Текст книги "Вероника из Тарлинга (СИ)"
Автор книги: Регина Грез
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Смотрите, какая смелая птаха! Еще вздумала его защищать. Теперь разбирайтесь во всем одни. Я вернусь в постель, иначе засну прямо в кресле у огня и поджарю себе пятки.
– Ты сам затеял маскарад, я изначально был против, – резонно заметил герцог.
– К чему притворство? Тебе нравилось бродить по родным улицам без свиты и восхищенной толпы.
Постояв немного под лестницей, ведущей в верхние комнаты, приспособленные для постояльцев, Ламарк также добавил:
– Милая Вероника! Завтра Конта уедет к своим рыцарям, чтобы подготовить торжественное вступление в город, а я решил остаться здесь. Ты меня навестишь? Я умру со скуки или объемся гусятиной, если не найду занятие по душе. Еще надо послать за сыром и ветчиной. И, конечно, заказать пирожных. Ты любишь пирожные, Вероника? Я так очень, но гораздо веселее уплетать сладости в приятной компании.
Она смотрела на его чуть горбоносый профиль в обрамлении пушистых локонов и силилась вспомнить, где видела его прежде. И, кажется, совсем недавно, когда, расплачиваясь за партию крашеного льна, – ей пришлось разменять последний золотой далер в лавке торговца тканями. Ну, конечно же… на всех новеньких монетах такого высокого качества был изображен юный принц Гальбо.
«Не может быть! Ущипните меня хорошенько, но лучше не слишком сильно – пусть этот дивный сон не кончается».
И уже совершенно спокойным голосом Вероника произнесла:
– Я очень люблю миндальные пирожные, Ваше Высочество. Особенно с вишенками. Отдыхайте спокойно. Завтра я о вас как следует позабочусь. Например, развлеку чтением баллад де Браше или сказаниями о походе на Ничейную пустошь. Испеку для вас имбирные пряники.
– А я поделюсь с тобой последними столичными сплетнями… – зевая, отвечал Ламарк, поднимаясь по лестницу, и на последок вдруг игриво подмигнул. – Там есть интриги почуднее приключений де Моне.
Он как будто ничуть не удивился своему разоблачению, похоже, и впрямь устал, мечтая лишь улечься в кровать.
И что за ехидный тролль дернул Веронику за язычок. Она схватилась за перила и задрала голову:
– Болтают, что молодой принц кутила и разгильдяй! А еще он глуповат и сутками не вылезает из библиотеки, читая по складам детские песенки. И водится с шутом, выставляя себя дураком на все королевство, безмерно огорчая отца и многочисленных нянек…
– Вот это уж полный вздор! Может, бедняга Свартель и назначен шутом за одну давнюю провинность, но отнюдь не глуп и отлично разбирается в людях. К тому же наедине со мной говорит только правду – его советы не раз спасали меня из затруднительных ситуаций. Ох-хо! Благодарю за твою искренность и доброту, Вероника!
– Стойте, стойте! Самое главное-то вы не дослушали! Я больше не верю этим ничтожным слухам. Слышите! Не верю! О, если бы только Тереза могла видеть тебя… то есть, Ваше Высочество.
– Я поправлюсь, и ты нас познакомишь! Зови меня как прежде Лежьен – это имя дала мне матушка, которую я почти не помню. А сейчас забудь обо мне и награди своими улыбками эту ледяную глыбу в углу. Может, тогда она немного оттает. До встречи, милая девушка!
С отчаянно бьющимся сердцем Вероника обернулась к герцогу, и в порыве восторга едва не вприпрыжку миновала разделявшее их расстояние.
– Сегодня самый волшебный день в моей жизни!
Холодное лицо Конты смягчилось, и с не очень свойственной ему учтивостью он заметил:
– Я рад это слышать. Надеюсь, впереди будет еще много ему подобных. А слезы испарятся как роса под лучами щедрого солнца.
Он открыто любовался ее непосредственностью и той игривой прямотой, с которой она обратилась к Ламарку, поддразнивая и ласково упрекая за скрытность. А еще нежным овалом ее лица, сияющими глазами и румянцем, залившим не только щеки, но и открытую взору верхнюю часть груди.
