Текст книги "Садовник Любви"

Автор книги: Рэй Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Рэй Олдридж
Садовник Любви

Когда-то Эрриэнжел была свободной гражданкой Дилвермуна: богатой, красивой и вполне счастливой.

А потом она очнулась неизвестно где, на какой-то узкой койке, и увидела склонившегося над ней незнакомца с мягким, безразличным лицом.

– О! Вот вы и с нами, – произнес он шепчущим голосом, равнодушно улыбнувшись.

Она попыталась сесть, но мужчина не позволил ей этого, придержав рукой. Он налепил ей на шею наркопластырь, и мышцы Эрриэнжел бессильно обмякли.

– В мои обязанности входит проинформировать вас, что теперь вы собственность корпорации «Особые Инвестиции», дочерней компании «СемяКорп/Дилвермун».

Когда она проснулась в следующий раз, то обнаружила себя в одиночестве.

Прошёл день, за ним другой. Её камера была достаточно уютной, хотя и без особой роскоши. Обстановка включала в себя кровать, которая подстраивалась под форму тела, холоконтур, гигиеническая кабинку и несколько пасторальных пейзажей на стенах. На этих небольших полотнах, написанных в спокойной, обезличенной технике, улыбающиеся юноши и девушки обрабатывали сады, полные цветов и усыпанных плодами деревьев. Все молодые люди были физически привлекательны, и это было более чем очевидно из-за их наготы. Приглядевшись, Эрриэнжел заметила, что на каждом из них надет тонкий невольничий взрыв-ошейник, замаскированный под стильное серебряное украшение. Её передёрнуло, и она отвернулась.

Со всех стен клиновидной комнаты выступали стеклянные хоботки холокамер. В этом, как она полагала, заключалась самая неприятная сторона её заключения – даже сейчас посторонние смотрели на неё и оценивали. Удивительно, но она быстро привыкла к невидимым глазам. Эрриэнжел даже смирилась с той мыслью, что наблюдатели были с ней и в кабинке.

Она попыталась отнестись ко всему философски. Ведь, в конце концов, всё могло обернуться гораздо хуже. Эрбрэнд мог продать её на разборку «мясникам», или одному из торговцев-ксенов, которыми кишели человеческие сектора Дилвермуна. Размышляя над событиями последних дней, она старалась понять, что заставило Эрбрэнда поступить именно так.

Эрбрэнд… Трудно поверить, что он продал её в рабство только потому, что её перестали интересовать его романтические чувства. Он казался таким воспитанным… совсем не похожим на человека, который мог совершить настолько ужасный поступок. Ведь она и прежде разрывала подобные отношения. Много раз.

Она покачала головой. Эрбрэнд определенно сошел с ума; это единственно возможное объяснение.

Эрриэнжел вспомнила его бледное лицо, чёрные глаза; странный сдавленный звук, который он издал, когда она сказала ему, что не может больше с ним видеться. Она думала, что объяснила своё решение достаточно вежливо и тактично. Конечно же, она старалась соблюсти все возможные приличия… Но в следующую секунду он схватил её за руку. Она решила, что это какая-то отчаянная попытка вернуть её расположение с его стороны, поэтому не пыталась вырваться до тех пор, пока не стало слишком поздно. Он приложил к её запястью инъектор, и холод слабого укола оказалось последним, что она почувствовала, до того как проснулась в этом рабском загоне.

Эрриэнжел подошла к зеркалу в углу, которое само распахнулись серебряными крыльями при её приближении, и критически осмотрела себя. Провела рукой по подбородку, откинула назад густые, медово-золотистые волосы. Потрогала лицо там, где должна была находиться метка её Гражданства. Интересно, как Эрбрэнду удалось так быстро и полностью удалить татуировку. Хотя… он был чрезвычайно богатым молодым человеком, с почти неограниченными возможностями. Обнажила запястье. Чистая, гладкая белая кожа, без каких-либо следов на том месте, где когда-то располагалась припухлость инфоимпланта. Не просто невольница… Рабыня без гроша.

Она решила прекратить думать об Эрбрэнде.

Через неопределенно-долгий промежуток времени послышался звук открывающегося входа, и внутрь прошли надзиратель в чёрной маске и высокий рыжеволосый мужчина. Тюремщик поклонился гостю, а затем удалился, закрыв за собой дверь.

