Текст книги "Русский Вид. Книга вторая: Волк (СИ)"
Автор книги: Регина Грез
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Она сейчас работает помощником директора в каком-то санатории, и вот там у них живет одна семейная пара... Муж – бывший военный, девушка была учительницей, так вот, у них недавно родились двое деток, ну, понимаешь, двойня – мальчик и девочка. Беременность у девушки сложная была, роды непростые... Родственников нет поблизости, а с двумя-то сразу ведь сложно управляться, и потому, они ищут няню. Только нужно поехать на все лето в этот санаторий, пожить у них. Оля сказала, там очень красиво, сосновый лес, озеро и сами они – прекрасные люди. Может, мне правда решиться? Группы у меня в сейчас нет, я на подменах больше, да и тяжело что-то стало в последнее время на работе.
– Мама, уходи из «садика», ты уже полгода на пенсии. Я буду присылать тебе деньги, у меня хорошая зарплата. Зачем тебе еще нянькой устраиваться? Даже забудь про этот лес!
– Катюша, меня ведь Оленька попросила... Вроде, как знакомого человека, им не надо постороннего, чужого. Мы же раньше так с Олей дружили, до переезда. Я как знала – не хотела в эту новостройку ехать. Кругом одинаковые серые дома, трубы какие-то у дороги, как змеи гигантские, сразу мне не понравилось на Широтной, да твой отец заладил, надо ему отдельный кабинет... Устала я с ним, Катя. Больше не могу. А в лес хочется. Напоследок, перед смертью хоть воздухом лесным подышать, как в детстве.
– Мамочка, о чем ты говоришь? Брось эти мысли грустные. Хочешь, я уеду из Уренгоя, вернусь в Тюмень? К тебе. Будем вместе жить в бабушкиной квартире. И никого нам больше не надо. Нам и вдвоем будет хорошо. Ты у меня самая лучшая, самая чудесная мамочка. Я тебя очень-очень люблю. Ты моя дорогая, пожалуйста, не грусти. У нас все еще будет хорошо. Я тебе обещаю.
Катя с трудом сдерживала слезы. На какое-то время с обеих сторон в трубке стало тихо. Потом Катя услышала тяжелый вздох Веры Анатольевны.
– Катя, если тебе правда с ним тяжело, не жди долго. Лучше сразу все оборвать, пусть больно, но, зато, потом не будешь всю жизнь мучиться... как я. Ты у меня умная девочка, хорошая, добрая. Ты еще встретишь своего мужчину, обязательно встретишь. И узнаешь сразу, сердцем почувствуешь, что он – для тебя. И не будешь даже загадывать, что там дальше, как оно все сложится у вас, просто обнимет он тебя, и ты все поймешь.
– Мама, а у тебя было так?
Вера Анатольевна помолчала немного, а потом сказала просто:
– Было, доченька, теперь знаю, что было...
– И не с папой?
– Нет, хотя, тогда уже и ты у нас родилась. Знакомый один в гости заходил, да все старался попасть, когда Николая Иваныча не было дома, стихи мне читал свои. Называл белой лебедушкой, русалочкой... Уехать с ним звал, ох, далеко, Катя, звал – на Байкал. Побоялась...
– А я как же? – не удержалась Катя
– А тебя бы мы с собой взяли! Вася так сразу и сказал мне, мол, не то, что с одной, с двумя бы детьми тебя взял, а вот с тремя бы еще подумал... Славный был парень. Верно, и правда, меня любил.
– А ты его... тоже?
– Тоже, Катя, тоже...
– И что ж тогда не поехала с ним?
– Да, вот подумала, а что люди скажут. А вдруг, да не привыкну на новом месте, а вдруг к тебе будет худо относиться, а уж тебя доченька, я всегда больше жизни любила, ты знаешь.
– Знаю, мамочка! Милая моя, я скоро приеду, вот улажу кое-какие дела, у нас тут проверка намечается, думаю к майским выходным уже буду свободна. Скоро увидимся, не грусти, обо всем поговорим, моя родная.