Вероника застенчиво опустила ресницы:
– Все верно, после слез на меня порой нападает веселье. Я бываю чересчур смешлива, но вряд ли это является признаком высокого ума. "Что же я такое говорю!" Итак, вы наш господин…
– Наедине можешь звать меня просто по имени.
– За что же мне выпала такая честь?
В душе она отчаянно страдала сейчас, поскольку считала, что от волнения ведет себя неуместно кокетливо, в то время как он оставался серьезен и даже строг.
– Тому есть причины, Вероника, я скоро намерен о них поведать. Но сначала изволь изложить мне свою просьбу. Как видишь, я о ней не забыл.
– Ах, да! Вот… мне нужно передать вам этот медальон. Думаю, прежде он находился в замке, может, даже принадлежал кому-то из вашей семьи. Вы узнаете его?
– Нет, не помню. Работа тонкая, сразу видно руку опытного мастера. Эта вещица стоит немалых денег. Но кто велел отдать ее мне?
Торопливо и немного сбивчиво Вероника поведала герцогу загадочную историю обретения медальона, простодушно добавив и слова таинственной гостьи о переменах в собственной жизни после возвращения «снегиря» владельцу. А когда закончила рассказ, вдруг поняла, что очень устала. Она так долго ждала этой встречи, так красочно представляла церемонию передачи «ледяной птички», что теперь, когда все свершилось, чувствовала себе опустошенной и немного разочарованной.
Ее состояние не ускользнуло от проницательного взгляда герцога.
– Ты ждала большего, правда? Тебе обещали чудо, дитя и, кажется, жестоко обманули.
Слабо улыбнувшись и покачав головой, Вероника ответила:
– Я давно не ребенок, не нужно мне объяснять, где кроется правда жизни, а где сказочный вымысел. Но прошу понять, все эти годы я жила надеждой, что сделаю что-то хорошее для человека, не побоявшегося в одиночку пойти на казнь за свои убеждения. Вы можете сколь угодно отрицать свой подвиг, но я глубоко восхищаюсь вами и… и желаю вам всего самого лучшего… самого доброго. Найти здесь милую девушку…
– Вероника, я ее уже нашел!
– Да? Как же… кто же…
Словно в грудь ее внезапно вонзилась кривая штопательная игла – пронзила столь острая боль, что захотелось зажмуриться и сжаться в комочек. Конта отыскал невесту, а значит, совсем скоро покинет с ней Тарлинг. А что же останется самой Веронике? Кого ей теперь ждать…
Она смотрела на него большими испуганными глазами и понимала, что никогда-никогда до последнего вздоха не сможет забыть это хмурое волевое лицо, высокий смуглый лоб и скорбно опущенные уголки рта. И более всего – его глаза, в которых таились все муки и ужасы ночи, а вместе с теми мириады скрытых страстей, ожидающих своего часа.
Конта небрежно сунул медальон в кармашек черного камзола и взял ее ручки в свои большие холодные ладони.
– Я не волшебник и не могу взглядом насылать бурю или вызывать грозу. Как не могу заставить эту игрушечную птичку вырваться из ледяного плена и улететь в мой старый сад. Но позволь сотворить для тебя то чудо, на которое я способен. Вот только не знаю, как ты его воспримешь. Однако с отказом я не смирюсь, поскольку давно все решил для себя. Станешь ли ты моей женой, Вероника из города Мастеров?
Ее полные слез глаза и нежные как лепестки утренней розы слегка дрожащие губы могли растрогать даже камень из подземелья королевской темницы:
– Но… разве вы любите меня?
И не способный к лести и обману даже ради достижения самых благородных целей, вместо ответа он лишь преклонил колено и прижал ее руки к своим губам.
Глава 10. Тайная помолвка
Вероника посидела немного у постели уснувшей Марлен, потом накрыла коротышку-свечу бронзовым колпачком и на цыпочках вышла из комнаты бабушки. Вторая, новенькая свеча с ароматом миртовых ягод чуть потрескивала в дрожащих руках.
