Текст книги "Рука в перчатке"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Рекс Стаут
«Рука в перчатке»

Глава 1

Не было ничего удивительного в том, что Сильвия Рэфрей в эту сентябрьскую субботу смогла поупражняться в красноречии перед разными мужчинами, далеко не ординарными, и одной замечательной молодой женщиной, как не удивительно и то, что это далось ей без особого труда: она была богата, в высшей степени индивидуальна, сирота и до полных двадцати одного года ей недоставало всего шести месяцев. В интеллектуальном плане особенно не выделялась, но и пустышкой ее назвать было нельзя; внешне вполне могла бы стать предметом чьих-то грез, хотя и не до такой степени, чтобы при виде ее у мужчин перехватывало дыхание. Впрочем, в Оксфорде некий виконт чуть было не потерял от нее голову. В финансовом отношении Сильвия была достаточно независима, хотя и не из тех, чьи состояния стали притчей во языцех.

В субботу около десяти часов утра она вышла из лифта на двадцать восьмом этаже здания на Тридцать девятой улице, больше известного как Дом химикатов; ее хорошенькие губки кривила беспокойная гримаска, а в прелестных карих глазках сквозила неприкрытая тревога, правда, не та, что снедает душу, явно сна она не лишилась, и когда Сильвия повернула направо и направилась по широкому коридору, то ее походка была уверенной и упругой и ноги она вовсе не волочила, как свойственно тем, кого одолевают заботы.

Футах в двадцати от лифта она внезапно остановилась, столкнувшись лицом к лицу с человеком, который торопливой походкой шел из противоположного конца коридора. Он тоже замер.

Сильвия не смогла скрыть удивления:

– Ну и ну! Привет! Я не знала, что вы так далеко, аж досюда, забрались на юг. – Она окинула взглядом коридор и, вновь обратив на него глаза, продолжила: – Полагаю, вы здесь оптом закупаете аспирин?

Мужчина замялся. Он тоже окинул взглядом коридор, оглянулся и промямлил:

– Мисс Рэфрей. Не ожидал. Да, по-моему, они аспирин не выпускают?

– Надо думать, нет, – покачала она головой. – Увидела вот, как вы оттуда выходите. Конечно, дело это не мое, только я не знала, что они начали изготовлять препараты для мозгов. – Тут она слегка запнулась. – Похоже, шутка не получилась. Но как бы то ни было – рада встрече с вами. – Она сделала шаг, намереваясь идти своей дорогой.

Он протянул было руку, чтобы задержать ее, но не решился дотронуться.

– Мисс Рэфрей! – Голос его прозвучал как-то громко, в нем звучали мольба и тревога. Она застыла от удивления, вновь устремив на него взгляд своих карих глаз. Всегда бледный, он, казалось, еще более побледнел от ее взгляда. Она заметила, что его тонкие волосы, слишком жидкие для мужчины, которому не исполнилось и сорока, как обычно, спутались у него на лбу, что большие ноздри слегка подрагивали от сильного душевного возбуждения, создавая неприятное впечатление, а его бледные пытливые глаза, казалось, чуть не вылезали из орбит в попытке увидеть больше, проникнуть глубже, заметить все. Но ничего из этого так не поразило ее, как его голос и его рука, протянутая к ней. Брови у нее удивленно поползли вверх.

Он глубоко вдохнул воздух.

– Мисс Рэфрей! Я… не хочу показаться назойливым…

Она рассмеялась:

– Ну, законом это не возбраняется. Вот только я опаздываю.

– Да, вы собираетесь увидеться с мистером Сторсом? Я не ошибся?

– Нечто подобное было у меня в голове.

– Но… – Мужчина плотно сжал губы и вновь заговорил: – Я хотел бы просить вас… Не надо вам с ним встречаться. Я имею в виду сейчас. Потом увидитесь. Он не… – Тут он замолчал и нахмурился. – Вот черт! Увидитесь с ним потом. Вот и все.

Сильвия смотрела на него в упор:

– В чем дело? Он не в себе? Вот было бы здорово! Питер Льюис не в себе. У Пи Эл крыша поехала.

А может, это вы не в себе, профессор Циммерман?

– Нет, я не профессор. Я всего лишь преподаватель психологии.

