Текст книги "Гость из деревни (СИ)"

Автор книги: Рената Анциферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Наша семья, наконец, получила квартиру в новом многоэтажном доме. Мы были на седьмом небе от счастья.

Если говорить о нашей семье, то надо начинать с того, что жили мы раньше на Молдаванке в старом одесском дворе. Где каждый знает каждого и знает все последние новости, что творятся  у соседей за стенкой. Наш двор жил большой шумной разноцветной, но все же семьей. Русские, армяне, евреи, молдаване, украинцы, а так же студенты – квартиранты арабы составляли много цветие нашего интернационального двора.

Двор  был маленьким 3х этажным колодцем, несколько клумб с цветами, клочок асфальта вечно занятый машиной соседа Пети,  виноград по углам двора, старый и дикий, вьющийся по стенам домов  и аркам создающий тень ребятишкам с утра до ночи кричащим под окнами квартир. Веревки с бельем протянутые во всех на правлениях над головами и конечно же скамейка для местных кумушек под виноградом, где вечерами раскручивались целые сценарии  мыльных опер про соседских девиц и их ухажеров, с обязательным плеванием семечек и  «пивасиком»,  если кто то из сидящих на лавочке был очень щедр.

Дни рождения и другие праздники проходили весело и шумно. Соседи выносили на двор столы, скамейки, угощения и праздновали всем двором, не зависимо от того ругались ли с утра развешивая  белье тетя Софа с тетей Галей или нет. За столом забывались все обиды и ругань, топор войны зарывался до следующего утра. А  сейчас, только песни и пляски. Петь любили все. Пели все подряд: от чебурашки, до дня победы. Вот такой у нас был старый любимый двор.

Дома в нашем дворе строились еще до революции и принадлежали одному купчишке. Держал он здесь постоялый двор с трактиром средней руки, и только революция помешала ему обогащаться за счет местных выпивох  и гостей города.

В одну июльскую ночь, когда жара была не выносимая, окна открыты настежь, а двор с вечера был полит водой. Жители нашей дворовой коммуналки мирно спали в своих кроватях. И в такую мирную ночь произошло ужасное.

Стена нашей квартиры и квартиры наших соседей тяжело вздохнула и  с грохотом рухнула.  Пыль поднялась столбом.

 Мы подскочили на своих кроватях и спросонья не могли ничего понять. Пыль застилала глаза и не давала вздохнуть. Выскочив на улицу и отдышавшись, мама начала причитать и щупать нам всем руки и ноги. Слава Богу, все были живы и здоровы. Только испуганные и растерянные. Соседи всю ночь не ложились спать, бурно обсуждая случившееся. Мама плакала, соседка тетя  Света тоже. Арабы квартиранты с 3 этажа только что вернулись со студенческой вечеринки, стояли,  молча в оцепенении. Начальник  ЖЭКа прибежал неряшливо одетый. Видно, что человека только что выдернули из постели, и он еще не пришел в себя.   Остались без жилья только наших три семьи, так как обрушение произошло одной  угловой стены.

Полазив по развалинам и собрав, все ценное студенты – арабы тихо ушли из нашей жизни на другую квартиру. Мы же с семьей тети Светы были, размещены у соседей на пару дней пока нам не устроят временные номера в гостинице. Соседи нас жалели, правда, от их сочувствия было еще горче. Мы все понимали, что теперь все изменилось и так уже как прежде ни будет, ни когда. Наши семьи пойдут своей дорогой и той бурной веселой жизни, которая велась в нашем коммунальном дворе уже в прошлом, во всяком случае, для нас.  В наших сердцах образовалась маленькая пустота. И страх перед неизвестным.

Так мы оказались в гостинице, в номерах, в которые нам выделил город, пока руководство не придумает что, с нами делать дальше. Тетя Света и мама каждый вечер ходили по старинке в наш старый двор, где собирались все соседи, цокая языками, жалели нас,  причитая о нашем еврейском счастье. Каждый вечер, обсуждая новости по нашему расселению в другие квартиры. Государство нас поставило в очередь с беженцами и другими бедолагами. Так пролетели долгих  и тоскливых 3 года, пака в один прекрасный день, мать не в бежала в номер и прокричала:

– все, переезжаем. 3 комнатная, в новом доме. Тут мы заметили в ее руке бумажку. Это был ордер на новое счастье.

