Текст книги "Глупости маленького Николя (ЛП)"

Автор книги: Рене Госинни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

ЦИРК

Это было потрясающе! В четверг после обеда весь класс пошел в цирк. Мы очень удивились, когда директор объявил, что в цирк приглашают всего один класс из школы, и этот класс – наш. Обычно в четверг после обеда наш класс приглашают совсем не в цирк. Я только удивился, что у учительницы было такое лицо, будто она сейчас расплачется. Хотя ее тоже пригласили – ведь это она должна была нас туда вести.

В автобусе по дороге в цирк учительница сказала, что рассчитывает на наше хорошее поведение. Мы ее заверили, что все будет хорошо, потому что мы ее очень любим.

Перед входом в цирк учительница нас пересчитала и увидела, что одного не хватает. Не хватало Альсеста, который отправился за сахарной ватой. Когда он вернулся, учительница его отругала.

– А что? – сказал Альсест. – Мне же надо поесть. А сахарная вата вкусная. Хотите?

Учительница тяжело вздохнула и сказала, что нам пора заходить, потому что мы опаздываем. Только следовало дождаться Жеофруа и Клотэра, которые тоже пошли за сахарной ватой. Когда они вернулись, учительница была не в лучшем расположении духа.

– Вы не заслуживаете этого приглашения, – сказала она.

– Это Альсест виноват, – объяснил Клотэр. – Мы не знали, что нельзя.

– Мадемуазель! – сказал Аньян. – Эд тоже пошел за сахарной ватой!

– А ты не мог помолчать, ябеда? По носу хочешь?

Тогда Аньян заревел, причитая, что все им помыкают, и что это ужасно, и он поэтому лучше заболеет и умрет.

Учительница сказала Эду, что в четверг его накажут.

– Не, ну это вообще! – сказал Эд. – Я не покупал сахарной ваты и меня же накажут! А те, которые купили, – им вы ничего не говорите.

– Ты просто завидуешь, что у нас есть сахарная вата! – сказал Клотэр.

– Мадемуазель, а мне можно за сахарной ватой? – спросил Жоаким.

– Я не желаю больше ничего слышать о сахарной вате! – закричала учительница.

– Значит другие едят сахарную вату, а мне даже спросить нельзя? Так нечестно! – сказал Жоаким.

– Вот же тебе не повезло, – сказал Альсест. – Потому что она очень вкусная.

– Тебя, толстый, не спрашивали, – сказал Жоаким.

– Хочешь, чтоб я тебе эту вату по физиономии размазал?

– Валяй, попробуй, – ответил Жоаким, и Альсест размазал ему вату по лицу.

Жоакиму это не понравилось, и он кинулся в драку. Тогда учительница закричала на него, но тут прибежал работник цирка и сказал:

– Мадемуазель, если вы хотите увидеть представление, советую вам войти, потому что все началось четверть часа назад. Уверяю вас, там тоже есть клоуны.

В цирке играла музыка, а один дяденька вышел на арену одетый, как директор ресторана, где мы устроили праздничный обед на день рождения бабули. Дяденька объяснил, что сейчас станет показывать фокусы. И тут же сделал так, что в руке у него появилось много зажженных сигарет.

– Тьфу, – сказал Руфус. – Здесь какой-то подвох. Эти актеры – не настоящие фокусники.

– Нужно говорить «артисты», – сказал Аньян.

– Тебя не спрашивают, – ответил Руфус. – Тем более, что ты несешь ерунду.

– Вы слышали, мадемуазель? – спросил Аньян.

– Руфус! – сказала учительница. – Если ты будешь плохо себя вести, я тебя выгоню из цирка.

– А вы не хотите их всех выгнать? – спросил дяденька, сидевший сзади. – Я бы предпочел спокойно посмотреть представление.

Учительница развернулась и сказала:

– Месье, что вы себе позволяете?

– И к тому же, – сказал Руфус, – у меня папа – полицейский, он вас может оштрафовать.

– Смотрите, мадемуазель, – сказал Аньян. – Фокусник пригласил кого-нибудь из публики, и Жоаким пошел к нему.

Это было правдой. Жоаким стоял на арене рядом с фокусником, а тот говорил:

– Браво! Аплодисменты этому храброму мальчику!

Учительница встала и закричала:

– Жоаким, немедленно ко мне!

