Текст книги "Возвращение Черноснежки (ЛП)"

Автор книги: Рэки Кавахара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

«П-положение?.. В смысле, девушка из высшего общества… нет, принцесса?»

«Глупый».

Черноснежка холодным голосом отвергла его догадки, и лишь тогда Харуюки вспомнил, что она такая же школьница, как и он.

«А, аа… понял. Локальная сеть Умесато. …Ай… п-погоди-ка. Неужели…»

«Да».

Черноснежка одним глотком допила свой кофе и сжала чашку в руках.

«Два месяца назад, в первый же день после окончания летних каникул, меня вызвали на дуэль в школьной сети. Вызвал кто-то, кто находился в средней школе Умесато».

Харуюки потрясенно молчал; но следующие слова поразили его еще сильнее.

«Хуже всего то… что мой оригинальный аватар был тогда заменен на зрительский аватар-болванчик».

«Болванчик… такая функция разве есть?»

«Да. Многие хотят следить за чужими дуэлями, скрывая свой настоящий аватар. Но, конечно, как болванчик, он лишен всяких боевых способностей. Но проблема даже не в этом… Задним умом можно только пожалеть о собственной глупости, но я в качестве аватара-болванчика использовала свой аватар в школьной сети. Я просто не ожидала, что в моей школе вдруг появится еще один Бёрст-линкер…»

Секунду Харуюки переваривал информацию, а потом подскочил на стуле, так что тот жалобно скрипнул.

«Ээ… это та самая черная бабочка?!.»

Он мысленно наложил сексуальный аватар на фигуру в школьной форме, сидящую перед ним.

«И противник увидел ее… в школьной сети?.. Значит… это…»

«Ты догадлив. Да, он, меня…»

Черноснежка резко поставила чашку на поднос и прижала правую руку к груди.

«…Он знает, что вот эта реальная я и есть Блэк Лотус. Самое большое табу всех Бёрст-линкеров, "вторжение в реале". И я стала опасаться, что на меня уже в реальном мире нападут убийцы, подосланные шестью королями».

Нападут… в реальном мире.

Харуюки уже понял страшное значение этих слов. Если удается установить реальную личность Бёрст-линкера, в худшем случае его могут, например, похитить и применять насилие, чтобы отбирать Бёрст-пойнты.

Конечно, это тяжелое преступление. Даже в «нормальных играх» бывает, что трения между игроками приводят к серьезным последствиям в реале. А «Brain Burst» – далеко не нормальная игра.

Затаив дыхание, Харуюки ждал продолжения рассказа Черноснежки. Однако –

«Однако… ничего не было. Никаких нападений, ни даже признаков того, что со мной хотят связаться».

«Что?..»

«Я тоже была сильно озадачена, но… если так, объяснение может быть лишь одно. Враг… не хочет мной ни с кем делиться. Ему повезло найти реальную меня, человека, за голову которого назначена огромная награда, и он решил не сообщать об этом своему легиону, а преследовать меня в одиночку и в конце концов забрать все мои очки себе».

«Преследовать?..»

Глядя на склонившего голову Харуюки, Черноснежка кашлянула и начала перечислять.

«В туалете. В раздевалке. В душе. В школе сплошь и рядом случаются ситуации, когда я морально не готова сражаться. Если именно в эти моменты меня ловят и вызывают, я просто не могу сражаться в полную силу».

«Ду… ш… ага».

Перед глазами Харуюки невольно возникла картина Черноснежки в душе, и у него невольно вырвалось это слово. Черноснежка одарила его ледяным взглядом, но, к счастью, чего-то большего предпринимать не стала. Вздохнув, она продолжила:

«По правде сказать, за два месяца этот человек атаковал меня больше десяти раз. Не всегда это было в неудобное время, так что мне кое-как удавалось сбегать и сводить дуэли вничью».

«П-понятно. Как бы это сказать… похоже, он очень жадный… но в каком-то смысле это можно считать и везением…»

«Ну, по сравнению с нападениями в реале – да. Но, с другой стороны, я не могу вернуть себе свой настоящий дуэльный аватар и хорошенько поколотить своего врага. Если он поймет, что победить меня не сумеет, он откажется от идеи забрать себе мои очки и сдаст меня королям, чтобы получить награду от них…»

«А, ага… понятно… ага, – пробормотал Харуюки. Вот, значит, почему Черноснежка застряла в этом положении. – Но тогда что же нам делать? Ты не можешь убежать и не можешь отбиваться».

