Текст книги "Маракх. Испытание (СИ)"

Автор книги: Регина Грез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Глава 1. Преддверие

Маракх –  особая территория на планете Мариона, своего рода аномальная зона – резервация, где соседствуют разные природные ландшафты. Испытательный полигон  – «кузница»  молодых военных кадров, одновременно место развлечения ветеранов.

Лес и болото

Держась независимо, еще во время полета Гордас открыто рассматривал своих мрачных спутников. Ни одного знакомого лица. Всех друзей, с кем выпало учиться, разбросали по разным секторам, а теперь в его группе  оказались собраны парни из соседних регионов, никто прежде не общался друг с другом.

Гордас прикрыл воспаленные от бессонной ночи глаза и вспомнил слова отца. Лоут предостерегал:

– Все очень просто. Твоя задача – остаться в живых любой ценой. Помни, такая же задача стоит перед каждым из вас. Возможно,  более слабый предложит тебе работать в паре, согласись, если тебе это выгодно на какое-то время. Но знай, что более слабый всегда наносит удар исподтишка. Будь к нему готов.

Десять молодых мужчин высадили из военного летмобиля на окраине леса. Курсантам выдали по мешку с минимумом вещей, причем в каждом находился индивидуальный набор предметов. А еще личные браслеты, по которым инструктора смогут прямо из командного пункта отслеживать подопечных.

Первую сотню дней на Маракхе юношам предстоит прожить в дебрях  смешанного леса. Потом нужно выйти к болотам на юге и, добравшись до возвышенной платформы в центре Голодной трясины,  попасть к стоянке одноместных летмобилей с низким уровнем топлива – его вряд ли хватит для преодоления оставшейся части топей.

Однако можно получить дополнительную кассету с энергией для машины, если заплатить вторым личным браслетом. Как же его достать? Украсть, отнять у товарища… А еще есть вероятность того, что летательных аппаратов будет меньше числа участников.

«Все просто – нужно  лишь остаться в живых. Любой ценой».

Курсантам не предлагали разделиться, но Гордас обратил внимание, что большинство спутников, забрав свои мешки, по одиночке устремились к лесу. Замешкался только он сам и еще двое парней, они начали проверять содержимое своих пакетов прямо на опустевшей взлетной площадке.

– Да тут же ничего нет!

Гордас поднял голову на раздраженный окрик со стороны.

– Веревка и пакет воды. И это все? Почему нам не дали оружия?

Коренастый светловолосый парень возмущенно тряс пустой мешок над бурой глинистой почвой. Гордас решил вступить в диалог:

– У меня сверток губчатой пленки для укрытия и перевязочный материал.

Ответ прозвучал грубо:

– Будешь врачом! Развернешь госпиталь под самой высокой елью.

– А твои обязанности?

– Поставлять тебе пациентов, дурак. Может, сразу отдашь мне свой браслет и тебя увезут обратно к мамочке?

– Отсюда даже трупы не забирают, разве ты не знал? А вы слышали о костяном саде? – нервно заговорил третий щупловатый парень, испуганно озираясь по сторонам.

– Вранье! – заявил Светловолосый. – О Маракхе вечно болтают всякую чушь. Отец говорил, нас должны были сначала забросить в пустыню. И где ты тут видишь горы песка, а? Где – я тебя спрашиваю?

Он смачно сплюнул в сторону и угрюмо посмотрел на Щуплого, так и сидевшего на корточках над своим мешком.

– Что там у тебя? Доставай, не тяни!

Увидев содержимое чужого пакета, Светловолосый сжал кулаки и выругался:

– Везет же уродам! Складная лопата и средство для розжига –  знатный товар. Отдашь мне и можешь убираться в лес.

– Не трогай его! – Гордас толкнул самоуверенного курсанта и встал перед сжавшимся пареньком, закрывая его от обидчика.

– А тебе что за дело? Можем уйти вдвоем, я не против, но вещи этого дохляка  будут лежать у меня.

– Нет, каждый сам по себе. Я не хочу проснуться с перерезанной глоткой. Держись от меня подальше.

– Ты что, еще не понял мой план? Я возьму его браслет, а потом и тебе помогу добыть второй. Поодиночке нас тут перебьют.

