Текст книги "Эгле: Демон в наследство"

Автор книги: Регина Птица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Светящиеся каяты проплывали в воздухе, рассыпая по стенам бальной залы мягкие блики.

Я устало взмахнула веером… Испустила тяжёлый вздох.

Душно.

Казалось бы, наша платформа далеко в море, и со всех сторон за окнами столько кислорода, что хватит на миллион человек. А всё же две сотни извивающихся в танце тел, похоже, поглотили его весь.

– Ещё немного, леди Эгле.

Наставница Лорелей коснулась своими горячими сухими пальцами моего обнажённого плеча.

«Продержаться» – это уж точно! Как по мне, так легче было на войне.

Корсаж такой тугой, что я весь вечер шевельнуться не могу. А ещё этот шлейф… Целиком из роз и тянется по полу на добрую сажень. Понимаю, красиво… Но на такие лучше смотреть со стороны, чем носить на себе.

Поверить не могу, что моя сестрица ходила в подобном день и ночь!

Мы – дочери одной из влиятельных семей Айренгоры, Родились в один день – из одного помёта, как тут говорят. Всего нас было пятеро, а выжили только мы вдвоём. И вот теперь… Теперь я осталась одна.

Я подавила тяжёлый вздох.

Всё, что касается смерти Аяны, пока что причиняет одну только боль. Не могу осознать. Не могу поверить. Не могу понять.

Но время не ждёт, и если леди Аяны больше нет… Время леди Эгле вступить на престол.

Богини, пребудьте со мной!

Зажмурилась, силясь скрыть подступившие к глазам слёзы.

Пусть мы виделись не так уж часто, но на самом деле за всю жизнь у меня так и не появилось человека ближе сестры. У нас на двоих одно лицо, но порой мне казалось – у нас и одна душа.

– Леди Эгле!

Заметив выражение моего лица, Лорелей сдавила моё плечо.

– Всё в порядке, – поспешила ответить я.

Леди дома Кобры не пристало проявлять чувства.

Я слишком мало времени проводила в свете, поэтому изобразить улыбку мне нелегко. Там, где я была в последние годы, не приходится притворяться. Достаточно просто делать вид, что ты сделана изо льда.

– Почти все гости уже на месте, – зашептала Лорелей. – Сейчас ты поприветствуешь леди Нарвей, и можешь пойти отдохнуть.

Я оглянулась на спутницу. Лорелей на пятнадцать лет старше меня, но кроме едва заметных морщинок под глазами ничто не выдаёт её возраста. И всё же… Всё же с ней мне никогда не будет так уютно, как с сестрой. Я смотрю на её тёмные волосы, собранные в высокую причёску, и невольно думаю о том, что она – олицетворение дома. Это она по праву должна была стать первой леди, а не я. Но кто позволит нам выбирать?

Отвечаю благодарным кивком и снова поворачиваюсь к гостям.

Вот и она. Леди Нарвей. Из пяти домов древней крови дом Кобры и дом Ламии – два самых влиятельных. Так было при моей сестре. И леди Нарвей – госпожа второго из них.

У неё серебристые волосы, стройная фигура и точёные черты лица, но в голубые глаза будто насыпали алмазную пыль – так холодно и колко они блестят.

– Леди Нарвей! – Присев в реверансе, я изображаю улыбку.

– Моя дорогая! – Улыбка, такая же колючая, как взгляд, расцветает на её лице, и леди Нарвей тянется меня поцеловать.

Невольно останавливаю взгляд на двух телохранителях у неё за спиной. Большинство гостей предупреждено, что входить в зал с оружием нельзя. Однако кнут на поясе гостьи – не оружие, а двое полуобнажённых мужчин вполне могли бы сойти за рабов для развлечения, если бы только я не видела на их пальцах маленькие ранки. Заметила Лорелей или нет, а я подобное знаю очень хорошо. Под моим началом служил целый полк росомах. А ранки остаются от того, что когти, вырываясь из их вроде бы безоружных рук, разрывают кожу. Конечно, солдатам такое причиняет некоторую боль, но это живое оружие слишком хорошо, чтобы Айренгор отказался от него.

Нарвей заводит малозначительный светский разговор. Киваю ей, как болванчик с восточного материка, и стараюсь к месту вставлять комплименты. Наконец, Нарвей удовлетворена, и я с позволения Лорелей могу отправиться восвояси.

