Текст книги "Каникулы юной ведьмы"

Автор книги: Ренат Янышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава IX
На базе у военных

Дорога оказалась долгой, наверное, оттого, что ехать было скучно. Я отчего-то совсем не боялась военных и никак не могла понять, чего так нервничает папа. Он сидел, обхватив колени, и только увлеченно посасывал палец, видимо, что-то обдумывая.

– Ты бы еще кулак в рот засунул, – сделала я ему замечание.

Он непонимающе поглядел на меня, потом спохватился и, засмущавшись, отвернулся к окну.

Больше ничего интересного не случилось…

Когда сидеть уже стало совсем невмоготу, мы въехали в открывшиеся ворота с большими красными звездами на них. Солдат у ворот отдал честь нашей машине. А папа показал ему язык и зачем-то покрутил пальцем у виска, хотя солдат ему ничего плохого не сделал.

Я спросила папу, зачем он все это вытворял. Он прошептал в ответ, что зато теперь этот воин нас запомнит. И вообще он для того так вел себя на нашем дворе, чтобы нас запомнило побольше людей. Тогда нашим похитителям будет гораздо труднее что-либо с нами сделать. Потому что солдаты ни при чем. И даже офицеры, что приехали за нами, вряд ли знают, почему нас нужно доставить на базу.

Мне показалось, что папа в свое время слишком много начитался шпионских романов и теперь все преувеличивает.

Машина остановилась у трехэтажного здания, и вскоре нас уже вводили в кабинет на втором этаже.

Вот это был кабинет! Даже у директрисы в нашей школе такого нет! Огромный, с красивой мебелью и кожаными диванами. А по стенам развешаны всякие фотографии, больше похожие по размерам на картины в Эрмитаже. Только то, что было снято на фотографиях, мне совсем не понравилось. Мне вообще не нравится война и все, что с ней связано.

Из-за стола навстречу нам поднялся высокий военный. Я сразу смекнула, что это и есть самый главный командир, который приказал нас похитить. А с дивана тоже поднялись еще два дядьки, только в костюмах.

Командир ласково поздоровался с нами и тут же выпроводил из кабинета провожатых. Мы остались стоять посреди кабинета втроем: я, папа и дед Кузя.

– Ах, что это я, – вдруг спохватился командир. – Да садитесь же! Извините моих подчиненных, если они причинили вам неудобство. Что поделаешь – служба. Они выполняли мой приказ. А я в свою очередь тоже подчиняюсь приказам.

Мы уселись на свободные стулья вокруг стола. Но папе оказалось неудобно, из-за стола торчала только его голова, и он пересел в кресло.

Я не поняла, почему командир оправдывается перед нами. Но на всякий случай я решила вообще молчать и уставилась в окно. Зато подал голос дед Кузя:

– Рази ж так можно, а, командир? Ты ж не зверь какой. Что тебе от детей нужно? Ворвались на двор, захватили, как супостатов. Что же делается-то? Или тебе никто не указ? Объяснись да извинись, что ли? Мы ж не зловреды. Забыли и забыли, какой ты варнак.

– Так, – стал багроветь лицом командир, – вы взрослый человек и должны прекрасно понимать, из-за каких причин я поступил так, а не иначе. Кстати, как мне вас величать по имени-отчеству?

– Вообще меня кличут дед. Кузя, но можно и Кузьма Петрович, – с достоинством произнес крестный.

Так вот, Кузьма Петрович, – продолжил военный, – я командир этой части, полковник Савельев, и в силу некоторых обстоятельств как бы командующий этой территорией. И как вы приказали бы мне поступить, если бы у вас на столе появился рапорт о появлении на моей территории двух летающих детишек? Бог ты мой, пусть бы они летали на дельтаплане, параплане или еще чем-то таком, но они парили на… и сказать неприлично. Никак эта штуковина не с огласовывалась с законами физики. Прямо скажу, когдл мне на стол ложится рапорт о летающей метле и, мало того, прилагается в качестве свидетельства видеопленка, что мне прикажете делать? Вы же прожили жизнь, Кузьма Петрович. Это там, в Москве, – братство и мир с Америкой. Но вы-то понимаете, что мир до тех пор, пока мы сильнее или хотя бы равны. А не дай бог что, и драки не Избежать. А ваши внук и внучка, вернее, их способности или знания, что, в общем, одно и то же, могут помочь нашим вооруженным силам в этом противостоянии.

