Текст книги "Искатель. 1986. Выпуск №1"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Александр Казанцев,Леонид Словин,Михаил Шаламов,Валентин Аккуратов,Элайджа Эллис,Григорий Темкин,Джеймс Дауэр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

При этом как кони, так и их будущие всадники, перепачкались в грязи.

Герцог д’Ашперон, стоя с внутренней стороны решетки, запер ее изнутри, успокоенный тем, что его план спасения Тристана и Сирано удался, он готов был уже повернуться и уйти, когда услышал снаружи крики.

Он недооценил хитрость и коварство кардинала Ришелье. Тот, конечно, имел достаточно шпионов, чтобы проведать о старинном тайном ходе из замка, и за решеткой гостей герцога ждала засада.

Герцог не осмелился выйти. Он лишь слышал звон шпаг, крики, стоны, потом лошадиный топот.

Он не знал, что случилось с Тристаном и Сирано. С тяжелым чувством побрел он обратно в замок, чтобы впустить туда гвардейцев.

Глава третья
ПОГОНЯ

К вечеру, когда жара стала спадать и с полей от прикрытой купами деревьев Сены потянуло свежестью, стражники парижской заставы оставили свои алебарды и мушкеты, позволив себе прилечь на жухлую траву, По дороге никто уже не вздымал клубы пыли. Скоро предстояло загородить въезд в город на ночь.

Но не успели стражники поведать друг другу очередные страсти о призраках и проделках врага человеческого, как барабанно-копытная дробь по булыжной мостовой заставила их вскочить. Мимо пронеслись два всадника, очевидно, спеша засветло покинуть Париж.

Все же их приметная внешность не осталась незамеченной. Странно испачканные в такую сушь свежей грязью плащи развевались за спинами, подобно недобрым птичьим крыльям. Края шляп с перьями у одного на английский манер, а у другого по-гасконски все же не скрывали черную полумаску и черную повязку, выглядевшие на всадниках сходными знаками.

Никем не предупрежденные стражи заставы не могли, конечно, знать, что промчавшиеся мимо них господа незадолго перед тем разгромили (вернее, это сделал лишь один из них!) отряд гвардейцев кардинала, засевших на берегу Сены у решетки одной из сточных канав, откуда внезапно появились замаскированные люди со своими почти ползущими на брюхе конями.

Справедливости ради надо признать, что, потерпев такое поражение от по меньшей мере самого дьявола, воплотившегося в человека в испачканном камзоле с черной повязкой на лбу, гвардейцы все же не отказались от погони, правда, побуждаемые к этому своим усердным лейтенантом, уберегшимся от ран, господином де Морье, который, может быть, не столько стремился догнать неугодных его высокопреосвященству, несомненно, опасных господ, сколько самому ускакать подальше от куда более опасного в гневе кардинала Ришелье

Для того чтобы расспросить стражников на всех парижских заставах у дорог, ведущих в разные стороны из столицы, гвардейцам понадобилось немало времени, и, когда они допытались, наконец, в каком направлении умчались беглецы, те были уже далеко.

Сирано де Бержерак и Тристан Лоремитт, не имея возможности переговариваться на всем скаку, каждый в отдельности мог подумать, что опасность миновала.

Во всяком случае, с наступлением ночи, добравшись до одинокою постоялого двора с заманчивым названием «Не откажись от угощения», они решили дать коням отдых.

Сирано не знал планов Тристана и был удивлен, что они скачут на восток, вместо того, чтобы добраться до пролива Ла-Манш и переправиться в Англию, где Лоремитт окажется в безопасности. Сам же Сирано не знал за собой вины и готов был вернуться в Париж.

Но пока они оставались во Франции и его старшему другу (а может быть, действительно «звездному брату»!) грозила опасность, мысль покинуть его не могла даже прийти Сирано в голову.

Хмурый пожилой трактирщик с торчащими седыми космами молча взял взмыленных лошадей, подозрительно оглядев всадников, прибывших без слуг и багажа.

В проеме освещенной изнутри двери Сирано почудилось видение, заставившее быстрее забиться его сердце. Фигурка женщины показалась нашему поэту чарующе прелестной. Гибкий, охваченный корсажем стан, лебединая шея, силуэт очаровательной головки с кокетливо взбитыми волосами разожгли его фантазию.