«Я знаю. Но один выход есть. Мы должны тоже узнать его реальную личность. В каком он классе, в какой параллели, этот незнакомый мне Бёрст-линкер».

Бам. Харуюки страшно захотелось стукнуть себя по колену. В ситуации, когда обе стороны знают реальную личность противника, ради защиты собственного «Brain Burst» они, конечно, вынуждены будут заключить перемирие.

«Понятно, ну разумеется. Если нам это удастся, враг ничего не сможет предпринять. Ну и если так… это же просто? Скажем, на утреннем сборе, когда все ученики собираются в актовом зале, можно ускориться и вызвать его. Посмотреть, в каком месте он появится, и узнать его класс».

«О, неплохо. Я целый день думала, прежде чем пришла к такому решению».

«…То есть… ты так уже пробовала?»

«Уже пробовала. И… я была потрясена. Давно уже я так не удивлялась».

«К… кто это оказался?..»

«Никто».

Ответ Черноснежки стал для Харуюки полной неожиданностью.

«В дуэльном списке было только мое имя. Ты же знаешь, в Умесато школьникам запрещено отсоединяться от школьной сети, даже на секунду. Потому что через сеть ведутся уроки и проверка посещаемости. Если ты отсоединишься, тебя тут же предупредят через школьную систему оповещения. Потому и я не могу блокировать нападения врага. И все же… его не было в списке!»

«Может, он в тот день не пришел в школу из-за простуды какой-нибудь?»

Черноснежка, не отводя взгляда от Харуюки, негромко фыркнула.

«Я уже проверила – тогда все были на месте. Более того: когда на меня напали и мне удалось с трудом убежать и закончить дуэль вничью, сразу после этого в списке тоже никого не оказалось. Значит… в это трудно поверить, но он каким-то образом умеет скрывать свое имя. Он может вызывать других когда хочет, а другие его и пальцем тронуть не в силах. Это колоссальное преимущество, оно подрывает самые основы правил, которые действуют в ускоренном мире. Тот, кто может так делать… либо суперхакер, которому удалось пройти непробиваемую защиту "Брэйн Бёрста", либо – у него есть связь с разработчиком…»

Встретиться с создателем «Brain Burst», узнать истинное значение этой программы – такова цель жизни Черноснежки. Это она сама сказала совсем недавно. Раз так, то раскрытие таинственного врага для нее может оказаться важнее, чем собственная защита.

Решив так, Харуюки почувствовал какое-то незнакомое пощипывание в груди. Он прошептал:

«Значит… семпай хочет, чтобы я… помог узнать правду об этом враге, да?»

Вовсе я не рыцарь, защищающий принцессу от демона.

Нет… это само собой. Не забивай голову глупостями. Я пес, выслеживающий зверя, или даже просто свинья, вынюхивающая грибы.

«Ну да… в общем, так, – легонько кивнула Черноснежка, не заметив (или не подав виду, что заметила) внутренний конфликт Харуюки. – По правде сказать, я уже собрала немало информации. Сейчас скажу то, что мне известно точно… Во-первых, имя врага. Его дуэльный аватар – "Сиан Пайл"[19]19
  Cyan Pile – (англ) «Голубая пика». Вообще-то слово «cyan» правильно произносится [сайен], но здесь его произносят [сиан].


[Закрыть]. Четвертый уровень».

«Сиан… Пайл…»

Очень… клевое имя. Сильное. Нет – Черноснежка говорила же, четвертый уровень – первая серьезная вершина. Значит, он действительно силен.

«Специализация – очень силен в ближнем бою, почти чистый синий. Я много раз видела, как он разносит тонкие стены на аренах. Снаряжения для прыжков у него нет. Потому-то мне и удавалось до сих пор сбегать… но, честно говоря, я уже на пределе. Я не смогу долго сохранять сосредоточенность».

Ну еще бы. С прихода в школу до ухода домой атака может прийти в любой момент, и ты не знаешь, когда именно… сам Харуюки, наверно, так и трех дней бы не протянул. Тем временем Черноснежка, не подавая виду, что устала, продолжала посылать ему в мозг четкие мысли.

