Текст книги "Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход"

Автор книги: Раймонд Чэндлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 61 страниц)

– Когда-нибудь вы мне об этом расскажете. – Голос у нее звучал так, словно она уже была в Париже.

– Могу рассказать за коктейлем, если у вас есть время.

– Сегодня вечером? Но я укладываюсь. Боюсь, что это невозможно.

– Ага, понятно. Ну, ладно, я просто подумал, может, вам интересно. И спасибо за предупреждение. Но к вашему старику это отношения не имело.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Вот как. Минутку. – Она ненадолго отошла, потом вернулась, и голос у нее потеплел. – Может быть, мне удастся ненадолго вырваться. Где мы встретимся?

– Где скажете. Машины у меня сегодня нет, но я возьму такси.

– Глупости. Я за вами заеду, но не раньше, чем через час. Какой ваш адрес?

Я сказал, она повесила трубку, я пошел включить свет над крыльцом и постоял на пороге, вдыхая вечерний воздух. Стало немного прохладнее.

Вернувшись в дом, я попробовал позвонить Лонни Моргану, но не мог его отыскать. Потом – где наша не пропадала! – позвонил в Лас-Вегас, клуб «Черепаха», мистеру Рэнди Старру. Думал, что он не станет со мной говорить. Но он стал. Голос у него был спокойный, уверенный – голос делового человека.

– Рад, что вы позвонили, Марло. Друзья Терри – мои друзья. Чем могу быть полезен?

– Менди уже в пути.

– В пути? Куда?

– В Вегас, вместе с тремя бандитами, которых вы послали за ним в большом черном «кадиллаке» с красным прожектором и сиреной. Как я понял, это ваша машина?

Он засмеялся.

– Как написал один журналист, у нас в Вегасе «кадиллаки» используют вместо прицепов. О чем идет речь?

– Менди с парой крутых ребят устроил засаду у меня в доме. Идея была в том, чтобы меня, мягко говоря, побить за одну публикацию в газете. Он решил, наверно, что я во всем виноват.

– А вы не виноваты?

– У меня нет собственных газет, мистер Старр.

– У меня нет собственных крутых ребят в «кадиллаках», мистер Марло.

– Может, это были помощники шерифа?

– Я не в курсе. И что же дальше?

– Он ударил меня револьвером. Я лягнул его в живот и дал коленом по носу. Он остался недоволен. И все же надеюсь, что он доберется до Вегаса живым.

– Уверен, что доберется, если поехал в этом направлении. Боюсь, что мне больше некогда разговаривать.

– Минутку, Старр. Вы тоже участвовали в этом фокусе в Отатоклане или Менди провел его один?

– Не понял?

– Не морочьте мне голову, Старр. Менди разозлился на меня не за публикацию, – этого мало, чтобы залезть ко мне в дом и обработать меня так же, как Большого Вилли Магоуна. Слишком мелкий повод. Он предупреждал, чтобы я не копался в деле Леннокса. Но я стал копаться – так уж получилось. Вот он и явился. Значит, причина у него была посерьезнее.

– Понятно, – медленно произнес он по-прежнему спокойно и мягко. – Вы считаете, что со смертью Терри не все в ажуре? Например, что застрелился он не сам, а кто-то помог?

– Хотелось бы узнать подробности. Он написал признание, которое оказалось ложным. Написал мне письмо, которое ушло по почте. Официант в гостинице должен был потихоньку вынести его и отправить. Терри сидел в номере и не мог выйти. В письмо была вложена крупная купюра, и он дописал его как раз, когда постучали в дверь. Я бы хотел знать, кто вошел в комнату.

– Зачем?

– Если это был официант, Терри приписал бы об этом пару слов. Если полисмен, письмо не дошло бы. Так кто же это был и почему Терри написал это признание?

– Понятия не имею, Марло. Никакого понятия.

– Простите, что побеспокоил вас, мистер Старр.

– Никакого беспокойства, рад был с вами поговорить. Спрошу Менди, что он думает на этот счет.