Когда же он вошел в трактир и увидел пленительную женскую улыбку, о которой тщетно мечтал с рацией своей юности, его даже зазнобило. Все необыкновенное, до того приключившееся с ним, сразу потускнело в его сознании.

Несомненно, причина была в том, что теперь его уже не уродовал безобразный нос, всегда отвращавший представительниц прекрасного пола. А он так жаждал любви, наш Сирано, готовый увлечься кем угодно, кому он не покажется столь безобразным, как прежде.

Однако появление Тристана помогло Сирано сразу прийти в себя. Он вспомнил о своем долге, о данной клятве и устыдился готовою овладеть им чувства.

«Добрая фея постоялого двора» принесла им волшебных жареных цыплят, кувшин сказочного вина и попросила разрешения присесть к их столу, колдовски подперев подбородок ладонью. И столько было природной грации в ее позе, что Сирано пожалел, что он не скульптор, и дал себе слово, что дар ваятеля заменит страстностью поэта.

Все заметивший Тристан тихо шепнул:

– Если, бы не усталые наши кони, мы уже мчались бы дальше к цели, ждущей нас обоих, ни о чем другом не думая.

Сирано вспыхнул и с горячностью заговорил.

– Конечно, я знаю, тебе пришлось отказаться от всего личного, от родных и близких, от собственных чувств…

– Ты прав, – кратко заметил Тристан Сирано принял это как упрек.

– Не думаешь ли ты, что у нас на Земле на обет безбрачия способны лишь попы и кардиналы?

– Во всяком случае, это потребует железной воли и несгибаемой преданности Делу. Уэлл? – И Тристан поднял на Сирано глаза.

– У тебя нет оснований сомневаться во мне, Демоний Сократа!

– Не только Сократа, но и твой, Сирано, – примирительным тоном сказал Тристан, поправляя свои спадавшие на плечи полуседые волосы.

– О, почтенные господа! Почему вы так плохо кушаете, говоря о возвышенном? Или я не угодила вам своей стряпней?

– Вы не можете не угодить смертному, мадонна! – пылко воскликнул Сирано.

– Я хотела бы, чтобы вы повторяли мне это еще и еще раз, – опустив глаза, не без кокетства произнесла деревенская красавица.

«Вот что может сделать один вражеский удар кривым ножом мачете! Благодарю тебя, злой враг, за устранение моего природного уродства! Прости, что моя шпага действовала быстрее рассудка! – мысленно шептал Сирано. Но тотчас оборвал себя – Впрочем, это уже не имеет значения!»

Он повернулся к Тристану и встретил его предостерегающий взгляд.

– Ах, господа! – продолжала трактирщица. – Я вижу, что вы так дружны, и должна огорчить вас. У меня всего две свободные кровати, и, как назло, они в разных комнатах. Если вы задержитесь у нас еще на день, то я завтра же прикажу работникам снести их вместе.

– Вери найс, прелестно, миледи! – вежливо произнес Тристан. – Отведите нас в эти, надеюсь, уютные комнаты. Гуд найт, спокойной ночи.

Молодая женщина шла по лестнице впереди со свечой в поднятой руке. Когда она полуоборачивалась, Сирано любовался ее профилем.

Хозяйка показала заботливо разобранные умелой рукой постели, пожелала постояльцам спокойной ночи и, как почудилось Сирано, намеренно не спешила уйти из его комнаты.

Ему стоило немалого труда смирить себя, думая о находящемся за перегородкой Тристане, госте с чужих звезд.

Но фея так нежно взглянула на него перед уходом! Нет! Он просто вообразил себе все это, еще менее вероятное, чем судьба Демония, друга Сократа, и ему, Сирано, связавшему себя с ним, земные женщины еще недоступнее, чем далекие звезды.

С этой мыслью оп провалился в глубокий сон.

Разбудила его она.

Нежная рука ласково коснулась его щеки. Он по-солдатски разом проснулся и резко сел на кровати.

В полутьме он увидел молодую хозяйку, поставившую свечу позади себя на стул. Просвечивающаяся ночная рубашка делала ее похожей на призрак в полупрозрачном одеянии. И эта ночная нимфа была еще прекраснее, чем деревенская мадонна в платье с корсажем. Волосы ее волнами спускались по плечам и источали дурманящий аромат.