Эрриэнжел с интересом посмотрела на посетителя. На её взгляд, это был привлекательный мужчина, возможно, даже красивый. В движениях мускулистого тела чувствовалась сила. Необычное лицо, вылепленное чуть более резко, чтобы быть безукоризненно изящным: скуластое, с густыми бровями и глубоко посаженными глазами цвета янтаря. Смеющийся широкий рот, волосы необычного огненного оттенка зачёсаны назад с высокого лба.

– Можно? – спросил он низким приятным голосом, еще шире расплываясь в улыбке.

Она растерянно отвела взгляд. – Вы здесь, чтобы купить меня?

– Возможно. Думаешь, ты будешь хорошим приобретением?

Неожиданно она обнаружила, что ситуация совсем не располагает к веселью. Одно дело – сидеть в одиночестве, в уютной камере, и абстрактно размышлять об институте рабства. И совсем другое – стоять лицом к лицу с человеком, который может стать твоим владельцем, а затем сделать с тобой всё, что пожелает: сдавать в почасовую аренду, распродать по кусочкам клоноделам… или размолоть на корм для зверей, если не угодишь ему.

Всегда прежде в отношениях с миром правила устанавливала она – и это, думала она, был естественный порядок вещей. На её глаза навернулись слёзы. Как же всё могло повернуться так неожиданно и несправедливо?

– Ну, по крайней мере, ты можешь плакать. Хороший знак. Ты удивишься, узнав, как много человеческих существ утратили эту способность. – Мужчина говорил доброжелательно. Эрриэнжел немного взбодрилась от его видимой вежливости. Возможно, ей следует надеяться, что он будет тем, кто купит её.

Повеселев от этой мысли, она попыталась улыбнуться.

Он расхохотался, но совсем не презрительно.

– Да ты к тому же оптимист, – сказал он. – Мне это нравится.

Мужчина сел на кровать и начал молча её разглядывать. Он делал это совершенно непринужденно, словно мог так часам смотреть на неё оценивающим взглядом. На его лице отражались какие-то приятные для него, но непонятные ей эмоции, и она ощутила, что ей каким-то образом бросили вызов.

– Вы знаете моё имя. Скажите, кто вы?

– Да, конечно, – ответил он. – Я был невежлив, Эрриэнжел. Меня зовут Мэмфис.

Она улыбнулась ему, так тепло, как только могла, и внезапно почувствовала себя на знакомой почве. Откинув назад волосы, она прислонилась к стене, выставив бедро – маневр, который, по её твердому знанию, придавал ей соблазнительные очертания.

Кажется, работорговец оценил её умение. Во всяком случае, путешествие его пристального взгляда по её волнующим изгибам, сверху донизу и обратно, было неторопливым, и когда он закончил осмотр, его улыбка стала иной, более интимной и понимающей. Уверенность Эрриэнжел немного подросла.

– У меня было Гражданство, – решилась она на подкуп.

– Вот как? – Без интереса откликнулся Мэмфис.

– Да. Если вы приобретете меня, я гарантирую вам, что это многократно окупится. Всё, что вам нужно будет сделать, это связаться с моей семьёй. – Заломив бровь, она посмотрела на Мэмфиса.

Он продолжил улыбаться, но у неё возникло чувство, что она не сумела достучаться до него.

– Неужели? – спросил он.

Его равнодушие слегка раздосадовало её.

– Да, это в самом деле так. Мой полу-отец – Фактор Ларимоун. Слышали?

Мэмфис посмотрел в сторону и поскрёб подбородок, словно пытаясь припомнить.

Теперь она уже почти рассердилась.

– Вы точно не притворяетесь, что никогда не слышали о Ларимоуне?

Улыбка работорговца погасла, насквозь леденя её запоздалым страхом. Эрриэнжел никак не могла запомнить, кто она теперь. Её накажут?

Но Мэмфис, казалось, не заметил дерзости.

– Вспомнил, – сказал он серьёзно. – Фактор Ларимоун. Конечно. Он умер в Урегулирование, и его корпорация была перераспределена.

Она почувствовала, что не может дышать. Неясная тоска сжала её сердце.

– Ларимоун мёртв? Правда мёртв? Нет, нет… Когда это произошло?