– Кто перебьет? – недоверчиво сузил глаза Гордас. –  Здесь нет врагов кроме нас самих – это же очевидно. А парня не тронешь, я тебе не позволю его ограбить.

– Хочешь поживиться сам? – хищно осклабился Светловолосый, пригнувшись будто для прыжка.

Гордас не успел ответить, поскольку едва не пропустил резкий удар в лицо, но тренированное тело  легко увернулось от надвигающегося кулака. Вот только противник не думал отступать, через мгновение мешки были брошены и на время забыты, пока их владельцы пытались силой мускулов доказать свою правоту.

Одна удачная подсечка и Гордас полетел на землю, а сверху на него опустилось массивное тело Светловолосого. Удар коленом в печень и короткая мысль успела промелькнуть в пелене боли, охватившей сознание: «Так нелепо и так скоро…».

А потом цепкие пальцы, сдавившие горло смертельной хваткой внезапно ослабли, и Гордас смог перевести дыхание, вытирая липкие от крови руки об одежду мертвого врага.

Пора было подниматься и сказать хоть пару слов своему спасителю – дрожащему  парню, что выставил вперед остро заточенную лопатку по которой  стекали темные капли. Он не знал, чего ожидать от Гордаса и на всякий случай приготовился защищаться.

– Спокойно… все… я же не собираюсь нападать… остынь. Ты помог мне –  я не причиню тебе вреда.

– Мое имя Харди, я хотел бы пойти с тобой.

– Так мы и поступим.

Гордас ни капли не сомневался в своем решении. В этой ситуации еще неизвестно кто оказался слабым. У Харди была фора во времени, рубанув затылок Светловолосого, он вполне мог раскроить лицо и Гордасу, а вместо этого просто стоял и ждал, пока он поднимется. Значит, заслуживает дружбы. Вдвоем будет проще выжить в лесу, они оба это понимали.

Забрав мешки и  браслет с убитого курсанта,  они двинулись в сторону пригорка, на котором плотной стеной стояли сорокометровые сосны.

"Мы уже здесь, Маракх. И мы тебя не боимся".

Вот только Гордас был недоволен собой. Светловолосому удалось уронить его и едва не лишить жизни. Никуда не годиться такое начало эпопеи. Гордас сделал первые шаги на Маракхе и чуть не выбыл из игры. Отец был бы разочарован. Ни на секунду нельзя потерять контроль. Сейчас требуется решить главные задачи и обеспечить собственное будущее на первую сотню дней:

Найти или построить надежное, безопасное убежище (камни, глина, ветки, землянка, пещера...)

Отыскать источник питьевой воды

Раздобыть пищу

Изучить окрестности

Курсантов учили выживать в любых, даже самых критических условиях, в том числе и посреди дикой природы. Во время тренировок Гордас показывал отличные результаты физической выносливости и психологической выдержки. Он должен справиться со всем, что встретится на пути. Тем более, здесь у него появился товарищ. И Харди тоже рассчитывает на  дружеское плечо.

Еще до полудня они вышли к широкой реке, дно которой устилала жирная ярко-зеленая трава. В прозрачной воде видны были стайки мелких рыбешек и крупная добыча. Из зарослей камыша с шумом взлетели вспугнутые водоплавающие птицы.

– Не пропадем, – усмехнулся Харди, вытаскивая, припрятанные на внутренней стороне своего ремня, парочку рыболовных крючков. – Веревка есть, я поставлю «ночнуху», а потом сделаю ловушку. Чую, тут должны быть ямы с сомами, знаешь какая у них шкура? Можно сшить непромокаемые штаны. Мясо, конечно, не очень… Но нам сейчас не пристало чваниться.

Товарищи решили построить шалаш у реки и первое время держаться поблизости от «кормного» места. Впрочем, так могли поступить и остальные участники испытаний. Теперь нужно постоянно быть начеку – кто-то из парней, сразу ушедших в лес, наверняка наблюдал за драмой, развернувшейся на взлетной площадке, и понял, что парочка приятелей теперь имеют запасной браслет. А это ценный приз и шанс перебраться по воздуху через непроходимое болото.