– Спросите, если увидите его живым. А не увидите, все равно постарайтесь выяснить. Иначе выяснит кто-нибудь еще.

– Вы? – Голос у него стал жестче, но оставался спокойным.

– Нет, мистер Старр. Не я. Тот, кому вышибить вас из Вегаса – пара пустяков. Поверьте мне, мистер Старр. Уж поверьте. Я вам точно говорю.

– Я увижу Менди живым. Об этом не волнуйтесь, Марло.

– Так и думал, что вы полностью в курсе. Спокойной ночи, мистер Старр.

Глава 49

Когда внизу остановилась машина и открылась дверца, я вышел и встал наверху, собираясь окликнуть Линду. Но дверцу придержал пожилой цветной шофер. Он вынес небольшой саквояж и стал подниматься вслед за ней. Так что я просто стоял и ждал.

Добравшись до верха, она обернулась к шоферу:

– Мистер Марло отвезет меня в гостиницу, Эймос. Спасибо вам за все. Я позвоню утром.

– Слушаюсь, миссис Лоринг. Можно мне задать вопрос мистеру Марло?

– Разумеется, Эймос.

Он вошел, поставил саквояж, а она прошла в дом, оставив нас наедине.

– «Я старею… Дрожат руки… скоро буду закатывать брюки». Что это значит, мистер Марло?

– Да ни черта. Просто хорошо звучит.

Он улыбнулся. Это из «Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока». А вот еще.

«Женщины туда-сюда похаживали – говоря о Микель Анджело». Это вам что-нибудь говорит, сэр?

– Говорит. Что этот парень не слишком разбирался в женщинах.

– Точь-в-точь мое ощущение, сэр. Но это не умаляет степени моего восхищения Т. С. Элиотом.

– Как вы сказали – не умаляет степени вашего восхищения?

– Совершенно верно, мистер Марло. Я употребил не правильное выражение?

– Нет, но не вздумайте так выразиться при каком-нибудь миллионере. Он решит, что скоро вы ему пятки начнете подпаливать.

Он грустно улыбнулся.

– Я не мог бы об этом и помыслить. Вы попали в несчастный случай, сэр?

– Нет. Так было задумано. Спокойной ночи, Эймос.

– Доброй ночи, сэр.

Он пошел вниз по лестнице, а я вернулся в дом. Линда Лоринг стояла посреди гостиной, оглядываясь вокруг.

– Эймос окончил Гарвардский университет, – сказала она. – Вы живете в довольно безопасном месте.

– Безопасных мест не существует.

– Бедняжечка, что у вас с лицом. Кто это сделал?

– Менди Менендес.

– А что вы ему сделали?

– Почти ничего. Лягнул пару раз. Он попал в западню. Сейчас едет в Неваду в обществе трех-четырех свирепых помощников шерифа. Забудьте о нем.

Она села на диван.

– Что будете пить? – спросил я. Достал коробку с сигаретами и протянул ей.

Она сказала, что не хочет курить. И что выпивка сойдет любая.

– Я вообще хотел предложить шампанского, – сообщил я. – Ведерка со льдом у меня нет, но шампанское холодное. Берегу его уже несколько лет. Две бутылки «Кордон Руж». Надеюсь, хорошее. Я не специалист.

– Бережете для чего? – спросила она.

– Для вас.

Она улыбнулась, не сводя глаз с моего лица.

– Вы весь в порезах. – Она протянула руку и легонько коснулась моей щеки. – Бережете для меня? Вряд ли. Мы познакомились всего два месяца назад.

– Значит, я его берег на случай нашего знакомства. Сейчас принесу. – Я подхватил ее саквояж и пошел к двери.

– Куда вы это несете? – резко осведомилась она.

– Там ведь ваши туалетные принадлежности, верно?

– Поставьте его и подите сюда.

Я так и сделал. Глаза у нее были блестящие, но в то же время сонные.

– Это что-то новенькое, – медленно произнесла она. – Просто невиданное.

– Что именно?

– Вы ко мне ни разу и пальцем не притронулись. Никаких заигрываний, двусмысленных фраз, хватаний руками, ничего. Я думала, вы жесткий, язвительный, злой и холодный.

