Текст книги "Танцы на цепях (СИ)"

Автор книги: Рэйв Саверен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Последнее, что она помнила – треск разрываемых корней, несущийся навстречу мрак и свист ветра в ушах.

Одежда была полностью сухой. Странно, они ведь не могли просто зависнуть в воздухе и лететь до тех пор, пока не нашли пещеру. Мешок с дневником и склянками лежал рядом, совершенно целый.

– Как тебе сны?

Голос иномирца вывел из оцепенения. И был он до странности мягок, отчего кожа покрылась мурашками, а волосы встали дыбом. Предчувствие беды закралось в сердце, заставив поискать Ш’янта взглядом. Тот расположился у красного огонька и так плотно слился с тенями, что рассмотреть его с первого раза было почти невозможно.

– Из тысяч возможностей, ты протянула руки именно к этой, – иномирец усмехнулся, но глаза остались ледяными, – это судьба? Случайность? Хотелось бы думать, что случайность.

Казалось, он говорил сам с собой, не ожидая ответа.

– Я говорила во сне? – Безымянная тяжело сглотнула.

– Мы связаны, – бросил Ш’янт, – тебе нет нужды говорить, чтобы я знал. Достаточно просто видеть.

– Эти сны были повсюду! – выпалила она. –  Я просто выбрала…

Иномирец моргнул, губы сжались в нить. На виске забилась тонкая жилка. Безымянная замерла всего в паре слов от смертоносной бури.

Он не может причинить мне вред. Ш’янт не сделает мне больно. Не сделает! Не сделает…

– И каковы же выводы? – слова срывались с его губ, точно камни.

– Ты пережил много страданий. Мне жаль, что так вышло.

– Мне не нужна твоя жалость, – иномирец оскалился. – Оставь ее себе, смертная.

– Я не хотела, чтобы так получилось! Это же всего лишь сны. Если бы я знала, что это так заденет твои чувства…

– Ты ничего не знаешь о моих чувствах! – рявкнул Ш’янт, заставив Безымянную вжаться в стену, – не испытывай судьбу. Не лезь туда, где тебе места нет. Я только один раз предупреждаю! И советую запомнить, что мне необязательно причинять физический вред, чтобы заставить мучиться.

Алые глаза недобро сверкнули, и пещера погрузилась во мрак. Иномирец скрылся в тенях.

Губы дрогнули, на глаза навернулись слезы горькой обиды.

– Я не боюсь тебя, – обхватив колени руками, Безымянная зажмурилась, – не боюсь.

***

Она едва ли понимала, сколько времени прошло.

Полудрема сменялась болезненным пробуждением, когда тело затекало.

Нитка связи на груди иногда болезненно вспыхивала, натягивалась и опадала через мгновение.

Ш’янта и след простыл, сколько бы Безымянная не звала, а иномирец хранил мрачное молчание. Чернота сгустилась, журчание воды рядом ушло на второй план. Яростно утерев выступившие слезы, она широко распахнула глаза.

– Тьма – мой лучший друг, – шептала Безымянная как заклинание, медленно продвигаясь вглубь каменного мешка, скользя ладонью по холодной стене.

С размерами вышла ошибка.

В первый раз она не поняла, что пещера – на самом деле часть туннеля. Просто мрак скрыл от нее едва заметный поворот, куда, скорее всего, ушел иномирец. В нос ударил запах сырости и гнили, слабой сладости и дыма, под ногами хрустели мелкие камешки.

Потолок то падал вниз, заставляя ползти на четвереньках, то поднимался, позволяя встать в полный рост. Коридор петлял, скручивался, уходил под чудовищную каменную толщу и поднимался вверх под таким углом, что к концу подъема ноги ныли и молили о пощаде.

Когда в голову закралась предательская мысль вернуться, то, наконец, повеяло свежестью. Коридор расширился, открыв совершенно фантастический вид.

Впереди поблескивала овальная платформа, гладкая, как зеркало, не меньше доли в длину и столько же в ширину. Стены расселины огибали это место, будто заключали зеркало в каменную рамку. Поверхность светилась изнутри, точно кусочек янтаря, в котором нашли последнее пристанище тысячи светлячков.