Но фокусник, как сказал Аньян, пообещал, что сейчас сделает так, что Жоаким исчезнет. Он попросил Жоакима влезть в сундук, закрыл его, а когда снова открыл – оп! – Жоакима там не было.

– Боже мой! – закричала учительница.

Тогда дяденька, сидевший сзади сказал, что фокуснику неплохо бы нас всех посадить в сундук.

– Месье, вы просто грубиян! – сказала учительница.

– Она права, – сказал другой дяденька. – Разве не видите, что бедной женщине и так тяжело с этими шалопаями?

– Верно! – сказал Альсест.

– Я в ваших поучениях не нуждаюсь! – сказал первый дяденька.

– Может, выйдем и поговорим? – спросил второй.

– Да ладно, – сказал первый.

– Струсил! – сказал второй, и вдруг загрохотала музыка и Жоаким вернулся. Все захлопали, но учительница сказала, что Жоакима все равно накажут.

А потом на арене установили клетку, и мы увидели львов, тигров и дрессировщика. Он делал жуткие штуки! Совал голову в пасть льву, и все зрители восхищенно говорили:

– О-о-о-о!

А Руфус сказал, что фокусник не настоящий, потому что Жоаким вернулся.

– Неправда! – сказал Эд. – Вернуться он вернулся, но сперва-то он исчез.

– Это был трюк! – сказал Руфус.

– Ты просто идиот, – сказал Эд. – И сейчас ты у меня получишь!

– Тихо! – закричал первый дяденька сзади нас.

– Вы опять начинаете? – сказал ему второй дяденька.

– Я начну, когда захочу, – ответил первый, а Эд заехал Руфусу по носу.

Зрители стали на нас шикать, и учительница вывела нас из цирка. Это было обидно, потому что на арену как раз вышли клоуны.

Когда мы садились в автобус, к учительнице подошел дрессировщик.

– Я наблюдал за вами во время моего номера и проникся к вам уважением. Должен признаться, у меня бы никогда не хватило смелости оказаться на вашем месте.

ЯБЛОКО

Мы пришли в школу с прекрасным настроением, потому что сегодня у нас урок рисования. Когда мы рисуем – это здорово, потому что не нужно учить правила и делать задания. Немного похоже на перемену. Наверное, поэтому мы рисуем не часто, а когда учительница заставляет нас делать географические карты, это не совсем то. К тому же нарисовать Францию очень сложно – и все из-за Бретани. Рисовать карты любит только Аньян. Но он не считается, потому что он отличник и к тому же любимчик учительницы.

Но на прошлой неделе мы вели себя хорошо и почти не ссорились, если не считать драки Клотэра и Жоакима, и учительница нам сказала:

– Ладно, завтра приносите все для рисования.

Когда мы зашли в класс, на столе учительницы лежало яблоко.

– Сегодня, – сказала учительница, – вы будете рисовать натюрморт. Вот это яблоко. Можете разговаривать между собой, но не шумите.

Аньян поднял руку. Он не любит рисовать, потому что для рисования не нужно зубрить, и он не уверен, что здесь можно отличиться.

– Мадемуазель, – сказал Аньян. – Я не вижу яблоко издалека.

– Хорошо, Аньян, – сказала учительница, – подойдите ближе.

Тогда встали мы все – чтобы получше рассмотреть яблоко. А учительница вскочила и стала бить указкой по столу, приказывая нам вернуться на места.

– Но, мадемуазель, – сказал Аньян, – а как же я?

– Если вы плохо видите яблоко, Аньян, – сказала учительница, – рисуйте что-то другое, но ведите себя хорошо.

– Ладно, – сказал Аньян. – Я нарисую карту Франции. С горами, реками и их притоками.

Он очень обрадовался, потому что карту Франции знает наизусть. Вот псих ненормальный!

Жеофруа, которому богатый папа все время покупает много всякого, вытащил из портфеля классную коробку красок. Еще там было много кисточек и даже баночка для воды. Мы все подошли на нее посмотреть. Попрошу папу, чтобы он мне купил такую же.

Учительница опять постучала указкой по столу и сказала, что если мы будем продолжать в том же духе, она заставит нас рисовать географические карты. Тогда все вернулись на места – кроме Жеофруа, которому разрешили выйти и налить в баночку воды. Максан хотел ему помочь, но в наказание его заставили писать строки.

