Текст книги "Золотые рыбки"

Автор книги: Раймонд Чэндлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Но, черт побери, разве можно прожить, торгуя такой мелочью, а?

Я вытянул руку, показав ему рукав пиджака.

– Вы сказали, что я элегантно одеваюсь. Да, на торговле редкими экземплярами можно заработать. Постоянно нужно иметь новые породы, новые образцы. Я слышал, тут живет один тип, у него целая коллекция. Может быть, он согласится ее продать. Или хотя бы некоторые экземпляры, которые сам вывел.

Усатая женщина могучего телосложения ногой распахнула дверь.

– Забирай свою яичницу с беконом! – крикнула она.

Хозяин поспешно подбежал и вернулся с моим завтраком. Я начал есть, а он внимательно смотрел на меня.

Через некоторое время он шлепнул меня по ноге.

– Старый Уоллес, – захохотал он. – Наверное, вы приехали к старому Уоллесу. Черт побери, мы ведь почти с ним не знакомы. Он держится особняком.

Хозяин повернулся и показал пальцем на далекий холм, который был виден сквозь старые занавески. На вершине его стоял желто-белый дом, блестевший в лучах солнца.

– Там он и живет. У него их куча. Золотые рыбки, говорите? Черт, кто бы мог подумать!

Теперь собеседник меня уже не интересовал. Я проглотил завтрак, заплатил за яичницу с беконом и три бутылки яблочной, по доллару за штуку, пожал руку хозяину и вернулся в машину.

Спешить было незачем. Я сообразил, что Раш Маддер придет в себя и выпустит девицу. Но они не знают, что Сип живет в Вестпорте. Сансет не упоминал при них название городка. Они не знали этого и когда приехали в Олимпию, иначе направились бы сюда сразу. А если бы подслушивали под дверью в гостинице, то знали бы, что у меня гость. Однако они ворвались, думая, что я один.

У меня было много времени. Я подъехал к молу и осмотрел его. Он был крепко выстроен. Там находились рыбные лавки, бары, маленькая забегаловка для рыбаков, бильярдная, павильон с игровыми автоматами и порнографическими открытками. Рыбная мелочь для наживки вилась и подпрыгивала в больших деревянных кадках, стоящих в воде между опорами. Там было несколько бродяг, судя по виду, небезопасных для каждого, кто попробовал бы сунуть нос в их дела. И нигде ни одного полицейского.

Я въехал на холм и приблизился к желто-белому дому. Он стоял одиноко, от ближайших строений его отделяли четыре свободных участка. Перед ним росли цветы, был стриженый газон и китайский садик. Какая-то женщина в платье с бело-коричневым узором опрыскивала растения средством против насекомых.

Остановив машину, я вышел и приподнял шляпу:

– Здесь живет мистер Уоллес?

Ее красивое лицо было спокойно и решительно. Она утвердительно кивнула.

– Вы хотите его видеть? – У нее было интеллигентное произношение, спокойный и уверенный тон. Не такой, как у жены человека, ограбившего поезд.

Я назвал ей свою фамилию, сказав, что слышал в городе о его рыбках и что меня интересуют редкие породы.

Она отложила опрыскиватель и вошла в дом. Кругом жужжали большие мохнатые пчелы, холодный морской ветер не мешал им. Издали, как музыкальный фон, доносился шум волн, ударявших в песчаную косу. Лучи северного солнца были бледными, лишенными внутреннего тепла.

Женщина вышла из дома и остановилась в открытых дверях.

– Он наверху. Пожалуйста, пройдите сюда.

Я миновал два садовых кресла-качалки и вошел в дом человека, который украл жемчужины Леандра.

IX

Вся большая комната была занята аквариумами, установленными в два ряда на массивных полках. Большие прямоугольные аквариумы в металлических каркасах освещались сверху или изнутри. За покрытыми зеленью стеклами свободно колыхались гирлянды водорослей; в воде, пронизанной лучами зеленого света, двигались рыбы всех цветов радуги.

