Текст книги "Как была открыта Гурская зона"

Автор книги: Ричард Аллен Лупофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Так, – проворковал Шотен Бинаякья.

И Шри Гомати с Ньёрдом Фрейром в свою очередь повторили:

– Так. Так!

Шотен Бинаякья щелкнул по нажимному диску не то конечностью, не то каким-то инструментом. «Хонсу» рванулся вперед и заскользил по прихотливой кривой скорректированного курса. Шотен шлепнул по соседнему диску – все внешние оптические приборы ожили; для трех членов экипажа, подключенных к кибербиотической системе корабля, все происходило так, как если бы они свободно падали сквозь ночь, сбрызнутую далекими звездами. Падали, падали навстречу алому, мерцающему, пульсирующему Югготу и его семейству серых пляшущих прислужников.

«Хонсу», выведенный на новую траекторию полета, пронесся сперва мимо самого дальнего из югготовских спутников. Сенсорные датчики и кибербиоты корабля выдали об этом немаленьком мире всю необходимую информацию: по массе и диаметру он недалеко ушел от размеров знакомых спутников из воды и камня, что вращались вокруг внешних планет. Около пяти тысяч километров в радиусе, он был весь изрыт кратерами, как едва ли не каждое твердое небесное тело от Меркурия до Плутона.

Близнецы, названные Гомати Тог и Ток, кружили в противоположных точках своих пересекающихся орбит, так что «Хонсу» промчался мимо самой внутренней из четырех лун – еще одной наглядной копии привычной модели «Ганимед-Каллисто-Титан-Тритон» – и нырнул на экваториальную орбиту над тускло поблескивающим, сплюснутым Югготом.

Ньёрд, и Гомати, и Шотен Бинаякья молчали. Слышался только шум работающих автоматических систем корабля, да тихое шипение рециркулирующего воздуха, да время от времени – гудение или пощелкивание сервомеханизма, да размеренное дыхание Ньёрда Фрейра и Шри Гомати. (Кибернетически модифицированные легкие Шотена Бинаякья тихо, монотонно жужжали внутри металлического торса.)

И снова чья-то конечность щелкнула по нажимному диску – на сей раз на ощупь. Корабль, прекрасно видимый любому гипотетическому наблюдателю вне его корпуса, во имя чисто практических целей для экипажа был абсолютно прозрачен. Система разом ожила. Датчики радиации настроились на электрическое поле планеты, конвертировали его в диапазон звуковых частот и передали обратно на «Хонсу»: как вой и как стон. С каждым колебанием красноватого излучения планеты звук преображался в непотребную пародию безнадежного вздоха.

– Если бы только Холст[7]7
  Густав Теодор Холст (1874–1934) – английский композитор, прославился симфонической сюитой «Планеты».


[Закрыть] знал! – благоговейно прошептал синтезированный голос Шотена. – Если бы он только знал!

Поверхность Юггота стремительно приближалась; при столь чудовищной скорости вращения те или иные детали ландшафта словно ветром сдувало с дисплея, им на смену тут же возникали другие; они на краткий миг мелькали внизу и тоже выпадали из радиуса видимости, исчезали за протяженным горизонтом в межзвездной черноте. Гигантские вязкие плиты смутно поблескивающего полутвердого камня протяженностью в сотни километров величаво расстилались внизу – то и дело сталкиваясь друг с другом. Между ними недобро мерцала раскаленная докрасна магма, гигантские языки жидкой горной породы взметывались ввысь между вибрирующими твердыми глыбами, жар и слепящий свет магмы то нарастали, то убывали в медленном и мерном ритме, а кибербиоты и аудиосканеры «Хонсу» преобразовывали его в контрабасное «пум-пум-пум-пум».

– Жизнь здесь невозможна, – безапелляционно отрезал Ньёрд Фрейр. – В таких условиях ничего не выживет. Жизни здесь не было и нет.

– А как насчет самой планеты, Ньёрд Фрейр? – помолчав мгновение, поддразнила Шри Гомати. – Что, если это – единый организм? Звуки, движение, энергия… – Она поднесла органическую руку ко лбу и вычертила с десяток хитро закрученных знаков от линии бровей над блестящими серебряными глазами, через атласно-гладкий череп и до основания шеи.