В первую же ночь Гордас предложил организовать дежурство и спать по очереди. Впрочем, какой тут сон… Ни ему ни Харди так и не удалось сомкнуть глаз, слишком высоко было напряжение, слишком низок уровень доверия друг к другу. Но уже на второй неделе совместных странствий Гордасу удалось вернуть долг и спасти напарнику жизнь. Одно происшествие сплотило юношей, заставив их чувствовать себя настоящей командой.

* * *

Та памятная ночь выдалась прохладной и ветреной, хотя день накануне сложился удачно – в ловушку Харди угодила крупная щука. Насадив рыбину на гладко оструганную ветку, друзья  испекли ее над огнем. До полуночи вызвался сторожить кострище Гордас, а когда на иссиня-черном небе алым цветом полыхали зубья Венца, его сменил друг.

Но уже через полчаса отдыха Шалок проснулся от острого чувства тревоги и тоски. Неужели настигли воспоминания? Силой воли он запрещал себе думать о родном доме и, странное дело, – это вполне легко удавалось.

Выбор благоприятного места и постройка шалаша, забота о топливе и добыча пропитания, осмотр близлежащей территории… Гордас порой сам чувствовал себя лесным зверем, которого выпустили из вольера на родные просторы. От ограничения в еде и постоянного движения тело стало более гибким и чутким. Обострилось зрение, улучшился слух, голова была удивительно ясной, а реакция быстрой. Первые дни прошли в некотором азарте предвкушения будущих приключений.

Что страшного ожидать в лесу? Уже очевидно, что парням не придется голодать, да и хищники не кружат стаями вокруг. Есть огонь, и погода не требует очень уж теплой одежды. Наоборот, в таких условиях хочется попробовать на вкус истинной борьбы, глотнуть хвойного воздуха свободы. Но в ту ночь, лежа на подстилке из мягкого елового лапника, Гордас долго не мог уснуть. Сердце нестерпимо сжимало ощущение приближающейся опасности.

Слишком все просто получалось в последнее время. Да, пришлось приложить серьезные усилия и задействовать смекалку,  так это же было весело и по-настоящему интересно! Весело спать в землянке под сводами шалаша, весело жарить на углях рыбу, мастерить второй нож и дубинку.

Так же задорно движется дело у остальных? Тогда Маракх – это детский развлекательный лагерь, а уж никак не полигон смерти… Хотя товарищам пришлось стать свидетелями и даже участниками одной драмы, возможно, она будет первой и последней в этом лесу.

Отчего же уставшее тело не может расслабиться, а заставляет встать и обойти дозором место ночевки? Отец учил  доверять чутью, даже если не можешь объяснить тихие намеки сознания. Э-э… да Харди заснул!

Сторож из него никудышный, зато сам он парень умелый и ловкий, но быстро выдыхается и устает, не хватает закалки, а может, физический ресурс невелик. Гордас не стал будить приятеля сразу, решив, напомнить тому о его обязанностях после собственной короткой прогулки. И вдруг неподалеку послышался едва различимый шорох, словно кто-то наступил на ворох сухих сосновых ветвей, нарочно раскиданных вокруг маленького бивака.

Гордас затаился в зарослях елового подроста и с замершим сердцем наблюдал, как в пяти шагах от него проходит чужак. Рука его, чуть согнутая в локте, сжимала небольшой предмет. Еще пара мгновений промедления и Харди свалился бы наземь, уткнувшись лицом в прогоревшие угли костра, но Гордас выпрыгнул из своего укрытия и заранее снятым ремнем захлестнул горло незваного гостя.

Борьба была ожесточенной, соперник силен как бык, но Гордас сражался насмерть. Любая нечаянная уступка и промедление будет стоить  жизни и Харди. Еще неизвестно, один ли пришел убийца… К счастью для друзей  – один.

Потом они вновь разожгли костер и обыскали остывающее тело. Гордас не скрывал злости, и в то же время боролся с отвращением даже к самому себе. Сегодня он впервые убил человека.

