Текст книги "Чужой для всех 3 (СИ)"

Автор книги: Rein Oberst

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 16

27 января – 3 февраля 1945 года. Нешато. Форт. Бельгия. Разработка операции «Бельгийский капкан»

Ветер шумел и качал вершинами заснеженных деревьев. Темные-серые рыхлые тучи, словно шляпы старых поганок, нависали над ними, проплывали на восток и вдали сливались в сплошную, вязкую облачность.

Франц Ольбрихт медленно оторвал голову от узкого зарешеченного окна форта, вздохнув глубоко, вновь осознавая тяжесть задания, глухо произнес: – Адольф Гитлер прибудет в ставку «Адлерсхорст» (Гнездо орла) в штаб фельдмаршала фон Рундштедта через несколько дней. Оттуда 3 февраля вылетит в Бастонь. На 12 часов дня у него спланирован митинг-встреча с солдатами фронта. После митинга и небольшого фуршета он вылетит в Берлин.

Подполковник Шлинке, сидевший по центру рабочего стола, взметнув строгие глаза на Франца, спросил: – Вы уверены в дате прибытия Гитлера? Может ли Гитлер воспользоваться другим транспортом?

Поднял короткостриженую голову и капитан Клебер, сидевший по правую руку смершевца. Офицеры штрафбата, переодетые в форму РОА, также встрепенулись. Комбат Новосельцев, не ожидая ответа немецкого полковника, добавил: – Мы отрабатываем все варианты, но, когда знаешь точное время и путь следования, гораздо легче выполнить боевую задачу.

Ольбрихт молча уселся в торец стола, скрестив пальцы рук, бросил недовольный взгляд на русских офицеров, буркнул: – Нет, я не уверен… – опустил глаза. Но тут же схватил карандаш и на развернутой крупномасштабной карте города и его окрестностей, лежащей перед ним, зло обвел Бастонь: – Вот конечная точка. Фюрер сюда приедет бесспорно 3 февраля. На этот день спланирована его встреча с солдатами Вермахта и СС. Эта политическая акция. Ее спешно готовит Геббельс. Но, замечу, фюрер лично, в последний момент, выбирает маршрут следования и вид транспорта. Что придет ему в голову в этот раз, одному богу известно. К городу не проложена железная дорога. Поэтому, ехать поездом – значит выбрать окружной путь в 850 километров из Бад Наухайма через Кельн, Льеж до Любрамонта. Оттуда по шоссе 160 километров до Бастоня. Третий вариант гораздо короче. Он лежит через Арденны по проселочным лесным дорогам. От ставки фюрера примерно 250 километров. Мне кажется, второй и третий варианты опасные, а значит мало приемлемые для фюрера. Под Льежем идут бои с англичанами. Раттенхубер – это начальник личной охраны Гитлера, скорее всего не предложит второй вариант. Как и третий. Пробираться через Арденны по узким дорогам, забитыми ранеными и боевой техникой – затруднительно.

– Хорошо, какое ваше окончательное предложение, полковник? Задание должно быть выполнено любой ценой.

– Вы даже не представляете, во что мы ввязались! – почти выкрикнул Ольбрихт. Вскочил из-за стола. В глазах была растерянность. – Мне не удалось узнать маршрут передвижения и подробную схему охраны Гитлера. Это строжайшая тайна, – Франц несколько секунд смотрел в глаза русским офицерам, вглядывался в их лица. Глаза русских становились более холодными, колкими. Лица мрачнели. Как бы извиняясь, он добавил: – У меня не было оснований проявлять настойчивость, чтобы не попасть под подозрение службы безопасности. Поймите вы это наконец…

– Сядьте, полковник, – одернул Ольбрихта недовольный Шлинке. – Нервы ваши ни к черту к концу войны. Соберитесь с мыслями и не хнычьте. Мы десять минут смотрели вам в спину, как вы размышляли у окна, не мешали вам сконцентрироваться. Думали, что к вам приходит «видение», как приходило всегда в трудную минуту. Но вы раскисли, паникуете, словно баба. Вы не подготовились к встрече и собрали нас, чтобы доложить об этом? Не поверю. У вас большой боевой опыт в разведке. Неужели нечего сказать? Что вы вообще узнали о личной охране фюрера? Какие ваши наблюдения? Сколько человек личной охраны? Какое вооружение? Какие персональные машины? Что за самолеты, сопровождение, летный состав, расположение аэродрома. Хотя, аэродром мы сами изучим. Доложите, что знаете вообще по этому вопросу. А мы вместе с офицерами покумекаем, как подобраться к вашему оголтелому фюреру.