– Катюша, ты не торопись...
Вскоре девушка положила трубку, вытерла слезы и принялась готовить Антону роскошный ужин, который муж, правда, не оценил, сказав, что только что вернулся из ресторана, где праздновали чей-то юбилей. Катя была рада и этой скупой информации, как-никак после недели «молчания» супруг снизошел до разговора с ней.
А через неделю вдруг позвонил Николай Иванович и каким-то виноватым тоном сообщил Кате, что ее мама находится в больнице в тяжелом состоянии, в связи с чем требуется немедленное Катино присутствие в Тюмени.
Уже через пару часов Антон сам отвез девушку в аэропорт и довольно нежно простился с супругой, после чего уехал домой. Пройдя регистрацию на вылет, Катя нервно ходила кругами по залу ожидания вылета, но вдруг объявили задержку рейса в связи с обнаружением неисправности самолета. Прошло более часа, когда Катя прослушала сообщение о том, что шестичасовой рейс на Тюмень и вовсе отменен. Потолкавшись у кассы, девушка узнала, что билеты на ближайшие рейсы также раскуплены и смогла приобрести билет лишь на утро. Оставаться в аэропорту не было смысла. Катя взяла такси и поехала обратно домой.
Ей почему-то даже не пришло в голову позвонить Антону, все мысли занимала Вера Анатольевна. Была почти полночь, когда уставшая, измученная девушка добралась до квартиры супруга. Стараясь действовать тихо, чтобы не будить мужа, Катя открыла двери своими ключами и, не зажигая свет, сняла верхнюю одежду в прихожей. К некоторому удивлению девушки, в спальне Антона горел приглушенный свет, из-за полуоткрытой двери доносилась томная мелодия.
В квартире пахло чужими терпкими духами и ароматическими палочками. В первое время после свадьбы Антон часто зажигал их перед тем как начать долгую любовную прелюдию, к концу которой Катя обычно чувствовала головную боль и хотела только поскорее уснуть.
Остановившись у порога комнаты, Катя постаралась сосредоточиться на своем дыхании, успокоить неровно бьющееся сердце, а потом девушка услышала из-за двери ласковый приглушенный голос Антона.
– Вот так, сладенькая моя, ты все делаешь правильно, детка. Умница! У тебя сегодня получается лучше. Ты хорошая ученица, и папочка, возможно, даже тебя не накажет.
На ватных ногах Катя переступила порог комнаты и в немом изумлении уставилась на их с Антоном общую постель. Драгоценный супруг сидел абсолютно голый, опираясь спиной на подушки, прижатые к высокому изголовью, а между его разведенных ног, стояла на четвереньках обнаженная пышнотелая девица. Руки этой самой девицы были почему-то стянуты сзади ремнем, а лицо располагалось в области паха Антона.
Катя судорожно глотнула и вышла из комнаты. В голове девушки было совершенно пусто, она включила свет в кухне и, налив себе стакан отфильтрованной воды, стала пить ее маленькими глоточками. «Нет в мире сильнее боли, умерла бы я лучше, что ли...» Только у Асадова эти слова говорит мужчина, заставший жену на кухне «целующейся с другим». Катя любила поэзию...
А потом случился совершенно безобразный разговор с Антоном, в котором он обвинял жену в том, что она фригидная женщина, абсолютная бесчувственная, не способная угодить мужчине в интимном плане.
– Это ты виновата, что я вынужден искать развлечений на стороне! Только ты одна. У тебя тысяча комплексов, ты не хочешь даже ради меня постараться, у тебя нет абсолютно никакого воображения, а мне надоела эта рутина!
– Мы должны развестись. Я уеду обратно в Тюмень. А ты найдешь себе другую, подходящую женщину, которая будет во всем тебя устраивать. Да хоть ту, что сейчас у тебя была...
– Это же шлюха! Правда, говорит, начинающая... Но, она хотя бы пытается угодить!