«Что-то частенько Марлен стала жаловаться на головные боли. Завтра надо бы поменять ей постель и перетрясти перину. Да спрятать под подушку мешочек с шишками хмеля. А еще по совету Терезы с утра заварю мяту и цветы шиповника. Принцу также будет полезен целебный напиток. Но как же сказать бабуле о грядущем переезде в столицу? Я же не оставлю ее здесь одну!
Марлен, конечно, станет волноваться о моей судьбе, начнет убеждать, что нужно искать жениха из своего окружения. Вспомнит притчу о ястребе и скромной коноплянке… Нет, нет, уж лучше я буду молчать, может, Конта еще передумает брать меня в жены. Впереди у герцога знакомство с первыми красавицами Тарлинга. Почему он приказал скрывать нашу помолвку до праздника Пробуждения солнца? Заверил, что делает это лишь ради моей безопасности. Но, кто может угрожать простой белошвейке? Тут что-то не так…
Де Маликор обещал огласить свой выбор в день солнцестояния на ежегодном званом ужине у Бургомистра. Неужели в этот раз я стану отмечать длиннейшую ночь в году не у костра на главной площади, а в самой ратуше вместе с прочими знатными господами, рядом с д, Эберви и главами цехов? До сжигания соломеных чучел осталось чуть больше недели, люблю это зрелище, как и традиционный шутливый маскарад. По улицам пройдет толпа ряженых… Зазвучат рожки и безудержный смех.
Отец будет очень доволен, все случилось по его желанию, хотя я ничего для этого не сделала. Но Тереза… неужели пророчество не выдумка барона, и фея действительно наградила ее короной?! Принц-то ведь в двух шагах! Подумать только, Лежьен – единственный сын короля Гальбо! И такой баламут… Хм, я приняла бы его за бродячего музыканта или ученика лекаря. Тереза будет от него без ума. Они похожи своей открытостью и чистотой».
За окнами бушевала метель, маленькое окошечко с кусочком зеленого стекла постанывало под натиском ветра. Вероника зажгла еще одну свечу и плотнее закуталась в теплый платок, усаживаясь на кровать.
«Нет, мне решительно не уснуть этой ночью! Будь я смелее, сейчас же спустилась бы вниз и осталась стоять до утра в прихожей возле двери, ведущей к соседу. Я же ничего не успела сказать герцогу, не успела на него как следует насмотреться. Когда он опустился предо мной на колено, я растеряла все слова и мысли, как нерадивая ученица мотки ниток.
А когда Конта коснулся моей руки… Показалось, сердце выскочит из груди навстречу. Так бывает лишь в сказках, за что мне такое чудо, я бы согласилась на меньшее! Я согласилась бы служить в его замке простой цветочницей и только изредка видеть его, проходящим по дубовой аллее. Но вокруг Снегирей растут лишь фруктовые деревья… тогда я подрезала бы яблони и собирала сливы, укрывала от мороза вишневые кусты, зная, как любит он морозными вечерами пригубить молодое плодовое вино.
Конта сказал, что окружит меня вниманием и заботой, а что касается любви, то для него имеет ценность лишь честность и верность. Долг… Он хочет жениться на мне только из чувства долга. Наверно, его тронули мои слова в защиту снегирей, и вышитый мною герб, и медальон, который он скоро забудет среди прочих своих сокровищ. А вдруг это всего лишь колдовские чары и они скоро пройдут…
Он говорил со мною так, словно читал страницы прекрасного романа, но глаза его оставались холодны и печальны, будто он отбывал привычную повинность.
А что же я? Мне снова захотелось сбежать или расплакаться, усевшись прямо на пол у его ног. Я держалась спокойно и твердо, хотя душа у меня изнывала от сладкой тоски. Может, такова и есть любовь, о которой я прочла столько дивных страниц, но так и не узнала первых робких шагов ее в своем сердце. Ах, как оно бьется и горит сейчас, словно костер на площади, когда исчезают в дыму все беды прошедшего года! Если даже Конта никогда не полюбит меня, моих чувств должно хватить на двоих.
