Текст книги "Семитысячелетняя молитва (ЛП)"

Автор книги: Рэки Кавахара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Харуюки сидел на дне ямы посреди тьмы, обхватив руками колени.

Откуда-то сверху, с невообразимой высоты, до него периодически доносились глухие звуки ударов. Он не знал, что это за звуки. Но Харуюки чувствовал.

Там, за пределами этой темницы, происходило нечто, чего не должно происходить.

И когда эти звуки прекратятся, сделанного будет уже не вернуть.

Он несколько раз пытался выкарабкаться из этой ямы. Но на чёрных отвесных стенах не за что было зацепиться. Эти стены были твёрдыми, словно сталь, и он не мог даже оцарапать их. А о полёте не могло быть и речи.

Дело в том, что Харуюки находился в этой яме не в образе своего дуэльного аватара Сильвер Кроу, а в своём настоящем теле. В карманах его одежды не было никаких инструментов, а у тела, неспособного подтянуться больше двух раз, не было ни единого шанса подняться по отвесной стене.

Именно поэтому Харуюки сидел, бессильно обхватив колени, и слушал доносившиеся до него звуки, подобные часам, отсчитывающим время до конца. Он смотрел в пол, и из его закрытых глаз одна за другой падали на пол слёзы.

«Я всегда был таким…

Когда в третьем классе они впервые спрятали мою обувь. Когда в пятом классе заставили меня изображать свинью. Когда начали отбирать мои деньги в средней школе и избивали меня без каких-либо причин. И каждый раз я убегал, держался за колени и плакал.

И когда всё это кончится, я снова вернусь в те времена. Этот чудесный сон закончится, и я вернусь в суровую реальность.»

Мысленно прошептав всё это, Харуюки решил оградить себя от доносившихся сверху звуков.

Но когда он уже поднял руки, чтобы закрыть ими уши, он вдруг замер, приподнял лицо, приоткрыл глаза и посмотрел на выставленные перед собой ладони.

Короткие толстые пальцы. Бледные ладони, которые он постоянно прятал в карманах. Он никогда не протягивал эти руки кому-либо, никогда не сжимал их, собираясь сражаться. Он лишь ограждался ими от остальных…

…«Тебе действительно кажется, что два метра виртуального пространства – это так далеко?»

Словно услышал он вдруг чей-то далёкий голос. А затем он услышал свой собственный ответ:

«…Далеко».

– …Но, – произнёс сжавшийся на земле Харуюки, продолжая донёсшийся из глубин воспоминаний разговор. – Если я протяну вперёд руку, это расстояние станет чуть меньше. Если шагну вперёд, оно станет ещё меньше. Однажды меня научил этому… очень дорогой мне человек.

Уперевшись руками в колени, он неуверенно поднялся. Он попытался посмотреть вверх, но выхода не увидел. Отвесная стена казалась бесконечно высокой.

Харуюки вытер слёзы и обернулся, встав напротив чёрной стены. Это была та самая скала, которую он столько раз безуспешно пытался штурмовать и, в конце концов, сдался.

Вдруг в голове всплыли смутные воспоминания. Однажды он уже упал до основания отвесной стены, но смог взобраться по ней и открыл свой новый путь.

Харуюки на автомате крепко сжал правую руку, затем по очереди осмотрел сверкавшую холодным блеском чёрную стену и свою мягкую бледную руку, а затем решился и размахнулся.

Удар был неуклюжим и медленным, но как только его кулак коснулся стены, обжигающая боль пронзила его тело от руки до головы, и Харуюки завопил:

– У-а-а!..

С трудом удержавшись, чтобы вновь не упасть на землю, он отвёл зудящую руку к груди. Кожа около кости облезла и покрылась кровью. Но на стене не осталось ни трещины, ни ямки.

Освежив увядшую было уверенность, Харуюки сжал левый кулак.

– …У-у! – жалобно воскликнул он, нанося удар.

Вновь послышался глухой удар, и вновь он ощутил страшную боль. Из глаз снова хлынули слёзы. Харуюки приставил окровавленный кулак ко рту, не давая себе зареветь.

Он хотел сесть на землю. Он хотел опереться на стену спиной, обхватить колени, закрыть глаза, зажать уши и ждать конца.

Но в то же время Харуюки понимал, что если сделает так, то не только станет тем, кем был раньше. Он опечалит этим всех друзей, которых нашёл в новом мире, всех своих старых друзей… и ранит этим самого дорогого ему человека, навечно закрыв для себя дорогу вперёд.