– Ещё кое-что, – говорит наставница мне вслед.

Оглядываюсь на неё.

– Завтра целый день придётся посвятить делам. Некоторые из них не допускают отлагательств, и начать желательно с самого утра.

– С утра так с утра, – рассеянно киваю я. Вставать на рассвете мне не привыкать… Даже если ложилась засветло.

***

Когда наутро Лорелей поднимает меня из постели. За окном первые солнечные лучи уже серебрятся на водной глади.

Платформа явно причалила к берегу, и, судя по воцарившейся тишине, гости или спят, или разъехались по домам.

– Осталось что-нибудь поесть? – бормочу я, протирая глаза.

– С твоего позволения, сначала – дела.

У Лорелей интересная манера проявлять уважение к моему титулу, при этом откровенно показывая, что я заметно младше её.

– Хотя бы бутерброд…

– Тебе сделают с собой.

Меня вполне устраивает такой вариант; через четверть часа мы обе уже сидим верхом, и корзинка с перекусом приторочена к моему седлу. Безумные платья сменились обычными кожаными штанами и свободными блузками – даже удобнее того, что мне приходилось носить в Пограничье.

До резиденции Аяны ехать полчаса – похоже, Лорелей с самого начала так подгадала маршрут платформы: ей не хотелось тратить время на сухопутный переезд. Кони самые обычные, хотя я знаю, что дом Кобры может позволить себе виверн и куда более редких существ. Но в этот момент мне абсолютно всё равно, и я даже довольна, что воспитанные, аккуратные животные позволяют мне дремать верхом.

Так мы и добираемся до места, но Лорелей снова не отпускает меня поесть. Раздавая приказы слугам от моего лица, она тянет меня к лестнице, ведущей вниз.

– Мы собираемся осмотреть сокровищницу? – вяло спрашиваю я. Честно говоря, не уверена, что смогу пересчитать семейное состояние до того, как мне нальют каффы…

– Вроде того. – В молчании Лорелей проводит меня на подземный этаж, и мы успеваем пройти по коридору пару десятков шагов, прежде чем она продолжает: – Твоя сестра владела некоторым имуществом, которое прилюдно вручить нельзя. Но всё же я полагаю, что ты должна познакомиться с ним сейчас.

– До завтрака?

– Да. – Голос Лорелей звучит так сурово и сухо, как будто я самое неразумное на свете дитя. Но я попросту устала, не выспалась и хочу есть.

Лорелей останавливается перед дверью и прикасается к замочной скважине священной печатью. Вспыхивает жёлтое пламя, и дверь должна бы открыться, но нет. Лорелей подносит печать ко второму замку.

Сон как рукой сняло. Тройная королевская печать. Нет, за дверью не золото, а что-то, что гораздо более ценное.

«Или более опасное», – понимаю я, когда проём распахивается .

Сердце гулко ухает в груди.

В комнате темно, и то, что находится внутри, сидит на полу, склонив голову почти до земли. Обнажённые плечи и спина слабо поблескивают в тусклом свете факела, который Лорелей держит в руках. Чёрные волосы спутанными прядями рассыпались по белой коже.

Мгновение я просто смотрю, пытаясь осознать, а в следующую секунду кожнар с рыком бросается прямо на нас. Прыжок, – и кто-то из нас определённо должен превратиться в кровавые ошметки.

Моя рука инстинктивно взлетает вверх, вычерчивая защитную печать, но прыжок обрывается на полпути, и демон падает вниз.

Я ошарашенно смотрю на наставницу. Лорелей явно не удивлена. Она лишь отступила на шаг и тяжело дышит – всё же встреча с кожнаром не может не вызывать страха. Даже у меня.

Снова поворачиваю голову и понимаю, что мужчина, распластанный передо мной на полу, полностью обнажён. На руках и ногах его цепи и на бледной коже виднеются следы запекшейся крови. На горле – тяжёлый металлический обруч. На груди, над правым соском – четвёртая печать.

Делаю глубокий вдох. Возможно, когда-то он и был опасен, но уж точно не теперь. Любая из жемчужных дев сможет согнуть его пополам и заставить стонать – достаточно лишь захотеть.