– Видение… Видение? Это вы хорошо сказали, – задумался Франц, потирая до красноты виски, скрежеща зубами.

Русские офицеры недоуменно взирали на немецкого полковника. Лицо Франца становилось бордовым от напряжения, при этом казалось, что губы шепчут молитву. Но вот прикрытые глаза вспыхнули, губы выдавили нервную улыбку. Щеки приобрели естественный цвет. Франц опустился в кресло и уверенно произнес:

– Все, господа! Я готов.

С Клаусом Франц не разговаривал неделю, разругался. Он не мог простить другу дерзкую выходку на расширенном совещании у Гитлера. Но сегодня пришлось помириться, встряхнуть память пришельца.

– В двадцати километрах от Бастони на севере расположен полевой аэродром, – начал он доводить он информацию. – Аэродром скрытно готовится для приема самолетов фюрера, гостей и охраны. Примерно, вот здесь, – Франц указал точку карандашом. – Недалеко проходит автострада на Льеж. Думаю, аэродром найдете без труда. У Гитлера несколько транспортных самолетов. Наиболее любимый – четырехмоторный «Кондор», фирмы «Фокке-Вульф». Крейсерская скорость корабля – 340 км в час. Максимальная дальность полета до 4000 километров. Практический потолок около 6000 метров. «Кондор» Гитлера имеет специальное устройство, позволяющее последнему, в случае опасности, путем нажима кнопки, открывать под собой в кабине люк, отчего вместе с сидением он может вывалиться из самолета, после чего автоматически раскрывается парашют.

Самолет имеет на вооружении два сверхтяжелых пулемета калибра 15 мм, установленные один в хвосте, другой – под фюзеляжем.

В полете самолет Гитлера всегда сопровождается эскортом истребителей в количестве от 6 до 10 машин, пилотируемых надежными асами. Сейчас должно быть меньше, думаю, 3–5 самолетов «Мессершмитт Bf.109». Командиром эскадрильи является генерал-лейтенант Баур – личный пилот Гитлера.

На аэродроме к самолету фюрера допускаются только члены экипажа, имеющие специальные пропуска за подписью Баура. Ремонт или осмотр производится в присутствии одного из членов экипажа. Экипаж состоит из четырех человек. Охрану несут караулы СС и полк «Великая Германия».

Возможно, фюрер решит приехать на личном автотранспорте. От границы Германии через Арденны до Бастони всего 100 километров. Однако, считаю этот вариант сомнительным. Могут быть непредвиденные препятствия. Но отвергать полностью этот вариант нельзя. Следует отметить, что Гитлер во всех случаях пользуется только личными автомашинами: 150-сильным «Мерседес-Бенцом» или вездеходом марки «Штейер». Если он летит самолетом или едет поездом в другой город, то вся его автоколонна подтягивается своим ходом к соответствующим пунктам.

Дорога от аэродрома до Бастони и через Арденны идет лесом. Он будет заполнен войсками и криминальной полицией с собаками. По самой трассе через каждые 200–300 метров будут стоять посты, готовые сообщить по телефону продвижение Гитлера. В городе меры безопасности еще более жесткие.

Все машины фюрера бронированы и снабжены специальными непробиваемыми стеклами. Броня выдерживает обстрел автоматического оружия, пулемета и не оставляет вмятин от взрыва гранат. Стекло выдерживает воздействие 7 винтовочных выстрелов в одну точку. В отношении бронирования замечу, что броня прикрывает все стенки машины, включая днище. При закрытом варианте крыша также имеет броневую защиту.

Фары-прожекторы исключительно сильные, так что ослепляют все встречные машины, исключая, таким образом, возможность обстрела со стороны последних. Кроме того, в машине имеется несколько небольших, управляемых вручную, сверхсильных фонарей, позволяющих освещать все пространство вокруг машины. Сзади машины также установлен сильный прожектор для ослепления машин, пытающихся нагнать машину Гитлера.