– Я такой и есть – иногда.

– А теперь я здесь, и после того, как мы изрядно угостимся шампанским, вы, вероятно, собираетесь без лишних слов схватить меня и потащить в постель. Так ведь?

– Честно говоря, – сказал я, – подобная мысль где-то у меня шевелилась.

– Польщена, но что, если я против? Вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Но отсюда не следует, что я хочу ложиться с вами в кровать. Не слишком ли вы спешите с выводами – просто потому, что я приехала с саквояжем?

– Может, я и ошибся, – сказал я. Вернулся к входной двери и поставил саквояж обратно, возле порога. – Пойду за шампанским.

– Я не хотела вас обидеть. Может быть, вам лучше поберечь шампанское для более благоприятного случая?

– Там всего-то две бутылки, – отвечал я. – Для настоящего благоприятного случая потребуется дюжина.

– А, понятно, – заявила она, внезапно вспылив. – Я гожусь только, пока на горизонте не появился кто-нибудь покрасивее. Спасибо вам большое. Теперь вы меня обидели, зато я знаю, что нахожусь в безопасности. Если вы думали, что от бутылки шампанского я превращусь в женщину легкого поведения, могу заверить, что вы очень ошиблись.

– Я уже признал ошибку.

– Если я сказала, что собираюсь разводиться, и если Эймос привез меня сюда с саквояжем, это еще не значит, что я так доступна, – заявила она так же сердито.

– Будь он проклят, этот саквояж! – прорычал я. – Чтоб он провалился! Еще раз о нем вспомните, и я спущу его к черту с лестницы. Я пригласил вас выпить. Иду на кухню за выпивкой. Вот и все. У меня и в мыслях не было вас спаивать. Вы не хотите со мной спать. Прекрасно. Почему вы должны этого хотеть? Но можем мы все-таки выпить по бокалу шампанского? Не обязательно затевать из-за этого склоку – кого собираются совратить, когда, где и сколько для этого требуется вина.

– А вам не обязательно злиться, – сказала она, вспыхнув.

– Это просто очередной трюк, – хмуро сообщил я. – У меня их полсотни, и все коварные.

Она встала, подошла ко мне вплотную и осторожно погладила кончиками пальцев синяки и порезы у меня на лице.

– Простите. Я устала и разочарована в жизни. Пожалуйста, будьте со мной подобрее. Никому я не нужна.

– Вы не устали, а разочарованы в жизни не больше, чем всякий человек. По всем правилам из вас должна была получиться такая же избалованная, распущенная девчонка, как ваша сестра. Но произошло чудо. Вся честность и немалая часть мужества в вашей семье достались вам. И не надо вам ничьей доброты.

Я повернулся, пошел в кухню, достал бутылку шампанского из холодильника, хлопнул пробкой, быстро налил два плоских фужера и один из них выпил. От шипучей остроты на глазах выступили слезы, но я осушил фужер.

Налил его снова. Потом расставил все на подносе и потащил в гостиную.

Линды не было. Саквояжа не было. Я поставил поднос и открыл входную дверь. Я не слышал, чтобы ее открывали, и у Линды не было машины. В кухню вообще не донеслось ни звука.

Потом сзади раздался ее голос:

– Идиот. Неужели вы решили, что я удрала? – Я закрыл дверь и обернулся.

Она распустила волосы и надела на босые ноги домашние туфли с пушистыми помпонами. Шелковый халат был цвета заката с японской гравюры. Она медленно подошла ко мне с неожиданно застенчивой улыбкой. Я протянул ей бокал. Она взяла, отпила пару глотков и отдала обратно.

– Очень вкусно, – сказала она.

Потом очень спокойно, без всякой игры или притворства, обняла меня и, приоткрыв рот, прижалась губами к моим губам. Кончик ее языка коснулся моего. Спустя долгое время она откинула голову, но руки ее по-прежнему обвивали мою шею. Глаза сияли, как звезды.