То, что я поняла из этой речи, – мне не понравилось. Полковнику позарез нужно узнать, с помощью чего я летаю. Я бы и не против передать ему этот секрет. Да только если бы я его знала. С другой стороны – мне необходимо вернуть папу в нормальное состояние. А для этого нужно покинуть эту базу. Что очень не понравится полковнику.

– … Вероника, я к тебе обращаюсь, – до меня вдруг донесся голос одного из тех, что сидел на диване. Я сразу же окрестила его «сурикама», так он был похож на этого смешного зверька.

– Что? – спохватилась я. – Извините, я прослушала.

– Расскажи нам, что нужно делать, чтобы летать подобно тебе и брату, и мы сразу же отправим вас обратно домой.

Я вспомнила наставления папы и начала объяснять, как я пошла в лес, увидела двухместную метлу, позвала маленького братика, мы сели, и она вдруг полетела.

Судя по глазам полковника и тех двоих, они мне совершенно не поверили. Однако внешне мою ложь они восприняли спокойно. Полковник помолчал, а потом высказался в таком духе, что нам, мол, сейчас покажут базу, покатают на вертолете, покормят настоящей солдатской едой, а после мы встретимся еще раз.

Нам действительно показали место, где солдаты бегают через всякие препятствия, затем покатали на вертолете. Мне, кстати, совсем не понравилось. Единственное, что было в этом полете хорошего, – ветер не бил в лицо. Но я подумала, что папе и деду Кузе совсем нетрудно приделать к метле стекло, наподобие тех, что крепят на мотоциклах.

А после обеда нас ненадолго оставили одних на лужайке перед тем зданием, где был кабинет полковника. Обед, кстати говоря, тоже не вдохновил. У нас в школьном буфете кормят не хуже. Стоило ради этого ехать в такую даль.

Мы улеглись на траву в тени одинокой березы. Дед Кузя прислонился к березовому стволу и задумчиво задымил:

– Ну, Тимофеич, какие наши планы?

– Ну ты, поаккуратней, – зло зашептал папа, – наверняка они прослушивают наши переговоры. Случайно, что ли, оставили одних? Конечно, слушают. Думают, если малые – так глупые. А вот на-кася выкуси! – погрозил папа невидимому слушателю.

Правда, крестному показалось, что папа это адресовал ему. И тут же – началось! Что крестный, что папа зашипели друг на друга, словно змеи. Обвиняли друг дружку в том, что вот им вместо рыбалки приходится валяться у штаба вертолетного полка.

Я откровенно заскучала, не видя выхода из этой ситуации, когда вдруг березовая кора зашевелилась и на белый свет появился леший. Я испуганно приподнялась, но он меня тут же успокоил:

– Да не дергайся ты так! Никто меня не видит! Уж вы, городские, такие пуганые. Ну что ты так уставилась? Ну и дела! Сама сначала задает вопрос, а потом не приходит за ответом, – он ожесточенно стал почесываться, затем ухватился хвостом за самую толстую ветвь и принялся раскачиваться, как самая настоящая обезьяна.

С дерева посыпались на папу с крестным засохшие сережки и прочая пыль. Но они раздраженно отмахнулись, глянув на меня мимоходом, и снова стали препираться…

– Конечно! Легче легкого укрыться за собственной слабостью! – снова заговорил леший. – Ой-е-е-ей!.. Нас силой отвезли на базу… Ну! Какие еще оправдания может придумать ведьма для собственного бездействия? А для чего ты ведьма, позволь тебя спросить?

Леший бесшумно, словно огромная черная тень, соскользнул с березы и заколотил огромным хвостищем по земле.

– Ты можешь помочь своему папе. Хотя я бы ни за что не стал этого делать, Для этого тебе и надо-то всего-навсего проведать одного гнома. Ну что, довольна?

Я все это время ошеломленно пыталась следить за этим словесным водопадом, но наконец нашла в себе силы его прервать:

– А как вы меня нашли? И где мне этого гнома искать?