Эд поднял руку и сказал учительнице, что не умеет рисовать яблоко, да и его сосед Руфус – тоже.

– Начертите квадрат, – сказала учительница. – В квадрате вам будет легче нарисовать яблоко.

Эду и Руфусу эта мысль понравилось. Он взяли линейки и стали рисовать яблоки.

А вот Клотэр доволен не был. Клотэр у нас двоечник, сам ничего не может, только вечно списывает у соседа. Проблема в том, что сидит он с Жоакимом, который до сих пор на него обижен за то, что Клотэр у него выиграл в шарики. И Жоаким назло Клотэру вместо яблока рисовал самолет.

А мой сосед – Альсест – смотрел на яблоко и облизывался. Нужно сказать, что Альсест – это мой толстый друг, он все время ест.

– Моя мама, – сказал Альсест, – каждое воскресенье печет замечательный яблочный пирог с дырочками.

– Как это – с дырочками? – спросил я.

– Ну так, – ответил Альсест. – Я тебе как-нибудь покажу. Хотя можно и сейчас!

И он стал рисовать яблочный пирог, чтобы показать его мне, только ему пришлось остановиться и съесть одно печенье, которое он приберег для перемены. Такой смешной: как только увидит что-нибудь съедобное, у него тут же разыгрывается аппетит.

А мне яблоко больше напоминает одного парня, которого я видел по телевизору. Его зовут Вильгельм Телль: в самом начале фильма он стреляет в яблоко, а оно стоит на голове у его сына. Фи-ить – и стрела попадает точь-в-точь в середину. Он так каждую неделю делает и еще ни разу не промахнулся. Это классное кино, только жаль, что там не очень много замков. Вот в другом фильме – вообще одни замки, и сражается толпа людей, они там еще кидают друг другу в головы не пойми что. В общем, замки мне больше нравится рисовать.

– Ну что же это такое? – сказала учительница. – Где Жеофруа?

– Если хотите, я могу за ним сбегать, – сказал Максан.

В ответ учительница добавила ему еще несколько строк. Тут вернулся весь мокрый Жеофруа со своей баночкой.

– Ну, Жеофруа, – сказала учительница, – что-то вы долго.

– Я не виноват, – сказал Жеофруа, – это из-за баночки. Каждый раз, как я поднимался по лестнице, она переворачивалась, и мне приходилось опять идти за водой.

– Ладно, – сказала учительница. – Садитесь на место и приступайте.

Жеофруа сел рядом с Максаном и стал смешивать воду и краски.

– Дай мне краски порисовать? – попросил Максан.

– Пусть тебе папа купит, – ответил Жеофруа. – Мой не любит, когда я даю кому-то свои вещи.

Жеофруа был прав. Папы в этом вопросе непреклонны.

– Меня уже два раза наказали из-за твоих дурацких красок, – сказал Максан. – И к тому же ты идиот!

Тогда Жеофруа взял кисточку и – раз! раз! – начертил две толстые красные полосы на белом листе Максана. Тот в ярости подскочил. Толкнул стул, и красная вода из баночки вылилась на лист Жеофруа. Красной водой залило даже его рубашку. Жеофруа рассвирепел. Он накинулся на Максана с кулаками, учительница закричала, а мы все повскакивали с мест. Клотэр воспользовался моментом и двинул Жоакиму, который нарисовал целую тучу самолетиков.

Тут в класс вошел директор.

– Браво! – сказал он. – Браво! Замечательно! Вас слышно даже у меня в кабинете. Что здесь происходит?

– Я… у нас урок рисования, – сказала учительница. Ей всякий раз стыдно за нас перед директором.

– Ага, – сказал директор, – сейчас поглядим.

Он прошел между партами, посмотрел мой замок, пирог Альсеста, карту Аньяна, самолеты Жоакима, белый лист Клотэра, красные листы Максана и Жеофруа и морские бои Эда и Руфуса.

– Ну и что должны были рисовать эти юные художники? – спросил директор.

– Яблоко, – ответила учительница.

И в четверг директор оставил нас всех после уроков.

БИНОКЛЬ

Сегодня Жоаким пришел в школу с биноклем.

– Вчера я помогал маме убираться на чердаке, – объяснил он, – и нашел его в сундуке. Мама сказала, что папа купил его ходить в театр и на футбол, но потом он сразу купил телевизор, и больше бинокль ему не понадобился.

