Текст книги "Двойная звезда судьбы (ЛП)"

Автор книги: Рэки Кавахара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 8

Второй урок закончился. За время перемены Харуюки переоделся из спортивной формы обратно в школьную и вернулся в класс.

Стоило ему открыть дверь и зайти в кабинет, как послышались аплодисменты. Кто-то даже встал. Но, если подумать, падение в обморок прощалось лишь девочкам, а уж выражение «парень, потерявший сознание от переутомления на уроке физкультуры» казалось похожим скорее на название этюда какого-то комика. Харуюки вжал голову в плечи, скосил взгляд вниз и быстро подбежал к своей парте. Едва он сел, как прозвенел спасительный звонок, возвещавший о начале третьего урока. Харуюки с облегчением вздохнул.

Подняв голову, он встретился взглядом с Тиюри, место которой было спереди справа от него. Та смотрела на него с беспокойством, так что Харуюки кивнул, давая понять, что с ним всё в порядке. Затем он скосил взгляд направо и назад, чтобы «отметиться» у Такуму.

Лицо Такуму казалось извиняющимся, словно тот считал, что это его совет привёл к тому, что Харуюки так перетрудился.

«Ты не виноват. Наоборот, благодаря твоим словам я осознал кое-что важное. Спасибо тебе», – Харуюки постарался вложить эти слова в свой взгляд и улыбнулся. Такуму, казалось, немного расслабился.

В течение всех оставшихся уроков, и даже во время обеденного перерыва Харуюки продолжал неспешно размышлять.

О том, что за «Инкарнацию второго уровня» он должен отыскать и освоить…

Он понимал, что это вопрос далеко не самый срочный. Нет, важнее всего сейчас была вторая фаза спасательной операции, которая должна состояться сегодня. Вместе с Ардор Мейден, Синомией Утай, он должен погрузиться на неограниченное нейтральное поле, встретиться с таинственным аватаром-самураем по имени Трилид Тетраоксид, с его помощью вырваться из Замка и покинуть охраняемую Четырьмя Богами территорию. С учётом того, что одна единственная смерть от Судзаку или патрулирующих Замок воинов гарантированно обеспечили бы им «бесконечное истребление», операцию следовало проводить предельно осторожно.

Но почему-то Харуюки никак не мог остановиться – он всё думал и думал о собственной Инкарнации.

У него было оправдание – возникло ещё одно дело, которое он не мог оставить на потом.

Его вечный соперник, постапокалиптический байкер по имени Аш Роллер, попросил у него помощи в изучении Инкарнации.

Когда в конце их дуэли Аш вдруг спросил: «Ну что, научишь?», Харуюки ещё пять секунд не мог ничего сказать.

Кое-как собравшись с мыслями, он задал вопрос, беспокоивший его больше всего:

– П… почему я?

На это постапокалиптический гонщик ответил:

– Ну, мы ведь с тобой это самое? Оба ученики Рейкер? Другими словами, бразаденты?

У Харуюки ушла ещё одна секунда, чтобы расшифровать это слово. Поняв, что Аш склеил вместе слова «братья» и «студенты», он подумал было сказать ему, что слово «студенты» тут не в кассу, но вместо этого решил вернуться к теме.

– Вот поэтому я и спрашиваю, что мешает тебе попросить Рейкер. Уверен, ей не важно, что ты из другого Легиона, она точно не откажет своему «ребёнку», если ты её вежливо попросишь… да и сам знаешь, методы у неё эффективные…

– …Именно. Я слишком хорошо знаю её методы.

Уловив нотки страха, доносившиеся из-под скелетной маски, Харуюки понял, в чём именно заключалась проблема Аша. Это не просто страх – это ужас. Два месяца назад, когда Харуюки учился Инкарнации сам, «методы» Курасаки Фуко свелись к скидыванию его с вершины Старой Токийской Башни.

Харуюки какое-то время смотрел на Аш Роллера краем глаза, а затем сказал:

– Слушай, я понимаю, что прозвучу надменно, но… с Системой Инкарнации шутки плохи. Если ты ищешь лёгкие методы, то ты ничем не лучше тех людей, что устанавливают на свои нейролинкеры «учебные комплекты» в надежде поскорее изучить её…

– Донт сей, донт сей! Знаю я, знаю, андерстендю! – закричал Аш Роллер, выбрасывая вперёд одетую в кожаную перчатку ладонь. – Но я тебе вот что скажу. То, что она сделала с тобой – это была ещё мягкая, «гостевая» версия её обычных тренировок!