  А радоваться было чему. Во – первых это был новый дом, а не в старом фонде как нам предложили сначала. Мать тогда отказалась, боясь, что стены в этом помещении тоже старые и все может повториться. Во вторых рядом была ее работа и громадный супермаркет. Мой институт был далековато, но я не отчаивалась. Транспорт ходил исправно, так что нет проблем.  Васька мой брат – шалопай целый день пропадал у друзей. Ему и дела нет далеко они или близко. Все равно домой он приходил только поспать и поесть. Все остальное время мы его не видели, а слышали по телефону, если мама сама позвонит. Так что мой великовозрастный брат Васька, как мартовский кот, худой но прожорливый, и всегда в не дома, тоже был доволен. Армию он уже отслужил, а на работу устраиваться не спешил. Мать пилила его регулярно, поэтому он предпочитал  скрываться у приятелей.

В общем,  мы с мамой были довольны. Собрав пожитки, дойдя до остановки, мы сели в маршрутку. Водитель тронулся, но какая – то женщина розовощекая, пышных форм, в цветастом платье с полными сумками продуктов, засунув голову в дверной проем маршрутки звонко спросила:

– до Паустовского доеду?

Водитель посмотрел на нее и лениво ответил:

– а я знаю? Мадам, впереди 30 остановок, разве я могу знать доедем мы или нет, – и добавил уже улыбаясь. В маршрутке пассажиры захихикали. А женщина растерянно начала топталась на месте, не зная, что ей делать.

Еще немного постояв на пекле.  Она  неуверенно тихо спросила:

– а кто знает?

– Господь Бог! – загадочно улыбаясь ответил водила – хохмач  и ткнул указательным пальцем вверх. – если вы с ним лично знакомы, то тогда добро пожаловать в салон и мы наконец уже поедем. Шкет, дай тете место. –  Юморист засмеялся, сконфузив  женщину окончательно, а маршрутка ржала в открытую и в таком приподнятом настроении началась наша дорога в новую жизнь.

Квартира была светлая и красивая. Мама и я с большим энтузиазмом начали осваивать свою территорию. Новая мебель, новые занавески, расставлялись и вешались с большой любовью. Картину – подарок от наших друзей со старого двора повесили на почетное место в комнате. Весь двор собирал нам деньги на это произведение искусства. Поэтому мама очень ценила этот подарок. Хоть он и был аляповат, но дареному коню, как известно в зубы не смотрят. Тетя Света тоже получила  такой же подарок на память от прежних соседей и  тоже повесила его на стену в большой комнате.

Семья тети Светы получила квартиру на нашей же лестничной клетке, что привело в восторг и ее и мою маму. Они бесконечно бегали,  друг к другу в гости, спрашивая совета, что где лучше поставить и в итоге наши квартиры стали очень похожи по расстановке мебели и  других мелочей.

Хозяек  это ни сколько не смутило, они были довольны, что опять соседи и в итоге все сложилось лучше не куда. Жизнь налаживалась. Дни стали течь один за другим спокойно и размеренно.

Лето сменила осень, за осенью пришла зима.

Мама частенько на выходные захаживала на Молдаванку и проводила время со старыми подружками за стаканом чая и свежими сплетнями вприкуску. Идя через привоз,  домой, она болтала со знакомыми торговками про между собой: о погоде, с обязательным упоминанием о последнем повышении цен, обсуждали у кого и как болит голова,  у кого она сейчас болит больше  и кому сейчас хуже, слыша в ответ традиционное « – а кому щас хорошо?»  покупала  банку «бубачек» и стакан «рачек», и шла дальше. Вернувшись, домой с восторгом,  делилась последними новостями с места событий и была счастлива, что  во дворе ее помнят и  рады ее приходу. Мама могла часами рассказывать за жизнь нашего старого двора. И о том, что армянка Ануш, опять задирая юбки и демонстрируя свой  пышный зад молдаванке Зое,   заступалась за  своего  юркого как ртуть сынишку и когда все аргументы в свою пользу у нее заканчивались, то она показывала панталоны своей сопернице и уходила после этого с поля боя с высоко поднятой головой. На что в ответ худая как жердь молдаванка Зоя, крутила дули и визжала как не дорезанный хряк, вспоминая все ругательства, выученные у тети Гали.

