Текст книги "Черная молния. Тень буревестника (СИ)"

Автор книги: Равиль Бикбаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава тринадцатая

«Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу, – ПЬЮТ И ВОРУЮТ».

Салтыков-Щедрин

Рано утром сидевший в кресле вестибюля гостиницы рослый холеный зрелый мужчина отложил книгу которую читал и взял призывно звонивший сотовый телефон.

– Да, – быстро и резко ответил он на звонок и далее раздраженно заговорил упоминая технические термины, – Нет это необходимо переделать, строго придерживайтесь технического задания и…

Разговор захватил его целиком и не обращая внимания на брошенную книжку он быстро встал и пошел на выход.

– Уважаемый! – окликнул я его и взяв книгу напечатанную на английском языке, протянул ему, – Вы забыли.

– Благодарю уважаемый, – обернулся и насмешливо улыбнулся он, – оставьте ее у портье, я вечером заберу.

– Иди ты на х… – не меняя спокойного доброжелательного тона, посоветовал я и бросил книжку на кресло.

Густые брови у него на лице в немом изумлении поднялись, он с некоторым изумлением смотрел на этого на вид вполне приличного человека равнодушно выплюнувшего ругательство, более приличное и подходящее человеку несколько иного типа.

– Я… – зло начал он.

– Не знаю как вы, – бросил я, – но вот я в персонал гостиницы не вхожу и обслуживать вас не собираюсь. Желаю всего наилучшего там, куда вас послали.

Уходя я глянул на обложку книжки, это был роман Джоаны Роулинг «Harry Potter and the Half-Blood Prince» Обалдеть.

Вечером когда уставший после дня суматохи в суде я тупо сидел на диване и смотрел в окно, в незапертую дверь негромко постучали. Вставать было лень и я громко предложил:

– Войдите!

Вошел мэтр и с ним сжимая в руке дорогой кожаный портфель зашел утренний так сказать знакомый. Видно там куда я его послал с утречка ему пришлось нелегко и вид он имел понурый и заметно расстроенный.

– Вы сейчас кто? – спросил я мэтра, игнорируя второго посетителя, – Пров Захарыч или Эдуард Викторович?

– Эдуард Викторович, – довольно усмехнулся мэтр, – мой рабочий день уже окончен. У меня знаете ли к вам небольшая просьба.

Небольшая просьба Эдуарда Викторовича, по самым скромным прикидкам тянула тысяч на сто, это в рублях. Его спутник Леонид Алексеевич, мэтр кивнул в сторону второго посетителя, очень уважаемый человек, оказался в форс-мажорных обстоятельствах. Он директор известного на Урале предприятия, приехал на судебный процесс в столицу, а тут просто нелепое, можно даже сказать роковое стечение обстоятельств, его юриста который должен был прилететь сегодня вечером, прямо из уральского аэропорта увезли без сознания с приступом аппендицита. На работе все были уверены, что он улетел в столицу, тут его нет, все выяснилось буквально час назад. Судебное присутствие завтра с утра, искать и найти вечером уже почти ночью в столице приличного специалиста затруднительно и…

– … и зная что вы весьма сведущи в юриспруденции, я решил, обратиться к вам за советом.

– Оплачиваемым советом, – перехватив портфель из левой руки в правую буркнул совершенно неизвестный мне, но возможно известный на Урале директор предприятия.

– Эдуард Викторович, – кисло улыбнулся я, – а почему вы и в нерабочее время так вычурно выражаетесь?

– Привычка – с, – иронично употребив в ответе давно забытый «ерс» засмеялся он, – не поверите, но дома я уже специально слежу за собой, чтобы не говорить этаким образом.

– Если ваш юрист болен, – обратился я уже к Леониду Алексеевичу, – утром заявите суду устное ходатайство об отложении дела, объясните причины. Если процессуальные сроки позволяют, судьи как правило такие ходатайства удовлетворяют.

– Как правило, меня не устраивает, – еще раз буркнул крайне недовольный Леонид Алексеевич, – про эти ваши сроки я ничего не знаю, но мне нужен толковый совет, а еще лучше представитель на суде, пусть дело рассмотрят, а то кататься сюда и дорого и отнюдь не ближний свет, а у меня дома дел невпроворот.

– А почему вы утром читали про Гарри Поттера? – обдумывая как бы потактичнее выпроводить посетителей невпопад спросил я, – возраст у вас как бы постарше, чем это бывает у поклонников фэнтези. Все эти чаши, крестажи, интриги, сексуальные переживания подростков, более уместны для детей.