«И еще. Это просто предположение… не только я, он тоже боится… такое у меня ощущение».

«Э… а почему?»

«Страх лишиться ускорения. Мне кажется, этот человек на грани потери всех Бёрст-пойнтов. Люди, у которых достаточно очков, от нормальных дуэлей получают удовольствие. Как Эш Роллер, с которым ты сражался».

«А, аа… ну да, он тогда просто кайфовал…»

«А от Сиан Пайла ни капли такого ощущения нет. Всегда молчит и гонится за мной с какой-то безумной упертостью. Так ведут себя только Бёрст-линкеры, которые очень боятся проиграть. Одной лишь награды за мою голову ему мало, он хочет забрать все мои очки. …Ну, впрочем, не то чтобы это что-то значило…»

«…Понятно. Не можем же мы проверять эмоциональное состояние всех учеников. Это все, что ты смогла узнать?» – невинно поинтересовался Харуюки – но.

Внезапно он ощутил, что мысли Черноснежки стали какими-то… напряженными. Однако, прежде чем он спросил, в чем дело, она покачала головой и ответила:

«Нет. Есть еще одна важная деталь… курсор-указатель».

«О? Тот голубой треугольничек?»

«Да. Он с самого начала боя показывает направление на противника. Это значит… даже если я не вижу сам момент появления Сиан Пайла, мне достаточно запомнить начальное направление курсора, и реальное тело противника будет где-то в этом направлении… теоретически».

«А… а! Ну конечно, правильно. Если арена такая же, как реальный мир, то ты сможешь узнать, в каком уголке школы он прячется!»

«Совершенно верно. Я запоминала направление курсора каждый раз, когда он меня вызывал, потом сравнивала со списком учеников Умесато, которые находятся в той стороне, и отслеживала совпадающие имена. В итоге я вычислила человека, который с наибольшей вероятностью и является Сиан Пайлом. Но прямых доказательств нет. Здесь слишком много народу, и одной линии недостаточно. На этой линии всякий раз десятки учеников. …Харуюки-кун, вот что я хочу, чтобы ты сделал: когда на меня в следующий раз нападут, ты автоматически подключишься в качестве зрителя. У зрителей тоже есть курсор-указатель – и ты должен запомнить направление на Сиан Пайла».

«Курсор… если их будет два, то…» – восхищенно произнес Харуюки. Черноснежка кивнула энергичнее обычного.

«Именно. Два курсора пересекаются лишь в одной точке. Если в этой точке окажется ученик… это будет несомненное доказательство. Что он и есть Сиан Пайл».

Черноснежка закусила губу, и ее правый указательный палец проворно задвигался, управляя виртуальным рабочим столом, видимым только ей. Она выдернула один файл и уже собралась было перебросить его Харуюки – но тут ее палец застыл.

«?.. Что такое? И кто этот кандидат?»

Харуюки становилось все любопытнее; у него даже в горле пересохло, несмотря на выпитый огромный стакан фраппе. Он подался вперед.

Черноснежка по-прежнему словно колебалась, но в конце концов переслала файл и тут же сказала:

«Послушай… этот файл я приготовила за неделю до того, как встретила тебя в игровой зоне после долгих поисков третьего человека в Умесато, кто мог бы ускоряться».

Не понимая, зачем ей понадобилось это говорить, Харуюки насупил брови и принял файл. Без колебаний кликнул по иконке на виртуальном рабочем столе.

Открылась одна-единственная фотография. Видимо, снята для школьного пропуска – анфас от плеч и выше.

«…Э?.. Это… поче… му?..»

Коротко стриженные аккуратные волосы. Синяя заколка. Большие, смахивающие на кошачьи глаза.

Знакомое лицо… нет, не просто знакомое. Это лицо он видел дольше всех в своей жизни, не считая матери.

«Ти… Тиюри? Она… Бёрст-линкер?..»

Больше пяти секунд он в замешательстве глядел на Черноснежку, бессвязно бормоча.

«Нет… не может быть! Она ведь совершенно не умеет играть в игры. Она сливает во всех жанрах… Она просто не может подойти для "Брэйн Бёрста". Тормознутая… все мысли на лице написаны… да, и она просто не способна упорно гоняться за семпаем».

«Похоже, ты о ней много знаешь».