– Но вы ассистент профессора. Мартин расхваливал мне вашу книгу. А я так и не успела поздравить вас. Но еще не поздно. Что же там такое с Пи Эл? Вы проводили с ним сеанс психоанализа и он еще не отошел? – Она мельком глянула на часы. – Боже праведный! Я опаздываю уже на двадцать минут! А может, это просто вы на мне опыт ставите?

Проверяете у меня реакцию или еще что-нибудь?

– Пожалуйста! – Мужчина вновь поднял руку, но тут же опустил. – Я просто думал, что вы поймете, если я попрошу повременить… Но, конечно, вам пока не понять. Впрочем, позже вы поймете. Поймете, мисс Рэфрей, на какой вред, почти смертельный вред… поймете, на какие жертвы меня толкнула моя преданность, то, что я так беззаветно предан. – Он замолк, нахмурился и наконец покачал головой. Затем пробормотал: – Нет. Все хорошо. Дьявол! Идите, – развернулся и быстрым шагом направился к лифту.

Сильвия хотела возразить, но ей лишь осталось с удивлением взирать на его удаляющуюся фигуру. Затем, с отвращением пробормотав: «Ну, совсем чокнутый!» заторопилась в конец коридора, где широкие двойные двери возвещали золотыми буквами «Корпорация коммерческих химикатов», и вошла. Таким вот кратким оказался ее первый в этот день важный разговор, хотя ей и в голову не пришло, насколько он важен.

Второй случай показать себя представился уже в силу договоренности и имел место в кабинете самого Питера Льюиса Сторса, президента «Корпорации коммерческих химикатов». Когда Сильвию ввела туда и представила молодая женщина с тихим приятным голосом, деятельность которой, судя по ее глазам, губкам и щечкам, не ограничивалась только техническими аспектами, Пи Эл Сторс обжег посетительницу горящим взглядом из-за микрофона телефонной трубки, кивком указал на кресло и продолжал говорить по телефону. Она села и стала разглядывать его, закусив губу. Сильвия не заметила ничего внушающего тревогу, что могло бы подтвердить идиотские предположения профессора Циммермана, сделанные в коридоре. Все было совершенно нормальным: его неторопливый басок, лицо, покрытое загаром, полученным на поле для игры в гольф, и увенчанное сверху густой копной седых волос, цветной платочек в нагрудном кармашке пиджака. Обычная картина. Да, еще слегка покрасневшие глаза – верный признак сенной лихорадки. Но когда он закончил телефонный разговор и отодвинул аппарат от себя, произошло нечто из ряда вон выходящее. Он не сказал ни слова. Сидел и молчал, секунд десять смотрел на нее и молчал, поджав губы.

Наконец медленно покачал головой, встал из кресла и обошел стол, затем приблизился к ней и стал смотреть на нее сверху вниз. Она в свою очередь недоуменно уставилась на него, не зная, что и думать.

Наконец он снова покачал головой, шумно вздохнул и вернулся на свое место, сел, положил руки на письменный стол и, сцепив пальцы, стал разглядывать Сильвию. Все это выглядело просто удивительно. Он не укорял ее за опоздание, не предложил воды и совсем не выказывал свойственного ему нетерпения. Сильвии даже во сне не могло присниться, что по какой-то причине, пусть даже важной, он может быть до такой степени выбит из колеи. Она было вновь закусила губу, но спохватилась и изобразила улыбку:

– Я встретила кое-кого в холле. Стива Циммермана. Он сказал, что я не должна видеть вас. Сказал, мне нужно выждать и зайти к вам позже.

Сторс поморщился:

– Так прямо и сказал?

Она кивнула:

– Он запинался. Это смешно само по себе, вы ведь знаете, как он может говорить, особенно если дать ему такую возможность. Я была удивлена, встретив его здесь… Мне казалось, что вы его настолько терпеть не можете…

– Что еще он сказал?

– Больше ничего. О, правда, еще лепетал что-то о смертельном вреде, о преданности и жертвах… Вам не кажется, что он чокнутый? Мне, например, да. Я ожидала, что найду вас… Ну, не знаю. Он просто сумасшедший. Я думала, вы терпите его из-за Мартина. Мне казалось, он вам просто противен.

– Это точно. – Сторс поджал губы и продолжил: – Циммерман просто мерзок. Он моральный и эмоциональный выродок. И это называется современная психология! Фу! – Свои слова он сопроводил коротким, но красноречивым жестом. – Что еще он поведал?