– Вы я вижу тоже с романами об этом персонаже знакомы, – рассматривая меня и вероятно вспоминая утренний посыл на…, довольно желчно заявил Леонид Алексеевич, – а лично я стараюсь не забывать язык и постоянно читаю тексты на английском. Потом эти романы дают великолепный отдых мозгам.

– Ну я пойду и распоряжусь, чтобы вам принесли в номер легкий ужин и кофе, – откланялся мэтр.

– Ну показывайте свои бумажки и присаживайтесь в кресло, – мрачно предложил я просто буравившему меня взглядом Леониду Алексеевичу, – посмотрю, скажу, что можно сделать и сколько вы мне за это должны. Но предупреждаю, я не супер профессионал адвокатуры, а посредственный специалист из провинции…

Дела бывают разные, неискушенные люди услышав, что имярек выиграл дело на сто миллионов или пару миллиардов (а такие иски рассматриваются и в наших судах и намного чаше чем это можно представить) восхищенно качает головой. А по правовой квалификации такое дело совсем не сложное, и наоборот случается, что цена иска «грошовая», а его квалификация сложнейшая и выиграть его более чем затруднительно.

Дело у Леонида Алексеевича было из разряда тех, что «яйца выеденного» не стоит. Был долг, он подтвержден документально, все ссылки на нормативные акты в иске указаны, осталось озвучить заявление, ответить на уточняющие вопросы и иметь общее представление о порядке рассмотрения дела в суде, вот и все.

– Вот и все, – быстро закончил я консультацию, – могу вам все это конспективно набросать.

– Вы сумму видели? – чуть поколебавшись спросил Леонид Алексеевич.

– Приличная, но отнюдь не астрономическая, – пожал плечами я. Суммы в чужих исках меня меньше всего волновали.

– Дело в том, что мне надо проиграть мое дело, – тихо сказал Леонид Алексеевич, – на основании судебного решения, дебиторская задолжность по данным бухгалтерского учета будет списана, ну и… остальное в общем вас не касается. Удивлены?

– Ничуть, – криво и довольно неприятно усмехнулся я, – сам несколько таких дел проводил, это грамотный юридически безупречный откат. Никаких тайных переводов в офшоры или глупых чемоданов с купюрами. Все проводится исключительно в рамках закона, никто никогда не прицепится, деньги абсолютно чистые, дополнительные расходы с их отмывкой не производятся. Ваш контрагент – партнер весьма грамотный и очень осторожный человек. Если вы намерены грамотно и обоснованно проиграть дело то надо сделать следующее…

Иногда проиграть дело, намного сложнее чем его выиграть, тут есть масса тончайших нюансов. Действительно специально проиграть, продуть, слить, беспроигрышное дело, это проблема. Но у нас в стране именно в этой области мы впереди планеты всей. Еще бы столько лет совершенствоваться в даче и получения взяток. Это по существу единственное наше достижение. Раньше были впереди при освоении космоса, теперь впереди в…

– Странно, что вы про космос упомянули, – довольный консультацией и пивший остывший кофе Леонид Алексеевич, добродушно улыбнулся, – у себя на предприятии мы готовим часть технических деталей и узлов именно для авиакосмической отросли.

– И как у вас там дела?

– А вы что по исковым документам сами не видите? – поставив чашку на столик развел руками Леонид Алексеевич и коротко добавил:

– Хреново, очень хреново. Мы похожи на старика, который уже давно вышел на пенсию, но продолжает работать, чтобы не подохнуть от нищеты. Сменить этого старика уже некому, новое поколение идет торговать, а не созидать.

– Что ж вы такие мрачные образы подбираете?

– Увы, но это не образ, – нахмурился Леонид Алексеевич, – у меня на заводе самому молодому квалифицированному рабочему сорок пять, самому старшему семьдесят. Средний возраст работника у станка пятьдесят восемь лет. Когда они уйдут, мы умрем. Заменить их некем. Даже тысяча гастарбайтеров не заменят одного грамотного рабочего, они просто не сумеют выполнить его работу. А подготовка новых кадров в стране убита. Я один потянуть все это просто не в состоянии, тем более вся прибыль уходит… – он брезгливо потряс листками бумаг, – вот куда она уходит.

– Вам то что? – протирая платком уставшие глаза, равнодушно отметил я, – вы в накладе не остались, вы этими листками трясете, но вы приняли условия игры, а значить тоже хапнете и на теплые моря старость встречать.