Голос Черноснежки прозвучал чуть более сурово, чем прежде, и эти слова она произнесла, не глядя Харуюки в глаза.

«Ну так… ну, мы с ней дружим с детства…»

«Когда мы с ней встретились у ворот школы, я удивилась. Если она и есть Сиан Пайл, то, конечно, она должна знать, что я Блэк Лотус. Я заподозрила, что у нее есть какой-то план, но…»

«Да ей на такие психологические атаки просто способностей не хватило бы. Она чертовски неумелая, и у нее все мысли на лице написаны».

Почему-то чем больше протестовал Харуюки, тем выше поднимались брови Черноснежки. Наконец она холодно ответила:

«Если так, тем вероятнее, что она и есть Сиан Пайл, не правда ли? Она… Курасима-кун относится ко мне с явной враждебностью, ты и сам это видел».

«Нет, это, это не то, это потому что мы с семпаем были в Прямом соединении и всякое такое…»

«С чего бы ей сердиться из-за этого? У Курасимы-кун есть парень, верно? Значит, если мы с Харуюки-куном сидим в Прямом соединении или держимся за руки, она не имеет права жаловаться».

«…Это… ну, это да, но…»

Как вообще до такого дошло? Харуюки захотелось обхватить голову руками; говорить он больше не мог. Да, Тиюри встречается с Такуму, и жаловаться ей не на что; и потом – я всего лишь… кто?

Подручный? Вещь? Частная собственность?

В его сознании вспыхивали непроизносимые слова; он никак не мог понять, как объяснить эти нюансы; а Черноснежка тем временем продолжала беспощадно поливать его фразами.

«А может, ее отношение вызвано вот чем? Курасима-кун уже давно Бёрст-линкер и хотела сделать тебя своим Ребенком. А тут появляюсь я и выхватываю тебя у нее из-под носа. И вот, не в силах справиться с гневом, она гоняется за мной. Как такой вариант?»

Логичной или нелогичной была эта теория, но звучала она почему-то, как речь избалованного ребенка. Харуюки совершенно не понимал, о чем думает Черноснежка; не заметив, как его самого охватила та же горячность, что ее, он ляпнул:

«По… понятно! Тогда я узнаю у нее самой!»

«О? – Черноснежка упрямо двинула бровью. – Но как ты собираешься это сделать? Спрашивать ее прямо в лицо, Бёрст-линкер она или нет, бесполезно; надеюсь, ты понимаешь, почему? Далее, поскольку Сиан Пайл может с легкостью блокировать свое присутствие, ты не сможешь просто вызвать ее на дуэль, когда увидишь. Мои-то проблемы как раз и начались с того, что я не могу узнать. Если у тебя просто воображение разыгралось, это может быть неприятно».

«Это не просто воображение! – Харуюки надул губы, не в силах удержаться от ответной резкости. – Послушай, я подключусь к ней напрямую. Даже если она умеет блокироваться, с Прямым соединением я смогу проверить ее память, загружен туда "Брэйн Бёрст" или нет. Семпай, тебя же это устроит, да?»

Глава 5

…Почему? Почему?

Уныло обхватив плечи и нехотя плетясь домой по вечернему переулку, Харуюки повторял и повторял мысленно это слово.

Почему все так обернулось?

Я желал всего-навсего быть верной пешкой Черноснежки, так почему же я брякнул такое, как будто спорил с ней, а потом выскочил из кафешки?

Пожалуйста, кто-нибудь, отмотайте время на полчаса назад!!! Так Харуюки молился про себя, но это было невозможно – даже с помощью программы «Brain Burst», почти останавливающей время.

Но, впрочем, даже если бы он смог вновь вернуться к той сцене, будто в какой-нибудь игре-адвентюре, ему все равно было бы трудновато согласиться с теорией «Тиюри = Сиан Пайл». Харуюки просто не мог поверить, что Тиюри – во-первых, Бёрст-линкер, а во-вторых, так долго скрывала это от него.

Нет – не то чтобы он не верил; он не хотел верить.

Честно говоря, объективных доказательств, что он прав, не было. В детстве все было по-другому, но за последний год или два он по-настоящему с Тиюри даже не говорил. Тиюри как девушка оставалась для Харуюки большой загадкой – хотя, конечно, не такой большой, как Черноснежка.