– Ничего.

– Ты что-то говорила про смертельный вред?

– Он нес чепуху, так мне показалось. – Сильвия снова закусила губу, задумалась, потом выпрямилась. – Но я опоздала и задерживаю вас. Прошлым вечером мы долго разговаривали с Дол.

Строе кивнул:

– Ты собиралась, и я сказал…

– Я в курсе. Но послушайте, Пи Эл. Пожалуйста, послушайте. Я понимаю, что нет смысла спорить с вами о Дол, мы только поссоримся. Но я должна передать вам суть нашего разговора. Три основных момента. Подождите-ка. – Сильвия открыла свою сумочку из страусиной кожи и стала рыться в ней в поисках записи. Она развернула ее и нахмурилась. – Ну, во-первых, об огласке. Дол согласна. Эта заметка во вчерашней «Санди газетт» всего лишь недоразумение, да я вам уже говорила вчера. Лен Чишолм…

– Бесполезно, – коротко бросил Сторс. – Нет, в самом деле, Сильвия…

– Подождите, Пи Эл. – Сильвия повысила голос. – Можете минутку помолчать? И потом, вы должны рассуждать здраво. Лен достал эти карточки и дразнил нас. Мы думали, что он всего лишь шутит. И вдруг редактор «Санди» предложил ему за них две сотни долларов, а ему нужны были деньги.

Дол говорит, – она кивнула на записку, – что может дать письменное ручательство, что ничего подобного впредь не повторится. Это первое. Теперь по поводу того, что я слишком много провожу там времени. Мне кажется, что это глупо, какая разница, где я околачиваюсь, там или в другом месте, лишь бы не в тюрьме. Впрочем, это ничуть не вульгарней, чем собачья выставка, по крайней мере не так воняет. Вот и Дол пишет: «Мисс Рэфрей будет приходить в офис не чаще трех раз в неделю, для участия в совещаниях», – так что все решено. А вот третье, и последнее, ну, это огромная уступка с моей стороны. Дол меня убедила. Не думаю, что прежнее название фирмы «Боннер и Рэфрей» звучало как-то не так – меня оно вполне устраивало, но Дол настояла на своем. Теперь мы будем именоваться «Детективное агентство Боннер, инкорпорейтед».

Мы с Дол будем иметь в нем равные паи, как раньше. Она станет президентом, а я буду вице-президентом и казначеем… Слушайте, да прекратите вы качать головой!

Голова у Сторса подрагивала, как у китайского болванчика. Медленно, с присущей ему методичностью покачивалась из стороны в сторону. После ее протеста всякое движение прекратилось, и Сторс мрачно воззрился на нее. Наконец он умоляюще произнес:

– Сильвия… дорогое дитя, дорогая Сильвия.

– О боже мой! – Она раздраженно замахала руками. – Это предел. Пи Эл пытается воздействовать на меня лаской. Лучше уж как мужчина с мужчиной. А то нечестно.

– Конечно нечестно. – Он снова покачал головой и едва подавил вздох. – Я не пытаюсь на тебя воздействовать. Я просто думал о… нет, не сейчас… нет, сейчас не могу. – Его Голос внезапно помрачнел. – Думаешь, я только играю сцену? Это не так. Впервые в жизни я понял убийцу. Вот сейчас я мог бы убить, – он сжал кулаки, – вот этими руками, без сожаления. И почувствовать, что сделал доброе дело, и с большой охотой… – Внезапно он замолчал и отшвырнул от себя тяжелое пресс-папье, заскользившее по полированной крышке стола и врезавшееся в корзину для бумаг. Он бросил взгляд на корзину и перевел его на Сильвию. – Я проклятый дурак.

Сейчас не могу. Полагаю, увижу тебя за городом сегодня вечером вместе с нами?

Она пристально смотрела на него. Затем с недоверием сказала:

– Не знала, что вы можете до такой степени выйти из себя.

– Вовсе нет! – Казалось, он взял себя в руки. – А это все… забудь. Увидимся вечером. Ты будешь в Берчхевене?

Сильвия кивнула:

– Попозже. У меня партия в теннис с Мартином, а потом обед. Я приеду с Джэнет. Это из-за денег?