– А если мне не все равно? – как выпрыгнул он из кресла и выкрикнул, – Понимаете мне не все равно! И сытая старость мне не нужна! Вам этого не понять. А я хочу творить, создавать, а не просто вкусно жрать потом высирая в заграничном сортире переработанные желудком отходы. Эх, а может я…

А может это на сделанных тобой аппаратах человек с планеты Земля отправится исследовать чужие миры. Это давно еще в детстве говорил ему дед. И всегда с гордостью добавлял, ты мой внук, а я принимал участие в создании первых ракет, это я делал оборудование для ракеты на которой полетел Юрий Гагарин, ты должен пойти еще дальше.

Дед был белорусом. В июне сорок первого года, его тринадцатилетнего подростка отличника в учебе по школьной путевке отправили отдохнуть в пионерский лагерь в Подмосковье. Через неделю грянула война. Белоруссия была оккупирована, возвращать стало не куда. Подросток сумел пристроиться к эшелону увозившему техническое оборудование в эвакуацию, чтобы там в голом поле построить завод, который даст фронту оружие. Оружие Победы. Мальчик встал к станку, рядом с ним встали другие подростки, старики и женщины, а почти все мужчины ушли на фронт. Это про них потом будут петь:

 
Дни и ночи,
У мартеновских печей
Не смыкала наша Родина очей…
 

Двенадцатичасовой рабочий день в продуваемом ледяными ветрами цеху, спали у станков не раздеваясь, завтрак и обед это скудный рабочий паек. Никто не жаловался. Все для фронта, все для победы. Все для фронта… и падает в обморок усталая женщина мать троих детей, ее относят к угловой печке и отпаивают кипятком, а у станка уже встал другой… все для фронта. Сдавали кровь раненым, оплакивали близких погибших на фронте, посещали госпиталя, девушки отдавали праздничный шелк своих одежд на парашюты, все для фронта. Все… Все… Все…для победы. Жесткая дисциплина: прогул приравнивали к дезертирству; сделал брак – вредитель, враг народа. Дед и этого не скрывал, было и такое. Были и спекулянты и уклонисты, говна и тогда хватало. Жестокое было время, страшное, беспощадное и прекрасное, все знали ради чего страдают. Ради Победы.

Его дед за короткое время стал квалифицированным фрезеровщиком, умел хорошо работать и за токарным станком, его ценили, уже в пятнадцать уважительно стали звать по имени отчеству, а звали его Леонид Алексеевич.

Вся родня у деда погибла в оккупацию, корни были обрублены, возвращаться после победы было не куда и он остался на Урале. Тут он пустил свой корень и тут его приняла земля. Он работал днем и учился вечером. После войны вечерний техникум, потом институт. Он стал мастером участка после техникума, начальником цеха после института, затем главным инженером завода. Рано в восемнадцать лет женился, растил детей, потом нянчил внуков. А пройдя свой такой тяжелый и все же счастливый путь лег в уральскую землю, в ней он обрел вечный покой. Его старший сын Алексей Леонидович стал директором этого завода. В подлые девяностые, он сумел спасти предприятие от разорения и сдачи его корпусов в аренду под торговые склады и офисы, и умер от разрыва сердца. Он лег в эту землю рядом со своим отцом. Теперь тут в гостиничном номере передо мной сидит их сын и внук. И говорит:

– У меня знакомый есть, пожилой уже человек, соседствуем значит, дома рядом стоят, он профессиональный преступник – рецидивист имеет три ходки за грабеж. В девяностые круто и быстро социально адаптировался, теперь бизнесмен. Так вот он мне рассказывал, в зонах есть прослойка опущенных петухов, иначе говоря пассивных гомосексуалистов. Петушат или опускают в зонах педофилов, стукачей и тому подобные отбросы уголовного мира. Но не только за конкретные действия, как он говорил: «косяки», еще опускают просто слабых и не готовых и не умеющих за себя постоять. Так вот, – Леонид Алексеевич тяжело и мрачно смотрел на бумаги разложенные на столе, – у меня давно такое чувство, что у нас уничтожив профессиональное образование, разорив высокотехнологичные производство опустили всю страну. Теперь остается одно, откупаться ресурсами и как петухам в зоне жопу свою подставлять, сегодня чинушам, а завтра оккупантам.

– У вас просто депрессия, – тихо сказал я, – вот и видите все в мрачном свете. Столица тяжелый всех подавляющий город, а вернетесь домой, отдохнете, все пройдет.

– Ничего само по себе не происходит и не проходит, – отрезал он, – у меня не только техническое, но и экономическое образование. Пока отец был жив я его в Лондоне получил, да и в бизнесе уже давно работаю. Знаю о чем говорю. Хотите прогноз?