Мэмфис глубоко вздохнул с несчастным видом.

– Я не уверен. Четыреста лет назад? Пятьсот? Не знаю. Прости, что говорю так прямо, но рано или поздно, ты должна узнать правду о своём нынешнем положении.

Мышцы превратились в желе, и Эрриэнжел сползла по стене. Обхватив колени руками, она спрятала в них лицо. Как же так могло случиться?

– Человек, который продал тебя «Особым Инвестициям», внес в контракт условие, что ты проведешь во льду долгое время. Как его звали? – Странно, но сочувствие работорговца казалось искренним.

– Эрбрэнд, – пробормотала она.

– Эрбрэнд. Да. Такое часто происходит при порабощении из мести; это отделяет жертву от возможности спасения, а ход времени вызывает другие неприятные последствия.

– Понятно.

– Сожалею.

Интерес Эрриэнжел к обходительному работорговцу начал падать; к чему притворство, зачем стараться подать себя как очаровательную женщину? Теперь у неё лишь один существенный параметр – товарный вид.

Мэмфис встал на колено рядом с ней, и утешительно положил ей на плечо руку.

– Всё не так уж плохо, Эрриэнжел. Все твои сильные стороны остались с тобой: твоя красота, ум, страсть. У тебя есть всё, кроме свободы.

Он говорил так, словно проник в её разум. Ей стало любопытно: он из расы телепатов, или просто её мысли обычны для всякого, кого только что уведомили, что он отныне бесправный раб?

Она попыталась улыбнуться. Он действительно казался добрым – для работорговца. Затем она задумалась, что за тьма может скрываться за его внешней человечностью, и ей стало страшно.

– Если вы купите меня, то что со мной сделаете?

– Ничего ужасного. Моё решение зависит от одного вопроса. Ты можешь любить?

Она смутилась. В чудных янтарных глазах Мэмфиса явно просматривалось ожидание ответа на этот глупый вопрос.

– Могу ли я любить? Кто-то не может?

– О, да. Это факт, что немногие способны на это. Я не спрашиваю, можешь ли ты притвориться, что любишь; я не рекрутер борделя. Хотя, если я не совершу покупку, несомненно, дюжина секс-брокеров схлестнётся за тебя. Так ты можешь любить?

– Думаю, да. Я любила своего отца. – Ей всё ещё было трудно поверить, что такой энергичный и влиятельный человек как Ларимоун действительно умер.

Мэмфис в нетерпении взмахнул рукой.

– Нет, нет. Это не то, что я имел в виду… совсем не то. Я специалист. Я интересуюсь той разновидностью любви, что полыхает огнем в наших сердцах; которая заставляет нас сгорать ради любимых; которая зажаривает нас в наших собственных соках страсти, пока не закружиться голова от вожделения. И я спрошу тебя снова, ты можешь любить?

Какое-то чрезмерное напряжение проглянуло в почти безукоризненных чертах работорговца. Пожалуй, впервые за время разговора она смогла уловить его подлинные эмоции.

Но, довольно внезапно и извращённо, ей захотелось увидеть на его лице особое выражение; ей захотелось увидеть, как эти янтарные глаза теплеют.

– Да, – ответила она. – Я могу любить.

Потянулось долгое молчание. Затем Мэмфис улыбнулся, как-то странно интимно.

– Думаю, что поверю тебе, Эрриэнжел.

Итак, он купил её и вывел из невольничьего загона. Когда наружные двери с лязгом захлопнулись за ней, она почувствовала облегчение. Глупость с её стороны, наверно. Еще неизвестно, чего захочет от неё новый владелец. Но, в данный момент, Мэмфис относился к ней с внимательной заботливостью. Он повёл её за руку, не прикрепив поводок к пластиковому ошейнику. Для Эрриэнжел тёплое прикосновение его ладони оказалось скорее приятным, чем ограничивающим, и она заскучала по этому ощущению, когда он выпустил её, чтобы открыть свой тоннельный мобиль.

Машина оказалась роскошной, и её порадовало такое подтверждение богатства Мэмфиса. Хотя она и попыталась уговорить себя быть благоразумнее. Теперь ты просто вещь; необходимо научиться, как вести себя со своим хозяином – совсем иначе, чем с кем-либо другим раньше, – внушала она себе.