Там были длинные стройные рыбки в форме золотых стрелок, японские вуалехвосты с фантастически развевающимися хвостами, индийские рыбки, прозрачные, как цветное стекло, маленькие рыбки «павлиний глаз», пятнистые рыбки калико и большие сонные китайские вуалехвосты, с лягушачьими мордочками и глазами-телескопами, передвигавшиеся в зеленой воде неуклюже, как толстяки, идущие завтракать. Главным источником света было большое окно в наклонной крыше. Под ним у деревянного стола стоял высокий худой мужчина; в левой руке он держал бьющуюся красную рыбку, а в правой у него было бритвенное лезвие, с одной стороны обмотанное изоляционной лентой.

Он посмотрел на меня исподлобья. У него были кустистые седые брови и глубоко посаженные мутные бесцветные глаза. Я подошел ближе и взглянул на рыбку.

– Грибок? – спросил я его.

Он медленно кивнул головой.

– Белый грибок. – Он положил рыбку на стол и осторожно расправил спинной плавник.

Плавник был расщеплен и неровен, на краю был белый налет.

– Белый грибок, – продолжал он, – не слишком опасен. Я немного почищу этого малыша, и он будет здоров, как бык. Чем могу служить?

Я усмехнулся, разминая в пальцах сигарету.

– Как люди, – произнес я. – Я о рыбах. Они тоже иногда болеют.

Он слегка прижал рыбку к столу и отрезал расщепленный кусочек плавника, потом распрямил хвостик и тоже немного обрезал его. Рыбка перестала биться.

– Иногда их удается вылечить, но не всегда. Например, ничего нельзя поделать с болезнью плавательного пузыря. – Он поднял на меня глаза. – Им совсем не больно, не беспокойтесь. Рыбку можно смертельно напугать, но ей нельзя сделать так больно, как человеку.

Он положил бритву на стол, смочил комочек ваты в какой-то красной жидкости и смазал ею надрезы. Затем опустил палец в баночку с вазелином, покрыл им ранки и выпустил рыбку в небольшой аквариум, стоящий в углу. Она поплыла спокойно, как будто была совсем здорова.

Мужчина вытер руки, присел на краешек скамьи и вперил в меня свой мертвый взгляд. Когда-то давно он, наверное, был красив.

– Вы интересуетесь рыбками? – спросил он вполголоса. Так переговариваются заключенные в камерах и на прогулках.

– Не очень, – ответил я, отрицательно покачав головой. – Это был лишь предлог. Я приехал к вам издалека, мистер Сип.

Не отрывая от меня взгляда, он облизнул губы. Когда он снова заговорил, голос был вежливый и усталый.

– Моя фамилия Уоллес, мистер.

– Для моих целей лучше, чтобы она была Сип.

Он наклонился и, опустив руки между колен, сплел пальцы. Большие узловатые руки, привыкшие к тяжелой работе. Он слегка приподнял голову, глаза его холодно смотрели на меня из-под кустистых бровей. Но голос был все еще мягок.

– Уже целый год я не видел сыщиков. То есть не разговаривал ни с одним. В чем дело?

– Угадай, – бросил я.

Его голос стал еще мягче:

– Послушай, легавый, у нас здесь милый, спокойный дом. Никто меня уже не трогает, никто не имеет на это права. Я получил акт о помиловании прямо из Белого дома. Здесь у меня для забавы есть рыбки, через какое-то время начинаешь любить существа, о которых заботишься. Я никому не должен ни гроша. Заплатил и все. У моей жены денег достаточно, чтобы прожить вдвоем. Мне важно одно – чтобы меня никто не трогал. – Он на секунду остановился и покачал головой. – И я никому больше не позволю себя преследовать.

Я не ответил, наблюдая за ним с легкой усмешкой.

– Никто не может меня тронуть. Я получил документ о помиловании прямо из кабинета президента и хочу, чтобы меня наконец оставили в покое.

Я покачал головой, продолжая наблюдать за ним:

– Это как раз то, чего у тебя никогда не будет, пока не скажешь всю правду.

– Послушай, – сказал он мягко. – Возможно, ты недавно занимаешься этим делом, считаешь его чем-то новым, хочешь, чтобы о тебе хорошо думали. А я имею с этим дело уже двадцать лет. Так же, как и многие другие, иногда очень умные люди. Они знают, что у меня нет ничего, что не было бы моей собственностью, и никогда ничего не было. Это, должно быть, находится у кого-то другого.