– Но почему все это случилось? Харди, помоги мне понять. Он мог прийти и просто заговорить с нами! Вместе мы могли бы придумать хороший план. Зачем нападать  подло, подкрадываться в темноте ради иллюзорного шанса вырваться вперед? Почему мы должны убивать друг друга как скорпионы в банке, мы же люди, Харди, что с нами не так? Зачем нужна эта бойня?

Более спокойный товарищ лишь равнодушно пожал плечами, изучая острие длинного охотничьего ножа, выпавшего из разжатых пальцев ночного гостя.

– Хорошая штука… Удачный бы вышел бросок! Можно снять шкуру с того бобра, что я видал у заводи.

Гордас не мог скрыть раздражения и все еще ходил по поляне кругами, теребя отросшую темную челку:

– Ты будто привык к смертям или делаешь вид… А если бы мы с тобой оба заснули?!

– Да-да, мы в расчете, дружище. А я заслуживаю дюжины ударов бичом за свое разгильдяйство. Больше такого не повторится.

Харди с усилием воткнул нож в землю, повертел рукоятку в ладонях, откручивая наконечник.

– Слушай, а тут ведь порошок, ага… Может, яд, как думаешь?

– Лучше бы тебе его не трогать! Дай мне!

– Погоди, погоди, запах приятный… Ахх! Страшно пробовать на язык, но я уже вдохнул, так что к утру у тебя на руках может быть два трупа.

– Что ты творишь, оставь уже эту гадость.

Гордас выдернул из рук товарища рукоятку ножа и одним махом высыпал все содержимое в огонь. Пламя вспыхнуло и зачадило, а Харди смеялся, катаясь по земле и нелепо запрокидывая назад голову на тощей шее. Взгляд его помутнел и стал совершенно бессмысленный.

– Да откуда же ты взялся такой глупый цыпленок?!

Очнувшись утром, курсант ничего не будет помнить из событий прошлой ночи, и первым делом попросит Гордаса его развязать.

* * *

Дни и ночи потекли, как медлительная летняя река, – без особых происшествий, разве что Шалок однажды наткнулся на раненого кем-то кабана, удачно сумел отпрыгнуть в сторону и пырнуть секача ножом в бок. Харди в тот вечер приготовил особенно вкусный ужин, а на запах жареного мяса из леса вышел еще один молодой марионец.

Насытившись, он сухо поблагодарил за угощенье и тут же ушел, несмотря на предложение Гордаса присоединиться к их братству. А еще через несколько дней тело этого молчаливого парня Харди выловил в реке, когда охотился на бобров, но браслета при  неудачнике  не оказалось.

В начале второго месяца Гордас уже не считал путешествие на Маракх развлекательным мероприятием. И если первое время он пытался разговорить и без того общительного Хайди, задавал вопросы о его прошлом, что-то рассказывал сам и даже шутил над их не таким уж бедственным положение, то теперь все чаще уходил в себя и молчаливо обдумывал текущие планы.

Похоже, подобные метаморфозы происходили и в сознании напарника. Да тут еще Харди подвернул ногу, кубарем скатившись с холма прямо в холодную реку, два дня он хромал, а потом сутки не поднимался с лежанки, отказываясь от еды. Друзья стали общаться еще меньше, обсуждая будничные дела, и редко вспоминали вслух прежний комфортный быт. Бешено тянуло домой.

Теперь Гордасу снилась девушка с длинными золотистыми волосами. Он чувствовал на своей руке ее тихое сонное дыхание и просыпался от невыносимого желания обнять и расцеловать милое лицо, увидеть в ответ ласковую, зовущую улыбку.

«Соня! Как еще долго мне быть в разлуке с тобой… Время остановилось, замерло, словно хищный зверь в засаде, готовя новый удар. Надо сосредоточиться на самом насущном – еда, ночлег и безопасность, но порой твой образ сам появляется перед глазами и хочется взвыть… Я должен вернуться живым, и я это сделаю. Для тебя и… для него тоже».

– Харди, я вчера нашел тропу на болото. Кажется, там кто-то уже проходил до меня – довольно широкий след, здорово примята трава. Пойдем вместе, может, отыщем ягоды.

– Иди один, у меня не получится.