Она пришла к нему! Сама пришла… А как же старый трактирщик?

А нимфа, словно отвечая на его мысли, прошептала:

– Он донес на вас, гвардейцы сейчас ворвутся сюда. Спасайтесь! Я не знаю вас, но… – остальное договорил ее взгляд.

Мгновение понадобилось Сирано, чтобы натянуть ботфорты, прицепить шпагу. Теперь он готов был пройти через любой вооруженный строй.

Женщина с восхищением смотрела на него.

– Вам придется прыгать в окно. Ваш друг уже там, с лошадьми. – И она открыла раму.

Снизу из трактира доносились грубые мужские голоса.

Сирано посмотрел в черноту ночи, привлек к себе свою спасительницу и запечатлел на ее ищущих влажных губах, быть может, не просто благодарный поцелуй. Потом прыгнул в темноту.

Ноги ушли во что-то мягкое, вскопанную грядку или кучу навоза. Остро запахло дегтем, конюшней и конским потом.

Лошади были уже оседланы, а совсем близко за углом храпели другие кони, ночью ворвавшиеся с гвардейцами на постоялый двор.

Она свесилась из окна.

– Туда! – показала она свечой в руке. – Там огороды, кони сами перепрыгнут через ограду.

Сирано и Тристан не заставили себя ждать. Последнее, что успел увидеть Сирано, это силуэт мадонны в освещенном окне. Кто-то оттянул ее назад.

Кони действительно сами, невзирая на темноту, с привычной легкостью преодолев преграду, вынесли всадников в поле.

Сирано сначала удивился сметливости «подземных коней» герцога д’Ашперона, но потом понял, что это местные кони, свежие, которых на всякий случай еще с вечера оседлала прелестная хозяйка, неведомо каким чутьем угадавшая грозящую ее гостям опасность.

То, что кони оказались свежими, дало беглецам неоспоримое преимущество. Гвардейцы, обнаружив их бегство, не смогут на своих утомленных за дорогу от Парижа лошадях угнаться за всадниками с черными приметами, которые, кстати сказать, они предпочли теперь снять.

Весь день с утра до самого вечера Тристан, и Сирано скакали на восток.

Еще один придорожный трактир дал им возможность сменить лошадей, но помогла им на этот раз не «добрая фея с постоялого двора», а тощий трактирщик с жадно бегающими глазами, получивший от Тристана кошелек с пистолями.

Казалось, беглецам уже ничто не угрожает. Кардинальские слуги остались далеко позади.

Однако Сирано и Тристан не учли безграничного влияния кардинала Ришелье в любом уголке Франции.

Усердному лейтенанту де Морье пришла благотворная мысль мобилизовать для погони именем всесильного кардинала Ришелье свободные от боевых действий воинские части, которые могут встретиться на пути.

И он так красноречиво объяснил капитану кавалерийского полка графу де Пасси необходимость поймать врагов кардинала, расписав ему выгоду, славу или расправу в случае удачи или неудачи, что бравый офицер решил сам отправиться во главе сильного отряда по направлению к альпийской границе Франции, к которой, по-видимому, устремились беглецы.

Ничего не подозревая об этом, наши герои, сберегая силы коней, расположились на мирной лужайке, любуясь чисто французским пейзажем, прикрытым почти неприметной дымкой, которую живописцы научились с поразительным искусством передавать. Под этой нежной вуалью природа выглядела особенно привлекательной.

– Солярия – сестра Земли, – указал Тристан. – Но нигде на ней я не видел такой отдохновенной красоты, как здесь, даже в милой моему сердцу сократовской Греции.

– Там слишком жарко, – заметил Сирано.

– Ты прав.

– Ты замечаешь нашу французскую дымку? Я обожаю ее о детства, проведенного в местечке Мовьер близ Парижа. Мы с моим другом Кола Лебре ловили там рыбок в Сене, а я умолял его отпустить их обратно в воду.

– Дымка, говоришь ты? – спросил Тристан, приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть на пасущихся лошадей. – Веря бед! Скверно! Не находишь ли ты, что дымка там вдали на дороге слишком густа?