– Э… это была мягкая?

– Именно райт! Короче… я вот чего сказать пытаюсь… не знаю, как ты это воспримешь, но я не собираюсь постигать глубины Системы Инкарнации, чтобы потом устраивать отчаянные дуэли с сомнительными личностями на неограниченном поле. Инкарнация мне нужна на одну битву, на один удар. Мне просто нужно от души врезать ей свихнувшемуся со своим «ISS комплектом» У, чтобы он очнулся. Только и всего…

Удивительные слова заставили Харуюки вновь взглянуть на него. Маска Аш Роллера была обращена в небо. Он тихо говорил потяжелевшим голосом:

– Потому что для меня Брейн Бёрст всегда был и навсегда останется игрой-файтингом.

Естественно, после таких слов просто отказаться Харуюки не мог.

В конце концов, это ведь он сам сказал Аш Роллеру о том, что сейчас – единственный шанс уничтожить ISS комплект, но для этого нужна Инкарнационная атака.

На этом время дуэли истекло. Харуюки так и не успел ничего ответить на «просьбу» Аш Роллера, но он уверен, что тот понял: Харуюки готов выполнить её.

До погруженного в раздумья Харуюки донёсся звонок, возвещавший о конце шестого урока. Послышались оживлённые голоса.

Вышел учитель, появился классный руководитель Сугено и начал классный час. После всех объявлений, занявших у него весь урок, он коснулся и сегодняшнего потери сознания Ариты, назидательно рассказав тому о том, что «каким бы важным ни было старание, настоящий атлет всегда держит себя под контролем», заставив Харуюки покрыться холодным потом. Наконец, прозвенел ещё один звонок.

Первым делом Харуюки кратко обсудил сегодняшние планы на вечер с Тиюри и Такуму, которым скоро нужно уходить на свои секции. План состоял в следующем – как только все они уйдут с секций или, в случае Харуюки, разберутся с комитетской работой, они соберутся дома у Харуюки, встретятся там с остальными легионерами и начнут «операцию по спасению из Имперского Замка». Утвердив этот план, они пошли по своим делам.

У входа Харуюки надел кроссовки и направился к заднему двору выполнять комитетский план. Стоило ему остаться в одиночестве, как на него снова нахлынули мысли.

О том, было ли у него право учить кого-либо ещё Инкарнации.

Возможно, эти сомнения появились у него после краткого посвящения в глубины Системы Инкарнации, проведённого Черноснежкой в медкабинете.

Систему Инкарнации можно рассматривать как сознательное использование вспомогательной логики обработки воображения, встроенной в игру-файтинг «Brain Burst». Если рассматривать чисто техническую, практическую сторону её использования, то Харуюки мог сказать, что разбирался в ней. Но Инкарнация не сводилась просто к «техникам». С одной стороны, она давала силу, способную обходить правила игры, а с другой – таила в себе риск того, что сердце игрока затянет во тьму. И это не пространная метафора. Использование негативной Инкарнации искажало личность бёрст линкера и в реальном мире. Как это случилось с мародёром Даск Тейкером. Как это случилось вчера с Такуму…

Если он собирается учить кого-то Инкарнации, он должен убедительно рассказать и об опасности её темной стороны. И слов здесь, скорее всего, будет недостаточно. В первую очередь он должен будет показать, насколько велики чудеса, которые может порождать Система Инкарнации. Как это сделала Скай Рейкер, повальсировав на самодвижущейся коляске. Как это сделала Блэк Лотос, превратив клинок в руку.

По сравнению с ними Лазерный Меч и Лазерное Копьё Харуюки казались жалкими. Это всего лишь простые атаки. Аватаров, способных наносить похожие по силе и дальности удары – море.

Пожалуй, если он собирается читать Аш Роллеру лекции об Инкарнации, он должен показать ему силу «второго уровня». Без этого он не достоин рассказывать об Инкарнации другим.