– Я все время об этом думала, – сказала она. – Нарочно упрямилась. Не знаю, почему. Может быть, просто нервы. Вообще-то я совсем не распущенная. Это плохо?

– Если бы я так о тебе думал, я бы начал к тебе приставать еще тогда, в первый раз, у Виктора. – Она медленно покачала головой и улыбнулась.

– Вряд ли. Потому я и здесь.

– Ну, может быть, не тогда, – сказал я. – Тот вечер принадлежал другому.

– Может быть, ты вообще не пристаешь к женщинам в барах?

– Редко. Свет слишком тусклый.

– Но масса женщин для того и ходит в бары, чтобы к ним приставали.

– Масса женщин и по утрам встает с той же мыслью.

– Но спиртное вызывает желание – до известного предела.

– Врачи его рекомендуют.

– Кто тут вспомнил врачей? Где мое шампанское? – Я поцеловал ее еще раз.

Это была легкая, приятная работа.

– Хочу поцеловать твою бедную щеку, – сказала она и осуществила свое желание. – Она прямо горит.

– А вообще я замерзаю.

– Не правда, дай еще шампанского.

– Зачем оно тебе?

– Выдохнется, если мы его не выпьем. И мне нравится его вкус.

– Хорошо.

– Ты очень меня любишь? Или полюбишь, если я лягу с тобой в постель?

– Возможно.

– Знаешь, тебе не обязательно со мной спать. Я не так уж настаиваю.

– Спасибо.

– Где мое шампанское?

– Сколько у тебя денег?

– Всего? Откуда мне знать? Около восьми миллионов долларов.

– Я решил с тобой переспать.

– Корысть взыграла, – заметила она.

– За шампанское платил я.

– К черту шампанское, – сказала она.

Глава 50

Спустя час она протянула голую руку, пощекотала меня за ухом и спросила:

– Тебе не приходит в голову на мне жениться?

– Это будет брак всего на полгода.

– О господи, – заявила она, – пусть даже и так. Разве не стоит попробовать? Ты что, хочешь в жизни застраховаться от любого риска?

– Мне сорок два года. Избалован свободой. Ты немножко избалована деньгами – правда, не слишком.

– Мне тридцать шесть. Иметь деньги не стыдно и жениться на них не стыдно. Большинство из тех, у кого они есть, не заслуживают богатства и не знают, как с ним обращаться. Но это ненадолго. Опять будет война, и после нее денег ни у кого не останется – только у жуликов и спекулянтов. У остальных все съедят налоги.

Я погладил ее по волосам и намотал прядь на палец.

– Может, ты и права.

– Мы полетели бы в Париж и чудно бы там повеселились. – Она приподнялась на локте и посмотрела на меня. Я видел, как блестят глаза, но не понимал, какое у них выражение. – Как ты вообще относишься к браку?

– Для двух человек из сотни это прекрасно. Остальные кое-как перебиваются. После двадцати лет брака у мужа остается только верстак в гараже. Американские девушки потрясающие. Американские жены захватывают слишком много территории. Кроме того…

– Я хочу еще шампанского.

– Кроме того, – сказал я, – для тебя это будет очередное приключение. Тяжело разводиться только в первый раз. Дальше это просто экономическая проблема. А экономических проблем для тебя не существует. Через десять лет ты пройдешь мимо меня на улице и станешь вспоминать – откуда, черт возьми, я его знаю? Если вообще заметишь.

– Ты самоуверенный, самодовольный, ограниченный, неприкасаемый мерзавец. Я хочу шампанского.

– А так ты меня запомнишь.

– И тщеславный к тому же. Сколько тщеславия! Хотя сейчас и в синяках. Ты считаешь, я тебя запомню? Думаешь, запомню, за скольких бы мужчин я не выходила замуж или спала с ними? Почему я должна тебя помнить?

– Извини. Я наговорил лишнего. Пойду тебе за шампанским.

– Какие мы милые и разумные, – язвительно заметила она. – Я богата, дорогой, и буду неизмеримо богаче. Могла бы купить весь мир тебе в подарок, если бы его стоило покупать. Что у тебя есть сейчас? Пустой дом, где тебя не встречает даже ни собака, ни кошка, маленькая тесная контора, где ты вечно сидишь в ожидании. Даже если бы я с тобой разошлась, то не позволила бы тебе вернуться ко всему этому.