Но я пока не хочу. Делаю шаг вперёд и замираю, глядя на пленника сверху вниз. Из-под его ресниц посверкивают алые огоньки зрачков. Алыми их делает злость.

– Что это? – спрашиваю я.

– Кожнар, – повторяет Лорелей то, что и так нетрудно понять. – Наследство, которое я хотела вам показать.

***

«Богиня, спаси и сохрани!»

Нет, кожнаров я вижу не в первый раз. В Пограничье их полным– полно. От наших окультуренных и дрессированных модификантов они отличаются в основном тем, что абсолютно не контролируют себя… ну, по крайней мере, так принято считать, и я как командир патруля не стану оспаривать эту прописную истину. Кожнары все проблемы решают только с помощью драки. А стоит им увидеть наших женщин, как у них словно что– то поворачивается в голове…

И…

– Что с ним делала моя сестра?

Вопрос повисает в воздухе, и ответ очевиден всем троим: шрамы от кнута, покрывающие всё тело кожнара, красноречивее любых слов.

Всё время, пока я разглядываю его обнажённое тело, кожнар пытается встать, но цепь, приковавшая его к стене, слишком резко и болезненно бросила его на пол.

Однако в это конкретное мгновение ему, наконец, удаётся выпутаться из неё и, вскочив, рвануться ко мне.

Следуя примеру Лорелей, я просто отступаю на шаг назад, и кожнару не остаётся ничего иного, кроме как рычать, яростно глядя на меня, сверкать красными, как огонь, глазами и сжимать кулаки в бессильной ярости. Очевидно, выпустить на волю звериную силу ему мешает печать, и за эту благоразумную предосторожность мне точно следует поблагодарить дорогую сестру.

Однако, хоть я и понимаю, что кожнар не в состоянии причинить мне вред, сердце бешено стучит, поднимаясь к самому горлу.

На языке вертится один-единственный вопрос: «Богини, что я должна с ним делать?!»

– Он агрессивен? – Я стараюсь сохранять спокойствие, хотя вопрос звучит так глупо, что меня пробивает на смех.

Не сразу понимаю, что Лорелей молчит и не спешит отвечать.

Я же разглядываю обнажённое тело мужчины и теперь замечаю на нём кровь – под самой печатью, как будто он пытался содрать кожу.

Хмурюсь и осторожно опускаюсь на корточки возле него. Нет, он не пытался сцарапать печать. Рана слишком глубока и, похоже, осталась от кнута. Сколько же он здесь? Сестры не стало семь дней назад. И за это время никому не пришло в голову его перевязать?

Похоже, последние слова я произношу вслух, потому что тут же получаю ответ:

– Никто не знал об этом трофее прежней Леди. И без её или вашего разрешения я не имела права никому больше говорить.

– Семь дней… – медленно повторила я. – Ему хотя бы приносили еду?

Лорелей молчит. Подозреваю, это значит: «Нет».

И всё же она поспешила привести меня сюда, как только смогла.

Делаю глубокий вдох и касаюсь пальцами виска. Полная растерянность. У меня хватает проблем с наследством, я ещё и документы не успела подписать до конца. Мне жутко не нравится то, что я слышала о смерти сестры, не говоря уже о том, что это моя сестра! И теперь ещё этот… кожнар.

С кожнарами у нас хоть и шаткий, но всё-таки мир. Иначе никто не отпустил бы меня из Пограничья домой. Правда, договора о выдаче пленных нет. Некоторые леди держат кожнаров в рабах, но это скорее развлечение для любительниц острых ощущений, чем мода. Никогда бы не подумала, что Аяна из таких! Представляю, как будут смотреть на меня в свете, если обнаружится, что я его держу. А он ещё и неуправляем… Смотрит на меня, как дикий зверь. Надо перевязать рану и принести ему еды, но как бы он меня бинтами не удушил.

– Как твоё имя? – спрашиваю я, пытаясь, чтобы мой голос звучал с холодком. Надеюсь, получилось, но, по-моему, этот самый голос безбожно дрожит. Командовать росомахами мне сейчас абсолютно точно нельзя.

Кожнар молчит. Смотрит на меня мрачно и зло.

Когда он открывает рот, несколько слов срываются с его губ – но его абсолютно точно зовут не так.

– Жахар ана-а ра-йра.