– У… а-а-а! – крикнул он и вновь ударил стену правым кулаком.

От удара брызнула кровь, а в глазах помутнело от боли, пронзившей его голову.

– А-а… а-а-а-а…

Затем удар левым кулаком. Его плоть рвалась, кости скрипели. Слёзы и сопли стекали по лицу, каплями падая на грудь.

Стена из неизвестного твёрдого материала, казалось, способна сопротивляться ударам Харуюки вечно. Но Харуюки, крича, вопя и шмыгая носом, продолжал бить её кулаками. Сверху всё также доносились глухие звуки, похожие на роковой колокол. Харуюки наносил удары в ритм с этими звуками.

Руки его постепенно покрылись кровью и распухли. Боль стала уже не просто болью, ему казалось, словно его нервы выжигало пламенем. Ему казалось, что прервись он хоть на мгновение, как упадёт на землю и уже не сможет продолжить. Поэтому Харуюки с силой стиснул зубы и, продолжая вопить, всё бил и бил по стене.

Ещё и ещё. Правой, левой, правой, левой, правой…

– Это бесполезно.

Вдруг раздался из-за спины тихий голос.

Опустив разодранные кулаки, Харуюки обернулся через плечо.

В яме вместе с ним стоял мальчик гораздо младше него. Лицо было незнакомым. Он был одет в футболку и джинсовые шорты. Волосы его были довольно длинными и скрывали лоб. Он был гораздо ниже Харуюки, и на вид ему можно было дать от силы восемь или девять лет.

Мальчик смотрел на Харуюки отрешённым взглядом, в котором немного проглядывала жалость. Затем он повторил:

– Это бесполезно. Эту стену не уничтожить.

Харуюки, продолжая тяжело дышать, ответил:

– Но ведь… мы не узнаем этого, пока не попробуем.

Да, его руки изодраны, но он всё ещё может сжимать кулаки и всё ещё может размахивать ими. И даже без них у него всё ещё есть и ноги, и плечи, и голова. Он не собирался останавливаться, пока его тело не будет истерзано до такой степени, что он уже не сможет стоять.

Он посмотрел на мальчика взглядом, выражавшим все эти чувства, и уже собирался вновь отвернуться к стене, как мальчик покачал головой и прошептал:

– Это невозможно. Это «отчаяние»… не твоё, а моё. Мы внутри пропасти в моём сердце.

– Э?..

– Ты первый, кто достиг этой глубины. Но и те, кто оказывались на гораздо меньшей глубине, не могли выбраться из этой ямы. Так было с каждым, кто был здесь до тебя… эта пропасть исчезнет только тогда, когда исчезнет Ускоренный Мир. Моё отчаяние кончится лишь тогда, когда не останется ни одного из тех, кто предал Фран, кто заставил её страдать…

И когда Харуюки услышал эти слова, он понял.

Стоявший перед ним мальчик – «Первый». Это именно тот бёрст линкер, который на заре Ускоренного Мира с помощью чудовищной ярости и отчаяния, превратившихся в Инкарнацию, исказил облик Артефакта «Судьбы» и меча «Звездомёта», объединив их в Броню Бедствия.

Это Хром Фалькон.

– Так ты… всё это время был здесь? – прошептал Харуюки.

Но ответ был очевиден. Это он породил «зверя», сознание, живущее внутри Брони. И неудивительно, что в самой глубине звериного разума всё ещё жило сознание Фалькона.

И в этом состояла жестокая ирония. Где-то среди данных Брони Бедствия скрывалось и сознание Шафран Блоссом, девушки, любившей Фалькона. Но когда Броня просыпалась и становилась Бедствием, этот шафрановый аватар не мог появиться. И в то же время Фалькон не мог проявить себя, пока Бедствие дремало. Двое возлюбленных были так близко друг от друга, и в то же время они не могли встретиться никогда…

Но…

Нет, это невозможно. Вне зависимости от своего состояния, Бедствие и Судьба были одним и тем же объектом. Харуюки видел это своими глазами, когда попал на центральный сервер Брейн Бёрста. Если внутри шестой звезды Большого Ковша, находящейся в центре мерцающей галактики, действительно жили два сознания, то они уже давно обязаны были встретиться.

Харуюки ненадолго забыл о боли и крепко задумался.

Чем Броня Бедствия, «THE DISASTER», фундаментально отличалась от одного из Семи Артефактов, «THE DESTINY»?