– Может, это солнце зарождается, – прошептал Шотен Бинаякья. – Вот будь Юпитер крупнее и обладай он большей энергией… ведь выдвигалась же гипотеза, что Юпитер, дескать, – это провалившаяся попытка создания напарника для Солнца, то есть наша родная Солнечная система – это неудавшееся образование двойной звезды.

– А тогда что такое Юггот? – Гомати уронила на колени щупальцеобразную руку.

В голосе Ньёрда Фрейра звучала едва уловимая нотка сарказма.

– А Юггот послан каким-нибудь захолустным божком исправить промах Юпитера. Как вам такая мысль? Откуда нам вообще знать, что он всегда здесь был? До сих пор мы подозревали о его существовании только благодаря пертурбациям Нептуна с Плутоном. Так, чего доброго, Юггот в системе – новичок! Ведь и Нептун с Плутоном обнаружены лишь несколько столетий назад!

– А может быть… – проворковал Шотен. – Может быть, наша система – это неудавшаяся попытка создания тройной звезды. Вы только представьте себе это шоу: три солнца над нашими мирами вместо одного!

Шотен Бинаякья еще раз щелкнул по нажимному диску. «Хонсу» снова дернулся, сместился в сторону. И, постепенно разгоняясь, сошел со своей орбиты вокруг пульсирующей алым планеты, отклонился от Юггота и помчался к стремительно кружащимся на центральной орбите крохотным миркам.

– Наверняка это они, кто, как не они, – мурлыкала себе под нос Гомати. – Тог и Ток, Тог и Ток. Вот откуда ему было знать – много веков назад? Пусть какой-нибудь Карвен отыщет соли и все расскажет!

– Опять ты за свое! – едва не сорвался на крик Ньёрд. – Я полагал, нас отбирали с учетом психической стабильности. Как тебя еще на начальном этапе не отсеяли?

Неохотно отвлекшись, Шри Гомати отвела завороженный взгляд от вращающихся лун и обратила серебряные глаза на Ньёрда.

– Откуда-то он все же узнал, – пробормотала она. Губы ее растянулись в неспешной улыбке, явив взгляду блестящие стальные монодонты. – И мы отыщем Гурскую зону, где пышным цветом расцветают грибы!

Словно в трансе, Гомати медленно отвернулась, подалась вперед, протянула руки, и киборгизированные, и генетически модифицированные, – словно пытаясь прикоснуться к двум красно-серым маленьким миркам. Глаза ее сверкнули металлическим блеском.

– Он писал рассказы ужасов, – проговорила Гомати ровным, невыразительным голосом – точно во власти гипноза. – Он писал о неизвестной внешней планете, которую называл Юггот, и про другие тоже – про Нитон, Заман, Тог и Ток, и про жутких раздутых тварей по имени шогготы, что бесстыдно плещутся в заводях Гурской зоны.

– Сегодня четырехсотлетняя годовщина его смерти – смерти Говарда. Но сперва он написал про некоего Карвена, который воскрешал из мертвых – если только ему удавалось раздобыть основные соли покойного. Точнее, то, что он называл основными солями. – Гомати помолчала и хихикнула. – Может, это он клонирование предвосхитил!

15 марта 2037 года – видеозапись

Заставка – узнаваемый логотип «мировая политика».

Минувший век закончился радикальным смещением центров мирового господства. Двухтысячелетнее продвижение на запад продолжалось. Месопотамия, Эллада, Италия, Франко-Германия, Англия, Америка. В Америке политическая ориентация сменилась с атлантической на тихоокеанскую.

Возникли новые державы-соперники: Япония, Китай, Советская Азия.

Западная Европа и восточные Соединенные Штаты как «локусы цивилизации» окончательно впали в ничтожество.

Европа от Дуная до Уральских гор от раззолоченной пышности Габсбургов и Романовых пришла к мимолетному проблеску демократии и от него – к тусклой серости сумерек Советской Европы и к славянской тьме. Подобно своей предшественнице пятнадцатью веками раньше, Советская империя раскололась надвое; как и западную половину ее предшественницы, Западную Советскую империю захлестнул поток варваров. Однако варварам она не покорилась. О нет. Она пала жертвой своего собственного внутреннего недуга. И так же как восточная часть предшественницы, Восточная Советская империя процветала.