Хорошо, что хоть уши Лорелей пощадил. Потому что в переводе с кошнарского это значит что-то вроде «маленькая мерзкая дрянь, хватит со мной играть». Правда, назвал он меня не совсем так.

Первый порыв – влепить ему пощёчину в ответ. Но я сдерживаюсь и начинаю соображать.

Мы с Аяной похожи, как две капли воды. Жили так далеко, что никто из нас по этому поводу не комплексовал. Ни одна особенно не старалась отличаться от другой.

И вот он, итог… Очень похоже, что кожнар принял меня за неё.

Потираю висок.

– Так.

Делаю глубокий вдох.

Как к нему обращаться вообще?

– Кожнар.

Он вздрагивает, и глаза его полыхают так, как будто собирается броситься в атаку.

– Вот, – замечаю я. – Как видишь, нам обоим весьма некомфортно общаться, не зная имён друг друга. Я – Эгле, новая хозяйка этого дома и всего, что находится внутри него. Аяна – моя сестра. И она больше не придёт.

Кожнар, прищурившись, с подозрением смотрит на меня. Думает, что это какая-то не очень забавная игра?

***

Ну да, если подумать, выглядит это именно так… У большинства известных мне народов почти что не бывает близнецов. Только у нас… И то лишь потому, что большая часть выводка погибает, не дожив до восемнадцати лет. Особенно девочки – климат этой земли переносится очень тяжело. Так что встретить двух взрослых жемчужниц-близнецов – почти такая же редкость, как и у кожнаров, например.

У нас с Аяной очень сильный генофонд. Недаром мы – дочери одного из первых домов.

Я не знаю, что ещё добавить, чтобы установить контакт. По наитию протягиваю ему руку и честно говорю:

– Я пока ещё не разобралась в местных делах. Как видишь, не знаю, кто ты такой.

Мужчина с полминуты молчит. Почти физически ощущаю, как растёт напряжение Лорелей за моей спиной.

– Заяр, – говорит он, наконец.

Облегчённый вдох. Поворачиваюсь к Лорелей.

– Нужен врач, который не слишком много говорит. У нас есть подобный персонал?

Лорелей кивает.

Снова перевожу взгляд на мужчину, потом – на голые стены комнаты. Не хочу, чтобы в моём доме кто-то сидел в подвале на цепи. Мне хватило подобных развлечений на войне.

Но куда я его выпущу? А если сбежит?

Отступаю на шаг назад, чтобы шёпотом спросить у Лорелей:

– Аяна говорила, на что настроена печать?

Печати, которые мы используем для активации силы, могут иметь самый разный эффект. Есть множество справочников и курсов, где обучают более или менее известным знакам. Но серьёзные заклинатели пользуются собственными техниками. И если Аяна нанесла на его тело одну из личных печатей, я могу годами пытаться угадать назначение разных элементов.

Лорелей качает головой. Издаю тяжёлый вздох.

– А ключи от цепей у тебя есть?

Лорелей колеблется, прежде чем сказать:

– У меня есть ключи от всех замков в доме. Найдётся и от кандалов, но… уверена ли молодая Леди, что кожнар не причинит ей вреда?

Молодая Леди не уверена. Молодая Леди потому и спросила о печати, что надеялась на то, что этот знак принесёт ей какую-то безопасность. Но не держать же его, в конце концов, прикованным к стене?

Кожнар тем временем садится на корточки и смотрит на меня так пристально… Явно тоже ничего хорошего не ждёт.

Судорожно перебираю в голове всё, что знаю о его народе. Можно взять с него клятву, что он станет мне подчиняться. Кожнары всерьёз относятся к своим клятвам. Вот только… По-моему, он меня пошлёт. Скорее останется здесь на цепи сидеть.

Значит, кому-то придётся первым проявить доверие…

Спасите, богини, дипломатия настолько не моё…

Протягиваю руку к Лорелей, демонстрируя желание получить ключ.

Наставница со вздохом вкладывает его в мою ладонь.

Я осторожно, не отводя взгляда от пылающих глаз кожнара, приближаюсь вплотную.

– Надеюсь, ты знаешь, что находишься в самом сердце Жемчужного побережья, Заяр. Если вдруг тебе взбредёт в голову причинить вред одной из нас или попросту сбежать, тебя немедленно схватят… И смерть покажется тебе самым благополучным из исходов.