Я имею в виду задумку про убийство? Потому что, как я полагаю, их у меня еще осталось предостаточно…

– Нет. Не из-за денег. – Он смущенно глянул на нее. – Благослови тебя Бог, моя дорогая, и спасибо тебе…

– Прекратите! Опять эти слюни! Вам не к лицу.

– Я вовсе не млею. Просто вспомнил, что ты настояла купить две тысячи акций нашего казначейства, именно тогда, когда…

– Ни к чему вспоминать. Да я ничего и не потеряла, разве не так?

– Нет. Слава богу, акции на рынке поползли в гору…

– Так оставим это. – Сильвия улыбнулась ему. – Пи Эл, дорогой, не думайте об убийстве. – Тут она поднялась, и улыбка ее стала еще очаровательней. – Впервые я вижу, как вас довели до бешенства… причина должна быть серьезной. Сомневаюсь, чтобы мы с Джэнет успели приехать до десяти. Вы же знаете, каково обедать у Мартина. А от фазана меня просто тошнит. Когда мы поженимся, придется ему обойтись без фазанов! – Тут она взглянула на свои часики. – Боже правый! Я испортила вам все утро. – Она заторопилась к двери, помахав на прощание рукой. – Скажу Дол, что по всем трем пунктам – полный ажур.

– Сильвия! – рявкнул из кресла Сторс. – Вернись!

Она вскинула недоуменно брови:

– Что?

Вернись. Он смотрел на нее пылающим взглядом. – Ты хорошо знаешь, что меня на мякине не проведешь. Ты не скажешь мисс Боннер ничего подобного. Я еще не согласился на это и не соглашусь никогда. Ты знаешь, что было сказано вчера.

Твоя связь с этим отвр… ну, скажем так, предприятием должна быть прекращена раз и навсегда!

Сильвия напряглась и нахмурилась.

– Пи Эл, мне не нравится ваш тон, знаете ли. Он был уместен, пока я была ребенком, но теперь, когда я уже выучила таблицу умножения… в конце концов, через шесть месяцев…

– Я знаю. В марте тебе исполнится двадцать один год. – Сторс ударил кулаком по столу. – Черт побери! Сильвия! Мне что, снова повторять? Мой тон не имеет отношения к делу. Я отказываюсь от права влиять на твою жизнь, хотя до твоего совершеннолетия еще полгода. Только взгляни на себя! Все эти три года я понимал, что быть твоим опекуном – это… величайшая глупость с моей стороны! История и литература полны примеров, когда престарелые опекуны влюблялись в…

– Вы совсем не престарелый.

Он смотрел на нее горящими глазами.

– Мне пятьдесят три. Это что, по-твоему, средний возраст? Какая разница, когда пожилой опекун влюбляется в свою подопечную. Я еще в тебя не влюбился, но дойдет и до этого, если моя идиотка жена с дочерью отправятся в Индию, где им и место, и предоставят мне шанс заняться чем-либо еще, кроме продажи этих проклятых химикатов. Я пока еще не влюблен в тебя по уши, но ты знаешь чертовски хорошо, что, кроме тебя, в целом свете мне никто так не дорог. Тебе было пять лет, когда умерли твои родители. Я был довольно-таки хороший опекун. Ты здорова, прекрасна, ни разу не попала под машину, не была похищена с целью выкупа, и ты стоишь более трех миллионов долларов. Что еще более важно, это то, что твои мозги все еще доминируют над прочими органами. Тогда в чем же дело?

– Ну, хорошо, Пи Эл, вряд ли есть для вас необходимость…

– А дело в том, что некий игрок с Уолл-стрит проигрывается в пух и прах и кончает жизнь самоубийством, и потому, что его дочь твоя старая подруга, ты хочешь помочь ей выкарабкаться. Пусть так, это еще терпимо! Но, оказывается, она еще большая ловкачка, чем ее папаша, и уговаривает тебя стать ее партнером…

– Она не уговаривала меня…

– Чтобы на пару учредить детективное агентство.

Это само по себе уже плохо. Почти невыносимо. Затем ей втемяшилось, что она нуждается в некоторой рекламе. Еще бы. Ах! В результате весь этот ушат с помоями выплескивается в газету.

– Это не она…

– Да еще с каким треском? Ты же сама видела. Не только ее снимок и подноготная, но и твой снимок.