Да, тетя Галя считалась у нас во дворе не превзойденной в этой области. Когда  каждое утро открывалось ее   окно, и Галя начинала трусить дорожки на голову старой еврейки Софы, все соседские ребятишки собирались послушать  шедевры отборной ругани, и это стало уже ритуалом в нашей дворовой жизни.

– Я дико извиняюсь, говорила Софа, – но  шо у вас повылазило? я тут на природу радуюсь!

– Вы хочете знать что я думаю по этому поводу? Лучше вам Софа  не плюваться в мою сторону слюнями!

– Убиться веником, вы сами брызжите слюной, так что мою квартиру уже уносит в море.

– Ой, не смешите мои тапочки мадам, и эту хибару вы называете квартирой?   Пердольня – вот ее имя!

– Что вы себе позволяете?

– Ша, берегите  мозги для инсульта, если их в тебе осталось…

И так каждый день.

Весна заявляла свои права. Погода становилась все теплее и теплее. Я уже начала переживать за сессию, которая должна была начаться в мае месяце и приближалась с каждым теплым и ласковым днем неотвратимо.

Лежа в гостинице по ночам без сна, мы с мамой скучали за двором на Молдаванке. Каждую ночь в 4 утра тетя Софа разговаривала по телефону с родней из Америки. Ее дочь Роза с зятем Мойшей и внуком Изей, вот уже 10 лет жили в Нью –Йорке.  Рита ее сестра уехала пятью годами  раньше и когда обосновалась там, вызвала остальных членов семьи. Дети уехали, а вот Софа не могла. Ее муж сильно болел и врачи предупредили ее, что такой переезд может ему повредить. Теперь, когда он умер и Софа свободна, ей стало страшно, что она, там не зная языка на старости лет,   будет делать. Ведь здесь ее друзья, соседи. Они помогут и досмотрят ее, если будет надо.  Она понимала, что Америка совсем другая и променять эту жизнь, в тесной дружной компании соседей на фальшивые улыбки американцев она не желала. Рита звала ее много раз к себе, но Софа была непреклонна.  Разница между полюсами во времени была очень большая и все звонки из Америки приходились на наше ночное время. Перегородки между квартирами были тонкие из камыша и известки, поэтому  в тишине ночи слышалось каждое слово. Мы всей семьей просыпались от крика Софы:

– Роза, Роза, ты меня слышишь? Как погода в Америке? Вы шо на море, купаетесь? Смотрите не утоните. Мойша грести умеет? Значит, он тебя спасет. Скажи Мойше, что бы он, не глотал сопли, а их выплевывал. Доктор сказал, что это вредно для желудка. Как Изя? Ходит в сад, дай ему, чистый платок и пусть вытирает яблоки и другие фрукты этим платком. А то еще глистов наглотается. Ой, и шо вы без меня там делаете?  Вам все передают привет! И дядя Петя и тетя Зоя и тетя Люба помнишь соседку с лева? Да, да на 2 этаже и Римма и ее муж Сима и я вчера говорила с Таней, твоей подругой, ой,  какая хорошая девочка. Она мне поднесла сумки к дому. Воспитанная, дай ей Бог здоровья. правда Бог не наделил ее такой красотой как тебя, но я ей все равно пожелала хорошего еврейского мальчика. Вчера на Привозе я от Иры шо торгует рибой,  узнала, что приехал ее племянник надо будет их познакомить. Говорит что грошей у него больше чем голубей на Приморском бульваре…

И так каждую ночь. Мы все привыкли и не обижались на  старую Софу. Вот сейчас в новой квартире засыпая в тишине, я вспоминала Софу и ее родственников из Америки и мне было грустно, что этого уже не вернуть и я так и не узнаю, состоялось ли свидание Тани с этим  богатым племянником торговки Иры.