Напряжённая улыбка мелькает на губах кожнара, и я получаю в ответ кивок. Знать бы ещё, как это понимать… Он согласен быть послушным, или ему настолько всё равно, что он готов рискнуть?..

Ладно… В который раз за прошедшие двадцать минут делаю глубокий вдох и вставляю ключ в замок, размыкая цепь, связывающую его ошейник со стеной. Рука немного дрожит, но я надеюсь, что никто этого не видит. Стыдно, командир… Но даже в Пограничье не каждое утро начинается так.

Наконец, цепь, звякнув, падает на пол. Кожнар остаётся сидеть, внимательно глядя на меня.

– Обустрой ему комнату, – говорю я, обращаясь к Лорелей. Голос звучит мягко. Изображать холодность нет никаких сил.

– Прикажешь выделить охрану?

– Да. Само… – Я запнулась, когда до меня дошло. Кому я поручу его охранять? Пока во всём не разберусь, никому лучше не знать, что этот парень вообще имеет отношение к Аяне и ко мне.

Беспомощно смотрю на наставницу.

– Поставлю защитные печати, – понимающе резюмирует она. – Пока я выполняю приказ, вы найдёте, чем себя занять?

– Завтраком, – твёрдо отвечаю я и, не сдержав усмешки, добавляю: – Надеюсь, слугам не составит труда меня узнать.

***

Уже за завтраком понимаю, что забыла отдать приказ покормить пленника. Однако раньше, чем успеваю допить кофе, поток событий закручивает меня в свою воронку и вообще не оставляет времени думать о чём-либо.

Во-первых, мне представляют моего адъютанта, что довольно странно, потому что, сколько себя помню, адъютантов всегда назначала госпожа.

Однако Лорелей, освободившаяся от поручения, тихонько шепчет мне на ухо, что стоящий передо мной мальчик – представитель весьма знатной и «полезной» семьи.

Пальцы сами тянуться к виску, чтобы надавить на венку, в которой пульсирует взбесившаяся кровь.

– И что, он будет всё время крутиться возле меня?

Вообще-то мальчик хорош собой: стройный, светловолосый. Только глаза немножко пугают: они почти белые, как перламутр.

– Из рода куфий, – легко определяю я по геральдическим цветам. На мальчике поверх шёлковой рубашки надет зелёный жилет. Волосы тоже стянуты зелёной лентой. «Мальчику» около двадцати лет, но по сравнению с теми мужчинами, которые служили под моим началом до сих пор, иначе его назвать нельзя.

– Именно так, Леди Эгле. – Мальчик изображает поклон. – Танай из третьей ветви дома Куфий.

– Я не могу взять все твои дела на себя, – твёрдо говорит Лорелей. – Только то, что касается управления домом. А тебе понадобится ещё кто– то для личных нужд.

Ну… кто-то мне, конечно, понадобится… И даже можно понять, почему этот человек принадлежит к другой семье… Обычай присылать пажей в другие знатные дома завёлся среди жемчужниц уже давно. И дом Куфий – не самый плохой вариант. По крайней мере, между нашими семьями нет вражды. Я знаю кое-кого из младших леди, одна из них даже служила вместе со мной.

– Хорошо, – соглашаюсь я в итоге, – адъютант так адъютант. Кто из вас будет возиться со мной остаток дня?

Танай вопросительно смотрит на Лорелей, и я прихожу к выводу, что либо он не слишком решителен, либо Лорелей хорошенько оккупировала власть.

– Прикажите Танаю принести документы, – советует она. – Мы закончим с официальной частью, затем обойдём дом, потом…

На этом «потом» я просто выполняю совет и отдаюсь на волю настырных и заботливых рук. Очень мне понравилось это «прикажите Танаю». Конечно, адъютант подчиняется только мне, но, видимо, Лоререй не видит проблемы в том, чтобы командовать мной…

Ладно, с этим разберёмся потом. В конечном счёте… Пусть с ней я знакома не так хорошо, как с сестрой, но всё же с детства Лорелей запомнилась мне как обстоятельная и обязательная леди. И мне очень пригодится в команде такой человек.