Кроме того, имелся аргумент против того, что она не умеет хранить секреты. Потому что, хоть Харуюки и упрашивал ее так долго, Тиюри все же советовалась с Такуму насчет того, что над ним издеваются, а ему ни слова не сказала.

Если подумать – прежде чем просить ее о такой опасной вещи, как Прямое соединение, следовало бы извиниться за выброшенные сэндвичи. А чтобы извиниться, сперва надо проглотить и принять как данность то, что Тиюри и Такуму обсуждали всякое насчет него.

Тут может и недели не хватить – легко. Харуюки просто не хотелось об этом думать. Он предпочел бы не подтверждать ничего и оставить все как есть. Но тогда у него не останется выбора, кроме как принять теорию «Тиюри = Сиан Пайл».

Чего же вообще я хочу? Чего я хочу от Такуму, Тиюри и Черноснежки?

Перегруженный мыслями настолько, что, казалось, сейчас у него из головы дым пойдет, Харуюки тяжелыми шагами вошел к себе в подъезд.

Кинул короткий взгляд на часы в углу поля зрения. Полшестого вечера.

Тиюри наверняка уже вернулась из школы, а вот Такуму еще на тренировке секции кендо. Так что эти двое не могут совещаться тет-а-тет у кого-нибудь из них дома.

Войдя в лифт, Харуюки молча страдал, пока не прозвенел предупредительный звонок.

Тогда он нажал кнопку своего 23 этажа.

Когда лифт прошел полпути, он нажал кнопку двумя этажами ниже.

– Ой, Хару-тян, как же давно я тебя не видела! – воскликнула, разулыбавшись, мать Тиюри, едва дверь открылась. Харуюки в ответ лишь пробормотал «ага, давно».

– Ох, как ты вырос, какой большой стал, погоди, ну да, ты же одного возраста с Тиюри, тебе тоже тринадцать. Ты как поступил в среднюю школу, с тех пор ни разу поиграть не зашел, тетя так скучала; сегодня оставайся до скольки захочешь, хорошо? Можешь с нами и поужинать, дочка последнее время так плохо кушает, я готовлю, а все впустую. Да, я ведь думала сделать сегодня карри, это ведь твое любимое блюдо, да, Хару-тян? Я сегодня много наготовлю, так что ты не стесняйся, Тиюри тоже будет счастлива, она в последнее время так грустит, что не играет с Хару-тяном.

Бесконечную трескотню матери Тиюри оборвал резкий голос, раздавшийся из глубины квартиры.

– Мама!!!

Кинув взгляд за спину матери Тиюри, Харуюки увидел саму Тиюри, высунувшую голову из гостиной. Лицо ее пылало от ярости.

– Пожалуйста, не говори лишнего!!!

– Да, да, у девочки трудный возраст. Хару-тян, чувствуй себя как дома, оставайся сколько захочешь.

Проводив взглядом маму Тиюри, которая, с милой улыбкой помахав рукой, направилась от расположенной в середине коридора входной двери в сторону кухни, Харуюки вновь нацепил на лицо неловкую улыбку.

– …П-привет.

– …

Посмотрев на него долгим взглядом, Тиюри мотнула своим маленьким подбородком, без слов спрашивая: «Ну, ты заходишь?» – и тут же снова исчезла в гостиную. Харуюки напряженно выдохнул и, разуваясь, пробормотал:

– Простите за вторжение…

Раньше – то ли до третьего, то ли до четвертого класса начальной школы – он бы в такой ситуации сказал «я дома!». В те дни он, Тиюри и Такуму играли на улице до темноты, а потом он, весь потный, возвращался сперва в квартиру Курасимы. Там он принимал ванну, ужинал и даже смотрел телевизор, а уж потом устало возвращался в свою пустую квартиру двумя этажами выше. Для Харуюки, над которым измывались в школе уже тогда, те вечера были единственной отдушиной.

Но это тоже кончилось два года назад.

Тогда Такуму признался Тиюри, и она советовалась с Харуюки, что ей делать.

Среди тапочек в обувном шкафчике рядом с дверью по-прежнему были те, которые всегда носил Харуюки – с синими медвежьими мордочками. Он сунул ноги в выцветшие тапки и, подойдя к гостиной, робко открыл дверь, однако Тиюри там не было.