– Наверное, у того охранника, что сопровождал почту?

– Послушай, – продолжал он мягко. – Я свое отсидел. Я не наивен. Я знаю, что они всегда будут хотеть узнать правду, до тех пор, пока жив кто-нибудь, кто помнит об этом деле. Я знаю, что время от времени ко мне будут присылать какого-нибудь фраера, просто так, чтобы немного побеспокоить. Ладно. Я не в претензии. Ну что я могу сделать, чтобы ты вернулся домой?

Я покачал головой и посмотрел через его плечо на рыбок, плавающих в больших тихих аквариумах. Чувствовалась усталость. Тишина этого дома вызывала в моем воображении видения прошлого. Я видел мчащийся в ночи поезд, бандита, спрятавшегося в почтовом вагоне, блеск выстрела, тело охранника на полу, человека, тайком вылезающего из вагона во время остановки поезда у водокачки. Человека, который сумел промолчать пятнадцать лет, но не до конца.

– Ты сделал одну ошибку, – медленно сказал я. – Помнишь парня по имени Пилер Мурдо?

Он поднял голову, роясь в памяти. Мне показалось, что фамилия эта ничего ему не говорит.

– Это тип, с которым ты познакомился в Ливенпорте, – сказал я. – Коротышка, который сидел за подделку двадцатидолларовых банкнот.

– Да-а, начинаю вспоминать.

– Ты сказал ему, что жемчужины у тебя.

Я видел, что он мне не верит.

– Я его обманывал, – сказал он медленно и равнодушно.

– Может быть. Но дело выглядит так: недавно он был в ваших краях вместе с приятелем, которого звали Сансет. Они где-то тебя видели, и Пилер тебя узнал и стал подумывать, как заработать немного денег. Но он был наркоманом, разговаривал во сне. Об этом узнала одна девица, а потом еще одна и адвокат. Они прижгли Пилеру пятки, и он умер.

Сип смотрел прямо на меня. Морщины в уголках его рта стали глубже.

– Мы не знаем, много ли он наболтал, – продолжал я, помахивая сигаретой. – Но этот адвокат и девица сейчас в Олимпии. Сансет тоже там, только мертвый. Они убили его. Я не знаю, известно им, где ты, или нет. Но в конце концов они узнают, а не они, так кто-нибудь другой в том же роде. Может быть, тебе удастся избавиться от полиции, если не найдут жемчужин, а ты не попробуешь их продать. Может быть, люди из страховой компании и почтовые агенты тоже откажутся от этого.

Сип сидел совершенно неподвижно. Его большие узловатые ладони, сплетенные меж колен, даже не дрогнули. Он смотрел на меня равнодушными, лишенными выражения глазами.

– Но от шантажистов ты никогда не избавишься, – продолжал я. – Эти не откажутся никогда. Всегда найдутся люди, у которых будет время и деньги, а также жадность, чтобы захотеть тебя преследовать. Они придумают способ узнать то, что их интересует. Похитят твою жену, тебя самого вывезут в лес и прижмут как следует. И ты им все выложишь... У меня есть к тебе солидное, честное предложение...

– Кого ты представляешь? – внезапно спросил Сип. – Мне показалось, что ты детектив, но теперь я не совсем уверен.

– Страховую компанию, – ответил я. – Вот мое предложение: награда составляет в сумме двадцать пять кусков. Пять – для девушки, которая передала мне информацию. Это порядочная девушка, ей полагается доля. Десять кусков мне – я провернул всю работу и смотрел в стволы всех револьверов. Десять – тебе, при моем посредничестве. Сам ты не получил бы ни гроша. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, мысль отличная, – мягко сказал Сип. – Но только жемчужин у меня нет.

Я глядел на него с яростью. Я выложил уже все козыри. Больше сказать мне было нечего. Выпрямившись, я бросил окурок на деревянный пол и раздавил его каблуком. Потом повернулся к двери. Сип встал и вытянул руку в моем направлении:

– Подожди секунду, – сказал он серьезно. – Я докажу тебе, что говорю правду.