Ш’янт замер у самого края. Вокруг иномирца сплелась настоящая паутина из светящихся красных линий. Кроваво-красные огоньки крутились над его головой, потом улетали прочь и скрывались где-то за стенами.

Иномирец не обернулся, даже когда Безымянная подошла вплотную и принялась с интересом наблюдать за его движениями, стараясь не встречаться с оледеневшим взглядом. В горле встал тугой комок страха, но назад дороги не было.

Упрямо рассматривая огоньки, она переминалась с ноги на ногу и открыла рот, чтобы задать вопрос, но иномирец заговорил сам.

– Я ищу путь, – пробормотал он, подбрасывая в воздух алый полупрозрачный сгусток. Тот крутанулся на месте и взмыл в небо, моментально превратившись в крохотную точку, – тут есть выход наверх. Замаскированный.

– Расколотые будут преследовать нас?

– Не должны, – Ш’янт беззаботно пожал плечами, – в теории, они вообще не должны были нападать. Их дело – высасывать соки из корней, охотиться на сны. Люди, попавшие сюда во плоти, им не интересны. Что-то явно подтолкнуло тварей к атаке.

– Они охотятся на сны?

– Ты об Изнанке совсем ничего не знаешь?

Безымянная качнула головой. Странное мельтешение привлекло внимание. Только сейчас, стоя у кромки платформы, она рассмотрела, что та не совершенно гладкая, а рябит и изгибается, стоит только задержать взгляд.

Удивленно моргнув, Безымянная опустилась на корточки и протянула руку к камню. Пальцы замерли всего в дюйме от поверхности. Зеркальная гладь задрожала, чуть подалась вверх и коснулась раскрытой ладони, точно влажный язык прошелся по коже. Сдавленно ойкнув, Безымянная резко отклонилась назад и растянулась на земле.

– Ты ей нравишься, – голос Ш’янта прозвучал прямо над головой. Она и пикнуть не успела, как иномирец одним рывком поставил ее на ноги и подтолкнул к краю.

Поверхность снова пошла рябью, будто соглашаясь.

– Ей?

– Хильгладэ, – иномирец шагнул вперед, остановился, словно высматривал что-то. – Выходи! Я вас познакомлю.

Рябь усилилась, возле мужчины возник зыбкий образ из золотистого света и стыдливо спрятался за его спиной. По черной перчатке скользнули тонкие девичьи пальцы. На Безымянную уставились совершенно невероятные серые глаза, в обрамлении черной бахромы ресниц. Лицо девочки постоянно менялось, будто она не могла решить, как хочет выглядеть. Золотистый свет обвил тонкую фигурку, превратившись в простое платье, едва прикрывавшее острые коленки. Длинные волосы разметались по плечам.

– У Ильды, королевы северно-западного стигая, были дети. Как ни странно, – Ш’янт многозначительно ухмыльнулся и коснулся головы девочки, прижавшейся к его боку. – Все мы знаем, как выглядит Ильда. Упокой мрак душу того мужчины, что попал к ней в постель, а затем в пасть. Я, кстати, делаю ставку, что родила она от Вескуда, черного короля.

Безымянная поперхнулась.

– Они же брат и сестра!

– Если ты почти бог, то какая разница? Кто посмеет тебя осудить? – иномирец протянул ей руку, безмолвно призывая подойти ближе. Золотистая поверхность пружинила под сапогами, точно натянутое покрывало, – детишек она назвала Морен и Хильгладэ.

Девочка улыбнулась, разметались в стороны золотистые локоны. Видение прильнуло к перчатке, будто довольная кошка. Губы иномирца тронула улыбка, полная тепла и участия.

Так отец мог бы улыбаться при виде любимой дочери. Безымянная замерла, наблюдая, как черные когти осторожно коснулись полупрозрачного плеча.

– Хильгладэ была прекрасна, – девочка смущенно пихнула иномирца в бок, но тот лишь улыбнулся шире, – не было девушки красивее ни в стигае Ильды, ни в любом другом, но мать такой красоты не ценила. Она не смогла привить дочери любовь к оружию или тягу к насилию. Ничего из того, что было ее пламенной страстью. А вот сынишка не подкачал! Стал капитаном личной стражи Ильды. Вот только был в мальчишке изъян.