«В команде… – думаю я, подписывая очередной акт приёма– передачи собственности. – Богини, да что со мной?!»

Я никогда не любила интриги. Всегда считала, что воевать нужно с врагом, а не между собой.

Но что поделать, Пограничье есть пограничье, а Жемчужный берег есть Жемчужный берег. Вряд ли кто-нибудь отпустит меня назад…

К сожалению, здесь, среди светских лиц, от большинства моих способностей мало толку. Магией тут ничего не решишь. Единственный способ избежать неприятностей – это найти себе регентшу наподобие той же Лорелей и тихонечко спрятаться в раковину, наплевав на всё. Только, во-первых, это явно не моё: не люблю быть подставным лицом, а тем более – марионеткой; во-вторых, не очень-то безопасен этот путь. Если не будешь следить за стратегической обстановкой, есть опасность оказаться тем самым, кого сольют заради благих целей.

Закончив с бумагами, мы выходим осмотреть дом. Прислуга держится с опаской, охрана – тоже…

Такое чувство, что все они, глядя на меня, видят Аяну… Однако сестра никогда не казалась мне особенно суровой госпожой.

Остаётся только удивлённо хмыкать и пожимать одну руку за другой. Ближе к вечеру от обилия имён и лиц у меня начинает пухнуть голова. И вот, наконец, Лорелей отпускает меня отдохнуть, но счастье длится недолго. Стоит мне расслабиться и рухнуть на диван, как я чувствую где-то над потолком пульсацию взбесившейся печати, и вместе с ней – всплески ярости. Кожнарской ярости, чтоб его! А я подозреваю, что в этом доме только один кожнар.

И что-то пошло не так…

***

К тому моменту, когда я, пролетев по коридору, нахожу нужную дверь, бешеная звериная сила пульсирует в комнате так, что меня почти трясёт.

Аяна, может быть, всё это и могла терпеть: она-то всю жизнь в городе живёт. Для неё кожнар – нечто вроде бешеного пса: надел поводок, и, если совсем озвереет, к ветеринару отведёшь.

Но у меня взбесившийся кожнар вызывает одно желание: немедленно поднять отряд и готовиться к тому, что по всей базе будут летать куски плоти. Я его не боюсь, но отчётливо понимаю, насколько опасна такая тварь.

Пока кровь у них кипит, они ещё могут с ней совладать, но если кожнар зарычал – значит, всё. Остаётся стрелять.

Кожнар за дверью издаёт протяжный рёв…

Я на мгновение останавливаюсь в сомнении: стоит ли вообще открывать? Если у него крышу сорвало…

Оглядываюсь по сторонам, но ни в этом проклятом доме, ни у меня с собой в данный момент никакого оружия нет. Вся надежда на боевые печати, и я перебираю их в уме.

Делаю глубокий вдох и вглядываюсь в знаки на двери. Хорошо, что печати, которые использовала Лорелей, мне хорошо знакомы. Их явно придумывала сестра.

Итак, открываем дверь… Сразу же протягиваю руку вперёд, приготовившись чертить боевой знак, и… замираю.

Кожнар на полу, на коленях. Руки сжаты в кулаки и так напряжены, что кажется, он вот-вот разорвёт протянувшуюся между запястьями цепь.

Кожнар скалит зубы, чтобы издать ещё один душераздирающий рык, и я вижу на его лице… боль.

Опускаю глаза ниже. Печать пылает огнём.

И какого аспида придумала моя сестра?!

Догадаться, в чём проблема, не так уж трудно.

Я быстро вычерчиваю в воздухе тот же знак, что изображён у него на груди.

Кожнар издаёт протяжный усталый стон, и мне кажется, он вот– вот упадёт.

– Благодарю вас… Леди.

От последнего слова мурашки бегут по спине, и вовсе не потому, что у сидящего передо мной мужчины глубокий мягкий голос с возбуждающей хрипотцой. Просто такое чувство, что он бы это «леди» мне затолкал кое-куда… Впрочем, не привыкать.

Быстро оглянувшись, затворяю за спиной дверь: нечего посторонним наблюдать.

– Не стоит, – оборачиваюсь к нему. – Я не знала, на что настроена печать.

Я и сейчас не знаю этого до конца. Время? Расстояние? Ещё что-нибудь?