– Но тут-то и загвоздка… – со вздохом прошептал Харуюки, обходя с востока второй школьный корпус и заступая на мшистую территорию заднего двора.

Тогда, в медкабинете, Черноснежка сказала ему, что освоение второго уровня Инкарнации требует встречи со своими собственными недостатками в реальном мире, требует противостояния своим шрамам, воплощённым в аватаре, требует образа надежды. Но проблема в том, что Харуюки сам не знал, почему он родился в Ускоренном Мире в облике Сильвер Кроу – худого металлического аватара с чешуйчатыми крыльями на спине.

Он мечтал о стройном теле, потому что в реальности он толстый. Харуюки мечтал о крыльях, потому что всю жизнь ползал по земле. Это очевидно и несложно. Но ему казалось, что это ещё не всё. Он до сих пор не знал, почему ему достался именно металлический цвет…

И вдруг он услышал тихий голос.

«…Ещё этот случай практически подтверждает теорию о том, что люди, обладающие «Сердечной Бронёй» определённой силы, становятся металлическими аватарами…»

– ?..

Он резко остановился и огляделся по сторонам.

Голос был сильным, женским. Но в полутёмном дворе никого нет. Он навострил уши, но услышал лишь возгласы тренирующихся на стадионе школьников и звуки настраиваемых инструментов из кабинета музыки.

Но ему не могло послышаться. Харуюки не мог вообразить этот голос – у него нет знакомых девушек, разговаривающих таким голосом. К тому же он не знал, что такое «Сердечная Броня».

Дёрг.

Вспыхнула резкой болью точка между лопатками на спине. Харуюки пошатнулся и опёрся на стену школы. Дёрг. Дёрг. Боль не утихала.

Эта боль не имела ничего общего с его падением на первом уроке. Харуюки понимал, что с его телом всё в порядке, и боль эта была не от травмы.

– …Почему… ты… опять…

Да, эту боль вызывала «она» – паразитирующая на его теле Броня Бедствия, она же «Дизастер» – искажённая форма шестого из Семи Артефактов, Судьбы.

В глубине его сознания послышался другой голос, грозный, подобный звериному рыку:

«Разрушай. Убивай. Разорви их… раздроби их… сожри их!..»

Этот голос был полон ярости и гнева столь пламенного, что Харуюки едва не застонал.

Две недели назад, в ходе «вертикальной гонки по Гермесову Тросу», Харуюки, ведомый своей яростью к Расту Жигсо, призвал Броню. Он едва не попал под её полный контроль, но благодаря второму режиму Зова Цитрона Тиюри Броня вернулась в своё изначальное состояние – осколок крючка Пятого Хром Дизастера Черри Рука, что застрял у Харуюки в спине.

После гонки он долгое время не слышал голоса брони, но вчера вечером, во время схватки с заражённым ISS комплектом Такуму, он призвал начальную форму Брони – Судьбу. Пусть это и не Броня Бедствия, но в процессе призыва осколок, судя по всему, вновь пробудился.

Но… даже страдая от пульсирующей боли, Харуюки заметил кое-что необычное.

Этот голос… другой по сравнению с тем, что он слышал раньше. Что-то не так. Как и раньше, он полон безумных разрушительных помыслов, но в нём слышалось ещё кое-что, ещё одно чувство, затмевающее даже эту необъятную злобу. Это чувство не рычало, не ревело, оно… стенало.

Обычно Харуюки зажимал уши и закрывал глаза, ожидая, пока голос уйдёт, но в этот раз он постарался вслушаться в него.

И тут он ощутил импульс такой болезненный, что тут же упал на колени. Все его сознание заполнил неистовый рёв:

«Уничтожь. Уничтожь. Уничтожь-уничтожь-сожри-сожри-сожри-сожри-сожри-сожри!..»

«Это… скорбь?..

Ты… плачешь?..»

И вновь ответом ему был безжалостный импульс боли. Харуюки был уже не в силах даже стонать. Он крепко зажмурился и приготовился упасть на мшистую землю. Но тут…

Кто-то держал Харуюки за плечи маленькими ручками.

Вслед за этим мягкое ощущение начало окутывать его тело. Не успел он осознать, что кто-то пытался подхватить его, как Харуюки рефлекторно обнял этого человека в ответ.