– Какой? – Безымянная протянула к видению дрожащие пальцы и нерешительно коснулась. Девочка перехватила руку и юркнула под локоть, обвилась вокруг талии, стиснула в объятиях. Все тело пробрала крупная дрожь, когда существо завибрировало, почти замурлыкало.

– Он отчаянно, до беспамятства, желал собственную сестру. И, как истинный сын Ильды, взял то, что желал. Ведь если ты почти бог…

– И вышел сухим из воды? Неужели Ильда ничего не сделала?!

Ш’янт посмотрел на нее с сочувствием.

– Любимый сын, малявка. Она бы простила все, что угодно. Он – воин. Ее гордость. А Хильгладэ красива, но…бесполезна. Ильда не заключала союзов, ей не нужны были связи с другими стигаями. Хильгладэ бы так и осталась фарфоровой статуэткой в пыльном шкафу. Обреченная на медленное увядание в ледяном дворце.

– И что же дальше?

– Девчонка сбежала. Она была сообразительна. Кто-то даже обучил ее паре магических фокусов. Правда, не потрудился объяснить, как правильно пользоваться вратами, но Хильгладэ смогла разобраться. Она попала в мои владения.

– В Энкул? Как же она там выжила?

Иномирец усмехнулся.

– Мы не дикари какие-то! Не пожираем девственниц и кровавые жертвы не приносим. И не пьем кровь младенцев каждый третий вторник месяца. Поверь, она была там в большей безопасности, чем дома.

– Ты дал ей кров? – Безымянная бездумно перебирала волосы девочки. Мягкое переливчатое золото скользило по ладони. Иномирец смотрел на это исподлобья, внимательно, и в его глазах будто вспыхивали золотистые звезды.

– Я попытался, – Ш’янт тяжело вздохнул, – тело можно заштопать, а вот душу – нет. Она ненавидела себя. Не желала иметь с физическим миром ничего общего. С любым физическим миром. И я привел ее сюда.

Девочка освободила Безымянную и снова прильнула к Ш’янту.

– Она редко выходит ко мне вот так. В облике человека. Иногда это место принимает форму замка. Иногда водопадов. Порой здесь шумит кронами вековой лес. Хильгладэ может принимать тысячи тысяч обликов на Изнанке. Этот мир принял ее с распростертыми объятиями, позволив избавиться от ненавистной оболочки.

Безымянная приблизилась к иномирцу и мягко сжала его руку. Страх рассыпался, развалился, точно яичная скорлупа. И не было ничего естественнее этого мимолетного жеста ободрения.

– Ты поступил благородно.

– Я фактически помог ей самоубиться. Так себе благородство.

– Думаешь? – она кивнула на девочку, обхватившую Ш’янта за пояс. На ее изменчивом лице не было ни ужаса, ни недоверия. Хильгладэ смотрела на мужчину своими огромными серыми глазами, и в глубине этого странного взгляда плескалось восхищение.

Молчание, повисшее между ними, быстро загустело и налилось напряжением. Безымянная уже собиралась сказать хоть что-нибудь, чтобы разрядить обстановку, но тут один из красных огоньков вернулся и коснулся щеки Ш’янта. Он чуть склонил голову, прислушался. Огонек несколько раз мигнул, что-то пропищал и рассыпался радужными искрами.

– Нашелся выход! – иномирец слабо улыбнулся, – одна беда с этими дрейфующими секретными проходами: они вечно не там, где надо.

Глава 9. Тернии сплетают руки

Крохотный огонек осознания забился в дальний угол черепной коробки. Он едва теплился – вот-вот угаснет – но Клаудия из последних сил цеплялась за реальность, даже когда глаза закатились, а голова превратилась в камень, слишком тяжелый для ослабевшей шеи.

Жизнь утекала по капле. Тяжело падала на землю, срываясь с осколка черного клинка.

Сколько еще?

Минуты? Мгновения?

– Почему, госпожа? – шептала она. – Почему ты оставила меня?

Кровь пузырилась на губах, сворачивалась колючей тошнотворной горечью на языке и булькала глубоко в горле. Последние мгновения перед полным забвением, и она проведет их в одиночестве.

Утих голос в голове, осталась только тянущая пустота и непонимание.