И если все же он сдержит слово и даст мне свое имя, я стану ему хорошей женой. Я научусь правильно держать себя среди высоких господ, привыкну вести хозяйство, не буду сорить деньгами, обойдусь простыми нарядами и драгоцености мне не нужны. Вот только одно…
Вероника торопливо размотала платок с безымянного пальца левой руки и сняла массивный золотой ободочек, украшенный овальной формы рубином в окружении россыпи мелких бриллиантов. Об истинной стоимости кольца можно было только догадываться. Но его когда-то носила мать герцога, а потому оно не имело для него цены.
И все же он легко отдал кольцо Веронике. Просто надел на палец в знак того, что помолвка состоялась. Только это событие непременно нужно держать в тайне. Оттого и подарок герцога нужно спрятать до поры.
– Неужели я, в самом деле, стану хозяйкой замка Снегирей? О милая матушка, если бы ты могла в этот час разделить со мной все радости и тревоги! Вероника де Маликор! Я даже не посмела бы мечтать… Но как мне сделать счастливым его самого?!
Едва она произнесла последнюю фразу вслух, как яростный порыв ветра заставил со страхом покоситься в сторону единственного окна. А потом раздался глухой удар в ставень, как будто с улицы в него бросили камень или с налету расшиблась крупная птица. Но разве птицы летают в морозной тьме, когда бушует метель?
Все вороны и голуби давно попрятались под стрехами домов или под защитой каменных выступов замка. Когда же сквозь шум ветра до Вероники донесся протяжный собачий вой, она вскочила с постели и подбежала к окну, за которым царил непроглядный мрак.
Издревле повелось, что накануне праздника Пробуждения солнца ночи становились все длиннее, а злобные обитатели тьмы набирали силу и вступали в открытое противоборстве со смертными. Вероника с детства слышала немало историй о том, как в такие ночи над городом проносится Черный охотник со своей свитой гончих псов, собирает незримую жатву заблудших душ, разметает в щепки неприбранные возки и крадет сон у младенцев и стариков.
Чем ближе становился конец года, тем чаще люди Маликории сталкиваются с ведьмами и троллями, замечают в своих домах маленьких лохматых существ, а то и настоящие привидения, а на лесных тропах натыкаются на следы оборотней.
Двери дома Вероники украшены зимними ягодами и листьями мирта, ветками дуба и ели, гирляндами из плюща, серебристой омелы и колючего остролиста, а комнаты мастерской наполняет свежий, бодрящий аромат сосны, яблок и теплого очага.
Осталось лишь повесить на дверные косяки связки чеснока, сбрызнуть все углы дома освященной в соборе водой и сотворить охранные заклинания, которые знакомы каждому горожанину с детства. Чтобы защитить себя от незримой опасности, местные жители не гнушались вместе с молитвами Единому и Всеблагому применять средства, проверенные еще далекими предками, когда в Дэриланде поклонялись совсем иным богам и богиням. Тогда уж точно никакой нечисти не пробраться к жилищу доброго человека!
Кое-кто из старожилов еще помнил места капищ и бурных празднеств былых времен, а кое-кто до сих пор тайком прилежно исполнял древние ритуалы, желая вызвать симпатию возлюбленного или устранить соперницу, привлечь в дом удачу и отогнать злых духов голода и болезней. Недаром старушка Марлен своими узловатыми руками уже смастерила парочку соломенных кукол, чтобы сжечь грозную зиму и разбудить спящее солнце.
Долгая морозная ночь промелькнула для уставшей Вероники одним взмахом черной лохматой шали, а утром на белом пуховом снегу под окном были видны огромные следы собачьих лап. Как будто голодный пес до утра бродил вокруг дома в поисках доступной поживы.
Глава 11. Непримиримый Гальред Гус
С раннего утра Вероника была тиха и задумчива. Проворно выполняла свою работу по дому, стараясь отвлечься на разговоры с Марлен и заказы, которые хотелось завершить до конца года. Пока бабушка занималась стряпней, навестила Ламарка – он пошел на поправку, но, как изнеженное дитя, жаждал слов утешения.