– Это, несомненно, пыль, Тристан. Ее могут поднять только скачущие кони.

– Упорству твоих землян могут позавидовать наши солярии. Вперед! Граница недалеко!

– Ты думаешь, Тристан, что граница с Граубюнденом остановит моих соотечественников?

– Не думаю. Я знаю, сколько крови пролито за обладание этой маленькой швейцарской провинцией из-за ключевых ущелий, проходящих по ней.

– Но в этих ущельях мы будем зажаты, Тристан. Не повернуть ли на юг?

– Нет, мой друг. Именно в горах мы найдем убежище.

Сирано не спорил. Поймав своего коня, он вскочил в седло и полетел вслед за уже скачущим Тристаном.

Погоня была близка, притом на свежих армейских лошадях. И как это слуги кардинала выследили их, снявших заметные черные знаки?

Но золото кошелька, оставшегося у тощего трактирщика, вместе с его страхом перед солдатами кардинала оказалось прекрасным следом, по которому помчались конные воины графа де Пасси.

Тристан и Сирано оборачивались, видя, как, несмотря на усилия их усталых лошадок, грозное пыльное облако неотвратимо приближается.

Всадники миновали швейцарскую границу без всяких затруднений. Она попросту не охранялась. Война бушевала вдали отсюда, и власти кантона не хотели нести расходов по охране не нужной пока никому границы

Но если не было граубюиденцев, то за спиной беглецов, сокращая расстояние, скакали французы.

Долина между горными склонами то расширялась, то сужалась. Дорога делала изгибы, копируя текущую здесь речку, берущую начало в альпийских высотах.

В одном месте скалистые бастионы так сжали дорогу, что она узкой лентой едва протискивалась между ними.

Тристан скакал впереди, словно знал здесь любой камень.

За скалой, почти перегородившей ущелье, он неожиданно повернул налево, вброд перебрался через речку и стал углубляться в зеленую чащу, заставляя лошадь карабкаться по круче.

Сирано решил, что он, чувствуя погоню за спиной, пытается уйти в сторону, пользуясь тем, что скала закрывала на время их от преследователей Однако Сирано ошибся У Тристана было совершенно иное на уме.

Но не ошибся лейтенант де Морье. Предвидя, что преследование может продолжаться и в горной местности, он захватил с собой из полка графа де Пасси опытного горца-следопыта.

Потеряв из виду преследуемых, отряд остановился у скалы, и усатый солдат-швейцарец, соскочив с седла, стал внимательно всматриваться в пыльную дорогу.

Ему не составило большого труда разгадать план беглецов именно так, как представил его себе Сирано

Отряд вброд перешел речку, где вода доходила лишь до брюха лошадей, и солдаты с гиком стали погонять коней, понуждая их взбираться по склону.

Тристан и Сирано находились уже много выше Им хорошо было видно сверху, как многочисленные преследователи, немного поплутав, нашли верный путь и идут по их следам.

– Оставим лошадей, – предложил Тристан. – Надо пожалеть бедных животных. Ты ведь жалел рыбок из Сены. Уэлл?

– Вери уэлл! – в тон Тристану ответил Сирано, соскакивая с седла. – Ты хочешь сдаться? Вряд ли, с нами поступят так, как я с пойманными рыбками.

Тристан улыбнулся, бросив свое обычное:

– Ты прав.

Он направился к скале и с завидной ловкостью для его возраста стал взбираться по почти вертикальной каменной стене.

Сирано не мог надивиться на его силу и ловкость. Сам он никогда не лазил по горам, по тренировки, которые провел под руководством индейца племени майя в коллеже де Бове, помогли ему сейчас, и он старался ни в чем не уступить своему старшему брату и руководителю.

– В Солярии тоже есть горы? – крикнул он снизу.

– В Солярии есть все, что встречается на Земле, кроме ненависти, зла и несправедливости.

– Как бы я хотел увидеть такой край, – отозвался Сирано.

– Кто знает! Может быть! – загадочно ответил сверху Тристан.

Солдаты нашли брошенных внизу коней и заметили взбирающихся по скалам беглецов.

Началась беспорядочная стрельба из мушкетов. Впрочем, пули расплющивались о камни много ниже, чем находились два доброносца.