– Так ведь ты ей платишь, как же иначе.
Антон пытливо заглянул в глаза жене. Он ожидал слез, истерики, битья посуды, но странное спокойствие Кати вдруг вызвало в нем массу подозрений.
– У тебя кто-то есть, да? И уже, наверно, давно? Ты с ним иначе себя ведешь, и в рот берешь и задницу подставляешь, так? Знаю я вас, все вы, суки, одинаковые!
Антон грубо встряхнул девушку за плечи, лицо мужчины перекосилось от злости:
– Говори сейчас же, кто он! На работе твоей? Где ты с ним познакомилась?
– У меня никого нет, – в страхе лепетала Катя, – Антоша, опомнись, как ты можешь такое думать?
Катя вдруг с болью поняла, что снова оправдывается перед ним, несмотря на все, что увидела в спальне час назад. Девушку захватило невыносимое отвращение к мужу, и к... себе. «Я безвольная тряпка, он просто вытирает мною всю свою грязь, ему нравиться издеваться надо мной, потому что я полное ничтожество, и не могу дать ему отпор».
– Давно бы бросил тебя, да хотел «чистых» детей. От той женщины, у которой я первый и единственный. Ты о телегонии слыхала, вообще? О влиянии на потомство всех мужчин, что были у бабы? Я и взял-то тебя оттого, что ты еще «девочка» была, хотел, чтобы дети несли только мою кровь. А ты, оказывается, кроме того, что шлюха, так еще и бесплодная! Вот это я попал!
У Кати дрожали губы, она только смотрела на мужа широко раскрытыми глазами, и не могла ничего отвечать. Антон впервые так грубо разговаривал с ней, впервые так оскорблял.
– Прости... Нам незачем быть вместе. Я уеду...
– Уедет она... А я – что? Целый год жизни на тебя зря потратил? Свадьбу тебе устроил, наряды купил, пытался человека из тебя сделать, а ты – синий чулок, только книжки читать любишь, а на мужа тебе наплевать? Я должен проституток себе заказывать, чтобы не дрочить в туалете, ты хоть это понимаешь!
– Наш брак был ошибкой...
– Да что ты говоришь? Ты поняла это, когда нашла себе другого, да? У него что, хрен больше или вылизывает тебя лучше? Так, ты бы хоть раз меня об этом попросила, ты же вечно стесняешься, под одеяло прячешься. Я тебя даже голой-то ни разу не видел во весь рост. А ведь фигурка у тебя ничего!
Антон вдруг окинул Катю тяжелым, заинтересованным взглядом.
– Давай-ка мы сейчас потренируемся... Раздевайся! Станцуешь для меня на столе, и я еще подумаю, может, не буду тебя выгонять.
Антон рванул ворот Катиной кофточки, потом стал стягивать бретели лифчика, одновременно пытаясь поцеловать девушку. Катя извивалась в его руках, задыхаясь от запаха алкоголя, который она терпеть не могла. Антон был очень пьян, но ему удалось расстегнуть Катины джинсы и, уложив жену на кухонный стол лицом вниз, мужчина попытался стащить их вниз. Это ему почти удалось, когда Антон вдруг передумал насиловать девушку в этом положении.
– Таську-то я выгнал, а, значит, ты сейчас сделаешь ее работу. Не отвертишься на сей раз, любимая жена! Вставай-ка на колени и бери в рот. Ну, живо...
Кате казалось, что еще немного и она упадет в обморок от того, что с ней происходит. Она никогда в жизни не слышала плохого слова в свой адрес. Для родителей всегда была «солнышком» и «заинькой», при всей своей строгости, отец ни разу не позволял себе крика, а уж о физическом наказании даже и помыслить было невозможно. Катя все понимала с полувзгляда, с полуслова. Даже редкие ссоры родителей проходили за закрытыми дверями, с использованием вполне литературной лексики.