Он прошел мимо меня и исчез за дверью. Покусывая губы, я рассматривал рыбок. Вдалеке послышался шум автомобиля. До меня донесся звук открываемого и закрываемого ящика, наверное, в соседней комнате.

Дверь отворилась, и в комнату с аквариумами возвратился Сип. Его худая рука сжимала блестящий кольт сорок пятого калибра. Ствол, казалось, был длиной с эту руку.

– Жемчужины у меня здесь, шесть штук, – сказал он, направляя оружие на меня. – Свинцовые. Я бью в муху с пятидесяти метров. Ты никакой не детектив. Вставай и убирайся! И скажи своим чокнутым приятелям, что я перестреляю их, как уток, если только они здесь появятся.

Я стоял неподвижно. В мертвом взгляде Сипа было сумасшествие. Я не решался сдвинуться с места.

– Это блеф, – медленно сказал я. – Могу доказать, что я сыщик. Ты сидел в тюрьме. Тебе запрещено иметь оружие. Положи его, и поговорим спокойно.

Автомобиль, шум которого я услышал раньше, остановился у дома. Скрипнули тормоза. На лестнице раздались шаги, затем громкие голоса, чей-то приглушенный крик.

Сип отступил вглубь комнаты, встав между столом и большим аквариумом, и повернулся ко мне. На лице его была широкая кривая улыбка человека, готового к бою.

– Похоже, твои друзья присоединились к тебе, – процедил он. – Вынь револьвер и брось на пол, если успеешь.

Я не двинулся. Смотря прямо в глаза, я знал, что, если только двинусь, даже чтобы выполнить его приказ, он начнет стрелять.

Шаги на лестнице приближались. Кто-то шел тяжело, будто нес тяжесть.

В комнату вошли трое.

X

Первой, неестественно выпрямившись, шла миссис Сип. Глаза ее остекленели, руки были согнуты в локтях и вытянуты вперед, как будто она хотела схватить что-то несуществующее. Ей в спину упирался ствол револьвера двадцать второго калибра, который профессионально сжимала маленькая безжалостная рука Кэрол Донован.

Последним шел Маддер. Он был навеселе, полон пьяной отваги, красный и злой. С издевательской ухмылкой он направил на меня свой смит-вессон.

Девица оттолкнула миссис Сип в сторону. Та покачнулась и опустилась на колени в углу комнаты, глядя перед сбой невидящими глазами.

Сип уставился на Кэрол. Он не ожидал, что будет иметь дело с девушкой, да еще молодой и красивой. Он не привык к таким противникам. От ее вида у него пропало желание драться. Если бы в комнату вошли мужчины, он перестрелял бы их без колебания.

Молчаливая темноволосая девушка с бледным лицом холодно посмотрела на него.

– Порядок, дедушка, – сказала она ледяным тоном. – Брось пушку, только осторожно.

Сип медленно, не отводя от нее глаз, наклонился и положил свой огромный кольт на пол.

– Теперь отпихни его ногой от себя.

Сип толкнул револьвер ногой, и он, скользя по доскам, откатился на середину комнаты.

– Очень хорошо, старичок. Смотри за ним, Раш. А я разоружу легавого.

Оба револьвера изменили положение. Жесткий взгляд обратился теперь в мою сторону. Маддер подошел к Сипу и направил ствол смит-вессона ему в грудь. Девушка улыбнулась, но эта улыбка не была милой.

– А ты ловкач, а? Надо сказать, что ты все время попадаешь в истории. Ты сделал глупость, легавый, – не обыскал тощего, а у него в ботинке была карта.

– Она была мне не нужна, – сказал я спокойно и улыбнулся ей.

Я старался, чтобы улыбка была поубедительнее, так как миссис Сип на коленях все ближе подбиралась к лежащему на полу кольту.

– Ну, теперь с тобой покончено. С тобой и с твоей ухмыляющейся рожей. Подними руки, чтобы я могла вынуть твою пушку. Ну, быстро!

