучи полностью скрыли солнце, и стало так темно, как бывает ночью. Мы спустились в крошечную кабину, в которой ужасно пахло моторным маслом. Одного из туристов вытошнило. Я открыл окно, но запахи рвоты и дизеля остались. Лодку так сильно подбрасывало, что не оставалось сомнений – мы утонем.

После часа ужасной грозы ветер и дождь внезапно прекратились. Волны по-прежнему были очень высокими. Все вокруг как-то зловеще замерло. Должно быть, мы находились в эпицентре тропического циклона. На короткое время выглянуло яркое солнце. Затем мы увидели другую сторону приближающегося шторма – сплошную черную полосу над горизонтом, которая по мере приближения становилась все более угрожающей.

– Ричард, надо вплавь добираться до берега. – сказала Кристен. – Эта лодка не выдержит еще один удар шторма.

– Это безумие, – сказали другие туристы. – Оставайтесь на борту.

Я согласился с Кристен, что лодке не уцелеть после еще одной трепки.

Мы пытались убедить в этом рыбаков и туристов, но oral не согласились. Берег находился примерно в двух милях. Море вокруг бурлило и было матово-черного цвета с вкраплениями белой пены на поверхности. Мне было страшно, но я решил, что Кристен права. В школе она была хорошей пловчихой на длинные дистанции, и она отдала мне единственную пару ласт, которая нашлась на борту. Мы разделись до белья, рыбаки дали нам деревянную доску. Все пожелали друг другу удачи, и мы с Кристен прыгнули за борт. Почти мгновенно течение понесло нас параллельно лодке и в другую сторону от побережья. Мы потеряли лодку из виду и все свои силы направили на то, чтобы выгрести к берегу, который был виден только с гребней волн. Кристен прокладывала путь, а я старался не отставать. Охотясь за марлинем, мы видели еще и акул. Пока мы плыли, я представлял себе, что первое, что ощутил бы, это огромная рыбина, бешено плывущая подо мной и ударяющая меня сбоку, совсем как марлинь мою наживку, а потом вонзающаяся в мой живот и ноги.

– Не бей ногами так сильно, – крикнула мне в ухо Кристен. – Ты же не хочешь, чтобы ноги свело судорогой.

Мы плыли против течения, не беспокоясь, что нас уносит от побережья: во всяком случае, не в море. Мы медленно приближались к берегу. Пробыв в воде почти два часа, я понял, что мы обязательно достигнем суши. Сначала побережье воспринималось как серо-зеленая полоса, потом стали различимы деревья и, наконец, грязный пляж. Даже увидев пляж, мы только через час добрались до него. С трудом пройдя меж досок для серфинга, рухнули на песок. Мы проплыли в бушующем море почти три часа, ужасно замерзли, ладони и ступни были белыми и морщинистыми. Прильнув друг к другу, мы сказали себе, что после того, что случилось, всегда будем вместе.

– Надо вернуться в порт, – сказала Кристен, – и выслать спасательную экспедицию на помощь лодке. Может быть, у них есть спасательная шлюпка.

Пришлось преодолеть несколько болот, поросших мангровыми деревьями, и через час мы, полуголые, трясущиеся от перенапряжения и истощения, с кровоточащими ступнями, добрались, наконец, до маленького порта.

В порту мы нашли капитана местного парома, и Кристен сказала, что терпит бедствие лодка, у которой заклинило руль. Он согласился помочь. Капитан одолжил нам кое-какую одежду, и мы сразу отправились в море. Через пятнадцать минут налетел второй шторм. Он был намного сильнее первого, подхватывал паром – большой тяжелый корабль – и швырял его как щенку. Не верилось, что после спасения мы снова находимся в штормящем море. Через десять минут капитан сказал, что поворачивает назад. Плыть дальше было бесполезно, парому угрожала опасность опрокинуться.

Рыболовную лодку так и не нашли. Мы с Кристен покинули Мексику через два дня. Остался вопрос: вышли бы рыбаки в тот день в море, если бы не мы? Двое рыбаков и двое туристов утонули, а лодка пропала. Следовало ли нам и тем двоим туристам размахивать пачкой долларов?

* * *

Хотя мы с Кристен, выбравшись на берег, и поклялись друг другу навеки оставаться вместе, наш брак начал быстро расползаться по швам, стоило вернуться в Лондон. Все закончилось там, где и началось, – в плавучем доме.

Однажды вечером мы вдвоем зашли поужинать к Кевину Аэррсу и его жене на «Дуанд». Вскоре стало ясно, что Кевин явно небезразличен Кристен, а мне так же небезразлична его жена. Через некоторое время мы обнаружили себя беседующими на двух разных диванах, затем целующимися, а потом Кевин и Кристен ушли в его спальню, а его жена и я остались на диване.