Стоило Эрриэнжел устроиться внутри, как мобиль двинулся, следуя запрограммированному курсу.

– Выпьешь? Покуришь? Нюхнешь? – Мэмфис указал в сторону маленького бара, и тот раскрылся, демонстрируя различные эйфориаты.

– Может быть, немного не слишком крепкого вина… – неуверенно предположила она.

Кажется, ему понравился её ответ. Он наполнил бокал каким-то светлым цветочным вином, и повторил для себя.

– Ты сдержанна, и это после столь долгого времени на холоде. Очень похвально, Эрриэнжел. Мы спим во льду, но в наших телах продолжают накапливаться потребности, хотя и не столь заметно.

Она сделала глоток, затем испытующе взглянула на Мэмфиса поверх бокала – зная, что представляет собой сейчас прелестное зрелище. Эрриэнжел ожидала продолжения разговора, но очевидно молчание не доставляло неудобства её хозяину. Он просто смотрел на неё понимающими глазами. В этой игре она ему не соперник, решила Эрриэнжел, и задала мучивший её вопрос:

– Что вы со мной сделаете?

– Ты спрашивала это прежде, и я не ответил?

– Нет.

Откинувшись на спинку обитого бархатом сиденья, он поглядел на неё поверх своего бокала, совершенно явно пародируя Эрриэнжел. Она покраснела и поставила фужер, расплескав немного вина по полированной поверхности столика.

Мэмфис рассмеялся, но не злорадно или унизительно, наоборот, звук его смеха оказался настолько приятен, что мгновенно обезоружил её. Отставив в сторону бокал, он подался вперёд, взяв её руки в свои, и убедительно заговорил:

– Ты знаешь, чем занимается «фермер любви»? Нет? Ну, это то, чем занимаюсь я. Между нами мы взрастим любовь.

Её лицо, должно быть, выдало какую-то необоснованную надежду, потому что он нахмурился и нежно погладил её руки.

– Не так бы мне следовало сказать об этом, но ты красивая женщина, и при других обстоятельствах я счёл бы тебя чрезвычайно интересной. Эрриэнжел, я купил тебя не для себя. Твоя цена чересчур высока для моего кармана, и кроме того… Я никогда не понимал, в чём привлекательность купленных возлюбленных. Нет, я приобрел тебя в собственность от лица фирмы.

На её сердце легла тяжесть, и она опустила взгляд.

– Понятно.

– Ещё нет, – сказал Мэмфис и вздохнул. – Но… будет лучше, если я отложу полное объяснение до тех пор, пока мы не прибудем на место. Тогда всё будет понятнее.

Затем он замкнулся, уклоняясь от её вопросов с помощью очаровательных и не имеющих отношения к делу любезностей.

Они ехали по тёмным тоннелям тысячи километров. Понемногу её беспокойство снизилось, и от слабой вибрации следующего на скорости мобиля её стала одолевать лёгкая сонливость. Потребовалось усилие, чтобы сохранять бдительность.

Через час с чем-то автомобиль снизил скорость, и, пройдя сквозь несколько соединенных наподобие шлюзов тоннелей, прибыл, наконец, к залитому светом прожекторов бронированному входу.

– Вот мы и на месте, Эрриэнжел. Именно здесь мы будем совместно выполнять нашу работу, – сказал ей Мэмфис.

Монументальные, несокрушимые на вид входные врата украшали золотые барельефы, со вставками из платиновых и иридиевых деталей. Изваяния располагались внутри овала, симметрично разделенного на две части вертикальным стыком ворот. С правой стороны было лицо женщины с милой, ласковой улыбкой, мечтательными, спокойными глазами и цветочным венком на голове. Левая половина демонстрировала мужчину с мрачными чертами лица, чьи волосы спутались вокруг головы с энергией разъяренных змей. Над ожесточенной линией его рта горели выкаченные в безумном гневе глаза.

Надпись, аркой изгибавшаяся над вратами, гласила: «Сад Страстей, Инк». Буквы подсвечивались красным светом, настолько насыщенным, что он казался почти чёрным; цветом железа, охлаждённого в кузне.

Мэмфис нажал кнопку на пульте, и ворота разошлись по центру. Два лика скользнули в стороны, открывая проезд.

Он помог ей выбраться из машины, и она ступила в пустой грузовой ангар.