Она была ниже меня и гораздо слабее. Худенькая, невысокая девушка. Я же довольно высокого роста и вешу девяносто килограммов. Поднимая руки, я ударил ее в челюсть. Это была глупость, но с меня было достаточно компании Маддер – Донован, их поведения, их револьверов, их угроз. Я ударил ее в челюсть. Она отшатнулась на какой-нибудь метр и выстрелила. Пуля обожгла мне бок. Девушка пошатнулась. Медленно, как при замедленной съемке, она стала падать. В этом движении было что-то неестественное. Это миссис Сип, подняв кольт, выстрелила ей в спину. Маддер быстро обернулся, и в этот момент Сип двинулся к нему. Маддер с криком отскочил и снова прицелился в Сипа. Тот застыл, на его худощавом лице снова появилась улыбка сумасшедшего. Убитая девушка упала вперед, как бы подхваченная внезапным порывом ветра. Я увидел развевающуюся голубую ткань, что-то ударило меня в грудь. Это была ее голова. Когда она стала падать назад, я на секунду увидел лицо, совершенно чужое лицо, которого я никогда раньше не видел.

А потом она лежала на полу у моих ног, неподвижная, маленькая, свернувшаяся клубком фигурка, из-под которой вытекал красный ручеек. За ней на коленях стояла высокая спокойная женщина, держа в обеих руках дымящийся кольт.

Маддер дважды выстрелил в Сипа. Сип с застывшей улыбкой на лице рухнул вперед, ударившись о край стола. Красная жидкость, которой он смазывал больную рыбку, облила его с ног до головы. Пока он падал, Маддер выстрелил в него еще раз.

Я выхватил свой револьвер и влепил Маддеру пулю в самое болезненное место, в какое, по-моему, только можно ранить человека, если не хочешь его убить, – в колено. Он упал, как будто споткнулся о натянутую проволоку. Наручники я на него надел прежде, чем он начал стонать. Пинками разбросав револьверы по углам, я подошел к миссис Сип и вынул из ее рук огромный кольт.

Некоторое время в комнате была абсолютная тишина. Клубы дыма тянулись к окну в крыше, серые, матово-бледные в лучах послеполуденного солнца. Вдали раздавался шум волн. Потом послышался какой-то свистящий звук.

Это Сип пытался что-то сказать. Жена подползла поближе, не вставая с колен, нагнулась над ним. На губах у него выступили пузырьки крови и слюна, он с усилием закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями. Улыбнулся ей и слабым свистящим шепотом произнес:

– Вуалехвосты, Хэтти... Черные вуалехвосты.

Улыбка постепенно исчезла с его лица. Голова бессильно упала набок и ударилась об пол.

Миссис Сип прикоснулась к нему, потом медленно поднялась и посмотрела на меня спокойными сухими глазами.

– Вы не поможете мне перенести его на кровать? – спросила она тихим, ясным голосом. – Я не хочу, чтобы он лежал здесь вместе с ними.

– Конечно, – ответил я. – Что он сказал?

– Не знаю, что-то бессмысленное о своих рыбках.

Я взял его за плечи, а она за ноги; вдвоем мы отнесли его в спальню, на кровать. Она сложила руки мужа на груди и закрыла ему глаза. Потом подошла к окну и опустила шторы.

– Это все. Благодарю вас, – сказала она, не глядя на меня. – Телефон внизу.

Она уселась на стуле возле кровати и положила голову на одеяло рядом с рукой мужа. Я вышел из спальни и прикрыл за собой дверь.

XI

Рана Маддера слегка кровоточила. Когда я сильно перетянул ему ногу носовым платком под коленом, он посмотрел на меня сумасшедшими от страха глазами. Как мне показалось, у него было повреждено сухожилие и, видимо, коленная чашечка. Я надеялся, что он будет сильно хромать, когда пойдет на виселицу. Спустившись вниз, я немного задержался на веранде, смотря на два автомобиля, стоящие перед домом, на склон холма и далекий мол. Никто не смог бы сказать, где стреляли, если только именно в этот момент не проезжал бы мимо. Видимо, никто даже не обратил внимания на выстрелы. Наверное, в окрестных лесах часто стреляли.

Я вернулся в дом и взглянул на телефонный аппарат, висящий на стене в самой большой комнате, но не стал звонить. Что-то меня беспокоило. Закурив, я выглянул в окно, и внезапно в моих ушах прозвучали слова: «Вуалехвосты, Хэтти. Черные вуалехвосты».