Машины сопровождения, их обычно две, имеют сзади светящуюся надпись: «Полиция, обгон запрещен». Таким образом, лица, пытающиеся обогнать конвой, подлежат привлечению к уголовной ответственности. Подножки в машинах закрываются вплотную дверями и исключают возможность впрыгивания на ходу посторонних лиц.

Автомобили охраны вооружены каждая двумя пулеметами с 1200 патронами к каждому их них. Автомобильная охрана имеет на вооружение автоматы и «панцерфаусты».

В целях безопасности поездка Гитлера на фронт будет скрытой, секретной. Естественно, на мероприятиях, готовящихся Геббельсом, фюрер будет представлен во всем своем величии. Но до встречи с солдатами Вермахта и СС его прибытие строго засекречено.

При передвижении Гитлера пешком его охраняют в буквальном смысле слова пять телохранителей…

Франц замолчал, для небольшого отдыха. Налил из графина воды, спокойно, не спеша выпил. С появлением Клауса он вновь почувствовал в себе уверенность и силу.

Лица русских офицеров в ходе прослушивания информации еще больше напрягались и ожесточались. Начальник штаба чесал затылок и через стол пристально всматривался в карту Бастони. Шлинке нервно тарабанил пальцами по столу. Выждав, когда Франц утолит жажду, раздраженно бросил:

– Это все?

– Все, господин подполковник. Задавайте вопросы, спрашивайте, возможно, еще что-то вспомню.

– Я не уловил главного в вашей речи, полковник, – хрипло выдавил майор СМЕРШ.

– Что именно, подполковник Шлинке?

– Я не услышал ваши предложения, как лица приближенного к Гитлеру и знающего его слабые стороны. В какое время и в каком месте лучше организовать охоту?

– Давайте выслушаем офицеров штрафбата. Что они думают о задании? Я вижу их желание высказаться. Затем мы поставим ближайшие задачи по подготовке к операции.

– Хорошо. Согласен.

Шлинке пробежался острым проницательным взглядом по лицам офицеров, потребовал:

– Слушаю вас, товарищи, высказывайтесь. Время для обдумывания операции было.

Поднялся начальник штаба майор Коноплев. Худощавый, рослый, немного сутуловатый, с впалыми щеками и воспалёнными глазами, он показался Ольбрихту больным, как будто вновь вернувшимся из Бухенвальда. И немец был близок к разгадке. Коноплев недавно перенес воспаление легких, подхваченное при взятии Динана. Франц хотел даже сочувственно предложить ему воды, но воздержался, заметив резкие, уверенные движения русского офицера. Майор, одернув серовато-голубой мундир штаб-офицера РОА с двумя красными полосками на погонах, поправив ремень, твердым и сильным голосом категорично произнес: – Скажу прямо, поставленное задание архитрудное и почти невыполнимое. И вот почему. У нас в батальоне осталось по списку 235 бойцов из 400-х по штату. На вооружении имеются: батарея легких пушек, три десантных американских миномета, два бронетранспортера с пулеметами, три мотоколяски, стрелковое оружие. Этих сил достаточно, чтобы захватить аэродром и какое-то время удерживать. А что дальше, господа? – Коноплев пробуравил взглядом Шлинке и Ольбрихта.

Брови Франца от неожиданно поставленного вопроса пошли вверх. Немец недоуменно посмотрел на Шлинке. Тот сглотнул слюну и подался вперед.

Но начальник штаба не дал им слова, продолжил выступление. – В ходе боя самолеты Гитлера могут быть повреждены. Значит транспортировка немецкого фюрера будет поставлена под угрозу. Да и сам бой спугнет Гитлера и его охрану. Эскорт просто развернется и скроется. Немцы пустят в ход танки или поднимут «Штуки», подтянется пехота и от батальона останутся только рожки да ножки. Поэтому, всем скопом не навалишься.

Шлинке сидел мрачным. На висках пульсировала вена. Он нервно расстегнул ворот кителя, промычал: – Ну-ну! – но и в этот раз не стал перебивать Коноплева, вслушиваясь в дальнейшие высказывания начштаба.