Когда Антон поставил девушку на колени перед собой и вытащил из домашних штанов свое, надо сказать, весьма «приунывшее» достоинство, Катю стошнило прямо на голые ноги мужа. Антон брезгливо выпустил из рук волосы жены и помчался в ванную. А Катя без сил рухнула на кафельный пол кухни, подтянула колени к груди и заплакала от полнейшего смятения и страха.
Ей вдруг показалось, что вся ее жизнь стремительно летит под откос, что этим неудавшимся браком она перечеркнула все хорошее, что могло ждать ее впереди. Будто бы своим поспешным замужеством она предала кого-то по-настоящему родного, желанного, кто непременно должен был встретиться на ее пути. И мысль об этом заставляла еще мучительней сжиматься Катино сердце, вызывая потоки новых слез. Муж в эту ночь больше не тревожил девушку. Приняв душ, Антон вернулся в спальню и проснулся только ближе к обеду, в то время, когда Катя напротив, задремала в самолете, уносящим ее в Тюмень.
Глава 3.
Наши дни, г. Тюмень
До Областной клинической больницы Катя добралась только к четырем часам после полудня. Из аэропорта она сначала заехала в дом отца, оставила там три большие сумки с вещами. Хорошо еще, таксисты понимающие попались, что в Уренгое, что в Тюмени. Девушка, не стесняясь, и даже с каким-то вызовом сообщила этим незнакомым пожилым мужчинам, что застала мужа с другой женщиной и перебирается жить к родителям. Зачем была нужна такая откровенность, Катя даже сама не понимала, но в ответ получила пару сочувственных реплик и серьезную помощь в транспортировке тяжеленных сумок буквально до лифта новостройки на улице Широтной.
– Да-а, тяжеленько бы вам пришлось самой-то таскаться. Что у вас там, кирпичи что ли наложены?
– Книги..., – тихо прокомментировала девушка.
Катя была готова оставить у Антона пару зимних вещей, но не смогла расстаться со своей небольшой личной библиотекой.
– Ну, удачи вам... Да, не переживайте сильно, может, еще все утрясется, мужики, мы же по натуре своей такие... на передок слабые. Особенно, если бабенка сама не против, где же удержаться. Приползет еще на на коленях к вам, супруг, так поругайте, да простите. Жизнь она ведь такая...
– Спасибо за совет... Вот, правильно? Я вам столько должна?
Расплатившись и отделавшись, наконец, от умудренного жизнью таксиста Катя нервно звонила в дверь, стараясь побыстрее попасть в родительскую квартиру. Почему-то никто не открывал. «Что за день такой... Куда мне теперь с этими баулами деваться?» – расстроилась Катя. Щелкнула задвижка замка соседней квартиры, и к девушке вышла аккуратная маленькая старушка.
– Катенька, вы приехали? Какая радость! А Николай Иваныч в поликлинике дежурит уже вторые сутки. Так похудел... Переживает за Верочку, просто невозможно.
– Галина Ильинична, можно я к вам свои сумки занесу...
– Так я тебе ключи дам от вашей квартиры, мне папа твой оставил специально.
– Мама-то как? Что он говорил?
– Кажется, кризис уже позади.
Катя с великой радостью вошла домой и с недоумением уставилась на ужасный беспорядок, что творился в просторном холле. Зеркальные двери шкафа-купе были распахнуты, вещи выкинуты с верхних полок и лежали разбросанные на полу, девушка чуть на споткнулась о коробку с мусором. В помещении витали запахи испорченных продуктов.
– Ясно... Папочка почти месяц один живет, прибраться некому, прислуга -то бесплатная сбежала.
Затыкая нос, Катя добралась до кухни, вышла на балкон и открыла все три окна на улицу. Взгляд девушки тут же уперся в бетонную стену многоквартирного дома напротив. «А в старой квартире на Парфенова за окном тополя... и сквер «Школьный» рядом, а там сосны, и весной можно видеть как ветерок сбивает с крохотных шишечек пыльцу, тогда она кружится в воздухе золотой дымкой и медленно оседает на колючие веточки – волшебное зрелище.