К сотой годовщине достопамятной смерти в Мемориальной больнице имени Джейн Браун вся суша к востоку от Уральских гор и до Скалистых оказалась под властью единой державы. В нее вошли десятки полузабытых стран. Тибет. Афганистан. Индия. Лаос. Австралия. Тонга. Филиппины. Маньчжурия. Монголия. Калифорния. Нижняя Калифорния.

Имя ей было – Азиатско-Тихоокеанская Сфера Взаимного Процветания.

Европа от Уральских гор до Ла-Манша превратилась в полуостров, где не было ничего, кроме лесов да ферм. Последние искры энергии теплились разве что в регионе между Дунаем и Уралом. Славянское влияние распространялось на север и на запад; на востоке предел ему положило нарождающееся возрождение Азии. Помешкав у пределов области между Скандинавским и Иберийским полуостровами, Славянская империя спустила на воду брутальный флот вторжения. Корабли пересекли Ла-Манш. И почти не встретили сопротивления. Жалкие защитники британского суверенитета во главе с парнем по имени Гарольд были разгромлены в местечке под названием Раннимид.

Следующей остановкой на пути к западу была Америка. Для такого рывка славянам пришлось хорошенько подготовиться. Но по прибытии их встретили цветами и флагами.

Завоевывать никого не понадобилось. Оставалось только занять страну и приступить к делам управленческим.

Третья мировая держава на тот момент сложилась к югу от славянской области. Арабские лидеры, пресытившись петробуксом, скупали оружие и вербовали наемников. Правительства так и не смогли прийти к единству – в отличие от теневой группировки под загадочным названием «опек».[8]8
  …группировки под загадочным названием «опек». – Подразумевается Организация стран экспортеров нефти – ОПЕК (от англ. Organization of Petroleum Exporting Countries).


[Закрыть] Правительства как таковые заглохли. Подпольный «опек» забирал в свои руки все больше власти – причем все более и более открыто.

«Опек» постепенно распространял свое влияние все дальше и дальше на запад и на юг, пока не подчинил себе всю территорию прежних Ближнего Востока и Африки.

Так был провозглашен Новый Магриб.

Смена кадра: логотип «героическое лидерство».

Самым могущественным человеком мира был Председатель Азиатско-Тихоокеанской Сферы Взаимного Процветания Во Тран Куок.

Вождь второй по счету державы, то есть Славянской империи, звался Сварожич Перун. Имя это означало «гром Божий».

Глава «опека» и фактический правитель Нового Магриба именовался Шaxap Шалим. Что означало «заря мира».

Смена кадра: логотип «секс».

Основной формой сексуального поведения того времени была андрогинность; с ней соперничал, хотя и несколько уступая в популярности, культ пансексуальности. Андрогинность подразумевала признание полнообъемного сексуального потенциала каждого индивида. Связь мужчины с мужчиной или женщины с женщиной уже не считалась предосудительной, и отношения вовсе не обязательно ограничивались только двумя партнерами. Поощрялись и одобрялись самые разные практики, от онанизма до групповых оргий.

Пансексуалисты утверждали, что андрогинность носит неизбежно ограничительный характер. Если допустимо иметь связь с мужчиной или женщиной – тогда почему не с жирафом? Или кондором? Или кочаном капусты? Или чашей с песком? Или машиной?

С океаном?

С небом?

С космосом?

С Господом Богом?

Смена кадра: логотип «музыка».

Самой популярной музыкальной композицией на 15 марта 2037 года по иронии судьбы стала песенная мелодия столетней давности. В результате дотошных поисков среди полузабытых дисков были выявлены имена композитора и поэта-текстовика. В затонувшем городе, в водонепроницаемом сейфе, была найдена старая грампластинка на 78 оборотов с нужной записью. Звук удалось перезаписать – и вернуть песню миру.

Исходный текст написал некто Джейкоб Джейкобс. Вторая версия, английская, обнаружилась на грампластинке; ее авторы – Сэмми Канн и Саул Чаплин. Композитор – Шолом Секунда. Исполнители – Патти, Максен и Лаверн Эндрюс. Эта песня – «Bei Mir hist Du schon». [9]9
  «Предо мной ты прекрасна» (идиш). – Примеч. перев.