– Мое предложение следующее, – говорил Коноплев. – Нужно создать специальный отряд для захвата аэродрома и самолетов. Притом, отряд разбить на две группы. Первая – это собственно разведывательное ядро во главе с капитаном Симаковым. Она изучает обстановку в зоне аэродрома и действует тихо, стремительно, грамотно. Вторая группа – это группа поддержки и прикрытия на завершающей стадии захвата аэродрома. Остальные силы батальона держатся в готовности. Они мобильные. В любой момент прибывают на помощь, отсекают выдвинутые немцами подкрепления. Конечно, в это время фюрер должен быть захвачен и находится на аэродроме.

Как захватить Гитлера и как доставить до самолета – это задача не батальонного масштаба. Бесшумно, при такой охране, о которой доложил господин полковник, нам его не захватить. Погубим только людей. Думаю, непосредственным захватом фюрера должен заниматься господин Ольбрихт совместно с группой господина Шлинке. Вы, немцы, обладаете огромными полномочиями, имеете специальную разведподготовку. Вам легче подобраться к фюреру. Кроме того, для успеха операции нужны летчики. В нашем отряде есть три военлета. Их летную подготовку не проверишь, да и некому проверять. Приходится верить на слово. Говорят, что летали: один – на истребителе Миг-3, двое – на пикирующем бомбардировщике. Но для операции нужны пилоты высочайшего класса. Где они? У меня все.

– Ну ты и сказал, майор, – выдавил грозно Шлинке. В глазах смершевца вспыхивали зловещие искорки. – Говоришь, погубим только людей? Знаешь ли ты, сколько полегло героев под Сталинградом? Курском? А сколько жизней еще положено будет при захвате Берлина? Миллионы. А ты о своей жизни печешься, контра недобитая. Да я тебя…!

Болезненные впалые щеки Коноплева моментально приобрели окрас. Длинные обмороженные пальцы, поврежденные ревматизмом, вцепились в край старого дубового стола. Штрафбатовец вскочил, засопел. Глаза, налитые кровью, негодующе сверлили Шлинке.

Подполковник парировал взгляд. Губы смершевца разошлись в презрительной ухмылке. Он прищурился, оскалился, сжал кулаки.

Начальник штаба повел головой вправо, в сторону Новосельцева, прохрипел: – Помогай, комбат. Иначе сорвусь.

Новосельцев поднялся и силой посадил на место дрожащего от гнева начштаба. – Садись, Сергей Никитич, не дергайся. Я сам. Кто не побывал в застенках гестапо, в концлагере, тот не поймет, что и там можно выстоять, быть верным присяге и Родине, – после чего батальонный командир, взметнув колкий взглянув на Шлинке, произнес: – Начальник штаба прав. Не рычите на него. Агитировать нас за советскую власть не надо. Вы видели наших солдат в бою. Они смерти не боятся. Мы Гитлеру перегрызем глотку без вас, без ваших указаний за страдания, за горе людское, но под пули тупо подставляться не будем. Не то время. Операция очень сложная. Здесь нужна хитрость, а не наскок в лоб. Это мое четкое убеждение. Так что давайте разговаривать спокойно.

– Еще ты поучи меня, Новосельцев, – огрызнулся Шлинке, отвалившись на спинку стула, разжав кулаки. – Согласен, разговаривать надо. Извини, если обидел, – разведчик шел на примирение. Он понимал, что без поддержки штрафбата задание не выполнишь, а других сил у него не было. – Что предлагаешь, комбат? Может придумал новые Фермопилы, как под Нешато? И мы Гитлера заманим в капкан, как заманили американских десантников. Тогда вы здорово накостыляли этим профи, перемазанных жженной пробкой.

– Может и придумал, – успокаивался комбат, усаживаясь на стул. – Одно скажу, Гитлера брать надо хитростью и поступать, как учил великий русский полководец Суворов: «Воевать не числом, а умением».

Новосельцев развернулся в сторону начальника разведки, который нетерпеливо ждал своего часа, махнул рукой: – Поднимайся, Николай, докладывай свой план действий.

Симаков оперся руками о колени, поднялся, расправив широки плечи, обдумывая каждую фразу, заговорил: – Гитлера надо брать на аэродроме при выходе из машины. Аэродром в это время должен быть в наших руках. Худший вариант – все подготовлено к немедленному штурму. Других способов взять Гитлера живым не вижу. При такой охране в городе и во время пути следования живым взять его невозможно, только погубим напрасно людей.