– Пойдём. Я покажу тебе, где ты будешь жить, а завтра – объясню тебе, чем мы здесь занимаемся.

Мэмфис повёл её через безлюдные коридоры, мимо сотен закрытых дверей, и на протяжении всего пути им никто не встретился. Тишина, царившая во время их следования, внушила Эрриэнжел отвратительные мысли. Не слишком ли хорошая на этой «ферме любви» звукоизоляция? Не затем ли, чтобы заглушить крики истязаемых людей за всеми этими запертыми дверьми?

Он вновь почувствовал её настроение:

– Пожалуйста, Эрриэнжел, не бойся. Я обещаю тебе, ничего плохого с тобой завтра не случится.

Мэмфис казался таким искренним, что она впервые улыбнулась ему от чистого сердца. Он засмеялся:

– Очень хорошо, Эрриэнжел. У тебя восхитительная улыбка, и я надеюсь увидеть её еще много раз, прежде чем мы закончим.

Закончим? Её улыбка дрогнула – но лишь на мгновение.

Мэмфис открыл одну из совершенно одинаковых дверей, приложив ладонь к панели идентификации. Затем пригласил Эрриэнжел вежливым жестом, и она вошла внутрь.

Апартаменты выглядели роскошно. Основная комната в центре планировки оказалась декорирована в непривычном стиле, вся в тёплых тонах и мягких тканях – она еще подумала, что мода изменилась за эти столетия. В жилище также обнаружились кухонька, большая спальня и хорошо оборудованный санузел, с огромной пузатой ванной на когтистых ножках и поблескивавшей золотом сантехникой. Самая зловещая находка располагалась в неглубокой нише рядом со спальней – высокий, обитый стул, оборудованный крепкими ремнями и множеством датчиков. Над ним находился встроенный в стену широкий экран. Мэмфис подошёл к стулу и нежно похлопал по нему.

– Это ретрозонд. Именно здесь ты будешь выполнять свою работу, Эрриэнжел. Не бойся, я не попрошу от тебя ничего неприятного – только, чтобы ты любила. Звучит не так уж страшно, верно?

– Я не понимаю, – сказала она, кусая губы.

Он легко дотронулся до её руки – жестом, который против воли немного утешил её.

– Знаю. Завтра, когда ты отдохнёшь, я объясню. Ложись спать спокойно. Здесь есть всё, что тебе нужно; ищи в обычных местах: еду – на кухне, одежду – в шкафу. – С этими словами Мэмфис ушёл.

Она не стала проверять дверь. Знала, что та будет закрыта.

Она решила принять ванну, неторопливую, горячую ванну. Возможно, ей удасться, хотя бы ненадолго, смыть неопределенность её новой жизни.

Той ночью Эрриэнжел плохо спала на незнакомой кровати, полностью отличной от того, к чему она привыкла. Сон бередили смутные страхи; наутро все кошмары забылись.

После ванной, где нашлось все необходимое для приведения себя в порядок, из скрытой ниши в стене выкатился домашний мех, который подал ей завтрак в основной комнате. Без аппетита Эрриэнжел перекусила.

Позже она посмотрела представление по холовизору. Неизвестный ей цвето-жокей создавал грубые, кричащие эффекты на полотне из тысяч кривляющихся лиц. Использованные краски произвели на неё гнетущее впечатление – мазня из землистых размывов, тошнотворной зелени и кровавого багрянца. Музыка была соответствующей – пронзительные, повторяющиеся звуки, и вскоре она выключила передачу. Удивительно, как мир деградировал за время её сна во льду.

Выбранная Эрбрэндом месть оказалась еще подлее, чем ей сперва показалось.

Около часа она просидела в тишине, с волнением перебирая воспоминания. Когда появился Мэмфис, у неё так и не случилось никаких озарений. Эрриэнжел всё ещё не могла понять, как же она докатилась до такой жизни.

Его прибытию предшествовал мелодичный звонок. Она подняла взгляд, ожидая, что дверь откроется помимо её желания или нежелания – так же, как это было в рабском загоне, но вскоре поняла, что Мэмфис ожидает её позволения.

Хороший знак, хотя этот жест вежливости с его стороны и мог быть лишь уловкой профессионала.

– Входите, – сказала она, быстро пробежавшись рукой по волосам.