Пробежав потными пальцами по брюкам формы, Харуюки пошел дальше по коридору квартиры, которую знал как свои пять пальцев. Осторожно постучал в дверь комнаты Тиюри, которая была в самом конце коридора.

– …Заходи, – послышалось после короткого молчания. Сглотнув, Харуюки повернул ручку.

За те два года, что он тут не был, комната Тиюри изменилась мало (насколько он помнил); убранство осталось таким же простым. Письменный стол и кровать в черно-белых тонах, однотонные занавески – как и в комнате Харуюки.

Были, конечно, и изменения. Во-первых, сильный (возможно, даже чересчур) приятный запах. Во-вторых, одежда Тиюри, сидящей на кровати с надувшимся видом.

Конечно, она была уже не в школьной форме. Однако если в начальной школе она всегда одевалась по-пацански, то сейчас на ней была розовая юбочка и белый пушистый свитер.

Ну, все-таки… она же встречается с Такуму… Пока застывший на месте Харуюки крутил в голове эти мысли, первый удар внезапно нанесла Тиюри.

– Я вчера тебе все время звонила.

– Э?.. – мог лишь тупо ответить Харуюки, глядя на нее снизу вверх.

Вчера – ах, да, я же тогда сбежал от Тиюри и Такуму. Уиии, сперва надо извиниться за сэндвичи.

– А-ага, это… потому что я вчера на весь день отсоединил нейролинкер…

– Мог бы хоть мэйл послать. А я из-за этого заснуть долго не могла вчера!

– П… прости…

Извиняясь перед надувшейся Тиюри, Харуюки мысленно произнес: «Я так и думал, это просто не может быть она».

Как ни рассуждай – просто не может быть, и все тут. Ну надо же – Тиюри, и вдруг Бёрст-линкер Сиан Пайл, да еще и сильный воин четвертого уровня. И плюс ко всему – суперхакер, сумевший модифицировать «Brain Burst», что не удалось сделать больше никому!

Однако слова словами, а заполучить доказательство будет непросто. Как он и сказал Черноснежке, единственный способ – находясь в Прямом соединении, обыскать ее память; но как ему попросить о таком в его нынешнем положении?

Нет – погодите-погодите-ка.

Харуюки намертво вцепился в идею, вспыхнувшую у него в голове.

Разве он не может попросить именно потому, что он в таком положении? С точки зрения Тиюри, это, конечно, непростительно – но ведь он даже не очень-то и обманывает ее. Он извинится совершенно искренне и одновременно немножко пошарится в ее памяти…

– А, э, мммм, Ти-Ти-Тиюри! – выкрикнул он, непритворно запинаясь.

– Чт… что?

– Это… Я, я пришел извиниться… много за что… ну, за сэндвичи, за перед школьными воротами. Но, но, но я плохо умею говорить, так что, э, нуу… п-п-пожалуйста, позволь мне подсоединиться к тебе напрямую.

Тиюри, разинув рот, уставилась на Харуюки, по лицу которого градом катился пот (и это не было игрой).

Ее густые брови поднимались все выше, по мере того как выражение лица переходило от ошеломленного к подозрительному.

Ой как плохо. Все-таки слишком внезапно получилось. Харуюки уже смирился с тем, что сейчас на него наорут, но тут на лице его подруги появилось странное вызывающее выражение. Такое лицо Тиюри раньше всегда делала, когда ругалась с мальчишками, и означало оно «ну попробуй, если осмелишься».

– …Ты принес кабель? – внезапно спросила она напряженным голосом. Харуюки замотал головой. О нет.

– Эээ… я, я забыл.

– Пффф. К твоему сведению: у меня есть только вот этот.

Тиюри нагнулась и, открыв ящичек под кроватью, достала оттуда – всего-навсего 30-сантиметровый светло-серый XSB-кабель.

– К-какой короткий. Ты… всегда таким с Таку пользуешься?.. – не подумавши ляпнул Харуюки, и Тиюри тут же стала на него орать:

– Т-ты что, совсем дурак?! Так-кун всегда приносит метровый. А этот – для подключения к компу, он шел в комплекте с нейролинкером, когда я его покупала!!!

– А… аа…

Поскольку стандарт сверхскоростной связи Xtra Serial Bus (XSB) требует высококачественных и хорошо экранированных кабелей, те, которые прилагаются бонусом к другому оборудованию, всегда короткие. Но все равно, 30 сантиметров – не чересчур ли мало? Что за жадный производитель.