Вдруг тишину нарушил тихий кашель из дальнего угла комнаты. Я прислушалась, но было тихо. Вернувшись к своим мыслям, я опять услышала тихое покашливание, и какое – то приглушенное причитание. За окном светили звезды, и свет луны освещал комнату.

Я привстала на локте и вгляделась в дальний угол. Там что – то зашевелилось и замолкло. Мне стало не по себе. Я накрылась одеялом и подумала, что приведений не бывает, все это брехня. Но пути отступления все – таки начала обдумывать. Мама спала в соседней комнате, а Васька еще не вернулся с гулек.

Я стала рассуждать про себя, что бы отвлечься. Я студентка 3 курса престижного института. Современная девушка, изучающая точные науки и вдруг боюсь не существующую сущность. Я тихо засмеялась и приподняла чуть – чуть одеяла. В лунном свете на фоне окна я увидела, что – то круглое и мохнатое. Я так испугалась, что даже не могла закричать. Горло вдруг пересохло, и крик получился внутренний. Я не могла пошевелиться и тупо смотрела на это, не знаю что, а оно смотрела на меня.

Так мы и смотрели, друг на друга, не шевелясь. Когда первый ужас прошел, я пошевелилась. Но это что – то быстро исчезло в дальнем углу комнаты. Я тихонько поднялась с постели и включила свет. Ни кого не было. Ну как же так? я же отчетливо видела, что – то не понятное.

Надо сказать, что комната у меня не большая, всего – 9 метров и мебели в ней почти нет:  кровать – диван, стол со стулом,  шкаф и зеркало на стене.  Вместо телевизора я пользуюсь компьютером.  И вообще моя жизнь вся в компе.

Заглянув под стол, и под кровать я открыла шкаф и пошарила по полкам. Это же смешно подумала я – я же видела. Но комната была пустой. Я выключила свет и легла, опять прислушиваясь к любому шуму. Сон сморил меня под утро,  наконец, я уснула.

– Римма к столу, завтракать. Опоздаешь в институт.

Я проснулась от маминого крика, протерла глаза и поплелась в ванную умываться. Позже позавтракав и уже сидя в маршрутке, я вспомнила вчерашнее ночное приключение.  Немного поломав голову над этим непонятным случаем, я решила эту ночь не спать, а послушать может, что – то и выясниться.

Я училась в «Нархозе»  на экономиста, так хотела мама. Чего хочу я – не знаю сама. Мне все равно где учиться, лишь бы была корочка о высшем образовании. Когда пойду работать, тогда и определюсь, что лучше у меня получается. Учиться здесь мне нравилось. Подружек было много. А вот с ребятами как то не складывалось. Те, кто нравился мне, на меня не обращали внимание. И на оборот. Так что на дискотеки ходила с подругами и домой возвращалась с ними же. Мама говорила, что найдется еще мой принц. Видно время не пришло. Я терпеливо ждала и надеялась.   Годы уходили один за другим. Время шло, а тот, кому я могла кинуть розу любви, все не появлялся. Я устала горевать у окна, вглядываясь вдаль, и решила  взять контроль ситуации в свои руки. Надо действовать самостоятельно и не ждать когда он упадет с неба сам, его конь  и сделает мне предложение.

Так я размышляла возвращаясь после лекций домой и наблюдая, как молодая пара  нежно смотрит друг на друга в маршрутке. Мне стало завидно, и я отвернулась к окну. Для этих двоих больше в мире ни кого нет.

Выйдя на своей остановке и купив по просьбе мамы, домой хлеб, я столкнулась нос к носу с Васькой. Брат так спешил, что наступив на меня,  только тогда и заметил,  что это я.

Крикнув:

–привет! Он ринулся дальше.

Придя домой, я спросила маму, что случилось с нашим Васей, мама развела руками:

– сама не знаю.

– Может на конец, за ум взялся и работу нашел, – сказала я с сомнением.

– Хотелось бы. – Вздохнула мать.