Среди солдат нашлись скалолазы, которые по приказу лейтенанта полезли по той же стене, проводник же, граубюнденец, повел отряд в обход, заверив, что они прискачут наверх чуть ли не раньше, чем там появятся беглецы.

Но доброносцы поднялись все же прежде. Действительно, они оказались снова на тропке, на которой в любую минуту могли появиться конные преследователи.

И тут Тристан вдруг повел Сирано резко вниз, чтобы снова, как подумалось тому, сбить с толку преследователей. И он опять ошибся.

Чаща деревьев разом оборвалась, открыв вид на круглую впадину, похожую на кратер, когда-то действовавшего вулкана. Посередине поднималось странное сооружение, напоминающее одинокую крепостную башню.

Крепость здесь, в непроходимых горах? Ее не достроил какой-нибудь суверен? Сирано не успел спросить об этом Тристана, поняв, что тот устремляется к странному строению.

Но эту башню, в которой, очевидно, хотели укрыться беглецы, увидели и преследователи. Может быть, о ней знал и проводник.

Она была совершенно круглой, поднимаясь выше самых высоких деревьев, поблескивая на солнце своими боками, словно покрытая броней от пуль. Сирано отметил это, прыгая с камня на камень в попытке не отстать от ловкого Тристана.

Он слышал за собой крики тоже спускавшихся солдат. О чем думает Тристан? На что рассчитывает?

Почти задыхаясь, догнал он Лоремитта, в изнеможении упавшего у основания загадочной башни.

– Помоги мне, брат, – прохрипел он. – Здесь, дверь, люк…

Глава четвертая
АУТОДАФЕ[3]3
  Изуверское показное действие инквизиции, завершаемое преданием, огню опозоренных еретиков и даже извлеченных из могил их останков. (Прим авт.)


[Закрыть] В ГОРАХ

Солдаты графа де Пасси и гвардейцы кардинала со своим лейтенантом де Морье по всем правилам военной науки тех времен осадили странную башню.

Офицеры, надменно сидя на камне, допрашивали усатого солдата-граубюнденца о том, что это за башня.

– У нее дурная слава, ваши светлости, спаси меня бог! – бормотал солдат. – Ее зовут в горах чертовой башней, раньше ее не было. Полнилась она за одну ночь во время страшной грозы. Только нечистая сила могла соорудить ее в непроглядной тьме, да видит это господь бог!

– Что-то ты врешь, малый! Чтобы такую крепостную башню сложить за одну ночь? Это тебя так соорудили когда-то, – усмехнулся граф де Пасси. свирепо накручивая на палец фатоватый ус. – И тут еще обложить камень снаружи панцирем понадобилось. Камень и железо привезти.

– Совершенно так, ваше сиятельство! И мы, местные, так думали. Однако никаких следов подвод не осталось.

– Ой ли! – угрожающе усомнился граф.

– Вы могли видеть, ваше сиятельство, как я разбираюсь в следах. Как наш священник в Библии!

– Ишь какой грамотей пыльных дорог! И оказывается, мастер рассказывать сказки! Я человек верующий, истый католик, но на войне ни врага, ни сатаны не боюсь.

– Так то в сражении, ваше сиятельство. А тут без всякой войны упала с неба целая башня. Или из-под земли прямо из ада вылезла. И гром был такой, какой и в горах не услышишь, а дождя так и не дождались в ту ночь.

– Сидели по своим норам и со страху дождили свои постели, – хохотнул граф. – Не так ли. господин лейтенант?

– Истинно так, ваше сиятельство! Очевидно, здесь кто-то хотел тайно сложить горную крепость, да не успел. Война за граубюнденские ущелья закончилась.

– За ущелье закончилась, а за правую веру продолжается. Вот что, малый. Раз ты здешний и следы, как поп Библию, читаешь, тащи сюда священника вместе с Библией. А вы, лейтенант, прикажите солдатам прекратить пальбу из мушкетов. Ни одной дырки не пробили и окон в этой дурацкой башне не нащупали. Зря порох переводят.

– По крайней мере из бойниц в нас не стреляют.

– А вы и рады? Да я за одну добрую пушку, слово дворянина, отдал бы свой правый ус, не пожалел бы!