Плюс биография, и в довершение всего прочего, как будто этого мало, мое фото и в качестве сопроводиловки – история моей жизни в качестве опекуна леди-детектива. Тебе, должно быть, небезразлично, что я угрожаю «Газетт» судом за клевету и буду по меньшей мере удовлетворен, если узнаю, что тот, кто дал это в печать, вылетит с работы.

– Не может быть, Пи Эл! Это же Лен Чишолм!

Я же объяснила, что ему нужны были…

– Вот пусть и дальше нуждается. Тебе, Сильвия, не нравится мой тон. А мне нисколько не нравится опекать тебя. Я не претендую на благодарность за то, что оказался на высоте. Более того, мне нравилось быть опекуном. На правах старого друга могу поведать, что как-то раз соорудил своими руками детский плавательный бассейн и затем, надев плавки, залез в него вместе с тобой. Говорю тебе это как на духу.

Поэтому повторяю: если ты будешь поддерживать какие-либо связи с этим проклятым детективным агентством, то поступишь вопреки моей воле и желанию, несмотря на мое глубочайшее неодобрение и негодование. Могу только добавить, что в любом случае, как бы ты ни поступила, я буду всегда наслаждаться твоим обществом, когда ты уделишь мне время, и буду любить тебя по-прежнему.

Сильвия, нахмурившись, окинула его взглядом.

– Это все? – требовательно спросила она.

– Абсолютно все! – насупился он. – Только через мой труп.

– Проклятие! – Она поджала губы и пожала плечами. – Вы мне не по зубам! Следовало бы знать вас лучше. Надеюсь, к концу недели сенная лихорадка даст себя знать! Пока, до вечера!

Она вышла от него, внешне не изменившись, хотя на душе у нее кошки скребли.

Оказавшись на улице, когда погожее сентябрьское утро почти сменил великолепный день, Сильвия решила пройтись. Сначала на восток, к Пятой авеню, потом на север и далее, с хмурым видом. Себя она рассматривала как жертву стечения обстоятельств, и, кроме как на черта, пенять больше было не на кого.

Она еле кивнула двум молодым женщинам, проходившим мимо и пытавшимся заговорить, а еще через квартал – пожилому джентльмену, отвесившему ей поклон. Она наперед знала, как отнесется к случившемуся Дол, хотя попреков там не последует.

Авеню искрилась от солнца, и субботняя толпа, хотя в массе своей и производила обычное неприглядное впечатление, все же не в пример настроению Сильвии радовала глаз улыбками на лицах отдельных прохожих и опрятной одеждой.

Около Сорок четвертой улицы она внезапно остановилась, сделала шаг в сторону и преградила путь мужчине, продиравшемуся сквозь прохожих как трактор. Ее нос пришелся на целый фут ниже его открытого, с крупными чертами лица, и Сильвия улыбалась ему, задрав голову, пока он поднимал ручищу и неуклюже сдергивал старый черный котелок.

– Делк! Не чаяла тебя здесь встретить! На работе?

– Да уж! Есть работенка.

– Висишь на хвосте?

– Нет. Кое-что вынюхиваю.

– Мелочовка?

– Да, одна дама не получила свое платье.

– Звучит не очень впечатляюще. Конечно, смотря какое платье. Ну, не буду тебя задерживать. Просто увидела и воспользовалась возможностью сказать, как мне было приятно общаться с тобой… я имею в виду, как было здорово…

Мужчина широко открыл глаза и спросил, скривив рот:

– Было?

– Да, но, конечно, мне не следовало говорить этого, пока… ладно, все поймешь потом… эй, Барт, – последовал рывок в сторону. – Барт!

И Сильвия вернулась, таща за руку молодого человека.

– Барт! – Судя по всему, бедолага чувствовал, что рукав придется по меньшей мере гладить, если не вшивать заново – с такой силой она его тянула.

Сильвия выпалила: – Хочу, чтобы вы познакомились. Мистер Делк – мистер Тревистер! Барт, ты дурак! Вы двое должны действовать сообща. Оговорите это… Пока!

Она ушла не оглянувшись. На Сорок седьмой улице свернула направо, а на Парк-авеню вошла в вестибюль огромного, напоминающего по своей деловой активности улей здания, дождалась лифт и поднялась на тридцать второй этаж. Долго шла по коридору, два раза свернула и остановилась перед дверью. Застыла как вкопанная, рассматривая подпись:

«БОННЕР И РЭФРЕЙ, ИНК.