Тепло этого тела, казалось, способно утихомирить, приласкать и успокоить даже яростный пожар. Чем дольше эта маленькая ручка гладила спину Харуюки, тем тише становилась боль.

– …

Харуюки выдохнул и немного расслабился.

Сознание его до сих пор работало лишь вполсилы. Харуюки начал медленно размыкать веки. Перед его глазами появились похожие на летние фейерверки тонкие алые линии на чёрном фоне. Харуюки не сразу понял, что смотрит в чьи-то глаза.

Он немного отодвинул лицо. Мир стал шире.

В пятнадцати сантиметрах перед собой он увидел лицо маленькой девочки с большими обеспокоенными глазами.

Аккуратно подстриженная чёлка. Подобранный тонкой лентой хвост на затылке. Удивительно тонкая шея. Похожая на белое платье школьная форма. Коричневый ранец на спине.

– Си… номи… я?.. – хрипло спросил Харуюки.

Девочка кивнула.

Синомия Утай – неофициальный член комитета по уходу за животными, в который входил и Харуюки. Она учится в четвёртом классе начального отделения академии Мацуноги, родственной школы. В Ускоренном Мире она – одна из офицеров Первого Нега Небьюласа, одна из четырёх «Элементов», бёрст линкер седьмого уровня Ардор Мейден.

Харуюки вздохнул с облегчением, зная, что может доверять ей безоговорочно. Впрочем, сейчас они находились чересчур близко друг к другу, и Харуюки попытался отпрянуть назад.

Но не смог. Оказалось, что его собственные руки всё ещё крепко прижимали её маленькое тело к нему.

– …

Харуюки ещё секунды две в прострации смотрел то на её белое платье, то на свой живот, а затем вдруг осознал, в какой ситуаций находится, и закричал:

– Нхья-а!

Его руки моментально разжались, а сам он отскочил на полметра, умудрившись не подняться с колен.

– П-пр-прости меня! Я-я-я, я вовсе не собирался…

Харуюки начал размахивать руками, а перед лицом его тем временем всплыло системное сообщение. Он подтвердил запрос на подключение к местной сети, в нижней части поля зрения появился чат, и изящные пальчики Утай тут же застучали по воздуху.

«UI> Тебе не о чем беспокоиться, Арита-сан. Скорее всего, социальных камер здесь нет.»

«П-правда? Хотя, погоди, ты не сильно была против?» – едва не обронил Харуюки, но опомнился и попытался придумать более правдоподобное оправдание:

– Э-э, тут такое дело, я шёл, а потом споткнулся, это, наверное, из-за того, что я сегодня на физкультуре перетрудился. Но со мной все в порядке, прости, что так напуга…

Но он не договорил. Утай улыбалась мягкой, немного печальной улыбкой, показывая этим, что видит его насквозь. Она поднялась с колен и чуть медленнее напечатала:

«UI> Не нервничай так. Я всё понимаю… похоже, с тобой только что произошёл «Оверфлоу».»

– О… овер… флоу?

Слово это он видел впервые. Но самое удивительное ждало его впереди.

«UI> Это более продвинутая версия «Зануления». Если Зануление – потеря контроля над аватаром от переизбытка пустотной Инкарнации, то есть чувств беспомощности и смирения, то Оверфлоу происходит от негативной Инкарнации… потеря контроля над гневом, яростью и отчаянием. Конечно, обычно он происходит с аватарами в Ускоренном Мире, но я слышала, что бывали случаи, когда бёрст линкеры, полагающиеся на негативную Инкарнацию, теряли контроль над своими чувствами в реальном мире.»

– Негативная… Инкарнация… – прошептал Харуюки, выпучивая глаза. Он резко замотал головой и старательно проговорил: – Э, э-э… я вовсе не использовал и не учился использовать негативную Инкарнацию…

Но Утай вновь улыбнулась, подошла прямо к Харуюки и положила руку ему на щёку. Второй она набрала:

«UI> Я уже сказала, я всё понимаю. Это ведь было… влияние Брони, да?»

– …! – Харуюки с шумом вдохнул, понимая, что теперь что-либо скрывать от неё бесполезно. – Да, ты права… я услышал… вспомнил чей-то голос, а потом она взбунтовалась…

«UI> Голос? Какой голос?»