Это очень напоминало рассказ Роальда Дала, в котором двое соседей незаметно проникли в спальню друг к другу и занимались любовью с чужими йенами. Очевидно, что-то ошеломляющее произошло между Кристен и Кевином тем вечером. То, что начиналось как безобидное развлечение, закончилось тем, что Кристен ушла от меня и переехала жить к Кевину на «Дуанд». Я понял, что это серьезно, если она вернулась жить в плавучий дом. После нескольких недель они отправились путешествовать по Европе. Я предпринимал отчаянные попытки сделать так, чтобы она передумала: следовал ними в Париж, затем на Майорку, ведя жалостливые разговоры с Кристен, стараясь уговорить ее вернуться в наш дом. Когда я услышал, что они перебрались на Гидру, уже не мог остановиться. Зная, что могу причинить себе боль, решил сделать последнюю попытку.

Я прилетел в Афины, а затем добрался до Гидры. Прибыв на остров, где нет машин, с мулом отправил наверх, в горы, корзину, полную роз, и записку с известием, что я в порту. Кристен спустилась встретиться со мной. Я посмотрел на нее и увидел застывшее лицо. У нас состоялся ужасный разговор в баре на пристани. Мы так сильно кричали, что хозяин отказался взять плату за напитки. Создавалось впечатление, что Кристен отчаянно разрывается между мной и Кевином, но, в конце концов, она сказала, что не представляет, как бы мы с ней могли жить вместе. Я смотрел, как она поднимается по ступенькам прочь от меня, и заставлял себя смириться, что потерял ее. Вернулся в бар, и хозяин налил мне еще стакан узо и положил руку на плечо. Я решил оставить Кристен в покое и продолжать жить своей жизнью.

В том же 1974 году у Virgin Music появились проблемы. Следующий альбом Майка Олдфилда «hergest ridge». выпущенный в августе, сразу попал в лидеры чарта. Поскольку «tubular bells» по-прежнему занимали вторую строчку, деньги шли. Над компанией Virgin нависла опасность превратиться в фирму, выпускающую только альбомы Майка Олдфилда. Несмотря на его отказ как-либо себя рекламировать, пластинки продавались в таких количествах, что он затмевал всех.

Мы с Саймоном стремились заключить больше контрактов с другими артистами. В противовес успеху Майка нам нужен был кто-то чрезвычайно талантливый. Любая новая группа должна была отвечать строгим требованиям Саймона. В январе 1975 года он показал мне статью в журнале Sounds, где говорилось, что группа «10СС» расстается со своей компанией звукозаписи и готова рассмотреть предложения о заключении нового контракта.

«10СС». названная так по среднему количеству сперматозоидов за одну эякуляцию (10 см3), отвечала критериям Саймона. Это была ярко выраженная коммерческая группа. Они были остроумны, притягательны и успешны. Их песни, вроде «Резиновых пуль». разошлись тиражом в 750000. Понятно, что они запросят большой аванс, необходимый для расторжения контракта с прежней фирмой грамзаписи. Мы позвонили в Манчестер их менеджеру Харви Лизбергу и сели на поезд, чтобы встретиться с ним и группой 18 января 1975 года.

В группу «10СС» входили четыре музыканта: Эрик Стюарт, Грэхем Гоулдман, Лол Крим и Кевин Годли, но говорил в основном Лизберг.«10СС» связывал контракт с маленькой фирмой звукозаписи, и необходим, о чем Саймон уже догадался, крупный аванс. Они были уверены, что сумма, полученная от продажи их следующего альбома «original soundtrack»[49]49
  «Оригинальный саундтрек».


[Закрыть], будет достаточно большой, чтобы оправдать финансовый риск. Лизберг сообщил, что они вели переговоры и с компанией звукозаписи Phonogram.

Мы с Саймоном быстро переговорили в уголке, после чего предложили £100000 аванса. Мы предлагали заключить контракт, для выполнения условий которого потребовалось бы примерно шесть лет. Группа выразила желание заключить с Virgin подобную сделку, хотя £100000 – это меньше, чем предложила Phonogram. За январь оговоренная сумма увеличилась. В последний день месяца Лизберг просил уже не £100000. а £200000 аванса. Мы с Саймоном согласились. Он был настолько уверен в отношении «original soundtrack». что не отступился, даже когда сумма выплаты достигла £300000. а затем и £350000 в рассрочку. Мы обзвонили людей, имеющих патент Virgin во Франции, Германии и Голландии, и они согласились оказать поддержку. Удалось получить залог в £200000 от Ахмета Эртегана из Adantic Records. Это был наш первый большой контракт в условиях конкуренции с крупными международными фирмами звукозаписи, и впервые мы вкладывали в это такие огромные деньги.

У нас с Саймоном сложились очень хорошие отношения с Лолом и Эриком, но было ясно, что в группе раскол. За день до подписания контракта Эрик и Лол улетели в Сент-Лючию на отдых. Можно было выбрать для этого и более удачное время, но они предоставили Лизбергу все полномочия поверенного в этом деле. В день их отъезда я написал письмо всем менеджерам магазинов Virgin и сообщил о подписании контракта, попросив каждого купить бутылку шампанского, чтобы отметить в компании это событие. Затем я позвонил Лизбергу, чтобы обговорить запись нового альбома. К моему изумлению, он заговорил неожиданно холодно:

– Мы сами позаботимся о записи, – сказал он. – Мы еще не подписали с вами контракт. И прекратите вынюхивать что-либо про нас.

