Текст книги "Садовник Любви"

Автор книги: Рэй Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Она подошла ближе, чтобы рассмотреть окна позади своего изображения.

Сразу бросился в глаза Гэрсо-Яо, висящий на шнуре. Она быстро перевела взгляд.

Наискосок от него был уже почти забытый парнишка. Их встреча произошла на шикарном сафари, посреди заросших джунглями руин, которые заполняли древнюю каверну в стальной оболочке Дилвермуна. На миниатюре они делили палатку, в упоении сплетаясь друг с другом.

Позднее парня убил мутировавший зверь.

Вот интересное панно… Кажется, оно показывало Ондайн и Эрриэнжел, которые вместе купались в огромной мраморной ванне – событие, которое ещё не произошло. На мгновение в ней разгорелось предвкушение. Но затем она решила, что Ондайн добавила эту сцену только для вклада в композицию, ради художественного эффекта близости двух красивых тел.

– Что думаешь? – послышался низкий, хриплый голос хозяйки дома.

В испуге Эрриэнжел повернулась. Ондайн прислонилась к стене, скрестив руки, с лицом, закрытым непроницаемым выражением. Душевные страдания Эрриэнжел сменились кратким импульсом вины, а затем сильнейшей вспышкой гнева.

– Я не так впечатлена, как ожидала.

– Извини.

– Это галерея твоих домашних любимцев? – Эрриэнжел резким жестом указала на теснившиеся вокруг портреты.

– Когда-то все они были моими возлюбленными. – Ондайн обвела взглядом галерею, и внезапно нежная улыбка тронула её губы. – Не сердись. Большинство считает невозможным любить действительность, но это не относится ко мне. Я говорила тебя не смотреть.

– Понятно, – холодно произнесла Эрриэнжел. – Ну, что же. Теперь, полагаю, я должна покинуть твой дом, потому что нарушила твоё правило.

Ондайн печально покачала головой.

– Только если ты сама пожелаешь этого. Я слишком люблю тебя, чтобы отсылать сейчас.

Каким-то образом этот ответ оказался неудовлетворительным.

– Нет, – сказала Эрриэнжел. – Правило есть правило.

Мэмфис вернул зонд к моменту, когда Эрриэнжел решила пойти в запретную галерею.

Тэфилис покачал головой.

– Это бесполезно – ты добьешься только временного эффекта. У неё таймер на сердце. Она изначально не дотягивала до твоих стандартов… хотя я не уверен, что кто-то вообще может им соответствовать.

– Оставь меня в покое, – огрызнулся Мэмфис, обливаясь потом над контрольной панелью.

– Знаешь, брат, ты постыдно непоследователен. С одной стороны, ты выбрал – очевидно, из чистого снобизма и творческой гордыни – запись в высшей степени нешаблонных любовных отношений, а с другой, ты цепляешься за очень жёсткое личностное определение любви. Какой изощренный внутренний механизм позволяет тебе не замечать факты, лежащие на поверхности? – Тэфилис изобразил вежливое любопытство на худощавом лице.

– Любовь такое же упёртое, косное чувство, что и ненависть. Чтобы ты там не думал.

– Конечно… ты рождён, чтобы воссоздать бессмертную любовь, да? Ну, у тебя ничего не получится. Никогда! Люди живут слишком долго – столь хрупкое чувство не в состоянии пережить столетия. – Хотя Тэфилис произнес это с глубочайшей убежденностью, Мэмфис не обманывался.

– Заткнись, просто заткнись, – с трудом выговорил он, настолько его переполняла ненависть.

Но Тэфилис был прав.

Когда Мэмфис появился у неё, чтобы сообщить об их неудаче, то выглядел, как после катастрофы: трагичная маска, на сером от усталости лице, медленные, осторожные движения, словно его грудь наполняло битое стекло.

– Я сделал всё, что мог.

– Уверена в этом.

– Хочешь посмотреть? – В Мэмфисе чувствовалась такая боль, что она не могла отказать ему – хотя испытывала скорее опасения перед просмотром, чем любопытство.

Когда запись дошла до места, где Ондайн запретила ей смотреть на портрет, Эрриэнжел ощутила сильнейшее запоздалое сожаление.

– Наверно, она боялась, что я обижусь.

– Возможно, – покачал он головой.

– Что же тогда?

– Думаю, она хотела защитить тебя. Чтобы ты никогда не смогла узнать её так же, как она тебя. Она была слишком стара, а ты очень юна.