– Нет, – сразу отказался я.

Не люблю прогнозы, боюсь диагнозов. Сегодня жив и слава богу, а завтра день покажет…

Леонид Алексеевич как поперхнулся и нелепо застыл с открытым ртом. Не дать увлеченному человеку досказать свою мысль, это то же самое, что прервать половой акт. Грубо говоря стянуть мужика с бабы, когда он уже почти кончает, это жестоко. Да неловко получилось, человек о наболевшем, а я…

– Астрологические прогнозы не люблю, а вот ваше видение перспективы охотно послушаю, – бодро сказал я и уныло приготовился слушать.

– Запас прочности накопленный при советской власти уже закончился, – воодушевлено заговорил Леонид Алексеевич, – нового ничего не создано. Впереди я вижу сильные социальные потрясения, крах экономики и гибель страны. Именно поэтому капитал бежит из России, но это глупо, недальновидно и просто нелепо.

– Ну почему же недальновидно, – попытался возразить я, – это как раз очень разумно. Мы тут мрем от голода и войн, они там жируют.

– Нет глупо, – в азарте аж топнул ногой Леонид Алексеевич, – экономический коллапс скорее всего начнется не в России, а в США. Доллар рухнет в ближайшие годы. Американцы сами его обрушат, чтобы спасти от разорения свою страну. Все остальные останутся с никчемными и ничем не обеспеченными бумажками. Этот мировой финансовый кризис приведет к замкнутости экономик сильных государств. Каждый будет выживать в одиночку или в сильной спаянной группе, все остальные под утешающие заверения будут брошены на произвол судьбы и пусть победит сильнейший.

– Я не верю в крах Америки, – немного раздраженно заметил я, – извините, но говорить об этом глупо. Вы уподобляетесь бодрячкам кликушам из ряда «ура патриотов» это они утверждают: по пророчеству имярек США падут, мы воспрянем. Аллилуйя.

– Вы Марка Твена читали? – неожиданно спросил Леонид Алексеевич, я кивнул, немного озадаченный зигзагом его мыслей.

– Там помните в повести «Том Сойер» тетя Полли была? Так вот, – улыбнулся Леонид Алексеевич, – в год после начала финансового кризиса в Белый дом придет «тетя Полли», она одинаково выпорет розгами разыгравшихся на мировой арене Тома Сойера и негритенка Джима и отправит одного красить забор, а второго к насосу за водой. У американцев сильная промышленность, высокоразвитое сельское хозяйство, сплоченное население и вера в свои силы, это еще очень молодая энергичная и полная сил нация. Сбросив избыточный жир денежной массы, введя протекционистские пошлины на иностранные товары, они легко выживут и с минимальными потерями выйдут из кризиса. А затем еще и прилично заработают на этом. А вот те кто свой жирок хранит в действующих долларах USA зачахнут, а то и помрут от голода. А наши вертикально параллельные чинуши и их штатно откатные бизнесмены предпочитают доллар. Что они будут с ним делать заграницей после его падения? Слепцы! Один раз они уже влетели с американскими ценными бумагами, потеряли миллиарды, но смотрю, это их не чему не научило.

– Будут брать в евро, какая разница? – пожал я плечами.

– Евро умрет на следующий день после объявленной смерти доллара, – категорично заявил Леонид Алексеевич, – его поставит к банковской стенке и тут же расстреляет Германия, которой уже надоело подкармливать безвозвратными кредитами партнеров по Европе. Что остается?

– Золото и реальные материальные ценности, – уже с пробудившимся интересом предположил я.

– Золото ценно только как средство обмена, – снисходительно заметил Леонид Алексеевич, – в эпоху глобального кризиса, оно значительно утратит свою покупательную способность. Это очевидно. Ценность будут представлять продовольствие, медикаменты, одежда, оружие, средством платежа и обмена станет энергоноситель. Что до серьезных государственно-значимых материальных ценностей, то заграницей выходцам из властных кланов России их не продают уже сейчас и уж тем более не уступят в эпоху кризиса. Так что те кто сбежит от социального взрыва на теплые берега с валютой в защечных мешках, останутся там сирыми и босыми. Как в сказке их наворованные богатства обернутся никому не нужными глиняными черепками. А у нас в стране при неизбежном падении спроса на энергоносители, росте цен, бешеной инфляции, кормить население и сдерживающую его свору полиции будет просто нечем. Начнется административная дезорганизация которая быстро перерастет в панику и социальный хаос, а вот бежать от него будет некуда, все страны тут же закроют свои границы. Возможно сбегут единицы, остальных растерзает уже утратившее страх население. Все разумные люди это понимают и уже бегут пока иностранные государства еще пускают их на пороги своих домов.