Небрежно протянув Харуюки, начавшему уже думать о бегстве, напоминающий кошачий хвост кабель, Тиюри негромко фыркнула и откинулась на кровать.

– Делай что хочешь.

Не зная, что ему делать с этим кабелем, который буквально горел у него в руках, Харуюки нервно произнес:

– Э-эммм… если можно, эээ, не могла бы ты сесть на стул ко мне спиной?..

Нет ответа. Улегшаяся на простыню Тиюри явно не намеревалась сдвигаться и на миллиметр.

Харуюки вновь на полном серьезе задумался, не пора ли сбежать, но это он сегодня уже сделал на глазах у Черноснежки. Если он сбежит и сейчас, его положение станет абсолютно непоправимым.

– …Н-ну тогда…

Собравшись с духом, Харуюки прошаркал к кровати Тиюри и снял тапки.

Мееедленно поднял колено и поставил на белую в серую полосочку простыню.

Крепкая на вид металлическая рама кровати скрипуче запротестовала против веса, в несколько раз превышающего привычный для нее.

Передвигаясь на четвереньках, пока он не очутился в 70 сантиметрах справа от Тиюри, Харуюки воткнул один из штекеров кабеля в разъем для внешних подключений, расположенный с правой стороны его нейролинкера.

Потом, изогнув шею под неестественным углом, он натянул кабель до предела. Однако до разъема на нейролинкере лежащей с закрытыми глазами Тиюри оставался целый световой год.

Угееее, о нет, надо было подойти с левой стороны. Может, отойти и зайти снова? Нет, это я уже просто не смогу. И перелезть через Тиюри – тоже абсолютно невозможно.

Перейдя в состояние паники на 90%, Харуюки наклонил туловище под очень ненадежным углом, так чтобы его шея оказалась ближе к шее Тиюри. Сладкий, будто молочный аромат тела Тиюри заполз ему в нос, чувство равновесия начало давать сбои…

В следующее мгновение его левое колено оскользнулось. За миг до того, как обрушиться всей тушей на хрупкое тело Тиюри, Харуюки все же успел выставить руку и остановить падение.

Тем не менее ситуация оставалась критической. Его левое колено находилось между раздвинутых ног Тиюри, левая рука опиралась о кровать возле правой щеки девушки – в общем, Харуюки был в очень неустойчивой позе. Уоооооо, да что же это такооооое. Стрелка паникометра скакнула в красную зону; и тут глаза Тиюри, находящиеся всего в десяти сантиметрах от его глаз, открылись.

Харуюки не мог понять, какие именно чувства были в этих светло-карих глазах. То есть там явно были гнев и раздражение; но почему-то Харуюки показалось, что вызваны они вовсе не его возмутительным поведением сейчас – она словно сдерживала их уже очень, очень долгое время…

Не в силах больше выдержать эту игру в гляделки, Харуюки шевельнул правой рукой и вставил штекер в шею Тиюри. Предупреждение о проводном соединении, возникшее у него перед глазами, на мгновение закрыло от него лицо Тиюри.

…Задержка была не больше секунды, но и этого времени Харуюки каким-то чудом хватило, чтобы привести в порядок мысли.

Моргнув несколько раз, он отвел взгляд от глаз Тиюри и сосредоточился на тонкой ключице, виднеющейся из-под ворота ее белого свитера.

«Это… я пришел, потому что понял, что нужно извиниться за то, что я натворил».

В мысленно произнесенных словах не было заикания; несмотря на всю неловкость положения, звучали они отчетливо.

«Эммм, насчет того бэнто, который ты так старалась приготовить, а я испортил… я очень сильно извиняюсь».

Хотя извинялся Харуюки на полном серьезе –

Одновременно он шевельнул пальцем правой руки вне поля зрения Тиюри и нажал иконку памяти.

Открылось окно, загородившее пол-лица реальной Тиюри; там была папка с идентификационным номером Тиюри в названии, а рядом еще одна – с содержимым физической памяти ее нейролинкера.

Вообще-то уже сейчас можно было сказать, что шансы, что Тиюри и есть Сиан Пайл, исчезающе малы. Потому что если бы она была Сиан Пайлом, то уже знала бы, что Харуюки – Сильвер Кроу и служит Черноснежке, так что просто не согласилась бы на Прямое соединение.