– Нога еще  болит? Опухоль, вроде, спала. Ладно, принесу тебе мох, обвяжем вокруг лодыжки, вдруг полегчает. Только не раскисай, слышишь! Оставить тебе большой нож? Я возьму второй – самодельный.

– Стой! Еще забери чужие браслеты.

– Зачем?

– У тебя они сохранятся лучше.

– Эгей, брось ныть! Мы же убрались от прежней стоянки и еще не разводили огонь, нас не должны вычислить. Никто к тебе не придет, не трусь, а я постараюсь принести ягод. Любишь сладкое?

– Люблю. Сладкое… Ха-а-х… Самое сладкое – это женщина, правда же? Особенно, когда она тоже хочет тебя.

Гордас с тревогой смотрел на капли пота, обильно стекающие со лба товарища, Харди тяжело и хрипло дышал. Что за дрянь он сумел подцепить? Подумаешь, легкий вывих сустава, раны не было, откуда взяться заражению. Или это простуда после недавнего купания, любой эридоктор поставил бы парня на ноги за десять минут, мгновенно проведя диагностику и введя в кровь нужное лекарство. Кому нужны эти «крысиные бега», если рискуют умереть ни в чем не повинные люди...

– Я останусь с тобой. Мясо мы достаточно навялили впрок. Хочешь воды?

– Да… Никак не могу напиться. Внутри меня что-то горит. А еще хочу ягод. Они, наверно, такие сочные... Ты обещал принести.

Гордас досадливо развел руки, показывая  жестом  искреннее сомнение.

– А если я их не найду, может, там и не водится ничего съестного. Не хочу надолго тебя оставлять.

Харди зашелся таким надсадным кашлем, что даже привстал с  постели из елового лапника.

– Ты не можешь сидеть возле меня постоянно, я не младенец, мне не надо менять штаны и кормить из ложки. Ищи тропы через болото, тебе пригодится.

– Ты хотел сказать: «нам пригодится»!

– Пусть так...  мне все равно.

– Ты рано сдаешься. Что с тобой стало? Раньше ты толкал меня в бок, стоило мне слегка загрустить.

– Я просто устал, понимаешь, я чувствую, что не справляюсь. И ведь будет только хуже. Знал бы ты, как я ненавижу этот лес, он сводит меня с ума, здесь так пусто, так тихо. Мне порой кажется, что деревья смотрят мне в спину и шепчут ехидно: «Не надейся отсюда удрать, дружок, ты уже наш, мы тебя никуда не отпустим».

Не-ет, Горд, эти забавы не для меня. Отец-то давно разобрался, что я не выдержу, оттого и не напрягал занятиями. Я не хочу драться и выгрызать себе местечко получше. Да, я люблю разделывать мясо, но мясо для запекания или варки. Я обожаю готовить еду и украшать стол. И еще пить вино и танцевать с девушками. Я привык спать в мягкой постели и ходить босиком по теплому чистому полу. И почему я, как последний дурак, должен сдохнуть на куче гнилого хвороста – это не мой выбор! Я не хочу-у-у-у!

Скрипя зубами, Харди вытянулся на лежанке и судорожно замотал головой из стороны в сторону.

– Я скоро сойду с ума, мне надоело каждый день видеть перед глазами эти бревна, они меня разда-авят…

Потрясенный откровенностью друга, Гордас пытался подобрать наиболее подходящие слова для неловкого утешения:

– Ну что ж, детские игры закончились, надо признать, прогулка слегка затянулась, но ведь мы готовились к ней годами, мы знали, что нам предстоит. Подумаешь, лес… Потом будет пустыня, а дальше снега… Скоро твоя лихорадка пройдет, и ты снова будешь бегать за водяными крысами как олень во время весеннего гона.

Харди пробовал улыбаться запекшимися губами, но его отчаяние выдавали бессмысленные, равнодушные глаза.

«Я просто устал…»

– Иди, и возьми с собой мой браслет. Даже не спорь! Я тебе верю. Ты меня не бросишь, а если и так…

– Лучше заткнись и не выводи меня!