Забавляя его рассказами, Вероника держалась столь же просто и естественно, как в первый день знакомства. И Ламарк, в свою очередь, нисколько не изменил своего поведения, открыто шутил и почти всерьез делился планами открытия книжной лавки. А заодно учебного заведения, куда принимали бы всех разумных девиц, желающих освоить лекарское мастерство. И еще астрономию, картографию и…
– Банковское дело! – пряча улыбку, продолжила Вероника, и в ответ на приподнятые брови Ламарка, пожала плечами.
– Я знаю пару лавочниц, которые считают выручку в сто раз быстрее своих мужей! И оттого лично ведут все расчеты с поставщиками.
Напоив принца настоем лечебных трав, она уселась у его постели с шитьем. Шарф господина Милле скоро будет готов. Удалось выполнить все задуманное, кроме обновления собственного платья для приема в доме д, Эберви.
Но на гладильной доске аккуратно расправлены заново отбеленные фертские кружева. Подшить их к вороту и манжетам можно незадолго до выхода. Останется надеть на шею единственную нитку мелкого жемчуга и заправить волосы под серебряную сеточку. Этого будет достаточно, чтобы выглядеть достойно и в то же время скромно, как подобает девушке ее положения.
И все же Веронику терзали сомнения. Вчерашнее предложение герцога застало ее врасплох. Соглашаясь на него, она поддалась порыву самых искренних чувств, идущих от горячего сердца. А сейчас пришло время разума, и он-то настойчиво убеждал Веронику еще раз все хорошенько обдумать.
«Что означает стать супругой одного из самых влиятельных людей государства? Того, кого вполголоса зовут Бессердечным, кто любовь подменяет долгом…
Со временем, конечно, я выучусь всему, что нужно знать и уметь спутнице такого человека, но мне придется также делить с ним ложе. И продолжить его род наследником. Вдруг это станет непременным условием нашего союза?
Я прекрасно помню печальную историю герцогини Жозелин, которая родила пятерых здоровых дочерей и была вынуждена дать супругу развод, чтобы он мог вступить в новый брак, поскольку хотел только сына.
Люди высшего круга замешаны на чистейшей тонкой муке, но и в ней иногда попадается ядовитая черная пыль, они вышиты золотом на батисте, вот только прочные на вид нитки бывают гнилыми. Знатные господа спят на перинах из лебяжьего пуха, пьют из серебряных кубков, легко меняют любовные пристрастия и порой одним хлыстом бьют своих собак, лошадей и неугодных жен.
Хорошо ли я знаю Конту де Маликора? Живого, реального Конту де Маликора, а вовсе не героя из мрачной легенды с хорошим концом… Ведь правда бывает гораздо страшнее самой зловещей сказки!»
Незадолго до обеда, взяв в помощники юного ученика перчаточника, Вероника отправилась к ближайшему мяснику. К некоторой досаде за прилавком орудовал старший сын хозяина лавки – то самый Гальред, что не прочь бы породниться с прелестной белошвейкой.
– Счастлив видеть тебя у нас, Вероника! Я лично отобрал для тебя свежайшую говяжью вырезку и дюжину отменных колбасок, начиненных мясом каплуна.
– Мы с Марлен очень вам благодарны. Я принесла долг и хотела взять только пару кроликов. Как обычно. Да… еще чудесный паштет, слава о котором простирается далеко за пределы Тарлинга.
Как бы не избегала Вероника общения с рыжим Гальредом, стоит признать, что его отец порой сам наполнял корзину Марлен лучшими продуктами по вполне сходной цене. А знаменитый паштет очень понравился принцу. К тому же приближаются дни празднований обновленного солнца, можно не скупиться на пару улыбок соседу.
Ободренный любезностью милой посетительницы, Гальред вытер руки о ветошь и неуклюже выбрался из-за прилавка.
– Постой, Вероника! Я хотел позвать тебя на ежегодное веселье в ратушу. Ты пройдешь вместе со мной и моим отцом, будешь сидеть за столом рядом с нами, если не нравится соседство д. Эберви.