[Закрыть]

Смена кадра: логотип «геодинамика».

Последние годы двадцатого века и первые десятилетия двадцать первого были ознаменованы изменениями в модели погоды и в геодинамике. Привыкший к бесперебойной смене зимы и лета, сезонов дождя и засухи, разливу рек и режиму океанских течений и приливов, человек стал воспринимать Землю как стабильный и надежный дом.

Человек глубоко ошибался.

Пустячный сдвиг в схеме воздушных потоков, еле заметная дрожь атмосферной оболочки, минимальное повышение или понижение количества солнечного тепла, получаемого планетой, – и великие свершения человека рушатся, точно замки из песка под волной прибоя.

Например. В отдельных регионах землетрясения – явление более или менее предсказуемое: на Тихоокеанском побережье Северной Америки, в Японии, в восточном Китае, в евразийском поясе, протянувшемся от Югославии через Грецию и Турцию и до Ирана. Трагедия маскировалась героизмом, страх скрывали за обманчивой личиной юмора. «Вот рухнет Калифорния в океан, так этому куску Аризонской пустыни цены не будет – шутка ли, элитная приморская недвижимость!»

Никто ждать не ждал, что под угрозой окажутся Новая Англия и канадское побережье, однако ж в результате мощного подземного толчка они обрушились как карточный домик. От реки Святого Лаврентия до Гудзона. Сперва – легкая вибрация и подземный гул, затем – нарастающий визг и грохот, утробное бульканье – и снова тихий мерный плеск атлантических волн.

Среди участков недвижимости, канувших на дно океана, был и кусок – совсем небольшой, так, обломок, – прежних провиденских плантаций, а именно – кладбище Суон-Пойнт. Вот теперь Глубоководные и впрямь плавали вокруг одинокого каменного надгробия над семейным захоронением Лавкрафтов. «Уинфилд», «Сара», «Говард» – значилось на памятнике. Морские течения циркулировали от самого Дьяволова рифа и Инсмутской гавани до далекого Понапе в Тихом океане, так что Глубоководные нередко навещали Суон-Пойнт.

В сфере религии наблюдалось возрождение древних культов морских богов, в частности Дагона.

15 марта 2337 г.

«Хонсу» подстроился под очередную корректировку курса, вышел на сложную орбиту одной из лун, перешел на другую, облетел спутник кругом и вернулся, снова и снова описывая традиционный символ бесконечности.

Шотен щелкнул по диску – и опять засветился огромный смотровой экран внутри корабля, словно бы свободно повисая в воздухе на фоне двух лун и далекой сбрызнутой звездами тьмы. То и дело благодаря смещению двух вращающихся спутников и орбиты «Хонсу» вокруг и между них на экран выныривал и сам Юггот и проплывал перед глазами трех членов экипажа, так что один из маленьких миров, а то и оба, и окно предоставления данных матово накладывались на темный пульсирующий сплюснутый силуэт.

Шотен отдал приказ; кибербиоты послушно увеличили фрагменты поверхностного рельефа лун на экране данных. Воздвиглись вездесущие кратеры – но по мере приближения стало очевидно, что это не заостренные конусы типичного безвоздушного спутника, но укороченные, округлые изгибы, возникающие обычно под воздействием атмосферных условий. По жесту Шотена фокус сместился к ближайшему объекту. Над горизонтом меркли и перемигивались далекие звезды.

– Воздух! – воскликнул Шотен.

И Ньёрд с Гомати согласно повторили:

– Воздух. Воздух.

Шотен Бинаякья вывел «Хонсу» на нижнюю орбиту, огибающую лишь одну из лун-близнецов – ту самую, что Гомати самовольно окрестила Тогом. И снова изображение многократно увеличилось. В центре кратера обозначились какие-то странные очертания – структуры и формы, возведенные много веков назад сознательным разумом.

– Неужели здесь есть жизнь? – потрясенно охнул Ньёрд Фрейр.

Шотен, обратив к нему металлическое лицо, медленно покачал андрогинной головой.

– Сейчас уже нет. Никакого движения, никакого излучения, никакой отдачи энергии. Но когда-то…

Повисла многозначительная пауза. Слышалось только дыхание, да жужжание, да тихое пощелкивание и гудение механизмов «Хонсу».