Или – то, что она так вот улеглась на кровать, было уловкой Тиюри, чтобы Харуюки не решился на Прямое соединение? Если так, то сейчас Тиюри потрясена и в ужасе.

Чувствуя стыд за то, что он посмел так заподозрить подругу, которую знал уже десять лет, Харуюки осторожно подвел курсор к папке с физической памятью нейролинкера Тиюри.

«Но… но просто я был немного в шоке».

Словно замазывая чувство вины, эти слова полились из его сознания.

«Когда я представил себе, как Тию и Таку… разговаривают про тех типов, я был просто не в состоянии сдержать себя… Я понимаю, вы думаете об этом ради меня… но я…»

…Я не хочу, чтобы Тиюри и Такуму меня жалели. Именно потому что мы друзья – я хочу, чтобы дистанция между нами оставалась такой же, как сейчас.

Но уже слишком поздно.

Харуюки вложил чуть больше силы в палец и нажал на папку.

Раскрылось полупрозрачное окошко другого цвета, и одновременно голос Тиюри прозвучал и в ушах Харуюки, и в голове.

«Хару… ты все не так понял».

Неумеха Тиюри, похоже, до сих пор не научилась толком общаться мысленно. Прямо перед глазами Харуюки ее маленькие губы шевелились, и с них срывались слова.

«Я ничего не рассказывала Так-куну. Я не могла ему ничего рассказать. Я же обещала, что буду молчать. Так-кун знал про сэндвичи только потому, что я, когда ходила к нему на турнир по кендо, сказала ему, что в следующий раз сделаю и для Хару тоже».

«Э…»

Харуюки невольно отвел взгляд от окна, которое просматривал, и встретился с глазами Тиюри. Она смотрела решительно, но тут же ее взгляд смягчился, ресницы задрожали, будто выдавая ее тоску по прошлому.

«…Как давно это было в последний раз? Когда Хару столько говорил о себе».

Отводя глаза от Харуюки, который ничего не мог сказать в ответ, Тиюри продолжала бормотать:

«Я тоже… я тоже вела себя нечестно. И трусливо. Хотя Хару… так сильно и так долго страдал, я всегда делала вид, что ничего не замечаю. Хотя я так много всего могла бы сделать, если бы по-настоящему захотела. Я могла бы сказать учителям, написать в правление, могла бы попросить Так-куна, и он бы их всех побил. Но я не могла… я думала, что Хару будет сердиться на меня, будет ненавидеть меня… я боялась, что мы больше не будем "мы"».

Харуюки, затаив дыхание, смотрел, как прозрачные капли собираются возле длинных ресниц, окаймляющих ее глаза. Всего два дня назад Тиюри плакала, когда он бросил ее сэндвичи; конечно, в прежние времена они часто ссорились, и плакали, и заставляли плакать друг друга, но сейчас Харуюки чувствовал, что эти ее слезы совсем другие.

«Но, Хару, ты тоже говорил неправду, – Тиюри зажмурилась и продолжила говорить, шевеля дрожащими губами. – Ты говорил, что все никогда, никогда не изменится. Что мы останемся теми же друзьями. Два года назад… когда я спрашивала твоего совета насчет Так-куна… Хару сказал тогда, что, если я ему откажу, Так-кун больше не будет с нами играть. Но ты пообещал, что, даже если мы с Так-куном будем встречаться, ты всегда останешься нашим другом. Я… я тогда просто хотела, чтобы ничего не менялось. Я просто хотела, чтобы мы трое оставались вместе…»

…Я чувствую то же самое.

Был опасный момент, когда Харуюки едва не высказал эту мысль, но он сдержался.

Но, как будто она его слышала, Тиюри распахнула глаза – так что слезинки разлетелись – и посмотрела Харуюки прямо в лицо.

«И все же… почему?! Почему теперь ты танцуешь вокруг этой?! Мне ты сказал, чтобы я ничего не делала, а ее ты попросил и теперь ведешь себя как ее слуга, почему?! Так нечестно… Это просто бесит, я столько лет так о тебе волновалась, а эта… все разрулила за один день… А потом она еще так себя вела, будто Хару… просто вещь, которая ей принадлежит…»