– Они никуда не уйдут, ваше сиятельство. Мы возьмем их голыми руками, без всяких пушек. Пить и есть им понадобится. Вот мы их и накормим и напоим. И сами сыты будем.

Капитан расхохотался:

– Вы шутник, лейтенант! Накормить рубленым свинцом без спаржи? Напоить расплавленной смолой вместо вина?

– Боже упаси, ваше сиятельство! Его высокопреосвященство непременно пожелает побеседовать с ними.

– Побеседовать? С ними сперва я «побеседую». Не знаю, что его высокопреосвященству после этого останется.

Лейтенант вспыхнул, вскочил, подтянулся.

– Ваше сиятельство, можете надеяться, что я не слышал ваших слов.

– Ладно, – примирительно заметил капитан. – Прикажите, чтобы вместе со священником нам доставили сюда вина, и пусть солдаты разобьют для нас с вами палатку. Осада так осада! – И он скверно выругался.

Солдаты разожгли костры, варили пищу и располагались на долгий срок.

Наконец появился священник. Офицеры обрадовались главным образом вину, которое одновременно принесли крестьяне близкой деревушки. Священника позвали в палатку.

Это был тощий молоденький служитель церкви с молитвенником, как ему приказали, в руках. Французских офицеров он боялся, будучи протестантом, в то время как во Франции правил католический кардинал Ришелье.

– Вот что, ваше юное преподобие или как вас там, – объявил граф де Пасси, не предлагая священнику сесть. – У нас нет времени ждать у этой чертовой башни, пока укрывшиеся в ней еретики подохнут с голоду. Видите, солдаты разожгли костры. Вам это ничего не подсказывает?

– Ничего, ваша светлость. Очевидно, пища в горячем виде полезнее сухарей.

– А вы скрипите мозгами, как философ, ваше молоденькое преподобие. Я упомянул о еретиках, намекнул вам о кострах, а вы мне закладываете уши рассуждениями о горячей пище. Этому вас учили в семинарии?

– Ваше сиятельство, меня учили бояться бога. – А черта? Вас не учили бояться черта?

– Упаси меня всевышний! – истово зашептал священник.

– Так ответьте мне, если вы сами не еретик, чего заслуживают еретики по законам святой католической церкви?

– У меня протестантский приход, ваша светлость.

– Эй, малый! Кого ты нам приволок? Думаешь, нам мало засевших в башне еретиков?

– Ваша светлость, дозвольте обратиться к беглецам с проповедью. Может быть, сердца их еще не окаменели.

– Это огнем проверять надо, святенький отец мой, огнем!

– Огнем? – ужаснулся протестантский священник.

– Именно огнем. Вас я приказал привести, чтобы устроить аутодафе по всей форме. Так мы с лейтенантом решили.

– Умоляю о прощении, ваша светлость. Я не вмешиваюсь в священнодействия католической церкви и чту ее, но мы находимся на территории страны, не участвующей в войне за веру. В нашем кантоне аутодафе не помнят.

– Лейтенант, гоните в шею этого лжесвятошу, пока я окончательно не рассвирепел. Пусть найдут нам настоящего католического священника, хоть из Франции доставят. Не какого-нибудь кюре, а аббата позловреднее, из монастыря, где ему наскучило Аутодафе так аутодафе! Огнепредставление! По всей форме. Тут без святых отцов никак нельзя.

Протестантский священник, низко кланяясь, удалился по кратчайшему, но отвесному пути, оказавшись отличным скалолазом. Глядя вниз, он с ужасом думал о зверском замысле французских офицеров.

Направленный во Францию за нужным аббатом посланец уже скакал прочь от разбитого вокруг странной башни военного лагеря.

Сирано втащил обессиленного Тристана в круглое отверстие внизу башни, которое тот назвал люком, и по его указанию плотно закрыл его, вращая слева направо. После этого он потащил космического пришельца по крутой винтовой лестнице Она вела к извилистой щели, образованной внутренней стенкой башни и сооруженной для чего-то внутри ее более тонкой башней.

Лестница закончилась, когда они поднялись уже выше деревьев, судя по числу ступенек, ибо окон в башне не было и подниматься пришлось в полной темноте.