Мэмфис вошёл, сияя доброжелательной улыбкой.

– Ах, – произнес он с явным восхищением. – Ты так привлекательна этим утром. Не удивительно, что ты так часто была любима, Эрриэнжел.

В его голосе послышалась какая-то странная, непонятная ей интонация. Тем ни менее, в нём по-прежнему не чувствовалось никакой угрозы, и она тепло улыбнулась, показывая, что рада видеть его.

Он нетерпеливо потёр свои ладони, словно согреваясь, и протянул ей руку:

– Пойдём. Пора тебе узнать, чем ты здесь будешь заниматься.

Эрриэнжел приняла её, и Мэмфис деликатно помог ей встать. Он, должно быть, увидел страх на её лице, хотя она и пыталась его скрыть.

– Нет, нет, как я уже говорил, здесь нечего бояться. По сути, почти все желали бы получить возможность, которая выпала тебе.

– Желали бы?

– О, да. Кому не хочется вернуться в прошлое и что-нибудь изменить в нём? – Он рассмеялся. – Нет, у меня нет машины времени – она не существует, насколько я знаю.

Он потянул её в спальню, к стоящему в нише высокому креслу. По команде с вмонтированного в стену терминала сидение скользнуло вперёд, и над ним нависла упряжь нейро-оборудования.

– Не сядешь?

Эрриэнжел помедлила, не в состоянии сказать, что же её так пугает. Вопреки наружности, навевающей мысли о пыточном кресле низкотехнологичных палачей из холодрам, материал обивки сидения и его пластиковые детали выглядели новыми и чистыми, а ремни – широкими и мягкими.

– Пожалуйста… – прошептала она.

– Хорошо, – сказал спокойно Мэмфис. – Я покажу. А ты – смотри.

Он поудобнее устроился в кресле. Кивнул, посчитав себя готовым, и в этот момент ремни обернулись вокруг его груди, запястий и лодыжек. Одновременно стала опускаться нейросбруя, накрывая чёрным пластиковым колпаком его лицо – до продолжавшего еще какое-то время улыбаться рта.

Затем его улыбка умиротворенно разгладилась, а экран над креслом ожил пеленой хаотичного разноцветного кружева.

Когда экран прояснился, Эрриэнжел увидела сцену в лесу: древние, причудливо изогнутые деревья, растущие среди покрытых мхом чёрных валунов, между которыми змеился узкий ручеек. По холодному, рассеянному свету она предположила, что перед ней один из экосимов – маленький кусочек тщательно воссозданной дикой природы, глубоко под стальным панцирем искусственной планеты – отличительный признак богатого анклава.

Какое-то время вид оставался статичным, а затем ожил – вода потекла, ветви деревьев заколыхались под стонущим ветром. Ярко-зелёная инфополоса внизу экрана вспыхнула словами: «МНЕМОНИЧЕСКАЯ ДОСТОВЕРНОСТЬ: ПОДТВЕРЖДЕНО». В тот же момент к Эрриэнжел прикоснулось поле полной чувствопередачи, и она задрожала – и от холодного ветра, и от какого-то порождающего страх ощущения, которое он нёс с собой. Комната вокруг неё расплылась, хотя мигающая надпись осталась чёткой, и Эрриэнжел затянуло в мир на экране.

Поле зрения расширилась, и она увидела стоящего рядом с глубокой запрудой маленького мальчика. Он показался ей знакомым, хотя она была уверена, что прежде никогда его не встречала. Возможно, лет девяти, с бледной кожей и волосами приметного огненного оттенка. Он улыбался ей, очень неприятно улыбался. Слишком его улыбка была широкой, понимающей и, каким-то неуловимым и беспокоящим образом, пугающей.

– Давай, – сказал мальчик. – Посмотрим, чей лучше.

Голос принадлежал ребёнку, но Эрриэнжел едва не передёрнуло от отвращения.

Она узнала Мэмфиса – эти тонкие черты исключали ошибку. Или это не он? Было что-то невыносимо мерзкое в этом детском лице… Хотя трудно указать, что же именно её так ужасало.