Я снова зашел в комнату с аквариумами. Маддер теперь стонал тихо, прерывисто. Мне не было дела до такого убийцы, как Маддер.

Девушка была мертва, все аквариумы целы – в зеленой воде спокойно, медленно и беззаботно плавали рыбки. Они тоже не обращали внимания на Маддера.

Большой аквариум с китайскими вуалехвостами стоял в углу. В нем были только четыре большие рыбы длиной около десяти сантиметров, черные, как уголь. Две дышали кислородом у поверхности, две другие неуклюже двигались по дну. У них были толстые, округлые тельца, большие, широкие хвосты и спинные плавники и вылупленные глаза, отчего спереди они напоминали лягушек. Я смотрел, как они вертятся между зелеными водорослями, росшими в аквариуме. Две красные улитки-прудовика собирали осадок со стекол. Рыбы, которые держались у дна, казались толще, чем те, которые были у поверхности. Интересно, почему?

Между аквариумами лежал сачок с длинной рукояткой. Погрузив его в воду, я поймал одну из больших рыб и вытащил ее. На поверхности ее серебристого брюшка я заметил что-то, напоминающее шрам. Дотронувшись, почувствовал, что под ним есть что-то твердое. Я вытащил из аквариума вторую рыбу. У нее был такой же шрам, под которым тоже было что-то, напоминающее опухоль. Потом выловил одну из тех, что дышали у поверхности. Ни шрама, ни твердой округлой опухоли. Да и поймать ее было не так легко. Я опустил ее в аквариум. Меня интересовали только две предыдущие рыбки. Я не имею ничего против декоративных рыбок, но бизнес есть бизнес, а преступление есть преступление. Сняв пиджак и засучив рукава, я взял со стола лезвие, обмотанное изоляционной лентой.

Это была очень неприятная работа. Через пять минут они лежали у меня на ладони – большие, как черешни, тяжелые, идеально круглые, молочно-белые, блестящие тем внутренним блеском, которого не имеет больше ни одна драгоценность. Жемчужины Леандра.

Я сполоснул их, завернул в носовой платок, опустил рукава рубашки и надел пиджак. Посмотрел на Маддера, на его маленькие измученные болью и страхом глаза, на залитое потом лицо. Мне не было дела до Маддера. Он был убийцей, истязал людей.

Я вышел в коридор. Дверь спальни была все еще закрыта. Я направился в комнату, где висел телефон, и набрал номер.

– Звонят из дома Уоллеса в Вестпорте, – сказал я. – Здесь убийство. Я хотел бы вызвать доктора и полицию. Девушка, вы поможете мне это сделать?

– Я попробую вызвать доктора, мистер Уоллес, – отвечала телефонистка. – Но на это нужно время. В Вестпорте есть помощник шерифа. Это вас устроит?

– Да, наверное. – Я поблагодарил ее и повесил трубку.

У деревенских телефонов все-таки есть свои достоинства.

Закурив, я устроился на веранде в одном из кресел-качалок. Через секунду послышались шаги. Из дома вышла миссис Сип. Она постояла, глядя на пол, потом села рядом со мной. Внимательно посмотрела на меня. В ее глазах не было слез.

– Вы, наверное, сыщик? – спросила она медленно, несмело.

– Да, я представляю компанию, которая застраховала жемчужины Леандра.

Она смотрела прямо перед собой, в пространство.

– Я думала, что ему здесь будет спокойно, что никто больше не будет его преследовать, что здесь он найдет убежище.

– Он совершил ошибку, пробуя оставить у себя жемчуг.

Она быстро повернулась ко мне. На равнодушном до сих пор лице внезапно появился испуг.

Я сунул руку в карман, достал носовой платок и развернул его. Они лежали рядышком на белом полотне и стоили двести тысяч и несколько жизней.

– Он мог иметь убежище, никто его у старика не отбирал. Но ему этого было мало.

Медленно, как бы с расстановкой, она осмотрела жемчужины. Ее губы дрогнули. Голос стал хриплым.