– Ты сказочник, Симаков! – усмехнулся Шлинке. – Эсэсовская охрана за просто так, возьмет и отдаст нам свои позиции и вышки? Нате, мол, забирайте? И нашего фюрера в придачу. Не смеши! Каким образом ты собираешься тихо захватить аэродром?

– Очень просто, господин подполковник. Спросите у майора Коноплева, как мы брали укрепление англичан под Динаном, как он обвел тогда английского офицера?

Лицо Шлинке перекосилось. Он недовольно выдавил: – Если надо, спрошу. Не забывай, тогда бриты приняли вас за своих. Вы были в форме американских десантников, поэтому допустили к себе. Здесь эсэсовцы, их не проведешь. Раттенхубер поставит заслон – мышь не пролезет.

– Может мышь и не пролезет, а мы в форме РОА, как герои Динана и Нешато должны пройти. Чем не вспомогательные силы охраны аэродрома? Надо запустить шумок, мол американцы вот-вот пойдут в наступление со стороны Льежа, да и наш батальон может подыграть, ведь десантная форма есть. А мы тут как тут, на помощь охране аэродрома. А тут Гитлер на подъезде. Мы делаем свое дело тихо-тихо. Ножичком по горлу и караул поменяли. Удавку на шею и часовые сняты. Несколько снайперских выстрелов и пулеметчики на вышках заснули вечным сном. Господин полковник, – начальник разведки бросил смелый взор в сторону Ольбрихта, – вы сможете сделать нам пропуск на аэродром?

Брови немца сдвинулись. Шрам натянулся, стал багроветь. Франц не ответил сразу, обдумывая ответ.

– Да и сами поучаствуйте в сабантуе, – продолжил выпад Симаков. – Если все продумать детально, то при моем плане Гитлер тёпленьким будет упакован в самолет и доставлен товарищу Сталину на аудиенцию. Я ручаюсь за своих разведчиков. Главное – не дрейфить.

– На аудиенцию? – ехидно усмехнулся Шлинке. – Где ты нахватался, Симаков, таких слов?

– Было дело. Один профессор в лагере сидел с нами.

– Интересный план выдвигает капитан, – подал неожиданно голос попаданец.

Франц вздрогнул, услышав голос друга. Слегка потер правый висок, мысленно промолвил: – Продолжай, я тебя слушаю.

– Шансы на успех невелики, но это лучшее, что можно придумать в вашей ситуации, – лился баритон Клауса. – Нет, конечно, мы Гитлера можем нагло схватить и в апартаментах, но доставить на аэродром целым и невредимым и самим остаться в живых – не получится. Поэтому, соглашайся, Франц. Это будет наш последний бой, и мы возвращаемся в свое время. Да здравствует возвращение в XXI век!

Глаза Франца щурились. Слушая друга, он пристальнее всматривался в широкоплечего русского разведчика. От открытого, нагловатого взгляда Симакова исходила уверенность и сила. В глазах играли чертики. – Я согласен, Клаус! – послал он ответ попаданцу, мысленно убеждая себя в правильности выбора. – Русский капитан прав, перед вылетом, после успешного выступления фюрера, внимание охраны действительно может быть ослабленным. Рейхсканцлера в это время легче взять. Но как достать разрешение штрафбату? Лично он пройдет спокойно. При виде пропуска никто не посмеет его задерживать. Русский CМЕРШ пройдет тоже, проблем не будет. Но провести целый взвод?… Задача непростая. Риск большой. Но русские офицеры правы, при такой охране фюрера к нему без боя не подберешься. Придется лично возглавить операцию. А что таиться? Войне скоро конец. Он определился, будет с русскими строить новую Германию. Иных планов пока нет.

– Ну так как, господин полковник, возглавите захват аэродрома штрафбатом? Не струсите? – прервал затянувшуюся паузу Симаков. – Говорят, за вами числится личная «Пантера»? Вот и доставьте ее на аэродром. Тогда нам не страшен ни Раттенхубер ни американцы. Вдруг пиндосы пронюхали о выезде Гитлера и сами готовят на него покушение?