Разве она была негодной слугой?

Разве не делала она все, что хотела богиня?

Ушла из восточного стигая, предала все, во что верил ее народ, отдала всю себя поискам достойного сосуда, ночи не спала, расшифровывая дневники иномирской суки-прорицательницы, и все, чего она удостоилась – одиночество?

Холодное и насмешливое, как сама Первородная…

Нечестно…

Это все так…нелепо.

Глупость и гордыня – вот что меня сюда привело. Следовало попросить помощи, дождаться Базель, остановиться. Подумать. Нет же! Я все должна была решить сама! Одна. И вот итог. Как же здесь отвратительно холодно…

Веки наотрез отказались подниматься. Все, что осталось ей перед смертью, – кромешный мрак.

От удара в плечо Клаудия тихо застонала, но не подняла головы. Просто не осталось сил. Щеку опалило холодом. Не просто прохладой внезапного ветерка, а жгучей изморозью, какая приходит в столицу лишь в середине зимы. Что-то стянуло волосы на затылке и дернуло назад.

Холод проник под веки, потянул их вверх, отчего из груди вырвался болезненный стон. Клаудию скрутил острый спазм, желудок перевернулся и судорожно сжался.

Перед глазами расплылось незнакомое лицо. Гладкое и белоснежное, как у фарфоровой куклы. Острый подбородок, впалые щеки, один глаз был прикрыт кожаной повязкой, а второй внимательно рассматривал Клаудию. Радужка настолько светлая, что почти сливалась с белком. Белоснежные брови нахмурены, а тонкие губы поджаты, точно незнакомец пытался решить, что делать дальше.

– Ты, кажется, мир собиралась спасти, – пробормотал он, – а валяешься здесь, как порванный мешок.

– Кто…

Боль пронзила живот раскаленной стрелой. Жидкий огонь растекся по венам и сорвался с губ оглушительным криком.

Незнакомец отбросил в сторону осколок меча.

Клаудия завалилась на бок, как скошенный пшеничный колос. Самое время мраку забрать ее! Отправить прочь, к самому Пожинающему – где бы он ни был – прекратить, наконец, агонию и утихомирить боль, захватившую каждую частичку тела.

Губ коснулось что-то холодное, влага просочилась в горло. Невыносимая сладость заполнила рот, а вместе с ней пришло и избавление. Унялась дрожь в руках, тело наполнилось странной легкостью. Еще мгновение, и можно будет оттолкнуться от земли и помчаться ввысь, к кровавому небу Изнанки.

Но легкость прошла, обратившись привычной тяжестью одежды, оружия и плоти. Внутри больше не пульсировал огонь. Коснувшись рукой живота, Клаудия нащупала прореху там, куда угодил осколок, но под тканью чувствовалась совершенно гладкая кожа. Ни раны, ни шрама, который напоминал бы об атаке.

Резко поднявшись, она завозилась, пытаясь расстегнуть куртку. Пальцы одеревенели и не слушались, но с третьей попытки застежки поддались. Куртка распахнулась, обнажив совершенно здоровое тело.

На плоском животе ни следа. Будто и не было ничего.

– Как же…– пробормотала Клаудия и уставилась на незнакомца.

Тот склонил голову набок, оценивая деяния рук своих, и слабо улыбнулся. И улыбка эта холодными мурашками пробежала по затылку. Клаудия поспешно застегнулась и шагнула назад, прижавшись спиной к дереву.

– Кто ты?

– Рука помощи, – безучастно ответил незнакомец. В его словах не было ни капли эмоций, ни крупицы чувств. Только странная улыбка кривила губы, а звуки непринужденно слетали с языка, формируя фразы, смысл которых будто не имел для мужчины никакого значения.

Ростом он был выше Клаудии на голову. Крепкая фигура затянута в белое.

Только сейчас она заметила, что все на незнакомце было белым: сапоги, штаны, рубашка и надетая сверху жилетка, плащ. Ни постороннего оттенка, ни пятнышка. В кровавом свете Изнанки подобная белизна не просто резала глаз. Она ослепляла.

Он вырвал из меня клинок голыми руками, а одежда совершенно чистая. Даже на пальцах ни одной алой капли.

– Имя у тебя есть?