– Как бы ты мне помешала? Я ведь не Терри Леннокс.

– Прошу тебя. Не будем о нем говорить. И об этой золотой ледышке, жене Уэйда. И о ее несчастном пьянице-муже. Ты что, хочешь стать единственным мужчиной, который от меня отказался? Что за странная гордость? Я сделала тебе самый большой комплимент, на какой способна. Просила тебя жениться на мне.

– Ты сделала мне другой комплимент, это важнее. – Она заплакала.

– Ты дурак, абсолютный дурень! – Щеки у нее стали мокрыми. Я чувствовал, как по ним бегут слезы. – Пусть это продлится полгода, год, два года. Что ты теряешь, кроме пыли в конторе, грязи на окнах и одиночества в пустой жизни?

– Ты больше не хочешь шампанского?

– Хочу.

Я привлек ее к себе, и она поплакала у меня на плече. Она не была в меня влюблена, и мы оба это знали. Она плакала не из-за меня. Просто ей нужно было выплакаться.

Потом она отстранилась, я вылез из постели, а она пошла в ванную подкраситься. Я принес шампанское. Вернулась она с улыбкой.

– Извини за эту чепуху, – сказала она. – Через полгода я забуду, как тебя зовут. Отнеси это в гостиную. Я хочу на свет.

Я сделал, как она велела. Она опять села на диван. Я поставил перед ней шампанское. Она взглянула на бокал, но не притронулась.

– А я напомню, как меня зовут, – сказал я. – И мы вместе выпьем.

– Как сегодня?

– Как сегодня уже не будет никогда.

Она подняла бокал, медленно отпила глоток, повернулась и выплеснула остаток мне в лицо. Потом снова расплакалась. Я достал платок, вытер лицо себе и ей.

– Не знаю, зачем я это сделала, – произнесла она. – Только, ради бога, не говори, что я женщина, а женщины никогда ничего не знают.

Я налил ей еще бокал шампанского и рассмеялся. Она медленно выпила все до дна, повернулась спиной и упала мне на колени.

– Я устала, – сообщила она. – Теперь тебе придется меня нести.

Потом она заснула.

Утром, когда я встал и сварил кофе, она еще спала. Я принял душ, побрился, оделся. Тут она проснулась. Мы вместе позавтракали. Я вызвал такси и снес вниз по лестнице ее саквояж.

Мы попрощались. Я смотрел вслед такси, пока оно не скрылось. Поднялся по лестнице, вошел в спальню, разбросал всю постель и перестелил ее. На подушке лежал длинный черный волос. В желудке у меня лежал кусок свинца.

У французов есть про это поговорка. У этих сволочей на все есть поговорки, и они всегда правы.

Проститься – это немножко умереть.

Глава 51

Сьюэлл Эндикотт сказал, что будет работать допоздна, и что мне можно забежать около половины восьмого вечера.

У него был угловой кабинет. Синий ковер, резной письменный стол красного дерева, очень старый и, по-видимому, очень дорогой, обычные застекленные полки, на которых стояли юридические книги в горчичных обложках, обычные карикатуры Спая на знаменитых английских судей и большой портрет судьи Оливера Уэнделла Холмса, висевший в одиночестве на южной стене. Кресло Эндикотта было обито черной простеганной кожей. Возле стола стоял открытый секретер, набитый бумагами. В этом кабинете никакие декораторы не резвились. Он был без пиджака, выглядел утомленным, но у него вообще такое лицо. Курил свою безвкусную сигарету. Спущенный узел галстука был в пепле. Мягкие черные волосы растрепаны.

Я сел, и он молча, пристально посмотрел на меня. Потом произнес:

– Ну и упрямый же вы сукин сын. Неужели все еще копаетесь в этой дряни?

– Меня там кое-что беспокоит. Теперь уже можно признаться, что тогда ко мне в тюрьму вас прислал мистер Харлан Поттер?