Детективы»

– Черт, – пробормотала она, открыла дверь и вошла.

Глава 2

Приемная, маленькая, но уютная, выглядела привлекательно. Стены были зеленовато-кремового цвета, свет не слепил глаза, кафель на полу под резиновым ковриком – цвета темного каштана, стулья и маленький стол, вешалка для одежды покрыты черным и красным лаком с хромированной отделкой, так же как стол на другом конце и казавшийся игрушечным селектор, установленный на нем. На один этот селектор, сделанный по специальному заказу, ухлопали сотню долларов из денег Рэфрей. По углам дальней стенки, напротив входа, были еще две двери. На стеклянной панели одной из них, слева, золотыми, изящными заглавными буквами было выведено: МИСС БОННЕР. На другой двери значилось: МИСС РЭФРЕЙ.

– Привет, – сказала Сильвия.

Девушка, сидевшая за столиком, судя по внешности, уроженка Средиземноморья – у нее было смуглое приятное лицо и гладкие черные, зачесанные назад волосы, – кивнула в ответ профессионально приветливо:

– Доброе утро, мисс Рэфрей.

– Мисс Боннер у себя?

Девушка кивнула еще раз:

– В своем кабинете. У нее мистер Фольц и мистер Пратт.

– О? Приехал мистер Фольц? Я думала… – Сильвия прошла к левой двери, постучала и вошла.

– Привет, Сильвия, – произнесла при виде ее Теодолинда Боннер, для друзей Дол, сидящая в кресле за письменным столом. Кресло с таким же успехом можно было заменить на стул, так как Дол сидела выпрямившись и, как всегда, почти не касалась спинки. Ее любопытные глаза золотистого цвета метнули вспыхнувший взгляд на подругу и партнершу из-под угольно-черных ресниц, казавшихся еще чернее на фоне бледной, с кремовым оттенком гладкой кожи ее несколько продолговатого лица.

– Сильвия! Ты где ходишь… – Это спросил уже Мартин Фольц, вскочивший при виде Сильвии, чтобы взять ее за руки. Кисти у него были робкие и нервные, в серых глазах сквозила нерешительность.

Его жест, впрочем, был и обещающим, и в то же время ни о чем не говорящим и уж точно уверенности не внушал. Сильвия высвободила одну руку и погладила его по голове.

Приветствие Силки Пратта прозвучало как невнятное мычание. Силки как сидел в небольшом кресле на краю стола, так и остался сидеть. Был он маленьким и невзрачным, старался быть незаметным. Только очень наблюдательный человек мог почувствовать пытливый ум по искоркам в его острых маленьких глазах.

Мартин Фольц придвинул Сильвии стул, уселся сам и сразу ответил на ее незаданный вопрос:

– Да, я знаю, знаю, говорил, что приеду в понедельник, но у меня изменились планы… решил приехать сегодня. – Его глаза, нервные и растерянные, метались от Дол Боннер к своей возлюбленной. – Они… он приехал прошлой ночью. Это опять случилось.

– Что? – выдохнула Сильвия, в ее тоне звучал испуг. – Мартин! Не может быть!

Он кивнул. Дол Боннер сказала, гортанно и четко выговаривая слова:

– Да. Мы как раз обсуждаем случившееся. Пратт только что приехал. Я поручу ему это дело… ну, если у тебя нет возражений…

– Кролики или фазаны? – требовательно спросила Сильвия.

– Четыре фазана, монгольских. В своей вольере.

– Ужасно! – Сильвия сидела на краешке стула. – Я говорила тебе, Мартин, единственное, что следует сделать, – провести систему сигнализации, нанять охрану. Или это, или нужно избавиться от них.

Фольц покачал головой, не соглашаясь.

– Ты же знаешь… избавиться от них… или установить сигнализацию… это влетит в копеечку. Да мы уже об этом говорили. Тем не менее тот, кто это делает… он законченная бестия…

– Но боже мой! Нельзя же это терпеть без конца.