Тем, что Бедствие содержит в себе клинок Звездомёт. Когда эта броня была Судьбой, этот меч был отдельной экипировкой. Шафран Блоссом появлялась только тогда, когда меч отделялся от Брони, когда он становился самостоятельным.

И это значило, что всё это время Блоссом жила не в Броне.

Она жила в мече. В маленькой, едва заметной звезде, мерцавшей рядом с Мицаром. Возможно, она сама не замечала этого, но её сознание всё это время обитало именно в ней.

Харуюки вновь вспомнил длинный, печальный сон, который ожил в его памяти после слияния со зверем. В конце этого сна Шафран Блоссом много раз погибла от зубов гигантского червя Ёрмунгара, а когда погиб Ёрмунгар, он оставил после себя Звездомёт. Казалось, будто именно этот клинок стал наследием Блоссом.

– Так вот… что случилось, – еле слышно прошептал Харуюки.

Если его догадка верна, то существовал способ развеять проклятие Бедствия и разрубить порочный круг, отравляющий Ускоренный Мир. Но даже чтобы попытаться сделать это, ему нужно каким-то образом выбраться из этой темной дыры. И сделать это вовремя.

Харуюки внимательно вгляделся в поникшего, неподвижно стоящего мальчика по имени Хром Фалькон и сказал:

– Я… не сдамся. Потому что я всё ещё жив.

Он обернулся и вскинул изодранную правую руку. Его пальцы уже с трудом слушались его, но он, превозмогая боль, сложил кулак.

– У… а-а-а… – обронил он, изо всех сил замахиваясь… – а-а-а-а-а! – воскликнул он, нанося прямой удар по стене. Послышался глухой удар, и алая вспышка боли разорвалась в его голове.

– Уо-о… а-а-а-а!

Затем удар левой рукой. Он вкладывал в каждый удар всю свою силу, каждый раз разбрызгивая повсюду кровь.

– Это бесполезно… – послышался из-за спины приглушённый голос. – Никто не может выбраться из этого отчаяния. Никто не может остановить цикл Бедствия. Он закончится лишь тогда, когда я останусь в этом мире один.

– Ты… действительно… мечтаешь об этом? – спросил его Харуюки, размахиваясь правым кулаком. – Ты действительно хочешь остаться один… и взвалить на себя всю печаль этого мира? Это значит, что воспоминания обо всех бёрст линкерах останутся лишь у тебя. Ты действительно… мечтаешь об этом одиночестве?!

Ещё один удар изо всех сил. Харуюки отвёл назад истекающий кровью кулак.

– Моя? Нет, это не моя мечта, – тихо раздался холодный, печальный голос. – Это они мечтали о том, чтобы сгинуть в битвах. Поэтому они предали Фран и убили её. Я просто исполняю их желание.

– Тогда… тогда скажи мне вот что! – воскликнул Харуюки, ударяя по стене левой рукой и разбрызгивая повсюду кровь. – Что насчёт мечты Шафран Блоссом?! Что ты сделал с мечтой человека, мечтавшего о том, чтобы никому не приходилось исчезать из Ускоренного Мира?! Ты не думал, что предаёшь идеалы Блоссом?!

Ответ пришёл не сразу. Наконец, во тьме раздался ещё более тихий голос:

– Фран больше нет…

Короткая пауза.

– Фран покинула этот мир. И мир, в котором её нет, не заслужил надежды. Те люди, что убили Фран, не имеют права на надежду.

– Нет… нет! Нет! – кричал Харуюки, продолжая бить стену окровавленными кулаками. – Пусть Блоссом уже нет, её надежда всё ещё жива! Она всегда находилась рядом с тобой!

– …Ложь.

– Я не вру! Тебе нужно только протянуть руку… выйти из этой стены и протянуть руку, чтобы найти…

– Ложь! – остатки сознания мальчика по имени Хром Фалькон, наконец, перешли на крик. – В этом мире есть лишь отчаяние! И никто не может сбежать от него! Ни ты… ни я!

– Ты думаешь… ты один… знаешь об отчаянии?! – ревел Харуюки, продолжая заливать всё вокруг себя кровью. – Если эта стена – твоё отчаяние… то я уничтожу её за тебя! Это сделаю я, Арита Харуюки, «свинтус», «пицца-юки»…

Почувствовав, что следующий удар станет для его кулака последним, Харуюки изо всех сил отвёл назад правую руку и, вместе с ударом, в который вложил всю свою силу, он прокричал:

– Я уничтожу её!