Взгляд Мэмфиса не отрывался от экрана. Эрриэнжел украдкой взглянула на него – несмотря на видимую молодость, сейчас ему можно было дать тысячу лет. Это навело её на неожиданную мысль о том, как долго он уже в своём Саду Страстей.

Когда запись подошла к своему печальному финалу, Мэмфис откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

Она зачарованно проследила за тем, как его дыхание постепенно успокаивается и становится глубже. К её изумлению, он заснул.

Во сне к нему вернулась красота. Его лицо разгладилось, стало простодушным, что почему-то растрогало её.

Ей самой совсем не хотелось спать.

Незаметно прошел час. Внезапно она обнаружила, что любуется Мэмфисом, склонившись над ним, в состоянии сильнейшего возбуждения. В ней мелькали мысли о его доброте и обходительности, его интеллекте и сострадании. Эрриэнжел посмотрела на его сильные, изящные руки, свободно раскинувшиеся на коленях, и ей захотелось узнать, как бы он дотрагивался до неё, будь они любовниками.

Вздохнув, она тихонько прошептала:

– Мне не впервой соблазнять спящих мужчин, – и разделась.

Стоило ей положить руку ему на плечо, как его глаза сразу открылись. На секунду, ей показалось, что в нём нет замешательства, обычного при внезапном пробуждении, что он полностью контролирует ситуацию: её прикосновение, её обнажённое тело, стук её сердца.

Но Мэмфис взял её за руку и повёл в спальню, и Эрриэнжел забыла обо всём на свете на долгое время.

После, нежась в его объятиях, она спросила его, почему он так долго добирался до её постели.

– Я считал, что у меня есть веские причины. Как бы мне удалось должным образом разведать твоё сердце, будучи влюблённым в тебя? Я пытался сохранить художественную объективность. А что ещё важнее… ты была моей собственностью… плохое начало для любви. Я не хотел, чтобы ты думала о себе, как о рабыне. Я не хотел отношений из покорности. – На его лице всё ещё сохранялся отблеск той неприметной невинности, привлёкшей её, когда он спал.

– Я по природе бунтарка, – засмеялась она.

Внезапно он помрачнел.

– Тэфилис сказал, что у тебя таймер на сердце.

– Вот как?

– Это правда?

Она поднялась, откинув простыни, и подошла к бару, где трясущимися руками наполнила бокал зелёного вина.

– Если у меня и есть таймер, то он ещё не запущен, – сердито выпалила она, вопреки желанию успокоиться.

– Прости, – грустно произнес Мэмфис. – Я разочаровывался… много раз.

Его вид был таким несчастным, таким ужасно подавленным, что её возмущение рассеялось. Она подошла к нему, предложив бокал. Пока он пил, её пальчики пробежались по его литым мышцам на груди.

– Но в чём проблема? Ничего ведь не изменилось. Я всё ещё принадлежу тебе.

Он покачал головой.

– Нет. Я не могу владеть женщиной, которую люблю. Завтра же я погашу твой контракт с компанией и выкуплю твоё Гражданство. – Он по-мальчишески ухмыльнулся. – Тэфилис возненавидит меня.

И, хотя сперва она не могла поверить в это, её неволя закончилась.

На следующее утро Мэмфис стоял рядом, в то время как мед-юнит восстанавливал её татуировку Гражданства. Когда с этим было покончено, Эрриэнжел вновь стала свободной женщиной Дильвермуна. Счастье окрыляло её – пока она не заметила траурное настроение Мэмфиса.

– Что случилось?

– Ты ведь теперь покинешь Сад? Могу одолжить машину. – На его лице было покорное ожидание.

– Пойдёшь со мной?

Его глаза блеснули, он неуверенно улыбнулся.

– Если хочешь. На какое-то время.

– На какое-то время, – согласилась она. – Посмотрим, как пойдёт.

Их совместное время вышло замечательным.

Выяснилось, что часть её личного состояния осталась нетронутой крахом Ларимоуна и местью Эрбрэнда. Она сняла квартиру в лучшем месте Бо’эма.

Там они и поселились. Вдали от брата и Сада Мэмфис ожил, перестав выглядеть таким загнанным. Периодически он возвращался к себе по делам, покидая её на неделю или две – но эти расставания лишь делали их воссоединения слаще. Помня о своей ошибке с Ондайн, Эрриэнжел никогда не спрашивала его о работе, никогда не просила показать готовые результаты творчества.

В его отсутствие, её иногда занимали вопросы: не служит ли ему сейчас источником вдохновения новая рабыня? Не слишком ли та хороша собой?

Но он всегда возвращался, с глазами нежными от любви.

Её жизнь казалась совершенной. Дни текли, и каждый из них являлся золотым, оставляя за собой только чудесные воспоминания.