Незнакомец встрепенулся. Что-то человеческое проступило под белоснежной безучастной маской.

Но только на миг.

– Я свое имя давно отдал, – отчеканил он, – я здесь по велению партнера.

– И кого же?

Мужчина удивленно моргнул и посмотрел на Клаудию, как на сумасшедшую.

– По велению Первородной, конечно.

Рука коснулась груди. Под пальцами мелькнула тонкая алая нить, похожая на паутинку. Она уходила в сторону и терялась где-то вдалеке.

Проследив взглядом за тонкой паутинкой, Клаудия тяжело сглотнула.

Темная громада башни Беренганд медленно вырисовывалась в воздухе. Пока только контуры, едва уловимые отблески на боках.

Как же она не заметила ее раньше? Ведь при переходе башня исчезла! Ее точно не было рядом всего минуту назад.

– Она откроется лишь на исходе дня, – незнакомец будто прочитал мысли, – через стекло ты прошла слишком рано.

Клаудии показалось, что он презрительно поморщился, осуждая невежество, но это могло быть игрой воображения. Не отрывая взгляда от башни, она содрогнулась всем телом, чувствуя, как нечто смотрит в ответ. Нечто куда больше, чем сама Клаудия. Большее, чем мир вокруг, чем весь Рагур’ен.

И оно улыбалось ей, как мать может улыбаться ребенку, наполняя душу невыносимой, немыслимой благодатью. Настолько сильной, что когда Клаудия коснулась щеки, пальцы стали мокрыми от слез.

Госпожа зовет ее.

Значит, еще не все потеряно. Есть шанс исправить ошибки! Преподнести величайший дар.

Даже если придется вырвать его из груди иномирского короля!

***

Голова была совершенно пуста, ни единой мысли. Взгляд скользил по стенам расселины, подмечая крохотные зарубки и зигзаги на, казалось бы, идеально гладкой поверхности. Среди надписей проскакивали имена, названия городов, сорта вин, цветов, деревьев Рагур’ен. Огромный золотистый холст, где расколотые, когда еще были просто странниками, оставляли свои мысли и воспоминания.

Стоит такому страннику умереть во сне, как Изнанка поглотит его. Превратит в чудовище охочее до чужих снов и воспоминаний.

Девчонка вышагивала рядом, уперев взгляд в землю. Даже по сторонам не смотрела – будто не здесь – и думала о чем-то своем. Хотелось бы знать, о чем, но Ш’янт избегал подобных желаний.

Как избегал смотреть слишком уж пристально, потому что она могла почувствовать взгляд, но искушение снова и снова побеждало здравый смысл.

В глаза, будто нарочно, бросались мелочи, которых он раньше не замечал: насмешливо вздернутый нос, белый завиток волос на шее – трогательно-тонкой, хрупкой, как цветочный стебель, щеки в веснушках. Они усыпали даже кончики ушей, покрасневших неизвестно от чего.

По-звериному острый нюх сильно досаждал, улавливая запах тела, скрытого одеждой. Слабый мятный отголосок мешался с его собственным запахом, пропитавшим девчонку до самой макушки. Ощущать живого, теплого, настоящего человека даже на расстоянии вытянутой руки – сродни удару молнии.

Хоть бы одним глазком заглянуть в твои мысли.

Но на Изнанке что угодно могло осуществиться, а он не хотел снова…

Память должна была давно все обесцветить, но всего один сон вернул пережитое к той точке, где иномирский король воспоминания запер и бросил в надежде на забвение.

Ничего не изменилось. События не изгладились, краски не поблекли, даже запахи щекотали ноздри, как тогда.

Запахи страха, обиды и ненависти.

Она пришла в его замок сама. Неизвестно как, неизвестно зачем. Заявилась из мира людей, угодила в лапы дозорных, была доставлена к королю и огорошила того известием, что намерена изучать местные минералы и растения.

Самое время было выставить ее вон, но Ш’янт ценил оригинальность, а пришлая была ею полна от макушки до кончиков пальцев.

Явилась она с именем настолько сложным, что даже взрослые не могли выговорить его правильно, а дети обращались к чужачке не иначе как «Хмель». Человеческое и странное слово – но оно ей шло. Потому что Хмель умела кружить голову.