Вечером Вася  пришел не один, а с девушкой. Мама только всплеснула руками и пригласила гостью в дом. Девушка ходила по комнатам и рассматривала вещи. Стройная, спокойная, мы с мамой только диву давались, как такая девушка могла обратить внимание на нашего шалопая. Кроме того что она была симпатичной, она оказалась серьезной и рассудительной. Мы с мамой боялись дышать, что бы, не спугнуть такое диво в нашем доме. Мама всячески пыталась ей угодить и видно, что девушка ей по нраву. Я тоже пыталась не сказать ни чего лишнего за брата, поэтому больше молчала. Васька сидел за столом как сытый кот и улыбался во весь рот. Он был доволен всем происходящим, и казалось, даже не нервничает. Оксана так звали его девушку, довольно остроумно поддерживала светскую беседу за столом и тоже казалась безмятежной. Вечером, когда Вася пошел провожать Оксану. Мама начала возмущаться:

– что он себе думает? Как он собирается за ней ухаживать? Я на кино денег давать ему не буду, пусть идет и зарабатывает сам. Я молча убирала со стола и слушала  мамины возгласы полностью с ней соглашаясь.

– Мам, чего ты переживаешь? Она с ним повстречается немного, поймет какой он и бросит Ваську. Так что успокойся и выбрось из головы это все.

Мама продолжала возмущаться. Пока не открылась входная дверь, и пред нами восстал Вася, довольный и улыбающийся. Мама накинулась на него с претензиями, что мог хотя бы предупредить, что придет не один, на что Вася равнодушно заметил:

– и так хорошо все вышло. И пошел в свою комнату спать. Мы тоже разошлись по своим комнатам. Я легла в постель и стала слушать. Глаза сами собой закрылись, и я провалилась в сон.

Проснулась я от того что кто то опять шумел в дальнем углу. Открыв глаза, я прислушалась. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела в углу комнаты, чей – то силуэт. Я тихо позвала:

– мама!!

– Какая мама, отозвался кто – то старческим голосом. – Из угла.

Я почувствовала, как волосы зашевелились у меня на голове. Я уже обдумывала, как легче добраться до дверей, как на мою кровать присел старичок.

Он провел рукой по воздуху, и я почувствовала, как страх покинул меня. На смену страху пришло здоровое любопытство.

– Так лучше? – спросил старичок.

– Кажется да, а ты кто? И как сюда залез?

– Во – первых не залез, а приехал. И приехал я с вашим багажом. А во – вторых, я домовой.

Я, молча, уставилась на него. Дед как дед: бороденка рыжая, волосенки на голове реденькие и глаза добрые. Ну, какой же он домовой?

–А молоко любишь? Я где то слышала, что домовым на блюдце молоко на ночь ставят и кусочек хлеба. На этом все мои познания о домовых заканчиваются.

– Диатез у меня на молочные, – вздохнувши, сказал старичок. – Я чай больше люблю, с печеньем, мечтательно добавил он.

– Можно и чай с печеньем, подожди, –  сказала я и побежала на кухню.

Странно, но меня это происшествие даже не удивляло, как бут то бы я  каждый день говорила с домовыми. Любопытство было, а удивление или страх – нет.

Позже, когда дед Семен пил сладкий чай вприкуску с печеньем, и довольно урчал, я его спросила:

– а как это ты делаешь, что я тебе не испугалась?

– А я и не только это умею. – Хвастливо заулыбался дед Семен. – Я и вещи прятать могу. Вот ты помнишь, тетрадку по химии найти не могла? Моя работа. – Еще шире заулыбался он.

– А зачем ты это делаешь? Людям жить мешаешь? У нас и без тебя проблем хватает, а тут еще и ты. – Обиделась я.

– Да от скуки мы это делаем. Работа вообще – то у нас, у домовых такая. – Поправился он.

– А что я могу полезного сделать? Молоку могу помочь скиснуть быстрее или боль могу снять, могу определить хороший человек или злой и в дом не пустить.

–Видишь, сколько ты полезного можешь. – Похвалила я и задумалась. Чем он может помочь мне или маме? Решила что, утром придумаю, а сейчас пора спать. Пожелав спокойной ночи дедушке, я спокойно заснула. Теперь я знала, что в доме есть сторож.