– Э-э, я не могу вспомнить, чей он. Вернее, я уверен, что не знаю, кому он принадлежит… а говорил он… что-то о Сердечной Броне и металлических аватарах или типа того…

Рука Утай, лежащая на его щеке, ощутимо дрогнула.

Её выразительные глаза изумлённо открылись. Дрогнули и губы, но звука не издали. Правая рука неуверенно застучала по виртуальной клавиатуре:

«UI> Кто это был? Кто сказал это, Арита-сан?»

– Прости… я и сам изо всех сил пытаюсь вспомнить… но не могу. Я не знаю. Все, что я помню – этот голос был женским…

«UI> Ясно. Прости, забудь, что я сказала. Ты в порядке?»

Утай сменила тему подозрительно поспешно, но Харуюки не обратил на это внимания и кивнул. Утай убрала руку, а Харуюки поднялся и начал отряхиваться.

– Да, я в порядке, спасибо. Ты меня словно Инкарнацией исцелила, Синомия, – поблагодарил он её, и та подобающе засмущалась.

Порозовев и опустив голову, она принялась быстро набирать:

«UI> Хорошо, что ничего серьёзного не случилось. Не беспокойся слишком по поводу влияния Брони. Было бы удивительно, если бы Усиливающее Снаряжение с такой силой и историей не вызывало Оверфлоу. Но она не может воздействовать на тебя постоянно, если ты не надеваешь её в Ускоренном Мире. И главное, как только мы выберемся сегодня из Замка, я сразу же начну очищение.»

– Угу, точно, – ответил Харуюки после небольшой паузы.

На мгновение ему показалось неприятным, что и спасение Ардор Мейден, и их сегодняшний побег из замка преследовали одну лишь цель – его очищение.

Но разве это ощущение было уместным? Если Харуюки не сможет избавиться от Брони Бедствия, через три дня, на Конференции Семи Королей Сильвер Кроу объявят преступником и назначат награду за его голову. Ему нужно было во что бы то ни стало избежать этого.

К счастью, Утай не заметила этой паузы и продолжила молниеносно печатать:

«UI> Ну что же, тогда приступим к комитетской работе. Уверена, Хоу уже проголодался.»

Она взмахнула рукой, убирая клавиатуру, и подняла лежащую неподалёку сумку. Затем Утай, даже не оборачиваясь, направилась к северо-западному углу школы, где находилась клетка для животных. Харуюки поспешил догнать её.

Африканская зорька по кличке «Хоу» переехала из Мацуноги в Умесато всего два дня назад.

Но, судя по виду дремавшей на ветке искусственного дерева птице, она уже успела привыкнуть к своему новому дому. На приблизившегося к клетке Харуюки Хоу не обратил никакого внимания, но стоило ему услышать звуки шагов Утай, как он резко открыл глаза и расправил крылья.

– М-да, знает ведь, кто его кормит… – пробормотал Харуюки с улыбкой и открыл дверь.

Проскользнув внутрь, он забрал испачкавшуюся бумагу и тазик с водой, передав их Утай. Та в ответ подала ему высохшую со вчерашнего дня бумагу. Затем Харуюки проверил датчики веса и температуры, убедившись, что с Хоу всё в порядке.

Харуюки вышел из клетки и направился мыть бумагу, по пути бросив взгляд на выглядывающий из сумки Утай белый холодильный контейнер.

Там была еда Хоу. Вчера он узнал, что Хоу ел мясо, но Утай сказала, что не всегда кормила его цыплятиной, свининой или говядиной. Кроме того, Утай собиралась показать ему сегодня процесс приготовления еды, правда, заметила, что ему нужно приготовиться к возможному психологическом шоку. Харуюки всё гадал, что значили её слова и, домыв бумагу, потянул к контейнеру руку…

«UI> Я думаю, тебе это блюдо не понравится, Арита-сан.»

Завидев этот текст в окне чата, он тут же остановился. Обернувшись, он увидел хитро улыбающуюся Утай, выходящую из клетки.

– А, нет, я вовсе не собирался его есть. Мне уже четырнадцать, я всякую дрянь не ем уже, – сказал он, уже забыв про баклажанный спор между ним и Тиюри вчера вечером.