– Хмм, Гальред, ведь я уже приглашена. Но благодарю за твое внимание…
– Это здорово! Но меня также выбрали в Короли Полной кружки, а мне нужна Королева вечера. Ты же знаешь обычай? Я готов назвать твое имя. Ты ведь согласишься надеть зеленый венок и немножечко подыграть мне? Вероника, я надеюсь, что после мы сможем объявить о нашей помолвке.
– Ох, нет! И речи не может быть. Позволь ответить прямо, ты достойный человек, Гальред Гус, как и твой отец… мы с бабушкой преисполнены уважением, но я вынуждена тебе отказать, – выпалила Вероника, стараясь смотреть прямо в недобро сузившиеся глаза мясника.
– Ты хочешь сказать… Ты всегда так много и чудно говоришь, Вероника! Виноваты твои заумные книжки! Женщина не должна заниматься чтением, это сбивает ее с истинного пути. Так верно ли я тебя понял, ты мне отказываешь?
– Именно так, Гальред. Ты обладаешь столькими хорошими качествами, что непременно найдешь невесту, которая будет способна оценить по достоинству…
– Подожди, подожди! Барон нашел тебе другого жениха? Кто он? Назови имя! Я пойду и сейчас же разберусь с ним. Он живо откажется от своих претензий.
Видя, как Гальред воинственно засучил рукава серой блузы, обнажив мускулистые руки, Вероника попятилась к двери.
– Ты узнаешь имя моего будущего супруга на празднике. Люго, мы уходим!
Она схватила за плечо своего юного помощника и решительно направилась к двери.
– Нет, я не стану ждать! Ты расскажешь мне прямо сейчас.
Гальред оттолкнул мальчика, державшего покупки, и тут же оттеснил Веронику к стене.
– Не слишком ли ты задираешь свой хорошенький носик, портниха? Или по примеру сестры ждешь королевского казначея? А, может, тебе самого герцога подавай в мужья? Твоя мать была деревенщиной, которая запрыгнула в постель к барону, а ты корчишь из себя недотрогу! Запомни, когда достанешься мне, быстро научишься повиноваться.
– Если тронешь хоть пальцем, клянусь всеми колбасами Тарлинга, тебя повесят у Вороньих врат рядом с кладбищенской оградой. И высокое звание отца не поможет. И некому будет корчить из себя шута на празднике в ратуше. Немедленно меня отпусти, Гальред Гус!
Несмотря на сотрясавшую ее дрожь негодования, Вероника старалась говорить твердо. И уже не так смело коснувшись заскорузлыми пальцами мягких завитков ее волос на щеке, Гальред тихо пробормотал:
– Прости, Вероника, прости! Я словно схожу с ума, ведь второй уж год терзаюсь любовью к тебе, а ты и знать меня не желаешь. Стань моей женой, и я никогда не обижу тебя дурным словом. Ты будешь ходить в парчовом платье и бархатной накидке, я подарю тебе шкатулку драгоценностей покойной матушки. Куплю все, что захочешь, только не отталкивай. Мне жизнь не нужна без твоей улыбки. И потом, сам д, Эберви обещал отцу после осенней сделки, что одобрит наш союз.
– Уверяю тебя, Гальред, барон уже передумал. Я принимаю твои извинения, но больше мне нечего тебе сказать.
– Обещай хотя бы на время застолья стать Королевой праздника!
– Я… подумаю. А сейчас дай мне уйти, Марлен заждалась.
Молодой мясник нехотя отступил и долго еще смотрел вслед Веронике, сжимая и разжимая большие кулаки, поросшие редкими рыжими волосками.
«Все равно я ее получу! Вероника будет моей, даже если придется продать душу самому Черному Господину!»
Скоро Гальред оставил вместо себя в лавке работника, а сам спустился в ледник за кабаньим окороком. Но когда зажег масляный факел, в ужасе отпрянул и свалился под лестницу. Возле бочек с солониной лежал огромный охотничий пес – угольно черный, без единого пятнышка. С глухим ворчанием он вгрызался в оленью ляжку, что прежде висела на крюке, а рядом на соломе были разбросаны остатки привезенного только вчера кабана.