А еще в мае зацветут яблоньки в аллее у Выставочного зала на Севастопольской. И черемуха зацветет... и сирень. Весна в Тюмени – это такое чудо! Время надежд. Когда искренне веришь, что все твои мечты сбудутся и совсем скоро случится твоя самая важная встреча с тем Единственным, который рожден специально для того, чтобы стать твоей половинкой, и которому нужна только ты одна. Для которого ты подходишь идеально, как ключик к замку, как кусочек мозаики к своей паре.
– Когда уже приплывут алые паруса в мою гавань? Когда уже найдет меня мой капитан Грей? И узнает ли при случайной встрече, не пройдет ли мимо...
Катя с грустной улыбкой сняла с плеча небольшую сумочку из плотного гобелена с кожаными вставками. Спереди сумочку украшал вышитой корабль, словно летящий над бурным морем. Когда Катя приобрела эту вещь на выставке в Уренгое, то паруса корабля были еще белого цвета. Дома девушка сама расшила их в алый цвет. Дело это было непростое, Катя все пальцы себе исколола, пока втыкала иглу в толстую ткань. Но довела задуманное до конца и уже полгода носила сумку с собой, как потаенный сигнал кому-то еще неведомому.
– «А Его все нет... И я не знаю, где Он и когда мы встретимся. Сумею ли я сохранить себя чистой, светлой, такой мудрой до того момента, как Он войдет в мою жизнь. И я вовсе не «холодная рыба»! Иногда мне просто до боли, до безумия нужно Его прикосновение, и сама я чуть не кричу от желания прикоснуться к Нему. Временами мне бывает нужно, просто необходимо обнять Его, прижаться к Нему, ощутить Его силу и уверенность. А Его все еще нет рядом. Боже, как он мне сейчас нужен! Неужели, я такая дрянь? Просто дрянь – порочная, похотливая самка?
Да, нет же, нет! Просто я хочу знать, что Он всего лишь где-то есть на свете. И еще хочу быть нужной ему, не маме, не папе, а именно Ему – моему Мужчине. Я вновь раздула затаившиеся во мне угли. Нет, еще не все потухло внутри. Мои светильники еще горят. Только приди поскорее! Мне плохо без тебя! Услышь, где бы ты ни был, услышь меня, глупую и сентиментальную девчонку, которая не хочет становиться циничной и пошлой теткой, не хочет привыкать к боли и оскорблениям.
Я мечтаю о многом... Но даже самым умным, красивым и добрым не всегда достается самое хорошее. А мне-то за что иметь счастье? Но ради Тебя я смогу все, я выдержу, я со всем справлюсь, я подожду столько, сколько будет нужно... только, где же Ты, и есть ли Ты вообще на свете? Знать бы мне это... знать...»
Катя вытерла непрошеные слезы, с трудом нашла чистую посуду, наскоро выпила растворимый кофе, а потом переоделась и поехала проведать любимую мамочку.
В палате Веры Анатольевны стоял букет белых роз – ее любимые цветы. На тумбочке рядом с кроватью лежали фрукты и новая книжица Николая Ивановича с посвящением «Верной подруге и прекрасной Музе».
– Мамочка, как ты напугала нас, родная! Что же случилось?
– Уже все хорошо, дочка, сама не пойму, что это было со мной. Вроде сердце никогда не болело, а тут даже «Скорую» пришлось вызывать. Не волнуйся, Николай Иванович сразу же приехал, уж не знаю, кто ему сообщил.
– Ты же сама, Верочка, позвонить не догадалась, – с непривычной мягкостью в голосе начал увещевать ее муж.
Катя внимательно посмотрела на отца. Они не виделись почти полгода. Николай Иванович похудел, постарел и как-то даже стал меньше ростом, когда ссутулившись, сидел на хлипком стульчике у окна палаты. Девушке показалось, что одежда на отце несвежая, на манжетах рубашки виднелись пятна, ворот засалился. А ведь папа всегда был такой щеголь! Неудивительно, ведь каждая вещь его солидного гардероба проходила через заботливые руки жены. А Вера Анатольевна уже месяц как живет отдельно. Катя начала кое-что понимать...