От воспоминаний во рту стало горько.

Это просто насмешка какая-то, издевательство судьбы! Из всех возможных снов девчонка выбрала именно этот.

А я сорвался. Незаслуженно. Будто и правда мог винить. Изнанка подбрасывает людям возможности. Откуда она могла знать?

Мелкая бросила на него быстрый взгляд и отвернулась, а ведь точно хотела заговорить – по глазам видно.

Чувствует. Понимает, что что-то не так.

Связь тяготила. Она давала силы, вернула тело, но…

Что делать дальше?

Никто не даст гарантии, что разорви Ш’янт связь немедленно и тело останется при нем. Очень хотелось избавиться от бремени, которое он на себя взвалил.

Слишком тяжело. Быть с кем-то связанным так прочно – почти невыносимо…

Вдруг должно пройти определенное время? Вдруг должна пройти целая жизнь?

Повел себя как последний глупец, и теперь приходится отвечать.

Терпение – добродетель, разве нет?

Но не для меня.

Именно поспешность и импульсивность привели Ш’янта сюда.

Просто признай, что ты сломался. Вызов Первородной и война – крик отчаянья. Так загнанный в угол зверь бросается на любого, до кого дотянутся клыки. Прикрываясь поиском формул, тебе просто хотелось отомстить. Просто человеческое чувство затуманило тебе рассудок. Потом глупость следовала за глупостью. Желание вернуть тело ослепило тебя. Подумать о том, кто будет на другом конце связующей нити, ты не догадался. И вот он! Результат трудов. Но все это мелочи, ты же чувствуешь…

Чувствовал. Только мелкой не говорил, храбрился.

Она не могла знать, но Ш’янт видел. Изнанка сильно изменилась. Первая королева блуждала здесь триста лет, пока ее тело гнило на вершине башни.

Что сильное сознание способно сотворить с миром из снов и видений?

Ничего удивительного, если она приручила расколотых. Подкармливала их, науськивала, медленно отбирала самых преданных, убивала неугодных. Возможно, даже нашла себе помощника. Перетащила его на Изнанку и поручила заняться приготовлениями.

Кто из смертных откажется оказать услугу божеству? Для людей она – героиня. Усмирила иномирцев, победила их короля. Спасла Рагур’ен от разорения.

Расколотые бросились в атаку целенаправленно. Заставляли бежать в нужную им сторону. Что, если дорога приведет их не к выходу, а к дверям башни? Нельзя доверять даже собственным силам – они могут предать: светлячок заведет не туда, или тайная дверь не откроется, тропа изогнется так, как нужно королеве.

Она ждет гостей. И сделает все, чтобы Ш’янт и девчонка угодили в ловушку.

Этого никак нельзя допустить. Вырваться! Основная цель. Сбежать, все обдумать, решить, что с этой связью делать дальше. Если потребуется, то вернуться к Артумиранс и все выспросить. Даже если придется надавить. Граци, конечно, будет не в восторге, но не все ли равно?

В стене расселины мелькнула темная полоса. Спрятанный за мороком разлом. Девчонка его не видела и удивленно смотрела на Ш’янта, когда тот остановился и отправил светляка к секретному проходу.

Стоило огоньку коснуться иллюзорной дымки, и она разлетелась рыжими всполохами. Малявка прикрыла рукой глаза и с интересом уставилась на высоченные ступеньки, круто уходящие вверх.

Созданы они были явно не для людей. Ей пришлось бы подтягиваться, чтобы забраться на первую.

Гладкий белый лоб прорезала упрямая складка – девчонка не собиралась просить помощи.

Боится получить отказ, ты посмотри!

Это прямо читалось во взгляде. Карие глаза совсем потемнели, в них затаилась решимость. Кашлянув, она подошла к первой ступеньке и подпрыгнула, чтобы ухватиться за край. Силенок хватило, чтобы забраться. Аж пальцы задрожали, но с губ ни слова не сорвалось. Она подошла к следующей, снова подпрыгнула и зацепилась.

Покраснела от натуги так, что веснушки проступили еще ярче.

Нет, так не пойдет. Свалится еще в середине пути.