– Верно, Симаков, говоришь, – Шлинке махнул рукой, дав понять разведчику садиться. – Без вашей помощи, полковник, нам не обойтись. План толковый. Возьмем за основу в разработке операции. Клебер, – Шлинке толкнул в бок Михаила, – у тебя есть на сей счет мысли?

Михаил поднялся, вытянулся во весь рост, коротко выдохнул: – Сработает, господин подполковник. Главное, чтобы погода не подвела, да американцы не налетели.

– Не каркай, все будет ладушки, садись. Ваше мнение, господин Ольбрихт?

Я согласен с планом. Я и возглавлю операцию…

ГЛАВА 17

4 февраля 1945 года. Военный аэродром в 20-ти километрах от г. Бастонь, Бельгия. Покушение на Адольфа Гитлера

– Внимание! Всем постам, внимание! Проверка готовности! Доложить! – пошла команда с главного передвижного пункта управления контрольными постами батальона охраны фюрера.

Оберштурмбанфюрер СС Хайнц четко выполнял инструкцию. До назначенного времени проезда высокопоставленных лиц Рейха оставался час. Он не знал, кто промчится мимо постов, протянувшихся на двадцать километров вдоль трассы на север в сторону Льежа до аэродрома. Ему не докладывали, да этого и не требовала инструкция и его хладнокровная натура. Пройдя тщательный отбор в СС и в охрану фюрера, он понял одно: – Делай все по инструкции, не проявляй любопытства и останешься жив.

Хайнц выполнял служебные дела безупречно, был дисциплинирован, строг к подчиненным, за что и был выдвинут на высокую должность – командира батальона сопровождения и охраны фюрера.

Все шло четко и без задержек. Посты один за другим, выставленные через триста метров, докладывали на радиофицированные опорные пункты по телефонной линии о безопасности на правительственной трассе и примыкающих лесных дорогах. А те держали радиосвязь с командиром.

– Докладывает Пост 5…

– Отлично, Шенкель.

Четкий доклад. Подтянутый, педантичный сержант. Хайнц знал его в лицо.

– Не терять бдительность, Альфред. О всех замечаниях на дороге немедленно докладывать.

– Есть, господин оберштурмбанфюрер.

Хайнц гордился своим выдвижением по службе и в доказательстве преданности фюреру, показывал неистовое рвение. Но война заканчивалась не в пользу Германии. Со всех сторон ее окружали враги. Гибель Рейха была неминуемой. Это осознавали многие, в том числе и такой нацист, как Хайнц. Оставаясь наедине, он мечтал о спасении, как и многие другие немецкие солдаты и офицеры. Война осточертела, хотелось мирной жизни. Он мечтал о встрече с семьей, о том, что заменит престарелого отца в булочной.

– Ах, какие вкусные булочки «Бротхен» выпекаются на их маленькой хлебопекарне…! Они нежные, воздушные, с хрустящей корочкой… – Хайнц на секунду прикрыл глаза от спонтанно возникших воспоминаний, в ожидании очередного доклада.

Вдруг в ухе эсэсовца затрещало, будто там сидел кузнечик, а затем сигнал пропал. Немец резко отстранил трубку.

– Черт, что происходит! – гаркнул сердито он, сразу позабыв о возникших вожделенных мыслях, посмотрел озлобленно на связиста. В телефонной трубке раздавался слабый затухающий треск и шипение.

Сержант чуть крутанул ручку настройки и, найдя более четкий сигнал радиостанции и поставив громкость на максимум, вдавив ухо в наушник, прокричал раздраженно в микрофон:

– Хэнке, что со связью? Тебя плохо слышно. Прием. Что медлишь с докладом?

– Все в порядке, гауптшарфюрер. Сухие анодные батареи подсели. Сейчас поменяем на новые. Обершютце Берг выполняет эту работу.

– Кретин! Нашел время. Немедленно устраняйте. Господин оберштурмбанфюрер ждет доклад, – рыкнул старший сержант более грозно и передал трубку шефу…

– …Пост 20, конечный. Нарушений нет. Дорога свободна до пропускного пункта аэродрома.

– Хорошо, Кранке, продолжайте нести дежурство.