Это… отвратительно! Конечно, они все равно пойдут на вертел, но в этом есть что-то ужасное…

Вмешалась Дол Боннер:

– Вот это мы и обсуждаем. Ты хочешь послушать, как я инструктирую Пратта? Мне было бы интересно узнать твое мнение.

– Но, Дол! У тебя ведь есть Делк… и еще этот мужчина… с золотыми зубами… – Сильвия замолчала. – Ну, хорошо, валяй.

Дол Боннер подняла руку и кончиком указательного пальца дважды слегка дотронулась до маленькой черной родинки на нежной коже щеки, чуть ниже правого уха. Это была не какая-нибудь старомодная пластиковая мушка, а ее собственная и считалась скорее достоинством, чем недостатком. Потом она повернулась к коротышке, сидевшему в конце стола.

– Пратт, где ваш блокнот? Записывайте: Мартин Фольц. Вот он перед вами. Две мили к северо-западу от Оуговока, по Каслтонской дороге. Вольфрам де Руде. – Имя она произнесла по буквам. – С одиннадцати вечера до пяти утра начиная с сегодняшнего вечера. Все.

Она повернулась в кресле, чтобы получше его рассмотреть.

– В усадьбе, кроме всего прочего, Фольц держит зайцев и фазанов. Раньше держал для развлечения, теперь делает на этом деньги или пытается делать, что будет вернее. У него четыре приходящих работника и шофер, да еще Вольфрам де Руде, это запомните, который ими всеми командует. Однажды утром в мае один из работников нашел у фазаньего домика во дворе двух мертвых птиц. Кто-то подвесил их на кусках проволоки, привязанных к трубе, поддерживающей ограждающую сетку. Их намеренно задушили. Узел был достаточно тугим, чтобы птицы не пикнули, и достаточно свободным, чтобы продлить их мучения, судя по тому, сколько перьев они потеряли, пока трепыхались. Фольц и де Руде пытались узнать, кто это сделал, но безуспешно. Им помогал некий Циммерман, друг Фольца, который гостил в усадьбе. Через неделю все повторилось снова, на этот раз с тремя фазанами. Тогда Фольц выставил по ночам охрану…

У Силки Пратта оказался высокий тенор.

– А Циммерман все еще находился там, когда это случилось?

– Да. Не старайтесь, дедукция мне не нужна, просто понаблюдайте. Циммерман старый и добрый друг Фольца, с детства. Через две недели сторожить перестали. Спустя десять дней сам де Руде нашел шесть удавленных фазанов, картина прежняя, вплоть до деталей. Они навесили…

– А на какой проволоке их вздернули?

Дол Боннер покачала головой:

– Пожалуйста, не надо. Я ведь уже сказала – это не для вас. Все следы ведут в тупик. На домиках навесили замки, сообщили в полицию. Полиция покрутилась вокруг и дала отбой. В начале июля повесили двух зайцев. Для этого требуется сноровка. Зайцы!

Зайцы верещат хоть днем, хоть ночью. Но никто не услышал ни звука. Не надо заниматься статистикой.

Я только хочу, чтобы вам была ясна общая картина.

Тогда навесили замки на все клетки с зайцами и на выгулы. Через три недели убили еще четырех фазанов да еще трех зайцев на следующую ночь. Не спрашивайте про ключи. Они их прятали там, где даже посторонний легко мог найти, если занимался наблюдением. Это мог сделать любой из рабочих. Де Руде мог, а мог и сам Фольц. Что, Мартин?

Ее золотистые глаза внимательно глянули из-под черных ресниц. Фольц не улыбнулся. Он раздраженно сказал:

– Да, я мог. Если бы только бродил во сне. Кошмар какой-то! – Он пожал плечами, а Сильвия потянулась и похлопала его по плечу.

Дол Боннер снова взялась за Силки Пратта:

– Как раз прошло шесть недель, как мы открыли нашу фирму. Мисс Рэфрей убедила Фольца позвонить нам. Я потратила на это дело уйму времени и ничего не добилась. Наконец я взяла Делка, наняла еще одного человека и поставила их наблюдать за усадьбой. Это нелегко, часть клеток и вольер переносные и занимают нескольких акров. Это обошлось недешево, поэтому, когда ничего не случилось в течение месяца, я отозвала своих людей. Все было тихо до ночи в прошлый четверг. В пятницу утром нашли двух задушенных фазанов. Поменяли замки, старые выкинули. Прошлой ночью убили еще четырех фазанов. В проволочной сетке кто-то прорезал дыру, в которую вполне мог пролезть человек. Фазанов нашел де Руде. Он вам их покажет сегодня ночью, если вас мучит любопытство.