– Ну, искать тебя легче легкого. Кузя ко мне прибежал. Вообще-то домовые в лес не заходят, но Кузя ради своего хозяина изменил правилу. Он-то и рассказал, что вас утащили эти серо-зеленые. А поскольку у тебя есть чертик, сделанный Кузьмой Петровичем, то я и не искал вас, а просто появился рядом. А гнома найти легче легкого. Он живет в Белой пещере Одинокого утеса, что торчит на входе в Туманный фьорд Варяжского моря.

– Ух ты, – поразилась я.

– Зовут его обычным именем – Эрик. Скажешь, что от меня, и он тебе обязательно поможет. Ну ладно, пока.

– Э-эй, – я попыталась остановить лешего, уже собравшегося исчезнуть в стволе березы. – Вытащите нас отсюда.

– Зачем? – изумился леший. – Зачем я вдруг буду делать за ведьму то, что она вполне может сама? Конечно, мне это нетрудно, но ты потом перестанешь себя уважать. Ты же и сама в любой момент можешь уйти отсюда, только не хочешь.

– Но как я это могу сделать? – изумилась я.

– Напряги мозги, – с этим нагловатым напутствием леший исчез в стволе березы.

Я окликнула папу с крестным и коротко пересказала им беседу с лешим. Папа посерьезнел и закусил губу.

– Черт, значит, по его словам получается, что наше спасение в наших же руках? – папа надолго задумался. Он улегся на спину, положив голову на живот деду Кузе, тоже к тому времени сползшему на траву. Обломил травинку и принялся ее сосредоточенно жевать.

– Стоп! – папа встрепенулся и взглянул на меня. – А ну-как попробуй захотеть, чтобы дежурный по штабу вышел на крыльцо и трижды подмигнул тебе.

Я не поняла, зачем это папе нужно, но послушно закрыла глаза и стала представлять, как какой-нибудь военный выходит и делает так, как сказал папа.

– Есть! – восторженно заорал во весь голос папа. – Они слушаются тебя!

Я открыла глаза и увидела солдата, корчившего мне рожи. Видимо, так он пытался мне подмигивать.

– Короче! – продолжал орать папа. – Ты должна заставить их отпустить нас, а самое главное – забыть раз и навсегда о нашем существовании. Получается все, что ты хочешь! Так пусть они забудут о нас! Ты поняла меня, моя девочка?

Я попробовала, и вскоре мы уже оказались за воротами. Солдаты спокойно закрыли за нами двери проходной и тут же вернулись к своим делам, словно мы и не стояли рядом.

– Так! – скептически почмокал крестный. – А домой мы Пешком добираться будем? Или на ковре-самолете?

Мне снова пришлось постараться, чтобы командир дал машину и, кстати, вернул метлу. Вышло даже лучше. Вместо «уазика» нам выделили «Волгу», и уже через два часа крестный ставил самовар на веранде…

Глава X Совет

Ровно в полдень следующего дня мы собрались, как выразился папа, на военный совет. На него явно оказало вредное воздействие пребывание в вертолетном полку.

Дед Кузя расположился на лавке у окна. Я лежала на кровати с книжкой в руках. А у папы своего места не оказалось. Сначала он хотел залезть на стол, но крестный его живо согнал. Потом он устроился было на печке, но оттуда, по его словам, ему было плохо нас видно. Тогда он стал ходить из угла в угол, заложив руки за спину.

– И долго ты эдак сновать будешь? – поинтересовался крестный. – А то давай скипидаром одно место смажу, совсем ракетой станешь.

Папа отмахнулся и снова задумчиво стал вышагивать по горнице. Мне было лень следить за его передвижениями, и я стала читать книжку про дельфинов.

– Да что тебя заботит-то, Тимофеич? – снова встрял дед Кузя.

– Да никак мне не сообразить, – ответил папа, остановившись посреди комнаты и уставившись в потолок, – как нам добраться до этого Туманного фьорда? Это же Норвегия.

Я хоть и не отложила книгу, но читать перестала, вся превратившись в слух.

– Ну ты даешь. А метла на что? – недоуменно развел руками дед Кузя.

– Вот сам на метле и лети куда хочешь, – раздраженно бросил папа. – Ты хоть представляешь, сколько это по времени? Это ж несколько тысяч километров. А Ника не выжимает из метлы больше шестидесяти километров в час. Как ни крути, а меньше чем за неделю туда не добраться. А это значит, нужно приземляться, где-то спать, что-то есть. А мне даже деньги со счета не снять.