Мальчик резко дёрнул поводок, который держал за петлю в руке. Маленькое, жалко выглядящее существо медленно вышло из-за валуна. Оно так ссутулилось, что Эрриэнжел потребовалось время, чтобы опознать в нём мёрлинда, созданного биоинженерией домашнего питомца. Мёрлинды были популярны в анклавах, когда она была ещё ребёнком. В их телах содержался пластичный инопланетный протеин, который позволял изменять почти мгновенно их физическую структуру, в чём и заключалась их развлекательная ценность. Мальчик вытащил из кармана модуль управления.

С её точка обзора заговорили, и она вновь уловила отголоски чувства отвращения и страха.

– Нет, Тэфилис. Я не хочу так больше играть. – Новый голос тоже был детским, и почти одинаков с первым, за исключением того, что казался очаровательно обеспокоенным и совсем не злобным.

– Но ты будешь. – Противный мальчишка пробарабанил по кнопкам на пульте, и, выпрямившись, его мёрлинд начал меняться.

Эрриэнжел ощутила некоторое сомнение. Её точка обзора назвала ребёнка Тэфилис, не Мэмфис. Что происходит? Она покачала головой.

Внизу, на инфопанели, вспыхивало всё то же сообщение.

Меняющийся мёрлинд вначале представлял собой маленькое, пухлощекое животное с курчавым, коричневым мехом и большими, тёмными глазами. Но затем его тело начало расти вверх, мех втянулся, кожу покрыли твёрдые, синие чешуйки. Челюсти увеличились и удлинились, и он зашипел, открыв рот, полный изогнутых, жёлтых зубов. Показался гребень жёстких шипов зеленого цвета и сегментированный хвост, который оканчивался жалом, сочащимся ядом.

– Нет, правда, Тэфилис, пожалуйста… Я не хочу, – сказала её точка обзора дрожащим голосом. Транслирующиеся от неё чувства сдавили Эрриэнжел между ненавистью и ужасом. Она физически ощущала этот страх – живот как будто скрутило.

– Думаешь, мне не насрать, чего ты хочешь, Мэмфис? – мерзко засмеялся Тэфилис и существо, которое он создал, натянуло поводок. – Давай, я медленно досчитаю до двадцати, чтоб ты сделал своего мёрлинда, а потом спущу Костяка. Не тормози!

Её точка обзора посмотрела вниз, на пушистого безобидного мёрлинда, съёжившегося у ног.

– Времени не хватит, Тэфилис!

– Класс. Один, два…

Неуклюжие пальцы затеребили модуль управления, неуверенно нажимая пиктограммы.

– …четырнадцать, шестнадцать…

Ближайший к Эрриэнжел мёрлинд начал меняться, отращивая слоя брони и длинные когти, но медленно, слишком медленно. В блестящих глазах зверька, направленных вверх, на своего хозяина, виделся страх и замешательство.

– …восемнадцать, девятнадцать…

– Стой; мы не готовы…

– Двадцать. – Тэфилис наклонился и отстегнул поводок.

– Нет! – Но затем сбивающее с толку спокойствие снизошло на её точку обзора: рука опустилась в карман и вытащила осколочный пистолет, который был взят сегодня утром из маминого арсенала.

Той частью своего сознания, которая всё ещё осознавала себя как Эрриэнжел, она заметила, что инфопанель внизу стала ярко-малиновой, засверкав новым сообщением: «МНЕМОНИЧЕСКАЯ ДОСТОВЕРНОСТЬ: ОТКЛОНЕНИЕ».

Её точка обзора направила пистолет на монстрика, который ринулся к её всё ещё беспомощному питомцу, и нажала на курок. Крутящиеся проволочки тренькнули в воздухе и разорвали существо на куски. Большая часть останков отлетела назад, и они плюхнулась в запруду, продолжая подёргиваться в проточной воде.

С мёртвенно-бледным лицом и сыпью ярости, запылавшей на скулах, Тэфилис злобно посмотрел прямо на Эрриэнжел.

– Ты сжульничал, ты, мелкая сопля. Я заставлю тебя пожалеть об этом!

– Я уже жалею. Но я не мог позволить тебе убить Джэкрэта, как ты убил Тобита. Мама купит тебе другого мёрлинда. Не сходи с ума.

Её точка обзора подошла к запруде и посмотрела вниз, на воду. Ленты крови лениво текли по течению. Рябь прекратилась, и она увидела там отражение маленького, серьезного лица, почти идентичного с жутким Тэфилисом.