Вариантов множество. Аяна могла, например, сделать так, что печать будет срабатывать каждый раз, когда он мысленно произнесёт это своё «Жахар ана-а-ра-йра».

Делаю глубокий вдох, оглядываюсь по сторонам. Мебели не густо, и комната не велика: Лорелей, очевидно, решила оставить нюансы содержания кожнара на меня.

Присаживаюсь на узкую кровать, которая почемуто стоит в самом тёмном углу. Явно не годится для такого здорового мужика.

Выжидающе смотрю на кожнара.

Кожнар смотрит на меня.

На вид ему не больше двадцати восьми – немножко старше меня. Если вспомнить, что кожнары становятся бойцами с четырнадцати-шестнадцати лет, то можно предположить, что у этого уже был свой отряд. Не-бойцов кожнаров, насколько мне известно, нет. Ремёслами у них занимаются немощные, женщины и старики. Этого немощным явно не назвать.

– Тебя захватили в бою, – предполагаю я вслух.

В глазах кожнара мелькает яростный огонёк, но он и не думает отвечать. Конечно, как ещё? А у меня нет ни инструментов, ни желания чтобы его пытать.

– Послушай, – сделав паузу, продолжаю я. – Я действительно не знала, на что настроена печать. Как у тебя, у меня нет никаких оснований тебе доверять. И всё-таки мы не на войне. Между нашими народами заключён мир.

Его глаза вспыхивают от удивления.

Т-так… А вот этого, я, кажется, не учла.

– Сколько лет ты уже здесь? – с подозрением спрашиваю я.

Кожнар колеблется, но после долгой паузы отвечает:

– Два.

– Два, – повторяю я. Лучше, чем я подумала только что. Но мир всё-таки подписали, когда он уже находился здесь. И, значит, кожнар, по законам обоих народов, раб.

Рука невольно тянется к нему, чтобы успокаивающе погладить его по волосам.

Да какого аспида?! А они наших девчонок гладят по волосам или по чему-то ещё? Сколько пленниц захватили эти гады? И пока что не собираются возвращать!

Поджимаю губы и выпрямляюсь.

– Ну, вот что: если не хочешь знакомиться со мной, я познакомлюсь с тобой сама. Как я уже сказала, я – Эгле из дома Кобры, магистр боевой магии второго ранга, капитан семнадцатого восточного патруля. – Закатываю рукав и наклоняюсь ближе к нему, чтобы показать засечки на левом предплечье, девять штук. В глазах кожнара сверкает яростный огонь. – Ты знаешь, как их прочитать, – со спокойной улыбкой продолжаю я. – На моём счету девять форпостов. Назад не отбито не одного.

– Что же ты делаешь здесь… капитан? – склонив голову, он исподлобья с усмешкой смотрит на меня.

Поднимаю бровь.

– Владею тобой.

Знаю, что играю с огнём, но с этими тварями иначе нельзя. Кожнары понимают силу. Только силу, и больше ничего.

Заяр продолжает сверкать глазами, но я спокойна. Подумываю о том, чтобы избавить его от наручников. Решение три в одном: во-первых – акт доверия, во-вторых – у него красные следы на руках, и мне больно на них смотреть. И, в-третьих, если выпендрится – будет повод его заломать.

– Я освобожу тебе руки, – говорю вслух, –если ты ответишь на несколько моих вопросов.

Кожнар долго думает. Я разглядываю его лицо, чёрные пряди слипшихся волос.

По сравнению с нашими мужчинами он некрасив. У него нет тонкого длинного носа и бледных нежных губ, светлых глаз и пушистых мягких ресниц… Его ресницы выглядят жёсткими. Они густые и чёрные, как смоль. Ещё у него крупные губы и довольно широкий нос. И всё же на кожнара хочется смотреть. Приблизиться. Вдохнуть исходящий от обнажённого тела терпкий аромат…

Так… Поспешно отодвигаюсь назад.

Кожнар, наконец, кивает.

Облегчённо вздохнув, отстёгиваю от пояса связку ключей, которую дала мне Лорелей.

Кожнар протягивает ко мне скованные руки, и я вставляю ключ в замок.

***

Кажется, парень не верит своим глазам. Я бы, честно говоря, на его месте тоже не поверила.

Массивные железные наручники один за другим падают на пол.