– И мама разрешила принести его в школу? – спросил я, потому что знаю наших родителей – они не очень любят, когда мы приносим в школу разные штуки.

– Нет, – ответил Жоаким, – но в обед я принесу его домой, мама ничего не узнает и все обойдется.

– А что делать с биноклем в театре и на футболе? – спросил Клотэр. Он хороший приятель, только никогда ничего не знает.

– Какой же ты все-таки глупый, – сказал Жоаким. – Бинокль нужен, чтобы видеть все издалека!

– Да, – сказал Максан. – Есть такое кино с военными кораблями – там один капитан смотрел в бинокль и видел все вражеские корабли, и бум! бум! бум! – их топил, а на другом, вражеском корабле был его друг-капитан, с которым они давно не встречались, и этот капитан с биноклем его спас, но тот не захотел за это пожимать ему руку, потому что капитан потопил его корабль, он сказал, что они помирятся только в конце войны, но они помирились раньше, потому что корабль капитана с биноклем тоже потопили, и друг-капитан его спас.

– А в театре и на футболе то же самое, – сказал Жоаким.

– Во как! – сказал Клотэр.

Но я Клотэра хорошо знаю. Я понял, что он ничего не понял.

– Дашь посмотреть? – закричали мы.

– Ладно, – ответил Жоаким. – Только Бульону не попадайтесь, а то он заберет бинокль и тогда мне влетит.

Бульон – это наш надзиратель, но его не так зовут, и он – как наши родители: не любит, когда мы приносим в школу разные штуки.

Жоаким показал нам, как лучше смотреть в бинокль: надо покрутить одно колесико, но сначала видно плохо, а потом – замечательно, другой угол двора совсем рядом. Эд рассмешил нас – он пытался смотреть в бинокль на ходу. Мы все так попробовали. Кажется, что вот-вот столкнешься с кем-нибудь вдалеке.

– Осторожней с Бульоном, – сказал Жоаким, нервничая.

– Да ну, – сказал Жеофруа, держа в руках бинокль, – я его вижу, и он сюда не смотрит.

– Это же здорово, – сказал Руфус. – В бинокль Жоакима можно следить за Бульоном и спокойно играть на перемене.

Это была гениальная идея! Больше того – Жоаким сказал, что бинокль поможет нашей банде сражаться с врагами, потому что мы сумеем за ними наблюдать.

– Это как с военными кораблями? – спросил Клотэр.

– Точно! – ответил Жоаким. – К тому же кто-нибудь из нас станет издалека подавать сигналы, и тогда мы будем знать, что происходит. Давайте прямо сейчас и проверим.

И это была гениальная идея. Мы отправили Клотэра в другой угол двора подавать нам сигналы.

– Какие сигналы? – спросил Клотэр.

– Да какие угодно, – ответил Жоаким. – Можешь строить рожи, махать руками…

Но Клотэр не желал никуда идти – ему тоже хотелось посмотреть в бинокль. А Эд сказал, что если он не пойдет, то получит по носу, потому что если ты в банде, надо себя тренировать для борьбы с врагами, и если он этого не сделает, то будет подлецом и предателем. И Клотэр пошел.

В другом углу двора он повернулся к нам и стал махать руками, а Жоаким смотрел в бинокль и смеялся. Потом я тоже посмотрел. И правда – Клотэр выглядел очень смешно: показывал язык и косил глазами. Мне казалось, что его можно потрогать. И вдруг, совсем близко от Клотэра, я увидел Бульона и быстро отдал бинокль Жоакиму. К счастью, в том углу двора Бульон не смотрел на нас: поговорив с Клотэром, он ушел, качая головой. Клотэр прибежал обратно.

– Он спросил, не спятил ли я, – сказал нам Клотэр. – Стоять в одиночестве, кривляться и махать руками.

– А ты сказал ему, зачем ты это делал? – спросил Эд.

– Ну нет, месье, – ответил Клотэр. – Я не подлец и не предатель!

Альсест, который еще не видел Клотэра в бинокль, потому что доедал булку, вытер руки и попросил Клотэра вернуться. Но Клотэр сказал, что ему надоело, и теперь наша очередь идти и подавать сигналы, а если мы не пойдем, то будем подлецами и предателями. В его словах был смысл, и тогда Жоаким дал ему бинокль, и мы все отправились в другой угол двора и принялись корчить рожи Клотэру и махать руками. И тут услышали суровый голос Бульона:

– Долго вы еще тут будете кривляться? Я уже видел здесь одного ненормального, а теперь и вы туда же! Глаза на меня! Я не знаю, что вы замышляете, но предупреждаю – я за вами слежу, шалопаи!