Гордас выбрался из – под полога самодельного шатра и сделал несколько жадных глубоких вдохов, открывая рот, как рыба выброшенная волной на берег. На следующий день Гордас все же дойдет до болота, но когда вернется, не найдет напарника в шалаше, он вообще нигде больше не найдет Харди. Припасы останутся нетронуты, а в мешке с высушенными полосками мяса будет лежать еще один браслет.

– Что же ты натворил, друг… Я  принес тебе ягод, хоть полгорсти, но принес. Прости, что поздно.

Глава 2. Гнев и милость богини

Маракх. Болото

Первые дни было мучительно трудно привыкать к мысли, что он остался один. Сначала Гордас искал Харди, звал его во весь голос, уже слабо надеясь на встречу. Но привлекать к себе внимания не хотелось. Порой возникало жуткое ощущение, что лес враждебен и те образы, что сводили с ума напарника, теперь готовы взяться и за него самого.

Спасение  виделось лишь в одном – отключить эмоции и существовать наподобие дикого зверя: добывать еду, следить за костром, хорошенько заметать следы на ночь.

По глубокому убеждению Гордаса, ошибка Харди заключалась в том, что он часто сравнивал городскую жизнь с унылым лесным обитанием, признавая полную нелепость проверок на Маракхе. Неверный подход! Надо забыть о прежних развлечениях и удобствах, как будто это был лишь красивый сон, и только теперь настало время пробуждения.

Настоящая жизнь началась именно сейчас, и в ней хватало своих сюрпризов и удивительных находок. Гордас сам поражался, насколько он стал внимательней и собранней. Мог в течение часа наблюдать за букашкой, ползущей по сосновой коре, долгое время бездумно вглядываться в речные струи.

Это получалось настолько естественно и легко, будто все прежнее существование в особняке или тренировочном лагере служило лишь прелюдией к нынешним будням. Даже образ любимой женщины  померк на фоне розовеющего восхода Антарес.

Соня казалось далекой и отчужденной, уже не приходила во снах, не терзала воображение. Дни и ночи, тайком проведенные с ней, вспоминались теперь через пелену холодного утреннего тумана. Может, ничего и не было между ними? А если и было, то разве могло длиться вечно, когда здесь ожидал древний противник, ощетинившийся всеми сосновыми иглами, – недремлющий Маракх. Надо признать – достойный противник.

Однажды, изучая лес, Гордас наткнулся на два скелета крупных самцов оленей. Уже выбеленные дождями, обглоданные мелким зверьем, остовы были намертво сцеплены межу собой ветвистыми рогами. Не трудно догадаться о причине смерти благородных животных.

Сражаясь за самку в период весеннего гона, олени крепко соединились костяными отростками и после не смогли разомкнуть эту связь. Оба зверя были сильны и смелы, никто не хотел сдаваться и позорно прятаться  в чаще, а все решила досадная случайность.

Соперникам пришлось долгое время держаться вместе, насколько это было возможно, и умерли они от нападения хищников или от голода. А самка досталась более удачливому и, возможно, более осторожному конкуренту. Присев на корточки возле еще целых широколобых черепов, Гордас впервые задумался об отце, как о возможном препятствии на пути к Соне.

А имеет ли он, Гордас, право на жену своего отца? Лоут милостиво разрешил насладиться ее обществом, но после возвращения с Маракха захлопнет дверь перед носом. Еще  одна из традиций Марионы. Взрослые сыновья солдат почти не общаются с родителями и живут каждый своим домом.

Будучи еще мальчиком, Гордас пытался расспрашивать Лоута о  родственниках, но получал короткие четкие ответы. Старшее поколение Шалок обустроилось на благоуханном острове западнее побережья  и не нуждается в обществе потомков. По мнению отца, таких объяснений должно было хватить, но как-то раз Гордас захотел убежать из дому, чтобы повидать деда.

И сейчас в лесу на Маракхе, спустя много лет, Гордас заново переживал то чувство беспомощности и одиночества, охватившее его на пустом берегу. У мальчика не было лодки, а управлять летмобилем он пока не умел.

Ну, так потом, когда в руках прибавилось силы, а ум постиг все тонкости пилотирования… почему же Гордас не вспомнил о своей мечте встретиться с близкими людьми. Почему оставил надежду разыскать отца своего отца, взять его за руку и поговорить? Возможно, тот был бы рад внуку.