– Когда-то… – повторил Шотен Бинаякья тем же холодным синтезированным голосом.

– Здесь мы и высадимся, – указала Шри Гомати. – После всех бесплодных исследований планет и их спутников, после того как сама великая Аструд до Муискос тщетно копалась в мусоре астероидного пояса, – наконец-то обнаружить следы жизни! Высадка будет здесь!

Шотен Бинаякья с энтузиазмом закивал, даже не дожидаясь согласия Ньёрда. В воздух взметнулась конечность, щелкнула по нужному диску. «Хонсу» вздрогнул и кругами пошел вниз, к решетчатым структурам на поверхности Тога.

Корабль основательно тряхнуло, корпус завибрировал: «Хонсу» опустился на поверхность луны – внутри выветренных стен кратера, менее чем в километре от выпуклых конструкций. Шотен «заморозил» кибербиотов, снизив их активность до поддерживающего уровня – не отключились лишь приемные устройства и телеметры. Пора было готовиться к выходу.

Ньёрд Фрейр и Шри Гомати натянули респираторы, закрывающие голову и плечи. Шотен активизировал набор устройств внутренней фильтрации внутри рециркуляционной системы жизнеобеспечения. Космопроходцы сняли показания внешних датчиков, закрыли люки, отошли от корабля и посмотрели туда, где возвышались не иначе как реликты неописуемой древности.

Плечом к плечу все трое направились к руинам: Ньёрд катил на моторизованном, гиростабилизированном колесном киберустройстве; Шотен Бинаякья, погромыхивая, перемещался на устойчивом и надежном гусеничном механизме; Шри Гомати шагала левой-правой, левой-правой – органические ноги закованы в скафандр с гибкими сочленениями-«гармошками»: ни дать ни взять анахроничная карикатура на космонавта Биполярной Техноконкурентной эпохи.

Остановились они в нескольких метрах от первого ряда сооружений. Подобно краям кратера, стены, колонны и арки были смяты, смягчены, сглажены выветриванием. Из втулки Ньёрдова кибернетического колеса молниеносно высунулось металлическое раздвижное щупальце. Смятый кубик из какого-то ныне размягченного камнеобразного материала упал в прах и в пыль.

Ньёрд обратил холодные серебряные глаза на спутников.

– Возможно, когда-то…

– Пойдем, – поманила Гомати. – Давайте осмотрим эти руины! – Голос ее срывался от волнения. – Кто знает, что они способны поведать нам о самих строителях! Вдруг удастся выяснить, зародились ли эти миры и их обитатели в нашей собственной системе или явились… откуда-то еще.

На последнем слове Гомати запрокинула лицо к небесам; остальные последовали ее примеру. На спутнике Тоге наступил полдень – или его аналог. До Солнца было так далеко – шестнадцать миллиардов километров, в два раза дальше, чем от Плутона в афелии, и в сто двадцать раз дальше, чем от Земли, – что для трех космопроходцев на поверхности Тога светило совершенно терялось в звездной черноте.

Но сам Юггот, непристойно раздутый и сплюснутый, нависал точно над головой; его поверхность заслоняла небеса – казалось, он вот-вот обрушится всей тяжестью и на «Хонсу», и на трех космопроходцев. А он между тем все пульсировал, пульсировал, пульсировал, как отвратительное сердце, бился, стучал, трепетал. Теперь и брат-близнец Тога – Гомати назвала его Ток – адским силуэтом проплыл через взбудораженный лик Юггота; округлая чернота спутника, иззубренная кратерами, роняла густые тени на бледные, подсвеченные розовым серые скалы Тога.

Чернота сперва обволокла «Хонсу», а затем разлилась по поверхности Тога и захлестнула троих исследователей, загасила пульсирующую красноту Юггота и погрузила мир в непроглядную тьму.

Гомати завороженно наблюдала за происходящим, но вот послышался мурлыкающий синтетический голос Шотена – и чары развеялись.