– Коля, может, ты уже домой съездишь, отдохнешь, со мной Катя побудет.
– Да... и порядок надо бы навести дома, – не замедлила добавить девушка, – и продуктов купить, в холодильнике мышь повесилась.
– Девочки, я все сделаю, – пообещал Пермяков. – Дочка, ты же у меня..., то есть, у нас на Широтной остановилась?
– Да, папа. Я, кстати, насовсем приехала в Тюмень. Уже с работой все решила, мне вышлют трудовую книжку по почте, у нас замечательный директор.
– Катенька, а как же Антон? – тихо спросила мама.
– Мы решили расстаться, то есть, это я так решила, а он не был против. Я теперь свободна, как маленькая птичка и начинаю новую жизнь. Можете меня поздравить!
Говорила Катя преувеличенно весело, но родители смотрели на нее настороженно.
– Мама, только не переживай! Не о чем грустить. Я просто поняла, что не люблю этого человека. Ты была права тогда, мы поторопились с замужеством. Но, теперь я по-настоящему взрослая, умная, самостоятельная женщина и впереди меня ожидают только Хорошие Встречи. Да будет так!
– Но как же это...,– пригладил длинноватые волосы Николай Иванович, – ведь Антон показался мне вполне приличным мужчиной, интеллигентным...
– «Эх, знал бы ты, что себе этот интеллигент позволяет!»
– Я на Север точно больше не вернусь, попробую все документы здесь оформить, должна быть такая возможность, по почте отправлю, пусть пришлют сертификат о разводе или как эта бумага правильно называется, вы не в курсе?
Катя испытующе посмотрела на родителей.
– А у нас, доченька, все наладилось, – бодро ответил Николай Иванович. – Мы с мамой не будем расходиться, особенно сейчас, когда Верочке забота нужна и внимание. Мало ли чего в семье не бывает, милые бранятся, только тешатся. «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи..., – эти слова я только под старость по-настоящему осознал», – во взгляде, который Николай Иванович бросил на жену, теплилась небывалая доселе нежность. Мужчина пересел на кровать и поцеловал маленькую сухую ручку Веры Анатольевны.
– Я перед тобой, Верочка, очень виноват, но, я все искуплю...
Катя быстро-быстро заморгала удивленными глазами, глядя на спокойное, умиротворенное лицо матери.
– Раньше бы все эти слова, Коля... А теперь уж ни к чему, наверное.
– Не пущу! – вдруг сердито воскликнул мужчина, – даже не вздумай к нему собираться, а если сбежишь, следом поеду и вот этими руками задушу лично твоего... ухажера старого.
– Господи! Ну, чего ты привязался, никуда я не собираюсь, – тихо засмеялась Вера Анатольевна, – только, и к тебе не вернусь, у меня своя квартирка имеется, слава Богу, заслужила покой за тридцать лет.
– Верочка, прости, душа с телом расстается, когда подумаю, что ты меня бросишь.
Катя с полным недоумением уставилась на отца, который вдруг переместился на колени возле кровати и, прижавшись лицом к ладошке жены весь затрясся от бурных рыданий. Это уж совсем было не похоже на поведение вальяжного светского льва, каким знала девушка Николая Иваныча.
– Да, что у вас такое здесь творится? Может, доктора вызвать?
Вера Николаевна улыбалась, прикрыв глаза, и поглаживая свободной рукой седую шевелюру мужа.
– Тихо, тихо... Хватит уже, Коля, драму разыгрывать. Поезжай домой, выспись, меня завтра выпишут, дома и поговорим.
– Дома, это на Широтной? – с надеждой вдруг спросил Николай Иваныч.
– Там такой бардак! – вставила Катя с недовольством.