На Маракхе все почему-то видится иначе. Отчетливо ясно в своей суровой простоте. Воспоминания нападают толпой и хватают за глотку, выворачивают суставы, заставляя кататься по жирной траве и выть от бессилия.

Тот вечер, когда отец  насильно уложил Соню в постель у него на глазах, а Гордас сбежал горевать в сад. Как он мог тогда оставить ее?! Нужно было бороться.

Соня не хотела заниматься любовью, отец это понимал и продолжал настаивать назло ему, а вдруг сейчас дома он снова ее заставляет, и приходиться подчиняться… Гордас так далеко и ничего не может исправить.  Как это больно!

В ярости он раскидал ногами оленьи кости перед собой, а потом, хрустя шейными позвонками под тяжелой подошвой ботинок, принялся растаскивать в сторону и сами грузные черепа. Несколько сильных ударов и пара отростков на рогах обломились, освободив наконец своих безмолвных хозяев из общего плена.

«Только так, через боль, через ненависть и борьбу можно получить свое – то, к чему рвется сердце, к чему тянется душа. Я буду сражаться честно, Лоут, но уже не уступлю тебе ни в чем, если она выберет меня. Моя мия, моя мейла, моя единственная женщина… Но сначала я должен доказать, что достоин ее, сначала я должен выжить и вернуться домой. Вернее, мне придется  построить свой дом, потому что в прежнем мне уже нет места».

Укрепившись в своем решении, Гордас неожиданно почувствовал себя увереннее и сильнее. Пусть «мия» – это лишь сон, лишь мечта, но мысли о ней помогают идти вперед, даже когда на много миль окрест не видно ни единой тропинки.

* * *

Дни сменялись ночами, ветреными и холодными, измученное тело просило отдыха, хотя мускулы всегда были готовы сжаться для прыжка, а рука даже во сне крепко сжимала нож.

Иногда Гордас видел вдалеке в просвете между деревьями или на противоположном берегу одинокую фигуру еще одного курсанта из их группы. Но даже долго разглядывая друг друга, парни не торопились сближаться. Может, и к лучшему. Гордас уже не хотел ни к кому привыкать. Не хотел даже видеть свое отражение в реке, казалось, из глубины на него смотрит чужое  исхудавшее лицо, таящее опасность.

Едкий запах дыма защекотал ноздри на рассвете девяностого дня лесной жизни.  Но костер давно потушен, значит, неподалеку развел огонь чужак. Надо разведать. Гордас вскинул на спину мешок с припасами и отправился на поиски источника гари.

Взойдя на невысокий холм, с которого открывался вид на реку, он заметил клубы черного дыма вдоль  берега. Пламя пожирало лес, как голодное чудовище, пришлось спасаться вместе с горланящими по округе сойками и семейством перепуганных косуль.

Изучив направление ветра, Гордас понял, что можно искать укрытия лишь в хорошо знакомой болотистой местности на юге. Все прочие пути оказались отрезаны, будто курсантов нарочно загоняли к болоту. Значит, время пришло…

Преддверие пройдено и впереди новые испытания. Гордас хрипло смеялся, спотыкаясь о валежник, сердце бешено колотилось, полное горькой радостью предвкушения. Прощайте белесые в сумраке стволы сосен и корявые лапы вековых елей. Нужно двигаться дальше.

Но изученные тропы скоро кончились, под ногами захлюпала грязная, холодная жижа. А дым застилал глаза, заставляя идти в самую топь.  Гордас давно выбрал  еловую жердь из кучи бурелома на окраине болота и теперь проверял каждый шаг, смело продвигаясь по тонкой мшистой подстилке. В центре трясины ждут летмобили, а у Гордаса есть чем заплатить за дополнительное топливо. Три браслета помимо личного – неплохой итог кровавой эпопеи.

Шаг… еще шаг, по колено проваливаясь в зыбкое месиво, пора остановиться и перевести дыхание. Запах горящего дерева сменился на гнилостный, едкий дух. Вокруг установилась гнетущая тишина, нарушаемая только редкими хлопками газов, поднимающихся с самого дна трясины.  Удручающая картина чахлых подтопленных кустов и обманчиво прочных холмиков заставила со скрипом стиснуть зубы и застонать вслух, лишь бы внести разнообразие звуков в это мертвое королевство.