Харуюки развесил бумагу сушиться, вытер руки и повернулся к Утай.

Четвероклассница на мгновение нерешительно задумалась, но затем кивнула.

«UI> Хорошо, начинаю готовить обед Хоу.»

Переставив сумку поближе к крану с водой, она достала из неё контейнер, по очереди открыла замки с каждой стороны и сняла крышку. Любопытствующий Харуюки тут же заглянул внутрь. Через две секунды у него спёрло дыхание.

Внутри лежал хладагент и ряд пятисантиметровых розовых животных… судя по всему, мышат, ещё не успевших обрасти мехом. Естественно, они мертвы, и Харуюки судил лишь по форме. Их было четыре. Утай взяла одну тушку и положила её на крышку контейнера, которую поставила в умывальник. Второй рукой она набрала:

«UI> А на обед у него «замороженные мышата». Домашние совы едят в основном мышей и цыплят, ещё некоторых можно кормить сверчками и некоторыми личинками. Но целые мышата для них великоваты, приходится разделывать.»

Затем она вновь запустила руку в сумку и вытащила нечто ещё более удивительное.

Небольшой ножик с блестящей деревянной ручкой и чехлом. Утай сняла его, обнажив голубоватое лезвие примерно шестисантиметровой длины. Богатство отделки и наличие чехла сообщали, что этот нож был вовсе не кухонным.

«UI> Естественно, разрешение на его ношение у меня тоже есть. Правда, на улице мне его доставать нельзя – арестуют моментально.»

Этот комментарий она написала отнюдь неспроста. К 2047 году ношение любого холодного оружия, вне зависимости от длины клинка, было под запретом. При наличии рабочей необходимости соответствующее разрешение можно получить в комитете по социальной безопасности (естественно, разрешение выдавалось лишь на переноску), но Харуюки слышал, что выдавали их далеко не всем.

– Н… ничего себе, какие у тебя разрешения есть, – рефлекторно пробормотал Харуюки.

Утай слегка улыбнулась, но ничего не ответила. Вместо этого она ухватила левой рукой лежащего на крышке мышонка, а правой поднесла к нему острие ножа.

Она плавно провела ножом, разделив тушку точно пополам. Удивительно, но крышку она при этом не поцарапала вовсе. Ещё пара движений ножа и мышонок превратился в те самые ломтики мяса, которые вчера с таким аппетитом ел Хоу. Тушки, судя по всему, были предварительно выпотрошены, так что Утай оставалось лишь смыть кровь с крышки и вымыть нож.

Работая, Утай концентрировалась так сильно, что казалась практически другим человеком, и поэтому Харуюки не отвлекал её. Кроме того, вызываться помочь ему тем более не хотелось. Разделка мышей заняла у неё всего пару минут, и вскоре мыши в контейнере уже выглядели так же, как вчерашняя еда.

Закончив работу, Утай вымыла нож, затем достала хлопковый платок, вытерла лезвие и убрала нож обратно в чехол. Платок она обернула вокруг рукояти, а затем убрала инструмент в сумку. После этого она поднялась и, не глядя на Харуюки, напечатала:

«UI> Обычно их разделывают ножницами. Ими проще.»

– Тогда… почему ты используешь нож? – спросил он её.

Утай какое-то время стояла, задумчиво склонив голову. Затем она ответила:

«UI> Сама себе я говорю, что это для того, чтобы не лишать их остатков достоинства, но, возможно, мне просто нравится орудовать им в своё удовольствие. Ну, пошли кормить Хоу.»

С контейнером в одной руке и кожаной рукавицей в другой, Утай направилась к клетке. Харуюки шёл за ней и смотрел в чат на последнее сообщение. Оба объяснения казались ему странными.

Когда они дошли до клетки, зорька уже нетерпеливо махала крыльями на насесте. Стоило Утай протянуть одетую в рукавицу руку, как та тут же перелетела на неё.

Действовали они как вчера: Харуюки держал контейнер, Утай доставала ломтики мяса и скармливала их Хоу. Харуюки тем временем подумал, что мышатина оказалась довольно закономерным ответом. Во многих историях совы поедали мышей. Да и откуда у дикой совы взялась бы свинина или говядина?