Он кивнул. Я осторожно дотронулся пальцем до щеки. Все прошло, опухоль спала, но один удар, видимо, повредил нерв. Часть щеки онемела. Я не мог оставить ее в покое. Со временем это должно было пройти.

– И что для поездки в Отатоклан вас временно зачислили в прокуратуру?

– Да, но что об этом вспоминать, Марло? Для меня это были важные связи. Может быть, я слегка увлекся.

– Надеюсь, вы их сохранили. – Он покачал головой.

– Нет. С этим покончено. Мистер Поттер ведет свои дела через юридические фирмы в Сан-Франциско, Нью-Йорке и Вашингтоне.

– Он, наверное, дико на меня злится – если вообще вспоминает.

Эндикотт улыбнулся.

– Как ни странно, он винит во всем своего зятя, доктора Лоринга. Такой человек, как Харлан Поттер, должен на кого-то свалить вину. Сам-то он ведь не может ошибаться. Он решил, что если бы Лоринг не выписывал этой женщине опасных лекарств, ничего бы не случилось.

– Он не прав. Вы видели труп Терри Леннокса в Отатоклане?

– Да, видел. В комнатке позади столярной мастерской. У них там морга нет. Столяр и гроб сделал. Тело было холодное как лед. Я видел рану на виске. В том, что это именно он, сомнений не было.

– Я понимаю, мистер Эндикотт, с его внешностью… Но все-таки он был чуть-чуть подгримирован, верно?

– Лицо и руки в темном гриме, волосы выкрашены в черный цвет. Но шрамы все равно были видны. И, конечно, отпечатки пальцев сличили с теми, что остались у него на вещах дома.

– Что у них там за полиция?

– Примитивная. Шеф еле умеет читать и писать. Но про отпечатки пальцев понимал. Жарко там было, знаете. Очень жарко. – Он нахмурился, вынул изо рта сигарету и небрежно бросил в огромный сосуд черного базальта. – Им пришлось взять из гостиницы лед, – добавил он. – Массу льда. – Он снова взглянул на меня. – Там не бальзамируют. Все делается в спешке.

– Вы знаете испанский, мистер Эндикотт?

– Всего несколько слов. Администратор гостиницы мне переводил. – Он улыбнулся. – Этакий щеголь, на вид бандит, но был очень вежлив и расторопен. Все прошло очень быстро.

– Я получил от Терри письмо. Наверно, мистер Поттер об этом знает. Я сказал его дочери, миссис Лоринг. Показал письмо ей. Туда был вложен портрет Мэдисона.

– Что?

– Купюра в пять тысяч долларов. – Он вскинул брови.

– Вот как. Ну что ж, он мог себе это позволить. Его жена, когда они поженились во второй раз, подарила ему добрых четверть миллиона. По-моему, он все равно собирался уехать в Мексику и поселиться там – вне зависимости от того, что произошло. Не знаю, что стало с этими деньгами. Меня в курс не вводили.

– Вот письмо, мистер Эндикотт, если вам интересно.

Я вынул письмо и протянул ему. Он прочел его внимательно, как принято у юристов. Положил его на стол, откинулся в кресле и уставился в пустоту.

– Слегка литературно, вам не кажется? – спокойно произнес он. – Интересно, почему он все-таки это сделал?

– Что – покончил с собой, написал мне письмо или признался?

– Признался и покончил с собой, конечно, – резко бросил Эндикотт. – С письмом все понятно. По крайней мере, вы вознаграждены за все, что сделали для него тогда и потом.

– Не дает мне покоя этот почтовый ящик, – сказал я. – То место, где он пишет, что на улице у него под окном стоит почтовый ящик и что официант должен поднять письмо и показать Терри, прежде чем его туда опустить.

У Эндикотта в глазах что-то угасло.

– Почему? – равнодушно осведомился он. Достал из квадратной коробки очередную сигарету с фильтром. Я протянул ему через стол зажигалку.

– В таком захолустье, как Отатоклан, не бывает почтовых ящиков, – сказал я.

– Дальше.