– Любопытное затенение, – отметил Шотен. – Но идем же, долг призывает. «Хонсу» производит автоматические измерения и телеметрирует данные обратно на Нептун. А отсюда, – и серебряные глаза замерцали в свете далеких звезд, пока кибернетический экстензор закреплял разнообразные устройства на литом корпусе, – мои собственные записывающие и телеметрические приборы пошлют информацию обратно на корабль.

15 марта 1937 г. – фотокарточка

Доктор Дастин стоял у изголовья кровати. Пациент пребывал в полубессознательном состоянии. Губы его двигались, но слов никто бы не расслышал. Рядом с кроватью устроились две старушки. Одна – его тетя Энни. Вторая – ее близкая подруга Эдна, она пришла не столько навестить умирающего племянника, сколько утешить опечаленную тетку.

Доктор Дастин склонился над кроватью. Оценил самочувствие пациента. Постоял немного, пытаясь расслышать, о чем тот бредит, но не преуспел. Время от времени больной слабо шевелил рукой. Как будто пытался отвесить кому-то пощечину.

У старушки именем Энни по лицу струились слезы. Она поискала в потертой черной сумочке платок и, как смогла, промокнула глаза. Поймала руку доктора, сжала ее в своей.

– Есть ли надежда? – робко спросила она. – Хоть какая-нибудь?..

Доктор Дастин покачал головой.

– Мне очень жаль, миссис Гэмвелл. – И, оборотившись ко второй даме, сдержанно поклонился. – Мисс Льюис. Мне очень жаль, – повторил доктор.

Старушка по имени Энни выпустила его руку. Вторая почтенная дама, Эдна, потянулась к ней. Они посидели немного, глядя друг на дружку. А потом неловко обнялись – как обычно и бывает, если сидишь лицом к лицу. Каждая пыталась утешить подругу.

Доктор вздохнул и отошел к окну. Выглянул наружу. Было раннее утро. Солнце уже встало, но виднелось лишь бледным водянистым отблеском на востоке. Небо застилали серые тучи. Землю испещрили полосы снега, льда и слякоти. В воздухе кружились снежинки.

Доктор гадал про себя, почему так выходит, что пациентов он теряет только зимой, или во время гроз, или ночью. И никогда – погожей весной или в солнечный день. Он, безусловно, знал, что на самом деле это не так. Пациенты умирают, когда придется. Когда их фатальное состояние, в чем бы оно ни заключалось, исчерпает отмеренный срок. И однако ж кажется, что это происходит либо в темноте ночи, либо в темное время года.

Послышался чей-то свист.

Доктор обернулся: мимо двери прошли двое подростков. Один насвистывал. Насвистывал популярную мелодию: доктор слышал ее по радио. Если б еще вспомнить, по какой программе. Может, «Шоу Кейт Смит»? Или «Ваш хит-парад»? Привязчивый такой мотивчик, а слова – на непонятном языке. Песня называлась «Bei Mir bist Du schon». [10]10
  «Bei Mir bist Du schon» – мелодия этой песни стала одной из самых популярных в XX в.: на русском языке известно по меньшей мере четыре ее варианта, в том числе знаменитый «Барон фон дер Пшик» в исполнении Л. Утесова и «В кейптаунском порту».


[Закрыть]

На расстоянии трех тысяч миль испанцы вели невразумительную гражданскую войну. Старый король отрекся от престола за несколько лет до того; была провозглашена республика. Но когда стало понятно, куда клонит новое правительство, некий полковник, служивший в испанских колониальных войсках в Африке, вернулся со своей армией – по большей части состоящей из берберов и рифов, – дабы все изменить.

Он ниспровергнет республику. Республика развела тут всякую демократию, безбожие да распутство – так вот он со всей этой чушью покончит. Возродит дисциплину, благочестие, стыдливость. Восстановит монархию.

На тот момент казалось, что республиканцы побеждают. Они только что отбили Трихуэке и Гвадалахару. Взяли в плен повстанцев. В их числе были испанские монархисты. А еще – солдаты из африканских войск. Как ни странно, многие пленники говорили только по-итальянски. Они-де добровольцы. Им приказали добровольно идти на военную службу. А они привыкли подчиняться приказам.

Для Императорской армии Японии Китай оказался легкой добычей. Китайцы почти не сопротивлялись. Они были разобщены. Ведь шла гражданская война. Не такая, как в Испании. Эта война тянулась куда дольше. Началась она со смертью президента Сунь Ятсена в 1924 году. Помимо Японии на Китай покушались и другие иностранные державы.