И папа от внезапно охватившего его отчаяния буквально взвыл.

– А ежели по ночам? – попробовал прикинуть дед Кузя. – Помню, как мы партизанили, так по ночам очень даже удобно.

– Ну ты совсем рехнулся! – взбеленился папа. – т Ну представь! Чистенький спящий городок где-нибудь по пути, скажем, в Швеции. И по пустынной, но ярко освещенной улице идут двое ребятишек с двухместной метлой в руках. По-шведски ни бельмеса. Денег нет. Зато глаза голодные, как у волков, аж светятся! Ну? Что будут делать бравые шведские полицейские? Да они все на уши поставят, но нас поймают.

– А Ника – р-раз, поколдовала, и порядок! И они все забыли, еще и покормили вас.

– Ну, дед! Ну отстань, прошу тебя. А три границы пересекать? Это как? Как засекут нас своими радарами! Как жахнут ракетами!

– Ну ты уж скажешь, – заспорил дед Кузя. – Что я, совсем дурной? Радар же только на металл реагирует.

– Петрович! – подскочил к крестному папа. – Еще раз возразишь – прибью! Есть радары, что реагируют даже на отдельных птиц! И кроме того, если уж пересекаешь границу, так надо знать систему противовоздушной обороны. А то сначала собьют и лишь потом будут разбираться.

– А если до границы лететь, а потом пешочком? – продолжал упорствовать крестный.

Но папа его уже не слышал, задумавшись о чем-то своем.

– В общем, так, – объявил наконец папа, – воздушный путь отменяется.

– Но почему? – воскликнули мы с крестным одновременно.

– Потому! Ни ты, ни я не знаем, куда лететь.

– Почему не знаем? – тут уже я вступила в разговор. – В Норвегию, ты же сам сказал.

– Молодец, Ника, садись на место. Двойка! Завтра маму приведешь. Подумай головой. Ну поднялись мы в воздух, и куда лететь? Ты знаешь? Нет. Вправо? Влево? Прямо? А куда это прямо?

– А если карты достать?

– Чтобы карты уметь читать, мало ходить в школу, тут штурман нужен. Да только штурмана не наймешь ведь, чтобы курс прокладывал. Так что заблудимся запросто.

– Ну почему? Со мной вы не пропадете, – заверил крестный. – Я умею с картами обращаться.

Но папа только хмыкнул в ответ:

– И ты с нами собрался, что ли? И где ж ты будешь? У меня в кармашке? Или коляску приладим к метле?

– Да! Об ентом я не подумал, – признал крестный и стал чесать в затылке, а потом ка-ак шлепнул ладонью по столу.

Папа аж упал от испуга на пол. Я тоже чуть не скатилась с кровати. А крестный еще раз ка-ак припечатает ладонью по столу:

– Я не позволю, чтобы двое малышей без присмотра шлялись по заграницам! Я поеду с вами!

– Ты что, обладел, Петрович? Предупреждать надо. И потом, это кто малыш? Я, что ли? – угрожающе спросил ilana, отряхиваясь от пыли. – Я хоть английский немного знаю. А от тебя толку… Да тебя там Как увидят, тут же отловят и в зоопарк сдадут, и надпись приделают: «Снежный человек».

– Ты, Тимофеич, ври, ври, да не завирайся! – явно обиделся крестный. – Неча меня в зоопарки отлавливать. А вот ты со своим английским только и сможешь, что мо-, л очка у кого спросить.

Тут папа опять, выставив кулачки, полез в драку. Но явное преимущество крестного сказалось очень быстро. Теперь обиделся папа и, забравшись ко мне на кровать, надулся и замолчал.

Я тяжело вздохнула:

– Что старый, что малый. Вы когда-нибудь будете себя вести нормально?

Но они меня явно не слышали, каждый думал о чем-то своем. Я тоже призадумалась. Оказывается, не так-^о и легко добраться до Туманного фьорда.

И тут мне пришла в голову еще одна нехорошая мысль. А как мы будем общаться с гномом Эриком? На русском языке или на каковском?