Всё это время он смотрел на то, как Хоу поедает мясо, и в очередной раз дивился ощущению жизни, исходившему от него.

Да, эта птица не водилась в Японии, и здесь таких как она продавали только в качестве питомцев, но это живая птица – не сделанная из искусственных белков и не виртуальная. Она жила в этой клетке четыре на четыре метра, ела, спала и, скорее всего, о чём-то думала. О чём-то, чего Харуюки себе, наверное, и представить не мог…

Харуюки слегка прикусил губу, и Утай, заметив это, недоуменно наклонила голову. Харуюки тут же замотал головой и тихо ответил:

– А, п-прости. Ничего не случилось, я просто вспомнил, как вчера смотрел на то, как он плещется в тазике. Тогда я сказал ему: «вижу, тебе весело», а теперь мне кажется, что я перед ним извиниться должен… – тут Харуюки понял, как именно Утай может воспринять эту фразу и поспешил поправить себя, – А, э-э, я-я не пытаюсь сказать, что ты о нём плохо заботишься, Синомия. В этом он совершенно счастлив, да даже я сам был бы рад, если… а-а, нет-нет, я вовсе не это имел в виду. Э-э…

Харуюки захотелось бросить всё и убежать, но он не мог позволить себе сбежать с контейнером. Поэтому ему приходилось старательно выдавливать из себя всё новые слова:

– Э-э, то есть, Хоу ведь наверняка родился в искусственной среде и всю жизнь прожил в клетке… но он ведь птица. Его, наверное, тянет в небеса… а, то есть, я не прошу тебя отпустить его. И не пытаюсь сказать, что он здесь несчастлив. Я просто подумал, что нехорошо определять всё за него и не задумываться о его собственных чувствах…

Тут уже сам Харуюки понял, что чем дальше он говорит, тем бессвязнее становятся его слова, поэтому он решил замолкнуть.

Но, похоже, что смысл его речей Утай все же уловила. Она кивнула и продолжила кормить Хоу с задумчивым видом. Когда последний ломтик мышатины скрылся в клюве, она напоследок погладила его голову. Довольная зорька расправила крылья и взлетела. Напоследок она сделала неспешный круг по клетке.

Его полёт казался таким прекрасным, что Харуюки следил за ним, затаив дыхание. В реальность его вернул звук нового сообщения в чате.

«UI> Я так понимаю, Арита-сан, ты говоришь об уважении.»

Последнее слово в этом сообщении было подчёркнуто, и Харуюки, заметив его, тут же закивал. Действительно, именно это чувство он и испытывал.

Неправильно считать, что люди просто «держат» Хоу и других домашних животных. Все они «живут» бок о бок с людьми. Поэтому, вместо размышлений о том, счастливы они или несчастливы, нужно просто относиться к ним с должным уважением.

Но это касается не только питомцев. Когда Утай разделывала мышей, она делала это не ножницами, а остро заточенным ножом и с предельной серьёзностью. Выходит, она проявляла должное уважение даже к мышам, к еде Хоу…

Пока Харуюки осознавал свои чувства, Хоу вернулся на насест. В окне чата плавно появился новый текст:

«UI> Я считаю, что проявлять уважение ко всему, что нас окружает, очень важно. А под уважением я понимаю противоположность пренебрежению. Кстати, уважительно надо относиться и к самому себе.»

– Э?.. Уважение к самому себе?.. – сказал Харуюки, отводя взгляд от Хоу и переводя его на девочку. – Разве… сами мы не исключение?.. Это ведь получается самовлюблённость, как там… на, нарциссизм?..

По-другому Харуюки, который не мог даже в зеркало смотреть без отвращения, не говоря уже о самоуважении, не мог сказать. Но Утай мягко улыбнулась и вскоре вновь взмахнула пальцами.

«UI> Возможно, на каком-то этапе оно действительно может перерасти в него, но мне кажется, что не уважать самого себя – значит, презирать проделанный тобой путь, прожитое тобой время и близких тебе людей. Даже в тебе, Арита-сан, есть неугасимое «пламя», которое не затушить никакой водой и не задуть никаким ветром.»

Она вытянула правую руку, приложив её к груди Харуюки, к его сердцу.