– Тогда в период кризиса нас просто оккупируют, – заразившись его пессимизмом сказал я, – вооруженные силы уже уничтожены, а энергоносителей на наших территориях еще достаточно.

– Катастрофа, оккупация, гибель миллионов, вот что будет результатом продолжения коррупционной политики безумного стяжательства, которую проводят власти, – ожесточенно выкрикнул Леонид Алексеевич, – мы лишимся всего, абсолютно всего. Думаю и этих мнящих себя вечными и неприкасаемыми правителей ждет печальная судьба. Их просто из приличия отдадут под суд очередного международного трибунала, отберут все наворованное и остаток жизни они будут куковать в тюремной камере. Это произойдет невзирая на все тайные обещания, на которые столь щедры наши «дорогие» партнеры. А у нас тут действительно будут решены все проблемы и наступит полное равенство как у мертвецов в братской могиле.

– Ну это довольно фантастический сценарий, – быстро опомнился я, – вроде романа – катастрофы. Я полагаю, что власть хоть и далека от идеала, но только ради самосохранения не допустит таких событий…

– А кто ее будет спрашивать? – с заметным оттенком презрения ответил Леонид Алексеевич, – сила власти не в административном или полицейском ресурсе, сила власти в признании ее необходимости обществом. Наше общество в своей массе уже отвернулось от партии власти. Ее пока молча терпят, но уже не доверяют, любой нормальный человек вне зависимости от своих убеждений видит, что нас толкая административными и полицейскими дубинками в спину ведут к общенациональной катастрофе. Административный, финансовый, военный, полицейский ресурс это болты – стержни которые скрепляют машину государственного управления, так вот эти болты уже сгнили их источила коррупция, некомпетентность, подлое просто холуйское «чего изволите?». Пока все держится на ржавчине, толкни и все рухнет.

– Значит все, – тяжело вздохнул я, – рашке капец?

– Рашке, как ее называют космополитные толерасты, действительно капец, – жестко подтвердил Леонид Алексеевич, – А вот России? Это мы еще посмотрим. Есть черная легенда о России, дескать это искусственное созданное образование, ее народ это продажный сброд пьяниц, тупое не способное к созиданию быдло, грязь под чужими ногами, навоз, удобрение. Нам создавшим огромную страну от океана до океана, отстоявшим ее во всех войнах, первыми вырвавшимися в космос упорно внушают и все время твердят: ты свинья, свинья, скотина, свинья, падать, труп… и ждут пока мы и сами в это поверим. Есть кто в это уже поверил: они бегут, а если не могут, то спиваются или сгорают в наркотическом трансе, но есть и другие… Бежать им не куда, а выбор самый простой: или тихо подыхай под забором или сражайся. Есть еще одна легенда о России, она живет у нас в генетической памяти, когда кажется, что все потеряно, когда уже ничего не осталось кроме веры мы поднимаемся и побеждаем.

– Звучит очень красиво и волнительно, – криво улыбнулся я, – а на деле к этому готовы только единицы. Единицы из миллионов. А остальные… вот как вы, красно бояните, а на деле, – я кивнул на стол заваленный бумагами, – срете на эту Россию и ждете когда вам ее отмытую, свободную и прекрасную с поклонами поднесут на дорогом расписном блюде, а если не поднесут то и хрен с ней, одной легендой будет меньше.

– Так же как вы кстати, – желчно заметил Леонид Алексеевич.

– Как и я, – откровенно подтвердил я.

– У меня сохранено производство, – жестко возражая стал отвечать он, – еще остались квалифицированные кадры. Ради них я тут верчусь. Это база, основа, фундамент с которого и на котором можно начать новое строительство. Я сделал и делаю что могу, и пусть меня упрекнет только тот сделал больше. А если появится серьезная сила способная вывести страну из тупика и нескончаемого кризиса, я ее поддержу. Отсиживать не буду.

За окнами гостиничного номера глухая, освещенная только сполохами рекламы чужеземных товаров, ночь. Засиделись мы однако, время уже три часа. Час Быка, время когда перед рассветом особенно сильная тьма. Пора прекращать эту никчемную болтовню. Пора прекращать болтать, во всех смыслах этого выражения.

– Леонид Алексеевич! – негромко позвал я.

– Что? – глухо и устало откликнулся он.

– А вам не кажется, что именно вы эта сила и есть?