Вижу, как сильно поднимается и снова опускается его широкая грудь. Кожнар испускает вздох облегчения и тут же напрягается, смутившись, что выдал себя.

Делаю вид, что не заметила. У меня сейчас собственного смущения будет выше крыши…

Когда вторая рука кожнара оказывается на свободе он, не выдержав, принимается растирать левое запястье.

– Перестань… – Мне приходится ударить его по рукам, потому что он только раздирает поджившие рваные раны. Видимо, пытался вырваться – и вот результат.

Делаю глубокий вдох.

Я – боевой маг, но азы медицины нам преподавали.

Беру в ладони его руки и подношу к губам.

Кожнар заледенел, а я, наверное, красная, как рак. Но мой язык выделяет лечебный эликсир, и… богини, не хватало ещё ему объяснять!

Осторожно провожу по длинной алой полосе. Чувствую, как дрожит под моими губами набухшая венка.

Приоткрыв рот, следую по той же линии языком… Теперь уже вся рука кожнара дрожит.

– Терпи! – приказываю я, отвлекаясь на миг, и тут же, не глядя ему в глаза, продолжаю лечебный процесс.

У кожнара довольно мягкая для его вида кожа. Хотя руки не мешало бы вымыть, но это я виновата – вовремя в голову не пришло.

Большие сухие пальцы судорожно сжимаются и разжимаются совсем рядом с моим лицом.

Переворачиваю обработанную ладонь и повторяю процедуру с обратной стороны. Кожу кожнара покрывает соль, но касаться её губами всё равно приятно.

Закончив, испускаю вздох облегчения и отодвигаюсь. Прикрываю губы рукой, затем, нашарив за поясом платок, промокаю им.

Кожнар странно смотрит на меня. Тягуче… я замечаю, что у него чёрные глаза, и меня затягивает в них, как в какой-то дьявольский водоворот… Всегда опасалась чёрных глаз. Когда гляжу в них, с трудом контролирую себя.

– Это была лечебная магия.

– Я понял…

У кожнара такой голос… глухой. И рокочущий, как гром.

– Слышал о волшебных свойствах вашего яда, – тише произносит он. – Но никогда не испытывал на себе.

Морщусь. Не хочу доказывать, что яд тут ни при чём. Наши естественные враги много о нас говорят, потому что боятся. И не зря: то, что нашей расой правят женщины и у нас нет когтей в полметра длиной, не значит, что мы не можем постоять за себя.

Передо мною дилемма. Солёный вкус его рук напомнил, что кожнара неплохо бы отправить в душ.

Опускаю глаза на повязку на его груди. Тут так просто не поможешь – нужны настоящие концентрированные эликсиры, а не то, что мой организм может выделить прямо сейчас. А если мне нечего сделать с его раной, то, наверное, не стоит её мочить…

Мои рассуждения прерывает взбунтовавшийся желудок – оказывается, меня не кормили с самого утра. И тут же возникает ещё один вопрос.

– Лорелей приносила тебе еду?

– Да.

– Давно?

– Днём.

Значит, уже несколько часов прошло.

– Хорошо, я распоряжусь, чтобы сделали ужин на двоих. А ты… – оглядываюсь по сторонам и к счастью нахожу в углу дверцу, которая, видимо, ведёт в душевую. – Приведи себя в порядок. Вернусь через пару минут.

Покинув комнату, старательно накладываю назад все три печати. Только теперь уже не те, Аянины, а собственные, которые не сможет снять никто.

Опускаю взгляд на свои руки – они ещё чувствуют жар от прикосновений его рук. Меня немножко трясёт, сама не знаю, почему.

Дождавшись, пока сердце слегка успокоится, спускаюсь по лестнице и начинаю искать кухню.

***

Я родилась не здесь. Нас с Аяной растили на острове, в паре километров к юго-востоку. Тихое место, куда редко добирались городские новости. Детей до шестнадцати лет у нас не принято демонстрировать в свете лишний раз – зачем, если многие из них до этого возраста всё равно не доживут?

К тому же, на островах климат мягче, больше влаги, и шанс адаптироваться всё же повыше.

Весь выводок воспитывала одна наставница, и это была та самая Лорелей. Сама немногим старше нас на тот момент, она почему-то не захотела заводить мужей и вместо этого осталась с нами.