«UI> Топливо этого пламени – твой опыт, твои воспоминания… даже твои ошибки и грехи. В конце концов, наше сознание, наши мысли есть нейронные импульсы… именно эти искры, живущие лишь мгновение, и в то же время вечность, и есть то самое пламя, составляющее саму суть жизни. Я верю, что именно уважение к другим и к самому себе даёт пламени гореть ярко и верно, даёт ему освещать путь, которым мы должны следовать.»

Весь этот сложный, длинный текст Утай уверенно набирала одной лишь левой рукой. Всё это время её глаза, полные алого пламени, смотрели точно на Харуюки. Он ощущал, как её маленькая ладонь словно наполняла его сердце энергией – возможно, тем самым пламенем, о котором она говорила.

– Моё пламя… мой путь, которым я должен следовать…

Жар тёк по его крови, собираясь у лопаток.

Естественно, в реальном мире у Харуюки нет крыльев. Более того, он низкий, толстый, и такой хилый, что умудрился упасть в обморок на физкультуре.

Но он мог двигаться вперёд. В груди его горел огонёк, освещая путь, по которому он мог идти. Но этот путь не вёл назад, это не путь бегства… он вёл вперёд. И только вперёд. Ему нужен только образ. Образ его самого, делающего шаг вперёд, в Ускоренном Мире превратился бы в десяток, в сотню шагов.

– Мой образ… моя Инкарнация, – прошептал он, затем вдохнул и произнёс уже другим, уверенным тоном, – Спасибо, Синомия. Кажется, я нашёл ответ на вопрос, что так долго мучал меня.

Утай медленно убрала руку с его груди и широко улыбнулась, обнажая блестящие, словно жемчужины, зубы.

Выйдя из клетки, они вымыли руки и отправили на сервер файл с подтверждением того, что свою работу на сегодня выполнили.

На часах было пятнадцать минут пятого. Сбор в эрзац-штабе Нега Небьюласа, роль которого играла квартира Харуюки, должен состояться в шесть, и у них ещё оставалось порядочно времени.

«Думаю, пока можно с Синомией пойти в комнату школьного совета и поболтать с семпаем. Тию и Таку всё равно ещё на секциях…» – раздумывал Харуюки. Он протянулся к оставленной на земле школьной сумкe и собирался уже поднять её…

Как Утай, вытиравшая руки о платок, вдруг остолбенела. Харуюки тут же ощутил, как кто-то подкрадывается к ним со спины.

И Харуюки сразу понял, что ничем хорошим это не кончится.

Он не успел даже развернуться, как к Утай со спины протянулись две руки и моментально схватили её. Послышался обольстительный голос:

– Уиуи, по-па-а-а-а-лась!

«UI> Пркртм, мнк тжло двшат»

Вскинутые руки Утай продолжали ошалело стучать по клавиатуре, но смысла её слов было уже не разобрать. Харуюки оставалось лишь подхватить вылетевший из её рук платок.

Налётчица, успешно заставшая Утай врасплох, быстро повернула её маленькое тело, прижала к своей груди и продолжила самозабвенно говорить:

– А-ах, Уиуи, ты такая очаровашка! Может, мне тебя спрятать в карман и забрать домой?! Или повесить в машине, чтобы ты её украшала?!

Этими в высшей степени странными признаниями в любви Утай осыпала девушка, по форме которой очевидно, что она не из этих мест. Она была заметно выше Харуюки, а её выдающиеся пропорции покрывали бледно-голубая блузка и клетчатая юбка. Кроме того, на ногах она носила длинные тонкие чулки. Её длинные волосы казались очень мягкими…

Правая рука Утай, дёргавшаяся в воздухе, наконец, бессильно повисла.

Поняв, что сломила сопротивление своей цели, налётчица перевела взгляд на Харуюки и улыбнулась.

– Добрый день, Ворон-сан. Вижу, ты сегодня хорошо поработал.

– А… с-спасибо. Добрый день, учитель, – поздоровался он со своим «учителем», главным офицером Нега Небьюласа, бёрст линкером восьмого уровня Скай Рейкер, Курасаки Фуко, стараясь скрыть своё напряжение. Затем он осторожно спросил, – Э-а, а… что ты делаешь в Умесато?

– Здорово иметь хорошие связи, правда? Саттян выписала мне гостевой пропуск на сегодня.