На последней ступеньке Тристан коснулся рукой перил, и мягкий свет из невидимого источника залил круглую комнату, в которой они очутились. По стенам шли широкие окна, сквозь которые минуту назад дневной свет не проникал в помещение. А теперь через них Сирано увидел солнечную поляну с выбежавшими на нее солдатами. Из стволов их мушкетов поднимались облачка дыма, но звуки выстрелов не доносились.

– Поберегись, Тристан. Лучше лечь на пол, чтобы пули, пробив стекло, не достали тебя.

– Это не окна, брат мой, это… как бы тебе сказать, нечто вроде зеркал, где ты видишь не подлинные предметы, а их изображения. Я потом объясню тебе. Подожди, – продолжал Тристан, задыхаясь, – я проглочу целительную крупинку, а то начинаю себя чувствовать, как Сократ после выпитой чаши цикуты.

– Что с тобой, учитель? – Сирано впервые назвал так Лоремитта.

Тот печально улыбнулся:

– Усталое сердце, брат мой, последователь и наследник долга Впервые оно схватило меня, когда я вместе с родными и друзьями прощался с Сократом в темнице. Ведь по тогдашним порядкам он выпивал чашу яда и умирал в присутствии близких под наблюдением палача. Осушив чашу, приговоренный должен был ходить у ложа, чтобы яд подействовал быстрее. И у него сначала немели ноги. Тогда он ложился, и они отнимались. Паралич поднимался все выше, пока не достигал груди. Но яд коснулся не только его отданного людям сердца, избавив палача от омерзительной процедуры удушения смертника, яд тронул и мое несчастное сердце. Видишь, вот еще одно доказательство, что Демоний Сократа вовсе не бессмертен.

– Ты проявил при восхождении на скалу такую удивительную силу и выносливость!

– Увы, переоценив себя, но иначе мы не спаслись бы…

– Ты думаешь, мы отсидимся в этой башне, столь странной и снаружи и внутри? Зачем здесь так много часов со Стрелками? Я видел подобную коллекцию только во дворце кардинала Ришелье.

Тристан почувствовал себя после проглоченной крупинки лучше, усмехнулся и мягко пояснил:

– Это вовсе не часы, друг мой, а механические глаза и уши, которые дают знать, как работают машинные устройства звездного корабля, на котором я прилетел не так давно с Солярии.

– Это корабль? – удивился Сирано. – До чего же не похож на морское судно! Скорее напоминает пушку.

– Он и есть в какой-то степени пушка. Ты верно подметил. Отдача выстрелов толкает ее, заставляя подниматься с земли. На значительной высоте нижняя часть пушки отваливается, а верхняя, продолжая «стрелять» пламенем, но не выбрасывая ядер, продолжает разгоняться. И корабль, выйдя за пределы земного тяготения, окончательно освобождается от «пушечного устройства», направляя свой полет к звездам. Вы, люди, пользуетесь ракетами лишь в увеселительных целях во время фейерверков.

– Кто же этого не видел! Но вряд ли многие осознали.

– Все просто, друг мой, когда понятно.

– Понять, как поднимается твой корабль, проще, чем объяснить вот эти окна-зеркала, которые, по-видимому, не выходят наружу.

– В таких зеркалах у нас на Солярии наблюдаются события, происходящие на огромных расстояниях или произошедших когда-то и записанных на особых лентах, вроде как у вас печатают мысли в книгах. Ты мог бы увидеть все это сам, если бы согласился отправиться сейчас вместе со мной на Солярию.

– На Солярию? Через звездные бездны, «съедающие» тысячелетия? – в ужасе переспросил Сирано.

– Да, на твою прародину, в мой покинутый дом, к соляриям, где ты можешь увидеть не только дальновидящие зеркала, но и «говорящие» книги, которые можно закрепить в виде сережки, какие носят у вас прекрасные дамы, и слушать по своему мысленному приказу интересующую тебя главу.[4]4
  Все это: и многоступенчатые ракеты для межпланетных сообщений, и звукозаписывающие аппараты, и телевидение, а также многое другое подробно описано Сирано де Бержераком в его трактатах «Иной свет, или Государства и империи Луны» и «Государства Солнца». (Прим. авт.)