Для Ш’янта ступеньки не преграда. Одним прыжком перемахнув две, он поднял девчонку за шиворот, не обратив внимания на сдавленный крик протеста.

Он подхватил ее на руки, и в его голове мелькнула мысль, что мелкая совсем легкая.

Невесомая.

Даже обычный человек не ощутил бы тяжести, а Ш’янт, превосходивший смертных силой в разы, едва замечал ее присутствие, будто пытался удержать в руках воздух. Наверное, все, что прибавляло девчонке вес – это клинок на поясе и серое одеяние.

Прыжок. Ступени летели, сливаясь в одну золотистую ленту. Из горла малявки вырвался крик удивления и восторга. Тонкие пальцы цеплялись за плечи, ладони – горячие, обжигали даже сквозь ткань.

Я сейчас натурально заурчу, если она продолжит меня так гладить.

Держи себя в руках, мать твою. Ты король или как?

Они столкнулись взглядами всего на долю секунды, но малявка явно мысли читала. Мрак его разорви, она совершенно точно пробралась в его голову и спутала там все до состояния «невозможно развязать – только разрубить».

Это какое-то запредельное, необъяснимое понимание, горящее в ее взгляде; тонкие пальцы, перебирающие волосы на затылке, поглаживающие кожу там, где ее не закрывали черные ленты. Губы чуть приоткрыты, чтобы ухватить больше воздуха.

Идеально очерченный рот, созданный для поцелуев.

Если я ее поцелую, то, наверное, лишусь зубов…

Но я так хочу чувствовать себя живым снова.

Тихо рыкнув, Ш’янт отвернулся и рванул вперед на пределе сил.

Малявка вскрикнула от испуга. Извернувшись в его руках, она обхватила Ш’янта за шею и посмотрела назад, туда, где морок снова затянул проход к тайной тропе.

От нового толчка белоснежные волосы взметнулись вверх. Тугой локон защекотал щеку. Едва хватило сил подавить желание прихватить зубами мочку порозовевшего уха.

– Хватит уже елозить, – бросил он, пытаясь казаться беззаботным, – или я тебя укушу.

Мрак, я ведь и правда укушу ее.

Девчонка разжала руки, чтобы вернуться в прежнее положение.

– Ты тоже чувствуешь? – вдруг спросила она, – что кто-то смотрит? Наблюдает за нами.

– А ты?

– Я просто подумала, что раз Первородная спит, то…

От нового прыжка она проглотила последнее слово и на мгновение прижалась к груди Ш’янта.

– То что?

– То она была заперта здесь. Все это время. Я не могу представить, чтобы кто-то остался в здравом уме, пробыв здесь так долго.

– Я могу сказать наверняка, что Первородная никогда не была в здравом уме. По человеческим меркам. Изнанка изменилась, я не буду скрывать. Поэтому нам нужно как можно быстрее выбраться в реальный мир.

– Думаешь, она намеренно ведет нас? – девчонка так спокойно озвучила его собственные мысли, что Ш’янт невольно вздрогнул. – Сам ведь сказал! Расколотые не должны были напасть, но напали. Вынудили бежать. Искать секретный проход. Такой ли он секретный для существа, прожившего здесь несколько веков?

Приземлившись на верхней площадке, Ш’янт оглянулся. За спиной темнела расселина, на противоположной стороне покачивали белыми кронами деревья. Даже был виден особняк, превратившийся в размытое темное пятно.

– Башня, – почти прошептала девчонка.

Действительно, контуры башни были хорошо видны, но еще не застыли, не оформились. Вся конструкция колебалась, как поверхность озера, в которое бросили камень. На мгновение Ш’янту показалось, что по земле пробежала тень, будто кто-то провел полупрозрачной рукой над их головами.

Я жду!

Поставив мелкую на ноги, он указал в сторону белоснежной рощи, всего в доле от лестницы. Красный огонек сорвался с пальцев и устремился вперед. Светляк должен был почувствовать разрыв, через который можно вернуться в реальность. Судя по мерцанию и мельтешению огонька, такой был неподалеку.

Только смотреть нужно в оба. Не доверять даже собственной силе.

– Уходим. Пока Беренганд еще спит.