– Я поеду, приберусь, только Верочка, вернись завтра ко мне, я так соскучился. Мне без тебя очень плохо. Помру без тебя, один...
– Не выдумывай, Коля. Да, ты всех нас переживешь и жену молодую себе еще сыщешь!
– Не нужна мне молодая! Ты у меня одна, Верочка. Я сейчас это понял, какой я был дурак, что тебя не ценил. Какое счастье со мной рядом было, рука об руку мы шли, все напасти вместе. И всегда ты меня поддерживала, никогда не упрекала ни в чем. Даже когда я... чудил малость, все мне прощала.
Вера Анатольевна только тяжело вздохнула.
– Коля, поезжай домой, выспись...
Когда женщины остались в палате одни, и Катя пересела поближе к матери, то смогла, наконец, узнать причину столь необычного поведения отца.
– Так все странно получилось. Вася мне письмо прислал. Из Читы. Мы ведь сто лет не виделись, не общались, я даже не вспоминала почти о нем. Знала, что женился, дети пошли... А тут вдруг письмо! Кто-то из тюменских знакомых ему адрес наш новый дал. А я-то уже переехала как две недели, вот письмо к Николаю Ивановичу и попало. Вскрыл он его, подлец эдакий! Уж не знаю, что там было написано, так и не показал мне он это письмо, но передал, что Вася теперь вдовец и вроде как... ох, меня к себе приглашает. Коля разозлился страшно, сначала по телефону мне гадостей наговорил...
В голосе матери Катя расслышала закипающие слезы.
– Я трубку бросила, сказала, что теперь свободна. Захочу, и на край света поеду. Хоть годик пожить как человек, а не как ломовая лошадь, которой даже спасибо не скажут за все труды. Только одни обиды да попреки и видела с твоим отцом за все эти годы. То выгляжу не так, то ступить не умею, то суп несолен, то бисер мелкий... И недоволен вечно... Ничем-то ему не угодишь!
– Мамочка, успокойся, не плачь! Я всегда на твоей стороне!
Катя прижалась к матери, сама едва сдерживая слезы.
– Так, ведь просто ему сказала, сгоряча... Никуда не поеду, зачем? Здесь ты у меня есть, одна мне радость осталась, думала, хоть на внуков погляжу скоро, понянчусь с детками твоими. А, у тебя видишь, как выходит все... Катенька, за что тебе-то такое, ты ли чем не хороша у нас, уж вроде растили мы тебя с папой в любви, уж как бы ни ладили меж собой, ты всегда для нас на первом месте. Может, ради тебя-то я все и терпела от него, а иначе давно бы уж... Ох, Катя, таблетки подай, тут, на тумбочке, на бумажке... и водичка рядом.
– Мама! Не переживай за меня. У меня все только начинается, я тебе обещаю, и будут у тебя внуки. Где же мне еще такую золотую бабушку для них найти? Ты ведь сокровище мое, я тебя очень люблю, мамочка. Только живи долго и спокойно, а мы будем тебя радовать. Я постараюсь для этого все сделать, слышишь, родная, только не хворай!
Вера Анатольевна приняла лекарство, а потом, помолчав немного, продолжила свой рассказ:
– Я ведь после того телефонного разговора с Колей так расстроилась. Места себе не могла найти, а ночью мне совсем худо стало, кое-как набрала «Скорую» и открыла двери. У порога села, думала не доживу. Не помню даже, как меня увезли. А здесь уж мне стало полегче, хорошие люди, быстро помогли.
– Мама, тебе нельзя одной жить. Я теперь буду рядом.
– Так ведь, знаешь, что отец-то твой задумал. Путевки на двоих купил, аж в Ессентуки. Раньше-то он все один по курортам ездил, мол, полноценный отдых, смена обстановки, вдохновение... и все такое. Никогда ему не перечила в этом, мы с тобой и у бабушки в деревне отдыхали неплохо, пока папка наш на море загорал.