[Закрыть]

– Зачем? Зачем мне видеть все это? Я люблю свою Фракцию со всеми ее красотами и уродствами, величием и низостью. В твоем присутствии я поклялся служить Добру, искореняя Зло, от которого так страдают люди. Зачем ты требуешь нарушения этой клятвы?

– Успокойся. Сейчас лучше всего перекусить после утомительной скачки. В корабле осталось достаточно запасов для обратного путешествия. Как видишь на экранах, так назовем эти скрытые окна, солдаты взяли нас в форменную осаду, рассчитывая, что голод и жажда принудят нас к сдаче, но жестоко ошибаются. Мы могли бы прожить здесь года три-четыре. Никакая осада не продлится так долго. Солдаты уйдут, сочтя нас погибшими. Но не лучше ли нам с пользой провести это время?

– Что ты имеешь в виду?

– Посетить вместе Солярию. Мы сможем слетать в этот мир двух лун. У нас там две луны. И ты увидишь не только «экранные окна», но и многое другое, а главное, постигнешь, как могут жить люди, ибо солярии те же люди, но лишь разумно содружествующие между собой, вместо того чтобы по-земному враждовать.

Сирано наблюдал на экране, как к палатке привезли священника с молитвенником в руках и как он скрылся за мягким пологом.

– Клянусь, учитель, – обернулся он к Лоремитту, – видимо, я в чем-то не понял тебя. Что ты обещаешь мне на Солярии? Свет, который я увижу, покинув мрак невежества? Общественное устройство, которое предвидел наш философ Кампанелла? Мир, где, быть может, все наоборот?

– Вери уэлл! Ты хорошо сказал. Именно все наоборот. Это надо видеть своими глазами.

– Зачем?

– Чтобы вернуться во всеоружии знаний, чтобы продолжить со мной, а потом и после меня «Миссию Ума и Сердца» на твоей родной планете, помочь ей догнать в развитии Солярию.

– Что ты говоришь, Тристан? Или ты считаешь меня безнадежным учеником, который не усвоил ничего из тобою сказанного?

– Нет, почему же? Считая тебя способным, я и хочу перенести тебя в мир знаний, которые ты сможешь усвоить, в мир мудрости.

– Перенести в иной мир? – Сирано горько усмехнулся. – Неужели ты думаешь, что я способен на предательство?

– О каком предательстве ты говоришь?

– Не ты ли объяснял мне, что был Демонием Сократа и скоротал тысячелетия, перемещаясь в пространстве с предельной скоростью?

– Вижу, ты усвоил урок.

– Более, чем усвоил! Настолько понял этот удивительный закон, что не могу улететь с тобой с Земли, хотя бы и на сказочную Солярию, увидеть там «золотой век» и вернуться на Землю через две тысячи лет, когда здесь люди без какой-либо моей помощи сами преодолеют свои заблуждения, построят себе дальновидящие зеркала, шепчущие книги и не знаю что еще, а главное, откажутся от угнетения, несправедливости и распространения зла. Зачем я буду им? Чтобы дивиться на меня, как на звероподобного предка, просвещенного чужим умом?

– Ты говоришь страстно и верно. Мне стыдно за себя. Видишь, я не только не бессмертен, но и не слишком мудр. Ай эм сорри. Прости, должно быть, мое усталое сердце слишком скупо питало кровью мой мозг и я упустил сказать тебе главное.

– Если ты хочешь снова говорить о бегстве с Земли, я не стану тебя слушать. Я лучше выйду из закручивающегося внизу люка со шпагой в руке, чтобы принять смерть от своих современников, чем покину их ради собственного спасения.

– И все-таки тебе надо выслушать меня. Ни о каком предательстве твоих современников речи не будет.

– Но ты говорил о полете к звездам длительностью две тысячи лет!

– Я все объясню. Для всех планет есть общий закон; «Чтобы думать, надо есть». – И Тристан достал какие-то металлические банки, которые после, его манипуляций с ними нагрелись и сами открылись, источая приятный аромат.

Тристан передал Сирано банку с удобной палочкой и сам принялся с аппетитом есть, начав свои объяснения.

Сирано последовал его примеру, с напряженным удивлением слушая его.