– …Что за черт, Фридрих…?

Унтершарфюрер Кранке толкнул в бок подчиненного солдата. В метрах двести от них из леса натужено урча выдвигался бронетранспортер. За ним показались военные.

– Да сколько же их, Фридрих?

– Больше взвода, унтершарфюрер, – ответил постовой, щуря глаза и всматриваясь в дорогу.

– Надо немедленно доложить! – проверещал трусливо Кранке.

Русские солдаты, предельно вооруженные, шли тяжелым, но уверенным шагом, быстро приближались к посту.

Кранке немедленно подключился к частоте шефа, сразу затребовал Хайнца.

– Что у вас стряслось, Кранке? – вырвался обеспокоенный, требовательный голос командира батальона.

– Видим небольшую колонну вооруженных солдат, господин оберштурмбанфюрер. Она движется в нашу сторону.

Это усиление аэродрома, пришла первая мысль в голову Хайнца. В противном случае был бы доклад от егерского патруля. Но Пауль молчит, тем не менее надо перепроверить.

– Остановите колонну! Выясните цель движения. И сразу доклад. До выяснения ситуации не пропускать! – рыкнул эсэсовец и скривил рот от неожиданно появившейся боли. Ныло в правом боку, то ли от возникшей проблемы, то ли от съеденной на обеде жирной свинины с картофелем.

– Черт! Этого мне не хватало, – буркнул офицер. – Остаёшься за меня, – кивнул старшему сержанту. – Примешь доклад, я немного пройдусь.

Хайнц, выйдя из радийного бронеавтомобиля, натянул глубже фуражку с околышем черного цвета и черепом-кокардой, поднял воротник и, кривясь от боли, взглянул на небо. Среди тяжелых, медленно ползущих облаков, местами пробивалась небесная синева. Только бы «крепости» не налетели, подумал эсесовец. Но уткнувшись взглядом в батарею мощных 88-мм зениток, размещенных на опушке, улыбнулся. Обнажились пожелтевшие зубы, давно не видевшие щетки с порошком. Может все еще не так плохо, раз фюрер на фронте, проскочила мысль. Хайнц хотел было удалиться в лесок, но тут же его окликнул дежурный сержант. Пришлось возвращаться в кабину.

– Оберштурмбанфюрер Хайнц, слушаю. Разобрались?

– Докладывает унтершарфюрер Кранке, – голос унтер-офицера взволнованный, дрожащий. – Это русские…

– Какие еще русские, болван! – взвизгнул, моментально взбесившийся, офицер, позабыв о боли. – Вы что там, шнапс употребляете, согреваетесь свиньи!

– Никак нет, господин оберштурмбанфюрер. Это русские коллаборационисты.

– Какого черта они оказались в запретной зоне? Позовите дежурного офицера по аэродрому.

– Слушаюсь…

Колонну остановили в десяти метрах от поста. К ней незамедлительно подкатили две патрульные мотоколяски, дежурившие по трассе. На русский отряд, чуть сбившийся, были направлены стволы пулеметов.

– Стой! – еще раз гаркнул патрульный Кранке, махнув жезлом. Однако подполковник Шлинке, выдвинувшийся решительно из строя, не думал останавливаться. Глаза офицера злые, взгляд колкий. Челюсть сжата, выступили скулы.

– Что раскричался, паршивец? Не видишь, перед тобой старший офицер Вермахта, – вырвалось ругательство из груди смершевца.

– Кто вы? Как сюда попали? Здесь запрещен проезд. Разворачивайтесь, – без смущения выдавил эсэсовец, помня указания комбата.

– Унтершарфюрер, не дури! Получена команда срочно передислоцироваться моему подразделению в район аэродрома для усиления его охраны.

– Извините, господин подполковник, но я не получал никаких распоряжений. Разворачивайтесь. Впрочем, выясняйте отношения с дежурным офицером. Вот он и сам.

Офицер СС подходил развязно, с застывшей нагловатой улыбкой на губах. Бегло окинув взглядом Шлинке, произнес: – Предъявите ваш пропуск находиться в зоне аэродрома.