Когда папа это услышал, то окончательно пал духом и отправился попить воды на кухню. Зато чуть погодя опять подал голос дед Кузя:

– Ты че это выдумала, Ника? Нечистая сила понимает друг дружку без словаря. На то она и нечистая сила. Так что тебе переживать нечего. Уж как-нибудь объяснитесь… А-а-а-а! – вдруг заорал он, подскочив на лавке. – Ты что, Тимофеич, совсем рехнулся? Иголки в людей втыкать.

– А это тебе за Никочку! – торжествующе ухмыльнулся подкравшийся незаметно к крестному папа, размахивая невесть откуда оказавшейся у него в руках огромной сапожной иглой. – Сам ты нечистая сила. Еще раз так скажешь, еще получишь.

– Отдай, – протянул руку крестный, – отдай мне иглу, негодник.

Но папа покачал головой и стал медленно отступать. Завидя, что крестный встает из-за стола, шустренько вскарабкался на кровать и спрятался за моей спиной. Выглянув оттуда, он громко заорал:

– А вот и не отдам, а вот и не отдам!

Просто сил моих уже больше не было смотреть, как они ссорятся. Я молча повернулась и отобрала у папы иголку. Еще не хватало, чтобы сам поранился.

– Папа, а мы можем как-нибудь поехать на поезде? – я спросила больше из-за того, чтобы направить папины мысли в другое русло. А то зациклились на метле, будто другого ничего нет.

– Видишь ли, – тут же стал размышлять вслух папа, – тут же встают вопросы – где достать денег? Кто нам даст загранпаспорта? Кто проставит визы, то есть разрешение на выезд за границу? Кто нас пустит без взрослых?

– Почему без взрослых? – вновь обострил обстановку крестный. – Я же сказал, что поеду с вами.

– Все! – встал в позу папа. – Ника! Если он поедет, то я не поеду. Выбирай.

– Папа! – взмолилась я. – Ну хватит дурачиться. Это ведь тебе нужно, а не крестному.

– Ас чего ты взяла, что я дурачусь? По-твоему, я дурачусь, да? – обиделся теперь на меня папа. – Ну и решайте все сами.

И с этими словами он выскочил за дверь. Слышно было, как он шумно уселся на крыльцо и теперь тяжело вздыхал там, словно маленький слоненок.

– Крестный, – взмолилась я, – ну перестань доводить его. Ты же видишь, какой он сейчас стал.

– Мда, – повел подбородком крестный. – Вот как человек проверяется – детством. Пока взрослый был – нормальный, а как шпингалетом стал – так откуда только все и взялось? Ну ладно, пойду приведу.

Он тяжело поднялся и пошел к папе. Дверь закрывать за собой не стал, и я слышала, как он извинялся. Наконец оба вернулись в дом, и крестный пошел ставить самовар. А то от споров и криков всем захотелось попить чаю.

– Папа, – вновь я вылезла вперед с осенившей меня идеей, – а давай действительно полетим самолетом или на поезде поедем. Ты меня будешь приводить куда надо. А уж я буду делать так, чтобы нам и деньги давали, и визы ставили. А крестный будет нас охранять, чтобы нас не ограбили.

Папа сначала задумался, а потом неожиданно заявил:

– Я тебя всегда учил быть честной и не могу сейчас понуждать к обману и лжи.

– Папа! Ну что ты говоришь такое! Мы же не красть будем, а в твой банк пойдем. И потом, если мы этого не сделаем, то ты навсегда останешься маленьким.

– Нет! – в отчаянии закричал папа. – Я не хочу быть маленьким!

Он забрался ко мне на колени и зашмыгал носом:

– Ты же видишь, каким я стал! Мне плохо. Я действительно становлюсь другим каким-то. Это маленькое беспомощное тело. О-о-о! Я хочу быть снова взрослым. Зачем ты сделала меня маленьким?

Тут он с надеждой заглянул мне в глаза:

– Ты ведь правда поможешь мне?

Я прижала его к себе и, насколько смогла, попыталась успокоить. Тут дед Кузя принес самовар, и мы стали пить чай.

Еще долго мы спорили, предлагая новые планы, но сами же их отвергали.