Наутро, проснувшись и вскочив с кровати, я чуть не упала, споткнувшись о мохнатый комок у кровати. Собравшись крикнуть, я вовремя вспомнила, что это, скорее всего, спит мой ночной гость. Нагнувшись и погладив мягкий клубок, я с интересом рассматривала его. Вдруг клубок всколыхнулся и преобразился во вчерашнего старичка. Приветливо поздоровавшись, он поинтересовался, чем кормить буду. Я в свою очередь поинтересовалась, какой облик настоящий. Дед Семен ответил что, старичком прикидывается, что бы мне значит,  привычнее было. На том и порешили. Я покормила его в своей комнате опять чаем с печеньем и побежала в институт.

 В институте думать ни о чем не могла, как только о ночном визитере. Много вопросов у меня к нему было, дождаться вечера не было сил.

Наконец наступил долгожданный вечер. Закрыв за собой по плотнее дверь, я тихонько позвала:

– дед Семен.

– Здеся я, куда же мне деться? Рассказывай, как день прошел? – спросив  меня, дедушка сел на кровать и подпер кулачком подбородок, приготовился слушать.

 Я ему сама и не заметила как рассказала о том что волнует, что не получается, о чем мечтаю и какие планы строю на будущее. После моего монолога, я опять диву далась: как это он смог меня разговорить? Ну, дед дает! Подумала я уважительно.

Но теперь была моя очередь его спрашивать. Откуда он как попал к нам и так далее.

Дед Семен не ломался, а просто сказал, что это печальная история. Вот его рассказ:

Родился он в горах, где то в Ирландии, в маленькой деревушке затерянной в ущельях и на берегу быстрой горной реки, лет 500 тому назад. Вообще домовые живут как минимум 800 лет. Отец его потомственный домовой, как и его дед и прадед. И его стезя была еще с колыбели предначертана. Но подрастая и ходя в школу для «нечисти», юный Самуил (так его звали по настоящему), понял, что предназначение в этой жизни у него совсем другое. Он с удовольствием рисовал и много фантазировал на разные темы. Учителя и родители запрещали думать о чем – то другом,  как только о семейных традициях. Самуил же в душе мечтал о большем, чем стеречь, чей – то дом и прятать чужие вещи. В школе он учился плохо, учителя постоянно жаловались отцу на нерадивость сына. Самуил мало обращал внимание на упреки матери, неграмотной домохозяйки. Другие дети его сторонились и дразнили. Жизнь стала не выносимой после того, как отец определил дом, где Самуил должен прожить всю свою жизнь. Дом был местного богача и негодяя. Мальчик,  молча, повиновался приказу отца и переехал в новый дом. Сначала он изо всех сил старался делать все – так как учил отец и учителя. То ребетенка хозяина развлечет, что бы, стало быть, не хныкал, то скотину в амбаре успокоит, что – бы не боялась шума ветра, то с чердака летучих мышей прогонит, что бы целостность крыши не нарушали. На первых порах даже стал увлекаться этим занятием. Но природа взяла свое и мальчик затосковал. Как то в семью, где проживал Самуил приехали гости из столицы. Привезли подарки и рассказы о другой не понятной мальчику жизни. Но смутно юноша понял, что эта новая жизнь, там далеко ему намного ближе и желаннее чем, этот  опостылевший дом с его жильцами. Среди подарков была и упаковка красок с кистями. Естественно домовой посчитал, что это принадлежит именно ему. Рисование приносило ему море чувств и радости. Рисуя все подряд,  парень не заметил, как краски закончились.  Погоревав, он принял решение, что сходит в город на ярмарку и возьмет там новые краски. В ближайшую субботу, хозяин ехал на ярмарку, к нему в сено и забрался наш герой. Когда надо он мог принимать обличье любого животного или совсем становиться невидимым. Правда, все это он мог делать ненадолго, но все же мог. И так прибыв на ярмарку и незаметно прокравшись в лавку, Самуил увидел на полках и краски и кисти и много другого товара. Там на столике лежали журналы с разными видами моря. Домовенок глаз оторвать не мог от этой красоты. И тут у него появилась мысль, что он это все хочет увидеть своими глазами. Самуил решил сбежать. У него проснулась жажда путешествий. Я прервала его рассказ и спросила:

– а разве домовые не должны жить в доме? Как много ты можешь находиться в не дома? Старичок, почесал бороденку, и ответил:

– конечно, нам строго запрещено по не писаным законам «нечисти», покидать вверенный нам дом. Если мы его и покидаем, то только по очень важной причине: или был пожар, или потоп, или хозяин сам выгнал (да и такое иногда бывает, когда домовой забалует). А так не положено.

– Так что, это бунт на корабле? – спросила я.

– Можно и так сказать, – задумчиво сказал домовой. – Я ведь не думал о последствиях. Я просто мир хотел посмотреть. Вот и залез в почтовый дилижанс. Куда он едет, мне было все равно, лишь  бы подальше от этих мест. Я и сейчас иногда вижу во сне родные места, но тогда…. Он замолчал, а  я с нетерпением  ждала продолжения рассказа.

Помолчав еще не долго он продолжил: перебираясь от одной деревеньки к другой, я наконец оказался на берегу моря. Какое же оно огромное и разное. То серое и грустное, то голубое и веселое, а бывает черное и злое. Я не мог налюбоваться на него. Я рисовал его каждый день и не один из моих рисунков не был похож на предыдущий. Вот только закончились мои беспечные дни. Услышал я как то в придорожной таверне, что ищет меня отец. Я старался с другими домовыми не знакомиться, на уровне подсознания я понял, что этого делать не стоит. Поэтому рано утром  пошел в порт и проник на судно , которое как оказалось, прибыло в ваш город Одессу. Здесь я почувствовал себя в безопасности.  Кто догадается меня здесь разыскивать? Мне у вас понравилось. Город красивый и люди интересные, а главное есть море.

Я поселился в ближайшей лачуге местного рыбака. Бедным он был. Семья вечно голодала и жалко мне его стало. Стал ему помогать, как мог. То хозяин спину потянет, я ему ее ночью и вылечу, то ребенка в жар бросит, я и ему помогу. Так и жили мы с ними рядом. Он стал догадываться, что помощник есть у него и иногда кланялся во все углы и мне спасибо говорил.  Нравилась мне его семья, тихие,  добрые и участливые люди. Жена на базаре рыбой торговала, только в отличии от других торговок, спокойной была. Не было в ней этой крикливости  и грубости. Вот однажды не вернулся мужик с моря. Как жена его горевала и причитала, я смотреть не мог, ну что я мог сделать? Как я мог им помочь? Поплакала она, собрала детей и в город подалась в господские дома на заработки устраиваться. Остался я один. Тоскливо было мне одному в брошенной лачуге. Ночью морской ветер так жалобно выл, что и мне выть от одиночества хотелось. Решил и я в город податься. Новых хозяев себе найти. Так я и оказался в вашем дому у купца Федюшина. После вынужденного одиночества, мне было интересно слушать рассказы его постояльцев. Каждый день появлялись новые люди, с новыми историями. Решил, что буду здесь жить, море не далеко, когда захочу можно пойти. Вот и потекла моя жизнь в новом доме. Днем рисовал, а вечерами рассказы постояльцев слушал. Хорошо было. А тут революция, власть поменялась, и заселили постоялый двор купца, семьями на постоянной основе. Сначала власть, сделала коммунальные квартиры, а после войны – отдельные. Ой а как страшно было, когда война шла. Я все переживал, что – бы дом не разбомбило. Старался щит энергетический над домом во время бомбежки сделать, но сил хватало ненадолго его удерживать, поэтому больше переживал, чем мог его обезопасить. Но, слава Богу, все обошлось. – Здесь дед Семен замолчал, и я поняла, что он окунулся в воспоминания. Я нарушила это молчание вопросом:

–дедушка, а ты скучаешь по прошлому?

– И да, и нет. Хотелось бы отца и мать увидеть, но что я им скажу? Да и поймут ли они меня? Нет лучше так.