– Сперва-то я не сообразил. Потом разузнал про это местечко. Это просто деревня. Население тысяч десять-двенадцать. Заасфальтирована одна улица, и то не до конца. Служебная машина мэра – «форд» модели «А». Почта в одном помещении с мясной лавкой. Одна гостиница, пара ресторанчиков, хороших дорог нет, аэродром маленький. Кругом в горах огромные охотничьи угодья. Поэтому и построили аэропорт. Единственный способ туда добраться.

– Дальше. Я знаю, что там хорошая охота.

– И чтобы там на улице был почтовый ящик? Там столько же шансов на его появление, сколько на появление ипподрома, собачьих бегов, площадки для гольфа и парка с подсвеченным фонтаном и эстрадным оркестром.

– Значит, Леннокс ошибся, – холодно заявил Эндикотт. – Может быть, он принял за почтовый ящик что-то другое – скажем, бак для мусора.

Я встал. Взял письмо, сложил его и сунул обратно в карман.

– Бак для мусора, – сказал я. – Конечно, их там полно. Выкрашен в цвета мексиканского флага – зеленый, белый и красный – с крупной отчетливой надписью: «Соблюдайте чистоту». По-испански, разумеется. А вокруг разлеглись семь облезлых псов.

– Не стоит острить, Марло.

– Простите, если я показал, что умею соображать. И еще одна мелочь, о которой я уже спрашивал Рэнди Старра. Как получилось, что письмо вообще было отправлено? Судя по тому, что он пишет, он договорился об отправке. Значит, кто-то сказал ему про почтовый ящик. И значит, этот человек солгал. И все-таки тот же человек отправил письмо с вложенными в него пятью тысячами. Любопытно, не правда ли?

Он выпустил дым и проводил его взглядом.

– К какому же заключению вы пришли и зачем звонить ради этого Старру?

– Старр и жулик по имени Менендес, общества которого мы теперь лишились, служили вместе с Терри в британской армии. Оба они довольно подозрительные типы – даже весьма, – но гордости и чести у них еще хватает. Здесь все замолчали по вполне понятным причинам. В Отатоклане устроили по-другому и по совершенно иным причинам.

– И к чему же вы пришли? – снова спросил он уже гораздо более резко.

– А вы?

Он не ответил. Тогда я поблагодарил его за прием и ушел.

Когда я открывал дверь, он все еще хмурился, но мне показалось, что он искренне озадачен. Может быть, пытался вспомнить, как выглядит улица возле гостиницы и был ли там почтовый ящик.

Тем самым я просто закрутил очередное колесико – не более того. Оно крутилось целый месяц, прежде чем появились результаты.

Потом, в одно прекрасное утро, в пятницу, я обнаружил, что в конторе меня ждет незнакомый посетитель. Это был хорошо одетый мексиканец или южноамериканец. Он сидел у открытого окна и курил крепкую темную сигару.

Высокий, очень стройный и очень элегантный, с аккуратными темными усиками и темными волосами, отпущенными длиннее, чем носят у нас, в бежевом костюме из легкой ткани. На глазах этакие зеленые солнечные очки. Он учтиво поднялся с места.

– Сеньор Марло?

– Чем могу быть полезен?

Он протянул мне сложенную бумагу.

– Un aviso de parte del señor Starr en Las Vegas, señor. Habla Usted español?[29]29
  Сообщение от господина Старра из Лас-Вегаса, сеньор. Вы говорите по-испански? (исп.).


[Закрыть]

– Да, если не слишком быстро. Лучше бы по-английски.

– Тогда по-английски, – сказал он. – Мне все равно.

Я взял бумагу и прочел:

«Представляю вам Сиско Майораноса, моего друга.

Думаю, что он с вами договорится».

– Пойдемте в кабинет, сеньор Майоранос, – пригласил я. Я открыл перед ним дверь. Когда он проходил, я почувствовал запах духов. И брови у него были подбриты чертовски изысканно. Но, может быть, изысканность эта была чисто внешняя, потому что по обе стороны лица виднелись ножевые шрамы.