В действительности, это немного смущало её. Она почему-то не могла в точности понять, каким образом её существование стало таким гладким, лишённым сложностей, свободным от мелочного быта. Её жизнь превратилась в почти что в пунктирную линию только из красивых и волнующих моментов, сияющую и прямую лестницу в небо, не испачканную пошлой повседневностью. Отчасти она объясняла это контрастом со временем рабства… и тем, как артистически Мэмфис посвятил себя поиску радости для неё.

Он оказался очень хорош в том, как сделать её счастливой. Возможно, порой думала Эрриэнжел, ему удалось узнать её даже лучше, чем она сама знала себя – настолько он умело направлял её, минуя печали. Каким-то образом, у него всегда получалось заставить вещи выглядеть иначе.

Прошёл год, прежде чем в ней наросло беспокойство.

Она никогда не прекращала любить его, но окончательно поняла, что нуждается в переменах.

В постели, после прекрасного секса, Эрриэнжел сказала ему спокойно обдумать это.

Ответный взгляд заставил Эрбрэнда казаться всего лишь капризным мальчишкой.

Все её чувства необычно исказились, мир смазался.

* * *

– Опять всё пошло не так, брат? – спросил сияющий Тэфилис. – Ах, ах. Ну, повезет в другой раз. Я пришлю тебе подтверждение, чтобы ты смог погасить свою ставку.

На грани слышимости Мэмфис пробурчал проклятье, отчего его брат вспыхнул злостью, как сухой порох.

– Когда-нибудь, Мэмфис, ты должен набраться смелости и сделать все сам, не используя все эти милые чистенькие машины. Хотя бы раз тебе необходимо лично потереться с жертвой своей ханжеской плотью. Однажды ты должен вонзить нож собственными незапятнанными ручками. – В Тэфилисе сейчас сквозило искреннее презрение.

Мэмфис проигнорировал его. Молча выключил оборудование и удалился.

Внезапно Эрриэнжел вернулась в свои комнаты в Саду Страстей. С лица поднялся колпак зонда, распустились удерживавшие её ремни.

Она была одна.

Вначале её не покидала уверенность, что это всего лишь страшный сон или, возможно, болезненный бред. Она присела на кушетку, дожидаясь окончания кошмара. Но, к моменту появления Мэмфиса, ей удалось сделать правильный вывод.

– Ты не постучал. – Её эмоциональное состояние находилось вне гнева и страха.

– У меня только одно, – сухо произнес он. – Я пришёл сообщить, что должен передать тебя в ведение моего брата. – Его выражение мало походило на человеческое: лицо бездушной машины, с вытиснутой на нём карикатурой на изнеможение и разочарование.

Она медленно кивнула.

Он чуть замешкался, будто собираясь еще что-то сказать, но затем повернулся и вышел.

При виде Тэфилиса, который даже одет был одинаково с братом, она на секунду почувствовала себя попавшей в дурацкую психодраму – из тех, в которых монструозный близнец оказывался скрытой тёмной стороной симпатичного персонажа. В конце концов, ей никогда не приходилось видеть их вместе. Но нет. Это невозможно. Только что Мэмфис умирал от усталости, а Тэфилис козликом проскакал по комнате. Его волосы казались наэлектризованы зловещей энергии, лицо пылало, глаза сверкали. Совсем иная улыбка – насмехающаяся, едкая, торжествующая.

– Эрриэнжел, теперь моя очередь.

Он защелкнул ошейник вокруг её горла и рывком вздёрнул её на ноги.

– Пошли. Будет не так уж плохо. Верно, я не как мой брат… Но, с другой стороны, ты хотя бы увидишь моё лицо, когда я изнасилую тебя.

Несмотря на всё различие между братьями, что-то в своеобразии момента до жути напомнило ей то мгновение, когда Мэмфис решался на её покупку… когда он спросил: «Ты можешь любить?»

Эрриэнжел собралась с духом. Она прошла через порабощение и свои воспоминания – переживёт и это.

– Что произойдёт, если я не смогу угодить тебе лучше, чем твоему брату?

– Тогда мне придется продать тебя.

Слова прозвучали равнодушно, без угрозы, но в глумливой улыбке было полно злобного обещания.

– О.

Его губы растянулась еще шире, отчего Тэфилис вовсе перестал походить на брата.

– Теперь я должен задать тебе важный вопрос, Эрриэнжел.

– Какой?

– Ты можешь ненавидеть?

– Да, – отрезала она с мрачной уверенностью, и ответила на его улыбку своей, такой же мерзкой.