Громкий звук удара, похожий на тот, который издаёт броня Сильвер Кроу при столкновении, наполнил тьму.

На мгновение повисла тишина…

А затем послышался тихий, но отчётливый звук.

И Харуюки увидел рядом со своим правым кулаком тонкую белую линию. Трещины постепенно начали расходиться.

Мир содрогнулся. Трещин становилось всё больше, и они появлялись всё быстрее. Вскоре они покрыли все стены и пол.

– Ты… – услышал он шёпот позади себя.

Харуюки медленно обернулся и посмотрел на неподвижно стоящего мальчика. Затем он, неожиданно даже для себя, проговорил окровавленными от постоянных прикусываний губами:

– Мы с тобой ничем не отличаемся друг от друга. Наверное, у всех нас одинаковые корни. У всех, кто живёт в этом мире…

И когда Хром Фалькон, всё это время стоявший с опущенной головой, услышал эти слова, он слегка поднял взгляд. Харуюки не увидел выражения его лица, но когда он увидел смотревшие на него ясным взором глаза…

Тёмный мир разбился на бесчисленные осколки.

– Гр… р-р-у-у-о-а-а!!

Ревущий аватар тёмно-металлического цвета как раз собирался нанести очередной удар правым кулаком.

Харуюки рефлекторно одёрнул кулак, направив его правее. От удара каменный пол «Заката» пошёл трещинами, и башня Роппонги Хилз слегка вздрогнула.

А точно слева от ударившей землю руки…

Была маска Чёрной Королевы Блэк Лотос, разбитая настолько основательно, что казалось, с ней уже невозможно было сделать что-то ещё.

Обе стороны V-образного визора были сломаны, а по закрывавшему глаза стеклу шли бесчисленные трещины. Обезображено и туловище аватара, с него была содрана большая часть брони.

И до такого состояния этого аватара довёл своими руками превратившийся в Дизастера Сильвер Кроу – то есть, сам Харуюки. Пока Харуюки ошарашенно смотрел на эту картину, его левая рука вздрогнула и попыталась сама по себе нанести следующий удар.

Продолжая сидеть на поваленной на землю Чёрной Королеве, Харуюки собрал волю в кулак и остановил свою руку. Тут же в глубине сознания послышался полный ярости рёв «зверя»:

«Почему ты мешаешь мне?!

Это «враг»! Враг, которого мы должны уничтожить!»

Его тело вновь дрогнуло, но продолжения не последовало. Харуюки удалось, по крайней мере, пока, перехватить управление дуэльным аватаром.

Всё ещё держа над собой левый кулак, Харуюки мысленно прокричал:

«Нет!

Это не враг! Это… мой самый любимый…»

Но он сам оборвал свои мысли. Он понимал, что сам не знает того, как долго сможет удерживать контроль. Он должен успеть сделать кое-что до того, как вновь станет берсерком.

Рядом с полуживой Черноснежкой из земли торчал зловещий меч, не давая ей пошевелить правой рукой. Но этот меч выглядел так не всегда. В далёком прошлом девушка по имени Шафран Блоссом была повержена адским червём Ёрмунгандом. Её посмертная воля воплотилась в серебряном клинке под названием Звездомёт, оставшимся после смерти Энеми, но ярость и печаль Хром Фалькона исказили его вид и сделали его частью Бедствия.

Харуюки считал, что внутри этого меча всё ещё живёт душа Блоссом, и что именно расставание Блоссом и Фалькона породило Бедствие. Они должны встретиться вновь, и есть лишь один способ это сделать.

Но на пути всё ещё оставалось огромное препятствие.

Он прекрасно понимал, почему зверь так взбесился и напал на Блэк Лотос. За мгновение до того, как его атаковала Чёрная Королева, Блэк Вайс принял форму Шафран Блоссом, вновь разворотив самую болезненную рану зверя.

За мгновение до того, как провалиться в тёмную пропасть, Харуюки успел увидеть, как пронзённая в грудь клинком Чёрной Королевы фальшивая Блоссом под видом падения на землю растворилась в их тени.

Сразу после этого клинки Блэк Лотос и Хром Дизастера столкнулись с такой силой, что немедленно уничтожили все способные давать тень объекты на вершине башни Роппонги Хилз. А значит, их противник уже не мог использовать свою способность перемещения по теням.

Другими словами – Блэк Вайс всё ещё скрывается в той самой тени, что окружает их.