– Бедный Уолли, – сказала она. – Значит, вы их нашли. А вы проворны. Он убил десятки рыбок, пока сумел это сделать. – Она подняла на меня глаза, в которых отражалось легкое удивление: – Я всегда была против этого. Вы помните старую библейскую притчу о козле отпущения?

Я отрицательно покачал головой.

– О животном, на которое переводили все человеческие грехи. А потом изгоняли в пустыню. Эти рыбы были его козлами отпущения. – Она улыбнулась мне, но я не ответил на ее улыбку. – Видите ли, – продолжала она с тем же выражением лица, – когда у него были эти жемчужины, то есть те, настоящие, он считал, что за все, что он выстрадал, они стали его собственностью. Но ему не было бы от них никакой пользы, даже если бы он смог их найти. Пока он сидел в тюрьме, местность изменилась, и ему так и не удалось найти то место в Айдахо, где он тогда их закопал.

Я почувствовал как бы прикосновение холодного как лед пальца, которым кто-то провел по спине. Мой рот открылся, и чей-то чужой голос спросил:

– Как это?

Кончиком пальца она прикоснулась к одной из жемчужин. Я продолжал держать их в том же положении. Рука у меня как бы окаменела.

– Тогда он купил эти. В Сиэтле. Они пустые внутри, наполнены белым воском. Выглядят очень красиво. Я, конечно, никогда в жизни не видела настоящего дорогого жемчуга.

– Зачем он их купил? – спросил я хрипло.

– Вы не понимаете. Они символизировали его вину. Он должен был спрятать их в пустыне, то есть здесь. Спрятал их в рыбках, и знаете, – она снова наклонилась ко мне, и глаза ее заблестели, – иногда мне приходит в голову, что в самом конце, в течение последнего года, он уже действительно верил, что прячет настоящий жемчуг. Вы можете это понять?

Я смотрел на жемчужины. Моя рука медленно сжала носовой платок.

– Я простой человек, миссис Сип. Мне кажется, что вся эта теория насчет козла отпущения слишком сложна для меня. Я бы скорее сказал, что он пробовал сам себя обманывать, как каждый, кому не повезло.

Она снова усмехнулась. Улыбка делала ее красивее. Потом слегка пожала плечами.

– Конечно, вы склонны смотреть на это с вашей точки зрения, но я... – Она беспомощно развела руками. – Так или иначе, это уже не имеет значения. Я могу оставить их на память?

– Оставить их?

– Ну да, эти... эти фальшаки. Ведь вы не...

Я встал. Старый открытый «форд» с шумом спускался с холма. У сидящего в нем мужчины на жилете была звезда шерифа. Стук мотора напоминал скрипучий крик разозленной обезьяны, запертой в клетке зоопарка.

Миссис Сип стояла рядом с протянутой рукой и умоляющим, несмелым выражением лица.

Приступ жестокости овладел мною, и я улыбнулся ей:

– Да, вы неплохо это разыграли – до известного момента. Вы почти обманули меня. У меня даже мурашки пошли по телу. Но вы сами мне помогли. Слово «фальшак» как-то уж очень к вам не подходит. Да и кольтом вы пользуетесь быстро и умело. Но самые большие подозрения во мне возбудили предсмертные слова Сипа: «Вуалехвосты, Хэтти. Черные вуалехвосты». Он не напрягался бы, чтобы сказать это, если бы жемчужины были поддельные. И вообще, он не был так плох, чтобы поверить в собственную сказочку.

На мгновение ее лицо застыло, потом изменилось. Взгляд стал ужасен. Она плюнула мне в лицо и исчезла внутри дома, захлопнув за собой дверь.

Я сунул в карман жилета двадцать пять тысяч долларов – двенадцать с половиной мне, столько же Кэт Хорн. Я представил себе, какое у нее будет выражение лица, когда я принесу ей чек, чтобы задепонировать его до времени, пока Джонни не выпустят досрочно из тюрьмы «Сент-Квентин».

«Форд» остановился за припаркованными машинами. Водитель, здоровенный мужчина в рубашке с короткими рукавами, поставил машину на ручной тормоз и выпрыгнул из нее, не открывая дверок.

Я пошел ему навстречу.