– Покажешь мне свои рисунки?

– Можно и показать, если хочешь, только завтра. Спать тебе пора. Сказал и исчез.

Я еще долго лежала без сна, думая о жизни Семена. Глаза сами собой закрылись и я уснула.

Утром,  проснувшись, первое, что я увидела, стопку листиков лежащих у меня на кровати. Я села и принялась рассматривать рисунки. Здесь я нашла портрет рыбака. Худое, изможденное лицо мужчины не определенного возраста и холеное лицо купца Федюшина и много других портретов людей, которые оставили след в жизни впечатлительного домового, но больше всего меня поразило море. Дед Семен  рисовал море  такое количество раз, что можно было восстановить сейсмологическую картину погоды на черноморском побережье, за последние 100 лет,  точно! С интересом рассматривая  рисунки, я с удивлением обнаружила сидящим его рядом на кровати и внимательно следящим за моим выражением лица. Я заверила старичка, что мне действительно они очень понравились и сказав что надо устроить  персональную выставку его работ, я не кривила душей. Работы были интересные и необычайно живые. Он скромно потупил глаза и покраснел. От смущения, он забыл, что находиться в образе человека и пере до мной опять предстал, смешной мохнатый шарик. Когда я засмеялась, дед Семен спохватился и опять стал старичком.

Сегодня была суббота, и у меня был договор с мамой пойти на базар за продуктами. А потом уборка своей комнаты и наверняка комнаты брата, так как сам он наврядле соизволит. Поделившись планами на сегодня с домовым, я ушла умываться и завтракать.

Мама приготовила с утра чудесные блинчики, и я с удовольствием уплетала их за обе щеки с вишневым вареньем.

Принеся тарелку с блинами в свою комнату, я ахнула, в комнате все блестело. Похвалив, и поблагодарив, заслуженно домового я поставила тарелку на стол и принялась одеваться на базар.

 Идя на базар с мамой, я думала о домовенке. Слушая мамин рассказ о том, что у нее последнее время делалось на работе, я резко перебила ее и сказала:

–  мам, я тебя хочу кое с кем познакомить.

– Ты познакомилась с парнем, – мама  остановилась посреди дороги и внимательно посмотрела на меня. – Как его зовут?

– Дед Семен, – хихикнула я, наблюдая за реакцией мамы.

Она  остолбенела.

– Как дед Семен, что по – моложе найти не могла? Ее разочарование было столь велико, что мне стало ее жалко.

– Мамуля, это не мой парень – это домовой.

– Тьфу ты напугала меня. Твои шутки меня добьют. Когда сказки читать перестанешь? Взрослая уже ведь. – С облегчением вздохнула мама. И опять начала прерванный разговор, полностью переключившись на свои проблемы.

Я решила пока больше ей ничего не говорить и подождать удобного момента для их знакомства. Я твердо верила, что дед Семен должен быть представлен моей маме, потому что я ее любила и боялась ее обидеть своим не доверием.

Вечером,  закрывшись в своей комнате, я позвала домового по имени. Он тут же появился и присел рядом со мной на диван. Я ему  рассказала о том, что хочу сделать. Он без особого энтузиазма меня выслушал и помолчав сказал:

– если ты считаешь нужным, это сделать, я перечить не буду, но я не уверен, что твоей матери я понравлюсь.

Не дослушав его до конца, я уже бежала на кухню.

Мама месила тесто и напевала себе, что – то под нос. Я знала, что на ужин будут пироги с грибами и решила, что лучшего момента найти нельзя. Когда в доме пироги – значит настроение у мамы хорошее. Еще моя бабушка говорила: «если у хозяйки плохое настроение, то работать с тестом нельзя – оно не взойдет. И только в хорошем настроении ты можешь вмесить в тесто здоровье и счастье всей семье». Помня наставления бабушки, мама ни когда не месила тесто, будучи не в духе.

Я поцеловала маму в щеку и сказала, что к ужину у нас будут гости. Она заулыбалась и стала еще старательнее месить тесто. Мамуля  любила гостей.