Скорее всего, он ещё не заметил, что Харуюки смог прервать своё безумие. Но он наверняка пустит в дело очередной грязный трюк, едва заметив что-либо необычное в поведении Харуюки. Поэтому, если тот не хочет упустить свой шанс на контратаку, ему нельзя допускать ни единой ошибки.

Именно Блэк Вайс и Общество Исследования Ускорения подстроили ту подлую западню, в которую угодили Шафран Блоссом и Хром Фалькон, и именно они обеспечили условия, приведшие к рождению Брони Бедствия. С тех пор прошло больше семи лет, и именно теперь этот трагичный цикл мог либо оборваться… либо Харуюки мог попасть в плен Общества и стать очередной картой в их руках.

Они стояли именно на этой развилке.

Это был тот самый решающий момент.

– Гра-а-а-а! – испустил Харуюки полный ярости вопль, протянул занесённую левую руку к мечу из почерневшего серебра и вытащил его из земли.

Затем он тут же крепко ухватился правой рукой за шею поваленной на землю Блэк Лотос.

«Прости меня, семпай! Обещаю, я обязательно извинюсь перед тобой, когда всё закончится!..»

Сжимая меч в левой руке и Чёрную Королеву в правой, Харуюки выгнулся и проревел:

– Р-р… о-о-а-а-а-а!!

Взвился хвост, широко расправились крылья. Он яростно оттолкнулся от каменного пола и взлетел. Он начал описывать спираль, двигаясь на запад, в сторону солнца. Важны были и угол, и расстояние. Краем глаза он следил за крышей Роппонги Хилз, и в итоге остановился в воздухе в тридцати метрах от неё.

Резкие изменения гравитации, судя по всему, пробудили Блэк Лотос, и её фиолетовые глаза за разбитым стеклом маски моргнули.

Харуюки посмотрел на неё сквозь звериный визор, стараясь вложить в этот взгляд все свои эмоции. До его слуха донёсся шёпот такой слабый, что он был готов в любой момент умолкнуть:

«Хару… юки?..»

«Семпай! Черноснежка-семпай!» – как можно отчётливее ответил Харуюки мысленным голосом, изо всех сил сражаясь со зверем за контроль над аватаром. – «Я понимаю, что после того, как я до такой степени изранил тебя, мои слова уже ничего не изменят… но прошу, доверься мне! Хотя бы на одно мгновение!»

И тут Харуюки показалось, что Черноснежка, словно услышав эти слова, едва заметно улыбнулась.

«О чём… ты?..

Я всегда доверяла тебе. Всегда доверяла… и всегда буду доверять… всегда…»

Эти слова рассыпались в его сознании, словно драгоценные камни, и в следующее мгновение Харуюки ощутил в своей груди невыносимо жаркие чувства.

Он хотел отбросить меч в сторону и изо всех сил обнять Черноснежку. Но он знал, что сможет сделать это, лишь когда со всем будет покончено. А пока ему всё ещё нужно исполнить свой долг. Он должен дать им вновь увидеться друг с другом, чтобы развеять проклятие Брони и положить конец веренице трагедий.

– Гр-ро-о-о… а-а-а-а!!!

Небо «Заката» содрогнулось от неистового рёва Дизастера, и вместе с ним Харуюки перехватил меч обратным хватом и высоко занёс его.

Если бы кто-то увидел эту сцену сверху или снизу, им было бы совершенно очевидно, что Харуюки вовсе не собирался пронзать этим клинком аватара, которого он держал правой рукой. Но башня Роппонги Хилз была за его спиной, и огромный аватар с раскинутыми в стороны крыльями должен полностью скрывать происходящее.

Харуюки затаил дыхание, собрал в кулак волю, желания и молитвы, соединил их в положительную Инкарнацию, сфокусировал их на руке и начал опускать клинок.

Остриё прошло мимо Чёрной Королевы, лишь слегка задев её тело, и направилось точно к центру Брони Бедствия, точно к сердцу Харуюки. И как только оно слегка погрузилось в грудь…

«Ты решил предать меня?! Теперь и ты захотел предать и уничтожить меня?!»

В сознании раздался полный неистовой ярости голос «зверя». Но в этом рёве слышался и отзвук печали.

«Нет! Я не пытаюсь уничтожить тебя! Этот клинок тебе не навредит!»

Как можно убедительнее ответил Харуюки зверю мысленным голосом. Но в следующее мгновение его едва не захлестнула волна невероятной ненависти.

«Ты врёшь! Все люди – лжецы, обманщики и предатели! Я не верю никому!»