Глаза Пратта засветились.

– Мне хочется побольше узнать о Циммермане, – чуть ли не жалобно произнес он.

– Забудьте о Циммермане и обо всем прочем. Я же сказала, что ухлопала на это уйму времени. Это дело – единственная неудача нашей фирмы. Вы поедете за счет агентства, потому что Фольц угрохал кучу денег и ничего не получил взамен… Нет, Мартин, не надо спорить. Мы должны поймать его… или, может быть, ее… а вы уже все оплатили. Поезд отправляется от Гранд-Сентрал в 8.48, в Оуговок прибывает в 9.40, засветло. Де Руде встретит вас на станции в Оуговоке. В коттедже, где живет де Руде, есть чердачное окно, откуда прекрасно видны все клетки, фазаньи вольеры и выгулы. Конечно, в кромешной тьме вы ничего не увидите, но в светлую ночь или не очень темную, надеюсь, движущегося человека сможете различить. Никто, кроме де Руде, не будет знать, что вы там. Утром будете уходить с чердака, до того как встанут работники. Спите хоть весь день, но ночью будьте начеку. Оплата за ежедневный восьмичасовой день, плюс сто долларов, когда его поймаете.

Пратт нахмурился и облизал губы.

– Но, босс. Хорошо сказать, из окна чердака. Допустим, засеку его, что дальше? Какая тактика? Может, он окажется далеко от меня.

– Стреляйте! – взорвалась Сильвия.

Он развел руками:

– В темноте, мисс? Я не чемпион.

Фольц предложил:

– Спуститесь вниз и растолкайте де Руде.

Пратт по-прежнему сомневался:

– Эти фокусы в темноте…

Дол Боннер предложила:

– Следить за ним. Вы наверняка заметите его на подходе, поэтому немного времени у вас будет. Держите наготове веревку, чтобы вылезти из окна, а также фонарик и пистолет. Подберитесь к нему насколько можно незамеченным. Если он побежит, стрелять не возбраняется, но цельтесь ниже.

– Если я буду целиться ниже, то наверняка попаду ему в живот.

– Не вздумайте сделать это. – Глаза Дол сверкнули. – И вообще не нужно никуда попадать. Просто напугайте его. Потом подбегите и хватайте. Должно быть, это ужасный трус, раз он душит беззащитных тварей под покровом ночи… – содрогнулась Дол. – Поймать-то его вы сможете? Или нет?

– Попробую. – Силки тяжело вздохнул и встал. – Не нравится мне это – всю ночь сидеть на нашесте, сроду этим не занимался. – Он пошел к выходу, но остановился. – Имение Фольца, это не рядом ли с домом Сторса в Берчхевене, куда я ездил тогда за чемоданом?

– Да, по соседству. Но пока что не делайте из этого никаких выводов. – Дол встала с кресла и подошла к нему. Положила руку на плечо. – Поймайте его! О'кей, Пратт?

– О'кей, босс. Пока.

– Минутку. – Дол повернулась. – Что скажешь, Сильвия? Это нам влетит в копеечку. Ты ведь казначей.

– О боже мой! – Сильвия выглядела встревоженной и беспомощной. – Ох, Дол… это как раз то, что я должна сказать тебе… Дол, дорогая! Но тогда… есть ли у нас деньги на счете в банке?

– Конечно есть. Та тысяча, которую ты положила в среду, – ответила Дол.

– Хорошо. Тогда порядок. Если только… да нет, порядок!

Дол взглянула на партнершу, поколебалась мгновение, повернулась к Силки и кивнула ему, что можно идти. Когда за ним захлопнулась дверь, она снова вернулась на свое место за столом. Когда она двигалась, то казалось, что скользит по воздуху, а не проходит сквозь него. Подсознательно, заметив, как она двигается, или услышав, как говорит, люди усаживались на стульях поудобнее, настолько было приятно наблюдать исходящую из нее энергию, излучаемую ею, казалось, без усилий и не без грации. Она села, держа спину прямо, дотронулась кончиком пальца до родинки на щеке и опустила руку на стол.