И лишь когда солнце стало клониться к горизонту, папа вдруг спросил меня:

– Ника! А мы ведь до сих пор не знаем всех твоих возможностей. Вдруг ты можешь мгновенно переноситься из одного места в другое?

– Ну ты загнул, – снова проявил скептицизм крестный. – Как же так можно? Было б можно, так все бы только и делали, что порхали как бабочки.

Но папа проявил мужество и не стал обращать на деда Кузю внимание.

– Ну-ка, попробуй! Ника! Давай! Представь себе, что ты не на крыльце сидишь, а у себя на кровати.

Мы к этому времени сидели на крыльце, наблюдая закат. Я послушно закрыла глаза и представила себя сидящей на кровати. Вроде ничего не изменилось, только как будто подо мной стало мягче.

Я открыла глаза. Вот это да! Ура! Ура!

Бросившись к двери, я столкнулась с папой.

– Как лихо ты исчезла! – восхитился он. – Ура! Получилось!

И мы стали радоваться вместе. Выскочили на крыльцо и стали танцевать страшный танец дикарей из племени Мумбы-Юмбы с притоптываниями и боевыми криками. Дед Кузя сначала только осуждающе смотрел, а потом махнул рукой и присоединился к нам. Так мы и прыгали втроем на крыльце, пока окончательно не запыхались.

И начались тренировки. Папа тут же стал выяснять пределы моих способностей – куда я могу переноситься. Уже вскоре он решил, что я должна попасть в нашу квартиру и в подтверждение этого принести что-нибудь из вещей, но строго-настрого запретил волновать маму своим появлением.

Я закрыла глаза и представила себя в своей комнате у секретера. Открыв глаза, я оказалась в нашей квартире. В гостиной работал телевизор. Я на цыпочках вышла в коридор и двинулась туда. Мама сидела в своем любимом кресле, склонив голову на подлокотник.

Мне так захотелось вдруг прижаться к маме, чтобы она меня обняла, погладила, поцеловала. И я даже решилась объявиться. Но когда подошла поближе, то обнаружила, что мама спит., «Бедная, устала на работе», – подумала я и не стала ее будить. Оглянувшись, взяла с другого кресла плед и укрыла маму. А потом осторожно дотронулась до ее руки.

Она вдруг мягко улыбнулась и, не открывая глаз, позвала:

– Никочка!..

Но я уже была в своей комнате. Захватила любимого енота и через мгновение оказалась в Белозере.

Вскоре стало понятно, что я могу мгновенно перемещаться в любое место, где прежде была хотя бы раз. Тут роли не играли ни расстояние, ни стены, ни что-либо еще. Затем папа придумал задание посложнее.

Дед Кузя принес кучу всяких цветных открыток с видами. Он вытащил из кучи какой-то старый путеводитель по Софиевке (парк под Уманью на Украине) и вручил его мне. Мы выбрали одно местечко с огромным камнем. Я посмотрела на фотографию, запомнила ее, закрыла глаза и действительно, открыв глаза, оказалась у входа в западный грот дендропарка, который мне больше всего понравился. Только, к сожалению, там оказалось совершенно темно. То ли фонари не работали, то ли их не было вообще. Лишь луна освещала парк. Поэтому я почти ничего не рассмотрела, тем более что нужно было торопиться. Я сорвала веточку и с сожалением вернулась обратно.

Но вообще эти перемещения мне так понравились! Аж дух захватывало! И даже та капелька страха, что заставляла меня дрожать, окончательно исчезла. Теперь я тряслась больше от возбуждения, охватившего меня. Мне хотелось чего-то такого! И тут я поняла, что теперь смогу побывать везде, где захочу! Вот это здорово!

Но сначала (я девочка очень ответственная) надо помочь папе.

– Ну-ка, Ника, постой, – опять задумался папа, – ты притащила свою игрушку из дома. Сейчас сорвала в Виннице ветку и перенесла ее сюда… А может, ты могла бы и меня с собой захватить? Интересно, хватит ли у тебя сил?

Я подумала, что, наверное, хватит, и сказала это, но папа не поверил моим словам:

– Я не могу быть легковерным. Вдруг мое тело перенесется, а моя душа останется здесь?

– Тогда ты станешь первым привидением в Белозере, – захохотал крестный.