Этот голос звучал почти как плач, и вместе с ним из открывающейся в груди раны хлынула чёрная аура. Она попыталась окутать собой меч и вымыть его из груди. Харуюки отчаянно сопротивлялся давлению и кричал:

«Я не прошу тебя верить мне! Но… в этом мире есть один человек, который любит тебя, который думает о тебе! Доверься… ей!»

Из левой руки Харуюки, сжимающей клинок, вырвался чистый белый свет.

Чистое сияние начало окутывать зловещий меч от рукояти и до острия. И касания света начали изменять его форму. Когда свет исчез, клинок казался прозрачным, и в нём сверкали несколько звёзд. Это был гладкий меч серебряного цвета, Усиливающее Снаряжение под названием «Звездомёт».

– Уо-о… а-а-а-а!! – закричал Харуюки уже своим собственным голосом и глубоко пронзил свою грудь вернувшимся к своему изначальному облику клинком.

Числового урона не последовало. Не было ни боли, ни ощущения удара. Но чувства Харуюки отрезало от мира, и перед ним появилось видение.

Бесконечная тьма, в которой виднелась непробиваемая скорлупа.

И по этой скорлупе, накрывавшей собой весь мир, пробежала маленькая трещина. Сквозь неё пробился чистый свет, похожий на луч весеннего солнца. Трещина постепенно росла, свет становился сильнее, и оттуда, из мира ослепительного света, в мир тьмы летел некто с протянутыми руками.

Её тело покрывала шафрановая броня в цветочном стиле. Под короткими волосами сверкали глаза небесно-голубого цвета, с которых скатывались прозрачные капли. Это та самая девушка, Шафран Блоссом, все эти годы жившая внутри Звездомёта и истово молившаяся.

Блоссом мягко опустилась на землю и повернулась точно к центру мира тьмы.

И там, в центре, было нечто огромное и клыкастое. Оно пылало чёрным пламенем, а его глаза были наполнены кровью. «Зверь».

Шафрановая девушка бесстрашно пошла вперёд и протянула зверю руку.

– Прости, что ты столько времени был одинок. Я знаю, ты скучал… я знаю, ты страдал.

Зверь издал глухой рык. Он покачал головой, словно не веря в то, кто находится перед его глазами, и попытался отступить назад.

Но Блоссом продолжила уверенно идти вперёд. Вскоре она нагнала зверя и без колебаний обняла его шею обеими руками. Она нежно погладила его по пылающей шкуре и прошептала:

– Теперь мы всегда будем вместе. Всегда… вместе…

А в следующее мгновение…

Покрывавшая зверя чёрная аура с громким звуком лопнула. Волна энергии наполнила всю «скорлупу», а затем собралась обратно...

Вместо дуэльного аватара там стояла маленькая живая девочка.

Волосы её были по-мальчишески коротки. Она была одета в свитер, который ей немного великоват, и брючную юбку. В руках она держала чёрную кошку.

Девочка нежно улыбнулась, обняла котёнка и сделала несколько шагов вперёд. Перед ней, совсем недалеко, стоял мальчик, Хром Фалькон.

Губы мальчика дрогнули, и он неуверенно поднял руку.

Девочка же в ответ начала бежать. Расстояние между ними сокращалось, а затем коснулись протянутые друг другу пальцы, переплелись и крепко сжали друг друга…

«Фаль!»

«Фран!»

И когда они позвали друг друга по именам, по металлической скорлупе нежно пошла волна.

А в следующее мгновение толстая скорлупа, закрывавшая собой мир, разбилась на мириады цветочных лепестков.

Они растворялись на свету, и вместе с ними испарялись страдания, ненависть и печаль, наполнявшие Броню. Они уплывали, утекали в бесконечную даль с тихим звуком дрожащих на ветру колокольчиков…

За мгновение до того, как он вернулся из видения в реальный мир, Харуюки услышал голос:

«Прощай, мой последний напарник.

Ты… силён. Сильнее меня. Сильнее всех, кого я побеждал. Сильнее всех, кто побеждал меня. Сильнее всех и каждого.

Надеюсь… твой свет уничтожит все до единого корни зла, оставшиеся в этом мире…»

И когда стих этот голос, Харуюки вновь оказался в Ускоренном Мире, на уровне «Закат».

Его правая рука держала израненное тело Блэк Лотос. В левой не было ничего.

Его броня сияла в лучах закатного солнца чистым зеркально-серебристым светом.