Мне было непонятно такое отношение, и оно доказывало, что, хоть мы на словах и договорились, подпись под контрактом еще не обеспечена. В тот же вечер наша сделка провалилась. Том Диксон, второй менеджер группы «10СС». позвонил и отменил подписание, поскольку у него встреча в Phonogram. В конце концов, с этой компанией группа и подписала контракт. Один из уроков, который я извлек из этой истории, касался цыплят, которых не надо считать до осени. Саймон не ошибался в отношении альбома «original soundtrack»: было продано несколько миллионов экземпляров.

В течение довольно тяжелого периода между 1974 и 1976 годами, когда Майк Олдфилд был нашей единственной суперзвездой, у virgin сорвались! контракты с группами Who и Pink Floyd. Складывалось впечатление, что мы обречены оставаться на втором плане, а в музыке, как и во многом другом, быть вторым – это ничто. В конце 1975 года я остановился на группе Rolling Stones. Разошлись слухи, что мы хотели заплатить £350000 группе «10СС». это поразило конкурентов, в частности, island. Когда я позвонил менеджеру Rolling Stones Принсу Руперту Лоуэнштейну, он был готов выслушать меня, располагая информацией о нашем предложении группе «10СС».

– Сколько вы хотите? – спросил я.

– Вы никогда не сможете столько заплатить, – вежливо ответил мне Прине Руперт. – Как минимум $3 млн. И, кроме всего прочего, Virgin слишком мала.

Единственным способом привлечь его внимание было предложить. значительно большую сумму.

– Я заплачу $4 млн., – сказал я. – При условии, что в нашем распоряжении будет каталог уже выпущенных альбомов.

Приобретение этого каталога дало бы возможность Virgin выпустить сборник величайших хитов и послужило бы хорошим страховым полисом на случай неудачи нового альбома.

– Я завезу список выпущенных альбомов, – сказал Принс Руперт. – Если к понедельнику сможете подвезти в мой офис банковскую гарантию на $4 млн., мы поговорим серьезно. Всего хорошего.

Была пятница. Принс Руперт полагал, что поставил передо мной невыполнимую задачу.

В те выходные я последовательно посетил всех дистрибьюторов Virgin во Франции, Германии, Италии, Голландии, Швеции и Норвегии. Во время этого путешествия по Европе постоянно разговаривал по телефону с теми, кто был в других частях света. Я намеревался занять у каждого из дистрибьюторов по £250000. К концу воскресенья я разыскал всех и попросил выслать телеграммы на имя руководителей банка Coutts в Лондоне с подтверждением обеспечения оговоренной суммы. Утром в понедельник я уже был в Лондоне, но еще немного недоставало до $4 млн., обещанных Руперту. После того, как были собраны все обязательства, присланные дистрибьюторами, банк Coutts дал согласие покрыть недостающую сумму. Я подъехал к дому Руперта в Питершэм как раз перед одиннадцатью часами с банковской гарантией на $4 млн.

Принс Руперт был ошеломлен. Я застиг его врасплох. Он взял в руки чек на $4 млн., затем вернул его.

– Вам представится возможность предложить самую высокую плату, – пообещал он. – Но вы сами начали аукцион.

В результате студия грамзаписи EMI победила на этом аукционе и заключила контракт с группой Rolling Stones, предложенная ими цена составила $5 млн. Я не смог занять больше $4 млн. Несмотря на огорчение, я знал, что оказал Rolling Stones хорошую услугу, повысив почти вдвое первоначальную цену в $3 млн., которую был бы счастлив получить Руперт.

К началу 1976 года необходимость подписания контрактов с действительно выдающимися группами встала остро как никогда. Два альбома, выпущенные Virgin, – группы Gong и «ommadawm» Майка Олдфилда входили в лучшую десятку. Это было время популярности «trick of the tail» группы Genesis и «desire» Боба Дилана. Большую часть денег, получаемых от продажи альбомов Майка, мы вкладывали в новые группы, с которыми заключали контракты, но, за исключением Tangerine Dream, остальные были не особо успешными.«phaedra» группы Tangerine Dream стал самым продаваемым альбомом по всей Европе и значительно улучшил репутацию Virgin. Наш каталог изобиловал чудесной, добротной музыкой, но ощущался дефицит музыкантов, чьи альбомы давали бы хорошую отдачу. Наличные деньги быстро иссякали.

Помимо этого, Майк Олдфилд захотел перезаключить контракт. Мы были рады сделать это, но после согласования второго варианта контракта, предполагающего выплату ему повышенных отчислений, он передал дело другому юристу, который начал требовать еще более высоких гонораров. Мы с Саймоном решили, что Virgin не в состоянии выплачивать Майку проценты сверх предложенных, поскольку вся компания зарабатывает меньше, чем он один. Когда он спросил, как это возможно, я честно раскрылся перед ним, что было ошибкой. Я ответил, что нам нужны такие успешные артисты, как он, чтобы компенсировать неудачи остальных. Его сочувствие тут же улетучилось.

– Я не для того отчисляю компании деньги, чтобы они выбрали их на целую кучу мусора, – заявил он. – Я воспользуюсь услугами своего адвоката.