Торговым концессиям Германии в Китае положил конец Версальский договор. Но Германия набирала силу и рассчитывала вернуть утраченные привилегии.

Многие страны считали, что гражданская война в Китае ставит под угрозу их интересы. Англия выслала войска. Франция строила козни. Франция опасалась утратить ценные колонии в Индокитае. Россия пыталась влиять на внутреннюю политику Китая. Возникла нешуточная угроза войны между Россией и Китаем. Особенно когда китайцы разграбили российское посольство в Пекине и оттяпали головы шестерым сотрудникам.

Вмешались и Соединенные Штаты. Американские канонерки курсировали в китайских водах. Канонерку «Панай» обстреляли с воздуха; бомбы попали в цель, корабль затонул. Это произошло на реке Янцзы. Янцзы – китайская река. Но «Папай» затопила японская авиагруппа. Китаю это понравилось. Япония принесла свои извинения и выплатила компенсацию.

Двое молодых спортсменов, Джо Луис и Джо Ди Маджио, тренировались вовсю. Для обоих 1937 год выдался крайне удачным.

Состоятельный и бесшабашный авиатор по имени Говард Хьюз пролетел над территорией Соединенных Штатов из конца в конец за семь часов и двадцать восемь минут. Это вызвало настоящий ажиотаж – всколыхнулась новая волна «авиационного бума». В Санта-Монике, штат Калифорния, авиастроительная компания «Дуглас» достраивала свой новый авиалайнер. Шутка ли – рассчитанный на сорок пассажиров! С четырьмя двигателями. Способный развивать скорость до 237 миль в час.

Консерваторы, правда, поговаривали, что дирижабли самолетам вовеки позиций не сдадут. Гигантский воздушный корабль «Гинденбург» совершал очередной трансатлантический рейс. Величественный исполин ослеплял красотой. В коктейль-баре даже пианино играло. Его европейской посадочной станцией служил аэродром «Темпельхоф» в Германии. Американской станцией назначения была база Лейкхерст, штат Нью-Джерси.

Утром 15 марта раввин Людвиг И. Ньюман обнаружил на стенах синагоги «Родеф Шолом» по адресу: Нью-Йорк, Западная 83-я улица, дом 7, одиннадцать намалеванных оранжевой краской свастик. В «Родеф Шолом» это был уже третий такой случай. Раввин Ньюман подозревал, что свастики рисуют в отместку за то, что госсекретарь Халл[11]11
  Корделл Халл (1871–1955) – американский государственный деятель, занимал пост государственного секретаря 11 лет (1933–1944); лауреат Нобелевской премии мира.


[Закрыть] неоднократно выражал протест против оскорбительных высказываний в немецкой прессе.

Ответ дал лидер «Серебряных рубашек»[12]12
  «Серебряный Легион Америки» (известный также как «Серебряные рубашки») – американская фашистская организация, основана У. Д. Пелли в 1933 г.


[Закрыть] Нью-Йорка – в Терн-Холле, на пересечении Лексингтон-авеню и 85-й улицы. Звали лидера Джордж, Л. Рейфорт. Он заявил, что свастики рисуют еврейские провокаторы. Он лично в этом убежден, поскольку лучи одиннадцати свастик направлены не в ту сторону. «Ни один нацист такой ошибки не сделает», – уверял Рейфорт.

А в городе Провиденс, штат Род-Айленд, снег все падал и падал. На городских возвышенностях сделалось скользко. В больницы то и дело обращались пострадавшие.

В Мемориальной больнице имени Джейн Браун на Колледж-хилл Говард Лавкрафт открыл глаза. Никто не знает, что он увидел. Менее всех прочих – доктор Сесил Калверт Дастин. Говард зашарил рукой по покрывалу кровати. Зашевелил губами. Послышался какой-то звук. Кажется, он сказал: «Тапок…» Наверное, тапок искал. А может, он произнес: «Папа…» Может, пытался выговорить: «Папа, ты выглядишь совсем юным…»

15 марта 2337 г.