Но папа не был настроен шутить. Он снарядил деда Кузю за его псом. Крестный сначала поартачился, но вынужден был подчиниться.

Вскоре он вернулся, ведя на поводке Шарика.

– Это символично, – заявил папа. – Собака – действительно друг человека. И Шарик, типичный дворянин, будет первым животным, на котором будет испытана возможность мгновенного перемещения. Ника, давай-ка сгоняй с псиной на Невский.

Я так и сделала. Что тут стало с Шариком! Он даже попытался зарыться в асфальт от страха. Потому что мы оказались как раз у светофора.

Невзирая на поздний час, рядами неслись машины. Толпы людей, о которых я уже забыла, куда-то спешили. Я вспомнила, что сейчас как раз время белых ночей. Бедный Шарик. Я наклонилась погладить его, чтобы он успокоился, не обращая внимания на удивленные взгляды, и вернулась обратно.

Шарик вырвал поводок из моих рук и бросился вон со двора, но был пойман крестным. Пес весь дрожал и глубоко дышал, поводя боками.

– Петрович! – обратился к крестному папа. – Проверь-ка, у него все нормально с психикой?

Дед Кузя укоризненно посмотрел на нас и молча повел пса обратно домой.

– А чего я сказал не так? – посмотрел на меня папа.

Вскоре крестный вернулся, запахнул поплотнее телогрейку и буркнул:

– Ничего с ним не случилось. Просто испугался.

– Так! – довольно потер руки папа. – Эксперимент принес положительные результаты. Теперь отработаем на людях. Поехали, Ника, домой.

Я послушно взяла папу за руку, и мы перенеслись в Питер.

Мы стояли посреди моей комнаты. Телевизор уже не работал. Очевидно, мама уже легла спать. «Конечно, ведь поздно уже», – подумалось мне.

– Ух ты, – восхищенно зашептал папа. – Аж не верится, черт побери, что это все с нами происходит!

Он выскользнул в коридор, а чуть погодя из кухни послышался грохот. Папа явно что-то разбил. Ой, и мама наверняка проснулась.

Я бросилась на кухню. Папа присел на корточки у перевернутого стула и собирал осколки своего бокала. Я схватила его за руку, и мы перенеслись обратно в деревню.

– Зачем тебе понадобился бокал? – строго спросила я у папы.

– Да я хотел просто пошутить – поменять свой бокал местами с маминой чашкой. А стул сам выскользнул из – под ног, – стал оправдываться папа.

– Все! Отныне никаких самостоятельных действий. Только с моего разрешения. Хорошо? – придав голосу твердость, потребовала я.

– Это еще что такое? – заартачился папа. – Я, в конце концов, твой родитель, а не ты моя мама.

– Зато я могу перемещаться, а ты – нет. Так что если хочешь, чтобы я брала тебя с собой, дай обещание, что будешь слушаться.

Папа подулся, но разум победил, и он пообещал быть послушным. Пусть поклянется, подумала я, но потом решила, что это слишком по-детски. Посмотрим, как он сдержит обычное обещание.

Еще несколько экспериментов доказали, что я совершенно легко могу брать с собой не только папу, но и крестного. Дед Кузя, принесший открытки, был полностью сражен. Он недвижно стоял все это время – хотя мы побывали у Ниагарского водопада (так захотел папа, едва вытащил из стопки, лежащей на столе, нужную открытку), и в американском Диснейленде (это уже захотела я, хоть одним глазком взглянуть на него) – и, бедняга, не произнес ни слова.

Лишь дома, когда мы вернулись, он обрел дар речи:

– Тимофеич! Ложитесь-ка вы спать, поздно уже. А я пойду, пожалуй, к себе. У меня там с прошлого года штофик стоит. Как раз для такого случая. Ну и дочка у тебя! Черт знает что, и с боку бантик!

– А вот и нет у меня бантика, – бросила я вдогонку крестному. – Я в третьем классе перестала их носить.

Мы и правда скоро легли спать. Но я еще долго ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. А потом несколько раз попробовала перенестись из Белозера в Питер и обратно, прямо не вставая с постели.

Было немного жутковато. Казалось, что все это происходит не со мной, что все это – сон. Но нет. Это был не сон.

Хотя вскоре я все-таки заснула. Уже по-настоящему.