– Мэмфис, – прошептала она. – У тебя есть близнец? Бедный Мэмфис.

* * *

Экран потемнел, и колпак ретрозонда поднялся с лица Мэмфиса. Он выглядел немного побледневшим, на лбу застыли блестящие капли пот.

– Извини. Сам не хотел ковырять это воспоминание.

– Этот мальчик… это был твой брат? Твой близнец?

– Да. Теперь он мой партнёр. Мы с ним вдвоем главные акционеры «Сада Страстей».

– Он здесь? – Она почувствовала, как по ней пробежала волна страха. Этот монстр – здесь?

С лёгкой грустью Мэмфис улыбнулся:

– Боюсь, что так. Он по-своему талантлив; в любом случае, он мой брат, поэтому я должен принять его, таким как он есть. Ну, хватит о Тэфилисе. Ты поняла, что происходило во время ретрозондирования?

– Не уверена.

– Я поясню. Это было воспоминание из моего детства – до определённой точки. После неё – фантазия. – Его взгляд помрачнел, и он опустил глаза. – В тот день у меня не было осколочного пистолета, и Костяк убил Джэккрэта. Так же, как он убил и последующих двух мёрлиндов, которых мне подарили, пока я не научился не желать их больше.

– Это ужасно.

– Это было давно, Эрриэнжел. – Он встряхнулся и улыбнулся. – Суть в том, что ретрозонд позволяет вернуться в наши воспоминания и что-нибудь поправить: нерешительность в нужный момент, излишнее невезение, своё отношение, возможно. Что-нибудь. А потом мы смотрим, как это могло быть. Как это могло быть… Понимаешь?

– Понимаю. Но… Причём здесь я? – Она казалась искренне озадаченной. Вся её предыдущая жизнь была удивительно свободной от огорчений, ей не хотелось бы менять в ней ничего. За исключением своего порабощения, конечно.

На его точёном лице появилось выражение отстранённой печали. Внезапно ей стало очень неуютно.

– Почему ты так на меня смотришь?

Он осторожно взял её за руку.

– Эрриэнжел, подумай вот о чём. Тебе посчастливилось быть любимой множество раз. Почему так много?

– Не знаю, о чём ты. – И она не знала, но почувствовала обвинение в его вопросе.

– Я о том, что случилось с тобой. Почему ты никогда не предпочитала остаться со своими возлюбленными?

– Что за странный вопрос. Никто не остаётся вместе вечно, разве не так?

С нотой грустного изумления Мэмфис мягко рассмеялся:

– Вспомни, что я сказал перед тем, как купил тебя, Эрриэнжел. Что очень немногие могут любить.

– Но я любила! Любила! Это не моя вина, что всегда что-нибудь случается и ведёт к переменам в жизни. – Она поразилась, обнаружив себя всю в слезах.

– Ну-ну, – сказал он успокаивающе. – Мы можем это исправить – под зондом.

По её щекам текли мокрые дорожки.

– Но почему? Почему ты делаешь это?

Он сначала удивился, а затем принял сокрушенный вид.

– Ты права. Я действительно ещё не объяснил. Ну, так слушай. Я художник, творец. Моё призвание – создание любви. – Он улыбнулся выражению её лица. – О нет, не физический акт, Эрриэнжел. Нет. Для меня это слишком прямолинейно и ограниченно; к тому же это поле чересчур перепахано. Каждый в этом эксперт, верно? Нет, моё поприще иное.

– Я записываю великую любовь, великую и подлинную любовь. У меня мало конкурентов, и еще меньше равных мне. Любовь всегда в моде, всегда ходкий товар. Мало кто может по-настоящему любить, но всем любопытно, и наибольший интерес вызывает вот что: каково это, быть по-настоящему любимым? Ну и я нахожу кого-нибудь вроде тебя: того, кто красив, мил и явно привлекателен, а затем извлекаю воспоминания о любви всей его жизни. В завершении, я монтирую записи в сенсочип, который становится квинтэссенцией одного из сильнейших переживаний, на которое только способен человек.

– Но… Почему я? Ты же сам сейчас сказал, что я никогда не любила. – Внезапно ожегшая её горячая обида пополам с возмущением высушила её глаза. – По крайней мере, не по твоими стандартами.