Они проехали, прогрохотали, прошагали еще несколько метров – и вновь остановились у самого края древних развалин. Шоген Бинаякья выпустил из механизированных приборных отсеков два пробоотборника, одного – взять образцы почвы, другого – сделать скол-другой от руин как таковых. Датировка по радиоуглероду произойдет автоматически внутри кибернетической системы самого Шотена.

Шри Гомати завороженно любовалась развалинами. В тусклом свете далеких звезд они представали взгляду гигантскими лестницами и террасами в ограждении мраморных балюстрад. Гомати включила оптические сенсоры на максимальное усиление видеосигнала, дабы получить хоть какую-то внятную картину в условиях затенения Югготом.

И тут… Очень сомнительно, что открытие это удалось бы сделать в ходе одной недолгой экспедиции, пока работы велись бы в красноватом пульсирующем свете Юггота; благодарить за находку следовало затенение планеты Током – и не иначе. Ньёрд Фрейр тихо охнул, Гомати обернулась к нему и проследила глазами направление указующей, закованной в броню руки.

Сквозь щель глубоко под каменным завалом, бесстыдно подрагивая, пробивался тусклый, зловещий свет. Но в отличие от кармазинно-красной пульсации Юггота над головами космопроходцев сияние у них под ногами переливалось жутковатыми, отвратительно-зелеными оттенками.

Не говоря ни слова, все трое кинулись вперед, прокладывая путь через руины и развалины неведомого древнего города, что некогда возносил сводчатые башни и каннелированные колонны к черному небу над крохотным мирком. Космопроходцы едва успели отыскать источник свечения, ибо диск стремительно перечеркнул лик Юггота, черная тень, застлавшая место посадки «Хонсу» и руины, где производили исследования гости из космоса, пронеслась по бледно-пепельной поверхности Тога, и все трое вновь окунулись в алое пульсирующее зарево планеты-гиганта.

В непристойном полусвете гнусный металлический бронзово-зеленый отблеск померк и растворился в мерцающей красноте. Но Шотен Бинаякья уже запустил раздвижной термощуп в расщелину, откуда струился зеленый луч, и с помощью механических рычагов приподнял мрамороподобную плиту с отколотым уголком: через это отверстие и изливалось сияние.

Сервомеханизмы активизировались, каменная плита с грохотом завалилась набок. Вниз, в недра крохотного мира под названием Тог, уводили ступени. В темном и мрачном провале алое пульсирующее свечение гигантского Юггота и зловещий металлический зеленый отблеск противостояли друг другу с переменным успехом.

– Гурская зона, – прошептала про себя Шри Гомати. – Гурская зона…

Космопроходцы двинулись вниз по лестнице, оставляя позади недоброе мерцание Юггота, спускаясь метр за метром в подсвеченные бронзово-зеленым глубины Тога. Гусеничный кибермеханизм Шотена Бинаякья преодолевал эту лестницу странных размеров и пропорций со своеобразной неуклюжей грацией. Ньёрд Фрейр, чья колесная ходовая часть отличалась превосходной маневренностью на ровной поверхности Тога, вынужден был беспомощно цепляться за гофрированный панцирь Шотена.

Шри Гомати спускалась легко, просто-таки играючи, по пути внимательно оглядывая подповерхностный мир Тога. Похоже, что внизу на километры и километры раскинулся целый лабиринт: купол на куполе и башня на башне. Гомати встряхнула головой и настроила металлические видеодатчики. Здесь, в недрах крохотного Тога, обнаружилось подземное море – его темные маслянистые воды, непристойно побулькивая, плескались о черный песчаный пляж.

У кромки моря, такого миниатюрного, что по земным стандартам оно разве что на озеро потянуло бы, на черном зернистом пляже резвились, катались и прыгали громадные чудовищные твари.

– Шогготы!

Шри Гомати кинулась вперед, обгоняя остальных, и едва не скатилась с лишенной перил лестницы. Ликуя, она добежала до последней ступеньки и сломя голову понеслась вперед мимо вздымающихся колонн и мимо стен, покрытых протяженными барельефами. На барельефах изображались отвратительные божества: они убивали чужаков, вторгшихся в их храмы, а мерзостные прислужники крались к загадочным аппаратам в поисках лакомого кусочка-другого, дабы задобрить гнусных богов.