Нестерпимо хотелось пить. Горло пересохло еще во время поспешного бегства, но тогда не было времени дать себе отдых. А сейчас не хватало сил стянуть со спины вещмешок и открыть пакет с водой. Ноги начинали замерзать. Рыча от нахлынувшего раздражения, Гордас сорвал поклажу с плеч и достал воду, едва не уронив драгоценный  бутылек в зловонную жижу.

После он спрятал пустую упаковку на место и пару минут стоял, задумчиво опираясь на посох. И с чего он решил, что выбрал верное направление, если  нет ни единого ориентира. Когда эта мысль огненной стрелой пронзила уставшее сознание, Гордас начал кричать. Только голос едва-едва слушался, срывался на хриплый вой, захлебывался кашлем.

Страшно… Холодно… Отвратительно само понимание того, как ничтожна его жизнь посреди  равнодушного болота, издревле существующего по своим законам.

– Мариона! Где ты? Есть ли тебе до меня дело? Зачем все это... Зачем...

Запрокинув голову к подернутому дымчатой завесой небу, Гордас даже глухо расхохотался от своей безысходности. И тотчас ощутил на своем плече тяжелое прикосновение.

– Я здессссь… Ты звал меня мальчик? Тебе было страшно и одиноко? А каково же теперь…

Скосив глаза в сторону, Гордас обомлел от ужаса, – по его плечу к руке сползал плотный бурый отросток, скользкий от болотного ила. Это был хвост мерзкой твари, медленно выбиравшейся из трясины. Но Гордаса поразило даже не само появление чудовища, не огромный его размер и форма то ли ящерицы, то ли змеи...  Душа леденела от того, что длинная шея неведомого существа была увенчана прекрасной женской головой в обрамлении пышных красно-желтых волос.

Тряхнув огненной гривой, болотная тварь подползла ближе, и Гордас в мельчайших деталях смог разглядеть алебастрово белое  лицо с тонкими губами, между которых порхала узкая раздвоенная на конце лента змеиного языка.

– Я хорошшша… Скажи, что  нравлюсь тебе, мой мальчик?

– Кто ты?

– Та, к которой воззвало твое страждущее сердце.

– Мариона… Чего ты хочешь?

– Я голодна. Накорми меня.

Обескураженный ответом, потрясенный зрелищем мерзкой гадины с человеческими глазами, Гордас сделал неловкий шаг в сторону от верного посоха и провалился по пояс в чавкающую слизь. Тварь зловеще расхохоталась и теперь, распластавшись на брюхе, с чарующей улыбкой на багрово-красных губах разглядывала человечка, барахтающегося в вязкой грязи.

Гордас сдавленно выкрикнул в  ее  холеное лицо:

– Хочешь сожрать меня?! Ну, давай, только осторожно – не подавись.

Он замер и опустил веки, когда длинный язык коснулся его щеки, а ноздри ощутили неожиданно свежий аромат дыхания монстра.

– Ты наивен и глуп, мальчик. Боги вечно голодны, боги ненасытны, но им ни к чему  жалкая плоть. человеков. Нам нужен твой страх и твое отчаяние, твоя похоть и твой гнев. Накорми же меня и, может быть, я тебя отпущу.

– Ненавижу!

– Мало… Слишком бедно и мало… Э-э, да ты едва дышишь, едва можешь что-либо чувствовать… В тебе не осталось даже такого изысканного лакомства как благоговейный ужас. Ничего, я тебе сейчас помогу!

Он едва успел закрыться руками, как острый гребень хвоста вспорол рукав предплечья, почти задев кожу. И все равно Гордас осмелился выругаться, вскинув подбородок, заросший густой щетиной:

– Будешь глумиться над застрявшим в болоте? Боги предпочитают подобную подлость? Дай мне выбраться на сухое место и сразимся, если тебе  угодно поиграть. Я не хочу умирать запертым в твою клетку, дай же шанс и дерись честно!

– Слишком скучно, дружочек. И к тому же, финал предсказуем.