Тогда мы вернулись к Клотэру, и он сказал, что нашел еще одну классную штуку: он перепутал концы бинокля и посмотрел через большие стекла. Так можно видеть все вдали, но очень маленьким.

– Шутишь? – спросил Руфус.

– Нет, – сказал Жоаким, – это правда… Давай бинокль, Клотэр… Хорошо… Теперь вы очень-очень далеко и очень маленькие… И Бульон такой же маленький за вами…

Мы надеемся, что Бульон отдаст бинокль Жоакиму после уроков. Во-первых, потому что Жоаким – наш друг, и мы не хотим, чтобы его наказали. А во-вторых, на следующей перемене Бульон следил за нами в бинокль – и нас почти всех оставили после уроков.

НАКАЗАНИЕ

– Что ты сказал? – спросила мама.

Я очень обиделся, поэтому повторил маме, что я сказал, а мама ответила:

– Если так, сегодня не получишь мороженого.

Это было очень несправедливо. Потому что каждый день в половине пятого мимо дома проезжает со своей тележкой и колокольчиком продавец мороженого, и мама дает мне денег. Мороженое у него бывает шоколадным, ванильным, клубничным и фисташковым, я их все очень люблю, но особенно – клубнично-фисташковое, потому что оно красно-зеленое. Продавец его продает в вафельных стаканчиках, в бумажных и на палочке. Я согласен с Альсестом: он говорит, что вафельные лучше всего, потому что бумажные стаканчики и палочки мы не едим, так что какой от них прок? Но с бумажным стаканчиком дают еще такую замечательную ложечку, а палочки приятно сосать, только это не очень удобно, потому что иногда мороженое падает на землю и его очень трудно подбирать.

Я заплакал и сказал, что если не получу мороженого, то убью себя.

– Что здесь происходит? – спросил папа. – Кого-то душат?

– Происходит то, – сказала мама, – что твой сын был очень груб и непослушен, и я его наказала. Сегодня он не получит мороженого.

– Ты очень правильно поступила, – сказал папа. – Замолчи, Николя! Ты и вправду стал невыносим в последнее время. Перестань реветь, тебе это не поможет. Надеюсь, это послужит тебе уроком.

Тогда я вышел из дома и уселся в саду. Я думал так: совсем не надо мне их противного мороженого, мне вообще все равно, я уйду из дома и стану очень богатым, буду скупать земли. Жеофруа мне сказал, что его отец разбогател на скупке земель, и однажды я тоже вернусь домой на личном самолете и войду с огромным клубнично-фисташковым мороженым в руках, вот увидите!

В сад с газетой вышел папа. Он посмотрел на меня и уселся в шезлонг. Время от времени он отрывался от газеты и поглядывал на меня. И вдруг сказал:

– Как все-таки жарко сегодня.

Но я не ответил. Тогда папа вздохнул и опять погрузился в чтение. Потом снова посмотрел на меня и сказал:

– Не сиди на солнце, Николя, иди в тень.

Я подобрал на дорожке камушек и бросил его в дерево, но промазал. Тогда я взял другой, кинул его и опять промазал.

– Ладно, – сказал папа. – Если хочешь дуться – мне все равно, но тебе это никак не поможет, мой мальчик. И хватит швыряться камнями!

Я выбросил все собранные камушки и палочкой помог муравьям донести ношу.

– Когда он приезжает, этот замечательный продавец мороженого? – спросил папа.

– В половине пятого, – ответил я.

Папа посмотрел на часы, вздохнул, взял газету, потом опустил ее и сказал:

– Почему ты такой грубый, Николя? Видишь, что потом происходит? Думаешь, нам с мамой приятно тебя наказывать?

Я заплакал и сказал, что это несправедливо, и я не хотел так говорить.

Папа встал с шезлонга, подошел ко мне, наклонился и сказал, что нужно быть мужчиной, а мужчины не плачут. Он вытер мне нос, погладил по голове и сказал:

– Послушай, Николя, я пойду поговорю с мамой. После этого попросишь у нее прощения и дашь слово, что больше никогда, никогда так делать не будешь.