***

Роща, как назвал ее Ш’янт, покрывала весь город. Не хватало глаз, чтобы охватить раскинувшееся впереди белоснежное море, поглотившее столицу и окрестности.

В пене древесных крон терялись крыши домов, стволы заслоняли витрины и вывески. Дороги были изрыты корнями – пульсирующими и красными, точно кровеносные сосуды. Стоило только подойти к самой кромке, где тонкие корешки только пробовали на ощупь желтоватые камни, как внимание привлек глухой ритмичный стук.

Двухэтажное строение у самого края было сплошь затянуто красной паутиной. Корни тянулись внутрь, сминали подоконники с такой легкостью, будто те были сделаны из бумаги. Одна из ставен покосилась, и ветер раскачивал ее, то и дело ударяя о стену.

Безымянная подошла к окну, находящемуся как раз на уровне глаз. Внутри что-то болезненно натянулось, предчувствуя недоброе, но любопытство было сильнее.

У самого окна стояла массивная кровать. На грубом клетчатом покрывале разметалась девушка, казавшаяся почти прозрачной. Это не был обман зрения или иллюзия Изнанки. Бледная кожа на самом деле была настолько тонкой, что под ней проступали сетки сосудов, были видны мускулы и тонкие кости запястий.

Красные корешки стелились по полу плотным ковром. Некоторые оплели изголовье, спустились вниз и впились в голову спящей, проникая под рыжие локоны. Корни потолще опутали лодыжки и бедра, вспороли кожу, впились в плоть.

В реальном мире человек бы умирал в мучительной агонии, но на Изнанке все не так. Девушка мирно посапывала, пока толстый корень прорывался в грудную клетку, чтобы оплести трепещущее сердце.

Картина была настолько жуткой и тошнотворной, что Безымянная невольно отпрянула от окна. Неужели все люди на Изнанке выглядят вот так? И стоит только заснуть, как корни тянутся к телу?

– Она ничего не чувствует, – сказал Ш’янт.

Иномирец бросил взгляд в комнату и тотчас отвернулся. Что-то сильно его беспокоило, заставляло внимательно оглядываться по сторонам.

– Но выглядит это отвратительно, – пробормотала Безымянная.

– Корни – это якорь, который не дает человеку «уплыть» на другие уровни Изнанки, – Ш’янт двинулся дальше, ловко огибая стволы и поднимая ветки так, чтобы Безымянной не пришлось сгибаться в три погибели. – Души беззащитны перед влиянием этого мира. Их нужно оберегать. И плата небольшая: деревья всего лишь питаются снами. Они не берут больше, чем требуется.

– А кто же сажает эти деревья?

Иномирец мотнул головой, указывая в сторону густых зарослей, опутавших одноэтажный дом так плотно, что не разглядеть ни единого кусочка стены. Безымянная до боли в глазах всматривалась в переплетения веток и корней, но ничего не видела. Ш’янт закатил глаза и, положив руку ей на макушку, чуть повернул и указал когтем на особенно темный участок, где корни сплетались в крупные узлы.

Только Безымянная собиралась сказать, что все равно ничего не видит, как ковер из узлов зашевелился и сдвинулся в сторону. Существо отделилось от стены и повернуло голову. В высоту оно было не меньше двадцати футов, укрытое накидкой из корней и белоснежной листвы. Спутанные темные волосы прятали лицо, но Безымянная заметила блеск шести зеленых огоньков, мерцавших там, где ему следовало быть. Сгорбленное тело двигалось мучительно медленно, но заметив длинные когтистые лапы, она бы не стала испытывать удачу и подходить слишком близко.

По земле растеклась волна жара, в нос ударил запах влажной земли, сладости и гнили. Существо не собиралось нападать – просто сменило позу и снова замерло у дома, точно охраняло спящих в нем людей.

– Сноходцы, – прошептал иномирец, наклонившись, – они ухаживают за лесом и берегут спящих.

– А если нас заметят?

Ш’янт усмехнулся.

– Если не будешь лезть, то тебе ничего не грозит.

Посмотрев на кромку рощи, иномирец замер. Среди стволов мелькнуло гибкое тело расколотого, до ушей донеслось его тихое рычание, когда тварь аккуратно коснулась корней. Клыкастая пасть раскрылась, чтобы впиться в красную мякоть.