– Это точно! У меня же какая-то аллергия на южные растения оказалась, да? Я вся сыпью покрылась и насморк был ужасный, я даже помню немного, мне тогда лет пять было или шесть?
– Было такое у тебя, еще до школы. А, может, просто с непривычки или в воде какая-то инфекция, один раз только в Анапу и съездили-то все вместе.
– Так... а теперь он собрался везти тебя на Кавказские минеральные воды. Мамочка, это же здорово! Прямо сказка! Тебе сейчас это очень нужно. Или ты... с ним не хочешь ехать?
– Катенька, я даже не знаю, что и делать! Он категорически против развода, говорит, что будет все делать по дому сам, а я лишь командовать должна. Видно помыкался этот месяц один, понял, какова холостяцкая жизнь-то с непривычки, да под старость. И жалко мне его, все же сорок лет вместе, да он рассеянный такой, пропадет без меня. Придется, видно, вернуться... Ох, не знаю, Катя...
– Мамочка, вы съездите на юг сначала, наберешься сил, посмотришь на его поведение, а там все и решится.
– Катя, я ведь Оле-то обещала приехать...
– Какой Оле?
– Комаровой Ольге, моей старой подруге, в «Северном» меня уже давно ждут.
– Вот уж точно чепуха! Найдут себе другую няньку, экая проблема! У тебя сейчас, можно сказать, здоровье на кону и личная жизнь решается. Забудь ты про этот лес!
– Катя, я так не могу, я дала слово. Обнадежила людей, понимаешь? Я никогда никого не подводила. Обещала, значит, приеду.
Какой бы мягкой не была Вера Анатольевна, но данное друзьям слово держала как боевой штык наперевес. До конца, до Победы. Катя задумалась.
– А, может, тогда мне вместо тебя поехать?
– А ты с маленькими сможешь?
– Смогу, – уверенно ответила девушка.
– У нас в Центре довольно долго женщина жила с двумя малышами, одному даже месяца не было. Она от мужа-алкоголика сбежала, он ее избить грозился, решил с чего-то, что последний сынок не от него, нагуляла, мол. Так вот, эта Роза детей нам оставила, а сама бегала в полицию забирать заявление, пожалела мужа все-таки. Вообще, целыми днями куда-то уходила, а с маленьким ее возилась я. Девочки ему «памперсов» и смеси детской накупили, одежки у нас и так много, отдают же люди для малоимущих.
Я неплохо справлялась, вечерами в Интернете множество статей прочла об уходе за детьми, на всяких Форумах для «молодых мамочек» зарегистрировалась даже. Думала, если во все это вникну, то и свои детки скорее появятся. Мам, я потом обследование пройду в Тюмени, может у меня какое-то нарушение... мы же с Антоном девять месяцев жили вместе, а ничего не получилось с детьми. Хотя, это к лучшему, наверно. Как бы ушла от него, если бы был ребенок?
– Детки, Катя, они в любви рождаться должны.... А девять месяцев – это еще не срок. Ты у меня и вовсе на второй год совместной жизни с твоим папой получилась. Все сбудется, не переживай. Значит, поедешь в «Северный»? Может, отвлечешься немного от своих забот? Природа – она, Катя, лучше врачей лечит. И тело и душу.
– А у вас когда отъезд намечается? Я имею в виду на Кавказ, за здоровьем?
– Торопится отец твой меня увезти, аж на шестое мая забронировал билеты. Боится, видимо, чтобы я от него в Читу не сбежала. К Василию Петровичу...
– Тогда провожу вас и тоже поеду... лесовать. Может, там попадется мне какой-нибудь пригожий леший. Вежливый и симпатичный. Будем вместе под луной гулять.
Катя засмеялась, и Вера Анатольевна с улыбкой посмотрела на дочь. «Все бы отдала, чтобы родная девочка была счастлива»
– Значит, я сегодня же звоню Ольге! Она очень рада будет.
– Звони, мамочка, звони. Я теперь на все готовая. Даже на лесную чащу.