– Да, еще бы! – обрадовался я.

Тогда папа – какой же он все-таки классный – зашел в дом, а я подумал, что выберу себе ванильно-фисташковое, потому что бело-зеленое – тоже красиво. И тут я услышал, как в доме кричат. Папа вернулся в сад весь красный, уселся в шезлонг, взял газету, а потом скомкал ее и бросил на землю. Посмотрел на меня и закричал:

– Оставь меня в покое со своим мороженым! Надо было слушаться. И хватит об этом! Понятно?

Тогда я снова заплакал, а из-за ограды высунулась большая голова месье Бледюра (это наш сосед).

– Что случилось? – спросил он.

– А, это ты! – закричал папа. – Тебя не спрашивают!

– Ну извини, конечно, – сказал месье Бледюр. – Может, и не спрашивают, но меня насторожили эти нечеловеческие вопли. А когда рядом с моим домом кого-то убивают, я имею право знать, что происходит, прежде чем позвонить в полицию.

– Очень смешно, – сказал папа – Ха! ха!

– Мне не дают купить мороженого! – закричал я.

– Неужели финансовое положение у вас дома настолько бедственно? – спросил месье Бледюр.

– Николя наказан, а тебя я предупреждаю в последний раз – не суй нос не в свои дела, Бледюр! – крикнул папа.

– Правда, что ли? – удивился месье Бледюр. – Тебе не кажется, что ты слишком строг с этим бедным мальчуганом?

– Это моя жена его наказала! – закричал папа.

– А-а, ну раз жена… – рассмеялся месье Бледюр.

– В последний раз, Бледюр, – сказал папа. – Уползай к себе в конуру или получишь пару затрещин, которые я тебе уже давно обещал. И предупреждаю – я не шучу!

– Ну мы это еще посмотрим! – сказал месье Бледюр.

Тут вышла мама с сеткой для продуктов.

– Я пошла за продуктами к ужину, – сказала мама.

– Послушай, – сказал папа, – ты не думаешь, что…

– Нет, нет и нет! – закричала мама. – Это очень серьезно! Если мы будем ему потакать, этот урок ничему его не научит! Нужно, чтобы он понял раз и навсегда – нельзя говорить и делать, что попало! Мы должны начать его воспитывать прямо сейчас, я не хочу потом винить себя, что твой сын вырастет непутевым, потому что в детстве мы были к нему слишком добры! Нет, нет и нет!

– Думаю, он уже усвоил урок, – сказал месье Бледюр. – Может быть, хватит…

Мама резко повернулась к месье Бледюру, и я испугался, потому что никогда не видел ее такой сердитой.

– Позвольте заметить, – сказала мама, – что это дело касается только нас. Прошу вас не вмешиваться!

– Но, – сказал месье Бледюр, – я хотел только…

– А ты, – закричала мама на папу, – ты сидишь здесь и молчишь, пока твой приятель…

– Это не мой приятель! – закричал папа. – А…

– Я ничей не приятель! – закричал месье Бледюр. – Разбирайтесь между собой сами, а с меня хватит! Хватит!

Месье Бледюр ушел, и мама повернулась к папе.

– Хорошо, а теперь я пойду за продуктами, – сказала мама, – и не вздумай покупать мороженого своему сыну, пока меня не будет.

– Я не хочу больше ничего слышать о мороженом! – закричал папа.

Мама ушла, и тут я услышал колокольчик мороженщика. И опять заплакал. Папа закричал, что если я буду продолжать эту комедию, он меня отшлепает. Потом зашел в дом и хлопнул дверью.

За ужином никто не разговаривал, все были не в духе. Тут мама посмотрела на меня и спросила:

– Ну что, Николя, ты будешь хорошо себя вести? Не будешь больше обижать маму?

Я опять заплакал и сказал, что никогда больше не обижу маму, потому что я ее люблю. Тогда мама встала, пошла на кухню и с улыбкой вернулась. Угадайте, что у нее было на тарелке? Большое клубничное мороженое!

Я подбежал к маме и поцеловал ее. Сказал ей, что она лучшая мама на свете, а она меня назвала золотцем, и мне досталась целая гора мороженого. Потому что папа не захотел его есть. Он сидел и смотрел на маму большими круглыми глазами.