Вместо крика из горла Гальреда вырвался сиплый стон, тогда зверь бросил свою добычу и уставился на мясника разумным человеческим взглядом. Низкий утробный рык сменился внятными словами с легкой картавинкой:
– Я принимаю твою плату и научу, как получить то, что ты хочешь.
Спустя полчаса промерзший до костей Гальред Гус наконец выбрался из подвала, но отныне ему уже не суждено будет согреться даже у горящего очага.
Глава 12. В доме д. Эберви
Ближе к обеду улицы Тарлинга заполонили толпы взволнованных горожан. Каждый нерадивый подмастерье, простой ремесленник и важный чиновник с супругой – все желали лично приветствовать хозяина Маликории.
Герцог ехал на превосходном вороном коне в сопровождении отряда рыцарей в полном боевом облачении времен восхождения на престол династии Гальбо. Черно-красные штандарты и вымпела Снегирей развевались рядом с золотистым полотнищем королевского знамени.
От головы до колен Конту покрывала парадная кольчуга, под капюшоном также был заметен кольчужный шлем, оставляющий открытым только строгий овал лица. Черные глаза холодно смотрели поверх восторженных горожан, словно устремившись к остроконечным вершинам собора на главной площади, а, может, и дальше – к башням родного замка.
На левом боку герцога висел длинный, широкий меч, а на правом локте маленький, овальный щит с родовым гербом. Роскошная накидка из темно-синего шелка, расшитого серебром, заменяла плащ и покрывала коня почти до земли. На улицах стоял невообразимый шум от звуков военных труб, топота копыт и радостных воплей наиболее несдержанных горожан.
Кутаясь от декабрьского морозца в короткую беличью шубку, Тереза не желала выпускать руку сестры из своей озябшей ладошки.
– Обещай не отходить от меня ни на шаг!
– Так и будет! А сейчас вспомни наш утренний разговор и перестань дрожать.
– Он похож на ворона с могильной гряды – весь в черном, только алая перевязь на груди, словно кровавая рана.
– Разве ты не мечтала стать врачевательницей? Тебе ли страшиться крови, Тереза?
– Я не боюсь вида страдающих людей, но в том лишь случае, если они еще живы… а он похож на восставшего мертвеца.
– Творец Всемогущий! Что ты такое говоришь, глупенькая!
Вероника пыталась держаться спокойно и непринужденно, но едва вдали показался Всадник в кольчуге, сердце застучало, словно молоточек в лавке добросовестного плотника.
Зато барон д, Эберви уверенно вышел вперед, с поклоном предлагая высокому гостю расположиться в его покоях и подкрепиться лучшими угощениями. С большой гордостью Вильгельм представил герцогу и двух своих дочерей.
Бесстрастный взгляд Конты скользнул по бледному личику Терезы и остановился на Веронике.
– Мы уже знакомы. Похоже, в моем городе многие любят рядиться в маскарадные костюмы задолго до праздника Нового солнца. Трудно угадать в скромной коноплянке прелестную малиновку.
– Человеку внимательному подскажет правду птичья песенка и собственное сердце, – бойко ответила Вероника, слегка опустившись для изящного реверанса.
– А если этого человека за спиной зовут Бессердечным? – небрежно заметил герцог.
Тереза ахнула и покачнулась. Обернувшись, Вероника едва успела подхватить ее за талию, но сил не доставало, чтобы удержать сестру, пришлось опуститься на ступени каменной лестницы.
Конта презрительно усмехнулся, отступив назад, а из-за его плеча тотчас показался Ламарк. Он подскочил к Веронике, с некоторым трудом поднял Терезу на руки и разгневанно завопил:
– Лекаря! Немедленно позвать лекаря! Бедное дитя! Чего же вы ждете?!
Но увидев любимую дочь без сознания, барон и сам словно оцепенел. Прижав ладонь к груди, он потрясывал второй в воздухе, мучительно подыскивая слова для нужных распоряжений.
Конта дождался, пока двое слуг в сопровождении Ламарка занесут Терезу в дом, и глухо сказал, обращаясь к д, Эберви:
– Мой визит доставил вам одни хлопоты. Возможно, мне следует остановиться в другом доме.