Щлинке хмыкнул недовольно, но услышав грохот гусениц, обернулся. На гравийную дорогу из леса выкатила «Пантера». Танк шумно и зловеще приближался к посту. – Наконец-то, – облегченно вздохнул офицер, а сам ответил: – Вот наш пропуск! – краешки губ расползались самодовольно.

– Что это? Почему здесь танки? – заорал дежурный, схватившись за кобуру.

– Спокойнее, старлей. Сейчас все прояснится, – добавил Шлинке и оглянулся на колонну. Смершевцы, словно по команде, наставили стволы на блок-пост.

Танк остановился на обочине. Сдвинулся люк командирской башенки, показалась голова полковника Ольбрихта. Офицер неспешно вылез из танка и твердым шагом подошел к охране.

– Господин оберштурмфюрер, почему вы задержали моих людей? – произнес Франц твердым берлинским акцентом. – Вы срываете обеспечение подготовки полета высокопоставленных лиц Рейха. Вы даете отчет своим действиям?

– Я действую по инструкции, господин полковник. Никаких команд насчет дополнительных сил охраны аэродрома не поступало. Я обязан доложить о вас оберштурмбанфюреру Хайнцу.

– Я пройду с вами.

– Это будет лучше.

Когда произошло соединение, Франц взял трубку. Представившись командиру батальона, он бесцеремонно стал отчитывать того за срыв обеспечения безопасности подготовки к полетам.

– Извините, полковник, – голос Хайнца нервно вибрировал от волнения. Но мои люди действуют согласно инструкции разработанной управлением безопасности. Вашего подразделения не было в списке групп, обеспечивающих работу аэродрома. О вашем появлении в секретной зоне я обязан доложить лично группенфюреру СС Раттенхуберу.

– Я сам буду разговаривать с ним, – резко бросил Франц, сжав кулаки. Шрам на лице вздулся, покраснел. Ольбрихт был недоволен как стали развиваться события. Да еще Клаус нервно бубнил: – Блефуешь, командир, блефуешь.

А что делать? Пропуск для батальона он достать не сумел. Задание никто не отменял.

С начальником личной охраны Гитлера, группенфюрером СС, генерал-лейтенантом полиции Гансом Раттенхубером соединили быстро.

– …Что вы делаете на аэродроме, Ольбрихт? – раздался голос Раттенхубера: встревоженный, резкий.

– То же, что и вы, господин генерал, – ответил смело Франц.

– Ваше место находится недалеко от фюрера. Он отдает последние указания Моделю и Рундштедту. Вас разыскивал адъютант.

– Я знаю.

– Тогда, что вас занесло на аэродром, полковник?

– Мне стало достоверно известно о готовящемся нападении американских десантников на аэродром. Скорее всего информация об отлете фюрера просочилась за пределы вашего ведомства. Возможно, американцы готовят операцию, связанную с покушением на фюрера.

– Что за ерунда? В последних разведсводках нет подобных сведений. Приезд фюрера готовился под грифом «особо секретно». О подготовке встречи на фронте знали только высшие чины Рейха, приближенные к фюреру. Но если правда то, что вы говорите, я должен отменить выезд фюрера. И доложить ему об этом.

– Этого делать ни в коем случае нельзя, генерал. Рейс должен состояться точно по расписанию. Нельзя медлить. Американцы не посмеют совершить налет своими «крепостями» пока их люди находятся в зоне поражения. Кроме того, мой батальон займет внешний периметр аэродрома. Моим людям можно доверять. Вы знаете, русский штрафбат показал необыкновенную смекалку и эффективность в ликвидации американского десанта. Лично фюрер распорядился наградить отличившихся орденами Рейха за разгром американцев под Нешато. Так что доверьтесь мне. Я знаю, что говорю и отвечаю за свои слова. Фюрер в хорошем настроении и нельзя его тревожить. Выступление фюрера была моей личной инициативой и меня поддержал рейхсминистр пропаганды господин Геббельс. Все прошло с помпой. Ваша, как и моя задача, обеспечить возвращение фюрера в Берлин. Мы делаем одно дело, Ганс. Только вы охраняете его тело, а я душу. Остался последний штрих. И я уверен, через час или чуть более, фюрер будет уже над территорией Германии вне зоны опасности. Отдайте команду на пропуск моего спецотряда на аэродром в помощь вашим головорезам из дивизии «Великая Германия».