Барон приоткрыл рот и закатил глаза, мысль о неслыханном позоре почти лишила его сил. Не выдержав этого жалкого зрелища, Вероника решительно спустилась с лестницы и осмелилась коснуться холодной стали на рукаве герцога.
– Я прошу вас остаться. Моя сестра очень впечатлительна и робка. Хлопоча о приеме, она не спала всю ночь, поскольку вместе с отцом готовила прекрасный стол и проверяла убранство комнат. Умоляю не лишать нас своего расположения в связи с досадным происшествием! Позвольте мне выступить в роли хозяйки и принять вас, как подобает.
– Вы, правда, этого хотите, Вероника? Или всего лишь заботитесь о престиже барона, которого, как мне сказали, даже не смеете называть отцом?
– Я… я не могу считать этот дом своим, но во мне тоже течет кровь д, Эберви, и она не менее благородна, чем ваша, пусть на счету моих предков не слишком много славных деяний на военном поприще. Мы больше известны как мирные землевладельцы. Прошу проявить милость и разделить с нами добрый обед. Мы ждали вас… Я ждала вас…
– Не надо плакать, Малиновка! Твоя просьба услышана, – раздраженно перебил ее герцог. – К тому же Ламарк, наверняка, просидит возле вашей нежной сестры до заката, а мои рыцари голодны.
Потрясенная его отстраненно-насмешливым тоном, Вероника поклонилась и отступила в сторону, давая возможность гостю подняться по ступеням до раскрытых дубовых дверей.
«И этот чужой, надменный человек должен стать моим мужем! Может, кто-то другой подарил мне кольцо своей матери, обещая преданность и заботу… Неужели обморок Терезы так его рассердил, что он изменился до неузнавамости? Или я вовсе не знала его, мне просто приснился сказочный сон…».
Сейчас нужно было оставить в стороне личные тревоги и заняться размещением гостей. В главной зале ожидал торжественный обед на двенадцать персон. Огромный стол, покрытый великолепной камчатой скатертью, был уставлен сервизом из позолоченного серебра. Как только в дверном проеме показалась высокая фигура герцога, несколько менестрелей заиграли мотив королевского гимна на рожках и свирелях.
Рыцари почтительно склонили головы, застыв, словно бронзовые статуи, а глаза Вероники невольно увлажнились. В Тарлинге очень любили старого короля Гальбо, с волнением ловили слухи о том, что последний год он почти не покидает постели из-за долгой болезни.
А сейчас в д, Эберви находится принц – в народе его называют «неоперившимся юнцом, который едва ли сумеет умно распорядиться наследной властью". Впрочем, если рядом будет такой советник, как Конта…
– Нет уж, вы сядете слева от меня, раз назвались хозяйкой!
С противоположного конца стола Вероника послушно вернулась к большому креслу, где восседал де Маликор. Разве возможно ослушаться? Она только тихо спросила, не нужно ли дождаться Ламарка, но получила быстрый отрицательный ответ. Возможно, Лежьен все еще собирался скрывать свой статус, продолжая странную игру. Но это может вызвать новые насмешки и недовольство горожан. Интрига неизбежно раскроется, пойдет новая волна слухов…
– Вы чем-то огорчены, Вероника? Хм… здорова ли ваша бабушка?
– Благодарю вас, все хорошо.
Он как будто хотел завести светскую беседу, но тяготился церемониями. Наедине с ней Конта вел себя и даже выглядел иначе. Сейчас же во главе стола находился властный и жесткий человек, один взгляд которого вызывал трепет окружающих.
Слуга помог герцогу снять с головы шлем, латные перчатки и нарукавники. Черные, как вороново крыло волосы небрежно рассыпались по широким плечам. Смугловатое лицо было гладко выбрито, Вероника даже различила тонкий запах лавандового масла. Конта возит с собой личного цирюльника?
«Он мог бы прятать отметины на лице, отпустив бороду и усы, но предпочитает ежедневно напоминать себе о выпавших на его долю страданиях. Возможно, чтобы ничего не забыть – ни давней боли, ни ярости…»
